Глава 3. Этой империи больше нет, так решил император

Если бы Цин Але могла знать то, что так старательно скрыли от нее почивший отец, братья и наставники, она по-другому смотрела бы на все происходящие в ее жизни события. Но именно то, что произошло в те годы, окружающим ее людям пришлось тщательно прятать, для ее же личного блага. Хотя, как рассуждать о благе и почему кто-то один может решить, что именно человеку лучше знать, а что следует от него утаить?

Эта история началась в те годы, когда древняя империя Поднебесной еще не оказалась раздробленной на две половины Великим бедствием.

В давние времена процветания мира на удивительных по живописности горных вершинах, омываемых морем, светилась мощью золотых воинов и роскошью дворцов древняя империя Ци. Ее восхваляли живущие в ту эпоху писатели, о ней слагали песни поэты, правил мудро и размеренно император Ци Му, он не был жесток и не выделялся несдержанным характером, у него не было интереса в соседних территориях, Ци Му слыл человеком просвещенным, ученым, в его бытность поднебесная светилась на весь мир. Однако любимая императрица золотого правителя оказалась бездетной, но столь рьяно она боролась с прибывающими во дворец наложницами, что никого из юных барышень не осталось в живых, а впоследствии отцы боялись отсылать дочерей к императору, опасаясь гнева властной императрицы, так императорская чета не дала государству наследника.

С возрастом Ци Му приобрел рассеянность, медлительность, все меньше хотел слышать о происходящем в империи и, уединяясь во дворце, много читал, — таким поведением он вызвал недовольство подчиненных генералов, сами же генералы обретали с каждым годом все большую мощь и власть, наращивая как мясо, собственные армии, не зависящие от дворца. А, как известно, рано или поздно такая сила проявит себя и потребует первенства. Особенно сильны оказались две древнего происхождения семьи, находящиеся подле императорской династии: одна их них — это семья Цин, во главе которой стоял неумолимый и деспотичный князь Цин Ли, его далекие предки корнями соединялись с императорской семьей, понятное дело, видя нерасторопность действующего императора, Цин Ли метил однажды занять трон и прибрать империю к рукам.

Вторая семья — генерала наместника Не, менее жесткого правителя, но продуманного и внимательного человека, отличного стратега, чья сестра и была той самой бездетной императрицей, и вполне обоснованно наместник Не считал, что именно его роду должен принадлежать императорский престол.

Оба генерала находились в расцвете мощи и сил, владели армиями и значительными богатствами. Видя слабость Цин Му и его приближающийся закат, каждый из претендентов на престол начал еще больше собирать и укреплять свои позиции. Между собой князь и наместник не ладили, плели друг другу дворцовые интриги, но за долгое десятилетие подготовок так и не смогли низвергнуть друг друга, так как ни один из них не был дураком, не проявил слабости и не пропустил атаку соперника, их силы оказались приблизительно равны. Оставаясь врагами долгое время, игнорируя политические решения, претенденты на власть жарко спорили, доносили друг на друга императору Ци Му и тянули государственные дела в разные стороны.

У обоих претендентов к тому времени уже росли юные сыновья-наследники примерно одного возраста: княжеский отпрыск, старший сын, бойкий и не по годам серьезный Цин Лин и сын наместника — Не Нэй. Мальчишкам могущественные отцы привили неприязнь друг к другу, и каждый из них в своих дворцах сражался на деревянных мечах с воображаемым противником. Каждый из этих детей имел право на престол, и, как шептались люди, Не Нэй имел прав чуть больше, потому что по крови был ближе, да и территории наместника Не находились почти под самой столицей, на юге империи. Не боясь пересудов и сплетен людей, не боясь ослабленного императора, детям открыто внушали, что вот-вот в империи случится переворот, и их древняя семья по праву займет место на престоле Поднебесной.

Эти слухи доходили и до Ци Му, император прекрасно понимал, что, не оставив наследника, причинил вред своей стране и подогрел распри, этот спокойный и мудрый человек закрывался на много дней для медитации и, владея неплохо развитыми заклинательскими способностями, выходил на связь с другими мирами, прося совет и поддержку. Поговаривали, что сам небесный бог Ян-Инь Тянь покинул небесные чертоги и спустился, чтобы приватно встретиться с Ци Му, за закрытыми дверями стояли жаркие споры, после встречи же Ци Му казался расстроенным, а небесный бог с удовлетворением на лице вернулся на небеса в свою резиденцию в Хрустальный дворец. О чем беседовали великие правители, земной и небесный, никто так и не узнал.

Таким образом, лишившись стабильности, некогда процветающая империя Ци начинала заметно угасать. В народе прочно поселился страх надвигающейся войны, и, так уж вышло, что простые люди, живущие близко к императорской столице, в ближайших селениях, деревнях, городах и пагодах, чья территория принадлежала клану наместника Не, конечно же, поддерживали генерала Не и слагали о нем легенды, как о будущем императоре.

Те же люди, что жили в более отдаленных горных городах и деревнях, чьи владения числились под контролем у князя Цин Ли, были уверены в его победе и слагали песни о его завоеваниях, ведь разве кто-то может сравниться по мощи с их непобедимым князем? Каждый верил в своего идола, ходил в храм и воспевал молитвы о победе своего кумира, пестовал эту победу, как нечто уже очевидное. Так, будучи еще цельным, но на грани неминуемого краха, мир условно поделился на две половины. А потом пришло Великое бедствие.

Однажды в день после полудня небо потемнело, упало на империю синеватым полотном с ливнями и стихией, тогда же старый император Ци Му, кроме проявления других своих слабостей, еще и слег с предсмертной хворью. Сам Ци Му, будто будучи не от мира сего, не верил в настигающую его смерть (или такую мысль внушил своему окружению), потому наотрез отказался изъявить волю о следующем императоре. Он так и не смог принять решения, кому из двоих претендентов передать власть.

В последние дни его правления власть его и былую мощь все еще поддерживал древний военный артефакт, хранившийся в императорском дворце тысячелетиями и передававшийся от династии к династии как самая значимая реликвия империи, как символ правящей династии и ее опора. Древняя по происхождению, созданная из сплавов редких металлов самими богами, лазурная военная печать имела невероятную по своему проявлению магическую силу, давала непобедимую мощь армии, личную силу заклинателям, бессмертие — идущим по даосскому пути к небожительству. Эту печать никто и никогда не смог бы увидеть вживую, кроме единственного человека — правящего императора, а впоследствии из его рук лазурная печать была бы передана его преемнику, сыну, новому императору. Так и происходило долгие поколения, но только не в этот раз. 

Под буйные ливни, падающие с грохотом на близлежащие к столице Аль Це города, две армии ворвались в центр города и столкнулись в смертном бою. Древний бог войны с небес смотрел на театр безумия и не вмешивался. Главный над всеми богами небесный бог Ян-Инь Тянь тоже выглянул в свой же созданный небесный разлом и хмыкнул, ведь даже божествам в итоге было интересно, кто из героев возьмет власть. Простые же воины знали, что только одна сторона может выйти победителем и, конечно же, ни один из амбициозных генералов не уступит трон другому. 

Потоки воды, смешавшись с черной грязью, вскоре приобрели алый оттенок, разбавив людскую кровь, холод пронизывал мокрые одежды, железо мечей рассекало соломенные крыши торговых рядов, прокладывая кровавый путь воинам-захватчикам в императорский дворец, отступать было поздно, слишком многое встало на кон. Торговцы столицы Аль Це попрятались, но на любой войне не обходится без потерь для людей, и трупы ни в чем не повинных граждан столицы безмолвно сопровождали прорывающиеся армии. Заклинатели и ученики духовных школ отошли в сторону и не вмешивались в кровавую бойню, ожидая ее скорый исход, так и не дав себе право участвовать в людской войне (их задачей стояло отражение демонических атак, а борьба за престол и вмешательство в нее — сулило лишь неприятности).

Спустя несколько часов две безумные армии, как две волны разгневанного штормящего моря, схлестнулись на главной площади перед воротами в императорский дворец. Князь Цин Ли, облаченный в фиолетово-черное обмундирование с золотой каймой и гербом в виде божества полудракона-полуящера, в тот вечер получил на долгие годы прозвище неудачливого князя (в народе поговаривали – «почерневшего душой и почившего от разочарования»). Генерал Не сверкал золотыми доспехами, а облачение его воинов было отмечено красными нашивками на военных ханьфу, накрытых кожаными коричневыми доспехами, местами обрамленными золоченым металлом. 

Зная, что два его самых преданных генерала убивают друг друга, и окончательно осознав падение своего правления, да и всей империи, Ци Му из последних сил поднялся с ложа, слуга с бледным лицом и тронутыми влагой глазами помогал ему идти в главный императорский зал к месту правителя. Слова давались угасающему Ци Му с трудом.

– Кто бы ни одержал верх, империя Ци — уже пала. Мои храбрые генералы ожесточились и потеряли свои лица в этой войне, князь Цин, генерал Не, кто бы мог подумать, как два таких самородка ополчатся друг на друга и втянут тысячи солдат в резню, в свой последний день я вижу их с обнаженными мечами друг против друга, – со слезами на глазах и с горечью в голосе сорвался на хрип Ци Му, медленно продвигаясь в тронный зал. Несколько раз он останавливался, заходясь в приступе непрекращающегося кашля, слуга вытирал белоснежным платком багровую кровь с его сухих, сильно потрескавшихся от затяжной болезни бледных губ, и тоже плакал. Здесь, в золотом убранстве под высокими сводами разукрашенных потолков в главном дворце столицы Аль Це все еще стоял высокий золоченый трон, но теперь путь к нему давался болезненно, и каждый шаг требовал усилий больного человека на пороге смерти.

Золотое ханьфу императора с красными оттисками (именно этот орнамент и копировал наместник Не для своей армии, чтобы в умах людей прочно проложить связь между своим родом и империей) покачивалось при каждом шаге, тяжелая ткань — словно доспех, казалась теперь неподъемной, столь же тяжелый дождь колотыми ударами распахивал окна, врывался внутрь и наполнял пространство дворца освежающей влагой, казалось, сам бог дождя разъярился и наносил сокрушающие удары по людям и их городам. Империя проливала слезы по близкой кончине старого героя. В дрожащей от озноба руке Ци Му крепко сжимал голубоватый в отсветах императорского зала кусок металла. Лазурная печать, последний символ его былой власти.

Казалось, дождь проник столь глубоко внутрь империи Ци, что лился уже из воспаленных глаз Му потоками слез. Императору было столь больно дышать, что несколько раз он замирал, крепко закрывая глаза и прижимая к сердцу холодный кусок железа. Если бы только лазурная печать раскрылась на полную силу, Ци Му смог бы и без армии отразить любую атаку, задействовав духовную мощь этого оружия. Но вопреки внутренней силе артефакта, печать не отозвалась на зов того, кто не смог препятствовать бесчинствам внешней силы, не признала старого императора правым и сила печати закрылась, блокируя императору доступ (конечно, не без содействия главного небесного бога военная печать вдруг сделалась временно бесполезной). Ци Му в этот день и час вспомнил разговор с небесным богом Ян-Инь Тянем, и сник. Печать не подчинится воле императора и впоследствии перейдет тому, кто действительно достоин ею владеть, такова была божественная воля. Вот только как не ошибиться, кто более достоин. То, что Ци Му собирался сделать в крайний момент своей жизни, пугало его.

– Все это — только моя вина, – произнес Ци Му, наконец, с трудом опустившись на трон. Он положил лазурную печать на колени и приказал слуге: – Оставь меня, уходи и прикажи открыть двери в императорский дворец.

Слуга упал на колени перед правителем, спина его сотрясалась, а лицо было скрыто растрепанными прядями волос, облепившими скулы, и, лишь когда он вновь поднял голову и последний раз взглянул на императора, его слабо видящие глаза выразили полное понимание. Ведь именно этот человек годами шел рука об руку со своим господином. Он уже знал, что тот собрался сделать. И именно это знание означало только одно — империя Ци действительно ушла в прошлое… Сегодня в главном зале императорского дворца обессиленный Ци Му израсходует весь остаток своих духовных сил, заклинательской мощи, и совершит непоправимое. Но кто такой простой слуга, разве прислушался бы император к мнению простолюдина? Великого бедствия было не избежать.

Когда двери императорского зала распахнулись и удары мечей двух армий, не теряющих боевого азарта, прозвенели железным отзвуком в сердцах людей, Ци Му устало поднял глаза на своих подопечных. В этом взгляде не было вражды, в нем больше не было ни осуждения, ни порицания, на мгновение князь Цин Ли замер, встретившись с молчаливой мудростью Ци Му, и наместник Не тоже замешкался, опустив меч. Две ополчившиеся силы противостояли друг другу и одной умирающей древней силе, в которой больше не видели противника.

– Вы были мне как братья все эти годы, – слова давались Ци Му с трудом, оба генерала дали знаки армиям прекратить сражение и ряды воинов в обагренных кровью одеждах замерли в тронном зале, ливень ударял в крыши дворца и создавал шум. – Вы и сейчас мои братья. Цин Ли, твоя сила всегда была мне примером, я был не только твоим императором, но и твоим учеником в военном деле, но учеником, как видишь, не прилежным, в самый ответственный момент я оказался слаб противостоять твоему опыту. Друг Не Вэй — твоя хватка была мне опорой, и я мог бы с уверенностью доверить тебе государственные дела, – старый император закашлялся, на белоснежном его шелковом платке с гербом империи проступило еще одно бордовое пятно. 

Князь Цин Ли нахмурился, он стоял неподвижно, и стать его, высокий рост, широкоплечая крепкая фигура — делали его на голову выше остальных присутствующих, Не Вэй же, обладающий избыточным весом, не слишком высоким ростом, грузно вздохнул, согнув спину и вытирая следы дождя с опухшего лица. 

Когда все воины, находящиеся в зале увидели, что на коленях императора лежит лазурная печать, они ахнули и застыли в недоумении, ведь никто ранее не мог увидеть воочию скрытый от глаз обывателей артефакт. Князь Цин Ли сощурил черные глаза и под темным с золотом оперением военного плаща едва заметно сжалась в кулак его рука, костяшки его пальцев побелели.

В следующий момент Ци Му достал из-за пояса с обрамленной драгоценными камнями рукоятью кинжал и порезал ладонь, капли крови струйкой потекли на лазурную поверхность печати. Он больше не мог ждать, пришло время исполнить волю небесного бога.

– Лазурная печать тысячелетиями давала защиту империи. Но сегодня империи больше нет. – Кровь растекалась, проникая в поры металла и заполняя высеченные на металле иероглифы, в следующее мгновение проснувшаяся печать плавно поднялась в воздух рядом с императорским троном, кровь правителя пробудила ее древний божественный дух, – каждый из вас, братья, теперь останется в собственном государстве, и не быть ни одному из вас новым императором, пока лазурная печать спустя годы не окажется соединена вновь, на что ни один из вас уже не в силах повлиять. Пускай эта реликвия не помогла императору сохранить трон и империю, но все-таки мое духовное ядро еще может повлиять на природу самой печати! – С этими словами, использовав всю свою накопленную за жизнь духовную силу, старый император заклинанием расколол висящую в воздухе печать надвое. 

Лазурный свет заполнил дворец, воины закрывали лица руками и плащами. Свет слепил, и даже ливень отступил за пределы дворца, сияние печати проникало в каждую щель императорского дворца, одна половина печати засияла светлым лазурным сиянием, вторая половина отражала темный лазурный свет, как инь и ян — две половины одного целого, теперь они существовали отдельно во времени и пространстве. Раскаты дикого грома с молниями раскололи небеса, и небесный бог молчаливо подтвердил кивком — империя Ци перестала существовать, трон ее останется отныне пустым.

– Нееет! – грозным воплем разразился князь Цин Ли и бросился вперед, но было уже слишком поздно. Тяжелая фигура его чернокрылым вороном нависла над троном, а черненого металла меч внезапным ударом руки поразил сердце Ци Му, кровь хлынула из груди старика и залила трон, императорскую одежду, стекая на пол. Наместник Не Вэй остался стоять как приклеенное к полу изваяние, не в силах разогнуть уставшую спину. Воины обеих армий обронили мечи.

– Перед смертью я проклинаю двух моих самых верных друзей на темные времена, ни одному из вас не спасти свои жизни, и вот моя последняя воля как императора и заклинателя: пока лазурная печать не обретет целостность, ни одна из ваших семей не сможет занять трон Поднебесной. Лишь тот сильный духом человек, потомок одного из вас, кто сможет вновь соединить обе части печати воедино, станет новым императором и правителем мира! Этот император Ци торжественно покидает вас! – С последними словами голова Ци Му упала на грудь, и старик испустил дух.

В этот момент ливень смолк, небо прорезали молниеносные вспышки, сам бог войны пришел в неистовство на небесах и ниспослал хаос — где это видано, рушить вековые артефакты в угоду своим настроениям? Однако духовное ядро Ци Му при жизни было все-таки достаточно сильным, и заклинательская воля его на смертном одре дала жизнь проклятию. Такое развитие событий не входило в планы захватчиков трона, но ход времени уже было не обратить. Старый император умер, тело его обмякло на троне, как тело тряпичной ряженой куклы, в отблесках былого ливня мерцали угловатые тени в зале дворца, подчеркивая контраст дня и ночи, мира и войны, очертив черными контурами прикрытые глаза безвольно повисшего на троне старика. В главном императорском зале в мгновение стало темно — оба куска лазурной печати погасли и со звоном упали, прокатившись по полу, один кусок укатился к черным военным сапогам князя Цин Ли, второй осколок рухнул к ногам наместника Не Вэя.

Цин Ли наклонился и взял свою половину в руки, рассматривая артефакт пустым взглядом.

– Не Вэй, слышь, ты, старый упрямый ублюдок, попробуем воссоединить куски?

Грузный воин рассматривал свою половину и, даже не обратив внимания на оскорбление, подошел к князю, и, не теряя времени, приложил свой осколок к осколку в черных перчатках врага. Армии ждали, что вот-вот разразится гром и с печатью начнут происходить изменения, либо случится хаос и печать взорвется, убив все живое, либо продолжится Великое небесное бедствие, возобновится сражение, и воины насмерть встанут за своего предводителя до победы.

Но, когда сложенные ровно по кромке скола части металла звякнули в пустоте главного зала, в этот момент — ничего не произошло и погасшие руны на печати не издали и толики сияния.