Глава 4. Эти два дракона — из одного дракона? Почему все вокруг двоится в глазах?

Никто в поднебесной не смог бы и представить, что старый, с виду бессильный пройдоха и хитрец Ци Му способен на такую подлость — помер и империю с собой прихватил. И, поскольку кровная жертва его была подкреплена духовным ядром бессмертного заклинателя, небесный бог тут же вынес свой вердикт — быть, как завещал Ци Му. А сам небесный бог будто бы остался не при делах, да и кто посмеет выяснять его божественные мотивы? С него спрос гладок, и виноват во всем случившемся, естественно, один император. Не справился, не удержался на троне и не удержал волну гнева своих подданных. Империи больше нет, на ее месте теперь два соседних государства, и когда—то в будущем потомки князя и наместника смогут вновь бороться за трон императора. Спустя несколько десятилетий, но не теперь. Вопросов во всей этой истории было больше, чем ответов, но внимание простых людей сейчас оказалось перемещено на последствия войны. Вот армии сложат оружие, и что дальше?

Прежде чем осколки печати смогут воссоединиться вновь, каждый осколок должен восстановить свою внутреннюю духовную силу, а на это может уйти не менее пятнадцати земных лет, как говорили мудрецы. Князь Цин Ли останется править в своих землях, которые и ранее были определены, как его наделы, именуемые теперь — Северное княжество. Генерал Не останется наместником на своих подопечных территориях — в Южном царстве. Столица былой империи Аль Це закроет двери, и небесный бог установит над ней формацию — невидимый духовный барьер, сквозь который пройти впоследствии сможет лишь тот, в чьих силах в будущем окажется восстановить печать. Отныне — два разных мира, государства. До того знаменательного дня, когда лазурная военная печать вновь станет цельной, все будет оставаться неизменным, как повелел усопший император и подкрепил небесный бог.

«Хоть Ци Му и скотина, – перешептывались люди, – время — как обычно все расставит по местам».

После трагичных событий, развернувшихся в императорском дворце, армии повернули обратно.

– Дерьмо собачье, – сплюнул наместник Не, вскочил на коня и направился Южное царство. Князь Цин Ли в фиолетово-черных одеяниях отражался мрачной тенью в проеме городских ворот. Постояв немного в нерешительности, он развернулся и двинулся в сторону своих земель. Кинув последний взгляд на запечатанную божественной силой столицу, сощурившись, старый волк устремил взгляд на небеса:

– Вот и дождь закончился, отвоевали.

Две армии, понесшие значительные потери, захоронили погибших собратьев. Когда оба противника отошли от столицы на несколько сотен ли, на сине-черном небе с изломами туч после долгого дождя случился еще один глубокий разлом, ускользающий в самые потаенные глубины небес. Казалось, небеса раскололись вглубь, это было продолжение небесного бедствия, неужели лазурная печать столь быстро накликала на мир новую беду?

– А это еще что за напасть? – переговаривались солдаты, когда из красновато-черного разлома небес в иступляющую синеву, будто из преисподней, вылетел огромный дракон, – люди ахнули, ведь это был не кто иной, как вековое полубожество — древний хранитель лазурной военной печати полудракон-полуящер Ян-Инь Цзы*. Теперь, когда печать оказалась расколота надвое, с божеством, ее оберегающим, тоже произошли изменения.

– Никогда не видел, чтобы драконы двоились, – солдат задрал голову ввысь так, что защитный шлем его слетел с головы.

– Смотри, смотри! – вторили голоса двух солдат двух армий.

Предводители раздора Цин Ли и Не Вэй тоже хмуро наблюдали за происходящей в расколотых небесах картиной: дракон с переливающейся в мерцающей синеве небесного моря металлической чешуей разделился на глазах у изумленных людей на два одинаковых дракона. И теперь в небе над полем недавнего сражения летали два похожих существа-полубожества — черный дракон и точно такой же белый дракон, красные глаза с продолговатыми вытянутыми черными зрачками их были совершенно идентичны, два близнеца дракона синхронно выпустили из клыкастых пастей волны красного жара. И первое, что они сделали, это сцепились друг с другом в жесткой схватке. Демоническое темное начало черного дракона Инь Луня не принимало божественное светлое начало белого дракона Ян Луня. Инь Лунь, расправив черные с металлическим отсветом крылья, яростно нападал на белоснежного собрата. Но Ян Лунь тоже не был слаб и прост, он ничуть не уступал в силе и ловкости близнецу: яростно оскалившись глянцевыми острыми клыками и, расправив бело-золотую чешую, он умело отражал атаку за атакой, и в какой-то момент хватко зацепил Инь Луня за уязвимый бок — тот взвыл. Удары тяжелых тел сотрясали небеса с такой отчаянной яростью, что сквозь разлом снова выглянул посмотреть на происходящее сам небесный бог Ян-Инь Тянь. Бог вскинул брови, осмотрел бьющихся в схватке существ, как будто, так и надо было, потом скосил глаз на две застывшие с открытыми ртами армии, хмыкнул себе под нос и исчез обратно в разломе. Бог небес ясно дал понять, что на сегодня ему уже хватило участия в делах смертных, разбирайтесь сами — накликали бедствие, имейте смелость и силу принять то, что будет дальше.

Тем временем две половины изначально цельного дракона не только не сбавляли темп, нанося друг другу смертельные удары, но и звучно бранились, это было одновременно и устрашающе, и забавно — так, что в армиях вскоре послышались едва сдерживаемые смешки людей.

– Ян Лунь, я раздавлю твои никчемные кости и опалю белобрысые перья, упрямая же ты небесная скотина!

– Разве я — не часть тебя, бестолковый Инь Лунь? – вторил тот. – Из твоей никчемной задницы уже песок сыплется от древности, а мозгами так и не обзавелся! — рычал ему собрат, скаля пасть.

Одновременно из клыкастых ртов обоих божественных близнецов пролились влажные красные клубы огня. Эта огненная река хлынула кровавым отсветом и красный цвет соединился с иссиня-черным небом, переходя в красноватый разлом небес, — зрелище было настолько эффектным, что обе армии застыли, люди боялись сделать вдох и ждали разрешения битвы.

Однако теперь разделившийся надвое божественный хранитель печати должен был так же, как и ранее, веками напролет, охранять каждой сущностью свой обломок. Попетушившись еще недолго, оба грозных дракона, негодующе плюнув в спину собрату, полетели вслед за своей частью печати: Ян Лунь отправился вслед за князем Цин Ли, Инь Лунь полетел вслед за наместником Не. Повернувшись друг к другу острыми оскалами и бросив напоследок суровые взгляды, близнецы окончательно разделили мир пополам. Вскоре небесный разлом начал постепенно закрываться, и небо пришло в спокойствие.

Когда князь Цин Ли на пути в свои земли сделал привал, умаявшись от военного похода и желая привести мысли в порядок, кружащий в небесах белый дракон тоже спланировал вниз и приземлился в поле, засеянном рисом. Небесный разлом к этому моменту уже полностью закрылся, и сквозь недавние тучи начало проглядывать золотистое солнце, белые лучи лишь краем скользили по изуродованной боями армии, подсвечивая кровь на военных плащах людей, истерзанные тела, усталые лица. Рядом с местом привала разлилось плоской гладью небольшое озеро, и люди обступили его берега, отмывая кровь с рук и грязь с одежды. На сердцах — тяжелые камни досады, вместо победы — нелепые события. Ради чего оказалось похоронено столько собратьев, где трон Поднебесной, что теперь будет делать князь и как им всем жить?

Ян Лунь, приземлившись, впечатался лапами в хлюпающую вязь рисового поля и спешно встряхнулся, как птица, вынырнувшая из воды, сбросил земляные склизкие брызги с перьев, дракон сделал несколько вязких шумных шагов в сторону края поля на твердую землю, где расположился лагерь князя.

– Надо поговорить, – низким земляным с хрипотцой басом выдал Ян Лунь, – все мы тут оказались в нелепой ситуации, и теперь надо прояснить некоторые моменты, – дракон откашлялся, и из его пасти вылетели остатки дымного гнева после боя с собратом. – Уверен, этот старый мерзавец (дракон, конечно же, хрипел про Инь Луня) уже продумал, как и где сберечь свою часть печати. – Как настроен князь? Определим обломку место, где будет он надежно сбережен от чужих глаз на несколько лет, предлагай — монастыри, храмы, защищенные армией Цитадели, вот только не хочу слышать про твой дворец, разве там не проходной двор? – спешно продолжал дракон, ведь дело не терпело отлагательств. – Не стоит недооценивать духовные свойства осколка, он, хоть и половина от цельного артефакта, но по силе превосходит сотню самых мощных духовных ядер совершенствующихся заклинателей**. Быть может, поместим его в одну из крупных духовных школ Северного княжества? – Ян Лунь был всерьез озабочен. – Под присмотром старейшин школ сбережем нашу половину, и я присмотрю с высоты пещеры, а дальше — время покажет, как быть.

– Вернемся во дворец, и этот князь примет решение. Город объявим новой столицей. – Князь имел в виду новую обособленную территорию. – Спросим мудрых наставников духовных школ, что они думают по поводу случившегося. Подумаем все вместе, как можно соединить обе части железа снова. А заодно подумаем, где сохранить половину, какую пользу извлечь из того, что вышло сегодня. – Князь говорил сухо, мало, густые брови его были сдвинуты и на лбу пролегла заметная морщина, конечно же, сам он не представлял пока, как и где спрятать артефакт, и то, что этот дракон к нему привязался с расспросами, раздражало правителя.

– Польза? – округлил глаза Ян Лунь. – Ох уж это человеческое желание во всем усмотреть выгоду! Иногда ее нет! Какая тут может быть польза, в том, что этот свин летает и строит мне козни, наверняка уже ищет, как урвать себе большую часть духовных сил от своего куска?

Через несколько суток пути князь Цин Ли вернулся в свой город и тут же указом провозгласил Ханьшань новой столицей Северного Княжества. События минувших дней, развернувшиеся у ворот императорского дворца, уже дошли до жителей и бурно обсуждались на каждом углу новоявленной столицы. Прежний имперский город Ханьшань теперь обрел новый небывалый ранее статус центра Северного Княжества. В близлежащих пагодах и деревнях царил хаос: никогда еще ранее на памяти людей империя, камни и драконы не раздваивались. Потому народ восторженно смотрел на парящего в облаках мифического бело-золоченого Ян Луня — величественным по размерам разворотом крыльев это невероятное существо могло заслонить солнце и полнеба, теперь на ближайшие годы этот древний дух будет летать над княжеством, и взоры людей будут устремлены на его великолепие.

Размечтались. Ян Лунь хотел только одного — лечь спать.

На самом деле Ян Лунь уже несколько дней, с момента возвращения армии в столицу, искал место для сна, именно с этой целью кругами летая над лесами, рощами, полями, озерами, горами, предгорьями, деревнями и городами княжества, и, наконец, приметил для себя живописное славное местечко — Пик Ша, в десяти сутках конного пути от столицы княжества — далековато для перемещения людей, конечно, зато какие места! Тот путь, на который конной армии требовалось несколько дней пути, мифический Ян Лунь облетал всего за пару часов, словно белый вихрь рассекая небесный свод, — иногда он ускорялся и мчался, будто игривый юнец, наконец, дорвавшийся до поводьев коня, иногда он замедлялся и смаковал момент воли и не мог насытиться свежим воздухом, попадающим в ноздри, ведь ранее при цельном артефакте хранитель его не был обособлен от собрата, соединяя свое светоносное начало — с его иньским, и более того, был ограничен в перемещениях. Сидел взаперти и резался в Лю Бо*** или Вей Ци**** с небесным богом Ян-Инь Тянем.

На пике Ша, словно золоченая ювелирная бабочка из лучшего салона, созданная самым талантливым ювелиром, расправил золотые крыши одноименный храм Ша — духовная школа севера, где воспитывались ученики, на пути своем идущие к бессмертию. С одной стороны этот даосский храм омывал полноводный горный ручей, переходящий со стороны гор в водопад, сверху над крышами возвышались величественные зелено-красные цветущие горы, полные целебных трав и разнообразных мифических существ, а ниже храма в таких же живописных предгорьях располагалась Пагода Ша, еще ниже, придавленная сводом небес с высоты полета, будто сплющенный пирожок, виднелась деревня, а уже через десяток часов конного пути раскинулся небольшой городок с военным гарнизоном, где проходили тренировки и учения части армии князя. На самом Пике вершин златоглавого Ша нашлась большая по размерам прохладная пещера, где Ян Лунь и заприметил устроить себе гнездышко.

– Летать, парить, вот же кучка дураков, да нужны вы мне, определимся на совете, как сохранить печать, и я, наконец, лягу спать! – У дракона были свои планы. Налетался вдоволь и отдохнуть, при навязчивой компании небесного бога особо не было возможности даже выспаться, правитель постоянно дергал за разные небесные политические ниточки, и похоже, все эти ниточки успешно привязал к драконьему хвосту, чтобы лишний раз не париться с делами в одиночку.

Сразу по возвращению князь Цин Ли отправил письма всем старейшинам духовных школ княжества, это были три крупных школы — на горном хребте в сутках пути от Ханьшань — одноименная школа Пик Ханьши (в которой воспитывались самые востребованные в княжестве молодые заклинатели и воины, обладающие ярчайшими талантами ученики), далее на равнине в сторону южных границ вблизи берегов Янцзы расположилась древняя школа Дао Дасин (занимающаяся вопросами бессмертия, уединенного духовного пути и экспериментальными магическими техниками), и, наконец, школа, взращивающая заклинателей-целителей, Пик Фэнмо.

Совет старейшин духовных школ был назначен через трое суток после возвращения князя, чтобы все участники могли спокойно добраться в столицу и по пути продумать свои предложения, однако, спустя два дня молодой княгине супруге князя Цин А стало плохо на последнем месяце беременности, недавно сменив статус с наложницы на княгиню — законную супругу своего мужа и господина, дева Цин тут же понесла, это была ее первая беременность и протекала она сложно.

До девы Цин в княжестве правила старая княгиня Цин, которая родила князю Цин Ли троих сыновей — каждого с разницей в год. Старшим ребенком был молчаливый и серьезный вдумчивый Цин Лин, имя свое он получил как награду, оно было созвучно с именем отца и тем самым всему княжеству становилось понятно, что именно Цин Лин — главный наследник, и ему в руки в свое время перейдет правление территориями. Цин Лин был высок, статен и красив лицом, внимательные черные глаза его, острые черные брови, изящное лицо и волосы чернее самой темной зимней ночи Поднебесной — такой величественной внешностью наградили ребенка не иначе как сами боги.

Вторым сыном был улыбчивый ясноликий мальчик Цин Бэй. Его янтарные глаза лучились радостным задорным огоньком. Такой же высокий и ладный, с мягкими, немного женственными чертами лица и каштановыми струящимися по спине волосами, он был прекрасен своей нежной красотой. А в его искренней улыбке не сомневался никто, открытость миру любознательного и усидчивого Цин Бэя делала его талантливым учеником в любом учении, за которое он только ни брался.

Третьим ребенком был слабый мальчик с очень худым болезненным телом и осунувшимся лицом — Цин Са. Эта беременность и погубила первую княгиню, сам же Цин Са едва выжил в родах, да так и остался калекой, он не разговаривал и был нелюдим, во дворце говорили, что у него не все в порядке с головой и держались от него поодаль. С самого детства отстраненный и молчаливый Цин Са просиживал в библиотеке, перебирая книги, впрочем, явно особо не понимая их содержание.

Молодая красавица — вторая княгиня Цин с искренним теплом отнеслась ко всем троим сыновьям князя, она заменила мальчикам мать, и каждый из детей считал ее не иначе как родной матерью. Теперь же дева Цин собралась родить собственного наследника — своего родного сына от могучего князя. Было очевидно, что рожденный малыш никогда не будет иметь прав на титул следующего князя, ведь по праву первенства трон уже принадлежал сильному от рождения Цин Лину. Но жизни пути неисповедимы и могло случиться всякое, в конце концов, ее родной рожденный сын мог стать доблестным воином, отрадой родителям и любящим братом мальчикам. Подарить мужу наследника — было лучшим достижением жены и помогло бы укрепить ее статус.

Беременность девы Цин проходила тяжело и в самые крайние дни состояние девы усугубилось настолько, что дворцовые лекари выказали беспокойство за состояние здоровья княгини, и суровый на поле боя князь Цин Ли вдруг отложил все военные политические дела и остался рядом с женой. Одну жену он уже потерял, и теперь боялся сложных родов молодой жены, ставшей матерью его осиротевшим детям.

Так, старейшины школ, которые уже прибыли, остались не у дел, поскольку совет был перенесен на несколько дней, благородные господа расположились в гостиницах Ханьшаня и смиренно ожидали приглашения в княжеский дворец.

– Тьфу, вашу мать, – ругался Ян Лунь, – теперь всем миром будем ждать, пока барышня Цин разродится?! Князь, с каких это пор ты стал таким тюфяком? У тебя под задом печать подгорает, а ты возишься с барышней! – Ян Лунь шумно негодовал и ворчал, набирая обороты в небесном море. – Меня уже заждалась милейшая гора Ша с ее маленькими радостями (под радостями белый дракон имел ввиду спелые ягоды, которые он усмотрел зорким глазом с высоты полета, многочисленные магические и лекарственные растения, которые можно было поедать не только как лекарства, но и как вкусную пищу, бродящие стада барашков с лоснящимися завитками золоченой шерсти, длиннорогие козочки на ножках—веточках, мохнатые вкусные дикие коты, теплые гейзеры в облюбованной им пещере на самом пике горы Ша — почти в объятиях солнца).

Князь Цин Ли оставил обломок печати в главном зале своего дворца, запертые двери в зал круглосуточно охранялись лучшими воинами, и, кроме самого князя и его любимой княгини, в покои никто не мог попасть.

Тем временем в столице наместника Не случились мелкие междоусобные распри, восстание одного спесивого военачальника, недовольного своим положением, — это событие также отвлекло наместника от определения дальнейшей судьбы обломка печати. Черный дракон Инь Лунь был не особо разговорчив, не давил наместнику на больные мозоли, свернувшись калачиком в дворцовом парке мифический зверь лениво наблюдал, как над озером снуют птицы и бабочки. Делайте, что хотите со своим металлом.

«Я должен быть здесь — я здесь, прилетит Ян Лунь, скажите, – вытреплю нутро этому спесивому наглецу».

Наместник Не небрежно бросил осколок печати в свою спальню и на несколько дней вовсе забыл про него. Металл лежал без дела, не светился, не издавал звуков, как никому теперь не нужное старое железо с выбитыми на нем иероглифами, лишь лазурный оттиск цвета напоминал, что это все еще артефакт.

– Военная мощь, – усмехнулся Не, – невиданная власть над армиями, – он гневно пнул осколок так, что тот откатился глубоко под генеральскую кровать, потом скинул сапоги с вонючих ног, и грузным телом завалился на ложе. – И что с тобой теперь делать? Подонок Ци Му проклял наши жизни, но ты — просто никчемный кусок железа, и раньше-то тебя в глаза не видел никто, и теперь ты еще более бесполезен, только вносишь смуту.

Несколько дней после наведения порядка в городе наместник Не занимался дворцовыми делами и печать продолжала валяться под его кроватью, слуги не решались прикоснуться к столь опасному и непонятному артефакту, охраны около дверей в зал наместника не стояло — никому даром не нужна была эта военная игрушка. Так прошло несколько недель, и лазурный обломок, дающий небесное божественное право на императорский престол, покрылся слоем затхлой пыли...

Печать валялась еще несколько недель до того момента, как ее обнаружил светловолосый юноша с абрикосовыми глазами — юный сын генерала Не Нэй. Не Вэй хмыкнул, глядя на артефакт в руках юноши.

– А, «сокровище», – с пренебрежением взглянул генерал. – Чего возиться, можешь закопать.

Юноша с интересом рассматривал выбитые на печати иероглифы.

– Где закопать, отец?

– Да хоть здесь, в саду, не хочу больше видеть эту безделушку.

Тем же днем юный наследник Южного Царства вырыл неглубокую яму и аккуратно разметил в ней железо, а, поскольку, все посаженное в почву нуждалось в поливе, иначе как оно смогло бы пустить корни (в этом ребенок был убежден), сообразительный Не Нэй обильно полил водой закопанный артефакт и даже произнес напутственную речь:

– Не знаю, что ты такое, но вырастай большим, сильным, как черная мощь небес.

Что ребенок имел в виду под «черной мощью небес» — разобраться было сложно, похоже, военные игрища немало развили его фантазию. Впрочем, довольно рискованным казалось желать мощи небес артефакту слабо изученной природы, но, похоже, божественному духу печати такие не лишенные наивности детские слова пришлись ко двору, и печать едва уловимо звякнула в ответ, а, может, это был всего лишь стук лопаты о разбитую кромку с иероглифами? Во всяком случае, в плодородной почве было комфортнее находиться, чем под слоем пыли в генеральской спальне.

Из дворцового сада черный дракон Инь Лунь наблюдал, приоткрыв один красный глаз, как глупые люди играются со спящим оружием, и совершенно не проявлял эмоций на данный счет.

Всего же через несколько суток на месте вкопанной в землю и заботливо политой печати выросло дерево — мощная и высокая черная сакура, глянцевые черненые листья ее отдавали металлическим отблеском, а ствол дерева пересекали перекрещивающиеся линии сложных иероглифов, таких же, как юный Не Нэй успел рассмотреть прежде на обломке. Этот язык явно был древним, и слова оказались незнакомыми глазам ребенка.

– Что просили, то и получайте, – усмехнулся Инь Лунь, двусмысленно цокнув на светловолосого отпрыска наместника.

Не Нэй же, вместо того, чтобы испугаться устрашающего облика дракона, очень мило улыбнулся существу в ответ. Мальчик видел в «черном монстре» такую же иньскую энергию темноты, как усмотрел до этого в брошенном осколке, и в новой прекрасной сакуре передалась та же самая темная энергия, — эта загадочная тьма сочетала в себе нечто тайное и глубинное, необъяснимым образом волновала его душу и притягивала все ближе и ближе.

«Какой странный ребенок», – прищурился Инь Лунь, но уже спустя несколько минут взгляд его вновь расфокусировался и дракон закрыл глаза.

– Спрятали, называется, – сплюнул генерал Не, – не иначе, как эта штуковина издевается над нами.

– Красиво, – едва заметно улыбнувшись краешком губ и прищуром абрикосовых глаз, мальчик аккуратно провел рукой по стволу мифического дерева, пальцы его едва заметно дрожали, юнца явно впечатляла столь мощная темная энергия Инь, исходившая от кроны сакуры. – Отец, а что стало со второй половиной печати?

– Ее увез Цин Ли, зная его, спрячет в сокровищнице под девятью замками. Лет на пятнадцать можно забыть, пока обе части не восстановят духовное начало. Похоже, наш осколок выбрал древесную энергию для восстановления сил.

– Но в таком случае и осколок князя Цин сможет выбрать свой путь восстановления? – глаза Не Нэя разве что не горели, как было ему интересно и важно узнать все мельчайшие подробности минувшего боя отца и последствия связанные с печатью.

– Мы этого не узнаем.

Инь Лунь повел глазом.

Не Нэй все столь же восторженным юношеским взглядом любовался на свое древесное творение, ведь именно он посадил и вырастил прекрасное божественное дерево, иньское древо. Не кто-то другой, а он вдохновил осколок металла прорасти черными корневищами в твердую землю и зацепиться в источающей влагу глубине.

– Дракон Инь Лунь может знать, отец? – не унимался Не Нэй.

– Сходи и спроси его сам, – генерал снова тихо выругался и пошел прочь из сада. Он был нетерпеливым человеком и ждать еще лет пятнадцать, чтобы снова собрать армии в бой казалось чем-то немыслимым, слишком долгий период времени, да и что станет с ним самим через годы, останется ли запал воевать за императорский трон.

– Хочу дать черной сакуре имя, – вдохновился ребенок, – и выкрикнул самое первое, что пришло ему в голову: – Хей ан де инхуа (что означало — сакура тьмы).

Древо одобрительно покачало кроной в ответ, будто признавая юного сына наместника своим благодетелем: сберег от чужих рук, вырастил, нарек именем и был восхищен.

В день цветения черной Сакуры Инхуа в столице Южного Царства, которую генерал Не также переименовал в новую Аль Це взамен запечатанной божественной формацией столицы, на противоположном берегу Янцзы в Ханьшани княгиня Цин была на сносях. Схватки уже начались, но не были еще стабильными, и молодая княгиня мучительно бродила по дворцу, пересекая залы и сады в поисках облегчения. Снадобья не помогали снять боль, и только рядом с тронным залом князя, где лежал в ожидании своей судьбы янский осколок печати, ей почему-то становилось легче. Возможно, светлая энергия осколка содержала в себе целительское начало и изливала поток целебной энергии на страждущих и страдающих. В том числе влияла и на дев на сносях.

В конце концов, эта дева зашла в зал и интуитивно, совершенно бездумным жестом, положила печать на болезненный огромный живот — в этот момент боль схваток ненадолго отпустила. Златоглавый Ян Лунь хмурился и, чуя неладное, бродил кругами по территории дворца вокруг княжеского зала.

– Ваша светлость, что за дела? Заберите у барышни оружие, – ворчал дракон. Священным рунам печати нужно восстановить духовную силу, а не истратить остаток ее на целительство. Немыслимо, какой позор, какой вековой стыд! Эй, достопочтенный, ты вообще меня слышишь? Забери артефакт у княгини!

– Моей жене становится легче... – Неуверенно возразил Цин Ли. – Ничего с этой железкой не станется, после родов вновь наберет силу.

Ян Лунь, сдерживая внутренний огненный порыв, чтобы не испепелить наглеца в гневе, сквозь зубы прошипел:

– Дурак.

Никто из смертных не посмел бы оскорбить князя, но этому дракону все спускалось с лап — его невозможно было ни приструнить, ни наказать, ведь он исполнял волю самого верховного господина небесного бога Ян-Инь Тяня (а именно этот бог считался самым непредсказуемым в действиях и мог напустить самые страшные бедствия на мир, ссориться с ним было невыгодно), потому князь Цин, лишь сделав недовольное лицо, предпочел закончить спор и свернуть беседу.

Когда схватки усилились, янская печать на животе княгини начала пульсировать.

– Что происходит, – недоумевали приглашенные лекари, – эта вещь не причинит вреда матери и ребенку?

Но, как только печать на мгновение убирали от княгини, боль схваток подступала настолько сильным приливом, что крики женщины сотрясали ближний к ее покоям сад, а заодно и весь дворец. Тогда князь приказал: во что бы то ни стало сделать все, чтобы облегчить роды. Нагревшаяся от тепла тела княгини печать слабо засветилась неярким лазурным сиянием, едва слышно звякнула (а, может, это была всего лишь пролетевшая мимо птица?), приподнялась в воздухе над выдающимся животом и в следующий момент, растворившись в теле княгини, без сопротивления проникла внутрь. Теперь крики лекарей сотрясли дворец, а брань Ян Луня упала колючим покровом на каждого, кто находился в лечебнице, шок старого князя заставил его на время потерять связь с реальностью.

Тем днем княгиня Цин А родила вовсе даже не сына, на свет появилась дочь — так бывает. Когда лекари увидели ребенка, удивлению их не нашлось предела. Малышка открыла лазурные глаза, из которых светилось мягкое сияние мощи артефакта — лазурной военной печати, золотой пушок волос обрамлял милое личико, — неожиданно для всех янское железо нашло свое новое пристанище.

– Если бы спрятали заранее, такого казуса не случилось бы, – Ян Лунь был готов ко многим сценариям развития событий, но только не к перемещению оберегаемой им печати в живое тело.

Сохранить артефакт теперь означало — сберечь еще и ребенка, а это была уже совершенно другая задача, живой человек с непредсказуемыми действиями, и как печать проявит себя в девочке, не мог заранее знать даже божественный дракон.

Ян Лунь тревожно посмотрел на накрывшие пушистым одеялом Ханьшань мягкие небеса: «Повелитель Ян-Инь Тянь, почему-то все настолько нелепо, что даже подозрительно, не твоих ли это рук дело?»

На следующие сутки молодая княгиня скоропостижно умерла от потери крови и окоченения, вопреки стараниям дворцового лекаря, осмотрев ее остывшее тело который сделал вывод: лазурная печать отравила кровь матери, но при этом беспрепятственно поселилась в крови ребенка. Как оказалось, жизни рожденной девочки ничего не угрожало, осколок печати в ее теле не вел себя агрессивно, не вызывал жара или приступов, однако, сама ситуация оказалась настолько вопиющей, что растерялись все ее участники.

Случилось то, чего Цин Ли боялся больше всего на свете: он потерял еще одну жену, а его юные сыновья вынуждены были вновь пережить боль утраты матери.

– Все из-за этого ребенка, – плакал над холодным телом приемной матери старший сын князя Цин Лин, оттирая белым платком запекшуюся кровь на губах девы Цин А. – Эта нелепая барышня со странными глазами убила нашу матушку! Она мне — не сестра!

– Братец, разве малышка виновата? – гладил его по спине средний брат Цин Бэй. — Разве и сестрица не потеряла матушку? Наверное, она сейчас очень страдает, няня сказала плачет, не унимаясь. С чего бы ей еще так горько оплакивать потерю? (Цин Бэй был еще слишком мал и не понимал, отчего могут плакать младенцы).

– Сссмерть... – тихо шипел себе под нос младший братец Цин Са, и по губам его стекала тонкой струйкой слюна. Разум этого ребенка был затуманен, но даже он смог почувствовать, что с его приемной матушкой случилась беда.

«Сбывается твое проклятие, Ци Му, в отместку за то, что мы лишили тебя трона, теперь ты лишаешь нас жизней», – угрюмо размышлял князь, закрывшись в тронном зале.

В последние дни после возвращения в Ханьшань он и сам чувствовал неумолимый отток сил из своих меридианов, такого не случалось никогда ранее, и явно было связано с присутствием артефакта во дворце.

Тем временем в княжеском дворце распахнул двери тронного зала целитель, за спиной которого семенила целая делегация из слуг, лекарь отвлек внимание правителя очень своевременными речами, говоря о себе излишне сдержанно и явно принижая заслуги:

– Этот недостойный, изучив особенности тела вашей благословенной дочери Цин Але, пришел к выводу, что янская печать существенно исказила ее внешность, наделив золотыми волосами и лазурными глазами, такая внешность свойственна демонической расе, но уверяю благородного Гуна, что в крови княжны — нет ничего от демонов. Напротив, аура дитя источает, хоть пока и слабое, но божественное сияние.

На собранном спустя сутки совете духовных школ Северного княжества, внимательно изучив детали дела, главные старейшины предложили на время скрыть барышню от посторонних глаз.

– Теперь вы предлагаете этому князю бросить своего ребенка? – мрачно высказался Цин Ли.

– Поверьте, достопочтенный Гун, так будет лучше и для вас, и для дочери. На формирование ее духовного ядра уйдет шестнадцать лет, и после совершеннолетия почти сформированное к тому моменту ядро встретится с осколком лазурной печати. Это слияние должно произойти мягко, иначе жизни барышни будет угрожать собственная взбунтовавшаяся кровь, отторжение духовным ядром бессмертной янской печати, и вы потеряете помимо благородной супруги, еще и дочь, – смело высказался старейшина из школы целителей с Пика Фэнмо, его доводы оказались неоспоримыми.

Другие старейшины подтвердили мнение, хмуро склонив головы. Спустя несколько дней после постыдного поражения при Аль Це в княжестве был объявлен траур по кончине второй благородной супруги.

Кроме общих вопросов безопасности и сохранения тайны, старый князь немного боялся, что ребенок, носящий печать, будет искажать ци его сыновей, потому решение об отъезде на край земель правитель в итоге поддержал.

Так, по настоянию дракона Ян Луня на общем совете школ было принято решение: последующие годы взрастить Цин Але, как редчайший цветок, подальше от посторонних глаз, сохранить тайну нахождения лазурной печати внутри ее тела, ведь иначе сама барышня станет лакомым кусочком для враждебного Северному княжеству Южного Царства (никто, даже немая и глухая мышь из Аль Це не должны узнать про то, что произошло с осколком).

Для того, чтобы надежно спрятать ценность, Пик Ша прекрасно подходил самым удаленным расположением, тем более Ян Лунь ни за что бы не отступился от собственного выбора приглянувшегося местечка.

Во избежание слухов духовную школу Пика Ша по-тихому, без объяснения ученикам истинной причины, распустили, самих учеников распределили по остальным школам, разумеется, каждый из старейшин без сопротивления принял новых учеников. А старейшине Гу Цзю школы Ша досталась всего одна маленькая ученица... свалилась на его седую голову.

Так малышка Цин Але оказалась вдали от родительского дома в Храме Ша. Раз в год аккурат в день ее рождения Цин Ли посещал дочь, пока в один из последующих годов его визиты не прекратились... В те годы княжеский трон занял его старший сын Цин Лин в возрасте тринадцати лет. С тех пор жизнь Цин Але изменилась, и на Пике Ша ее изредка посещал только средний брат Цин Бэй — сначала бывший учеником школы Ханьши, затем полководцем тренировочных войск, а впоследствии самым молодым генералом Северного княжества.

Примечания после главы:

* Ян-Инь Цзы — здесь отсылка на древнее мифическое существо, сочетающее в себе идеальный баланс энергий Инь и Ян, темного и светлого, мужского и женского начала; при нарушении этого баланса могут случаться разные казусы.

**здесь речь о совершенствующихся заклинателях, идущих по даосскому пути формирования внутреннего духовного ядра, обычно в духовных школах на такое совершенствование уходят годы усиленных тренировок, дракон Ян Лунь имеет в виду, что даже половина лазурной печати — все еще имеет удивительную по своей величине духовную силу, цена которой — много лет совершенствования.

***(****) Лю Бо и Вей Ци — настольные игры в виде палочек и шашек с доской для двоих игроков.