Глава 5. Этот синий демон очень странный: зачем ты пришел, Шоху Инчен?

За закрытыми дверями зала Дао Ша установился стойкий запах лекарств, на скорую руку принесенные госпожой Гу Вэй мази и ткани для перевязки аккуратно разместились в деревянной коробке на небольшом разукрашенном киноварью и лазурью столике. Кроме того, матушка принесла горячий чай на горных травах, любимый напиток барышни. Цин Але тяжело выдохнула:

– Вы не посмеете.

– Выбираешь истечь кровью? – Цин Лин скинул дорожный плащ и ополоснул начисто руки в ключевой воде из деревянного чана.

– Наставница перевяжет рану! – не сдавалась девушка. – Кто дал вам право прикасаться ко мне?

Цин Лин сухо и раздраженно ответил:

– Перевязки здесь недостаточно, рана уже причинила искажение твоей ци. Сначала во время приема мне показалось, что я ошибся. Шлейф темной энергии вился около тебя едва уловимо. Рана глубока и явно причиняла боль, к чему было это терпеть, устраивать представление?

Когда юноша сделал несколько шагов в ее сторону, Цин Але вскочила и попятилась, продавленное сетью Ваньлуо плечо нещадно болело, и кровь сочилась из раны.

Князь покачал головой и сказал девушке:

– Почему бы тебе не присесть.

Сомневаясь и чувствуя, как бешено бьется ее сердце, Цин Але все-таки осторожно, стараясь не совершать резких движений, села обратно за стол.

В двери постучали. Юноша грубым жестом отмахнулся от назойливых слуг, чтобы они не мешались, и те в испуге исчезли из видимости, сам же сел напротив сестры, тряхнул рукавами черно-фиолетового облачения, придвинул стоявшие на столике приборы, налил чай сначала барышне, потом себе, поднял холодные чернильные глаза и мрачно произнес:

– Хватит вести себя как обиженное дитя, тебе уже шестнадцать, ты подробно расскажешь нам с Цин Беем о том, что с тобой произошло на горе, как выглядел демон, почему он ранил тебя, и что ты хотела услышать от дракона. – Правитель вздохнул и добавил: – Я знаю, как бороться с гордыней, непослушанием, неисполнением приказов и с ленью людей, но не представляю, что мне делать с твоим нежеланием увидеть суть вещей. Ты должна была немедленно рассказать о том, что произошло, наставник обязан был послать срочную весть, но все вы предпочли скрыть от этого князя то, что скрыть невозможно. А теперь ты умоляешь меня не отправлять старейшину Гу Цзю в Цитадель Ханьши для допроса! Задача образцового наставника — обеспечить безопасность ученицы, больше от него ничего не требовалось, но и ту самую малость исполнить господин Гу не смог! Почему теперь ты просишь, чтобы этот князь пощадил старейшину? Тебе еще многому предстоит научиться, барышня. – Он на мгновение замолчал. – Но сначала. Выпей чай, успокойся. И снимай платье.

Свет, падающий из окна, отразил стоявшие в глазах девушки слезы. И вместо очередной волны сопротивления: «вы не посмеете, вы не будете», Цин Але спросила:

– Если подчинюсь, вы пощадите людей с Пика Ша?

Князь бросил на девушку краткий взгляд и без того хмурое лицо его еще сильнее помрачнело:

– Навыки торговли этой княжны, как на базаре в городе Ханьшань! – не дожидаясь разрешения, Цин Лин одним жестом откинул золотые пряди волос на другую сторону, разорвал на плече барышни пропитанную кровью серую ткань, и то, что он увидел под одеждой, разозлило его до немыслимого предела.

Цин Але, тихо всхлипнув, отвернулась, скулы ее покрыл слабый нездорового цвета румянец, на обнаженном ее левом плече вплоть до лопатки не осталось живого места.  Разорванные ткани от удара лапы демона казались куском оголенного мяса, такая рана, конечно же, не могла зажить за несколько дней и требовала постоянного внимания умелого лекаря, нанесения мазей и перевязок. Когти демона, столь глубоко зашедшие в плоть девушки, проникли внутрь чуть ли не до кости. Несколько последних дней наставница исправно промывала рану и наносила целебные мази, и только благодаря тому рана не гноилась. К огромному сожалению, наставница не обладала целительскими навыками, а от наставника Гу Цин Але слезно уговорила ее скрыть происшествие.

В нос ударил стойкий запах крови, Цин Лин в гневе выругался, и на небольшом расстоянии от тела раскрыл ладонь, из которой голубым сиянием в рану начала вливаться теплая исцеляющая энергия. Потребовалось немало времени, прежде чем кровь остановилась, края раны зарубцевались и боль стихла. Цин Але открыла глаза, все еще наполненные слезами. В этот момент ей было невыносимо стыдно за то положение, в которое она попала, неуютно и трепетно перед человеком, которого она все последние дни величала не иначе, как отбросом. А теперь этот человек заметно нервничал и исцелял ее ошибки, но более всего девушке было страшно за судьбы наставников, и на фоне этого страха мерк любой стыд и гас любой гнев. Если потребуется, она подчинится, разденется, встанет на колени, примет любое наказание и будет молить, забыв гордость. Лишь бы по ее вине не казнили других людей.

Цин Але испустила полный смирения вздох, когда, закончив с исцелением энергиями, юноша начал наносить пальцами прохладную мазь на рану, запах трав целебной мази сначала показался достаточно едким, но не был неприятен, от прикосновения лекарства ощущалось жжение, а от холодных пальцев этого человека по спине Цин Але шла легкая судорога.

Девушка еще не знала, что князь всегда, с раннего детства, обладал способностью сходу понять суть проблемы, разобраться и найти виноватых.

– Когда рана затянется, примешь наказание за этот безрассудный поступок, – юноша перешел к перевязке и наложил на рану сначала пропитанную целебным отваром чистую ткань, а следом закрепил сухую повязку. – Цин Але попыталась встать.

– Сядь, – холодно одернул князь и через наложенную повязку снова ладонью пустил поток целебной энергии.

Когда генерал вошел в зал, его глазам предстала картина: злой и мрачный, чернее самой темной ночи брат закончил с исцелением, в глазах его отражалось бешенство на той опасной грани, после которой он мог в состоянии аффекта размахивать оружием и выносить приговоры. Цин Бэю было заметно, что князь едва держал себя в руках, силясь не спустить цепных псов. Цин Але с оголенным плечом и застывшими слезами в лазурных глазах сидела, повернувшись к своему лекарю спиной. Увидев Цин Бэя, девушка потеряла самообладание, и слезы потекли по ее лицу, капая на шею.

Цин Бэй тяжело вздохнул, усевшись на резную скамью:

– Мей-мей, я хотел бы тебя утешить, но эту проблему создала ты сама. Не вини А-Лина в том, что он пытается тебе помочь. 

– Переоденься, – ледяным тоном сказал князь, вновь промывая руки от лекарственных трав и мази. – И мы ждем твоих объяснений.

За ширмой наставница оставила для Цин Але тот самый с любовью выбранный накануне наряд. Покорно, но все еще с пылающим лицом, девушка быстро промелькнула за ограждение ширмы, надежно скрывающие ее от посторонних глаз, и облачилась в прекрасные и на сей раз соответствующие ее статусу одежды. Нижний белый халат был из газовой ткани с содержанием шелка, верхнее темно-фиолетовое платье-халат — из тяжелого материала, струящегося едва уловимым блеском по изгибам тела. Верхнее платье было украшено едва заметными мерцающими узорами в виде птиц и листьев. В дорогу наставница, зная, сколь сильно их юная ученица боится холода, положила теплый черно-фиолетовый плащ (в традиционных цветах княжества) с золотой каймой, отороченный такого же оттенка темно-фиолетовым мехом по капюшону.

Цин Але взяла себя в руки, и, взглянув в зеркало, явилась перед братьями. Склонив руки в поклоне, она опустила глаза.

– Эта барышня благодарит князя за оказанную помощь и просит о снисхождении к Пику Ша, – подняв глаза на братьев, княжна более уверенным тоном закончила, – расскажу все, как есть.

Заложив руку за спину, холодный и строгий, князь стоял перед девушкой. Вероятно, у такого человека на уме лишь следование распорядку, и маловероятно, что у него нашлась бы возлюбленная, — такая мысль спонтанно посетила барышню. Больше всего тревожило ее то, что на сей раз даже всегда спокойный Цин Бэй едва сдерживал злость, в таком состоянии девушка не видела его никогда прежде. Глотая сбивчивые мысли, диким конным потоком несущиеся в голове, Цин Але пыталась сообразить, неужели братьев на самом деле расстроила ее рана, или это была всего лишь реакция на ложь и неповиновение. С чего бы вдруг бессердечному отстраненному князю огорчаться из-за ее неудачных похождений. Или юношей растрогало и огорчило то, насколько жалкой и бессильной перед ними была их никчемная младшая сестра, не сумевшая дать отпор горному существу.

Однако Цин Але не учла, что дать отпор этому редкому демону смог бы, разве что крепко обученный прославленный заклинатель одной из духовных школ. Сама Цин Але не проходила военную подготовку, не обучалась военным искусствам и владению мечом, насколько ей было известно, таков был приказ еще ее покойного отца.

Цин Бэй старался говорить более мягко, поскольку считал, что на сегодня с сестры уже хватит беспокойств, он аккуратно предупредил:

– Если ты солжешь нам в глаза, последствия будут необратимыми.

«Хватит угрожать, – мысленно вздохнула Цин Але, – вы и так зажали меня в самый дальний угол зала Дао Ша, не оставив выбора».

Если бы еще вчера ей кто-то сказал, что юноша посмеет разорвать одежды на ее теле, она рассмеялась бы в ответ. Но теперь стало вовсе не смешно. Какой бы опасной ни казалась ситуация, были традиции империи и семьи, и разве князь — не первый человек в княжестве, кто должен их чтить, или ему позволено все?

– Обещаю не лгать, – смущенно отозвалась барышня. – Мне пришлось дождаться того дня, когда образцовый наставник Гу уйдет в медитацию на трое суток, это случается не столь часто, один раз в три месяца, к тому моменту А-Бэй уже прислал первое письмо о скором визите вашей светлости, а наставница была очень занята приготовлениями к встрече, я, как обычно днем, ушла в деревню Ша, мы с барышней Су Ли договорились встретиться после полудня, чтобы сразу пойти на гору и до ночи успеть подняться наверх, – Цин Але снова вздохнула, краем глаза заметив, насколько внимательно слушают ее братья.

Девушка присела на скамью перед князем и генералом, бледная, смущенная с отпечатком испуга на красивом лице, она не знала, куда ей смотреть, не решаясь выдержать глубоко проникающий взгляд черных глаз князя.

Слова ее сбивались, барышня старалась держать дыхание ровным, но ей было не по себе — слишком уж незнакомым оказалось это ощущение, когда перед кем-то приходилось оправдываться. Неужели теперь никогда впредь ей не дадут дышать свободно, и ей придется отчитываться перед правителем за каждый сделанный шаг, правильный он или ошибочный? И в таком случае Ханьшань неизбежно станет не иначе как тюрьмой, ничем не лучше печально известной Цитадели Ханьши. Это было именно то, чего Цин Але боялась сильнее всего...

В тот день все пошло совсем не по тщательно заранее продуманному плану. Было заметно, как смуглокожая и обычно веселая подруга Су, смущаясь, явно страшилась прогулки в гору и пыталась отговорить княжну искать злополучного дракона, ведь это существо могло оказаться опасным и причинить вред, да и в какие еще неприятности можно было вляпаться по пути. И, хоть никто из местных, в том числе из живущих на вершине горы даосов не осмелится остановить ее госпожу и узнавать, с какими целями она поднимается в гору, эти случайные свидетели вполне могли узнать барышню и доложить на Пик Ша о ее проступке. Тогда накажут и Цин Але, а уж спрячется ли от наказания Су Ли — конечно, нет. Получить двадцать или пятьдесят (а, может, и всю сотню) ударов палками из-за странных идей подруги никак не хотелось.

– Что ты у него спросишь? – надув губы, хмурилась Су Ли, в черненые волосы ее, заплетенные в несколько неаккуратных кос, впуталось несколько травинок, но вместо того, чтобы выкинуть стебли из прически, барышня решила еще добавить растительности, и была занята вплетением цветов в волосы на ходу.

Цин Але решительно возразила на скрытый укор подруги, прекрасно понимая ее недовольный тон. Су Ли никогда не пыталась шалить и идти против правил и каждая чуть более смелая идея натыкалась на ее непонимание и сопротивление, было известно, как барышня Су страшится неприятностей.

– Я слышала разговор наставников: белый дракон Ян Лунь, что спит на вершине горы, хранит ответы на все вопросы мира, он видел еще прежнего императора, можешь себе представить! Конечно, кто, как ни он, расскажет мне про отца, маму и жизнь братьев? А, может, и даст совет, как избавиться от навязчивой идеи брата увезти меня в Ханьшань.

– Если только дунет на твоего брата огоньком! – выпалила Су Ли. – Его светлость князь приедет уже совсем скоро, почему бы не спросить напрямую у него? – Стараясь, однако, не сильно давить и не переходить черту продолжала сердиться барышня Су.

Цин Але остановилась и строго посмотрела на девушку:

– Не желаю разговаривать с этим отбросом, разве ты еще этого не поняла?

– Тогда спроси у генерала Цин, он добр к тебе, – Су Ли схватилась за руку Цин Але, раскачивающими движениями потягивая княжну сбавить темп. – Господин Цин Бэй всегда говорит с тобой, о чем ты пожелаешь! Помнишь его сказки?

– Вот именно, сказки, фантазии у братца А-Бэя хватит на десятерых. А я ищу правду.

Перед глазами девушек густо разрослись цветущие поля, переливающиеся розоватым шелкоцветом растений, ароматные травы мягко окутывали воздушным шлейфом путниц, солнце в этот день казалось не особо жарким — такое остывающее светило возвещало скорое окончание северного лета и приближение более прохладной осени. Зимой же вершина горы Ша покрывалась сверкающим белым снегом и смотреть на нее, не зажмурившись, было больно глазам. Цин Але не увидит этого великолепия снова. Стараясь гнать прочь грустные мысли, девушка еще надеялась, что визит к Ян Луню станет ее спасением.

– Не хочешь идти, возвращайся в деревню, – отрезала Цин Але.

Однако Су Ли прекрасно осознавала, что, если оставит княжну без присмотра, откройся потом ее проступок, опять же не избежать наказания палками. Спина ее уже заранее болела в судорожном предвкушении заслуженной «награды», старейшина Гу при малейших провинностях со стороны жителей деревни неизменно хмурился и не жалел семью Су. Как всегда Цин Але отделается легким порицанием образцового наставника Гу, а Су Ли примет наказание без всякого сострадания старейшины. Вздохнув и не найдя больше возражений, она с кислым лицом потащилась следом за девушкой.

– Как скажете, госпожа, – уныло пробурчала крестьянка.

Цин Але, сощурившись, обернулась:

– Прекрати меня так называть.

– Буду, пока отдаете приказы, – насупилась барышня Су.

Девушки обогнули по обходной дороге подъем к Пику Ша и направились пролеском через предгорье к основанию горы: оттуда на вершину вела неширокая тропа, по которой часто совершали подъем в священные пещеры местные даосы и приезжие паломники, правда последним несколько лет назад по непонятным причинам приказом из дворца в Ханьшане запретили приближаться к местности Ша ближе пятьсот ли. И теперь на горной тропе, обрамленной густыми цветущими под раннюю осень кустарниками, можно было встретить лишь местного крестьянина или спускающегося из длительного уединения даоса.

Чтобы не привлекать лишнего внимания, Цин Але надела крестьянский халат, а выделяющиеся киноварным золотом локоны спрятала под соломенной шляпой с белой вуалью.

– Ты выглядишь как одна из этих, – дернула девушку за рукав белого одеяния порядком раздраженная барышня Су.

– Как кто? – Цин Але вернула вопрос, в душе, однако, понимая, что Су Ли скорее всего толкует о монахинях из Пагоды Ша, чей строгий вид белых одежд и газовые вуали на лицах всегда внушали благоговейный трепет людям севера.

Обычно крестьяне не хотели лишний раз беспокоить монахинь пагоды и обходили их стороной, лишь издалека поприветствовав жестом. Цин Але надеялась таким образов сохранить дистанцию при случайной встрече с кем-либо на тропе.

Помимо крутых поворотов и зарослей цветника горная тропа славилась обилием мелких мифических духов и существ, благо, абсолютно не враждебных человеку, веками даосы спокойно практиковали совершенствование в пещерах горы, не рискуя безопасностью, — гора была известна как самое спокойное и благословенное место окраины бывшей империи.

То и дело из растительности выглядывали любопытные глазки маленьких и пушистых, словно белые воздушные облачка, духовных зверей, некоторые из них обладали телесной оболочкой, некоторые же практически сливались с воздухом, покачиваясь на легком ветерке в такт травам. Каждый раз, запинаясь об очередного духа, Су Ли тихо вскрикивала и Цин Але неодобрительно смотрела на нее: «Не шуми в святом месте».

После полудня, чем выше поднимались путницы, тем заметнее менялся климат: на высоте троп растекшееся по небосклону солнце палило уже нещадно, тропа под его излитой мощью казалась мерцающей змеиной чешуей, извивающейся пятнистыми переливами цветников в горную высь. Цин Але искренне не могла понять, зачем ее отец распустил духовную школу, оставив в безвестности ранее процветающий орден. Само это чудесное место взращивало достойных учеников, людей чести и силы, истинно благородных людей, впоследствии становившихся прославленными на все княжество заклинателями. Столь неумело распорядиться святыми благоухающими территориями — казалось нелогичным и странным, однако, и во многих других вопросах Цин Але не понимала ни решений почившего отца, ни впоследствии решений брата. И именно эти хранившие свои секреты люди вынудили ее искать ответы вне семьи, а ради истины стоило подняться в пещеру мифического дракона и разузнать у него тайны.

Что Ян Лунь не был враждебен к ней, девушка уже поняла, в ранние годы сложилось их несколько случайных встреч, зачастую эти встречи происходили неожиданно, когда княжна играла в предгорьях (а однажды и на территории Пагоды Ша, однако, так низко Ян Лунь спускался редко, хотя местные давно уже не боялись его и, наоборот, считали появление его добрым предзнаменованием). Неизменно сонный дракон, сощурив красные глаза с продолговатыми черными зрачками, изрекал нечто подобное:

«Эй, ребенок, какой сегодня день? Почему ты не больше не лежишь в колыбели? Ах, этот достопочтенный долго дремал...»

Или звучали несколько странные вопросы, суть которых для Цин Але оставалась загадкой по сей день:

«Ребенок, у тебя ничего не болит? Как твое здоровье в последнее время? Тошнило ли тебя кровью? Или, может быть, болел живот?»

Самый забавный вопрос Ян Лунь задал при их спонтанной встрече в прошлом году также под осень, когда Цин Але каталась на лошади на деревенских пастбищах. В тот день стояла хорошая солнечная погода и настроение у Цин Але было более, чем отличное, ведь недавно она проводила на полигон посетившего ее в Ша Цин Бэя.

Ян Лунь, перегородив небосклон размахом крыльев, грациозной птицей спустился с небес и предстал перед ученицей Пика.

«Ребенок, как твои дела? – его голос с хрипотцой звучал на удивление мягко. — Спустись с лошади, подойти и приложи запястье к моей лапе, мне нужно измерить твой пульс».

Цин Але удивилась, но поспешила исполнить требование, лапа дракона показалась мягкой и теплой, несмотря на непробиваемый чешуйчатый панцирь. Мысленно в уме подсчитав удары и оценив их силу, дракон аккуратно, чтобы не задеть барышню, отодвинул лапу, вобрав внутрь убийственные острые когти.

«Почему твои руки холодные, ты не больна? – сощурился Ян Лунь, всматриваясь в глаза девушки. – С пульсом порядок и бессмертное ядро на последней стадии формирования, это хорошо... Но в твоем теле слишком много холодной энергии. Скажи старейшине, чтобы дал тебе теплое одеяло».

«Не знала, что этот почтенный дракон — лекарь», – сделала поклон Цин Але.

На самом деле дракон попал в яблочко, иногда по неведомым ей причинам тело Цин Але окутывал болезненный пронизывающий холод, к счастью, эти мгновения длились недолго и нормальное состояние тела быстро восстанавливалось.

«Этот почтенный дракон — на побегушках уже пятнадцать лет», – проворчал Ян Лунь, скосив взгляд.

Княжна искренне удивилась:

«Разве вы не спите на вершине?»

«Мне приснился кошмар, – нахмурился Ян Лунь и оценивающе посмотрел на девушку, – впрочем, не будем об этом... Катайся осторожнее, ребенок, иначе я сделаю из твоей лошади ужин», – с этим напутствием дракон оттолкнулся лапами от рассыпчатой почвы поля и взмыл вверх к солнцу. Потомок небес, величественный и столь прекрасный, что сердце неизменно замирало, боясь биться при взгляде на него.

Исходя из нескольких, хоть и коротких, но вполне сносных встреч, Цин Але сочла, что этот дракон по непонятным причинам был на ее стороне и искренне ей симпатизировал, а, значит, в нем можно поискать союзника против обнаглевшего старшего брата.

С заходом солнца вяло плетущаяся позади Цин Але Су Ли подвернула ногу и вскрикнула. 

– Как не вовремя, еще не дошли и до нижних пещер, оставайся здесь и отдохни, дальше пойду одна, – Цин Але удостоверилась, что с подругой все в порядке, когда та уселась на горный выступ среди растительности, и отправилась выше, нельзя было терять время. Су Ли вздохнула с облегчением, глядя ей вслед, можно дождаться возвращения княжны и сильно не переутомиться, на самом деле нога ее не столь болела, но подниматься в гору выше стало совсем страшно. 

Солнце медленно просаживалось ниже, и горы будто бы становились еще более высокими, покрываясь пестрым ковром многоцветного заката, вечерние цветы благоухали еще более звонким почти удушающим ароматом, в тени деревьев спали маленькие зверьки, вполглаза наблюдая за поднимающейся путницей. 

Разумеется, девушке не была известна точная дорога, но княжна много раз слышала, что Ян лунь живет в самой высокой пещере, там, где заканчивает навивать круги горная тропа. Ближе к ночи Цин Але остановилась перевести дух и откупорила маленький кувшин с козьим молоком, своды пещер, наполняющих гору словно соты, давали укрытия путникам, к счастью, ни одного даоса на пути девушки не встретилось, и сейчас ей казалось, что обстоятельства складываются очень удачно. Ей изначально не стоило брать с собой Су Ли, но раз уж та увязалась, нужно было как можно скорее решить вопросы с драконом и вернуться к подруге, чтобы потом так же незаметно для посторонних глаз проскользнуть обратно на Пик Ша, времени было ровно до рассвета, пока наставница Гу не постучит в дверь ее зала. 

В одной из пещер на самом выходе бил небольшой чистый ручей и Цин Але опустилась около воды смочить руки и лицо. Выносливости ей явно не доставало. Интересно, по какой причине в столице издали запрет тренировать ее как воина-заклинателя, неужели берегли ее от физических нагрузок, эта странная забота казалась непонятной. 

Застряв в тревожных мыслях о том, насколько ограничено ее время и как важно успеть получить ответы, Цин Але, отряхнув белые одеяния, решительно встала, чтобы продолжить путь. К этому моменту солнце уже село, и синеватый небесный фон источал сменившую духоту вечернюю прохладу (перепады погоды в горах были делом привычным), до вершины горы оставалось совсем немного, пещера дракона уже должна быть близко. Этот дракон явно любил тишину и спокойствие, раз забрался столь высоко и далеко от людей.

Сделав всего шаг к выходу из пещеры с источником, девушка увидела, как высокая тень перегородила ей дорогу, сначала тень показалась лишь отражением внутреннего выступа скалы и сливалась с общим фоном, но движения придали ей четкие очертания.

Цин Але сосредоточилась, пытаясь рассмотреть незнакомца:

– Кто здесь? Если эта барышня потревожила уважаемого даоса, смиренно прошу прощения, этой барышне пора продолжать свой путь.

В полумраке сводов трудно было рассмотреть, что за существо притаилось по другую сторону ручья. Фигура его казалась человеческой, на плечи его был накинут темно-синий атласный плащ с такой же тонкой газовой серебристо-синей накидкой сверху. А под глубоким капюшоном поблескивающая серебряная маска скрывала половину лица, обнажая лишь острый, словно точеный, контур скул и черные ледяные глаза. Незнакомец не походил на даоса или крестьянина, аура его источала тяжелую темного оттенка ци.

Цин Але, почувствовав внезапную опасность, сорвалась к выходу, но тень с огромной скоростью скользнула ей навстречу, и через мгновение цепкие руки существа грубо схватили девушку за шею, сорвав газовую вуаль. Блики скользнувшего отсвета внутри пещеры выхватили из полумрака скрытое маской лицо незнакомца, тогда Цин але поняла, что перед ней не кто иной, как демон, кожа существа отливала синеватым оттенком, угловатые черты лица делали его внешность резкой, однако под маской отчетливо читался профиль юноши или, по крайней мере, очень молодого господина. 

– Куда собралась? – ледяной бас демонического создания впечатался волной в стену, а хватка цепких пальцев сдавила шею девушки столь сильно, что у той закружилась голова.

Свободной рукой Цин Але с трудом вытащила из-под полы плаща серебряный кинжал, на лезвие которого было наложено заклинание против демонов и разного плана враждебных существ. Этот кинжал всегда был при ней для безопасности, но никогда ранее девушке не приходилось применять его в деле. Что было сил, она ударила существо, острое лезвие резануло синюю ткань плаща и прошлось по руке, на мгновение, источая черную ауру ци, демон отдернул руку. Соломенная шляпа Цин Але упала в воду, и ручей унес ее вместе с тканью по течению вниз. Теперь существо могло видеть лицо девушки открыто, золотые сбившиеся волосы ее рассыпались по плечам монашеского одеяния. 

Для любого маленького духа подобный удар оружием заклинателя, даже учитывая, что у самого заклинателя не было опыта сражений, стал бы смертельным. Однако для этого демона удар оказался не опаснее самой незначительной царапины, становилось понятно, что ранг этого гостя значительно отличался от обитающих в Ша существ. Демон вновь перегородил пути отступления девушке, темные глаза его сверкали и зло смотрели на княжну. 

– Кто ты и что тебе надо? – дыхание Цин Але замерло, барышня спешно соображала, что ей делать, звать на помощь было некого. 

– Этому Шоху Инчену очень хотелось бы узнать одну вещь, – вкрадчивым голосом представился демон, – назовешь ли ты такого, как он, своим истинным братом, сестрица? 

Подумав, что демон не в себе, Цин Але вновь предприняла попытку к бегству, одним прыжком перемахнув через ручей, при всех ее слабых навыках с цигуном было все в порядке, и девушка умела передвигаться быстро, совершать прыжки в длину и в высоту. Однако не менее быстрая тень существа мелькала то прямо перед ее лицом, то напротив выхода из пещеры, пока, наконец, демон не схватил девушку мертвой хваткой со спины и пальцы его вновь обвили тонкую шею. 

– Ты называешь их братьями, но так холодна со мной, пытаешься убить меня, – дыхание демона ледяным потоком коснулось ее уха, – почему бы тебе, сестренка, не одолжить этому Шоху несколько капель драгоценной крови?

С этими словами демон развернул девушку и впечатался длинными когтями руки в ее левое плечо — режущая боль от его удара волной прошлась по телу до лопаток и ноги Цин Але подкосились. Вскрикнув, она ощутила, как перед глазами стало темно, голос демона превратился в отдаленный фон, в пролившейся темноте внутреннего зрения зажегся слабый лазурный отсвет и незнакомые светящиеся лазурью иероглифы древнего языка проплывали цепочками.

– До скорого, еще увидимся, барышня, – было последним, что услышала Цин Але перед тем, как лазурный свет померк, и она потеряла сознание.

Когда девушка вновь открыла глаза, острая боль в плече возобновила наступление с новой силой, казалось, лезвия еще находились внутри плоти и впивались в самую кость, перед глазами плыли стены пещеры, однако звук ручья померк и вместо него послышались отзвуки трещащих поленьев — горел костер из веток, от костра исходил пряный аромат трав.

Ян Лунь заглянул в лицо барышни и слегка дунул теплым дыханием:

– Ребенок, ты очнулась?

Придя в себя и восстановив восприятие и фокус зрения, Цин Але, придерживая ладонью затылок, аккуратно села, плащ ее лежал в стороне, а монашеское облачение было в клочья разорвано на плече.

– Уважаемый дракон спас...

Ян Лунь нервно дернул ноздрями и отрезал:

– Этот дракон не спасал. Шочу Инчен ушел сам.

Цин Але попыталась вспомнить сказанные демоном слова.

– Что ребенок забыла ночью на горе? – Ян Лунь склонил голову и сощурил глаз.

Цин Але растерялась и промолчала. Все незаданные вопросы растворились в лазурном потоке перед ее глазами.

Голова девушки еще кружилась, но осознание случившегося уже произошло. Привести мысли в порядок не получалось, всю дорогу девушка думала о том, как и с чего начнет разговор с хранителем гор, но сейчас все мысли улетучились и настрой растерялся.

– Кто это был? Как столь сильный демон оказался на Пике Ша и что ему здесь нужно? Не припомню, чтобы за все годы нечто подобное забредало в наши края... Мне везет?

Ян Лунь, не переставая всматриваться в потерявшее румянец лицо девушки:

– Тебе исключительно везет, ребенок. Демону нужна была твоя кровь, и он ее взял, ничего хорошего.

– Зачем этому Шоху моя кровь? – удивилась Цин Але.

– А я почем знаю, – развернувшись, дракон дунул на кострище, чтобы ветки разгорелись жарче, распространяя по пещере тепло. – Так зачем пришла?

Собравшись с мыслями, Цин Але кратко изложила суть визита, на что дракон раздраженно отмахнулся:

– Если ты чего-то не знаешь, значит, время знать — еще не пришло, зачем ты устраиваешь допрос этому Ян Луню? Твое духовное ядро сформировалось, есть все шансы обрести бессмертие, князь призывает сестру в столицу, так и езжай в Ханьшань, меньше жалуйся и больше наблюдай жизнь.

Таким образом, вместо желаемых ответов и, не смотря на полученные ради ответов раны, Цин Але вновь услышала лишь очередные отмазки, которые много раз вбрасывал наставник перед тем, как сменить тему, похожим уклоняющимся от сути тоном изъяснялся и генерал Цин, сводя разговор к еде, прогулке и планам покататься на лошадях. Никто, абсолютно никто не желал разговаривать с ней о серьезных вещах.

Из раны Цин Але сочилась кровь, Ян Лунь разорвал ткань плаща и бросил девушке к ногам:

– Если бы этот достопочтенный Ян мог исцелять, он помог бы ребенку, но он не может быть целителем в разделенном с Инь Лунем состоянии, а все, что он может, это подкинуть духовных сил на обратный путь. Если отнесу тебя сам, боюсь, это заметит весь Пик Ша. – Золотая струя светлой энергии ян направилась из груди дракона прямиком в грудь Цин Але.

В момент, как светлая энергия растеклась по телу, боль, казалось, немного притупилась. Кровь на время остановилась. Барышня выдавила из себя тихие слова благодарности, отведя разочарованный взгляд.

– Твое ядро не пострадало, что ж, прекрасно, раны залечишь сама. Позднее этот дракон присмотрит за тобой и в Ханьшане, однако сначала он должен уладить одно дельце на другом берегу Янцзы. – Ян Лунь задумался и вскоре добавил, – в связи с тем, что объявился Шоху Инчен, мне придется отлучиться.

Цин Але подняла полные слез глаза, пламя костра отражалось в зрачках девушки:

– Так, значит, мы еще встретимся и сможем поговорить?

Ян Лунь, будто бы немного нервничая, ходил по пещере, пытаясь усесться, ворочался и никак не мог найти себе удобное место, он открыл, было, пасть, чтобы ответить, однако, снова замолчал. Наконец, бросив быстрый взгляд на раненую гостью, подтвердил:

– Свидимся, придет день и час. Только не пытай у этого дракона то, что он говорить не вправе.

Что этот день очередной встречи, что полуденный час его — наступили быстрее, чем можно было предположить, когда Ян Лунь собственной значимой персоной объявился во внутреннем дворе зала Дао Ша и выкрикивал советы «проявить осторожность в допросе» в закрывшуюся дверь. Цин Але подумала, что, скорее всего, одинокий и лишенный в изоляции на своей горе друзей Ян Лунь чувствовал себя неудобно от того, что не дал в ту ночь ей ответов. И не подоспел вовремя, чтобы спасти от рук Шоху Инчена, а потому решил навестить «подругу», проверить состояние ее здоровья, затянулась ли рана, не тошнит ли ее кровью, нет ли у нее жара, и обнаружил «этого ребенка» — снова в крови. Как неловко — вечно доставлять всем проблемы.

Княжна поведала братьям всю историю целиком, опустив некоторые моменты безумных речей сумасшедшего демона Шоху, столь настойчиво величавшего ее «сестрицей», Цин Але казалось еще более постыдным, чем скрыть обстоятельства дела, рассказывать братьям о том, что кто-то другой, чужой, опасный и безумный — вздумал назвать ее сестрой. Эта деталь не стоила и капли их внимания, эта подробность ничего не значила. Об этом хотелось поскорее забыть.

– Цин Але! – Ян Лунь впервые за все время знакомства крикнул ее по имени вслед повозке. – Как только улажу свои дела, навещу этого ребенка. Только не заговаривай с иными драконами — они опасны! Не суди только по этому почтенному Яну, что он так нежен с ребенком и тепло дует на раны, иной дракон может и отужинать ребенком без зазрений совести.

– Ладно вам, – одернул Ян Луня смущенный последними случившимися обстоятельствами старейшина Гу Цзю. – Не наговаривайте, а то еще чего доброго навлечете беду. Второй дракон далеко отсюда в Южном Царстве, он не доберется до нашей барышни.

– Почтенный господин Гу, у этого Яна дурные предчувствия. Не мог Шоху Инчен так легко разузнать о местонахождении осколка печати, а это значит, что кто-то надоумил его, кто-то дергает этого мертвяка за нити. Много ли встреч с Шоху закончились для заклинателей легким испугом, господин Гу, назовете ли вы хоть одну такую встречу, после которой заклинатель ушел от Шоху на своих двоих? Не назовете, потому, как прежде жестокость этого мертвеца оставляла лишь следы из обезображенных трупов. Синий демон намеренно поранил барышню, но оставил ее в живых, потому что смерть ее могла бы неизвестным образом сказаться на состоянии осколка печати.

Гу Цзю напрягся:

– Выходит, Шоху Инчен знал наверняка, что печать заключена в ядре Цин Але. И для этого взял ее кровь.

– Знал, господин Гу, – помрачнел Ян Лунь.