Зачем-то он просто взял и проснулся.

Было тихо и странно. Халупа, в которой он жил последние лет десять, располагалась в таком районе, что шум улицы и ругань жильцов не замолкали ни на минуту, а стены, сделанные едва ли не из картона, проблему никак не решали. А тут... тишина.

На мгновение он впрямь решил, что умер.

Тем не менее, к порту на руке был подключен старенький кабель, а системы выдавали твёрдый отчёт о том, что теперь ему хватит сил даже немного попрыгать. Удивительно, что источник энергии вообще нашёлся; вероятно, теперь пёс выставит ему огромный счёт. Может быть, с долгами. А может и с чем похуже.

В любом случае, это не отменяет того, что Саканут теперь действительно был в определённом долгу перед ним: его спасли, поделились недешёвым ресурсом, да и лежит он сейчас на кушетке, а не в сыром подвале.

...все стены в помещении были полностью перекрыты шкафами, тумбами, витринами, шторами, полками — не было ни одного клочка свободного пространства, где было бы видно обои, даже окошко — и то завалено бумагой, из-за чего в комнате было достаточно темно. Будто в музее, всё было завалено книгами — рукописными книгами! — и канцелярией. Лишь на одном только столике в тёмном углу можно было увидеть что-то иное: три больших стакана с, вероятно, чаем не первой свежести, высокую очень старомодную лампу, стопу белых листов и наборы для самостоятельного сшивания книг. Клей, пресс, шило, нити, материалы для обложки, основания для переплёта...

Зачем инкнису — если он именно в его доме — столько писанины? На книгах не было буквально ни одной пометки, названия или аннотаций, только даты. Как на дневниках. Эти создания относятся к долгожителям в сравнении с людьми, да и память в норме у них работает отменно. Даже у метисов. Лисы слишком долго скрываются среди человеческого рода, чтобы это им это было помехой.

...впрочем, открытое появление этих существ в первые дни вызвало лютый резонанс у людей: никто не хотел верить в то, что те красивые сказки про "кицунэ" были всего-навсего историями о молодых инкнисах, которые в своё время случайно (или нет) до смерти напугали одних людей и немного свели с ума других. Но это уже другая история.

В голове царила пустота по большей части. То ли дело было с усталости, то ли в... хм. Усталости. На самом деле было обидно, что люди могут отдохнуть от простого сна, а он нет. Самоощущение по-прежнему было на уровне той мокрой крысы с той лишь разницей, что воды больше не наблюдалось.

Нужно было уползать восвояси: это глупое путешествие, конечно, было забавным, но ввязываться в драмы местных жителей было опасно для них же самих.

Медленно он поднимается со скрипящей кушетки и, шатаясь, пытается доковылять до дверей, но на третий же шаг валится с ног: тело не особо успело восстановиться после экстренного перераспределения энергии. Дерьмо, это было слишком громко.

— Что здесь-... ох. Всё-таки проснулся, — устало и, кажется, сонно раздаётся в дверях, — это хорошо.

— Лучше бы не, — вырывается у элионота, — ничего хорошего.

— А вчера по-другому пел.

— А ты не знал? На грани смерти по обыкновению умирающими говорится всякий бред.

Стоит отметить, что частично "паралич" от внезапной двигательной активности И отключения кабеля питания зацепил... всего элионота, в общем-то, так что ворчал Саканут, что называется, в пол. Буквально. Инкнис это действо быстро оценил и поторопился гостя перевернуть лицом к потолку, хихикая в свободный кулак.

Элионот теперь угрюмо смотрел на него, не скрывая и грамма раздражения.

— Всё-таки лучше бы я помер.

— Ой-х, да успокойся ты, — мохнатый быстро нашёл отсоединившийся из-за падения кабель и воткнул обратно в руку несчастного, — во-от. Нам тут трупы не нужны, знаешь ли, район и так беспокойный.

— Мм, ты мог бы сдать меня на металлолом, знаешь ли...

— После крысы, грязи и уличного дерьма?

— Грубиян.

Инкнис усмехнулся, но отвечать не стал.

В то же время паралич отступил, и у него — хорошо, не без помощи — получилось встать и усесться у той же кушетки, с которой началось это проклятое утро. Хозяин дома торопливо убрал грязные кружки со столика, чуть раздвинул плотные шторы с бедного окошка (чем поднял пыль), и, тихо пискнув от неожиданности, согнал со стены большого паука-крестовика.

— Как тебя зовут-то хоть, лис-грубиян?

— Так ты уже по имени назвал.

— Грубиян?

— Лис.

— Лис?..

— Да.

— Лис по имени Лис? Ты серьёзно?

— Я-то что? Я не виноват, что моё семейство не знает языка этой планеты, — Лис скрестил лапы на груди, — и вообще, ваш язык кривой и непродуманный.

— Тогда буду звать тебя псиной.

— Ты помереть собирался?

— Должно же хоть что-то быть развлечением перед отключкой.

Кажется, у инкниса глаз задёргался.

— Ну и самомнение...

— Ты же всё равно хотел меня использовать, — пожимает плечами элионот, — не люблю заканчивать работу с долгами. Так что там у тебя? Какую грязную работу ты хочешь решить моими руками?

В миг напускная расслабленность лиса становится голимым напряжением. Вечно прищуренные каре-зелёные глаза открываются полноценно и становятся по-пустому белёсыми, фигура — насколько может — вытягивается, улыбка сходит на нет. Он выглядит так, словно готов перестроиться в боевой режим в любой момент, и больные ноги этому не помешают. Не то чтобы один лисёнок был страшной угрозой, просто выглядело забавно. Рядового человека точно напугал бы этот вид до чёртиков, но этот смешной беспорядочно топорщащийся на лбу седой пух...

— Я знаю, что ты не простой андроид и точно собран не на Земле, — сухо проговаривает Лис, — знаю и то, что уступаю тебе по всем параметрам. Ты не тот, за кого себя пытаешься выдать.

— Проницательно.

— Вместе с тем мне нужна... помощь.

— Не удивил. Быстрые деньги? Долги? Убийство?

— Ни то, ни другое и не третье, упаси Небо.

— Удивил. Ладно. Что тогда?

Не сводя с него глаз, инкнис подошёл к одному из бесчисленных ящиков, вытащил оттуда какой-то дневник и, полистав с пару секунд, мятый, пожелтевший и... знакомый кусок газеты десятилетней давности. С фото, цитатами и унизительными подписями.

"На улице Кошачьей готовится к открытию многопрофильный институт науки и техники! Правда, открываться нечему: горе-директор ничего не понимает в своей работе, погнался за концепцией и замахнулся на слона. У несчастного не хватает даже людей. Может ли существовать университет для одного только директора? А что, удобно: сам себе квалификацию повысил, сам себе диплом проверил, прям как те-кого-нельзя-называть. Занимательно, однако..."

В своё время эта статья выбила его из колеи. Примерно тогда же всё покатилось к чёрту уже безостановочно и бесповоротно. Даже смотреть на это больно.

— И что этим ты хочешь мне сказать?

— Я могу в этом деле помочь.

— С чего ты взял, что-...

— На протяжении последних двадцати пяти лет одна и та же нестареющая фигура металась от точки к точке, возникая, как призрак, тут и там, но ничего не была способна довести до конца. Фигура имела много имён, скрывалась от кого-то и, что глупо, перестала менять маску. Одно и то же лицо. Одни и те же ошибки.

— Это ко мне не-...

— Пыльин. Это твоя последняя фамилия, не так ли?

Лисы отличаются упрямостью и исключительной наблюдательностью. Это было важным уроком, пусть и уже почти не беспокоило элионота — в конце концов, задерживаться надолго он не планировал. Проблемой это будет для других элионотов, да и то не факт. Кому какое дело... кроме фанатиков.

— ...и что с того.

— Мне нужна работа, вот чего.

— Что...

— Мышь через плечо. Я знаю, что твой проект не сдвигается с места несколько лет, потому что не хватает сил и знаний, а у меня есть опыт работы в очень большом количестве организаций.

— С чего тебе вообще наведываться к кому-то вроде меня?

— Коротко: у меня есть дочь, и ей нужна защита. Прочная и непоколебимая. Таковое может обеспечить только очень стабильная работа у другого долгожителя, который, желательно, имеет... или будет иметь связи в верхах. Я пробовал много разных вариантов, но после определенных событий мои силы и... финансы сильно подкосились.

— Ты выслеживал меня, чтобы использовать в качестве кошелька? И это у меня самомнение выше разумного?

— Честно сказать, я об этом задумался, когда повнимательнее лицо рассмотрел. Я рассматривал вариант прямого вопроса, но не думал, что встречу столь спорную фигуру посреди ливня. Помогал я искренне, но да, материальная причина тоже есть. А ещё ты в долгу, пусть и в малом.

Звучало как бред. Помочь? Ему? Он искал людей всюду. И никто, мать его за ногу, соглашаться не планировал — слишком много работы, слишком сложная задача, слишком пугающие иномирцы, и так далее, и тому подобное. А тут это. Случайная морда в толпе вдруг говорит, что может сделать то, чего другие боятся. Так не бывает. Это слишком... странно для правды.

Однако перед ним в воздухе повисла протянутая тёмная лапа, ожидающая итогового ответа, и взгляд травянистых лисьих глаз уже куда более смягчённый. Кажется, он вправду верит в то, что может сделать что-то, что не могли десятки и сотни лиц до него. Видно и долю отчаяния. Никому не нужен был старый хромой пёс на рабочем месте. Шансов у него было мало в любом другом месте.

— ...это какой-то новый вид мошенничества? Вогнать в долги иномирца и устроиться к нему на работу?

— Ну, попытка не пытка. Я, всё-таки, корыстный седой пёс. Мне терять нечего, кроме как дочери. А ты, вроде как, свободен на ближайшее столетие. Я долго докучать не планирую, времени у меня не так много, чтобы выделываться.

Лапа всё ещё выжидающе висит. Глаза всё ещё сверлят. Вяло виляет хвост в предвкушении ответа.

...делать ему, в действительности, вправду больше нечего.

...может быть, Рогатая была права, и второй шанс быть ещё может.

Скрипящая от нечищеной ржавчины рука осторожно пожимает лапу.

— И как мне называть своего нового руководителя?

Элионот вглядывается в существо перед собой, выискивая подвох в последний раз. Ничего гнусного не находит. Потом ещё раз смотрит на Лиса, на старые клетчатые шторы, на рыжий закат за окном, а потом на кусок злополучной газеты. Щурится. Запоминает. Улыбается.

— Александр Кошкин. Профессор Александр Кошкин.