— Останови здесь, пожалуйста. — Тихий голос оборвал гнетущую тишину. 

Аврора впервые за всю обратную дорогу начала говорить. 

— Но дом 1300 следующий. — Непонимающе хмурится парень, вглядываясь в номер дома по правую от него руку, но скорость по её просьбе сбавляет. 

— Останови. Здесь, — настойчивее требует девушка. А Дэвану вдруг кажется, что она готова открыть дверь прямо сейчас. 

— Хорошо-хорошо, — окончательно останавливается он у тротуара, не доезжая до нужного дома. 

— И прошу, не проезжай мимо, пока я не уйду. — Со вздохом Рори отстёгивает ремень и открывает дверь. 

— Ты стесняешься меня? — Фыркает Дэван, смотря ей в затылок. 

Аврора не то что не говорила с ним, она даже не смотрела на него после того, как сбежала обратно в машину, стоило ему отступить назад. Всё сидела молча, так, словно её не было рядом с ним. Или же очень хорошо пыталась слиться с кожаным креслом, чтобы парень точно не обращал на неё внимания. 

— Я не хочу, чтобы нас что-то ещё связывало, — снова вздыхает она, опуская плечи. — Всё, что ты хотел, я выполнила, — напоминает она ему, нервно щёлкая чехлом телефона, то снимая его с одной стороны, то надевая обратно. — Тем более я не хочу, чтобы нас вместе видели мои друзья. — Аврора пулей выскакивает из машины после последних слов, но, на удивление Дэвана в этот раз довольно осторожно захлопывает дверь. 

Брови парня ползут вверх. Кажется, разгадать, что творится в её голове, ему вряд ли дано. Как так быстро можно меняться, он не понимает. Вроде всё та же девушка, с которой он провёл свой вечер, да вот только сейчас она так на себя не похожа. Потерянная и грустная, словно он на её глазах задушил её любимого хомяка, если чего хуже не сотворил.

Не хочет, чтобы их что-то связывало. Смотря на то, как она медленно идёт в полумраке улицы, освящённой лишь фарами его машины, Дэвана так и подмывает крикнуть ей вслед, что их уже связал её отказ два года назад. Но он терпеливо ждёт. Мгновение. Другое. Она же попросила не выезжать, пока не уйдёт. И может, кто-то другой действительно бы сделал именно так, да вот только Дэван редко когда прислушивается к просьбам, которые считает глупыми. А эту просьбу он считает достаточно глупой, чтобы его ожидания в минуту хватило с головой. Какая ему разница, что подумают её друзья, если увидят его. Да и кто вообще может с уверенностью сказать, что он был с ней, а не просто удачно проехал мимо. И если надо, то он готов привести ей ещё тысячи аргументов, по коим не собирается ждать дольше, чтобы дать понять, что все эти загоны лишь в её голове. 

Дэван слегка давит на газ, ощущая, как плавно машина трогается с места. Иди Аврора чуть быстрее, может, и успела бы свернуть в нужный двор, но, увы, почти скрывшись в тени деревьев соседнего двора, она останавливается, когда со спины её опять начинают освещать фары. 

— Аврора. — Окликая девушка через открытое окно пассажирской двери, Дэван слегка наклоняется, чтобы видеть её. — Ответь мне на вопрос. Только честно. 

Сейчас Дэван волен спросить что угодно. Последний вопрос - и он действительно уедет. Вот только правдивость ответа будет зависеть только от девушки. А он вынужден поверить всему, что она скажет, решая не уточнять мотивы идей, что посещают его шальную голову. Парень может надеяться лишь на то, что она и вправду ответит, не дав ему вновь оплошать с результатом. 

— Задавай, — обречённо вздыхает Аврора, подумав всего мгновение. 

Один ответ - не такая уж и весомая плата за то, чтобы он, наконец, оставил её в покое. И Аврора решает поддаться этому соблазну, от парня поскорее избавиться, замирая на месте, чтобы он дальше не ехал. 

— Какой у тебя любимый цвет? — Подавил улыбку парень. 

Имея возможность спросить абсолютно что угодно, Дэван сейчас не нашёл возможности лучше для того, чтобы узнать одну из банальнейших в мире вещей. Так сильно нуждается он в этом ответе прямо сейчас, что возможности лучше просто не видит. 

Впечатывая взгляд в пустоту тёмной улицы впереди, Аврора молчит, на миг переставая моргать. Вопрос по своей сути едва ли трудный. Да вот почему-то она всё же медлит с ответом. То ли не верит ушам, сама начав рассчитывать на всё возможное, кроме подобного. Или же никогда над ответом, даже для самой себя, не задумывалась. 

— Не знаю. А что? — Она всё также не поворачивает головы к парню, пожав плечами. 

— Просто назови мне цвет, — настаивает Дэван, едва не закатив глаза. — Самый любимый. Только быстро, — бросает он взгляд на время, что красными цифрами горит на бортовом компьютере автомобиля. 

Подумав ещё немного и не находя ответа лучше, Аврора вдыхает, переминаясь с ноги на ногу:

— Пусть будет светло-голубой. — Без особых эмоций отзывается она. 

— Точно он? Если ты ошибёшься, я не смогу ничего исправить, — усмехается парень, продолжая наблюдать за ней из открытого окна. 

— Чем светлее, тем лучше. — Кивает Аврора. 

— Отлично, — Дэван выпрямляется, садясь ровнее и не давая ей даже возможности поинтересоваться, для чего был проведён этот опрос выдавливает газ в пол, срываясь с места. 

Аврора стоит на месте всего каких-то пару секунд, провожая взглядом красные задние фары, что довольно быстро скрываются из виду. И, так ничего и не поняв, невнятно хмыкает, пожав плечами. 

Ещё минуту назад Дэван хотел убедиться в том, что девушка действительно дойдёт до нужного дома без происшествий. Потому что едва ли его не смутило отсутствие горящих фонарей, когда вокруг уже потемнело. Но тут ему в голову ударила ещё одна сомнительного вида идея, которую захотелось тут же претворить в жизнь. Если поторопится, то он вполне способен её исполнить уже сегодня. А он уже знает, что поторопится. Просто потому, что ему самому так хочется.

Дорога почти пустая, да тут и ехать то до центра совсем не долго. И никто сейчас не станет верещать ему под руку, если он вдруг опять решит разогнаться. Он выезжает на трассу и уже готовый прибавить скорости, недовольно морщится, встречая первое препятствие, которое способно спутать все планы на эту долгую ночь в виде красного сигнала светофора. 

Выжидающе тарабаня пальцами по рулю, Дэван вдруг встречается с чувством пустоты в груди. Он поворачивается к пассажирскому сидению, и глаза режет от того, что она теперь не сидит тут. Как бы девушка не поникла перед тем, как он с ней простился, её молчаливое присутствие ему всё равно грело душу. А сейчас он лишь находит на сиденье вскрытую пачку красной лакрицы, которую теперь вряд ли кто-то когда-то доесть, и, поджав губы, вздыхает.

Удивительно, как одним своим визитом она смогла устроить столь сильный хаос. Стакан из под кофе в подстаканнике. Три пачки конфет на приборной панели и та, что рассыпалась на сиденье. Пачка салфеток, которые она почему-то не положила обратно в бардачок, а сунула в карман двери. Видя всё это, Дэван понимает, что не находит в себе хоть каплю злости. А ведь обычно неважно, где и как он может устраивать бардак тут у него безукоризненно чисто. Из-за того, что не напрягает его прямо сейчас нарушение собственных заветов Дэван хмыкает, качая головой. Следы её присутствия он вряд ли отсюда уберёт. Может, они и вовсе первые и последние тут. Так кем же он будет, если добровольно лишит себя столь приятных воспоминаний о мгновении, когда она всецело была только с ним.

Пользуясь возможностью, Дэван собирает все пачки с конфетами и прячет их в бардачок. Для него это что-то сродни бросить монетку в фонтан, чтобы ещё раз сюда вернуться. Может, она и вправду когда-нибудь вновь окажется с ним. Сама. Потому что захочет этого. А может, он найдёт эти конфеты через пару месяцев пустого ожидания и не поверит в то, что этот вечер для него был правдой.

Светофор меняется на зелёный, а Дэван вдруг тянется рукой к ремню безопасности, который от чего-то появилось желание застегнуть. Он сам себе не верит, что сделал это прямо сейчас. И если бы не раздраженный сигнал автомобиля, что стоит позади него и намекает на то, что пора бы ехать, то парень, может, и сумел бы получше обдумать совершенный на каком-то импульсе поступок. Но вместо размышлений он резко трогается с места, разгоняясь больше положенного на этой улице, и, сопровождаемый визгом собственных шин по асфальту, вписывается в нужный поворот, который едва не пропустил, потому что просто забыл о его существовании, когда выжал газ. Конечно, можно было чуть удлинить путь, доехав по всем правилам до следующего поворота, и свернуть там, не создавая опасных ситуаций на дороге. Но Дэвану вдруг слишком ярко в голове представилось, как бы Аврора отреагировала на его выходку.

Он ясно понимает, что находится в машине совершенно один, что никто сейчас не возмутится и не осудит, но от чего-то всё равно делает это, будто желая хотя бы так не забыть, как она кричала ему о возможной опасности. Словно погоня за призраком в своей голове. Воспоминанием, которое страшно потерять, от чего ты вечно думаешь о нём, вспоминая всё в мельчайших подробностях, только бы те не растворились в памяти. Или банальные зачатки того, что он сходит с ума. Но ему почему-то хотелось, чтобы она на него ругалась. Была рядом и вечно отчитывала за совершаемые глупости. И он знает, что вынес бы это. Может, даже специально казался глупее, чем есть, не понимая очевидных вещей. Только бы Аврора проявляла к нему хоть какое-то внимание. Ибо почему-то ему кажется, что лучше быть не шибко серьёзным, но рядом с ней, чем умным, но в одиночку. А там, глядишь, может, узнай Аврора, что за все три года, что он сидит за рулём с настоящими правами и возможностью выезжать на городские улицы, на его счету ни одной аварии, она бы и отреагировала на его желание гонять в любой ситуации, как ненормальному, менее остро. Да вот только прежде возможности сообщить этого как-то не представилось. А теперь Дэван сомневается, что та и вовсе появится.

Парень въезжает в центр, слегка притормаживая, дабы на этот раз не стать участником аварии со смертельным исходом. Не ясно, как придурок архитектор решил, что здравым решением будет впихнуть фонтан прямо в центре дороги. И не ясно, кто и когда решил, что центр города нужно делать местом, где прямо по проезжей части можно ходить людям. Но тут именно так всё всегда и было.

Проезжая мимо местной закусочной, Дэван глядит на парковку, желая увидеть знакомые машины. Он как бы не возмущался о архитектуре этого района, с друзьями тоже довольно часто зависал тут. Здесь, кажется, вообще тусовались все, кому не лень. Парк на другой стороне вечно был усеян людьми и днём и ночью. Едва ли порой получалось найти пустую беседку. В закусочной постоянно кто-то коротал свои вечера. И может, вполне логичным было привезти Аврору именно сюда, где и кипит вся вечерняя жизнь большей половины таких же подростков, как они, а не тащить на старую заправку, которая, как она выразилась, похожа на портал в девяностые. Но сюда все водят девчонок, чтобы с ними погулять, потому что тут есть где это сделать. А Дэвану не хотелось, чтобы кто-то помимо него мог попасться девушке на глаза. Да и в какой-то момент ему просто захотелось отвезти её именно туда. Потому что там ему самому всегда было хорошо. С ней захотелось поделиться именно тем местом. А сюда он мог привезти её когда угодно. Здесь для него не было ничего дорогого сердцу. Тут бывали все и всегда. 

Пока проезжает мимо, Дэван решает включить музыку. Песня продолжает играть там же, где в прошлый раз остановилась, и парня очень быстро накрывает мимолётное чувство лёгкости, когда Аврора решила ему подпеть. Она и не знает, что у него есть буквально два вида музыки в медиатеке. Один плейлист собран для моментов, когда он не один. Там никто ничего не скажет против. Не попросит переключить, потому что подобную попсу слушают все. А второй - лично его. Плейлист, каждая песня в котором пропитана своими воспоминаниями. Тёплыми и лёгкими. Связанные с человеком, которого рядом больше нет. Те, под которые он всегда способен расслабиться. И разрешая Авроре включить музыку, Дэван совершенно позабыл, что именно тот, его личный, тщательно собранный плейлист был там включён последним.

Когда она засмеялась, он был готов начать обороняться. Ведь никто не посмеет его осудить за выбор музыки, неважно какой старой та будет. Потому что для него она несёт слишком многое в себе. И если кому-то не нравится, то парень не желает слушать недовольство. Тем более в его машине. Но когда Аврора начала петь, тогда вместо потребности заткнуть ей рот, у него появилось новое, очень приятное воспоминание, связанное именно со всеми этими песнями. Она сама ему его создала, пропев лишь строчку.

И сейчас Дэван улыбался, как дурак, ставя ту же самую песню на повтор, не желая переключаться на другие. Никто его таким никогда не увидит. Никто его таким никогда и не видел. Кроме Авроры теперь. Нога парня пританцовывает, пока он негромко подпевает себе под нос, позволяя прибавить скорости, стоит фонтану остаться позади. Самый короткий участок пути, который из-за правил движения становится самым медлительным. Он никогда не задумывался об этом, пока не решил проехать тут в день, когда каждая минута важна. Ведь обычно Дэван никуда не спешил. Не успеет что-то сегодня - не беда. Сделает завтра. Какая разница. Если что-то не случится в день, когда было запланировано, мир не рухнет. Не рухнет, правда, только тогда, когда планы себе он поставил не сам. Когда же Дэвану что-то было нужно, он был готов нестись, несмотря на то, ночь за окном или раннее утро.

Так и сейчас, превышая скорость весь оставшийся участок пути, он кое-как бросает машину на полупустой парковки магазина и, ставя ту на сигнализацию, несется внутрь. Парень глядит на часы, закатывая рукав. Времени мало, купить нужно достаточно. Он мельком осматривается, вчитываясь в указатели над головой, дабы как можно скорее найти ряд с нужными товарами, и срывается с места, стоило тот отыскать. Полусонная уставшая консультантка провожает парня недоверчивым взглядом, но с места не сходит. Вот-вот и её смена закончится. А этот парень едва ли похож на того, кому требуется помощь.

Он прокатывается своими белыми кроссовками по кафельному полу, цепляясь рукой за стеллаж, дабы вовремя остановиться и Дэвану вдруг кажется, что будь он весом крупнее, то наверняка бы тот утащил за собой. А так на нём лишь затряслись ровные ряды банок с цветными этикетками и благо ничего не упало. Парень начинает метаться глазами от полки к полке, не желая терять ни секунды, когда в громкоговоритель объявляют, что до закрытия магазина остаётся десять минут, и всем покупателям советуют поспешить на кассу. Тут деньги, к сожалению, его проблемы не решат. Никто не отключит кассу позже положенного времени, и Дэвану остаётся лишь ещё сильнее торопиться, мечась от одних стеллажей к другим.

Где-то отдалённо он понимает бредовость собственной затеи и на миг пытается отговорить себя. Сейчас и вправду проще уйти, чем кажется, найти то, что так срочно понадобилось. Но на собственные уговоры головы сердце не поддаётся. Оно настойчиво требует продолжить свои поиски и не сдавать на полпути. Десять минут. Кто-то за них успевает прожить целую жизнь, если того требует ситуация. Чего ему стоит отыскать нужные товары. Тем более, Дэван ведь всегда получает, чего хочет. Он не видит преград, когда в конце пути его ждёт свершение задуманного. От того он сейчас и продолжает. Потому что больше, чем уйти с пустыми руками, хочет поддаться своему порыву и закончить то, ради чего уже тратит эти десять минут своей жизни.

Задачка эта едва ли сложна. По крайней мере, она казалась ему такой, когда Дэван ехал сюда. А теперь, смотря на тысячи оттенков голубого, он понимает, что с простотой просчитался. Опять. Также, как и с сахаром. Этого он всё ещё простить себе не может. И потому сейчас, на какой бы оттенок не упал глаз, а мозг не посчитал тот привлекательным, Дэван вдруг начинает сомневаться: а не станет ли Аврора плеваться именно от этого оттенка? Хотя, может, если не узнает, что то, что парень запланировал, и то, что она увидит, будет его рук дело, то и плеваться не станет. Но пока Дэван очень сомневается в том, что сам не начнёт рисоваться перед ней своим поступком, задирая нос. Ему ведь хочется похвалы. Как и многим в этом мире. Хочется, чтобы кто-то оценил его старания. Погладил по голове и сказал, что он хорошо справился. Отец всего этого ему не даёт. Приходится трясти похвалу с других. Может и выходит не со всеми. Ведь Аврора вряд ли погладит его по голове, назвав хорошим. Она скорее оторвёт ему эту голову и скажет, чтобы не лез, куда его не просят. Но её психи его вряд ли остановят. Они ведь только и делают, что разжигают в нём желание довести её до нервного тика и заставить бросаться на него, чтобы жизнь скучной не казалась. А вот его жизнь или её - уже не так уж и важно.

Парень вцепляется несчастного консультанта, который просто обязан был подойти, понимая, что времени до закрытия всё меньше, а покупатель с выбором не справляется. И Дэван, не стыдясь ничего, начинает нагружать руки того товарами, для которых обычно предусмотрена тележка, но про которую он добросовестно забыл. Он оставит этому парню чаевые за столь самоотверженную помощь. Хотя кто вообще оставляет чаевые где-то, кроме кафе и тому подобных мест. Но Дэвана этот факт мало заботит. Он знает, что любой труд должен быть оплачен. И он оплатит этому парню то, что он сейчас, словно носильщик, таскается в руках с его товарами, исполняя роль тележки.

— А если вот этот? — Интересуется Дэван у парня, указывая на один из тысячи оттенков голубого. 

— Вам нужно было взять девушку с собой, — хмыкает парень, рассматривая уже пятый оттенок. — Так опасно выбирать. Ей может не понравиться то, что нравится нам. 

— В том то и дело, — вздыхает Дэван цыкнув. — Ей сто процентов не понравится, потому что выбирал я. Такая у нас игра. — Тут же веселеет он, пожав плечами. — Я выбираю. Она воротит нос. 

— И кто же в итоге в ней выиграет? — Консультант кивком указывает на ещё один оттенок голубого, поняв, что особой разницы уже нет. 

— Не знаю, — задумчиво хмурится Дэван, рассматривая предложенный вариант. — Кто-то просто сдастся, — бубнит парень едва слышно. — И, надеюсь, это буду не я, — кивает он, соглашаясь с предложенным оттенком, и снимает две банки с полки. — Она хорошая? — Интересуется тут же парень, удобнее хватая банки за ручки. 

— Лучшая из всех светло-голубых, — улыбается парень. — Не потому, что мне нужно что-то вам быстрее продать, — поспешно добавляет он, — а потому, что там в составе плотный белый, и он должен справиться с вашим запросом. 

— Отлично, — кивает Дэван и направляется в сторону касс. — Если что-то пойдёт не так, я приеду и вылью всё это тебе на голову, — с самой тёплой на свете улыбкой отзывается Дэван, смотря на парня. 

Поджимая губы, консультант кротко кивает в ответ, крепче сжимая в руках то, что ему всучили. Дэвана его молчаливое согласие вполне устраивает. Он подбородком отодвигает рукав толстовки, сверяется с часами, подмечая, что у него три минуты, и поспешно обходит парня, чтобы не потерять свой последний шанс, когда уже почти половина из задуманного на эту ночь буквально у него в руках.

Они вдвоём подходят к кассе, и консультант с облегчением выдыхает, сгружая на ленту товары. Заторможенная кассирша лениво рассматривает кучу, что ей нужно пробить, и с недовольным вздохом преступает к работе. Дэван пытается сдержать ехидную улыбку, прекрасно осознавая, что она даже не догадывается, что помимо того, что он заставляет её работать целых три минуты рабочего времени перед закрытием смены, так ещё и рассчитаться планирует наличными, когда она наверняка уже пересчитала кассу. Он, словно довольный кот, пялится на табло кассы, видя, как сменяется сумма покупки, подсвечивающая зеленым, и уже размышляет над тем, отсыпать ли эту сумму мелкими купюрами, дабы она повозилась, или же всё-таки дать достаточно крупную, дабы наоборот, она замучалась отсчитывать сдачу.

— Пакет? — Смотря на парня исподлобья, со вздохом интересуется она. 

— Конечно, — довольно скалится он, потянувшись к заднему карману джинс, чтобы вытащить деньги. 

Выбешивать людей, которые заочно уже к этому готовы - его любимое. Парень доколупал бы и консультанта, если б тот также открыто показывал ему каждым своим вздохом недовольство из-за того, что ему в ночи что-то смело понадобиться в их магазине. Но сегодня Дэван удивляется своей доброте. Он кладёт на кассу одну достаточно крупную купюру и, даже не желая слушать какие-то дополнительные вздохи возмущения с её стороны, берёт свой пакет и две банки, которые в него не поставили.

— Сдачу себе оставишь. — Кивает он консультанту, который по-прежнему неспешно гуляет рядом с кассой в надежде на то, что дотянет тут свои оставшиеся пару минуты, будто занятый делом, и поспешит домой. — Спасибо, — удобнее перехватывая в руке ручку банки, в которой также пытается удержать пакет, Дэван никак не реагирует на его удивление и пока что немую попытку возразить, когда отходит от кассы. 

— Приходите ещё! — Веселее кричит в след ему консультант, явно в миг ставший довольным от завершения этой рабочей смены. 

Дэван лишь фыркает себе под нос, заслышав его повеселевший голос, и направляется к выходу. Возвращаться сюда ещё хотя бы раз он вряд ли намеревается, но зарекаться не станет. Учитывая, как порой не обоснованы бывают его поступки, завтра от скуки ему и вовсе может в голову стукнуть пойти сюда работать, только бы разнообразить однообразные будни. 

Подходя к машине, парень недовольно шипит, понимая, что чтобы ту открыть, ему нужно освободить руки. Всегда в жизни есть подобные мелочи, которые мешают, стоит тебе начать торопиться и пытаться хоть что-то сделать быстрее. Сейчас он хочет как можно скорее оказаться дома и покончить с задуманным, но пока что лишь поддаётся безвыходности ситуации и, ставя пакет вместе с банками на землю, роется в кармане кофты в поисках ключей.

Там он нащупывает пачку сигарет и вдруг осознает, что совершенно про неё забыл. На него не похоже. Ведь обычно он даже вскрывает все пачки сразу, чтобы потом не тратить время на то, чтобы при приспичевшем желании затянуться не нужно было бороться с этой противной плёнкой. А эту он как пихнул в карман ещё в магазине, так и не вспомнил про неё после ни разу. Не то, чтобы он страдает зависимостью, просто когда-то эта привычка стала частью жизнь, от которой избавляться он не планирует. Дэвану кажется, что при желании бросить он сможет хоть завтра, ну или послезавтра. Главное, чтобы повод нашелся. Она ведь появилась у него много лет назад не от сильной тяги казаться взрослым с сигаретой в зубах. Это лишь очередная акция подросткового протеста, с которой отцу пришлось смириться. Ведь как бы он не пытался. Сколько бы раз не лишал парня денег, тот всё равно находил для себя способ приобрести новую пачку. Особо не прятался с самого начала. Не перебивал запах на ладонях. Не принюхивался к одежде, боясь, что та пропитается табаком. И не прятал пачки по тайникам, чтобы те ненароком не засветились где-нибудь дома. Акция протеста, переросшая в осознанное потребление табака. Сейчас Дэван способен описать это так, но никак не признается в том, что может быть от этого зависим.

А сегодня так и вовсе. Он в миг оказался увлечён чем-то другим настолько, что ни разу не вспомнил про свою привычку. Аврора отвлекла его. Опять. Как и от всего прочего в этом мире. Да она, чёрт возьми, отвлекает его прямо сейчас. Ведь вместо того, чтобы закурить, раз случай за целый вечер подвернулся, Дэван продолжает новую пачку игнорировать, вынимая из кармана только ключи, и открывает машину. В салоне курить нельзя. Будь проклят тот, кто этого наказа ослушается. Он сам в том числе. Потому что так повелось с первой минуты, как на двор ему пригнали новенькую машину, и он впервые сел за руль. С того дня захотелось оставлять её такой же новой и идеальной. Его первая серьёзная мечта. Невинная и чистая. Как бы он порой не извращался с людьми здесь ни с кем, никак и никогда. Храм и крепость. Его эталон идеала.

И теперь. Прежде чем сгрузить свои неожиданные покупки, Дэван тщательно проверяет, не испачкается ли багажник машины. Осторожно ставит туда пакет, между ним и стенкой багажника зажимает банки, ещё и подпирает те с другой стороны аптечкой, которую катает тут всегда. Конечно, лопаты в багажнике он не возит и надеется, что Аврора в эту байку не поверила. Но вот номера, которые нормальные люди вешают на машину, и правда лежат тут, лично ему не особо нужные. Случись что, отец разберётся. Держать лицо и фамилию ему нужно куда больше, чем Дэвану. Так вот пусть и возится. А он под дулом пистолета не вернёт номера обратно, потому что не видит нужды. Так для посторонних выглядит круче. Так выгоднее в глазах других. Ведь он бунтует там, где другим нельзя. Опять играет отведённую самому себе роль в чужих глазах.

Выезжая обратно на трассу, Дэван только сейчас ощущает, что его вечер и вправду закончен. В груди снова скребёт неприятная пустота. От неё по привычке хочется сбежать. Можно набрать Честера, и тот обязательно сорвётся, если не занят. По пути можно выудить из дома Калеба, если тот тоже окажется свободен. Но, думая о них, Дэван улавливает, что оба друга не то. Не то, чего бы он хотел. Не те, с кем бы он хотел быть прямо сейчас. Они оба самые по-настоящему близкие ему люди в мире, где он в принципе та людей не особо любит. Они как лекарство от боли. Как волшебная таблетка от грусти. С ними можно зависнуть. Придумать себе приключений на ночь глядя и опустошить голову. А завтра ворваться в школу так, словно их ночные похождения не завершились. Но сегодня этого почему-то парню не хочется. Сердце ищет отклика в чём-то другом. В чём-то приятном и спокойном. Там, где не нужно будет из кожи вон лезть, чтобы свою пустоту внутри заглушить.

В такие моменты люди обычно и едут домой, чтобы отдохнуть в комфорте. Побыть наедине с собой и откреститься от шумного мира. Но Дэван не особо любит возвращаться домой. Сейчас он выжидает последний год с единственными мыслями - уехать как можно дальше и поменять всю свою жизнь. А раньше, когда до выпускного класса было ещё достаточно лет впереди, парень был с кем угодно и где угодно, только бы вернуться как можно позже. Это делать не сложно, когда тебе практически везде рады. Любая вечеринка в миг может стать твоей, потому что ты своим визитом заверишь присутствующих в том, что разгуляться сильнее можно. Никто вам ничего не скажет. Вас по домам не разгонят. И даже сейчас, если напрячься, наверняка можно найти тех, кто где-то тусуется и примет тебя к ним. Но вот разница Дэвана и Честера в том, что если тот действительно готов и умеет прожигать свою жизнь, то Дэван только делает вид. Сегодня делать вид он явно устал. Устал настолько, что действительно едет домой, впервые не сильно тому огорчаясь, ибо и там наметил себе дела. 

Он не гонит вперёд, но и не плетётся, думая о вещах, которые вряд ли его когда-то волновали. В день, когда Дэван заметил, что в окружении отца мелькает одна и та же женщина, он постарался не зацикливаться. Мало ли сколько подобных уже могло быть, которых он прежде просто предпочитал не замечать. И только когда она начала оставаться в их доме, Дэван напрягся. Неужто ему будет возвращаться в родной дом ещё труднее, зная, что там теперь рады кому-то новому. Он сам рад не был. Ровно до дня, пока его силой не притащили в ресторан. То знакомство Дэвану казалось лишним, ведь он и так уже видел свою мачеху в их доме. Смысл был от официальной встречи. Наличие у неё детей его тоже не заботило. Только бесило до скрежета зубов. Ведь и с кем-то ещё придётся делить место, которое само по себе та его угнетает так ещё и станет там гораздо громче.

Аврора заставила его переобуться. Буквально на лету поменять своё мнение о том, что дома может стать ещё противнее, чем есть. Теперь же он думал о том, способен ли будет полюбить свой дом, если там будет она? Сможет ли справиться со злостью, что адресована её матери, как женщине, что заняла чужое место. Будет ли приятно туда возвращаться? Захочется ли делать это чаще, зная, что она там? Он ведь и сейчас возвращался домой гораздо раньше обычного, потому что была причина. Связанная с ней, которая там ещё не живёт но так скоро будет.

Он въезжает под шлагбаум, наблюдая за тем, как охранник в будке лениво выглядывает в окно, чтобы рассмотреть автомобиль. Дэван салютует ему двумя пальцами от виска и на миг замечает, как у того от удивления округляются глаза. Парень ему кивает, словно подтверждая, что сам не ожидал своего столь скоро возвращения, и машет рукой, чтобы тот поторопился и открыл уже проезд. Безопасность превыше всего. Хотя Дэван сомневается, что вечно сонный охранник в будке сумеет вовремя среагировать, если парню когда-то придёт в голову на полной скорости этот шлагбаум снести. Но пока тот по-прежнему находится тут, ограждая район, где стоит дом сенатора Морроу, от остального города. Бельмо на глазу тех, кто на банковском счёте имеет денег меньше и не способен позволить себе дом по соседству. Дэван помнит этот пост охраны ещё будучи ребёнком. Частная территория. Посторонним просьба не влезать, а то растревожите невинные души местных домохозяек. Будто кому-то это особо надо. В любой другой район можно заехать и найти дома не хуже тех, что стоят на их улице. Но его отец почему-то всё равно купил дом именно тут. Словно, как бы не любил свой родной Уолтон, местечко в нём решил выбрать на отшибе, где посторонние не будут тревожить его персону. По-ближе к народу, но на деле - как можно дальше. Типичный политик.

Родную улицу Дэван пролетает до самого конца так быстро, что даже не успевает по обыкновению поглядеть в окна соседского дома, чью планировку внутри знает не хуже собственной. Семья Миранды живёт на начале улице, а его дом находится в конце. И за четыре года отношений привычка наблюдать, горит ли свет в комнате Миранды, появилась сама собой.

Она то ли глупа была настолько, то ли его считала идиотом, но почему-то часто врала о своём месте положения, никак не замечая за собой, что обладает привычкой вечно не выключать свет, по которой Дэван и вычислял, была ли она на деле дома, как и заверяла его в том. Вычислить оказалось это крайне просто. Она так тряслась о своём личном пространстве, что всегда запирала дверь, ругаясь с родителями, чтобы те в её отсутствие никогда в спальню не заходили. А когда сама там была, то порой и шторы закрывать забывала, не говоря уже про свет. Именно Дэван тысячу раз фотал её комнату с улицы, отправляя фотографии без какого-либо текста, напоминая о том, чтобы эта жертва для маньяка, наконец, задёрнула шторы.

Может, поэтому он когда-то поймал себя на угасшем к ней интересе. Она всегда была однообразна и предсказуема. Вечно включённый свет. Не закрытые шторы. Постой на дороге подольше, так ещё и увидишь её саму, пару раз мелькнувшую в спальне, вечно таскаясь со своим до ужаса пушистым котом на руках. Миранда была проста и в каком-то роде стабильна. Знала, куда потащит его на выходных. Заранее планировала, в чём ему пойти, чтобы ей соответствовать. А Дэвану казалось, что эта стабильность ему и нужна. Чтобы она разгружала его голову своей однотипностью. И он до сих пор до конца не понял, кто из них сдался первым. Он, которому всё-таки требовалось ходить по тому самому лезвию, ощущая адреналин от не однотипных и едва ли приемлемых поступков. Или она, которая в какой-то момент стала считать его в своих порывах едва ли управляемым. Миранда хотела контроля. Дэван хотел понять, как далеко зайдёт этот контроль, игнорируя.

Вот и сейчас, заезжая во двор собственного дома, он, полностью уверенный в том, что едва ли взвесил свой поступок, только и делает, что озирается по сторонам в надежде, что машины отца нигде не видно и тот ему не станет помехой. Они не то чтобы всегда ругались, но их отношения были крайне далеки от образцовых отношений отца и сына. Когда Дэван прощупал почву, поняв, что отец больше готов исправлять за ним его косяки, чем пытаться те предотвратить, действовать стало в разы проще. Ведь Стиву и самому так оказалось проще. Чем ругаться и всё время влипать в оказываемое сыном сопротивление, легче где-то закрыть глаза и разбираться с последствиями. За это Дэван готов жать отцу руку. Может, благодаря именно тому, что большую часть времени Стив не вмешивается, он и не совсем сошедший с ума подросток, упивающийся властью. Сам ищет свои грани дозволенного и сам в большинстве своём отвечает за свои решения.

Он и сейчас готов столкнуть с последствиями своих необдуманных поступков. Вытаскивая из машины всё, что накупил, не особо пытается прятаться или придумывать отговорки на случай, если отец всё-таки окажется дома и увидит его. Захлопывает машину, напоминая себе позже перегнать её в гараж, и направляется в дом, на ходу пытаясь понять, сколько на деле у него уйдёт времени этой ночью, дабы претворить свой план в жизнь.

— Дэван! Это ты?

Стоило переступить порог родного дома, как тут же послышался женский голос, от которого Дэван едва слышно вздыхает, закатывая глаза. С чего-то, не увидев машины отца во дворе, парень смел себе предположить, что дома уже точно не будет никого, включая и домработницу тоже, ведь она обычно уходит часам к восьми. 

— Привет, — не сумев совладать с входной дверью руками, Дэван толкает её ногой, чтобы та закрылась за его спиной. — Я думал, ты уже ушла. 

Перехватывая удобнее пакет с банкой в руке, чувствуя, что бумажная ручка того вот-вот порвётся, Дэван меняет своё раздражение на милость. Делает ещё один вдох, чтобы расслабиться, и старается натянуть самую милую на свете улыбку, когда проходит вглубь дома. 

— Хотела дождаться тебя, — с лёгкой улыбкой поясняет женщина, стоя перед зеркалом и поправляя шейный платок. — Но ты как обычно, — вздыхает она, взглянув на Дэвана. 

— Сегодня я раньше обычного, — цыкнув закатывая глаза, поправляет он женщину, упираясь плечом в стену. — Этот дома? — Осматривая гостиную за спиной Элизы, слегка морщится Дэван  

— Этот, — фыркает Элиза, надевая пальто. — Он твой отец. И нет его еще нет. 

— Слава Богу, — вздыхает парень, начиная довольно улыбаться. 

Завидев его радость, Элиза качает головой. Она предпочитает не лезть в их отношения, ведь в её обязанности входит лишь поддержание уюта в доме, где два мужика с этим плохо справляются. Но время от времени она всё равно предпочитает приструнить Дэвана, считая его отзывы на родного отца неприемлемыми.

— Это что такое? — Уже собираясь обойти парня, женщина останавливается перед ним, указывая на пакет и банки в его руках, что углядела только сейчас.

— Это? — Хмыкает Дэван, поднимая одну из банок к её лицу. — Акт вандализма. 

Не скрывая довольного выражения, скалится он, первым обходя женщину, и проходит в гостиную. 

— Боюсь спросить, где ты его устроишь, раз притащил всё это домой, — закатывает она глаза, оборачиваясь вслед за парнем. — Ладно, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — тут же продолжает она, со вздохом поправив сумку на плече. — Ужин, как обычно, на плите. Не забудь поесть! — Видя, как Дэван поднимается на второй этаж, ни на одно её слово так и не отреагировав, прикрикивает женщина. — А то я тебя знаю. 

— Конечно, — наконец тянет он с лукавой улыбкой, принявшись кивать. 

Не особо поверив его ответу, с укором в глазах и не высказанными возражениями на языке, Элиза провожает спину парня, слегка покачав головой. Банки с краской в его руках вряд ли сулят что-то хорошее, но она решила не заострять своего внимания. Впрочем, как и на то многое, на что закрывает глаза столько лет подряд. 

Элиза знает своё место в этом доме. Она появилась тут, когда Дэван только-только пошел в школу. И поначалу, когда он вдруг из тихого и милого ребенка превратился в едва управляемого парня, Элиза попросту не знала, как себя с ним вести. Она здесь для того, чтобы кто-то за ним ухаживал, пока отец слишком занят для этого. Она ему не мама и не любящая от всего сердца тётка. И хоть Дэван никогда не срывался на людях, что работают в его доме, время от времени она всё же его побаивалась. Так и появилась привычка, мало чего ему высказывать, хотя власть приструнять его и имелась, благодаря частому отсутствию прямого нанимателя на эту работу.

Прислушиваясь к щелчку входной двери, Дэван замирает на пороге второго этажа, чувствуя, как начинает резать пальцы от веса обеих банок в руках. Слишком наивно со стороны отца позволять оставаться ему одному дома и правда думать, что он ничего не выкинет перед переездом его будущей жены. Но Дэван даже готов благодарить его за эту наивность и возможность повеселиться от души. Хотя вряд ли то, что он затеял, сможет сойти за великое веселье. Но всё же он собирается влезть туда, где его вряд ли ждут.

Предусмотрительно переодевшись в домашние штаны, которые не особо жалко, Дэван выходит из комнаты, параллельно натягивая черную футболку. Вопрос о том, куда же он всё-таки лезет, никак не покидает головы. Но что-то в груди протестует и громче кричит о том, что стоит продолжить. Так надо. Так правильно. Даже если после получишь за свою выходку по голове. Будто этот страх его хоть когда-то сдерживал. И Дэван решает уговорам сердечным поддаться. Подходит к соседней двери, что располагается прямо перед его, и ту отворяет, встречаясь с мраком свежевыкрашенной комнаты.

Аврора хотела знать, где находится её комната, но он предусмотрительно умолчал о том, что она будет прямо за его стеной. Так легче избежать ненужной драмы с её стороны. А ведь она наверняка ту устроит, как только поймёт, что не просто так он молчал. Но до этого дня времени ещё предостаточно, а сейчас стоит пройти внутрь и клацнуть выключателем, как Дэван осознаёт, что вновь закипает. Всё ещё злится на то, что отец, ничего не спрашивая, отдал ей именно эту. Словно эта комната никогда в жизни никому не принадлежала. И пусть уже много лет подряд Дэван пользовался ею, как чем-то очень напоминающем камеру хранения, всё это время он не забывал, чья она на самом деле. Не надеялся, что хозяин её возвратится, потому что уже давно обзавёлся своим домом, но всё же. Хоть раз. Хоть когда-то. Хотя бы переночевать. Его тут ждали. Он ждал. От того сейчас и прожигает его грудь вдруг резко появившееся желание всё тут разнести в пух и прах. Отец всё равно не узнает, пока в день переезда не пойдет показывать комнату, ведь работу строительной бригады уже принял. А Дэван не прочь посмотреть на его взбешенное лицо. 

Но вот он стоит на пороге, рассматривая стены просто отвратного бежевого оттенка с примесью оранжевого, и понимает, что действительно испортить хоть что-то рука не поднимается. Может потому, что сердце всё-таки ёкает от того, что тут теперь будет жить она. А Авроре и так тяжело с этой мыслью смириться. Так что Дэван и представить не может, какую лепту способен внести тем, что испоганит свежий ремонт. Да и не за этим он так рвался попасть в строительный магазин под самое закрытие, чтобы вместо исправления ошибок её матери натворить новых.

Пара ходок к себе и обратно, и Дэван окончательно мирится с мыслью о том, что снов он этой ночью точно не увидит. Если, конечно, не ошибся с краской, и та не окажется настолько едкой, что всякие видения придут наяву. Он закрывает за собой дверь, в очередной раз пересчитав все свои покупки и точно удостоверившись, что ни о чём не забыл. Осматривает фронт работы и тихо вздыхает, оценивая свою безысходность. Ибо кто ещё в здравом уме, в возрасте девятнадцати лет и в самом расцвете сил решит потратить ночь своей беззаботной молодости на что-то подобное. Будь тут зеркало, Дэван бы непременно взглянул на себя в отражении, дабы покрутить пальцем у виска, а после бы продолжил заниматься тем, что наметил.

Подготовившись основательно, он застилает пол плёнкой и, приклеивая её у самых стыков со стеной, следит за тем, чтобы в каждом углу было ровно. Ведь если на то, чтобы исправить стены, у него есть ночь перестилать недавно уложенные полы, у него доброты не хватит. А терпения и подавно бы не хватило, если бы вдруг вместо краски на стены его мачеха отдала бы предпочтение обоям.

Мачеха. Вскрывая первую банку светло-голубой краски, Дэвана всколыхнуло осознание. Со дня, как он узнал про Аврору, времени задуматься всерьёз о том, что вместе с ней и вправду переедет ещё и её мать, никак не было. Может от того, что по большому счёту давно уже плевать, кто там намеревается согревать постель его отца. Но сейчас он с тяжестью вздыхает, задумываясь о том, как бы не пришлось вместе с отцом ещё и с ней воевать. Ведь если эта женщина хотя бы на день попробует посчитать его своим сыном, рискует нарваться на отпор, после которого может не пожелать даже знать его имени. Дэвану не нужна другая мама. Не нужна и та, кто может попытаться стать ею. Эта женщина навсегда останется лишь женой его отца. Той, благодаря кому в его жизни появилась её дочь, куда ближе, чем он сам мог это сделать. И сейчас, ведомый лишь этими мыслями, он старается не отвлекаться на то, что могло бы любого растревожить, и преступает к работе.

Медленно. Сейчас и вправду, боясь что-то испортить, Дэван ощущает, как в руку отдаёт мелкая дрожь стоит поднести валик, пропитанный краской, к стене и сделать первый мазок. И может, прежде чем разгадывать других людей, ему требуется разобраться с собой, раз, несмотря на столь противоречивые чувства в самом себе, он всё-таки продолжает, но об этом он подумает когда-нибудь позже. Сейчас же он старается не отговаривать себя, убеждая в том, что бежать та некуда. Кривая полоса голубой краски уже красуется на стене у нижнего плинтуса, и отмыть её не выйдет.

Мазок за мазком с каждым новым рука проходится по стене всё увереннее, и может даже получится что-то стоящее. Ведь уже сейчас, закрасив относительно небольшой участок, Дэван видит, что консультант не соврал. Достаточно плотный и весьма красивый оттенок светло-голубого перекрывает бежевое безумие, напрочь пряча ошибки, совершенные матерью девушки, и при этом никак не оставляет парню шансов повернуть назад.

Бежевый стал для Саманты отличным нейтральным решением, потому что, по её мнению, подойдет под всё, чего бы Аврора не пожелала. Но вот Дэван почему-то уверен, что проще было бы узнать любимый цвет своего ребенка, а не красить наугад. Он, конечно, тоже поступает не лучше, полностью уверенный в том, что раз Аврора выбрала этот цвет, то он вряд ли ей когда-нибудь сможет надоесть. Но всё же пусть лучше она при нём выговорит всё своё недовольство, если то будет, чем молча примет тот цвет, что выбрала мать. А может, она и вовсе никогда не догадается, что всё это его рук дело, если оба взрослых, вроде бы на первый взгляд ответственных человека не решат выместить на нём свою злость за то, что, не спрашивая никого, Дэван вдруг открыл в себе жилку моляра и принялся истерзать чужие стены ради своих экспериментов.

 А ничем иным, как экспериментом он свою затею окрестить не может. Для настоящего акта вандализма мало. Жест милосердия? Им тут и не пахнет. Просто в какой-то момент, видя, как Аврора переживает за то, что может ожидать её в новом доме, появилось желание смягчить удар, который она способна получить, переехав сюда. Хотя бы на миг. Какой-то мелочью. Но захотелось сделать что-то приятное, что точно с ней останется. Ведь Дэван даже не уверен, что ещё хотя бы раз сможет появиться в этой комнате. Она его просто не впустит добровольно. А так, сидя у себя и может, даже зная, что ей вдруг понравился цвет, он будет доволен собой. Тем, что годится для чего-то большего, чем просто выводить Аврору из себя.

Ведь, несмотря на то, что её психи - буквально его услада в паре с осознанием, что хоть какие-то эмоции она к нему всё-таки ощущает, Дэвану хочется большего. Всегда хотелось. И Аврора не исключение. Пусть злится сколько угодно, смеётся так громко, как умеет, и не стыдится самой себя. Только пусть всё это происходит рядом с ним. На его глазах. И принадлежит лишь ему одному. Тогда, глядишь, в порыве своих необдуманных поступков он будет способен на что-то большее, нежели на покраску стен там, где помощи его уж точно никто не просил. Хотя он и вовсе уверен в том, что Аврора никогда и ни о чём его сама не попросит. Это ведь игра. Та, в которой она, сама того не желая, приняла участие и теперь пытается отвадить его от себя.

Но пока Аврора где-то там, забывает о нём со своими друзьями, Дэван то и дело думает о ней. Странны и не понятны ему эти мысли. Почему вдруг он стал так часто к ним возвращаться? Тем более, когда узнал, где она планирует провести ночь. Будто на сердце не спокойно. Хочется знать всё. Что она делает прямо сейчас? Весело ли ей? Всё ли в порядке? И что самое главное, хотя бы на миг, но подумала ли она о нём этой ночью? Или же, наоборот, постаралась поскорее выкинуть из головы те часы, что он заставил провести с собой и рада больше о них никогда не вспоминать.

Тут же хочется потянуться к телефону и написать. Ничего ведь не мешает узнать: как у неё дела? Хотя Аврора вряд ли ответит. Может, даже не прочитает, решив удалить едва ли состоявшуюся переписку с ним. Дэвану кажется, что она способна именно на что-то подобное. Сделать вид, что ничего не было, как и два года назад. Просто всё проигнорировать. И может, ему надо так же? Бросить всё, что начал. Оставить так, как есть эти пока что криво покрашенные стены и выставить всё это как протест перед её приездом, нежели попытку исправить хоть что-то и просто жить дальше. Как и делал всё это два года подряд. Найти себе кого-то проще. Ту, что не будет так упёрта и противоречива. Ту, что будет смотреть на него с обожанием и забывать обо всём. Любую другую, но не её. Так, кажется, легче. Но стоит всерьёз задуматься о ком-то другом, как Дэван начинает испытывать странное отвращение.

Скучно. С любой другой безумно скучно. Словно он не пытался пробовать. Ни одна не цепляет. Легки и податливы. Он скажет, и они пойдут. Он попросит, и они сделают. Даже не подумав о том, чтобы отказаться. Так не интересно. А все те, кто утверждают, что послушные девушки в сто раз лучше, просто никогда не пытались завоевать себе тех, кто умеет давать отпор. Ведь Аврора во всех своих протестах такая живая. Она настоящая. Она разжигает его огонёк в груди, превращая тот в пожары. В пламя желания, которое так просто не тухнет. Чего стоит вид её лица с нахмуренными светлыми бровями, когда она действительно не рада его видеть. 

Вспоминая её лицо, Дэван невольно улыбается. Как она смотрела на него у её дома. Как играл в её глазах протест, прежде чем сесть в машину. Аврора либо хорошо манипулирует, либо и вправду не понимает той простой истины, что каждым своим отпором заставляет его напирать сильнее. Ведь это всё то, что ему так сильно надо. Всё в ней одной. Та самая пропасть, к которой обычно Дэван всех толкает, а Аврора подвела к ней его самого. И он ощущает, что уже готов в ту упасть, когда тянется за телефоном в карман штанов, ведомый диким желанием услышать её голос.

Откладывая всё в сторону, садится на пол и ищет новый контакт, появившийся в телефоне. Один звонок. Пусть она говорит что угодно, но только возьмёт трубку. Ведь Дэван не из тех, кто месяцами будет ждать первого шага. Он наберёт сам. Раз. Десять. Сколько потребуется, пока она не устанет сбрасывать. Но вот палец уже метится нажать кнопку вызова, а что-то внутри останавливает. Сомнения, которых обычно не возникает. Они пробиваются откуда-то из глубины его души и мешают. Отталкивают. И Дэван их с трудом пересиливает, когда всё-таки начинает звонить. Гудок. Второй. И он вдруг сбрасывает, надеясь на то, что пропущенный вызов на экране её телефона не отобразится.

Эти пара секунд похожи на самый настоящий приступ паники. Холодный пот прокатывается по спине, когда он пытается с собой совладать. Сердце в груди лупит о рёбра, а голова борется с сердечными протестами. Не сейчас. Не сегодня. Так скоро позвонить опять означает сломаться. Дать ей понять, что ему это всё чертовски надо. Кажется, ему одному. А Авроре нужно дать время подумать. Переварить всё то, что сегодня он ей сказал на прощание, прежде чем отвёз, куда она хотела. И Дэван даст ей это время. Потерпит ещё немного ведь только с ней по-настоящему научился ждать. Ответа. Согласия. Чего угодно. Пусть Аврора решит сама. А он сделает вид, что не испугался на деле услышать её голос на другом конце провода.

От бессилия парень ложится, глухо ударяясь затылком об пол. Плёнка под ним негромко шелестит, образовывая складки там, где он пошевелился. А Дэван понимает, что не может так легко всё отпустить. Только не теперь. Не сейчас, когда пересилил себя уже так много раз. И он вздыхает. Выпускает почти весь воздух из лёгких и прикрывает глаза, потирая их ладонями. Голова неприятно гудит, всё накидывая ему варианты разговора, который не состоялся. Да и что было говорить? Что просто решил узнать, как дела? Будто ему есть до этого дело. Она ни за что не поверит, что причина звонка так проста. Будет искать подвох. Найдёт, где съязвить и что ответить. А сейчас ему вряд ли хочется поддаваться игре, которую сам затеял.

Заполучив её номер, Дэван и подумать не мог, что его наличие так сильно будет мешать жить спокойно. Конечно, он и раньше думал над тем, как его достать, но теперь. Когда буквально нужно нажать лишь одну кнопку и услышать гудки, иметь его в своей телефонной книге просто невыносимо. Он мешает. Отвлекает. Сердце начинает искать повод, чтобы им воспользоваться. Любой. Самый глупый. 

Как у Честера получается так легко делать всё это? Ему будто и вовсе плевать, что о нём подумают, если вдруг он захочет позвонить кому-то среди ночи. Потревожит кого-то или отвлечёт от чего-то. Дэвану всегда казалось, что в своём упорстве они с другом так похожи, что вряд ли найдётся ещё пара таких же. Но сейчас, понимая, что сомневается, видит между ними великую разницу. Ведь пока Дэван обдумывает, где его упорству будет место, Честер просто делает то, что желает, и получает необходимое в разы быстрее. И, похоже, именно тут они вряд ли когда-то станут похожими.

Дэван поднимается с пола. Хватило всего пары минут, чтобы утопить сомнения и вновь стать самим собой. Он снова прячет телефон в карман, предварительно убрав на нём звук, чтобы на тот и вовсе не отвлекаться. Половина ночи ещё впереди, и есть ещё столько возможностей всё испортить, что торопить события просто не хочется. 

И пока первый слой краски на стенах подсыхает, парень решает наведаться на кухню, чтобы посмотреть, чем же сегодня Элиза планировала его накормить. Он спускается по лестнице на первый этаж, по привычке заглядывая в гостиную, в которой редко кто бывает, но где порой вечерами в тишине сидит отец после тяжелого рабочего дня. Свет не горит, а значит, он не пропустил его возвращение.

Раньше Дэван мог скучать, когда оставался один. Будучи ребёнком, обижался на отца, не понимая, зачем так много нужно работать, когда его семья всё время ждёт его дома. Но сейчас Дэван так привык быть всё время один, что, улавливая тишину дома, способен радоваться тому, что отец опять задержался. С ним не нужно вести бесед. Строить из себя отличного сына и разбавлять тяжелую атмосферу дежурными ответами на вопросы о том, как дела в школе. Там, в отличие от собственного дома, всегда всё нормально.

По обыкновению, не включая свет на кухне, Дэван направляется к плите. Там, как и обещала домработница, стоит ещё тёплое рагу. Дэван тихо вздыхает и тянется за тарелкой. Достаёт ложку, но вместо того, чтобы наложить себе поесть, парень лишь пачкает ту в рагу и размазывает всё по тарелке. Никто ведь не узнает, как и всегда. А объяснять причины не желания есть он вряд ли хочет. Ибо с чем-чем, а с едой у него самые трудные отношения. Любимые блюда парень способен пересчитать по пальцам одной руки, ведь тех едва ли наберётся с десяток.

Это ещё одна игра, в которую Дэван играет уже на протяжении многих лет. Делать вид, что ты нормально питаешься, дабы люди вокруг ничего не поняли. Все вокруг любят пообсуждать. Ещё больше любят обсуждать чужие болячки и расстройства. А узнай кто что он способен выблевать большую часто того, что съедает, и почти никто не останется к обсуждениям равнодушным. Дэван не желает становиться объектом таких обсуждений. Он классный парень, душа компании. У него нет ни проблем, ни забот. И уж точно такой, как он, не может страдать каким бы то ни было расстройствами. Которые, к слову, ещё и нажил себе сам. От того он каждый день усердно делает вид, что ест. На обедах в школе исправно что-то покупает. Порой даже что-то жуёт. И никто не догадается, что завтрак его на деле состоит из стакана кофе и сигареты. На обед у него чуть больше одного стакана кофе, а жуёт он чаще всего просто жвачку. И может, на ужин дома Дэван и соизволит что-то поесть, если только приготовленные блюда совпадут с любимыми. Сегодня, увы, не совпало. И он лишь ставит испачканную тарелку в раковину, чтобы утром завтра Элиза точно видела, что он ел, и убрала всё в посудомоечную машину. А сам подходит к холодильнику, начиная гадать, чем всё-таки есть возможность поужинать у него сейчас. 

Дэван понимает, что есть надо. Чтобы поддерживать своё тело в форме и не стать чересчур худым. Чтобы брать силы и проживать каждый день. Он всё это знает. Но просто не может, как остальные. Так, чтобы в радость. Чтобы наслаждаться вкусом и набивать желудок до отказа. Мечтать съездит в гастрономический тур, чтобы попробовать национальные блюда всего мира. Этого всего у него нет. Есть потребность перекусить что-нибудь, чтоб не сдохнуть. Чтобы голодная тошнота отпустила. И даже если раньше всё и было иначе, то так давно, что Дэван с трудом вспоминает те дни. Сейчас он такой, потому что сам себя таким сделал. И если бы сбитый режим питания, колеблющийся между полным отсутствием такового, был его единственной в жизни проблемой, может, парень бы меньше парился. Но это совершенно не так.

Слишком многое его грузит. Слишком многого он от себя хочет. И порой, гоняясь за идеальной версией самого себя, понимает, что не поспевает. Где-то то и дело сворачивает не туда. Делает что-то не то и на многое отвлекается по пути. Например, на Аврору. Зависая перед открытым холодильником, парень опять ловит себя на мыслях о ней. В тугой узел превращается комок из ревности, которую он по первой наивно принял за тревогу. А всё из-за банального неведения. Лучше бы и вовсе не знал, где она есть. Было бы проще. Ведь так его не бесило даже то, что Миранда врала. Когда он выяснял, что она где угодно, но не дома, как утверждала, Дэван быстро находил решения, как вывести её в ответ. Пара удачно выложенных Честером историй, где он засветится сзади в компании какой-то девицы, и Миранда обрывает телефоны.

Её ревность выходила с истериками. С криками в трубку и полным не пониманием от Дэвана, почему себе она позволяет столько всего, пока его пытается удержать на коротком поводке. Они оба тянули эти поводки. Свободные отношения, о которых никто не договаривался. Сейчас же и отношений вовсе никаких нет. А его бесит лишь мысль о том, что там, с Авророй, рядом может быть тот, кто изначально не испортил с ней отношений. Тот, кого она сочтёт весьма милым парнем, чтобы пообщаться подольше. От этого осознания пропадает самое слабое желание поесть хоть что-то прямо сейчас.

Дэван с психу захлопывает дверцу холодильника и выходит из кухни, нервно растирая похолодевшие ладони. Будь на её месте Миранда, он бы уже сорвался из дома куда угодно, только чтобы показать ей, что тоже может. Что без неё ему ни чуть не хуже, чем с ней. Но вот беда вся в том, что подобными выходками Аврору не пронять. Ей плевать с высокой колокольни, где он и чем занимается. Она даже не узнает об этом. А он, вместо того, чтобы на поводу у привычки сорвать прямо сейчас Честера и Калеба из дома, в попытках найти на голову приключений, вбегает на второй этаж и залетает в комнату, где сам устроил бардак.

Ремонт, даже маленький - не его стезя. Дэван понял это ещё на моменте, когда покрасил одну стену и был готов всё бросить. Но он закончит сейчас. Психуя и проклиная самого себя, но доведёт дело до конца. Потому что, как вдруг выяснил, монотонное нанесение краски на стены помогает справиться с раздражением, что бушует внутри. 

Он включает музыку, надеясь, что та тоже поможет особо не думать. Обычно же так и происходит. Подпевая знакомые текста, голова отключается. Заученные наизусть строчки вытесняют всякий мусор, коим он забивает себе голову, и позволяют забыться.

***

На утро голова не то что не варит, она не включается. Дэван лежит в кровати, таращась в белый потолок, и не может вспомнить, сколько часов назад уснул. Глаза печёт, и стольких усилий требуется не закрыть их вновь, чтобы не уснуть. Вставать куда-то и вовсе не хочется. Потому что сколько бы часов не проспал, тех оказалось чертовски мало, чтобы сейчас хотя бы попытаться казаться выспавшимся. 

Вчерашний день будто не кончился вовсе. И пока, борясь с желанием не подниматься с кровати, Дэван всё-таки откидывает в сторону одеяло, голова начинает проясняться. Оказалось, что покрасить стены ни разу не легче, чем переклеить обои. Краска, хоть и была хорошей, оказалась весьма едкой. И пока он сидит на краю кровати, пялясь на свои руки, голубые отпечатки на ладонях напоминают о прошлой ночи.

Наивно полагая, что справится к полуночи. На деле же из комнаты Авроры Дэван смог выйти только ближе к пяти утра. Пока убедился, что краска точно легла во всех углах ровно. Пока убрал всё за собой, скрывая следы собственного преступления где-то в недрах гаража на заднем дворе. После, пока отмокал под душем, растирая до красна мочалкой ладони, только бы смыть с них въевшуюся краску. Всё это заняло куда больше времени, чем он рассчитывал а теперь, буквально за двадцать минут ему предстоит восстать из мёртвых, натянуть на лицо свою идеальную маску и выйти в мир, который точно заметит, если он решил никуда не идти. Все вокруг притворяются. И он не исключение. Дэван, возможно, притворяется куда больше прочих. Всегда аккуратно выбритый, с уложенными волосами. Может, если бы ему самому хоть на йоту не нравилось то, как на него смотрят, он бы и бросил всё это сейчас, решая идти в школу так, как есть - разбитым и помятым. Но привычка выглядеть лучше многих так давно укрепилась в голове, что позволить себе хотя бы раз от неё отказаться он себе не может. 

Ледяная вода в кране не сильно спасает. От неё у Дэвана по голой спине лишь ползут противные мурашки, а желание прекратить истязать себя и вернуться в кровать разжигается с новой силой. Но душа то в зародыше он тянется за зубной щёткой, попутно в зеркало рассматривая, сможет ли сегодня хотя бы не бриться. И благо, хоть и помятое, но лицо выглядит достаточно аккуратным для того, чтобы не тратить на него сейчас много времени.

Утро для него всегда было самым едва ли выносимым временем. Но сейчас Дэван по-настоящему понимает, как его ненавидит. Себя за импульсивность ненавидит в двойне. Но силы отлипнуть от зеркала в ванной и выползти в коридор всё-таки находит. Звуки, доносящиеся с первого этажа, тут же извещают его о том, что отец тоже не спит. Он о чём-то беседует с Элизой на кухне, а Дэван ловит себя на мысли, что спускаться туда и вовсе не хочет. Кто вообще эти люди, которые могут улыбаться по утрам друг другу. Дэван явно не из их числа. Ему легче и вовсе ни с кем не видеться. Но, отчётливо понимая, что его желания разойдутся с действительностью ровно в тот момент, когда он спустится вниз, парень уже сейчас старается перебороть желчь, что бурлит внутри от того, что придётся с отцом всё-таки пообщаться.

Он открывает шкаф и достаёт оттуда форму. Кажется, что сейчас его готово вывести из себя что угодно. И даже наличие школьной формы заставляет его проклясть того идиота, который её вообще придумал. Хочется надеть спортивные штаны и не париться хотя бы над этим, но вместо этого он мечется по комнате в поисках ремня, который вытащил из штанов, чтобы сдать те в стирку и забыл, куда положил. 

Всё это ещё и сопровождается действующей на нервы вибрацией телефона, который катается по прикроватной тумбочке, разрываясь от звонка. Дэван усердно пытается его игнорировать, но тот, кто звонит, явно желает быть услышанным и начинает звонить вновь, как только прежний вызов сбрасывается. А парень решает проверить, кто же из них двоих окажется настойчивее. Он, который, делая вид, что не слышит, стоит перед зеркалом, поправляя белую рубашку, или тот, кто желает нарваться на пару весьма не ласковых слов. 

Если никто не умер, то любой вызов может подождать. Так он решил для себя именно в тот момент, когда телефон начал разрываться в третий раз подряд. Благо, он забыл вчера включить звук, иначе бы сейчас успел проклясть ещё и собственную мелодию звонка. Но как бы не хотел молчать прямо сейчас, понимая, что его уж очень настойчиво хотят слышать, Дэван всё-таки заканчивает стоять перед зеркалом, ища изъяны в своём внешнем виде, и идёт за телефоном.

— Чего тебе? — Прочищая горло, отвечает он на звонок. 

— Где ты есть?! — Встревоженный женский голос едва не оглушает его. 

— Я… — Запинается Дэван, пытаясь вспомнить, с чего вдруг ей интересоваться, где он. — А что? 

— Время, Дэван! — Раздраженно вздыхает в трубку она. — Я уже купила тебе кофе. Сколько ещё тебя ждать? Хочешь, чтобы мы опоздали?! — Принимается девушка засыпать его вопросами. 

Закатывая глаза от посетившего голову осознания, Дэван едва не ударяет себя по лбу. С Авророй и всем тем, во что он из-за неё предпочёл ввязаться. Он напрочь забыл про то, что договаривался с Эйрой, что заберёт её по пути в школу. А ведь не позвони она, он бы так и уехал один, потому что про их уговор мыслей в голове точно не осталось.

— Я уже еду, — врёт он, бегая глазами по комнате, и вдруг натыкается на нужный ему ремень, который валяется на комоде и который он почему-то сразу не заметил. 

— Надеюсь. А то я не хочу из-за тебя опоздать на первый урок, — с недовольством вздыхает она. 

— Тогда не отвлекай меня. — Сбрасывает парень звонок, решая даже не слушать, что она скажет в ответ. 

Эйру, как и многих других, с ним познакомил Честер. И не то, чтобы Дэван способен считать эту девушку своей подругой, но когда та обратилась к нему с просьбой сделать так, чтобы устроенную ей вечеринку не накрыли, Дэван нашёл в этом общении весьма выгодные условия. И хоть мысль пускать её к себе в машину парня по-настоящему никак не радовала, переводя их уговор только в нужное ему русло, он и в этой мелочи углядел выгоду. Платье Авроры всё ещё лежало дома у Эйры, и сколько бы он не спрашивал, Аврора либо забыла о нём, либо просто не торопилась забирать. И раз сначала он сам изъявил желание забрать платье позже, то не нашёл ничего лучше, как забрать Эйру вместе с этим платьем где-то по пути в школу, нежели тащиться к ней ради этой мелочи.

Хватая рюкзак и вешая тот на левое плечо, Дэван сбегает по лестнице, радуясь возможности, подаренной Эйрой, не задерживаться на кухне слишком долго. Он лишь мелькает в проходе, извещая отца о том, что его уже нет, и, не особо вслушиваясь в то, что он кричит ему вслед, выбегает на улицу, хлопнув входной дверью.

Эйра может, и продолжит возмущаться, если они действительно опоздают, но пока спешит в гараж Дэван находит минуту на то, чтобы порыться в кармане рюкзака и выудить оттуда пачку сигарет. Он покупает их чаще, чем способен опустошать. Те просто распиханы у него везде, где вдруг могут пригодиться, чтобы никогда не думать об одной единственной, которую впопыхах может где-то забыть. 

И вот уже знакомый и так тепло любимый привкус ментола на языке позволяет проснуться окончательно. И мир вокруг уже не кажется таким уж противным. А Дэван понимает, чего на деле хотел с момента пробуждения. 

Курить в доме не то, что духу не хватает - это лишь способ избежать лишний нравоучений отца. Но порой, когда сильное желание берёт верх, а спуститься по лестнице и выйти на улицу сил не хватает, Дэван всё-таки нарушает правило и позволяет себе эту вольность. Сегодня на это не было ни сил, ни времени. И может, оно даже к лучшему, ведь учуй Элиза запах табака в его комнате, когда придёт туда, чтобы забрать очередную партию вещей в стирку, которые сам Дэван забыл оттащить в прачечную по его возвращению домой по голове точно не погладит.

Он достаёт ключи, которые пихнул в карман брюк, и нажимает на кнопку, позволяя себе постоять ещё мгновение, наблюдая за тем, как медленно поднимается вверх ворота гаража. Каким бы не был уставшим, Дэван всегда загонит машину в гараж. Несмотря на то, что его дом обнесёт весьма высоким забором мало ли в его окружении тех, кому он мог насолить. И почему-то каждый раз, когда он порывается бросить машину на лужайке, именно эти люди, которых он в глаза ни разу не видел тот час, всплывают в голове и заставляют отгонять машину на место. Так он и поступил вчера, когда в пятом часу утра, разобравшись со всем, снова вышел на улицу. Из-за того, что это всё произошло не так давно, Дэван то и дело ловит себя на мысли, что будто и не спал вовсе. Куда-то пропал на несколько часов и вот снова садится за руль.

Приходится набрать Эйру ещё раз, чтобы узнать, где точно она находится. И вот всего каких-то десять минут в пути, и он уже видит её у обочины дороги, держащую в руках огромный чехол, как он тут же догадывается - с платьем. Его глаза от удивления ползут вверх сами собой. Он та рассчитывал на что-то менее огромное в её руках. 

— Привет! — Одновременно пытаясь удержать платье на весу и не разлить стакан с кофе, который держит в другой руке, Эйра наклоняется к окну, которое Дэван открыл, стоило остановиться рядом с ней. 

Сейчас она не выглядит такой же раздраженной, какой звучал её голос в трубке телефона. И от чего-то Дэвану кажется, что это связано именно с тем, что он опять едва не нарушил пару правил, пока мчался забрать её и не опоздать. 

— Это что такое? — Кивает он на черный чехол в её руках, выходя из машины, чтобы забрать свой стакан с кофе и отодвинуть переднее пассажирское сиденье, чтобы она смогла закинуть всё своё барахло назад. 

— Платье, — фыркает Эйра. — Будто не видишь, — с улыбкой протягивает она ему кофе дабы освободить хотя бы одну руку. 

— Нельзя было передать его как-то менее помпезно? — Возмущается Дэван, делая первый глоток, и ощущает, как тут же всё раздражение сменяется едва сдерживаемым удовольствием. 

Парень переживал, что Эйра не справилась с задачей, когда объявила ему, что кофе уже купила. Он вспомнил, что это было ещё одним его условием, чтобы разрешить самому себе посадить её в машину. Но до последнего не был уверен, что она точно запомнила количество сахара в напитке или вовсе купила не то. 

— Как ты мне предлагаешь его везти? — Отодвигая кресло, складывает он то пополам и забирает из рук девушки чехол с платьем. 

— Вот именно так, — констатирует Эйра, кивнув на платье, что теперь лежит на задних сидениях, и поправляет сумку, что уже давно съехала с плеча на локоть. — Чем, собственно, ты не доволен? Не могла ведь я его сунуть в пакет! 

— Думаю, что могла, — бурчит Дэван, возвращая переднее сиденье на место. 

— Это же не футболка, — закатывает глаза девушка, похлопав его по плечу. — Правда, я забыла туфли. Передам в следующий раз, — натягивает она свою дежурную виноватую улыбку со слегка поджатыми губами. 

— Садись уже. — Игнорируя её попытку выставить себя виноватой и вызвать в нём жалость, Дэван забирает стакан кофе, который поставил на асфальт, и обходит автомобиль. 

Он убеждает себя, что всё нормально, когда слышит лёгкий хлопок закрывшейся пассажирской двери и расстаётся с последними секундами одиночества, прежде чем садится за руль.

— Ты отвезёшь меня вечером домой? — Тут же интересуется девушка, стоит ему показаться в салоне. 

— Нет. — Резко отзывается Дэван, стараясь игнорировать запах её духов, который точно после придётся выветривать. 

— Вообще-то из-за тебя я сегодня без машины, — жалобным голосом напоминает ему Эйра, снова пытаясь воззвать к сочувствую, вместо которого Дэван способен испытать лишь раздражение. — Думаю, было бы честно. 

— У тебя что, нет друзей? — Фыркает он, смотря в зеркало заднего вида, пытаясь подгадать момент, когда снова сможет выехать на проезжую часть. — Да и школьный автобус исправно ходит точно по расписанию. 

В ответ на его замечание раздаётся невнятное фырканье, извещающее парня о том, что девушка приняла своё поражение. Друзья у неё были. С парой из них Дэван посещал общие уроки. И смотря на неё, он просто был уверен в том, что даже те, кто не считают эту девушку своим другом, не отказались бы помочь ей стоило бы Эйре к ним обратиться. Это просто его бесит её привычка строить из себя деву в беде, думая, что каждый способен поддаться надутым губам и едва нахмуренным бровям. Ведь он видел её настоящую. В кругу тех, с кем ей действительно комфортно. Там дева в беде даже рядом не стояла, а была девушка, что при удобном случае могла и в морду дать, если что-то пойдёт не так. От того сейчас весь этот цирк с показательными обидами не возымел на него успех.

— Знаешь, — тут же переводит тему их туго начавшегося разговора Эйра, — мне вот интересно, что ты так с ней таскаешься? 

— С кем? — Не отвлекаясь от дороги, хмурится Дэван. 

— Ну, с Рори, — пожимает она плечами. — Появилась из неоткуда и исчезла в некуда. А ты мне с этим платьем все телефоны оборвал. Если она сама про него не вспоминает, значит, ей не так уж и надо,— рассматривая себя в небольшое зеркало, которое достала из сумки, продолжает Эйра. 

Дэван медлит с ответом, тяжело вздыхая. Ему есть что сказать, но это вряд ли то, что Эйре надо слушать. То, что Аврора про платье не вспоминает, вряд ли правда. Ему от чего-то кажется, что ей сейчас просто не до него. Он вспоминает, как резко она вчера погрустнела, стоило ей завести разговор о переезде и его полном непонимание её проблем. В той загруженной голове на вряд ли сейчас найдётся место для забытого где-то платья. Да и не скажет же он Эйре, что от части себя считает виноватым в том, что Аврора то оставила. Если бы не он и его дурацкое упрямство, ей бы не пришла в голову мысль обливать себя пивом. Да может и не его бы психи, которые появились сами собой стоило заметить, что рядом с Честером она ощущает себя куда лучше, чем ему бы хотелось, то тот вечер и вовсе завершился бы по-другому. И сейчас, таскаясь с этим платьем, он лишь пытается отработать ещё одну оплошность, что произошла по его вине.

Хотя Дэван не может скрыть и того, что благодаря своему приступу ревности он в мгновение ока узнал адрес девушки и даже успел им воспользоваться, пока тот не стал не действительным. В этом он нашёл для себя единственный, но хоть какой-то плюс. 

— То, что я с ней таскаюсь - не твоя забота. — Всё-таки решается ответить он, ничего лучше не придумав. 

— Конечно-конечно, — обезоружено поднимает руки девушка, решая даже не пытать у него подробности. — Дело твоё, я даже гадать не стану. Просто интерес, — пожимает она плечами, удобнее укладывая сумку на коленях. 

Порой грубить людям ему и вправду легче, чем оправдываться за свои поступки. Такие, как Эйра, предпочитают и вправду больше не вмешиваться. Им легче перевести тему, сделать вид, что он только что ничего им не говорил. Или же вовсе прекратить разговор и уйти в сторону. Так отстаивать себя очень легко. Когда никто вокруг не пытается докопаться до сути. Никто, кроме Авроры, кажется. Он снова думает о ней и о том, как ещё вчера она была рядом. Тогда его самого выворачивало на откровения, которые трудно было не высказать. А она будто одним своим взглядом могла выпытать больше, чем он произносил слов за всю свою жизнь. 

Аврора бы сейчас так просто от него не отстала. Она бы задала ещё тысячу вопросов, а он бы наверняка на них ответил. Просто потому, что это она. Потому что ей хочется сказать так много. Только бы она поверила каждому слову хоть раз.

Эйра больше не задавала вопросов, легко уловив, что те ему не особо нравятся. И Дэван благодарен ей за то, что, несмотря на свою внешнюю обёртку, эта девушка может быть весьма умной, когда надо. Она сидит тихо, ничего вокруг себя не трогает и позволяет ему хоть немного, но расслабиться. Впереди уже виднеются флаги школы, и, взглянув на время, что светится на панели автомобиля, Дэван понимает, что все переживания Эйры были зря. Они не то что не опоздали, так ещё и успеют зависнуть на парковке, чтобы дождаться друзей, которые могли ещё не приехать. И стоило ему только подумать о друзьях, как, словно прочитав его мысли, справа, под громкий, то и дело прерывающийся гудок машины, его подрезает тёмно-синий Шевроле Камаро.

Честер проносится мимо, влетая на парковку, кажется, даже не думая о том, что там может ненароком кого-то сбить, а Дэван лишь усмехается, проводив его гудком своего автомобиля. 

— Вот гад! — Со смешком отзывается Эйра, слегка вздрогнув от того, что не ожидала выходки друга. 

— У кого-то сегодня утро выдалось удачным, — подмечает он, сбавляя скорость, прежде чем въехать на парковку. 

— И ты ему простишь это? — Намекает Эйра на то, что Честер буквально подрезал их, наплевав на все правила дорожного движения вблизи школы. 

— Только сегодня, — пожимает плечами Дэван, ещё сильнее сбавляя скорость въезжая на парковку и принявшись выискивать глазами тёмно-синий автомобиль друга среди множества других уже припаркованных машин. 

— О! — Заметив знакомые лица, Эйра оживилась. — Оставь меня здесь. 

— Да ладно тебе, — углядев Честера, который решил остановиться вблизи входа и, не желая потерять место рядом, Дэван проигнорировал просьбу девушки. — Сами подойдут. Будешь ты ещё за ними бегать. 

— Как хочешь, — пожимает плечами Эйра, принявшись поправлять свои длинные, уложенные лёгкими кудрями волосы. 

Он хмыкает, решив ничего ей больше не говорить. И мысли снова вернули его к Авроре. Она бы выскочила из машины, наплевав на все его слова, если решила, что так будет вернее. В этом её самое большое отличие, которое его привлекает. Сейчас скорость у машины не так высока, и если бы ей не понравилось, что Дэван пытается диктовать свои правила, то Аврора бы точно вышла прямо так. А Эйра, несмотря на то, что ей, кажется, было надо, просто согласилась проехать чуть дальше. 

Думая про Аврору и гадая над тем, как бы она могла поступить, Дэван ощущает, как от волнения вдруг непривычно сжимается сердце. Он ведь вот-вот увидит её воочию, а она, вероятнее всего, даже не взглянет на него, как и всегда. Но вот вся разница в том, что теперь Дэван не будет делать вид, что не видит её в ответ. Сколько бы раз она не отвернулась, он продолжит смотреть. Потому что вряд ли когда-то позволит ей забыть, что именно его она вчера держала за руки.