‎Лиам мог бы без проблем раз десять выехать со стоянки, потому что Бекка смотрит на стол невидящим взглядом и вряд ли ‎замечает, что творится вокруг.

Я не решаюсь приблизиться к ней. Слишком подозрительно. Только вошла ‎и сразу лезу с разговорами? Как будто знала, что она здесь, или специально искала. ‎Нет уж. Всё должно быть естественно: я заехала купить кофе по дороге, ‎а тут такая неожиданность — ленсман Кадот собственной персоной. Как не поздороваться и не ‎поинтересоваться, если ли сдвиги в расследовании? ‎

Иду к кассе, дружелюбно улыбаюсь молоденькой официантке. ‎

‎— Доброе утро.‎

Та бормочет что-то нечленораздельное и одаривает меня колючим ‎взглядом. Кажется, после убийства Микаэлы рассчитывать на благосклонность местных ‎жителей не приходится, пусть я сто раз дочь бургомистра.‎

‎— Два кофе со сливками, — сухо прошу я. Аппетита нет, а ‎Дениз наверняка что-то уже перекусила. В крайнем случае позавтракает дома. В ‎историю с её лекциями я не верю, можно больше не торопиться.‎

Озвучить сумму служащей удаётся чётко, но она по-‎прежнему словно избегает встречаться со мной взглядом, а я не настаиваю. Забрав с ‎прилавка два высоких картонных стаканчика, медленно разворачиваюсь к двери. ‎Словно невзначай бросаю равнодушный взгляд на Бекку. ‎

Она продолжает буравить глазами стол с таким видом, что удивительно, как тот ещё не ‎воспламенился или не разлетелся в щепки. Приближаться сейчас — ‎откровенно нарываться на неприятности. Но выбора нет. Мы и так по уши ‎в дерьме.‎

‎— Утро. — Не то чтобы доброе. Стою напротив, держа в руках два стакана. ‎Сокращать расстояние не спешу. — Есть новости? ‎

‎— Смотря что тебя интересует, — Бекка отзывается на удивление мгновенно.

‎Выглядит она не ахти и это ещё мягко ‎сказано. Бледная, мрачная, уставшая. На переносице навечно поселилась глубокая ‎морщина, ещё несколько, поменьше — в уголках рта. В карих припухших глазах ‎притаились боль, сомнение и гнев. А ещё беспомощность и недоумение, словно весь ‎мир рухнул, а она почему-то выжила, хотя больше всего желала умереть.‎ Я слишком хорошо ‎помню такой взгляд, слишком долго наблюдала его в зеркале у собственного ‎отражения.

Ей бы сейчас выговориться. Побуянить, ‎поорать, а лучше — провалиться в сон, который хоть и не принесёт покоя, но зато ‎подарит забвение. Ненадолго, лишь на время. И так — каждый раз, когда горе накатывает с новой силой. Будто играешь в ‎догонялки с жизнью, врёшь всем, а на самом деле — ‎только себе. Потом привыкаешь, смиряешься и уже не просыпаешься в ‎ужасе от кошмаров, всё реже и реже ощущаешь по утрам, только очухавшись от сна, ‎как на плечи бетонной плитой наваливается печальная реальность вместе с воспоминаниями.‎

Но Бекка сидит в закусочной и топит своё горе в кофе. Всем видом ‎демонстрирует: одно неосторожное слово, и чернота, что накопилась в её душе, ‎выплеснется на меня.‎

Надо уходить, уносить ноги, пока не поздно. Вместо этого я сажусь напротив неё, отставляю в сторону стаканы с кофе и будто бы со стороны ‎слышу собственный нервный голос: ‎

‎— Поверь, я знаю, каково это. Ты ищешь виноватых, думаешь, что сделала не ‎так, где можно было ещё удержать, спасти, исправить. Я понимаю. Я вела себя так же, когда ‎убили Свена.

Больно. Невыносимо больно терять тех, кого любишь. Осознавать, ‎что их больше нет. Что никогда не будет. Остаётся лишь память, которая всё равно ‎тускнеет и искажает даже то, что было. Как бы ты ни старался запечатлеть каждый миг. От этого ‎страшно. Настолько, что жить не хочется. Кажется, что и невозможно. ‎Незачем. Тебе говорят, что надо принять и смириться, а ты даже не представляешь, как ‎это вообще. Ты не хочешь смиряться.

Вопреки моим опасениям она не накидывается на меня с кулаками. Не пытается ‎вышвырнуть вон, арестовать или просто уйти. Только скрещивает пальцы в замок перед ‎собой. Иронично вздёргивает бровь: ‎

‎— Значит, тебе уже рассказали про нас? Быстро, однако.‎

‎— Мне рассказала Микаэла. Вчера, перед церемонией, — легко вру я. Какая ‎разница, что имён она не называла. Сути дела это не меняет. Сейчас главное ‎заставить Бекку увидеть, что у нас много общего. — Знаешь, Свен любил ‎повторять, что люди, как мотыльки. Шутил, что все мы, как безмозглые ‎насекомые, ‎бездумно летим на свет и сгораем. Что не задумываемся, как на самом деле коротка ‎наша жизнь, как мгновенно обрывается. Пшик и всё, — щёлкаю пальцами. — ‎Смерть всегда побеждает. Но, знаешь, мой брат верил, что наш короткий полёт того ‎стоит. И я тоже хочу в это верить. А ещё хочу знать, кто и почему их убил.‎

Она окидывает меня мрачным взглядом.‎

‎— ‎Не обижайся, но обойдусь без твоей высокопарной херни.‎

‎— Я не обижаюсь. Мы ведь толком не знакомы. А всё, что ты ‎слышала про нас от Микаэлы, вряд ли дало тебе повод мне верить. Или верить Люку. Но ‎мы в одной лодке. Тот, кто убил Микаэлу, убил и моего брата. Я не меньше, чем ‎ты, хочу знать, кто.‎

‎— Ну, тогда обращайся к федералам, — зло ухмыляется она. — Они забрали ‎дело себе. И дело твоего брата, между прочим, тоже. Будут искать ‎убийцу сами, ‎раз мы не смогли. — Бекка встаёт, окидывает меня хмурым взглядом, сжимая кулаки. Выходит из-за стола. — А ты лучше займись своими делами. Ты ведь ни фига не ‎смыслишь и половины не знаешь, о чём берёшься рассуждать. Даже о тех, кого ‎так опрометчиво зовёшь друзьями.

‎— Что ты хочешь этим сказать?..‎

‎— Мамочку спроси. Она лучше тебя знакома с твоим дружком из Торонборга. — На мгновение Бекка замирает, оборачивается, ‎словно что-то вспомнив. Небрежно бросает через плечо: — Твой брат был прав. Смерть всегда побеждает. Поэтому я ‎найду того, кто убил Микаэлу, и придушу собственными руками. Но сначала заставлю пожалеть, что он вообще родился. Этот гандон умолять будет, чтобы я пристрелила ‎его, как собаку! — И уходит.‎

...Ставлю перед заспанной Микаэлой чашку с капучино:

— Ты как?

Подруга нюхает содержимое, морщится. Отставляет. Движения неуверенные, неторопливые и осторожные.

— Кажется, я ещё не проспалась, — бормочет она. — Может, лучше чай?.. У Лоренсена же есть чай?

— Есть. В охотничьем домике всё есть, — не сдерживаю улыбку. Я подозревала, что так и будет, поэтому сразу включила чайник заранее. — Чёрный, зелёный?

— Чёрный. С лимоном. С сахаром. Покрепче, — Микаэла, подперев голову рукой, наблюдает, как я колдую с заваркой. — Люк спит?

— Ага. Представляешь, даже не заметил, когда я вылезала из кровати.

— Мужики все такие. Дрыхнут после секса, как сурки. Гонгом не разбудишь, — ухмыляется она. Зевает. — Знаешь, пока не умылась, мне казалось, я намного бодрее. А сейчас чувствую себя, будто мне не шестнадцать, а все шестьдесят.

— Вы что? Все запасы Лоренсенов выпили?

— Ну зачем же все, это могло плохо отразиться на дальнейшем… — Микаэла хихикает, тут же шумно выдыхает и принюхивается, когда я опускаю перед ней чашку. — Ах, вот чай — это то, что доктор прописал. Не мой отец, конечно. Мне бы он только пиздюлей прописал за разврат и пьянство.

— Не прописал бы. В первый раз, что ли.

— Главное, чтобы не в последний. Подробности хочешь?

— Я хочу, — произносит вошедший на кухню Свен. Наверняка подслушивал. — В общих чертах я получил представление по ходу пьесы.

Микаэла, глупо улыбаясь, утыкается в чашку. Виновато глядит исподлобья на меня.

— Ты тоже слышала?

— Мы все слышали, — брат плюхается на стул. — Сделаешь мне кофе? Спасибо, сестрёнка. А ты рассказывай, рассказывай, — он переводит взгляд на Микаэлу, — не отвлекайся.

— А… С чего бы? — подруга задумчиво покусывает верхнюю губу и постукивает ярко розовым ноготком по столешнице. Тянет время. То ли напилась больше, чем призналась, и ночь осталась в тумане, то ли просто не хочет говорить. Хотя обычно даже просить не требуется. Детали так и сыпятся из Микаэлы. — Ну, он… Он сильный.

— Он там что, штангу поднимал? — не затыкается Свен.

— А тебе-то что? — сажусь рядом, придвигая к нему чашку с кофе. — Иди лучше к своей пассии.

— Может, мне интересно. Потом буду знать, что делать, чтобы не ударить в грязь лицом. Ну, так что там? Сильный, значит?

— Сильный, — Микаэла снова утыкается в чашку.

— Приятно чувствовать себя пушинкой? — улыбаюсь я.

— Ой, подумаешь! Пушинкой! — фыркает Свен. — С ним и мусоровоз будет себя пушинкой чувствовать!

— Не ори. Весь дом перебудишь.

— Ага, проснутся они, как же. Ближе к ужину. — Свен одним глотком допивает кофе. Брякает пустой чашкой по столу. — Ладно, я обратно в постельку. Надеюсь, по мне соскучились. Я, конечно, скромнее, — брат подмигивает Микаэле, — но кое-что тоже могу. Особенно, когда вдохновляют. Там такое обалденное тело, — он мечтательно прищуривается, и пальцы, кажется, начинают жить своей жизнью, рассказывая, к чему именно мысленно прикасается Свен. — Попроси потом поставить мне оценку. Будешь удивлена.

— Угу, обязательно, — насмешливо хмыкаю. — По десятибалльной шкале. Иди уже, хвастун. — Проводив брата взглядом, тоже подмигиваю Микаэле: — Ну и какую оценку ты бы ему поставила?

— Свену? — хмурится она. Потом смущается, спохватываясь. — Прости. Башка у меня не очень варит. — Микаэла неловко крутит чашку в руках. Вымученно улыбается: — Делений не хватит. Честно. И с инициативой всё в порядке, и никакой отрешенности, которая тебе вчера мерещилась. Не знаю, что там у него не сложилось с подружкой и почему они разошлись, но у меня никаких претензий.

— Говорят, хорошим парням часто не везёт.

— Ну, зато повезло мне.

С улыбкой киваю. Повезло не только подруге. Мне с Люком тоже повезло...

Дениз цепко хватает меня за предплечье и трясет:

— Стефф! Стефф!

Поднимаю на неё взгляд, с удивлением обнаруживая, что всё ещё сижу в закусочной за столиком.

— Что случилось? Ты в порядке?

— Я?.. Да. Нет. Не знаю. Не важно. — Смотрю на опустевшую стоянку за окном: кроме внедорожника сестры других машин нет. — Бекка уже уехала?

— Ну да, — Дениз хмурится, внимательно разглядывая меня. — Выскочила отсюда, как ужаленная. Села в машину и свалила. По-моему, даже меня не заметила. Но я, как договорились, ждала от тебя сигнала, а ты пропала. Сидишь тут в прострации и не реагируешь.

— Прости, задумалась. — Решаю пока не посвящать сестру в причину моих воспоминаний. На что бы Бекка не намекала, сейчас она явно не дружит с головой, раз даже Ронана подозревает в каких-то связях с моей матерью. Хорошо, что расследование передали федералам. По крайней мере у них нет личных счётов с нами.

— Хотя бы сотовый включи, а то фиг до тебя дозвонишься. Даже кофе остыл, — Дениз кивком указывает на стаканы. — Пойду попрошу, чтобы подогрели в микроволновке.

— Лучше купи новый. Там не очень-то любезная официантка.

— Да? — Сестра оборачивается и ещё больше хмурится. — Надеюсь, она хотя бы не плюнула в наш кофе.

— Почему?

— Это же кузина Микаэлы.

Перевожу взгляд на девушку за стойкой. Узнать в ней угловатую тихоню-подростка, которой я её запомнила семь лет назад, невозможно. Зато становится понятным её «дружелюбие». Сегодня с утра мне поразительно не везёт на встречи.

— Странно, что она на работе.

— Ну, — Дениз пожимает плечами. — На её месте я бы тоже дома не сидела.

— Не говори так.

— Ты знаешь многих, кто искренне любил Микаэлу? Ну, кроме её родителей, естественно.

— Твой брат и сестра, как минимум.

— Эрика всегда защищает отверженных и бродяг, не считается. Свен — это другое. Это не любовь… В смысле не настоящая.

— А ты у нас любовный эксперт теперь, да? Частные уроки Лоренсена? — беззлобно поддеваю я.

— Да ну тебя, — обиженно сопит сестра. Торопливо подхватывает стаканы, разворачивается и направляется к стойке.

Я же лезу в карман джинсов за мобильным телефоном. Включаю, с опаской дожидаясь загрузки — наверняка родители оставили кучу смсок. Ещё и Ронан вчера и, возможно, Эрика сегодня, если Лиам всё-таки дозвонился до неё. Может, Люк тоже проснулся — за разговором с Лиамом, а потом с Беккой я полностью потеряла ощущение времени. Но единственное уведомление, которое высвечивается на экране, — голосовое сообщение с незнакомого номера. Судя по дате, его оставили вчера вечером во время свадебной церемонии. И я уверена, ничего хорошего меня не ждёт, но всё же подавляю первый порыв стереть сообщение, даже не слушая.

— Стефф, ты что, отключила телефон? Нет-нет, подруга, ответь! — вещает мобильник взволнованным голосом Микаэлы, от которого меня бросает в жар, а по спине ползут мурашки. — Послушай, нам обязательно надо встретиться и поговорить. Это важно, пойми. Это касается Свена. Я кое-что нашла в его старых бумагах. Давно. Но не решалась рассказать, хотела убедиться, что не ошиблась. А Люк бы… В общем, тебе лучше увидеть всё самой. Ну же! Где ты? Мы же договорились, что ты придёшь в бесе…

Микаэла замолкает, слышится какая-то возня, и сообщение прерывается. А я изо всех сил гоню прочь мысли о том, что и как случилось дальше. И что было бы, приди я туда вовремя, как обещала.

— Лиам уехал? — В два шага оказываюсь возле сестры.

— Нет вроде, — бормочет она, хмурясь. — Я не успела ничего ему сказать, сразу к тебе. Наверное, до сих пор ждёт в машине.

— Пошли, — хватаю Дениз за руку и тащу за собой к выходу.

***

Лиам переводит удивлённый взгляд с меня на Дениз и обратно. Он явно сбит с толку, пытаясь сообразить, почему план «ждёшь сообщение и незаметно сматываешься отсюда» за каких-то полчаса превратился в «ты везёшь меня к вам в дом». И явно ждёт объяснений, а я не собираюсь ничего объяснять при сестре. Слишком много всего и сразу свалилось, я сама не знаю, как правильно реагировать, потому не хочу обрушивать шокирующие новости на головы остальных, не разобравшись. Дениз же обязательно проговорится, а тут и так с лихвой хватает того, что она уже знает. Стоило, конечно, сразу усадить её в машину и отправить обратно к Лоренсену. Но, во-первых, я не была уверена, что Лиам всё ещё около закусочной и сможет вернуться за мной, а, во-вторых, не так-то просто избавиться от Дениз, не ответив на все её «зачем и почему». Причём, последнее — моя главная проблема на данный момент.

— Мне нужно, чтобы ты отвёз меня к вам домой. Одну, — медленно, едва ли не по слогам повторяю я, пристально глядя на Лиама и избегая встречаться взглядом с сестрой. — Надеюсь, это не займёт много времени.

— Хорошо, Стефф.

— А потом что? — недоумевает Дениз.

— Потом я зайду к отцу в офис, как и собиралась.

— Тогда почему я должна возвращаться к Бьёрну? — не сдаётся сестра. — Я отвезу тебя к Бекам и к отцу.

— Потому что… Не спорь. — Чувствую, что начинаю злиться, а это уж точно делу не поможет. В упрямстве младшая сестра даст мне фору. — Пожалуйста, просто возвращайся сейчас к Лоренсену и жди там, — старательно пытаюсь смягчить тон, чтобы мои слова звучали, как просьба, а не приказ. — Я позвоню кому-нибудь из вас.

— Почему я не могу поехать с тобой?

— Потому что рыться в личных вещах жертвы — противозаконно, — терпеливо объясняю я, надеясь, что такой аргумент окажется веским. Слава богам, Лиам слушает молча и не вмешивается. Видимо, доверяет, что я не спроста так кардинально меняю планы и рвусь к ним в дом. И за это я ему безумно благодарна. — Пойми, у меня уже неприятности. Я не хочу, чтобы они начались у тебя, сестрёнка.

— Почему я не могу поехать к отцу и подождать тебя там? Или домой? — Так просто она не сдаётся.

— Ты можешь, — заставляю себя непринуждённо улыбнуться. Наверняка выходит криво. — Но там полно журналистов. Если ты хочешь провести пару часов, отбиваясь от них — поехали.

— Ладно. Сделаю вид, что поверила. — Подозрительный взгляд сестры утверждает обратное. — Но запомни. Я не маленькая. Не надо меня оберегать, — последнее слово она чуть ли не презрительно выплевывает мне в лицо. — Я хочу и могу вам помочь.

— Я знаю. Только сейчас самая лучшая помощь — вернуться к Лоренсену и дождаться меня. Хорошо?

Дениз кивает и, не прощаясь, с видом оскорблённой добродетели топает обратно к своей машине. Я же обхожу машину Лиама и сажусь рядом с ним на переднее сиденье.

— Значит, ты собираешься рыться в личных вещах Микаэлы? — спрашивает он, заводя двигатель.

— Не совсем. Я собираюсь рыться в вещах Свена, которые, очень надеюсь, находятся у вас, а не в доме родителей Микаэлы. Или не хранятся где-то ещё. — Предвидя следующий вопрос Лиама, ставлю полученное голосовое сообщение на громкую связь. Добавляю, когда оно заканчивается: — Я не включала телефон с позавчера. Но судя по времени, Микаэла оставила его, пока ждала в беседке.

— Думаешь, её убили поэтому?

— Понятия не имею, — честно признаюсь, провожая взглядом закусочную. Мы выезжаем на шоссе, и Лиам прибавляет скорость. — Если убийца не хотел, чтобы она рассказала мне, что нашла в бумагах Свена, наверняка он уже побывал у вас. И везде, где они могли храниться. Не думаю, что сумею что-то найти, но попробовать стоит.

— Ты знаешь, что конкретно искать? — Лиам с надеждой смотрит на меня.

Мотаю головой.

— Ни что, ни где. Но очень надеюсь, что пойму, если увижу. Хотя шансов мало. Отец ведь ничего не нашёл.

— А он разве искал?

— После гибели Свена все его дела и клиенты перешли к папе. Ему пришлось изучить и пересмотреть вообще всё. Частично там даже полиция покопалась. Ну, ты наверняка помнишь. Одна из их версий мотива была месть какого-нибудь осуждённого.

— Помню, — вздыхает Лиам. — Там не оказалось никаких зацепок. Или мы проглядели очевидное.

— Или не там искали. Знаешь, — осторожничаю. Теперь, когда убийства Микаэлы и Свена явно имеют самое прямое отношение к гибели Райнара, я искренне не хочу никого обнадеживать, что сумею найти ответы или хотя бы знаю, где их искать. — Не факт, что Микаэлу убили, потому что она что-то там увидела в бумагах моего брата. В конце концов, Микаэла — не полицейская и не адвокат.

— Я бы не спешил с выводами, Стефф. Микаэла очень любила твоего брата и была его невестой. Тот, кто убил Свена, разрушил и её жизнь тоже. Уверен, она не меньше нас хотела найти убийцу. И может, как раз ей удалось то, что не смогли мы. Вот только…

Он замолкает, хмуро смотрит на дорогу, и я тоже молчу.

Мне нечего возразить, Микаэла действительно любила Свена. Но она также крутила роман с отцом Макса, выскочила замуж за Люка и почти повесила на него чужого ребёнка, а потом спуталась ещё и с новым ленсманом. И это только те, о ком я знаю. А сколько возможных любовников могло у неё быть за все семь лет? В юности Микаэла была не особенно разборчива. После смерти моего брата, видимо, тоже. Лоренсен сто раз прав — такая, как она, многим могла перейти дорожку. Но Свен любил её, любил по-настоящему. И доверял ей.

…Брат с сестрой, как обычно в плохую погоду, торчат на кухне.

Скидываю куртку и останавливаюсь в проёме, принюхиваясь. Пахнет кардамоном и чем-то ещё. Приятно, хотя резковато.

Эрика сидит на табуретке, болтая ногами, а Свен колдует у стола над чашками. Заметив меня, протягивает одну из них.

— Что это за гадость?

— Не бойся, не отравлю.

Осторожно отпиваю. Напиток напоминает чёрный чай, в который добавили слабого кофе и хорошенько сдобрили специями. Необычный, терпкий, горячий, но, как ни странно, вкусный.

— Мое новое изобретение, — загадочно улыбается брат. Протягивает вторую чашку Эрике: — Держи.

— Скажи, а ты любишь Микаэлу? — спрашивает сестра.

Свен бросает на меня недовольный взгляд. Пожимаю плечами, демонстрируя, что абсолютно ни при чём, зато с удовольствием послушаю ответ.

— Ну, Свен! Любишь или нет? — Терпения у двенадцатилетнего подростка немного.

— Да, конечно. Люблю, — смущённо кивает брат, оборачиваясь к Эрике.

— А почему её? — не унимается сестра. — Почему ты влюбился в Микаэлу?

Вопрос на миллион.

— Я… — Свен неожиданно краснеет.

— Только не говори, что жить без неё не можешь и прочую розовую чушь, — брезгливо кривится Эрика. — Влюбляются не поэтому. Человек должен сделать что-то хорошее, чтобы его полюбили.

— А, Свен? — ехидно подначиваю брата, опускаясь на соседнюю табуретку. — Ну-ка, расскажи нам, что тебе сделала Микаэла, чтобы ты в неё влюбился. Такое вот прямо хорошее-прехорошее.

— Вы всё равно не поймёте. Просто смиритесь. Когда-нибудь Микаэла станет моей женой…

Со странной смесью тоски и ликования выхожу из машины, оглядываюсь.

Дом Беков абсолютно не изменился. Обшитый белыми гладкими досками, с причудливо скошенной крышей, ровненький, опрятный и такой родной он по-прежнему красуется в конце улицы. Как будто время над ним не властно, как в сказке — замерло, погрузило всех в сон в тот самый момент, когда я уходила отсюда в последний раз, не собираясь возвращаться никогда. И всё же вернулась. Стою сейчас на крыльце дома, который так и не стал моим, семь лет спустя, и отчаянно надеюсь на чудо.

— Вы проводили здесь обыск? — запоздало вспоминаю я, что собиралась спросить.

— Нет. — Лиам опережает меня, доставая из кармана ключи. Возится с замком. — Бекка решила, что нет причин. Орудие убийства нашли, мотив ясен. Ей ясен, — горько усмехается он, — причин для ордера — ни одной. — Лиам широко распахивает дверь. — Прошу.

Благодарно киваю и захожу. Останавливаюсь в прихожей, неуверенно топчусь и глазею по сторонам. Чувствую себя ужасно неуютно, словно и правда собираюсь подглядывать за чужой жизнью. Идея покопаться в вещах Микаэлы больше не кажется такой привлекательной.

— Слушай. Может, лучше позвонить Бекке и рассказать про сообщение?

— Зачем? — Лиам удивлённо оборачивается. — Она и так про него уже знает.

— И ты тоже знал? До того, как я дала послушать?

— Я — нет. Откуда? Меня же отстранили сразу после твоего допроса. Но Бекка обязательно проверила бы телефон Микаэлы, все входящие и исходящие за последний месяц, все её переписки и сообщения. Она наверняка знает, что Микаэла звонила тебе последней.

— Но не знает, что она мне сказала.

— Если не спросила тебя, значит, уверена, что знает. Или считает, что это не важно. Ведь ты же всё равно пришла в беседку.

— А что, если Бекка успела получить ордер и на мой номер тоже?

— Вряд ли, — Лиам задумчиво качает головой. — Тогда в первую очередь она потребовал бы твой телефон ещё на допросе.

— Думаешь? — Всё ещё сомневаюсь я, хотя прекрасно отдаю себе отчёт: причина моей внезапной неуверенности вовсе не связана с Беккой, а имеет прямое отношение к Люку.

Меня совершенно не радует, что я собираюсь рыться в доме втайне от него. Но если позвоню сейчас и расскажу, зачем я здесь, придётся сообщать и обо всём остальном тоже. Вот уж нет. Люк узнает о таком не по телефону впопыхах между уточнениями, в каком ещё «грязном белье» жены мне стоит покопаться.

— Уверен. Но нам лучше поспешить. Федералы церемониться не станут, получат ордер и нагрянут с обыском и сюда и куда захотят, как только узнают про связь Микаэлы с ленсманом. Чего ты думаешь, она так бесится? Потому что у самой рыльце в пушку. Боится, что федералы будут читать её горячую переписку и ржать в голос. — Судя по тону, последнее обстоятельство Лиама отнюдь не радует.

— Тогда давай шевелиться. Откуда мне начинать? — спрашиваю, подразумевая немного другое в надежде, что Лиам догадается сам.

В доме Беков мне всегда нравилась планировка. Снаружи двухэтажное здание выглядело довольно компактно, но фактически выходило, что этажей целых три, и это не считая подвала. Справа от прихожей располагалась огромная гостиная с камином и просторная светлая кухня с высоким потолком. Слева от входной двери вверх и вниз убегала деревянная лестница. Наверху находились небольшая ванная с туалетом и три комнаты, где когда-то жили маленькие Лиам, Макс и Люк. А под ними — родительская спальня, кабинет, комната для гостей, ещё одна ванная и гостиная поменьше, «для своих». Позже Макс обзавелся собственным домом, а Ирэн с Патриком переехали в свой задолго до нашей с Люком помолвки. Лиам остался наверху, а Люк перебрался вниз и переделал весь этаж для нас. Только кто и где сейчас из них живёт и спит, я не имею ни малейшего представления.

Но всё оказывается ещё проще.

— Наверху справа — комната Микаэлы. Две другие сейчас пустуют. Хотели сделать там детскую и студию для Микаэлы, но… Сама понимаешь. Ну, а мы с Люком — внизу. Он в своей старой, я — в бывшей гостевой спальне.

— Так они не спали в одной комнате? — вырывается у меня раньше, чем я успеваю заткнуться.

Лиаму трудно не смеяться, и я его не виню. Слишком уж обрадованно прозвучал мой голос.

— Расслабься, Стефф. Они никогда не спали вместе. Ну, кроме того случая на записи. Считай, свечку им подержала, — веселится он. — Я — молодец.

Да уж, молодец. Мы тут все молодцы, каждый по-своему.

Предпочитаю молча ретироваться, пока не сморозила ещё какую-нибудь глупость. Чувствую себя полной дурой — столько всего случилось, столько неприятностей, которые неизвестно как могут аукнуться и мне, и Люку, а я готова пуститься в пляс от одной только мысли, что супружеская жизнь бывшей подруги не удалась.

Но переступив порог комнаты, замираю. Ликование моментально исчезает, растворяясь в каком-то паршивом ощущении, которое сложно объяснить. Наверное, я не должна, но всё же чувствую себя виноватой перед убитой подругой. За всё разом. За то, что именно меня выбрал и всегда любил Люк, за то, что Свен погиб, а у Микаэлы не получилось наладить свою жизнь. За все наши с ней ссоры, за пощёчину на девичнике. Но сильнее всего — за опоздание в беседку.

Я почему-то уверена, что могла спасти Микаэлу. Что приди я туда вместе с ней или ещё раньше, она осталась бы в живых. А я, вероятно, знала бы об убийстве Свена в разы больше, и не пришлось бы сейчас обыскивать спальню в поисках непонятно чего.

— Стефф, спускайся быстрее сюда! — доносится снизу встревоженный голос Лиама.

Не слышу даже намека на весёлые нотки, лишь волнение, поэтому тут же иду к нему. Нахожу Лиама в малой гостиной около раскрытых картонных коробок, их немного, всего три. Ничего не разбросано, не похоже, что кто-то до нас тут рылся. Одна доверху забита печатными листами, в остальных — аккуратно подшитые в папки документы и сбоку фломастером от руки написана цифра 1999. Машинально отмечаю, что в этот самый год разбились Лоренсены. Судя по папкам — это явно копии. Архив отца, где хранились оригиналы, выглядел иначе, если, конечно, они взяты оттуда.

— Думаю, под старыми бумагами Микаэла подразумевала эти коробки, — Лиам выразительно обводит глазами комнату. Кивком указывает мне на пустую бутылку водки. — А это явно признаки её последней вечеринки.

Грустно вздыхаю. Хороша вечеринка, ничего не скажешь. Пить в одиночестве, обложившись пожелтевшими от времени старыми документами. Не после ли одной из таких мы с Микаэлой столкнулись у бара? Немудрено, что она сыпала проклятиями, обвиняя, что я украла у неё даже память о Свене.

— С какой начнём? — Лиам напоминает мне, зачем мы здесь. А следом озвучивает мучающий меня вопрос: — Интересно, откуда Микаэла их притащила? Не помню, чтобы она перевозила сюда вещи. Вечно бегала к родителям, а одежду вообще хранила в магазине. Думаешь, они принадлежат Свену?

Сосредоточенно перебираю в памяти всё, что когда-либо видела в комнате брата.

— У нас дома я не помню таких коробок, хотя он вполне мог хранить документы в офисе или где-то ещё. Спрошу Эрику. Может, она знает. Кстати, ты с ней поговорил?

— А, нет. Забыл тебе сказать. У неё телефон отключён. Спит ещё наверно. Я решил, что сообщением будет слишком. Такое надо говорить лично.

— Ладно. — Кажется, мы расскажем ей лично даже быстрее, чем сюда явятся федералы. Дениз наверняка поставит на уши всех, начиная с Лоренсена. — Так, давай ты начнёшь с этих, — киваю на датированные 1999 годом, — а я просмотрю, что здесь. Предлагаю читать подряд. Всё равно не знаем, что искать.

Мы садимся на ковёр и погружаемся в изучение документов. В моей коробке — копии по делу о гибели ленсмана Бека: десятки страниц из допросов очевидцев и родных, показания коллег, отчёты следственной экспертизы. Ничего, что привлекло бы моё внимание вчера утром. Но сегодня всё выглядит иначе.

Допустим, Микаэла не соврала и все эти документы собирал мой брат. Зачем? Что конкретно искал Свен? Неужели подозревал уже тогда, что Райнара убили? Но кого? Кому рассказал о своём расследовании, если вообще? Стало ли оно мотивом для убийства? Почему-то сейчас такая версия выглядит почти аксиомой. Жаль, в суде не прокатит. Понадобятся веские доказательства, улики. Где их взять? Что, если убийца Микаэлы побывал здесь и давно забрал то, что мы надеемся найти?

— Стефф, — от тона Лиама по моей спине бегут мурашки, — я не знаю, это ли имела в виду Микаэла, но… — он замолкает, вытаскивая из папки документы и раскладывая перед собой на полу. — Вот, смотри сама. Это копия экспертизы после аварии. И это, — Лиам тычет пальцем в помятый жёлтый лист с какими-то графиками и таблицами, — тоже она. Видишь, та же дата, номер машины, модель, технические характеристики. Но остальные показатели отличаются.

— И что это значит?

— Надо показать их Люку, он в этом разбирается лучше меня. Но если я всё правильно понимаю, — Лиам пробегается взглядом по экспертизе. — Скорее всего один из них — подделка. Вот, здесь сказано, что у автомобиля были повреждены тормоза. А тут, — он подхватывает второй листок, — об этом ни слова. Стандартные данные, никаких неисправностей.

— Но как?..

— Не знаю, — Лиам выпрямляется. Бросает мне отрывисто, холодно и даже немного грубо: — Но у меня есть все основания подозревать, что авария Лоренсенов вовсе не несчастный случай, как считалось до сих пор. Это вы с Люком на шоссе тем вечером — случайность. Не авария. Лоренсены бы всё равно разбились. Не там, так в другом месте.

— Хочешь сказать?.. — начинаю понимать и чувствую, как по спине снова ползёт предательский холодок.

— Я ничего не хочу сказать, Стефф. Пока не хочу. Но получается, кто-то специально испортил тормоза в их машине, а потом подделал документы, чтобы это скрыть. Что в свою очередь свидетельствует об отличных связях в полиции и возможности подкупа официальных лиц. Или этот человек сам работает в полицейском департаменте и имеет доступ ко всем документам. А это означает, что я сейчас понятия не имею, кому должен сообщить о нашей находке.

Никак не получается представить то, что я только что услышала. Ведь если это правда… Если авария на самом деле подстроена… Если… Нет, в голове не укладывается.

— Погоди. Ты понимаешь, что будет, если ты сейчас выложишь всё Бекке? Это ведь непроверенные данные. Мы не знаем, кому принадлежат коробки, откуда взялись в вашем доме. Сам подумай, у нас ведь никаких доказательств. Что, если он скажет, что мы сами их подделали. Или обвинит в подлоге Люка.

— Стефф, я — сержант полиции. Я не могу просто сделать вид, что ничего здесь не видел и не читал. Я обязан подать рапорт, в противном случае…

— Можешь и сделаешь, — придвигаю листки к себе. — Мы не знаем, что ещё в этих коробках. Но если ты прав, и аварию подстроили, то Свен мог об этом узнать. Тогда его убийство тоже связано. И убийство Микаэлы. А ещё нож твоего отца.

— Именно об этом я и говорю. Я должен доложить обо всём Бекке.

— Представь, что ты только что позвонил. Но у неё отключён телефон. Твоя начальница спит. Неужели ты собираешься поехать к ней домой?

— Что ты предлагаешь, Стефф? — хмурится Лиам.

— Предлагаю забрать коробки в офис к моему отцу. Он — адвокат и был другом Райнара и Роберта. Расскажем ему обо всём. Посмотрим, что он скажет. Надеюсь, хотя бы ему ты доверяешь?

***

Мы с Лиамом возимся уже полчаса. Назойливая мысль, что федералы могут заявиться в дом Беков в любой момент, вынуждает меня шевелиться быстрее. Я тороплюсь, пытаясь заснять хотя бы самые важные документы, что нам удалось найти в коробках. Но от спешки и волнения руки трясутся, часть фотографий выходит смазанными, и приходится переделывать.

Повисшее в гостиной молчание действует мне на нервы.

— Знаешь, брат всегда подозревал, что с аварией Лоренсенов не всё чисто. Мол, Роберт был отличным водителем, всегда ездил осторожно, ни одного штрафа за превышение, а тут ни с того ни с сего сорвался куда-то, да ещё в такой ливень. А мы с Люком отмахивались. Мне казалось, что это какая-то навязчивая идея. Ведь всё было ясно. Почему и как случилось в итоге. — Придирчиво разглядываю получившийся снимок и отправляю его в зашифрованный архив. Склоняюсь над новым листом. — Считала, что Свена зациклило. Даже злилась на него.

— Почему? — интересуется Лиам, собирая отснятые и разложенные на полу документы в аккуратную стопку. Наверняка из вежливости, чтобы поддержать разговор — ведь ответ для него очевиден. Мы слишком хорошо и давно знакомы. Да и Люк обязательно рассказывал.

Но я продолжаю рассуждать вслух только, чтобы не молчать.

— В какой-то момент я приняла позицию Лоренсена, что случившееся не имеет значения. Что стоит жить дальше, оставлять прошлое в прошлом, не тянуть за собой. Тем более такое прошлое. А ещё боялась, что он узнает про расследование. Что все эти поиски и гипотезы разбередят старые раны. И без толку. Ну, появится причина, почему его родители помчались куда-то поздно вечером, и что дальше? В конечном итоге, что это меняет? А теперь, глядя на... — выразительно обвожу глазами коробки, — я готова дорого заплатить, чтобы узнать ответ.

— По-моему, это как раз теперь не важно. Беспокоит друго… — Лиам замолкает. Хватает меня за предплечье, прижимая указательный палец к своим губам.

Испуганно прислушиваюсь. Сверху отчётливо доносится возня с замком на входной двери и приглушенные голоса.

Неужели?..

А мы ведь почти успели! Осталось совсем чуть-чуть.

Тянусь к тоненькой стопке.

— Нет. Спрячь телефон, — шёпотом одёргивает Лиам. — Это улики. Ты — всё ещё одна из главных подозреваемых. Не помогай им сбиться со следа, сами справятся. — Еле слышно напоминает, практически вынуждая меня читать по губам: — Если что, мы недавно пришли, чтобы забрать машину Люка, нашли здесь коробки и как раз собираемся звонить в полицию, — он ободряюще улыбается, подбрасывая на ладони телефон. — Смотри, я уже достал сотовый.

— Думаешь, они здесь? — C облегчением узнаю голос средней сестры.

— Должны быть. Машина Лиама в гараже. Если не ушли куда-нибудь пешком, — второй голос принадлежит Люку.

— Мы внизу! — зовёт Лиам, ловко вскакивая на ноги. Протягивает мне руку, чтобы помочь подняться с колен.

Невольно морщусь — ступни затекли и теперь неприятно покалывает. И всё же я почти счастлива, что в гостиную торопливо спускаются вовсе не федералы. Не помню, когда последний раз так радовалась чьему-то появлению.

Люк, как и я, в той же одежде, что и вчера вечером. А вот Эрика вырядилась так, словно собралась на слушание: неброский макияж, волосы собраны в элегантную кичку на затылке, отутюженные аккуратные стрелочки на черных шелковых брюках и бежевая блузка с накрахмаленным воротником-стоечкой дополняют картину. Из украшений — маленькие серёжки-гвоздики и обручальное кольцо.

С трудом верится, что совсем недавно, меньше, чем сутки тому назад, это была нежная воздушная невеста, собиравшаяся сегодня отчалить с мужем в свадебное путешествие. Мне вообще странно думать, что всё: от бракосочетания сестры до убийства Микаэлы, случилось вчера. Кажется, прошла вечность.

Лиам первым подходит к ним, обменивается приветствием с братом, заключает Эрику в объятия. Я с удивлением наблюдаю за ними. По-моему, за последние семь лет их отношения заметно потеплели. Сестра, обычно сдержанная даже с Лоренсеном и Люком, с откровенной нежностью целует Лиама в щёку, ласково жмёт ему руку, по-свойски отвечает на шутку про брачную ночь и только потом кивает мне.

А Люк почему-то не спешит подходить. Мнётся у лестницы, как будто специально сохраняет между нами дистанцию. Что изменилось? Даже в парке перед свадьбой на глазах у всех родственников он был куда приветливей.

— Всё в порядке? — тут же пугаюсь я, приближаясь. Осторожно, опасаясь, что он отпрянет в сторону, прикасаюсь губами к его щеке.

Люк не отворачивается, а обнимает и целует меня в ответ:

— Это ты мне скажи. Я проснулся, а тебя нет, — жалуется он. Пытается казаться серьёзным, но в любимых глазах искрится знакомая смешинка вперемешку с радостью: — Я испугался. Решил, что ты передумала и сбежала.

— Ага, конечно, — довольно улыбаюсь, чувствуя, как его рука уверенней сжимает мои плечи и притягивает к себе. — А Ронана оставила вам с Лоренсеном на память.

— Он ещё не спускался, когда мы уезжали. Как и Лоренсен, — встревает Эрика.

— Дениз? — Лиам успевает меня опередить, озвучивая догадку.

— Она самая, — кивает сестра. Оборачивается, на мгновение задерживаясь взглядом на коробках. Хмурится. Внимательно смотрит на меня, потом на Лиама: — Ну, что тут у вас?

— Дениз успела что-то рассказать? — уточняю я.

— Да она нам столько всего наговорила. Ты же её знаешь, — пожимает плечами Эрика. — Считай, что ничего, но напугать меня ей удалось, поэтому лучше всё с начала и по порядку.

Бросаю красноречивый взгляд на Лиама. Он со вздохом кивает в ответ. Честно говоря, я его прекрасно понимаю. Мне и самой бы хотелось оставить очень многое «за кадром», а ещё лучше — развидеть и расслышать, и тем более — не ковыряться сейчас в грязном белье наших семей. Но не то чтобы у кого-то из нас был хоть какой-то выбор. Да и со временем туго.

Задумчиво кусаю губы, пытаясь восстановить в памяти хронологию событий и хоть как-то утрясти всю информацию, что я узнала за сегодняшнее утро, выделив то, что важнее остальных новостей на данный момент.

— Давайте быстро и о главном. Лиам отстранен от расследования, но это не критично, потому что дело отдали федералам. Как вы понимаете, они церемониться не станут. Как только получат ордера, нагрянут с обыском и сюда и куда захотят. Не удивлюсь, если даже к нам с Ронаном в Торонборг. Скорее всего они возобновят дело о гибели вашего отца, Люк. И соединят его с убийством Свена и Микаэлы.

— Наверняка, — соглашается со мной Эрика. — Из-за орудия убийства им придётся это сделать.

— Боюсь, им также придётся вытащить из архива ещё одно дело. Аварию Лоренсенов.

— Зачем? — хмурится Люк. Вслед за Эрикой бросает настороженный взгляд на коробки.

— Именно поэтому, — кивком указываю на спрятанные там документы, вытаскиваю из кармана сотовый. — Сегодня я удосужилась наконец-то включить телефон и обнаружила вчерашнее сообщение Микаэлы.

Ставлю запись, снова слышу сбивчивый, торопливый голос подруги. И в который раз мысленно сокрушаюсь, что у неё не хватило мужества позвонить мне и всё рассказать гораздо раньше.

— Он дурак! — Микаэла сидит на самом краю крыши, свесив ноги вниз. Барабанит пятками по стенке. Иногда, очень тихо, шмыгает носом — наверняка не хочет, чтобы я слышала.

Но я слышу.

— Дурак. И вообще на полгода младше тебя. — Осторожно встаю на колени, наклоняюсь, высматривая в темноте спаниеля Микаэлы, который должен бегать внизу во дворе, всегда бегал, а сейчас его нигде не видно.

Подруге явно плевать — она вызвалась выгулять пса только для того, чтобы удрать из дома на ночь глядя, пока отец дежурит в больнице.

— Это тебя он младше на полгода, Стефф. Меня — нет.

— Ну, всё равно он маленький. Не переживай. Подумаешь! Не хочет приходить на вечеринку? Свободен. Обойдёмся без него. Вот увидишь, потом он жалеть начнёт! Только поздно будет.

— Этот не начнёт.

— Начнёт. Я его лучше знаю. — Перебираюсь поближе к подруге, сажусь с ней рядом. — Прикинь, а у меня ещё одна сестра будет. Сегодня узнала.

— Э… а… Ни фига себе!

— Вот-вот, я примерно так и сказала маме. У нас же больше, чем двенадцать лет разницы будет. Представляешь? Мы со Свеном поедем в универ, а она даже в школу не будет ходить. Чувствую, и портал не понадобится — другой мир сам придет к нам. С криками и памперсами…

Когда-то мы могли рассказать друг другу любую тайну. Почему всё стало вдруг таким сложным?