Утром Мери разбудили шаги, и, не до конца помня, что уснула в библиотеке, она в ужасе распахнула глаза. Всё ещё сонная, она захотела вскочить с постели и запуталась в тяжелой ткани мантии, в которую она полностью закуталась во сне, даже не заметив этого, спасаясь от холодных ночей в замковых стенах. Схватившись за первое, что попалось под руку — столешницу тяжелого кованного столика, — она чудом не распласталась на каменном полу, избежав новых синяков и ссадин. Кресло опасно покачнулось, но всё же устояло на месте. Мантия соскользнула вниз, упав к её ногам.
— И откуда ты тут взялась? — пробурчала девушка, поднимая с пола тяжелую тёмно-синюю ткань.
Накидка без сомнения принадлежала Джеймсу: Мери чувствовала на коже сладковатый запах цветочных духов, который впитался за ночь.
Шаги, что разбудили её несколько минут назад, снова зашуршали, и из-за стеллажа показалась ссутулившаяся фигура хранителя библиотеки.
— Я разбудил Вас, мисс? Прошу прощения.
Пожилого возраста мужчина учтиво поклонился, цепким взором осматривая стопки книг, что Мери ночью собрала вокруг своего кресла. Он избегал прямого зрительного контакта с Голдштейн, и девушке показалось, что мужчина рассержен из-за беспорядка, который она учинила во время ночных поисков.
— Что Вы, это мне следовало бы попросить прощения за то, что устроила этот бедлам. Я сейчас помогу составить всё по местам.
— Нет-нет, мисс. Всё в порядке, я справлюсь сам. Вам лучше вернуться в покои и… одеться.
Только сейчас Мери поняла, что она стоит босая и в одной нижней рубашке, в которой собиралась лечь спать. Девушка стыдливо опустила глаза и поспешила накинуть на плечи королевскую мантию, заворачиваясь в неё, как в халат. Она вежливо поклонилась мужчине, прежде чем удалиться к дверям.
Ей следовало уточнить, какой сейчас час перед тем, как покинуть тихую пустующую обитель книг, в которой было безлюдно вне зависимости от времени. В коридорах же кипела жизнь: лакеи и служанки сновали туда-сюда, смахивая пыль с ваз и картин. Солнце стояло высоко, заливая стены золотым свечением и прогревая воздух.
Никто не замечал её, занимаясь своими делами. За прошедшее время Мери хорошо изучила ту часть замка, в которой находились её покои. Больше не было надобности спрашивать дорогу или терпеть общество сопровождающий её прислуги. Она быстро добралась до спальни и заперла дверь. На столике у окна её ждал таз с водой для умывания, а рядом лежал запечатанный конверт без подписи отправителя. Это сразу привлекло внимание девушки, но она не спешила притрагиваться к нему. Ей ужасно хотелось есть — аппетит вернулся вместе с посасывающим чувством в животе.
Умывшись и натянув лёгкое платье поверх ночной рубашки, Мери с усердием вычесала спутавшиеся после сна волосы. Тот факт, что с каждым расчёсыванием на щётке оставалось всё больше волос, приводил её в ужас. Несмотря на то количество лекарств, которое она принимала ежедневно, она чувствовала, как в теле остаётся всё меньше жизненных сил.
Мери понятия не имела, стоит ли попросить служанок принести ей еды или подождать, пока они придут сами, поэтому она решила скоротать время до завтрака за изучением загадочного конверта. По целостности сургучной печати Мери убедилась, что письмо до неё не вскрывали. Это давало ей надежду на то, что она всё же не является узницей во дворце и за ней не следят.
Надломив печать, она стала осторожно разворачивать свёрнутый лист, пока не заметила знакомые закорючки букв, которые она узнала бы даже в бреду. Письмо было от Джона.
«Мери, я не знаю, когда ты получишь это письмо, мне остаётся лишь надеяться, что оно найдёт тебя.
Похороны малышки Стефании позади. Мать и Луиза потихоньку приходят в себя от горя. Луиза утешается в объятиях своего жениха. Они как-то слишком спешно запланировали венчание. Лу не признаётся, но мне кажется, что она ждёт ребенка. Иначе я не понимаю, к чему такая спешка.
Мне кажется, я схожу с ума. Этот чертов кусок земли, обдуваемый ветрами, с каждым днём всё больше заставляет меня скучать по «Фортуне». Я не найду себе здесь место и работу. Мать хотела устроить меня плотником, но я уже соболезную тому, кто будет пользоваться вещами, созданными моими огрубевшими руками. Всё, в чём я хорош, связано с морем.
Я устал притворяться, что нужен здесь. При первой же возможности я найду корабль и отправлюсь на Калимдор. Надеюсь, ты ещё не распустила команду и вы не вляпались в какое-нибудь приключение без меня!
Джонатан»
Последние строки заставили Мери улыбнуться, в уголках глаз собрались морщинки. Новость о скором возвращении Джонатана в состав команды была лучшей за последнее время. От переизбытка чувств девушке казалось, что она вот-вот разрыдается. Всё время, которое они были в разлуке, Мери утешала себя тем, что приняла лучшее решение и Джонатану будет лучше вместе с семьей. Но внутри неё будто разрасталась чёрная дыра, пожирающая её сердце изнутри. Она часто вспоминала напряжённый взгляд друга, который провожал «Фортуну» на причале Террамора. Ей казалось, что она оставила на том берегу часть своей души, расколов её на две части. И вот, получив весть о том, что Джон собирается во что бы то ни стало вернуться к команде, собрало осколки внутри неё воедино.
Но улыбка с лица Мери исчезла за доли секунды, как только она представила, как Бартон может воспринять новость о её проживании во дворце. Если команда расскажет ему, что она уже месяц не появлялась в городе и не передавала никаких вестей, Джон может решить, что её здесь удерживают силой. Его горячая голова редко давала ему рационально мыслить. А это значит, что он мог наломать дров, о которых они все могут пожалеть.
Эта мысль заставила её занервничать — она должна была придумать, как передать в город письмо, чтобы они встретили Джона и помешали ему придумать сумасбродный план по штурму дворца в одиночку.
«Я должна что-то предпринять. Я не позволю ему подвергать опасности свою жизнь, даже чтобы спасти мою собственную», — думала девушка, судорожно роясь в ящичках стола в поисках письменных принадлежностей.
Ей бы не составило труда подговорить одну из служанок, которые ежедневно выбираются в город за покупками, передать письмо Морти, чтобы тот успел перехватить Джона на пристани, прежде чем тот успеет угодить за решётку.
Следующие несколько дней Мери чувствовала непрекращающуюся тревогу: мысли о скором прибытии Бартона занимали её голову. Она даже не могла предположить, как давно было написано письмо. Джон не оставил даты написания, и Мери не могла знать, насколько долгий путь проделал конверт, пока не добрался до замка. Джон мог быть сейчас в пути, а мог уже прибыть в Калимдор.
Она боялась, что опоздает с предупреждением.
Мери почти не покидала своих покоев, коротая часы за чтением книг, чтобы избавиться от непрошенных мыслей. Но этот способ едва ли спасал её от вороха вопросов, что роились в голове словно пчёлы.
И, как назло, вечно снующие туда-сюда служанки перестали с завидным постоянством навещать её покои. Она так надеялась, что вот-вот в дверь постучит кто-то из прислуги, с кем она успела найти общий язык. Ей нужна была помощь.
К обеду Мери уже не могла сидеть на месте. Она начала ходить из угла в угол, останавливаясь напротив окна, чтобы понаблюдать за тем, как придворный садовник срезает цветы. За следующий час густо цветущая пёстрая поляна превратилась в скучную зелёную лужайку.
Мери показалось это странным. Столько стараний было приложено для того, чтобы эти бутоны распустились. А теперь от них избавились в одночасье. Для чего?
Когда солнечные лучи стали прятаться за дворцовой стеной, окрашивая комнату в золото, на часовой башне зазвонил колокол. Этот звон оказался настолько неожиданным, что заставил Мери вздрогнуть. Сердце тревожно сжалось. За всё время пребывания во дворце она впервые услышала, чтобы он звонил.
Должно быть, он извещал о каком-то значимом событии или о тревоге. Но что могло произойти?
«Быть может, я опоздала? И Джон уже успел подготовить нападение на дворец?» — эта мысль с трудом умещалась в голове.
С одной стороны, она не могла покинуть покои, потому что вот-вот должен был прийти Эйн с очередной порцией нотаций и бесполезных лекарств. С другой — она должна была попытаться выяснить, что происходит. Нахождение в неведении сводило её с ума. И Мери не собиралась ждать, пока ей принесут личное приглашение на казнь её друзей или что-то похуже…
Пулей вылетев за дверь, Голдштейн неслась по коридорам в поиске знакомых лиц, чтобы расспросить, что случилось. Но дворец будто бы вымер. Коридоры были пусты: ни лакеев, ни служанок, слишком ответственно сдувающих несуществующие пылинки с вековых ваз.
Но вот она услышала, как с улицы доносятся крики людей. Ей ни оставалось ничего другого, как со всех ног рвануть в главный зал, чтобы своими глазами увидеть, что же за переполох случился во дворце.
Ослабленное болезнью тело подчинялось хозяйке с трудом, ноги казались свинцовыми, а лёгкие от быстрого бега горели огнем. Но Мери продолжала продвигаться вперёд по бесконечным коридорам. И чем ближе она подбиралась к главному залу, тем отчётливее понимала, что звуки не были похожи на бойню. Скорее это были рыдания и всхлипы.
Она остановилась в тени коридора, стараясь успокоить сбившееся дыхание и застыв, наблюдала за тем, как вся дворцовая прислуга выстроилась в главном зале. Молоденькие девушки в белых чепчиках скорбно склонили головы, а лакеи стояли, держа в руках свои головные уборы.
«Что за чертовщина тут происходит?» — подумала Мери, держась за стену рукой.
Бежав, она представляла себе кровавую бойню между пиратами «Фортуны» и дворцовой стражей. И она так боялась, что картинка оживёт перед её глазами. Но сейчас, увидев траурные лица прислуги, Мери впала в замешательство.
— Эсмеральда, постой, — Мери окликнула одну из служанок, что плелась по коридору в главный зал. Лицо девушки не выражало ни одной эмоции, но она была бледна как полотно, — Что случилось, почему все хмурые?
— Мери, разве ты не слышала колокол? — удивленно спросила Эсмеральда, теребя в ладонях носовой платок.
— Слышала, но я не понимаю, что он означает? Я думала, объявили тревогу.
— Наш король умер этим днём. Мы идем в тронный зал, чтобы отдать дань уважения. — Мери удивленно округлила глаза, смотря на то, как девушка напротив неё неуверенно топчется на месте.
— Сейчас у всех полно хлопот, и нам некогда. Прости, Мери, но я спешу, — Эсмеральда пожала плечами и поспешила продолжить путь в тронный зал, чтобы присоединиться к церемонии прощания.
Новость о смерти старого короля привела Мери в замешательство. С одной стороны, все её тревоги по поводу прибытия Джонатана во дворец оказались напрасными. С другой — сейчас все слуги будут настолько заняты похоронной церемонией, что вряд ли найдутся желающие помочь ей передать письмо Мортимеру.
На Калимдор стал опускаться вечер. Мери сидела в своей комнате, когда услышала стук в дверь, после чего в спальню привычной походкой вошёл советник Эдвард. Лицо его было на удивление спокойным.
Казалось, на его душевном спокойствии никак не сказалась новость о кончине его правителя. Разве он не должен скорбеть, как и все остальные? Разве не должен мучиться от угрызений совести за то, что так и не смог вылечить своего короля?
— Итак, как твоё самочувствие сегодня? — с вежливой улыбкой поинтересовался Эйн.
— Полагаю, лучше, чем у короля. Слышала, он скончался сегодня. Позвольте выразить мои соболезнования. Должно быть, очень грустно осознавать, что Вы не смогли ничем помочь Его Величеству.
Мери давно приняла правила этой странной дворцовой игры в наигранную вежливость. Но она и представить не могла, какую реакцию вызовут её слова. Лицо Эдварда тут же ожесточилось. От учтивой улыбки не осталось ни следа.
— Я полагаю, Вас, голубка, никак не касаются дела короля. Я многие годы потратил на поиск лекарства для Его Величества, но, к сожалению, Его недуг был не излечим. Что же касается Вас, моя дорогая, пора принять целебный чай и провести процедуры по очищению крови. Судя по вашему острому язычку, яд ещё не до конца покинул кровь.
Эдвард поставил на прикроватный столик банку с пиявками, после чего протянул девушке целебный чай.
— Выпейте для начала это.
Мери окинула презрительным видом советника и приняла в руки чашку. Как только девушка это сделала, советник завёл руки к себе за спину и внимательно наблюдал за девушкой напротив.
Поднеся чашку к губам, Мери глубоко вдохнула медовый аромат напитка и тут же выплеснула содержимое на ничего не подозревающего советника. Его тёмные глаза расширились от удивления, быстро сменяющегося гневом.
— Как ты смеешь, девчонка не благодарная, выливать на меня чай, который тебя лечит?!
— Я отказываюсь продолжать лечение, так же, как и дальше принимать эту отраву! — Руки девушки схватили банку с пиявками, и она швырнула её на пол, с улыбкой наблюдая, как скользкие чёрные существа извиваются на каменном полу.
Осколки стекла разлетелись по комнате, поблёскивая в тусклом свете. Мужчина издал гортанный рык. Его глаза потемнели от злости и напоминали теперь глубокие червоточины, которые могли прожечь душу Мери. Советник сделал несколько шагов навстречу, заставляя её попятится назад. Она отступала до тех пор, пока не уперлась бёдрами в кровать. Дальше отступать было некуда.
Несколько секунд Эдвард опасно сверлил взглядом Мери, после чего произнёс едва слышно:
— Ты ещё пожалеешь об этом, маленькая дрянь.
Он оставил её, громко хлопнув дверью. После этого Мери ещё долго не могла унять бешено колотящееся в груди сердце. Она никак не могла ожидать такой реакции от Эйна. Казалось, он обладает неимоверным контролем над своими эмоциями. Но эта вспышка гнева дала ей ещё больше поводов сомневаться в том, что лекарства Эдварда не таят в себе скрытую угрозу.
***
Следующие несколько дней прошли словно в тумане. Город и дворец погрузились в траур. Казалось, даже боги чувствовали силу скорби, что густым туманом обволакивала Калимдор. Небо затянули густые тучи, а воздух был влажным и тяжёлым. Мери дышала с трудом. Ей казалось, что стальные пруты затянулись на её груди и горле и мешали сделать полноценный вдох.
Когда она думала, что вот-вот потеряет сознание от недостатка воздуха, а мир перед глазами начинал погружаться во тьму такую же густую, как та, что сковала её пальцы, костлявая рука смерти ослабляла хватку. Находиться в одиночестве было невыносимо, поэтому, несмотря на слабость и недомогание, Мери покидала свою спальню, чтобы помочь с приготовлением с похоронами.
Она по пятам ходила за служанками и помогала занавешивать многочисленные портреты, украшающие коридоры, и расставляла в вазы красные и белые цветы — символы страдания и траура.
После скандала с придворным советником и отказа от лечения она могла покинуть дворец и вернуться в город к своему экипажу, но почему-то не сделала этого. Мери не до конца понимала логику своих поступков. Возможно, болезнь не только ослабила её тело, но и затуманила разум. Но ей казалось непозволительной грубостью сбежать из дворца в такой момент.
По вечерам Мери встречалась с Джеймсом в саду: они ходили по пустым дорожкам, изредка разговаривая, но чаще просто молча. Огибая золотую клетку, они, не сговариваясь, останавливались ненадолго, чтобы послушать птичью трель и продолжить путь в тишине. Мери не нужно было допрашивать принца, чтобы понять, что он глубоко скорбит об утрате отца. Он был разбит горем, и Мери старалась держаться рядом, чтобы выразить молчаливую поддержку.
Обычно Джеймс был угрюм и мрачен и молча шёл по дорожкам, позволяя Мери следовать рядом с ним. Но иногда он забывался и пускался в воспоминания о детстве, рассказывая о том, как отец брал его на охоту подростком. Как обучал его военному делу. Как привил любовь к животным, на каждый день рождения привозя из-за моря очередную экзотическую зверушку. И Мери слушала его рассказы, лишь изредка кивая и не задавая вопросов.
Когда умер Роберт, Мери была так же разбита, несмотря на то, что Голдборн не был ей родным отцом. Он воспитал её как свою дочь. И девушке было тяжело справиться с горем. Но она не была одинока, ведь рядом всегда находился Джонатан, который позволял ей молча поплакаться в его плечо или забыться в увлекательных беседах.
Голдштейн не была настолько близка с Джеймсом, но предполагала, что ему больше никто не мог предоставить поддержку. А потому она не могла отказать себе в маленькой слабости утешить принца в его горе. Она обещала себе, что после похорон обязательно сбежит из дворца и вернётся к команде, даже если не сможет докопаться до истинной природы своего странного недуга.
После прогулки Мери неизменно следовала в библиотеку, чтобы собрать все книги по медицине и проклятиям. Она относила их в комнату, которую привыкла считать своей за долгие дни пребывания в замке, и читала до тех пор, пока глаза не закрывались от усталости.
***
На заре девушку разбудил колокольный звон, извещающий о том, что похоронная процессия начинается. Девушка испуганно распахнула сонные глаза и тут же ощутила, как в затылке пульсирует тупая боль.
После вчерашней прогулки с принцем она просидела за книгами дольше обычного и не заметила, как её сморила усталость. Она заснула, сидя в кровати, обложившись ворохом подушек и завернувшись в плотную бархатную ткань королевской мантии. Каждый день она обещала себе, что сегодня вернёт мантию принцу и каждый раз забывала о ней.
Скинув с плеч тяжёлый воротник, украшенный серебряными наплечниками с тонкими звенящими цепями, Мери мимолетно взглянула в зеркало и нахмурилась. Волосы были растрёпаны, а под глазами залегли глубокие тёмные тени. Девушка наспех собрала волосы в косу, пригладила смятое платье и покинула спальню. Она пообещала себе, что вернётся сюда сегодня в последний раз, чтобы вернуть принцу его мантии после похоронной процессии.
За окном лил дождь, крупные капли хлестали по крепким стенам дворца. Все придворные и слуги были облачены в траурные одеяния. Принц Джеймс вышел на балкон, чтобы произнести прощальную речь для покойного Короля перед народом. Он славил его мудрое правление, восхищался его добротой и мужественностью. А после поклялся перед своим народом, что никогда не пойдёт против взглядов своего отца, когда полноценно займёт его место на троне.
Мери стояла рядом с прочими обитателями дворца, дрожа под пронзительными порывами ветра. Она старалась рассмотреть в толпе горожан знакомые лица или копну рыжих волос Джонатана, хотя понимала, что даже если бы они находились в городе, то ни за что не пришли бы к дворцовым воротам на прощание с королём. Пираты никогда не признавали власть короля и считали себя вольным народом, не принадлежащим ни одному государству. Они подчинялись лишь морю и его божествам. И стороной обходили политические вопросы до тех пор, пока те не касались их самих.
Надрывный голос Джеймса заставлял сердце Мери сжиматься. Она не была знакома со старым королем, но, судя по словам принца, он был достойным правителем и хорошим отцом. Толпа внизу, пришедшая попрощаться со своим королём и оплакивающая его, лишь подтверждала эту теорию.
Как только принц закончил речь, его место на балконе занял один из членов королевского совета, который обещал в ближайшее время решить вопрос с официальным присвоением Джеймсу статуса правителя Калимдора. Но Мери уже не слушала. Она пыталась понять, куда же скрылся сам принц, который ещё мгновение назад был здесь. Молодой монарх так быстро слился с толпой, что она потеряла его из виду, не успев выразить свои соболезнования и попрощаться.
«Как же глупо! Ну почему я просто не могу уйти? Меня же ничего здесь не держит и не обязывает к церемониям». — головой Мери понимала, что сейчас её лучший шанс сбежать незамеченной, пока все заняты прощанием со старым королём, и даже не заметят её отсутствия.
Но последние дни так сблизили её с Джеймсом, что она не могла уйти не попрощавшись. Принц больше не казался ей заносчивым самодовольным засранцем. Он всё ещё был избалованным мальчишкой, но теперь она видела ещё и его израненную одинокую душу. И, вопреки здравому смыслу и законам приличия, решила, что заглянуть в его покои перед уходом — не такая уж плохая идея. К тому же она обещала себе, что лично вернёт Джеймсу мантию.
Аккуратно постучав, девушка подождала разрешения войти. Но ответом ей послужила лишь тишина. Постучав ещё раз для учтивости, Мери не выдержала и аккуратно потянула на себя одну из створок, что оказалась не заперта.
В комнате царил мрак — шторы были плотно задёрнуты, не пропуская ни света, ни звуков продолжающейся грозы. Узкая полоска света от открытой двери освещала покои будущего короля. Казалось, здесь недавно прошёл маленький ураган. Весь пол был завален бумагами, тяжёлый стол перевернут на бок. В воздухе витал аромат крепкого алкоголя. Принц сидел на полу среди хаоса, схватившись руками за голову.
— Ваше Величество, я пришла, чтобы попрощаться и вернуть Вам это, — Мери не решалась пройти внутрь, застыв у входа.
Принц поднял голову. Пьяная и грустная улыбка расползлась по его лицу, пока он медленно осматривал девушку, на мгновение задержавшись на ногах и груди. Мужчина неуклюже поднялся с пола. В руках Джеймса она заметила почти пустую бутылку.
— Джеймс, я понимаю, что Ваш отец ушёл, но это не повод так напиваться. Это неподобающее поведение для будущего короля.
Принц хмыкнул и, не устояв на ногах, снова свалился на пол.
— Знаешь, пожалуй, ты права, — Джеймс отставил бутылку с алкоголем и снова взглянул на гостью, — Ты говорила что-то о прощании. Ты покидаешь замок?
В его взгляде было что-то похожее на опустошающее отчаяние и холод.
— Возможно, это не лучший момент для прощания, но я вижу, что в дальнейшем лечении нет никакого смысла. Я лишь теряю здесь время, которое могла провести со своей командой в море.
— Ты так предана своим людям. Это восхищает. Что ж, видимо, у меня сегодня день прощаний, — Джеймс поднял вверх бутылку, салютуя девушке. — Попутного ветра и семи килей под футом… Или как там принято говорить?
Эта нелепая пьяная оговорка заставила Мери рассмеяться. И, противясь голосу здравого разума, она подошла ближе и присела рядом с принцем, не желая оставлять его одного в таком состоянии. На корабле ей было привычно видеть пьяных мужчин, и она давно перестала воспринимать их как угрозу.
— Семь футов под килем, — поправила она, — правильно говорить так. Это такое пожелание удачи для моряков.
Джеймс повернулся к ней, смотря прямо в глаза. Они сидели так близко, что Мери чувствовала, как горячее опьяняющее дыхание Джеймса шевелит выбившиеся у лица прядки. Она протянула руку, чтобы забрать у принца почти опустевшую бутылку. Несколько мгновений они сидели в тишине, после чего принц аккуратно положил свою голову на плечо девушки. Мери вздрогнула, но подавила желание отстраниться.
— Ты удивительная девушка, Голдштейн. Надеюсь, ты осознаёшь это, — еле слышный шёпот почти в самое ухо заставил пробежать по телу волне мурашек, — Я бы не хотел тебя отпускать, не сегодня. Позволь мне…
Горячее дыхание опалило кожу за ухом, после чего Мери почувствовала, как крепкие руки заключают её в объятия. Раскрытые губы припали к её шее, а ладони стали блуждать по телу, сминая ткань лёгкого платья.
Мери пыталась выпутаться из пьяных грубых объятий, моля о том, чтобы это оказалось дурным сном. Кажется, её порыв доброты и сочувствия восприняли совсем не так, как она того хотела.
— Джеймс, пожалуйста, прекрати. Не нужно… — молила Мери, уворачиваясь от настойчивых поцелуев.
Сил в ослабленном теле едва хватало, чтобы сопротивляться. Джеймс навалился всем весом, пытаясь повалить её на пол и нависнуть сверху. В потемневших глазах не осталось и намёка на скорбь и боль — там плескалось чистое безумие вперемешку с голодом.
Мери всхлипнула, брыкаясь всем телом, и постаралась вразумить мужчину.
— Я хочу, чтобы ты стала моей, больше всего на свете, — руки мужчины начали приближаться к груди Мери, сжимая ткань в кулак. Мери чувствовала, как швы трещат от напора, и в её голове билась лишь одна мысль: «Дура, ну какая же дура!»
Ей не стоило приходить сюда. Не стоило вообще приплывать в Калимдор. Она должна была держаться как можно дальше от этого места.
Дрожащими руками она из последних сил упиралась в плечи Джеймса, стараясь отпихнуть его как можно дальше. Она чувствовала, как каждый проклятый палец отдаёт стреляющей болью. Ей не оставалось ничего другого, кроме как пнуть принца промеж ног и, воспользовавшись случаем, спихнуть с себя пьяную тушу.
Она вскочила на ноги, игнорируя головокружение, и рванула к выходу. Адреналин пульсировал в висках и разливался по телу, придавая сил. Мери бежала по коридору прямо к главному залу, а стук от каблуков эхом отлетал от стен.
«Ещё немного, и я буду у дверей. Я буду свободна!»— мысленно повторяла Голдштейн, заставляя себя перебирать ногами.
Но внезапно в глазах потемнело от пронзающей, словно кинжал, боли, которая заставила девушку остановиться и обхватить голову руками.
— Боже, как же больно… — произнесла Мери.
— Это только начало, — произнёс мужчина сзади.
Мери обернулась. Позади неё стоял советник. Он был настолько близко, что сразу же схватил девушку за руки, скручивая их до тех пор, пока из горла девушки не вырвался болезненный стон.
— Что вы творите?
Но вместо ответа её тело с размаху впечатали в стену. Голова по инерции встретилась с холодным шершавым камнем. Сноп искр рассыпался перед глазами. Эдвард злобно усмехнулся, поднёс к губам Мери фляжку с содержимым, что пахло сладостью мёда и цветов и с силой начал заливать в неё. Тело обмякло, сил на сопротивление не осталось.
Прежде чем мир перед глазами померк, Мери почувствовала, как крепкие руки подхватили её обессилевшее тело.