— Бириэнн!

Мальчик-призрак выглянул из-за сосны. Сотни деревьев были объяты сиреневой дымкой. Плотные облака будто бы придавливали кроны и закрывали лучам путь. Шершавые лианы обвивали стволы, подобно змеям, а кусты загромождали путь к корням. Благо, Бириэнн вовремя нашёл свободное деревце, за которым можно спрятаться. Человек в чёрном фраке прогуливался по тропе, разыскивая его. Секунда — и ребёнок залился смехом, упав на сырую землю.

— Знаешь, а твой отец не был сорванцом. Никогда. В кого ты такой непослушный? — Диаболис честно пытался пробудить в голосе укор, но в итоге лишь сдерживал смешки. Ибо позволил себе уподобиться родителю нежно любимого, но крайне непоседливого дитя. А как иначе? Когда мальчик обрёл осязаемость, то пожаловался на холодный ветер, и Диаболис сотворил ему одежку. Простую рубашку и брюки, а поверх них — зелёную жилетку под цвет глаз.

Вместе они вдыхали аромат леса с сосновой смолой, травами в прогалинах и окроплённой дождём земли. Диаболис явно чего-то ждал, однако кое-кто счёл это слишком скучным. Наивное годовалое существо решило поиграть с собственным надзирателем. Дождавшись, пока оный отвлечётся на вид серого неба, Бириэнн упорхнул в лес. Он перебегал от дерева к дереву и прятался за каждым, хихикая при этом так, будто считал Диаболиса глухим.

Разве можно разоблачить этого негодника, не дав ему насладиться? Ни в коем разе. Он подыгрывал годовалому привидению с минуту.

— Бириэнн, хватит. Иди ко мне.

Мальчик-призрак взвизгнул, поняв, что Диаболис стоит за спиной. Секунда — и длинные бледные руки обхватили его и подняли в воздух.

Угольно-чёрные глаза посланника никогда не пугали мальчика. Особенно когда их дополняла улыбка.

— То ли жалеть мне Роберта, то ли… Красивые у него могли быть дети. Впрочем, ладно. Нам пора.

«Куда мы?» — ахнул мальчик, наблюдая за проносящимися мимо деревьями. Вскоре стволы превратились в бесконечную серую ленту, над которой вилась другая, зелёная — из крон. Диаболис вывел его на серо-изумрудную прогалину с муравой. Они преодолели лужайку, усыпанную каплями мелких цветков. На пути к разрушенному замку встала цепь высоких кустарников, однако существовали ли для Диаболиса непреодолимые препятствия? Миг, нырок в сплетение крючковатых ветвей — и оба оказались перед обломками здания, некогда величественного и громоздкого. У обломков самой истории.

Когда Диаболис и Бириэнн взобрались на относительно горизонтальный обломок, то увидели особу, очевидно, о чём-то горевавшую.

— Вставай, Корнелия, есть разговор.

Она подняла глаза.

— Мало удивлена вам.

— Мне невдомёк, почему смертные вообще мне удивляются. Что ж, ты делаешь успехи, Принцесса.

— Ещё никто не встречал вас просто из-за того, что вы заблудились на переулках Звёздной Дали.

— Как знать. Но не злись, я привёл с собой очаровательное создание, чтоб немного тебя расшевелить.

Перед Нелли запрыгало удивительное существо, залившееся звонким хохотом.

— Кто ты, маленький? — она протянула руки, и Бириэнн охотно бросился в объятья. И — о, чудо! — он был осязаем! Совсем как призрак её матери. Матери их обоих.

— Ребёнок, который никогда не рождался. Бириэнн, — представил его посланник.

Нелли вздрогнула.

— Нерожденный? Но это… жутко. К тому же, — она сощурила глаза, — он не похож на новорожденного. Скорее, годовалый.

— Бириэнн, конечно, может тебя немного развеселить, но всё-таки я здесь потому, что хочу задать вопрос.

— Слушаю, — вздохнула Нелли, не сводя глаз с макушки мальчика. Затем не удержалась и провела рукой по волосам, мягким, словно мелкие изогнутые пёрышки.

Диаболис сложил руки на груди и медленно прикрыл веки. Тишина застыла удушливой белизной, мрамором дворцовых руин.

— Представь у себя болезнь. Вялотекущая, тихая, обострения настолько редки, что легко о них забыть. Коварство этой болезни в её неторопливости. Однако лекарство от неё имеется. Горькое, тошнотворное, жжёт тело изнутри и способно привести к мучениям, подобным агонии. Противоречие: человек, приняв его, имеет шанс умереть даже раньше, чем от болезни.

— Многие предпочтут остаться с болезнью и прожить тихую жизнь. Это ведь легче, — сухо ответила Нелли, отпустив Бириэнна. Мальчик ускользнул, но она была не против. Собирался дождь.

— Уверена? — перечеркнул поток её мыслей Диаболис. — Но болезнь будет захватывать больше и больше, а лекарство...

— Дело в смелости это лекарство принять.

— Верно. А что, если у людей нет выбора и кто-то, обманув, подмешал его в стакан с водой?

— Про лекарство вы сказали мне напрямую. Это наверняка про меня — иначе вы бы вызвали кого-нибудь другого.

Диаболис повёл плечами. Кто стоял перед ним? Что за девушка, когда-то крепкая, бодрая и озорная? И почему она иссыхала, щёки её ввалились, а вокруг глаз синели круги?

— Расскажи, как твои дела?

Нелли не стала удивляться вопросу. Она жаждала слушателя в ком угодно, как жаждет влаги заблудший в пустыне.

— Флори уже лучше, но… болеет. Врачи нашли кучу недугов, внутренних и наружных, слабый иммунитет. Водили к Дине, но она бессильна. Полностью вылечить не хватает дара. Я сидела у её кровати целые ночи. А ещё купила мыльные пузыри и… — на этих словах Нелли прыснула от смеха, — дую в них, когда нервничаю. Четыре баночки за месяц! Зато Лора пытается их поймать и веселится… ей хорошо, когда я в них дую, хорошо, она улыбается… она так редко улыбается! — Нелли дрогнула и жалостливо изогнула брови. Диаболис смотрел ей прямо в глаза, смотрел пристально. Нелли, простояв секунду, медленно опустилась на колени. Раздался всхлип. Затем ещё. — У неё всегда что-то болит! Одной ночью я думала, что она отдаст концы. Мы живём, словно по нитке ходим! И я, и Каролина. О Видии никто не говорит. Тётя часто молчит, я не знаю, как к ней подступиться… Только насчёт Флорианы мы и разговариваем. Всё так резко перевернулось! Если лекарства, врачи… А дядю я так и не увидела, теперь я и его видеть не могу. Не знаю, почему. Просто не могу. Совсем плохо, паникую при каждой мелочи, — она запрокинула голову и протяжно завыла. Прошло ещё немного времени, прежде чем она почувствовала обвитые вокруг неё руки Диаболиса.

— То, что ты сейчас испытываешь — та самая болезнь. Обычно тихая, она напомнила о себе приступом.

— А лекарство, стало быть, смерть, — Нелли вырвалась из объятий и резко встала.

— Для начала дай мне согласие на аккуратное и незаметное добавление лекарства в твой стакан.

Её лицо перерезала диковатая отчаянная улыбка.

— Даю. Только глупо будет умирать после страданий.

— Надеюсь, ты с этим справишься. — Диаболис посмотрел на неё ласково. — Бириэнн! Мы уходим. — Диаболис приобнял мальчика, затем, подарив Нелли прощальную улыбку, растворился.

Она вздохнула, глядя на молочный туман, объявший развалины дворца. Белые руины в белой дымке — на редкость красивое сочетание. Она снова на родине, но одновременно во сне — туманном, белом, слезливом. Мрамор украсился узором дождя и заблестел. Капля за каплей оставляли на шершавой поверхности влажные круги. Нелли топнула раз, второй, третий, будто желая проломить камень.

— Всё ещё здесь, Ричард. Ты плохо знал и меня, и мою мать. Я не дам покоя тут, а когда ты умрёшь — она не даст покоя на небесах. Если такие, как ты, туда попадают. — Она знала, что стоит прямо над ним, а охраны и заклятья, чинно существовавшие в реальности, её не коснутся. — Пожалуйста! — выкрикнула она, обращаясь к каплям в небе. К чему-нибудь, что унесло бы вдаль от тайфуна безумия. — Верните меня домой. Дайте уйти.

Дождевая вода застревала в волосах и обращалась в крохотные шарики, стекала по лицу, подобно слезам, прокрадывалась под одежду, обдавая легчайшей прохладцей. Туман мешался с обломками. Бесконечные оттенки белого схлестнулись, и на смену им пришёл всепоглощающий чистый свет.

Через секунду она открыла глаза. Утро Иерсии выдалось таким же зябким и хмурым, как в Дали. Серый цвет затопил комнату и всю её мебель. Она устроилась в комнате Флорианы, на матрасе возле её кровати.

Нелли приподнялась, чтобы в который раз взглянуть на сестру. Бледность с наполовину детского лица исчезла, громкое болезненное дыхание выровнялось. Флориана улыбалась, видя хороший сон. Дёргались ресницы, уголки рта, под локтями игриво мялась простынь в бледно-голубой цветок. Мысль дала Нелли бодрящую пощёчину. Одним хлестком прокричала: выздоровела.

Она отвела глаза с глуповатой улыбкой счастья, затем снова опустилась на матрас, уткнувшись лицом в мятую подушку. И тихо, благодарно заплакала.

— Диаболис… спасибо. Спасибо большое.