Сидя на ветке Великого древа Сумеру, Странник наслаждался спокойствием. Густая листва отрезала обзор на это место с дороги к Храму Сурастаны, создавая атмосферу безмятежности и уединения. Никто не увидит и не поймёт, что кто-то может находиться здесь, зато ему открывался прекрасный вид на город и леса. Уставший от вечно окружающего его шума и людей, что с непонятной для него назойливостью продолжали лезть в его личное пространство, даже не стараясь найти веский для того повод, он чувствовал потребность в тишине.

      Странник не был уверен в причинах, но в последнее время он чувствовал необъяснимую тоску. Всё в нём замерло выжидающе в преддверии нужного момента. Словно вот-вот должно было произойти что-то важное, что-то значительное; что-то, что наконец даст его существованию больше смысла. Да, он уже работал из-за кулис на Малую Властительницу Кусанали, но всё же этого было недостаточно, чтобы удовлетворить его потребность в собственной значимости. Он всё ещё тайно желал представлять из себя нечто большее, чем мальчика на побегушках под боком у Дендро Архонта. Вот только кем именно он хотел быть и чего именно так ожидало его нутро, он не знал. Да и это «что-то» всё никак не наступало, давая о себе знать лишь усиливающимся зудом в груди и на кончиках пальцев.

      Впрочем, игнорировать неприятные ощущения для Странника было сродни привычке, будь то физическая боль или душевная. Из всех, кто когда-либо причинял ему вред, он был к себе, пожалуй, наиболее беспощаден. Когда давал терзать себя Доктору или когда продирался сквозь Бездну, когда унижал других или изничтожал себя по крупицам, он надеялся стать чем-то важным, достойным почитания и слепой любви. Он был готов сравнять себя с землёй, полностью разрушить собственное «Я» ради толики признания. «Лучше бы мне никогда не рождаться», — вспоминая свои же слова, краем разума Странник понимал, что не то что мир и создательницу, но даже себя не сумел убедить в том, что может быть достоин любви. И хотя он отринул прежнего себя, а вместе с тем глупые мысли и несбыточные мечты, некоторые вещи не проходят бесследно.

      — Даже здесь не скрыться от взора всевидящего божества, — не оборачиваясь, мрачно прошептал Странник, когда уловил знакомое позвякивание колокольчика за спиной.

      — Я не искала тебя намеренно.

      — Твоя любовь к сказкам мне известна, Буер, но кормить меня ими не стоит. Из меня не выйдет восторженный слушатель.

      — Не будь таким категоричным, — голос Нахиды звучал, как всегда, звонко, но по-приятному мирно и ровно. Она подошла к нему и, не встретив возражения, присела рядом, наблюдая за небом. — Как дела в Академии?

      — Ты уже знаешь.

      — Верно, мне известны твои успехи. Преподаватели очень хвалили тебя и твои труды. Мне так же известно, что в последние время ты помогаешь в доставке писем. Похвально, что у тебя там много приятных перемен. Ты растёшь над собой, хотя некоторые всё ещё отмечают твой недружелюбный характер.

      Странник брезгливо поморщился. Он уже не раз давал понять Нахиде, что его не интересует мнение людей, а в особенности тех, кто не готов принимать в свой адрес хоть что-то отличное от похвалы. Он не собирался ни перед кем лебезить, а если кому-то не нравилась его честность, проблемы были явно не в нём. Пусть сколько угодно называют его прямолинейные слова грубостью, его мнение, а уж тем более поведение это никак не изменит.

      И всё же услышать от Нахиды признание его изменений в лучшую сторону было, возможно, самую малость приятно. Малая Властительница Кусанали в принципе относилась к той немногочисленной группе людей, что не вызывала в Страннике постоянное раздражение или холодное равнодушие. Можно было даже сказать, что Странник уважал Нахиду и признавал её мудрость даже несмотря на то, что порой оспаривал её мнение.

      — Если слышала, тогда к чему было задавать вопрос?

      — Мне хотелось узнать обо всём с твоей перспективы. К тому же, в последнее время ты стал реже появляться на занятиях.

      — Беспокоишься, что я задумываю что-то плохое? — он злорадно усмехнулся, однако прозвучало это без единой толики веселья.

      — Нет. Скорее, беспокоюсь за тебя. Я вижу, как сильно тебя гложет одиночество.

      Странник фыркнул. Вопреки мнению Нахиды, в заботе он не нуждался. И не будет нуждаться, ведь быть зависимым от кого-то — слабость, непозволительная для него роскошь. Он достаточно много раз обжёгся, чтобы снова лезть в пламя. Только упрямый глупец будет вновь и вновь повторять одни и те же действия, надеясь на иной исход. Странник же к таким себя не причислял, по крайней мере, нынешнего себя.

      — Пришла устроить мне сеанс терапии? Не трать силы понапрасну, Буер. Я более чем в порядке.

      — Ты скучаешь по Дурину и Путешественнице. Неужели будешь отрицать?

      Он нахмурился и повернул голову. Это первый раз за весь диалог, когда он посмотрел на Нахиду. Она невинно смотрела в ответ, но за поверхностной непосредственностью крылась недетская мудрость. Этот блеск в глазах божества означал только одно — она заглядывала в его душу. Делала вид, будто знала его настолько хорошо, что может сказать прямо, о чём он думает в конкретный момент времени. Это раздражало.

      — Лезешь в мои мысли?

      — Нет. По тебе и так видно.

      Не в первый раз он получал такой ответ. Неужели по его лицу и движениям действительно можно было прочесть его состояние? Он считал, что неплохо справляется с тем, чтобы показывать окружающим ровно то, что он хочет, но, похоже, стоило осторожнее следить за отображением своих эмоций. И тем не менее даже так Малая Властительница Кусанали была не права. Никакого одиночества он не испытывал. И уж тем более ни по кому не скучал.

      — Дурин здесь не при чём. И с чего ты заговорила о Путешественнице?

      — Разве ты не выделяешь её среди остальных?

      — Может, и выделяю. Но не так, как ты думаешь. Мне не за чем ждать встречи с ней.

      — Уверен, что не обманываешь себя?

      — Я знаю себя лучше других.

      Да, он выделял Путешественницу из большинства, но на то имелись определëнные причины. Она та, что знала его прошлое, и та, что подарила ему настоящее. Он испытывал к ней сдержанную благодарность, хотя и считал действия героини Тейвата излишне наивными и не в меру альтруистичными. Иногда он задавался вопросом, были ли у её всепрощения и эмпатии хоть какие-то разумные границы, и всегда приходил к выводу, что нет, потому что протягивать руку помощи тому, кто со спокойной совестью готов был пойти на твоë убийство, — свидетельство отсутствия здравомыслия.

      — Тогда, выходит, новость о том, что Путешественница и Паймон сейчас в Сумеру, не обрадует тебя?

      Странник едва сдержался, чтобы не выразить чересчур заметно своë изумление, но почувствовал, как брови всё же скользнули вверх. Удивляться было чему. Он считал, что Путешественница сейчас вовсю исследует Натлан и не планирует его покидать как минимум ближайшие пару месяцев. Не то чтобы он особо интересовался её жизнью, но слухи о ней то и дело всплывали в разговорах людей, а он непреднамеренно становился их слушателем.

      — Что они здесь делают?

      — Я пригласила их помочь мне с одним делом, но не стану отрицать, что одной из причин стало моё желание поднять тебе настроение.

      Он неприязненно поморщился и скрестил руки на груди, будто стараясь таким образом закрыться от светящейся искренности изумрудных глаз.

      — Как для божества мудрости, ты слишком часто занимаешься незначительными вещами.

      — Благополучие подданых также входит в обязанности Архонта, — важно, со всей серьёзностью и в то же время поучительной мягкостью отметила Нахида.

      — В любом случае, ты просчиталась. Мне это ничуть не интересно.

      — Вот как? Даже не попытаешься с ними увидеться?

      — Зачем? Уверен, у таких знаменитостей, как это парочка, и без того полно знакомых. Не думаю, что в их огромном списке найдётся для меня место.

      — Ты сейчас решаешь за них.

      — Потому что ранее уже упоминал, что лично мне это неинтересно.

      Нахида более ничего не сказала. Только как-то странно улыбнулась. С ноткой лукавости. Это выражение лица из арсенала Малой Властительницы Кусанали Странник не любил больше всего. Оно означало: «Мы оба знаем правду, но настаивать я не стану, потому что ты сам должен к этому прийти».

      Разговор был закончен, поэтому Странник встал и не прощаясь ушёл, оставляя Нахиду наедине с городским пейзажем. Послевкусие было не особо приятным. Когда в тебе без спроса начинают ворошить потроха, не так просто сохранять невозмутимость. И пусть руки препарирующего будут мягкими, а движения плавными и нежными, надрез всё равно будет кровоточить и пульсировать болью.

      Теперь, когда его тайное убежище было обнаружено, нужно было искать новое занятие. Возвращаться в Академию желания не было. Ещё немного времени в компании учёных-фанатиков, и ему казалось, что он сойдёт с ума или станет таким же помешанным на исследованиях, а одно от другого, на самом деле, не сильно-то отличалось. Библиотека приелась, на базаре шанс встретить знакомых из Академии был мал, но там почти всегда царила суматоха, как и на главной торговой улице Сумеру, и лишь на окраинах города было достаточно тихо и немноголюдно, но привлекать внимание, даже если всего пары человек, всё равно не хотелось. Если было желание спрятаться от посторонних глаз, стоило подходить к делу наиболее основательно, это он знал благодаря опыту.

      Однако у судьбы, похоже, были свои планы на его вечер, потому что стоило Страннику только поудобнее разместиться в своём новом пристанище, как внизу раздались голоса. Сегодня его определённо преследовала неудача. Ему даже не пришлось наклоняться, чтобы проверить, кто именно являлся их обладателями, потому что забыть владелицу такого оглушающего писка, состоящего из потока едва связанных слов, было попросту невозможно.

      — Как думаешь, а те цветы и правда такие невероятные? Интересно, что же в них такого особенного. Они так же приятны на вкус, насколько красивы? Паймон вдруг вспомнился чайный пирог в той гостинице…

      — Ты же не собираешься их съесть?.. — озадаченно протянула её собеседница. — Они нужны для праздника.

      — Конечно же нет! И я помню, что сказала Нахида. Но теперь Паймон думает, что было бы здорово попробовать хотя бы немножко…

      Странник обречённо вздохнул. В итоге это двоица сама его нашла. Были то происки судьбы или скрытый замысел Буер? Помянув Нахиду недобрым словом, он начал мысленно вести отсчёт. Три. Два. Один…

      — Люмин! Смотри! Там же!..

      Девушка подняла взгляд наверх, прямо на него, и это означало одно — уйти без обмена хотя бы приветсвиями уже не получится.

      — Мастер Шляпка! — закончило наконец летающее недоразумение, и он скривился не только от её вскрика, но и от дурацкого прозвища, которое ему насильно присудили. Оно так приелось и надоело ему, но почему-то совсем не хотело выкорчëвываться из ума людей, словно сорняк, что уже плотно там обжился. И ведь Странник почти привык, но из уст раздражающей феи оно звучало по-особому неприятно. — Ты что, следил за нами?!

      — По-твоему мне заняться больше нечем? — он аккуратно приземлился и поправил шляпу. Люмин встретила его улыбкой и небольшим кивком, а фея подбоченилась, очевидно стараясь придать своему образу важности.

      — А вдруг и нечем! Чего тогда здесь сидишь?

      — Избегаю неприятного общества.

      — Это чьего же?

      — Например, твоего.

      Фея поморщила носик и показательно отвернулась. Признаться, Странник никогда не понимал, как Путешественница терпела её пристуствие, учитывая, что они постоянно, буквально всегда и везде ходили вместе. Неужели она совсем не уставала от этой бессмысленной болтовни в любое время суток? Или привыкла к тому, что её подружка не отличается интеллектом? А может, всё дело было в жалости? Да, этот вариант определённо подходил больше всего, учитывая, насколько безотказной становилась Путешественница, когда дело доходило до помощи нуждающимся, пусть даже человек совсем её не заслуживал.

      — Если у тебя нет важных дел, не хочешь составить нам копанию? — вежливо поинтересовалась Люмин, покосившись на своего компаньона. Возражений от Паймон не последовало. Странник же на мгновение задумался.

      Раньше бы он удивился подобному предложению со стороны Путешественницы, искал бы подвох, ровно как в её иррациональной доброте или желании со всеми поладить, однако сейчас понимал, что она хотела набиться ему в друзья. Зачем? Этого он не знал. И уж точно не собирался идти у неё на поводу, помогая в получении достижения «Друзья по всему миру». Но раз уж он действительно не был занят чем-то важным, а она предложила, то, так уж и быть, мог помочь, чем бы они там не занимались. Оставить Путешественницу в должниках — звучало как не такая уж и плохая затея.

      Он нарочито вымученно вздохнул и наклонил голову чуть вперëд.

      — Хорошо. Но не рассчитывайте, что я буду вас развлекать.