Когда Странник вернулся на место проведения фестиваля, то обнаружил, что часть людей уже успела разбрестись, хотя народу было всё ещё много, а веселье находилось чуть ли не в самом разгаре. Ведущие объявляли условия мини-конкурсов, торговцы зазывали прохожих в ларьки, а недалеко от главной сцены проводился турнир по Священному Призыву Семерых. Вокруг столов столпилось много зевак, и, судя по гулу, карточное сражение было в самом разгаре. Часть из зрителей иногда расхаживала вокруг чудесной цветочной композиции в центре сцены, от одного взгляда на которую в груди разливалось необъяснимое тепло и умиление. Странник списывал всё на влияние духов и про себя называл этот эффект чем-то сродни «благословлению».

Нахида — она как-то сразу бросалась в глаза, потому что образовывала ещё один подвижный и шумный коллектив, — сидела возле ларьков, болтая ножками, пока вокруг сновали все кому не лень. Они одаривали Архонта подарками, на что именинница едва успевала выразить благодарность, после чего утягивали еë в очередной диалог, который по обыкновению выходцев из Академии обращался внезапно из ненавязчивой беседы в увлечённый и беспощадный спор противоборствующих друг другу учёных.

Странник на сие зрелище лишь презрительно морщился, вспоминая нелёгкие и унылые дни учёбы в окружении высокомерных заучек. Они никогда не изменяли своим дурным принципам и привычкам, и даже день фестиваля не стал тому исключением. Что могло считаться более показательным, как не это?

Дурин же пребывал не просто в приятном удивлении, но в чистосердечном и наивном восторге. Он то и дело оборачивался на Странника, эмоционально размахивал крыльями и кидался междометиями, будто всё ожидая от друга того же или хотя бы молчаливого согласия. Странник все восхищённые оценки и предложения непременно где-нибудь поучаствовать никак не разделял, принимал неохотно, но всё-таки не упирался и даже со скрываемым нежеланием соглашался. Раз уж пришли, то и поворачивать поздно, думал он. А Дурину хватало и этого. Уже и он, кажется, привык к тяжёлому характеру Странника.

После дегустационного стола и игр с птицами-шариками он высматривал следующую цель их маленького приключения. Определиться удавалось с трудом, малышу хотелось непременно побывать всюду, отчего он порывался в разные стороны.

— Туда! Туда хочу!

— Ты говорил так же про шатёр гаданий, соревнование по собиранию пазлов и не только. Определись. Мы не сможем быть везде и сразу.

— Я определился — туда! — без секунды размышлений воскликнул малыш, всё указывая в сторону цветастого нагромождения, стоящего обособленным куполом.

Странник предполагал, что там может проводиться какое-нибудь испытание, как было заведено на каждом развлекательном мероприятии, поэтому готовился к тому, что придётся поднапрячься.

На входе в сооружение их встретил старичок с бегающими глазками и добрым лицом. Он пожелал им насладиться зрелищем, а более ничего не сказал, встречая все вопросы хитрым прищуром и загадочной улыбкой. Пришлось идти, не зная, куда, а перед тем получить от владельца аттракциона два цветных стёклышка.

— Возьмите. Если понадобиться выбраться, просто подбросьте.

Дурину это подогрело и без того горящий интерес, Странник оставался скептичен. Вряд ли он увидит что-то неожиданное и впечатляющее для себя.

Спускаясь по лестнице в узком проходе, он уловил игру с пространством, потому что стены и спутник резко расплылись ярким пятном. За последующей вспышкой открылся вид на лабиринт, от которого первое время пестрело в глазах. Высокий купол состоял из расписных витражей, в самом центре свисала лоза с крупными синими розами. Сами стены лабиринта представляли из себя множество зеркал, некоторые из которых были искривлены или разукрашены, навевая ощущение лёгкого головокружения. Они петляли, создавая иллюзию бесконечного пространства, уходящего вглубь.

Странник завис, всматриваясь в цветное, но завораживающее безобразие, пока рядом не раздалось восклицание Дурина.

— Как красиво! Где мы? В ещё одной книге? Невероятно!

Дракон подлетел к зеркалам, крутясь перед ними и хихикая с по-смешному искажённых изображений. Некоторые вовсе меняли его суть, и в отражениях мелькали не перья, а чешуя, вместо хвоста — длинная гирлянда, а тело могло извернуться в зигзаг, придавая забавный и неуклюжий вид.

Выйдя из ступора, Странник хмыкнул под нос почти одобрительное: «Неплохо…»

— Мы не в книге. Это отдельное подпространство. Возможно, в конце лабиринта нас будет ждать…

— Сюрприз?! — перебил Дурин.

— Выход. Но и сюрприз тоже.

Большего и не нужно: малыш мигом вспыхнул ещё большим энтузиазмом. Он схватил руку Странника и потащил в один из проходов. Тот не сопротивлялся. В конце концов, дракон перестал спешить всего спустя пару шагов, найдя удовольствие в разглядывании видов волшебного места и в игре с отражениями в зеркалах. Признаться, и сам Странник порой с интересом наблюдал, как те искажали в себе его облик, хотя чаще мысленно называл это глупым развлечением для глупых людей. Когда Дурин увлёкся окончательно, уже Страннику приходилось его одёргивать. Впрочем, спешить поводов не было, учитывая, что и пришли-то они сюда только за тем, чтобы развлечься.

Людей, что юношу приятно удивило, здесь было совсем мало, а учитывая размеры места, за исключением редких встреч, создавалось впечатление полного уединения. Тишина, прерываемая лишь бормотанием друга, вкупе со всем, навевала странное неразборчивое ощущение. Странник не был уверен, нравилось оно ему или нет. Во всяком случае, он считал аттракцион сносным.

— Мастер Шляпка, взгляни! — позвал Дурин, когда они вышли в центр купола. Здесь было несколько ходов, а посреди небольшого голого пространства стояла статуя, из кувшина которой разливалась стеклянная вода. — Похоже на то, как если бы все эти стены были разошедшимися волнами… Как думаешь, это что-нибудь значит?

— Может быть, — задумчиво согласился Странник.

Он подошёл ближе к статуе и резко замер. В отражении одной из стен на заднем фоне что-то мелькнуло, и это привлекло его внимание. Всё тело напряглось, а губы непроизвольно искривились в косую линию.

— Ну конечно…

— Конечно что?

Странник развернулся, но никого, кроме озадаченного его реакцией Дурина, не увидел. Ожидаемо.

— Ничего, — Странник скрестил руки на груди, смотря за спину малышу. Тот засуетился, боязливо оборачиваясь. Таинственное поведение спутника заставляло его нервничать и надумывать лишнего. Благо, к его облегчению, причина скоро стала ясна: из-за зеркала, понурив голову, вылетела Паймон, а следом за ней вышла и Путешественница, что неловко улыбалась и приветственно махала рукой.

— Вот ведь глазастые! — с досадой пробурчала Паймон. — Мы хотели выскочить неожиданно и напугать, а ты всё взял и испортил. Вся эффектность пропала…

— Вам заняться, что ли, нечем? — хмуро оборвал её Странник.

Он-то надеялся, что они более не пересекутся, и находил в этой ситуации до абсурда неудачное совпадение. Дурин же, в отличие от него, встрече с друзьями очень обрадовался, а на задумку их ничуть не обиделся, потому что сразу позабыл о ней под влиянием всплеска положительных чувств. Фея на то одарила его ответной доброжелательностью.

— Путешественница, Паймон, вы тоже здесь! Давно за нами идёте? Вот так удача! Здесь ведь легко заблудиться, а нам посчастливилось встретиться.

— Мы случайно заметили вас на подходе к центру. Правда, мы за вами вовсе не следили, — ответила Путешественница так, словно желала за что-то оправдаться. Она время от времени бросала косые взгляды в сторону Странника, отчего тот чувствовал себя в крайней степени неуютно. Даже полы шляпы, прикрывающие лицо, не помогали в полной мере почувствовать себя защищённым от чужого внимания.

— Ты всё-таки пришёл, — в конце концов она напрямую обратилась к нему, явно испытывая по этому поводу напор любопытства.

— Планы изменились, — сухо бросил Странник. — К тому же, — он указал на Дурина, — должен же кто-то за ним присматривать.

В целом, он не соврал, хотя и умолчал некоторые детали — нередко используемая им стратегия. Странник всем видом старался выразить неудовольствие от этой встречи, чтобы двоица героинь оставила их в покое и пошла дальше своим путём. Его показная враждебность не осталась незамеченной: в глазах Люмин промелькнули смятение и некоторое разочарование. Она явно ожидала другой реакции после такого душевного прощания в прошлый раз. Поняла ли она всё, что он хотел сейчас выразить?

Наверное, поняла, потому что потянулась рукою за Паймон, собираясь ей что-то сказать. Вот только пока они вдвоём играли в гляделки, компаньоны уже всё решили.

— Приз будет наш! — хором озвучили они, пожав друг другу руки-крылья.

— О чем это вы? — не поняла Люмин.

— Дурин предложил распределиться на команды. Тогда кто бы первым ни нашëл выход, можно будет разделить выигрыш пополам!

— Почему вы так уверены, что он вообще есть? — вмешался Странник, не разделяя столь оптимистичного настроя.

— Потому что опыт путешественника подсказывает мне, что в конце испытания всегда полагается награда.

— Ты уверена, что говоришь сейчас не про свою жадность?

— Кхем! Паймон назвала бы это комбинацией опыта и интуиции! — поважничала фея, гордо вздёрнув подбородок. Странник покачал головой. Его ехидная усмешка, что так и говорила: «Только не плачься потом от разочарования», — внезапно раздражила Паймон, и та обвинительно указала пальцем сначала на него, а затем и на Путешественницу. — Две зануды! Что ты, что Люмин! Вот и идите тогда вместе! А призом мы с вами не поделимся!

Она схватила Дурина за лапку и потащила за собой. Все: и Дурин, и Люмин вместе со Странником — растерялись от такого резкого поворота событий.

— Паймон, подожди!

Но даже голос разума в лице Путешественницы не остановил разбушевавшуюся фею. Когда оба они пришли в себя, оставившие их компаньоны уже затерялись в многочисленных ходах разноцветных зеркал.

Люмин понуро поджала губу, опустив протянутую руку.

— Это я виновата. Должно быть, мои слова, сказанные ранее, задели её…

Что это за таинственные слова, Страннику было вовсе не интересно. У него были свои проблемы: его одолело и пропитало насквозь чувство дискомфорта. Дискомфорта особого — такого, которое он испытывал лишь в компании Люмин. Неспособность и непонимание, как с ним бороться, порождало раздражение и злость, а она своими действиями лишь подкидывала дрова в разгоравшееся пламя.

Почему они опять встретились? Почему он вечно чувствует себя перед ней обязанным? Почему они вновь остались наедине? Почему её внимание его не столько бесит, сколько дарит ощущение нужности и удовлетворённости? Эти множество «почему» сплетались вместе, заполняя разум неразборчивым шумом. Как он устал от этой неопределённости! Устал от Путешественницы, что въелась в него, как сорняк! Устал от чувств, будь они не ладны!

И бежать от них он тоже устал, пускай и продолжал упрямо делать рывок за рывком…

— Не хватало ещё, чтобы твоя подружка своим влиянием навязала ему вредные привычки, — выплюнул он, заметив, как от этих слов лицо Люмин помрачнело.

— Она вовсе не такая.

— Такая или не такая — уже неважно. Нет смысла оставаться здесь, — он достал стёклышко, чтобы покинуть лабиринт.

— А как же помочь им?..

— Сами справятся.

— Это неправильно.

Он тяжело вздохнул, стараясь не поддаться влиянию разрастающегося раздражения. Вся эта правильность Путешественницы отчего-то сейчас особенно сильно бесила, как и в целом нахождение Люмин в поле зрения. Ухудшало ситуацию и то, что, куда бы он ни повернулся, из-за расположенных повсюду зеркал он натыкался на неё взглядом, отчего девушка так или иначе продолжала мозолить глаза.

Такая внезапная волна негатива была очень странной, потому что ещё недавно всё было совершенно нормально, однако размышлять об этом Страннику не хотелось хотя бы потому, что настроение его в последние пару недель, если не месяцев, и без того было весьма переменчивым.

Сжав кулаки, он постарался напомнить себе, что пришёл сюда ради Дурина, поэтому вот так бросать всё — подло. Приходилось соглашаться с Путешественницей, которая сразу увязалась за ним, стоило только направиться по одному из проходов. Оставалось надеяться, что она не решит завязать диалог, потому что он предчувствовал, что тогда непременно сорвётся.

Почему он должен сорваться — загадка и для него самого. Возможно, сказывалась усталость, а может, на него давила атмосфера зеркального лабиринта. Тот старик сразу показался ему подозрительным, и кто знает, что за технологию он применил, создавая это странное место.

Первое время Путешественница, к его облегчению, и правда молчала, то задумчиво разглядывая зеркала, то выжидательно смотря ему в спину. Однако вскоре ей словно бы наскучило ожидание, и мало по малу она начинала его расспрашивать о том, чем же тот занимался всё то время, пока она отсутствовала в Сумеру. Странник отвечал кратко и резко, иногда откровенно грубя, что осознавал и сам. Ей стоило понять, что он не желает налаживать дальше контакты. Её настойчивость в отношении других была тем, что он всей душой ненавидел и чем втайне от себя восхищался.

— Ты на меня зол, — наконец раздался с её стороны не столько вопрос, сколько утверждение.

Он обернулся и замер, удивлённо вглядываясь в потускневшие глаза Путешественницы, что хранили в себе намёк на обиду. На секунду он и сам растерялся, не найдясь, что ответить.

— Не понимаю, чем на этот раз я тебя задела. Разве всё не было в порядке?

— С чего ты вообще взяла, что ты меня задела? Задела, ха! По-твоему, это так легко сделать? — он нескладно усмехнулся, театрально махнув рукой.

— Тогда что не так? Ты смотришь на меня, как на врага.

— А по-моему, ничего не изменилось и ты надумываешь. И как вообще я должен на тебя смотреть? С обожанием? С благодарностью? С благоговением, как делают все эти бесхребетные дурачки вокруг? О, скажи же мне, Великая героиня, как я должен на тебя смотреть!

Его выдержка трещала по швам. Где-то краем разума Странник понимал, что переходит грань, что поступает нечестно, что незаслуженно спихивает на неё всю вину, выворачивая реальное положение дел наизнанку. Но и она была не лучше. К чему была вся это игра в дружбу?

— Ты… — Люмин потеряла дар речи. — Зачем ты так?

— А чего ты от меня ждёшь? Ты же знаешь, каков я на самом деле. Чего добиваешься всеми этими подачками? Своей тошнотворной добротой, показным пониманием? Постоянными приглашениями, разговорами… Расстроена, что я не купился на твой миловидный добродетельный образ? Тебе недостаточно всех тех болванчиков, что готовы кинуться тебе в ноги, стоит только позвать? Решила пополнить коллекцию незадавшимся творением божества, связывая по рукам и ногам чувством долга? Как ненасытно!

— Мне просто стало жаль тебя! — наконец вспылила Люмин, больше не в силах выслушать бредовые обвинения в свой адрес. Он видел, как довëл еë до точки кипения, вынудил перестать сдерживаться в жестах и выражениях. Многочисленные отражения вокруг как будто многократно увеличивали зловещий эффект её вспышки, обступив его со всех сторон. — Ничего я от тебя не хотела! Я просто… старалась поддержать. Это ведь я приняла тогда решение найти тебя, и в каком-то смысле несу ответственность… — она прижала руки к груди, как будто на мгновение потерявшись в себе. За задумчивостью и попыткой защитить себя вспыхнул праведный гнев. — Ты сам решил идти мне навстречу! Почему же я теперь виновата? Если я тебе настолько отвратительна, мог бы сразу сказать!

— Не надо всë перекидывать с больной головы на здоровую! Я не просил твоей жалости. И брать ответственность за меня тебя никто не просил. Говоришь об ответственности? А думала ли ты хоть раз о том, что будет, когда ты уйдешь?! Что оставишь за собой?! Или для тебя самое важное поиграть в героя, не задумываясь о последствиях? Ублажила свою гордость, а?

— Я не!..

— Если я не прав, то что прикажешь мне делать? Поздравляю, ты добилась своего: готов признать, я сражен тобой наповал! И что теперь? Неужто не сбежишь? Неужто не бросишь? Скажешь мне, что не относишь меня к списку многочисленных «друзей — просто прохожих», что не руководствовалась исключительно обозначенной тобой «жалостью» или синдромом спасателя. Ну же, давай! Говори! Я хочу это слышать!

Он признал это вслух. Обратного пути нет.

На заднем плане, в отражениях, его глаза блестели лихорадочным блеском, а губы искривились в оскал. Голос в голове издевательски нашёптывал: «Идиот», и он не спорил, а с поражением и даже в полуистерической весёлости соглашался.

Путешественница смотрела на него с широко распахнутыми глазами. Кажется, чем дальше до еë осознания доходили брошенные им в порыве слова, тем больше она бледнела от испуга. Он видел, как всполошил в ней страх. Страх даже больший, чем когда они насмерть сражались в лаборатории.

Молчание, её попытка отстраниться, увести взгляд, как бы он не хотел того признавать, ранили сильнее, чем ожидалось, но последней каплей стало тихое «Прости…».

Он знал, что на большее надеяться и не стоило, и всё же малая часть Странника, столь презираемая им, отчаянно ожидала иного ответа.

Он сдавленно усмехнулся, развернулся и пошёл дальше, делая вид, словно никакого выяснения отношений между ними и не было, однако на этот раз Люмин за ним не последовала.

***

— Говоришь, хочешь отправиться в путешествие? — брови Малой Властительницы Кусанали поднялись вверх, придавая её лицу забавный оттенок по-детски искреннего недоумения. Иногда Странник забывал, что Буер не только божество мудрости, но ещё и ребёнок, на долю которого выпало не самая лёгкая доля.

Не так часто удавалось вызвать у неё столь сильное удивление. По прошествии немалого количества времени, проведённого вместе, она научилась неплохо считывать его намерения, состояние и эмоции, но, похоже, он был всё ещё способен поставить Нахиду в тупик. Это по-своему льстило.

— Отправишься один?

— С другом.

Нахида улыбнулась, наклонив голову, и уже только по этому жесту Странник понял, что она не будет против его временной отлучки из-под крыла. Интересно, что хотя Буер и могла бы упрекнуть его, припомнив старый разговор про необходимость социализации, сказать нечто вроде: «Видишь, я была права», — она всегда тактично молчала, поддерживая его положительные начинания.

— Могу поинтересоваться, что побудило тебя на это решение?

— А божество мудрости, как всегда, охотливо до знаний, — не упустил возможности подколоть он. — Это не секрет: хочу посмотреть на мир. Может, смогу взглянуть на вещи иначе. Да и Дурин не даёт мне покоя, настаивая на том, чтобы я показал ему места, про которые я имел неосторожность в его присутствии упомянуть. Его неугомонность порой утомляет…

Нахида хихикнула в ладошку, одобрительно кивая.

— Прекрасное решение. И я не против, если ты будешь мне отписывать письма о ваших находках.

— Даже издалека хочешь продолжать следить за мной?

— Не думай, что я тебе не доверяю. Но мне так будет спокойнее, и… — она немного смущённо потупилась, спрятав за спиной руки, — у меня нет возможности надолго покинуть Сумеру, так что хотя бы так я могла бы узнать о том, что происходит за его пределами.

Страннику вдруг подумалось, что пусть и кажется, что Нахида покинула клетку, она просто сменила одну на другую — на ту, что больше и просторнее. Пусть теперь Буер свободна, имеет всё, о чём мечтала, моментами должность до сих пор стесняла её.

Он скрестил руки на груди, напустив на себя высокомерный вид.

— Хорошо. Так и быть, возможно, я даже вложу в них фотографии.

Нахида выглядела глубоко признательной за то, что он не стал никак язвить, а отнесся к её желанию с пониманием.

— Кстати, этот колокольчик… Раньше я его не видела.

Он опустил взгляд на упомянутый аксессуар, а затем дёрнул плечами, будто это незначительная деталь не должна была стоить её внимания.

— Всего лишь подаренная кое-кем безделушка.

— Она важна для тебя? — вопрос прозвучал, как ему показалось, двояко.

— Может быть… Хотя, наверное, это уже неважно.

Расспрашивать и дальше Нахида не стала. Распрощавшись и получив пожелания на хорошую дорогу, Странник покинул стены Академии.

Снаружи было солнечно, немного прохладно. Близился вечер, поэтому в окнах домов и у дорог зажигались огни. У балюстрады парил Дурин, который ещё не увидел, что друг вернулся, поэтому лавировал между ограждениями под ворчания стоящих поодаль учёных-наставников.

— Можем отправляться, — сходу доложил Странник, отчего малыш затормозил, врезавшись в одну из колонн. — Чем ты вообще занимаешься?..

Дурин потёр ушибленную макушку и вновь подлетел, полностью игнорируя озвученный вопрос. Он весь светился от нетерпения.

— Можем отправляться хоть прямо сейчас?

— Хоть прямо сейчас. Только голову от радости не расшиби.

Дурин насупился, усаживаясь Страннику на плечо.

— Ну и вредина же ты, Мастер Шляпка!