Звук толпы с такого расстояния казался всё ещё чересчур громким, однако недостаточно чётким, чтобы различить в нескончаемом гуле отдельные слова или голоса. Странник не любил шумные мероприятия и по возможности старался их избегать. Он, признаться, вовсе и не собирался идти в эту обитель веселья и безобразия, где все пляшут, носятся, смеются и всё щебечут и щебечут приторные пожелания и поздравления. Даже наоборот, потащи его кто на базар в день фестиваля силой, он бы до последнего сопротивлялся и отнекивался, находя множество разумных причин, почему ему здесь не место.

И всë же как-то так получилось, что сам он до конца не понял, как и почему оказался здесь. Ещё недавно он бездумно бродяжничал по лесу Авидья. Ноги несли по заросшим тропам сами по себе, голова была забита всякой чушью и одновременно с тем как будто безгранично пуста. Он не помнил, как очутился в городе, как оказался в тени одной из лавочек вдали от сцены, и совершенно не заметил за собой, как бессознательно высматривал в толпе знакомые фигуры. Только обрывки расплывшихся картин от смены одного пейзажа на другой давали понять, что он пришёл сюда по собственной воле, и, вопреки своим личным ожиданиям, Странник не испытал ни злобы, ни привычного раздражения от этого факта, — лишь глубоко засевшие в нём досаду и разочарование.

Со дня незапланированного приключения в компании Путешественницы и Паймон прошла почти неделя, и за эти дни он словно заново просмотрел эпизоды прожитой жизни. Первое пробуждение, первое знакомство с людьми, первый закат и первый рассвет, первую привязанность и первое потрясение… Моменты лениво протекали зацикленной вереницей в сознании, но глядя на них с новой перспективы, обновившимся разумом, он испытывал отчуждение и… отвращение. В первую очередь, к самому себе.

Он вспоминал первую встречу с Путешественницей — её он прокручивал в голове особенно часто — и невольно проклинал тот день, а между тем всё думал, что было бы, начни они знакомство совершенно иначе. Не пытайся он в прошлом причинить ей вреда, был бы груз на плечах так же тяжек? Сдался и протянул бы руку в ответ на её сияющую улыбку, если б в прошлом не пытался лишить девушку жизни? Эти мысли отдавались в нём горьким привкусом на языке.

Осознание сотворённых грехов словно сдавило его ещё сильнее, чем прежде. Они начали душить его, напоминать о себе с большей настойчивостью. Они никогда не покидали Странника с тех самых пор, как ему вернули воспоминания, однако он считал, что научился с ними жить. Они не могли его разбить, однако Странник стал ощущать, как начинает бесконтрольно в них тонуть, как всё сильнее в нём кипит ненависть не только к себе прошлому, но и к себе настоящему.

«Какое удручающее зрелище…» — прорезала гул в голове насмешка, направленная на себя, заставив лицо в презрительном отвращении скривиться. Он резко встал, расхаживая туда-обратно, снова сел, потирая лицо и ероша причёску, вздохнул глубоко и как-то измученно, а затем снова поднял усталый взгляд на столпотворение возле сцены. Шум вокруг помогал заглушить язвительный голос в голове, и в моменте он был даже рад, что крики вокруг были способны перебить его мысли. Кто б мог подумать, что когда-нибудь он устанет от тишины и, пусть и временно, возненавидит её больше цветастой вакханалии и радостных воплей.

Однако что он здесь делает? Зачем он здесь? Чего хочет добиться?

Он не знал. Никак не мог ответить на эти вопросы. Пожалуй, наиболее правильным решением было бы просто уйти, однако ноги словно приросли к месту, не позволяя умчаться да хоть куда — лишь бы подальше отсюда. Впервые за долгое время его настроение было настолько неутешительно скверным.

А раз деваться было некуда, оставалось лишь наблюдать. За весёлыми заводными танцами, за забавными сценками, которые играли актёры в нелепых костюмах; за появлением именинницы в цветочной карете, за громкими аплодисментами, поздравлениями, подарками… За тем, как в конце концов Путешественница вместе с Паймон вышли на сцену и возложили на голову Нахиды венок, сопроводив это долгой проникновенной речью, от которой у Малой Властительницы заблестели глаза.

Он смотрел на это и отчего-то не мог оторваться. Он представлял там и себя, стоящего с ними бок о бок. Улыбчивого, беззаботного, с нелепой цветочной подвеской на шее. Ему мерещилось, как он, вторя всем, рукоплещет, смеётся над шутками и шутит сам в своей привычной, немного колкой манере. Как позже вместе с ними он сидит в кафе, обсуждая последние новости, как Нахида проводит лекции Паймон о здоровом питании, а Люмин только хихикает с растянувшегося в удивлении лица феи и шепчет ему, Страннику, на ухо какой-то глупый комментарий, от которого он непременно фыркнет и закатит глаза. Он ведь часто так делал.

И видения всё разгонялись и разгонялись, превращаясь в настоящие грёзы, пока внезапно не раздались взрывы салюта, от которых он вздрогнул. Странник поднял глаза наверх, на множество цветных искр в небе, и ему стало вдруг до невыносимого тошно. От всего и сразу, да так, что захотелось закрыть глаза и раствориться напрочь.

Как приговор, ему вспомнились слова Буер про одиночество. Выходит, тогда она говорила правду. Видела дальше его напыщенной гордости, и не в первый раз предугадывала его заблуждение. Настоящее божество Мудрости. Она заслуживала всего того признания, что получила, и, пожалуй, единственной тёплой эмоцией, которую он сейчас испытывал, была искренняя радость за Нахиду. Её мечта сбылась, и, наверное, в день своего рождения для неё не было лучшего подарка, чем всенародная любовь и принятие.

Он поднялся и побрёл прочь, не в силах, да и не видя смысла, находиться здесь дольше.

Стоило покинуть базар, как его встретила ночная тишина и почти пустая улица — лишь пара стариков сидели на крыльцах своих домов и работник больницы хлопотал снаружи, подметая возле двери. Странник вдохнул поглубже прохладный воздух, надеясь, что хотя бы это немного приведёт его в чувство. На душе возникла звенящая пустота.

Он нашёл укромное место у корней Большого Дерева и принялся рассматривать небо. Невзирая на то, что он знал, что небо — лишь очередная ложь, которой был переполнен Тейват, Странник находил какое-то мучительное наслаждение, а вместе с тем спокойствие от вида сумеречного полотна с россыпью звёзд. Возможно, потому что оба они, и сам Странник, и небесный купол, были всего лишь фальшивкой, кропотливо созданной имитацией для великих целей. Впрочем, своё предназначение он всё-таки провалил.

— Мастер Шляпка! Мастер Шляпка! — раздался тонкий голосок сбоку, выбивая его из мыслей. На всех порах к нему мчалось синее пятнышко, которое вскоре с силой врезалось ему в грудь, приобняв лапами-крыльями. — Я наконец тебя нашёл! Правильно мне сказали, что нужно искать где-то здесь. Ты так спрятался — не отыщешь!

Странник в удивлении приподнял брови, опуская взгляд на дракона, что уже пристроился рядом и довольно улыбался.

— Дурин, что ты здесь делаешь?

— Захотел навестить друга, — наивно отозвался малыш, — к тому же мне стало немно-о-ожечко скучно. Ты ведь обещал мне приключение! Я всё ждал, пока ты за мной придёшь, а ты не приходил.

Странник строго нахмурился.

— И только?

— А!.. Ещё я получил приглашение…

— Так и знал, — перебил его Странник раздражённо, хотя раздражение то было скорее напускным. Конечно же, он не испытывал никакой злости в отношении Дурина, но колючий образ, которым он всегда прикрывался, пропитал его тон высокомерием и оттенком угрюмого недовольства. Странник уже знал наверняка, кто предусмотрительно вмешался во всё это дело. Он мог бы упрекнуть Нахиду, но понимал, что скорее задолжал ей благодарность.

— Ты не рад, что я пришёл?

— Рад, — нехотя признал Странник, — однако тебе стоило предупредить.

Малыш ненадолго приободрился, но, сидя подле и посматривая на молчаливого друга, невольно перенял его настроение и задумчивость.

— Ты выглядишь не очень радостным, — заметил Дурин. — Даже, скорее, грустным… Почему ты не празднуешь со всеми? Мне показалось, что они были бы рады твоей компании.

— Не люблю шум и суету. Я праздную по-своему, вдали от всех.

— Сидя здесь?

— Именно.

— Тогда… Тогда и я с тобой!

Кажется, Дурин хотел сказать что-то ещё, но замолчал. Он поёжился и тоже принялся смотреть вверх, однако, не обладая должной терпеливостью, периодически начинал тихо копошиться и елозить. Странник не смог долго продолжать свои молчаливые думы, чувствуя, как на него то и дело бросают косые взгляды. Он перевёл внимание на дракона, понимая, что собирается сделать нечто очень глупое и неправильное.

— Ты хочешь на праздник ко всем?

Дурин стушевался. Он осторожно прочитал настрой Странника и нерешительно спросил:

— А можно?

Юноша не мог устоять перед этими большими жалобными глазами. Тяжело вздохнув, он поднялся и поправил шляпу, почти полностью скрывая лицо за её полями.

— Ладно, пошли.

Под ликующие «Ура!» Странник думал лишь о том, что позже об этом, вероятнее всего, пожалеет, но счастливые восклицания друга, пожалуй, всё же стоили того, чтобы немного потерпеть. В конце концов, именно так и должны поступать хорошие друзья, верно? А делать ему здесь всё равно было нечего. Смотреть издали на звёзды ему уже до невозможности надоело.