Небо кто-то раскрасил. Взял множество ярких красок и самые толстые кисти, возможно даже малярные, и раскрасил. Хаотично, непредсказуемо, пытаясь сочетать несочетаемое. Синева смешивалась с оттенками красного, жёлтого, фиолетового, кое-где мелькала пронзительная бирюза, а в иных местах наоборот цвет был глубокий, тёмно-синий, практически черный даже, предвещающий скорое наступление ночи. И выглядел этот контраст, на удивление, приятно. Он не был вычурным, не был искусственным, даже наоборот — это был самый живой контраст из всех возможных. Природа — лучший художник, которого только можно отыскать. И каждый элемент на картинах этого художника смотрится правильно, идеально вписывается в окружение, создавая единую, приятную глазу композицию.

Огромное, кажущееся бескрайним море блестело в лучах закатного солнца. Оно переливалось, сияло, как сияют идеально ограненные бриллианты, шумело, притягивало и манило. Волны ласкали берег, набегали, накрывали собой теплый, ещё не успевший остыть после дневной жары песок, подобно одеялу. И тут же отступали, чтобы спустя пару секунд набежать вновь. Морской бриз был теплым, пропитанным неповторимым запахом солёной воды, тем запахом, который ассоциируется с летом. Брызги, подхватываемые ветром, приятной прохладой ложились на кожу, попадали на лицо, заставляли жмуриться от удовольствия и просто наслаждаться моментом. Наверное, в такие моменты, когда ощущаешь легкие прикосновения воды и дыхание ветра на собственной коже, когда уходящее за горизонт солнце разгорается костром, вспыхивает и постепенно, медленно гаснет, когда ночь маленькими шагами ступает на землю, когда накрывает ее подобно полотну, человек ощущает себя по-настоящему живым. В такие моменты можно почувствовать себя частью чего-то великого, частью какого-то замысла, который находится за гранью человеческого восприятия. На фоне такой огромной, величественной природы человек кажется маленьким, но, тем не менее, играет важную роль, сохраняя неведомый баланс, гармонию, установленную в этой самой природе.

Быть может, кому-то покажется странным, что пятнадцатилетний подросток, парнишка, который горазд творить глупости, который не прочь посмеяться над какой-нибудь идиотской шуткой и провести всю ночь, играя в компьютер, может с таким наслаждением подставлять лицо под скрывающиеся за горизонтом солнечные лучи и смотреть. Смотреть на все, что его окружает, буквально впитывать каждой частичкой тела эту непередаваемую атмосферу и просто радоваться. Но Антон в какой-то мере художник, ему свойственно выискивать красоту среди окружающих предметов, ровно также, как свойственно находить приключения на свою дурную кудрявую голову. Несочетаемое сочетание, которое, наверное, должно было уже давно свести с ума окружающих, но они почему-то все ещё держатся. Ну или просто научились отлично скрывать собственное сумасшествие. Во второй вариант почему-то верится больше…

Антон просто стоял, опершись о перила небольшой оградки и смотря на окружающую красоту. Идея остановиться не в отеле, а снять виллу, да ещё такую, что с ее заднего двора можно спуститься по небольшой лесенке и сразу же оказаться на песчаном берегу в нескольких метрах от моря, пришла дяде Паше. И никто от нее отказываться не стал. Может, дело в возрасте и, чем старше мужчины становятся, тем меньше им хочется носиться по огромному отелю, спускаться по времени на завтраки, обеды и ужины, постоянно теряться в толпе, а может им просто захотелось разнообразия и какого-то спокойствия, наверняка Антон не был уверен ни в чем. Но он и не протестовал, до всех самых интересных мест города добираться было совсем недалеко, а вечерами иной раз было даже приятнее просто посидеть за настольной игрой и вслушиваться в стрекот сверчков и шум волн, чем слушать пьяный гомон и посредственные песни в чьем-то исполнении.

Хотя, сегодня, признаться честно, Антону очень уж хотелось попасть на какую-нибудь вечеринку. Нет, не ради того, чтобы напиться вусмерть, ему пятнадцать и Арсений от этого вряд-ли будет в восторге. Подростку хотелось просто повеселиться, потанцевать и вести какие-нибудь глупые разговоры ни о чем с первыми встречными. И, вообще-то, такая возможность была, на пляже, который находится буквально в получасе ходьбы отсюда, каждый вечер проводятся вечеринки, причем на них, как правило, бо́льшую часть контингента составляют подростки, удирающие от родителей со всех ближайших вилл и отелей. Откуда парнишка об этом знает? Так все просто, в интернете эту информацию даже не пытаются скрыть, а пост об этом переведен на несколько языков с целью завлечь туристов. И попасть туда хотелось, действительно хотелось, хотя бы для того, чтобы было что рассказать друзьям. Ну серьезно, не рассказывать же только о том, как он играл в монополию, карты, а потом напару с перепуганным Арсением и Ясей удирал от заползшей на территорию змеи, пока дядя Паша с дядей Серёжей эту самую змею отлавливали? Нет, Антон бы, может, им и помог бы, змей то он не боялся, но в Попове слишком резко проснулся инстинкт, требовавший собственного ребенка защитить и неважно, что ребенку этому уже пятнадцать и он, в отличие от собственного отца, змей не боится совершенно. Ну вот он и потянул подростка за собой, подальше от «страшного существа» и Ясю заодно прихватил, но с ней то понятно, змеи она и сама испугалась не меньше. Но чего-то не о том все, не о том.

Итак, что в итоге имеет Антон? Ну, море под боком — это раз, огромный дом, снятый в аренду и кучу, ну ладно не совсем кучу, но все же, народа в этом доме — два, и сильное желание сходить на вечеринку — это три. Связаны ли эти вещи между собой? Ну, вообще-то, нет, они существуют независимо друг от друга и влияния друг на друга, соответственно, не оказывают. А вот что, ну или правильнее будет сказать кто, может повлиять на последний пункт в списке — так это Арсений, а, если уж говорить ещё точнее, то разрешение, которое он вполне себе может предоставить горячо любимому сыну. Может же правда? В том, что может, Антон уверен, да вот только он не уверен в том, что папа это самое разрешение ему даст. И все же, хотя бы попытаться спросить стоит, а уж если не разрешит, то там можно и над альтернативными вариантами подумать. И вряд ли эти варианты хоть сколько-нибудь понравятся Арсу, а потому в его интересах позволить Антоше немного повеселиться и не вынуждать совершать глупости.

И парнишка уже собирался, наконец, прервать любование природой и бесконечные размышления и пойти в дом на поиски папы. Да вот только Арсений сам из этого самого дома вышел, нашел подростка взглядом и двинулся к нему. Чувствует он что ли, что Антон планировал вести с ним беседы или как? Это что-то такое, чисто родительское? Умение появляться неожиданно, но во вполне себе подходящие моменты. А сам Арс об этом своем умении знает? Антон решил, что вряд ли.

— Ты ужинать то идёшь? — мужчина остановился совсем около него, немного щурясь и по-доброму улыбаясь.

Антон оторвал взгляд от пейзажа и перевел его на Попова. Настроение у мужчины определено отличное, улыбка на губах такая счастливая, да и голубые глаза сияют радостью. В них отражался закат, отчего пронзительная синева разбавлялась золотистыми искорками, делая его взгляд ещё более теплым, родным. Россыпь небольших морщинок вокруг глаз, появившихся из-за лёгкого прищура, делали лицо добрым, расслабленным. Это лицо, пусть уже не совсем молодого, но и далеко не старого, а главное — счастливого человека. Человека, который живёт здесь и сейчас, наслаждается моментом, каждым мгновением, ловит их, буквально впитывает всем своим нутром и заряжает окружающих позитивом с помощью одной только улыбки. И неважны ему сейчас ни ссоры, ни трудности, потому что он уверен, что все плохое решаемо и мимолётно, а концентрировать внимание стоит только на чем-то хорошем и радостном. Да, с таким довольным жизнью человеком, у Антона определено есть все шансы договориться.

— Иду, — парнишка улыбнулся, просто потому что невозможно было не улыбнуться, когда на тебя смотрят таким теплым, по-настоящему родительским взглядом, который кажется дороже тысячи слов, — Пап?

Арсению знаком этот взгляд, о как же хорошо ему знаком этот взгляд зелёных глаз. Он слишком хорошо знает Антона, слишком хорошо его изучил, чтобы сейчас быть уверенным в том, что его ребенок чего-то хочет. Смотрит так просяще, как щеночек, выпрашивающий лакомство, и неважно, что ему пятнадцать лет и такие взгляды, вроде бы, строить уже и несолидно даже. Но Антона такая ерунда не волнует, а уж Арсения не волнует тем более, потому что он то под влиянием такого взгляда сдается практически всегда.

— Ну? — Арс несколько насмешливо посмотрел на отчего-то растерявшего весь запал и закусившего нижнюю губу ребенка. Он ведь был готов что-то попросить, но теперь почему-то не решается. — Тош, ну я слишком хорошо тебя знаю. Рассказывай давай, чего тебе там уже в голову взбрело?

Антон тихонько хмыкнул. Знает. Папа действительно его слишком хорошо знает. Читает, как открытую книгу и способен раскусить если не всего его мысли, то по крайней мере очень многие. С одной стороны, безумно приятно, что есть в его жизни человек, который изучил его чуть ли не до самой сути, который знает его чуть ли не лучше, чем сам подросток знает себя, который настолько сильно его любит, что по крупицам собирает даже малейшую информацию, хотя бы косвенно касаемую его чувств, эмоций, состояния, и который, Антон уверен, всегда поможет во всем. А с другой, от папы ведь и не скроешь ничего, раскусит вмиг, расколет любую ложь, как скорлупу от ореха, и вот это уже напрягает. Впрочем, на сложившееся положение вещей парнишка все равно не может оказать никакого влияния, не может же он вот так просто взять и заставить папу забыть обо всех этих изученных аспектах его, Антошиной, жизни. Да и не хочет Антон этого, пускай все остаётся таким, каким есть.

— На вечеринку хочу, — все же выпалил подросток, продолжая умоляюще заглядывать в глаза старшего, — Там на общественном пляже каждую ночь проходит. Отпустишь? Ну пожалуйста, — жалобно так протянул, с надеждой.

Попов задумался, положив одну руку на плечо Антона, осторожно подталкивая его в сторону дома и шагая рядом с ним. В конце концов, там ужин остывает, а размышлять и на ходу можно. Конечно, желание Антона Арсу понятно, пятнадцать лет — время, когда очень сильно хочется повеселиться. И все-таки, первым порывом мужчины было сказать твердое, не подразумевающее никаких возражений «нет». Но он себя остановил. Остановил, потому что в голове у Арсения мелькнуло сомнение о том, а так ли правильно будет вот так категорично отказывать? Его ребенок не попытался уйти тихо, никому ничего не сказав, не удрал посреди ночи, не поставил перед фактом мол «пап, я ухожу и точка». Нет. Антон просто попросил разрешения, его разрешения, понимая, что если уйдет просто так, то это, вероятнее всего, закончится серьезным скандалом. Скандалить не хотелось — это Арсений понимал четко и ясно. Но если он сейчас возьмёт и запретит сыну идти на эту так манящую его вечеринку, то ссоре все-таки быть. Нет, Антон то, конечно, сделает вид, что принял отказ, поноет немного, а потом всем своим видом покажет, что смирился. Но Арс четко осознал, что вид этот ничего не будет значить, осознал, что Антон в любом случае попадет куда хочет, с его разрешением или без — неважно. И выходит, что проще разрешить, отпустить на свой страх и риск, надеясь, что парнишка не натворит чего-нибудь. Потому что как раз таки при наличии разрешения, шансы того, что Антон что-нибудь отчебучит существенно снижаются. Безусловно, вот так просто отпускать Антошу на какую-то вечеринку, на которой непонятно кто будет, не хочется совершенно. Но ведь Антоша уже не маленький мальчик, Арсений попросту не может запрещать ему все на этом свете из-за своих опасений и страхов. К тому же, Попову и так понятно, что на вечеринке парнишка окажется в любом случае. Но разрешая, Арс может установить несколько своих условий, которые Антон вполне себе может побояться нарушить и у мужчины будет хоть какая-то уверенность в том, что с его сыном все в порядке.

— Ладно, — на выдохе произнес Арсений, когда они уже вошли в дом.

Антон даже опешил на несколько мгновений. Все вот так просто? Ему действительно разрешили? Не сказали, что он ещё слишком мал для подобных мероприятий, не стали говорить о возможных опасностях, а просто взяли и разрешили? Это точно сейчас папа сказал? Может у Антона слуховые галлюцинации, может ему просто показалось? Но нет, Арс смотрел уверенно и даже кивнул, словив недоверчивый, но безусловно благодарный, взгляд парнишки.

— Но Антон, — продолжил мужчина, а голос его стал звучать гораздо серьезнее, — Никакого алкоголя. Если ты вернешься пьяным, то это будет первый и последний раз, когда я тебя отпустил на подобного рода мероприятия, понятно?

— Я не буду пить, честно, — заверил Антон и Арс кивнул.

Голос у его ребенка звучал уверенно и этому заверению хотелось верить. Конечно, Попов не мог быть на сто процентов уверен в словах Антона, но он же должен доверять своему ребенку, потому наверное и позволяет все это безобразие.

— И с людьми поосторожнее, не нужно пытаться завести разговор со всеми подряд, — наставительным, менторским таким тоном добавил Арс, — Никогда не знаешь, что у них на уме.

— Я буду осторожен. Правда, — сказал Антон, а потом широко так улыбнулся и внезапно прижался к Арсению, — Спасибо, спасибо, спасибо. Все правда-правда будет хорошо и я буду очень аккуратен.

— Верю, Антош, — мужчина тихонько рассмеялся.

Кто бы мог подумать, что у Антона будет столько радости от того, что ему позволили осуществить задуманное? И пусть Арс не совсем уверен в целесообразности и безопасности этой затеи, но как минимум эта искренняя улыбка на лице его ребенка стоит того, чтобы попробовать. Попробовать дать ему возможность повеселиться с ребятами примерно его возраста и попробовать сделать так, чтобы это веселье, в кой-то веки, не закончилось ни ссорой, ни истерикой, ни паникой.

***

Вечер перенял бразды правления окончательно. Солнце скрылось за горизонтом, а на небе появилась невероятная и неповторимая россыпь из тысячи звезд. Лёгкий ветерок, стрекот кузнечиков, шорохи, музыка, играющая где-то вдалеке. Веранда, двое мужчин и подросток, сидящие за столом, девчонка, которая с громким смехом носится по всему двору и безуспешно пытающийся ее поймать и уложить спать Сережа. Паша с Арсением с этих безуспешных попыток друга только посмеивались, а Антон так и вовсе не обращал особого внимания, мыслями улетев куда-то вперед во времени и представляя во всех подробностях предстоящую вечеринку. И пусть до нее ещё целый час, пусть пока что они с папой и дядей Пашей играют в карты, это не мешает детально представлять ближайшее будущее и откровенно предвкушать его.

— Да вы мухлюете! — обвинительно произнес Пашка, вернув наконец свое внимание игре, — Причем оба!

Арсений с Антоном только переглянулись между собой и даже не пытались скрыть от Паши хитренькие ухмылочки. Настолько похожие друг на друга, что ни у кого даже и сомнений возникнуть не может, что эти двое — отец и сын. И да, они действительно мухлюют, причем делают это очень нагло и прекрасно знают, что Пашка их раскрыть не сможет, а обвинение без доказательств — пустой звук. Что стоит фокуснику незаметно спрятать в рукаве кофты, которую он надел из-за вечерней прохлады, парочку тузов? А что стоит сделать тоже самое его сыну, который и так уже в курсе доброй половины Арсеньевых маленьких трюков и секретиков? Вот именно, что ничего, а Паша ничего с этим сделать не может, вот и бесится от безысходности. Хотя, бесится и строит обиженного из себя он, конечно, по большей части в шутку, а на деле и сам посмеивается над сложившейся ситуацией и над игрой в «дурака», в которой он, безусловно, проигрывает. Ну потому что попробуй тут обыграть фокусника в карты, ага. Если у кого-то и получится это сделать, так это у Антона, да и то только потому что либо Арсений ему поддастся, либо Антон просто сумеет смухлевать лучше своего «наставника».

— А где доказательства? — тихонько посмеиваясь, поинтересовался подросток.

— Бубновый туз уже в отбоену вы поняли отбой — это такая стопка карт в дураке, но не дураке как идиоте, а в дураке игре, — со знанием дела заявил Павел, а потом недовольно цокнул, — А ты, — совершенно не соблюдая этикет ткнул в Попова пальцем, но никого это не смутило, — Только что ещё один откуда-то достал. Я уж молчу про постоянно повторяющиеся козыри у Антона, — добавил мужчина и одарил подростка якобы строгим, а на деле полным смеха и веселья взглядом.

— Не было такого, — Арс был уверен в своих словах на сто процентов. Конечно не было, в отбой то туз так и не попал, Попов его аккуратненько перехватил «по дороге», также как Антоша козыри перехватывал, пока Пашка ничего не подозревал, — Смирись, ты снова в дураках остался, — с тихим смехом добавил мужчина и Антон этот смех тут же подхватил.

— Связался на свою голову, — Паша махнул рукой и отложил карты в сторону, — Что отец, что сын, — одного поля ягоды. Напомните мне больше с вами не играть. — мужчина ворчал, но ворчал для приличия, а не всерьез. Да он на самом деле и сам еле сдерживал то и дело рвущийся наружу смех.

— Дядь Паш, так ты ж сам предложил сыграть, — напомнил Антон. Настроение у него было хорошим, отличным даже.

Парнишка чувствовал себя в этой компании комфортно, даже не смотря на то, что все, ну за исключением Ярославы, были гораздо старше него. Атмосфера вокруг была буквально пропитана дружбой, уютом и весельем, что не могло не радовать. Тихий смех эхом разносился по округе, согревал, как согревает камин в зимнюю ночь. Голоса, разговоры, топот маленьких Яськиных ножек, — все это околдовывало, подобно волшебству, подобно чарам, разжигало огонь в сердце, дарило чувство неповторимого счастья и умиротворения. И это умиротворение смешивалось в душе подростка с предвкушением, с томительным ожиданием вечеринки, на которую его, подумать только, отпустили! И вместе эти чувства составляли единый коктейль, который наполнял Антона изнутри, до самых краев, дарил непередаваемое ощущение возвышенности и эйфории. Хорошо, чудесно, замечательно! Кто бы знал, что простые, по своей сути, вещи, могут подарить настолько яркую гамму из эмоций и чувств?

— Вот! — Паша вскинул палец вверх, — Напомните мне больше этого не делать!

Арс на это только головой покачал. Напомнить ему, как же. Вчера Пашка заявлял тоже самое, но сегодня что? Правильно, решил повторить и забыть про все его «больше с вами не играю». Потому что и не обижается вовсе, потому что такие игры, необремененные кучей правил и созданные только для веселья, помогают другу отвлечься от работы. Отпуск на то и отпуск, чтобы отдохнуть не только телом, но и душой. Попову даже представить сложно сколько заболевших детей проходят через Пашку, да их наверняка десятки за один только день. И с детьми сложно, Арсений знает, потому что прочувствовал. И вот если ему порой бывает сложно с одним только Антоном, которого он хорошо знает, но все равно далеко не всегда может найти подход, то каково тогда Паше, который сталкивается с множеством детей разных возрастов, с разными характерами, с детьми, которых он совершенно не знает, но должен, просто обязан не только вылечить, но и не напугать ненароком? Конечно, ему хочется отвлечься от всего и просто «разгрузить» мозг и нервную систему, для чего неплохо подходят вот такие глупые игры и шутливые перепалки.

В какой-то момент под стол забежала Яська, которая все также не желала укладываться спать и искала все новые и новые способы спрятаться от Сережи так, чтобы он ее не достал. Для маленькой девочки под столом места вполне себе хватало, она спокойненько уселась примерно по центру, чтобы дотянуться до нее было сложнее. И не волновало малышку ни то, что сидеть на каменном полу веранды вечером — это такая себе затея, ни то, что Сергей уже устал за ней гоняться и, кажется, был близок к тому, чтобы махнуть на все рукой и просто сдаться.

— Яся, ну пожалуйста, время уже позднее, пойдем спать, — Матвиенко подошёл к столу, заглядывая под него и уже просто умоляющим взглядом посмотрел на девчушку.

— Неа, — задорно так объявила она, а сам Сережа с тихим вздохом опустился на один из стульев. Подумав ещё секунду, мужчина положил голову на стол и устало так прикрыл глаза.

— Серёж, тебе помочь? — сочувствующие так предложил Попов, в знак поддержки похлопав друга по плечу. Матвиенко в ответ только пробормотал что-то невнятно и Арсений счёл это за согласие. — Яська, а Яська? — Арс наклонился, так чтобы видеть лицо девочки, — Смотри, как сильно твой папа устал, он сейчас прямо на столе заснёт. Давай ты вылезешь и уложишь его в кроватку, а?

Возмущенный взгляд Серёжи и откровенный смех со стороны Антона и Паши Попов благополучно проигнорировал. Он уже обученный всяким хитростям, и пусть Ярослава гораздо младше его Антона и с такими маленькими детьми Арсений дела не имел, он все равно предполагал, что дети, причем вне зависимости от возраста, не сильно отличаются друг от друга в одном аспекте — их всех можно чем-то заинтересовать, отвлечь, переключить внимание. Да это даже с пятнадцатилетним Антоном все ещё работает, пусть и приходится быть чуть более изобретательным и подбирать более подходящие по возрасту способы этого самого отвлечения.

— Правда устал? — наивно так поинтересовалась девчушка и захлопала своими глазками, начиная передвигаться поближе к Серёже, чтобы посмотреть.

— Конечно правда, — к великой задаче под названием «замани Ярославу в кровать» присоединился Пашка, — Смотри, он уже практически спит, — указал на друга, а потом надавил ему на голову, потому что Матвиенко попытался ее поднять, — Спишь, Сережа, ты спишь, — чуть тише добавил он.

— Ой бедненький, — выбравшись из-под стола, девочка подошла вплотную к Серёже и сразу же так сочувствующие посмотрела на него, маленькой ладошкой проведя по Сережиной голове, стараясь не задеть и не испортить хвостик, — Папа, ты правда так сильно устал?

— Правда, Яся, конечно правда. Папа твой вон уже даже разговаривать не может, так сильно он утомился, — Арсений продолжил уверять девочку в усталости друга, сам Сережа продолжал этого самого уставшего изображать, Антоша давился смехом напару с Пашкой, который, подумав, решил тоже сочувствующие погладить Серёжу по голове.

— Тогда пошли быстрее спать, тебе нужно отдохнуть! — серьезно заявила кроха и потянула мужчину за руку, вынудив подняться. Одними губами Сережа проговорил «спасибо», обращаясь к друзьям и последовал за девочкой в дом.

— Браво, Арсений Сергеевич, вы определено умеете ладить с детьми, — хихикая, протянул Павел, а потом собрал карты со стола и принялся их тасовать, просто чтобы занять себя чем-то.

— Я на опыте, — отозвался Попов и, протянув руку к Антону, растрепал его волосы. Парнишка фыркнул, закатил глаза, но не отодвинулся, позволяя создавать на его голове творческий беспорядок. — Ты, кстати, во сколько уходишь?

— Минут через пятнадцать-двадцать пойду. Туда идти примерно полчаса. Как раз к началу должен успеть, — пояснил подросток.

— А куда это ты на ночь глядя идешь? — со всем возможным любопытством спросил Паша, отложив карты в сторону.

— На вечеринку, — довольно заявил парнишка и улыбнулся так радостно.

— Не, а почему меня никто не позвал? Я тоже хочу, — Павел разыграл из себя ужасно оскорбленного, поджал губы, да вот только в глазах плясали смешинки.

— Паш, старперов не приглашали, — с лёгкой, но дружелюбной и вполне себе безобидной издёвкой, сказал Арсений.

Попов не идиот и прекрасно понимает, что не хочет его Антон развлекаться в компании взрослых людей. Нет, Арс замечал, что подросток вполне себя комфортно чувствует в их компании, но есть огромная разница между тем, чтобы проводить с ними время наедине и между тем, чтобы выйти с ними, так сказать, «в свет». Очевидно же, что на вечеринке этой в основном молодежь, причем даже не молодые парни и девушки от двадцати лет и старше, а подростки, недалеко ушедшие по возрасту от Антона. Ну и как это будет выглядеть, если парнишка придёт в компании отца и его друзей? Никому не будет комфортно — это факт, причем очевиднейший. К тому же, мужчина прекрасно помнит, что и сам когда-то был подростком, что хотел хотя бы немного свободы. И лучше не пытаться навязывать Антону свою компанию, ведь ничем хорошим это не закончится, а портить с собственным ребенком отношения — это совсем не то, чего желает Арсений.

— Ну и ладно, свою вечеринку закатим, — Пашка не выглядел расстроенным от слова совсем, — Лежачую, во!

— Это как? На диване перед телевизором? — Антона буквально распирало от смеха. Дядя Паша не сказал ничего сверхъестественного, но отчего-то парнишке так смешно стало.

— Именно, — подтвердил мужчина.

— Паша, для тебя хоть сотню таких вечеринок, — Арсений чуть улыбнулся, а потом перевел взгляд на сына, — Тош, а теперь серьезно…

— Никаких глупостей и алкоголя, я помню, — перебил подросток и невинно так улыбнулся, — Ничего такого не будет, я обещаю.

— Хорошо. И хотя бы раз в час пиши, что ты в порядке, чтобы я не переживал, ладно?

— Да ну пап… — начал было ныть парнишка, но словил ставший чуть более строгим взгляд старшего и осекся, — Окей, я буду писать.

***

Арсений не спал. Просто потому что сложно спать, зная что твой собственный сын сейчас в совершенно незнакомой компании. Да, он сам его отпустил, но как же, на самом деле, тяжело смирится с тем фактом, что мальчишка то его растет, и он уже и не мальчишка вовсе. Одно дело — будучи дома знать, что его Антоша остался на ночь у Димы, ну или искреннее верить в это, и совсем другое — отпустить его вот так в незнакомую компанию в незнакомом городе. Сложно, слишком сложно и что-то родительское так и твердит, что нужно если не идти за этим ребенком, то хотя бы позвонить, чтобы убедиться, что он в порядке. Но Попов держится и не делает этого, потому что он должен доверять Антону и он правда старается это делать. К тому же, парнишка и вправду отписываться уже три раза за последние три часа. И раз Антоша у него и вправду выполняет все поставленные условия, то и Арсений попросту не имеет права усомниться в собственном ребенке. Но переживать и мучаться от бессонницы ему это не мешает — факт.

Сон к нему не шел и идти не собирался ни в какую. За окном шумело море, стрекотали сверчки, Пашка, Сережа и Яська уже давным давно видели чуть ли не десятый сон, а у Арса такой роскоши не было. Конечно, это все из-за его глупых мыслей и переживаний, Антон ведь писал, что все с ним хорошо, да и через час эта вечеринка, на которую он умотал, должна закончиться, а значит подросток вернётся. Но, боже, кто бы знал как тяжело Арсению не схватить телефон, не набрать номер Антона и не потребовать его вернуться немедленно. Приходится напоминать себе, что его ребенку пятнадцать, а не десять, что он может быть самостоятельным, заслуживает быть самостоятельным хоть в чем-то. Напоминать, что это нормально для подростков — хотеть развлечений и тусовок, нормально держаться на некотором расстоянии от родителей, это все — часть взросления. Но как же тяжело смирится со всем этим. Потому что то, что твердит мужчине здравый смысл ни капельки не сходится с тем, что чувствуют душа и сердце. Первый заверяет, что все в порядке и вернётся Антоша целым, невредимым и довольным, а вторые буквально орут о том, какой же ошибкой было вообще отпускать подростка куда-либо. И если сейчас так тяжело отпустить его просто на пару часов, то что будет года через три-четыре? А что будет, когда Антон и вовсе съедет? Это ведь произойдет рано или поздно, со всеми происходит. Возможно, Арсений слишком, даже чересчур, рано об этом задумывается, но все-таки… Все таки… Чем старше становится парнишка, тем отчётливее Попов понимает, что когда-нибудь его придется отпустить. Можно приводить тысячи глупых сравнений про птиц, вылетающих из гнезда, говорить о том, что отпускать — это важно. Но ведь от этого легче не станет, Арс точно знает что не станет. Люди — не птицы, птицы могут друг без друга, они вырастают и навсегда забывают родителей, они сами по себе. Но люди… Людям нужны люди, нужны близкие. И страшно, страшно, что в один момент Антон попросту забудет о нем. Да, сейчас он ещё всего лишь подросток, который без Арсения в любом случае не справится, но ведь это не навсегда. Не навсегда… И никто не может знать наверняка, что будет в будущем.

Нет, оставаться на месте с такими мыслями, заполнившими все сознание, лавиной обрушившимися на Арсения, было невозможно. Хотелось отвлечься, развеяться. В конце концов, какой толк от того, что он заглядывает так далеко в будущее? Разве он сможет своими мыслями изменить хоть что-то? У судьбы все равно будут свои планы и все, что остаётся — это верить в то, что они не причинят кому-нибудь ужасной душевной боли. Хватит. Не стоит об этом думать. Откуда у мужчины вообще взялись эти мысли? Зачем они возникли? Арс их не звал, они сами пришли и теперь терзают и мучают его.

Ночью вообще начинаешь задумываться о том, о чем днём не подумал бы никогда. Мысли возникают из ниоткуда, заставляют думать о самых странных, порой даже невозможных вещах. Ночь вытаскивает из людей саму суть, выявляет страхи, выявляет истину. Наверное, именно поэтому разговоры в ночи считаются самыми откровенными. Ночь располагает к размышлениям, к водовороту мыслей и идей, контролировать которые человек не в состоянии. И ничего нельзя с этими мыслями поделать. Нельзя избавиться, нельзя изменить. Остаётся только думать, думать, думать и не иметь возможности сомкнуть глаз.

Арсений встал с кровати. Какой смысл лежать? Он все равно не заснёт. Ноги сами повели мужчину вниз, на первый этаж, а оттуда — на задний двор. Босиком по влажной от ночной росы траве. Арс не знает, чьей идеей было посадить тут газон, но этот человек определено знает толк в прелести хождения босиком по траве. Травинки касались босых ступней, легонько щекотали, а роса дарила приятную прохладу. Босиком по траве обычно ходят дети… Арсений давно не маленький мальчик, ему тридцать семь лет, у него работа, у него ребенок. У него ребенок, который с каждым днём становится все старше и старше, переставая этим самым ребенком быть. Но сейчас Арсений идёт по траве босой, откровенно наслаждаясь этим ощущением. Совсем как ребенок. И боится, Арсений откровенно боится потерять что-то важное, что-то невесомое, связывающее их с Антоном. Боится таким страхом, каким боятся дети, которые внезапно потеряли родителей в толпе. Да вот только Арс сам родитель, родитель, который боится, что однажды его ребенок потеряется сам, причем сделает это осознанно, намеренно разорвет все связи, словно их и не было никогда. И именно это станет для Попова трагедией. Когда-нибудь Антон вырастет. Он уйдет в любом случае, но есть огромная разница между «уйдет и будет поддерживать связь» и «уйдет навсегда». И второе пугает, действительно пугает. Да, конечно, само это «уйдет» вроде бы кажется таким далёким, но Арсений почему-то уверен, что, на самом деле, он и не заметит, как пролетит время. Сейчас же не заметил. Антону было девять, когда мужчина его забрал. А сейчас ему пятнадцать. Между тем моментом из прошлого и нынешним лежит пропасть длинною в шесть лет. И Арсений понятия не имеет, когда именно эти шесть лет успели пройти. Они пронеслись так, как галопом несутся кони, да вот только кони могут вернуться, а время нет. И время не замедлится, не остановит свой ход, не замрёт на месте, замораживая в вечности один только момент. Так устроена жизнь и это просто нужно принять, с этим нужно смирится. Но отпустить своего ребенка Арсению будет тяжело, очень тяжело, пусть и произойдет это в далёком, пока что, будущем. Но надолго ли оно останется далёким?

— Пап? — парнишка подошёл бесшумно, ну или Арсений настолько сильно погрузился в собственные мысли, что не заметил его появления. — А ты чего не спишь?

Антон улыбался, он выглядел немного уставшим, но таким счастливым, что даже ночная темнота не могла этого скрыть. И про себя Арс отметил, что его ребенок и вправду абсолютно трезв, как и обещал ему.

— Бессонница, — просто пояснил мужчина. Нет, он точно не станет рассказывать Антону о том, почему именно эта самая бессонница у него возникла. — А ты не рановато вернулся?

— Я устал, потому ушел немного раньше окончания, — подросток сделал два шага, оказавшись вплотную к мужчине, а потом и вовсе обхватил его руками, прижавшись и улыбаясь куда-то в плечо старшему, — Спасибо, что отпустил. Это было классно.

Антон и вправду ощущал чувство невероятной радости и приятной усталости. Ему понравилось, вечеринка вышла ненапряжной, а люди оказались на удивление дружелюбными. Его сразу затянули в какую-то компанию, причем состояла она из людей совершенно разных национальностей. Общались на несколько ломанном английском, но это совсем никого не смущало. Танцы, болтовня обо всем на свете, смех, кто-то даже решился петь. Антон пить не собирался и не пил, просто потому что обещал папе, а внутренние убеждения твердили, что обещания непременно нужно выполнять. Но и без алкоголя можно веселиться, даже не так, веселье без алкоголя пьянит в разы сильнее, чем этот самый алкоголь. Было хорошо, было весело, а в телефоне появилось несколько новых номеров и страничек соцсетей. Музыка казалось до сих пор отголосками отдавалась в ушах, а ноги слегка подрагивали после казавшихся нескончаемыми танцев прямо на пляже, среди песка. И за это, за возможность провести время вот так, за оказанное доверие Антон был безмерно, просто безгранично благодарен папе.

— Я рад, что тебе понравилось, — Арс оставил лёгкий, чисто отеческий поцелуй на этой кудрявой макушке.

Его ребенок счастлив, его глаза ярко сияют даже в темноте и это определено точно греет душу самому Арсению. И кажется, что все переживания и тревоги исчезают сами собой. Какая, в конце концов, разница что там будет потом? Жить нужно сейчас и смотреть нужно тоже только на то, что у них имеется сейчас. И сейчас у них есть сияющие восхитительными искорками зелёные Антошины глаза, его чистая, искренняя и где-то даже по-детски наивная радость и теплые, определенно самые лучшие в этом мире объятия.

— Слушай, — Антон чуть отодвинулся от Арсения и посмотрел на него с таким хитрым прищуром, — А раз ты все равно не спишь, то может мы немножечко нарушим целостность торта? Я видел его в холодильнике и считаю, что мы, как два очень уверенных в себе человека, могли бы и позволить себе его сожрать, — начал красиво, а закончил уже даже не скрывая смеха.

Арсений продолжал смотреть на этого чудика, на хитрый блеск его зелёных глаз. А потом мужчина расхохотался. Искреннее, чисто, непринужденно. Смеялся, окончательно отпуская тревоги, которые терзали его душу до возвращения Антона. И было в этом смехе что-то приятное им обоим, что-то родное, что-то такое близкое и теплое, что-то чего нельзя описать словами. Неважно, совсем неважно, что будет потом. Безусловно, когда-нибудь Антон повзрослеет, когда-нибудь Арсению придется его отпустить, хочется верить, что все-таки не навсегда и не безвозвратно. Но это будет потом, это будет когда-нибудь, это будет не сейчас. А сейчас… Сейчас на часах почти три часа ночи, а мужчина, ведомый чуть ли не за ручку собственным сыном, шагает в сторону кухни съемной виллы. Шагает с целью, как выразился Антон, нарушить целостность торта. Шагает просто потому что может, просто потому что они оба могут. И неважно, что будет дальше, ведь именно сейчас, конкретно в этот момент они могут…