Конец октября выдался холодным, дождливым и ужасно ветренным. Тучи, которые вот уже на протяжении недели не желали покидать небо, как не желает человек покидать с утра свою кровать, не позволяли солнечным лучам освещать землю, также как не давали возможности небу снова стать приятного голубого цвета. Подобно плотным шторам они его затянули, отгородили от всего человеческого мира, оставив весь свет и яркие краски где-то там, высоко, за темными, серыми тучами. И пусть дождь не лил все время, а лишь с определенной периодичностью начинал накрапывать, создавая в воздухе завесу из мелких-мелких капель, чем-то напоминающих туман, но легче от этого никому не становилось. Отсутствие солнца повлекло за собой наличие бесчисленного количества луж, которые попросту не желали высыхать, а сам воздух был чрезмерно влажным, отчего при каждом вдохе казалось, будто вместе с драгоценным кислородом в лёгкие попадает огромное количество воды. Чувство это было неприятным, а вкупе с общей атмосферой уныния вгоняло людей в странное состояние, когда единственное, что хочется делать — лежать, завернувшись в плед, и созерцать потолок или стену перед собой, предаваясь собственным мыслям.

Но все это почему-то не относилось к подросткам, они кажется способны отыскать веселье и приключение даже там, где их изначально не было вовсе. Лужи? Да какая разница, они пройдут прямо по ним не опасаясь, что ноги могут промокнуть из-за не совсем подходящей по погоде, зато модной обуви. Ветер? Плевать на ветер, они снимут куртки, потому что видите ли не солидно молодым людям натягивать на себя кучу одежды, словно постоянно мерзнущим старикам. Сидеть дома? Плед? Нет, спасибо, они будут таскаться по всему городу, заходить в торговые центры, своими шумными компаниями, мешая и сотрудникам, и посетителям. Подростки на то и подростки, они не стесняются показаться странными, не бояться осуждения со стороны, им плевать на мнение окружающих, они такие, какие есть, живые, веселые, шебутные, неугомонные. Их головы полны странных идей, в них гуляет ветер. Они молоды и явно этой своей молодостью наслаждаются, прогуливая школу, не слушая указаний старших и прекрасно зная, что потом им это еще аукнется. Но никого это не останавливало, да и вообще кажется подростков не может остановить хоть что-нибудь в принципе.

Вот и Антона с Димой ничего не останавливало, они самым наглым образом не заявились в школу, потому что к контрольной по истории не был готов ни один из них. И теперь подростки просто искали приключений, бродя по всему городу и не особенно осознавая, куда именно они идут и что собираются делать. Впрочем, в том состоянии, в котором они были, осознавать вообще хоть что-то было крайне проблематично, потому что сознание воспринимало мир ужасно странным образом, хотелось смеяться со всякой ерунды и говорить обо всем на свете. Мир казался невероятно ярким, даже несмотря на то, что вокруг были одни сплошные серые цвета. Но, знаете ли, алкоголь способен сотворить нечто невероятное. Другое дело, что потом им вряд ли будет также хорошо, как и сейчас, но этот вопрос пока что ребят не волновал совершенно.

Как вообще так получилось, что и Шастун, и Позов оказались в состоянии «ты посмотри какая белка, давай ее поймаем», и это при том, что белка та была обычным пакетом, просто из далека они почему-то решили, что целлофан очень похож на пушистого зверька? Вообще ситуация вышла интересная и не совсем понятная. Дело в том, что прогуливали они изначально втроем, с еще одной девчонкой, с виду невинной отличницей, а на деле той еще оторвой. Начать стоит с того, что идея прогулять изначально была ее, но отказываться парни не стали, потому что кто ж от таких предложений в здравом уме то отказывается? Но это не совсем важно. Дело в том, что какой-то момент девчонка та решила, что просто так прогуливать скучно и им не хватает какого-то веселья. А потом, как ни в чем не бывало, милейшая девочка с волосами до талии и вполне невинным именем Олеся достала из рюкзака бутылку коньяка. Полную бутылку на минуточку. Что Антон, что Дима с такого поворота событий выпали в осадок и смотрели на одноклассницу долго, а она в ответ лишь хихикнула, глазами своими большими похлопала и произнесла так, будто она тут вообще ни при чем: «что?» Вот и верь после этого в стереотипы о том, что отличницы только книжки читают и учатся часами напролет. Учатся, ага. Эти самые отличницы хорошие оценки получают скорее при помощи хитрости и умения найти выход из любой ситуации, чем при помощи зубрежки. Да и веселье им определенно точно не чуждо.

Но это то ладно, гораздо больше парней в тот момент заинтересовал вопрос о том, где же девушка вообще умудрилась эту бутылку раздобыть и почему она оказалась у нее в рюкзаке. И этот свой вопрос они поспешили озвучить, на что буквально тут же получили ответ. Оказывается девушка не промах, бутылку стащила чуть ли не из-под носа собственного отца, а если еще точнее, то из шкафчика дома в его кабинете. Сам отец Олеси работает врачом, а потому ему довольно часто пациенты предоставляют такого рода презенты. Другое дело, что он сам практически не пьет, а потому бутылки эти просто лежат закрытые, нужные по сути только для каких-нибудь праздников, ну или если гости приходят. Именно поэтому девушка пришла к выводу, что отец пропажу даже и не заметит, а они могут попробовать себя в роли этаких взрослых.

Антон от этой идеи поначалу отпирался, он прекрасно помнил, что обещал Арсению думать своей головой, прежде чем что-то делать и был уверен, что папа не оценит, если парнишка домой заявится пьяным. Но потом… Черт, потом его взяли на слабо, будь оно неладно, и все рассуждения о том, что алкоголь вреден для здоровья, да и вообще им по шестнадцать лет, отошли на второй план. На смену им пришли мысли о том, что от пары глотков ничего не будет, что он просто попробует, потому что как-то не очень классно оставаться в стороне, когда друзья что-то веселое делают. Вот и вышло, что все попытки подумать кудрявой головой очень быстро сошли на нет под влиянием чисто подросткового желания испытать какие-нибудь новые ощущения. Но с другой стороны, Антон был уверен, что жизни его ничего не угрожает, он же не собирался делать чего-то опасного, прыгать с высоты ну или лезть куда-то, куда не стоит. Вот и выходит, что да, поступок глупый, но, по сравнению со всем, что подросток творил в прошлом, не такой уж и значительный. И вообще Шастун был уверен, что алкоголь выветрится быстро и домой он вернется уже трезвым.

Пили совсем не по правилам, а прямо из горла за неимением даже пластиковых стаканчиков, что уж говорить о рюмках, бокалах, ну или из чего там коньяк пьют обычно? Конечно, кто-нибудь наверняка начнет рассуждать, что таким образом они не сумели почувствовать до конца ни вкуса, ни запаха, но серьезно, когда подобные вещи волновали подростков? Никто из них правда не учел, что людям, ранее алкоголь не пробовавшим, и одного глотка было достаточно, чтобы в голову ударило конкретно. А они выпили больше, поскольку, как оно известно, где один глоток, там и второй, где второй там и третий, где третий, там и четвертый, а где четвертый, там и пятый. Сколько всего таких глотков в итоге случилось, никто из них не знал, но в какой-то момент бутылка оказалась опустошена примерно наполовину, а может даже чуть больше. В этот же момент правда какие-то проблески здравых мыслей в уже изрядно затуманенном сознании дали о себе знать и Антон решил остановиться, прекрасно понимая, что грань между «мне весело» и «мне очень плохо» слишком тонка. А потому он остановился на том самом «весело». Ну или это ему казалось, что весело, а там не очень понятно на самом деле. И Олеся, и Дима злоупотреблять алкоголем тоже не стали, хватило и того, что уже было выпито. Причем хватило с головой.

А потом они своей небольшой, но дружной и хихикающей компанией куда-то пошли. Сами правда не имели ни малейшего понятия куда именно. Но еще хуже было другое, Олесю по дороге каким-то волшебным образом умудрились потерять. То ли она свернула куда-то не туда, то ли парни слишком быстро шли и она отстала, в любом случае теперь ее поблизости не наблюдалось и куда она могла деться ни Антон, ни Дима также не знали. Они собственно потому и продолжали бродить по каким-то непонятным дорожкам, надеясь, что смогут наткнуться на пропажу. Пока что не натыкались.

— Стоп! Я устал, — в какой-то момент объявил Антон, а потом уселся прямо на землю, не сильно заботясь о том, что асфальт во-первых, грязный, а во-вторых, мокрый.

Парнишка запрокинул голову, всматриваясь в летающих где-то высоко птиц и слушая их поистине восхитительное пение. Птицы те вообще-то были воронами и любой другой человек вряд ли бы назвал их пение восхитительным, но Антону то что? Ему сейчас так весело и хорошо, что у него и ворона все равно, что соловей, и лужа для него — море, ну то, которое по колено. И вообще мир такой красивый, расплывается правда немного, но это ничего, это терпимо и общему восприятию не сильно то и мешает.

— Тох, — Дима опустился рядом с товарищем, — А мы это… Куда шли то? Или идем?

— Не мы не идем, мы сидим. Сидим и ждем Олесю.

Не то чтобы у Антона очень хорошо получалось соображать, но он старался. О том, что они девушку где-то по дороге потеряли он уже благополучно забыл, хорошо хоть вообще о ее существовании помнил. Установка, возникшая в голове, твердила, что Олесю нужно ждать, только вот не уточняла где именно и как долго. Впрочем, на эти вопросы Шастун и сам ответы нашел. Где — здесь, а насчет времени… Ну очевидно, что до тех пор, пока она не придет, логично же? Логично!

— Ааа… Точно. А где она?

— А я ебу? — спросил Антон, — Она может уже это… ну… дома.

— А почему тогда мы здесь?

Шастуна вопрос друга действительно заинтересовал. Ведь если подумать, то, раз Олеся уже дома, значит сюда она не придет. А раз она сюда не придет, то и ждать ее нет никакого смысла. Логично? Логично!

— Прально, нас здесь быть не должно, — пытаясь совладать с собственным языком, который, по неведомой, для самого Антона естественно, причине не желал своего владельца слушаться, все-таки проговорил парнишка, — Мы должны быть где-то там. Пойдем!

Слегка пошатываясь, Антон поднялся и потянул за собой Диму. А потом они снова пошли, о чем-то переговариваясь, вряд ли хоть кто-нибудь из них вспомнит о чем именно. А вот с координацией у Шастуна были явные проблемы, он упрямо не понимал, почему его ведёт в сторону, если идёт он вроде бы вперёд. Или не вперёд? А вперёд — это вообще куда? Очевидно, что куда-то туда. Но вот тут новый вопрос возникает: туда, это куда? Как-то это все так сложно, что Антон уже окончательно запутался. А впрочем, так ли ему важно знать в каком именно направлении он двигается? Да парнишка не уверен, что даже слово «направление» сейчас сможет правильно выговорить, что уж говорить о том, чтобы его выбирать? Да и вообще идут и идут, разве этого не достаточно?

И шли они ровно до того момента, пока Антон не обратил внимание на необычайной красоты птицу. Ее перья были просто восхитительные, серенькие, такие замечательные. Ходила птичка смешно, головой мотала, курлыкала. Голубь… Обычный голубь, но зато какой! Как так получилось, что раньше подросток не замечал всей красоты этих незамысловатых птичек, которых можно встретить на улице буквально каждый день? Это же преступление! На скольких таких красивых пернатых он не обратил внимания, думая, что они ничего из себя не представляют? А ведь голуби наверняка были оскорблены таким пренебрежением, до глубины души оскорблены! Нужно было это срочно исправлять, оказать птицам все возможное внимание, все возможные почести и сделать это прямо сейчас, вот буквально немедленно.

— Дима, мы должны его по-поймать, — со всей возможной уверенность в звучащем очень пьяно голосе, сказал Антон, — А потом… Отнести домой и… И это… Кор…кроно…коронов… Да ну ее в жопу, эту корону, без нее будет. Сделаем его эээ…

— Президентом, — Дима подхватил мысль друга, а потому прекрасно понял, что тот хотел. И говорить у Позова по какой-то причине получалось получше, чем у Антона, но эти мелочи никого из этих двоих не волновали.

— Тооочно, — счастливо так протянул Шастун, — Эй голубь. Цыпа, цыпа, ну или как его там звать надо? Эй! — голубю было правда немножко плевать на Антона с его гениальными идеями, но подростка это не то чтобы останавливало, — Курлык, курлык? Да ну бля, курица ты, иди сюда!

Поймать голубя, естественно, не получилось, хотя носились за ним ребята достаточно долго. Они только подойдут поближе, а он раз и перелетел, опять подойдут, он снова улетает. А если учитывать тот факт, что движения подростков были ужасно неуклюжими, да ещё и медленными, то можно прийти к выводу, что шансы были невелики с самого начала. Впрочем, занятие это двум юным и изрядно опьяневшим парням очень быстро надоело, да и устали они. А ещё бы не устали, за птицами бегать и на трезвую голову устанешь, а на пьяную тем более. Другое дело, что на трезвую голову они бы вряд ли стали вообще за голубями гоняться, все-таки не по пять лет им уже, казалось бы взрослые парни. Но даже самый взрослый человек, напившись, особенно если он не умеет пить и не видит меры, будет вести себя крайне неадекватно. С другой стороны, эта степень опьянения лучше, чем та, когда люди просто бревном валяются на обочине и не соображают вообще ничего. Антон с Димой хотя бы уверены, что, если они очень постараются, то даже смогут добраться до дома без происшествий. Правда сейчас середина дня и домой идти не хотелось в принципе, потому они и не торопились решать этот вопрос.

— Дим, у меня карман вибрирует! — внезапно заорал Антон, совсем не ожидавший такого поворота событий.

Где ж это видано, чтобы в карман словно небольшой моторчик засунули? А может это слежка? Что если кто-то хочет его похитить? Интересно, а Арсений его в таком случае спасет? Ну наверное спасет, папа же его любит, правильно? А с другой стороны, что если он и не узнает, что у него сына тут среди бела дня похитили? А почему Антон вообще решил, что его кто-то похитит? Ладно, ответ на последний вопрос, вопреки всякой логике, Шастун не знает, но быть похищенным не хочет. Это же наверное страшно. А что если его будут пытать? А как вообще людей пытают? Там же наверняка кто-нибудь что-нибудь отрезает или выдирает, а это вообще-то наверняка больно. А если похитители ещё и о его страхе знают? Вдруг его будут пытать врачи? А врачам вообще можно людей пытать? Они же клятву Гиппократа давали. Хотя, найти какого-то подпольного врача для этого дела наверняка будет не так уж и сложно. И тогда милосерднее будет сразу убить, чем так издеваться над бедным подростком! За что ему все это? Он же так молод, он не хочет быть убиенным, и пыток тоже не хочет. У него вся жизнь впереди в конце то концов!

— Тоха, это телефон, а не карман, — совершенно без стеснения Дима в этот самый карман залез и вынул оттуда мобильный друга, смотря на экран. Антон на это даже и внимания не обратил, он лихорадочно оглядывался по сторонам, в попытке идентифицировать похитителя. — О, это Олеся, — радостно сообщил Димка и, не обращая внимания на то, что телефон вообще-то чужой, снял трубку, — Олесенька, а ты хде? — явно забыв о том, что ранее они пришли к выводу, что девушка уже дома, поинтересовался Позов.

— Дима спасай, меня похищают! — заметив вдалеке чей-то силуэт, заорал Антон. Он бы и бежать кинулся со всех ног, да вот только ноги эти не очень то его слушались.

Почему он решил, что этот человек — обязательно похититель? А все очень просто, он двигался в их сторону. Дима же на друга посмотрел со всей серьёзностью и стал оглядываться по сторонам, явно намереваясь не позволить неведомым похитителям совершить то самое похищение. И неважно, что он даже не понял, кто и зачем Антона похищать собрался, спросить он успеет позже, а сейчас нужно просто не допустить страшных событий.

— Я пере-перезвоню, — выговорил он, а потом отключил звонок, убрав телефон в свой карман. Очевидно, что Позов уже и забыть успел о том, что телефон этот ему не принадлежит. — Кто похищает?

— А вон! — совсем неприлично Антон ткнул пальцем в приближающийся силуэт.

И чем ближе он становился, тем отчётливее становилось явным, что он женский. Замечательно, то есть Шастуна не просто похитят, это сделает женщина! Хрупкое и нежное существо похитит его, двухметровую шпалу, дожили. И ведь Антошка ничего и противопоставить не сможет, не бить же ему ее в самом деле, не так он воспитан, чтобы руку на женщин поднимать. Получается, что похищенным ему все-таки быть. Хотя, может удастся договориться?

— О, это же Олеся, — прищурившись, чтобы разглядеть получше шагающую к ним девушку, прокомментировал Дима.

— То есть, меня хочет похитить Олеся? Как так? Я же ей верил! — подросток, подобно маленькому ребенку надул щеки, явно обидевшись от такого поворота событий. Он бы и ногой притопнул если бы был уверен, что это не приведет к падению, но уверенности то как раз и не было.

— Кому верил? — запыхавшаяся девушка добралась до них, она услышала только конец фразы, а потому теперь недоуменно смотрела на парней. — Ты какого хера трубку б-бросил? — обратилась она уже к Диме, но тот ее проигноривал.

Зато на первый вопрос, решил ответить Антон:

— Тебе! А ты? Предательница!

— Чё? — Олеся явно не понимала происходящего. Она посмотрела на Диму, тот ухмыльнулся и забавно икнул.

— Ты Тоху похитить хочешь? — спросил он.

— Вы дебилы? Нахуй он мне сдался?

— Значит не хочешь. Расслабься, Шаст, она тебя не похищает, — сделал вывод Позов, — А ты где была? — обратился он уже к девушке.

— Ну сначала я была с вами, а потом не с вами, — начала говорить она, — А теперь я снова с вами.

— Ваще-то логично, — кивнул Антон, который определенно точно расслабился.

А ещё бы тут не расслабиться. Никакого похищения нет, что не может не радовать. Потому что раз нет похищения, значит нет и пыток, а раз нет пыток, значит и умирать не обязательно. Как же все замечательно складывается однако, ну прямо не жизнь, а сказка. И какое счастье, что сказка эта пока что не планирует заканчиваться. Это ж подумать только, он побывал на волоске от смерти, а ему всего шестнадцать лет.

— Мальчики, хочу чудес! — заявила Олеся и гордо подняла голову.

Ее густые каштановые волосы немного растрепались на ветру, карие глаза очаровательно блестели, а щеки слегка порозовели то ли от прохлады, то ли от выпитого коньяка. Антону девушка внезапно показалась такой красивой, даже несмотря на то, что его понятия прекрасного сейчас несколько искажены. И отчего-то захотелось выполнить ее желание, просто потому что нельзя не выполнить то, что просит такое восхитительное во всех своих проявлениях создание. К тому же, она так мечтательно и одновременно просяще смотрела, явно надеясь, что эти самые чудеса для нее смогут найти. Да и вообще грех не исполнить просьбу такой замечательной девушки, да и в принципе любой девушки. Джентльмен он или кто в конце концов? Правда, кажется, джентльмены не напиваются напару с прекрасной дамой, но это сейчас Шастуна не волновало вообще.

— А фокусы подойдут? — спросил парнишка, не отрывая взгляда от Олеси. Она округлила глаза и несколько удивлённо посмотрела в ответ.

— А ты умеешь их показывать?

— Ну я много фокусов не знаю, только совсем простые. Но зато я знаю того, кто знает сложные! — с энтузиазмом воскликнул Шастун, а потом одной рукой ухватил Олесю, другой Диму за руки и потянул в одному ему известном направлении, — Тут недалеко!

***

Арсений сидел в своем кабинете и обговаривал детали организации очередного праздника с пришедшими клиентами. Он вообще заметил, что люди предпочитают приходить лично, тратя при этом больше времени, чем решать подобного рода вопросы по телефону. Впрочем, оно и понятно, таким образом они точно могут убедиться, что их слушают, все пожелания фиксируют, да и общий план проведения того или иного мероприятия можно составить прямо на месте. Не сказать, что это было очень удобно, если смотреть со стороны Попова, все-таки по телефону можно было бы решать многие вопросы быстрее, а так клиенты могли провести у него больше часа, но в сфере бизнеса удобство клиентов и их желания выходят на первое место, а потому мужчина не жаловался. Правда для того, чтобы принимать то же количество людей в день, что и раньше, приходилось многих отправлять к Матвиенко и ещё парочке специально нанятых сотрудников, но это не было такой уж большой проблемой. В конце концов, работа их оплачивается, сам бизнес стремительно движется в гору, прибыль растет, равно как растет и сама компания, а потому грех жаловаться. Арс, впрочем, и не жаловался, с заказчиками общался вполне дружелюбно и терпеливо, да и молодая пара, пришедшая к нему, были людьми приятными в общении. Они пришли с целью организации праздника для их дочери, которой вот буквально через неделю исполниться четыре года. Очевидно, что в таком возрасте дети уже способны получить впечатления от праздника и запомнить его, вот молодые родители и решили сделать маленькой сюрприз. А Арсению то что? Он совсем и не против даже взяться за это дело, тем более ему за это заплатят.

Обговорить им оставалось не так уж и много, все основные вопросы уже были решены и согласованы, когда дверь в его кабинет открылась, являя взору мужчины знакомую кудрявую голову. Попова такое неожиданное появление сына удивило, все-таки Антон никогда не позволял себе вот так зайти в помещение без стука, только если ему этого не позволяли. Но вместе с удивлением пришла и настороженность и даже зачатки страха и паники. Ведь, если ребенок вот так резко пришел, значит что-то случилось. И сейчас середина дня, подросток вообще-то ещё должен быть в школе, но он почему-то не там. Но что такого могло произойти? Конечно, в голове мелькнула мысль о прогуливании в последнее время Антоша отчего-то частенько этим помышляет, но разве стал бы при таком раскладе он самостоятельно приходить к нему на работу, зная что придется объясняться? Не стал бы, а потому вопрос о том, что произошло, остаётся актуальным.

А может подростку стало плохо? Но Арсений не видел никаких признаков плохого самочувствия, хотя что-то в Антоне прямо сейчас было не так, только мужчина все никак не мог понять что и это напрягало. Его ребенок что-то натворил и его попросту выгнали, потому он и не в школе? Да нет, будь там что-то серьезное, то Арсу бы сразу позвонили и сообщили обо всем. Тогда что? У Попова нет никаких вариантов, совершенно, а от того страх становится только сильнее. Потому что ничего не бывает просто так и, если его сын пришел сюда, значит что-то не в порядке, значит ему нужна какая-то помощь, причем, судя по тому, как резко он буквально вломился в кабинет, помощь ему требуется срочно.

— Что случилось? — кажется совершенно забыв о том, что у него в кабинете находятся посторонние, спросил Арсений.

Впрочем, оно и неудивительно, что про клиентов он в данный момент забыл. Все мысли были заняты подростком и его неожиданным появлением. Ради сына Арсений готов отложить все свои дела и кинуться ему на выручку в любое время. Потому что Арс может поставить работу выше многих вещей, может поставить ее выше самого себя, но она никогда не будет важнее, чем его ребенок. Антон был, есть и будет всегда на первом месте, а потому да, пусть это и ужасно некрасиво с его стороны, но Попов решил отложить разговор с клиентами и решить прямо сейчас более важную проблему, пусть он пока что и не знает какую именно.

— Тош, ты в порядке? — в этот момент Антон пошатнулся, отчего ему пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть.

С такой скоростью Попов кажется ещё не двигался. Он так резко подскочил со стула и буквально в два шага добрался до парнишки, что сидящая в его кабинете пара кажется даже испугалась. Но Арсению до этого не было дела, он тут и сам перепугался, заметив, что его ребенок имеет все шансы свалиться на пол. Вот серьезно, у мужчины буквально сердце ускакало куда-то в пятки, да и колотилось оно с такой скоростью и громкостью, что казалось все в округе могли услышать. Но что сердце? Его Арсений как-нибудь уймет, только чуть позже, а вот с Антоном непонятно что происходит. Люди уж точно не должны падать на ровном месте, в этом Попов уверен. А потому совершенно непонятно, что с подростком случилось. Может Арсению уже стоит озаботиться вызовом врача? Это, конечно, скандал тот ещё может разразиться, учитывая тот факт, что Антоша то у него их все также боится, но что уж поделать? Ведь никогда не можешь знать наверняка, что именно с организмом происходит, а ну никак что-то серьезное случилось и тогда что? Это на себя Арс ещё может не обратить внимание, хотя это черевато последствиями и мужчина уже убедился, что лучше так не делать, но оставить своего ребенка в состоянии, которое Попов понять не может? Да он как родитель попросту не может такого допустить! И ужас как тревожно от того, что мужчина совсем ничего не понимает. И тревога эта с каждым мгновением разрастается, захватывает сознание в свой плен и мешает соображать.

— О! Папа! — как-то чересчур радостно, особенно для человека у которого, как Арсений думал, возникли какие-то проблемы, воскликнул Шастун, — А покажешь фокус?

И Попов растерялся. Конкретно так растерялся, не понимая уже совсем ничего и только недоуменно так смотря на свое дитятко, которое улыбалось такой счастливой, но при этом странной улыбкой, что это настораживало. Ещё мужчина отчётливо услышал смешки, доносившееся откуда-то иза спины его ребенка, а, переведя взгляд туда, заметил Диму и ещё какую-то девушку, кажется он её видел среди одноклассников Антона, но лично не знаком. И эти двое отчего-то хихикали, пытаясь при этом повиснуть друг на друге незнамо зачем. Но на самом деле смех и их положение Попова волновали меньше всего. Он прямо сейчас просто пытался переварить те данные, которые ему прямо передавали его зрительные и слуховые органы. «Покажешь фокус»? Серьезно? Нет, такая просьба безусловно возвращает Арсения на несколько лет назад, когда тогда ещё совсем мальчишка просил эти самые фокусы показать чуть ли не через каждые полчаса. И, возможно, в любой другой ситуации Арс бы ощутил очень приятное и невероятное чувство ностальгии, восхитился бы даже, что Антоша решил ему напомнить о такой мелочи и погрузился бы в теплые и светлые воспоминания. Да вот только в том то и дело, что ситуация не позволяла так поступить. Медленно, через слегка поломанную из-за собственного волнения призму восприятия, до Арсения доходило, что же вообще произошло. Нет, не сразу, сначала он просто недоуменно смотрел на слишком довольного подростка, пытаясь отыскать у того признаки плохого самочувствия, просто потому что так того требовал его отцовский инстинкт, твердивший, что с ребенком все-таки может быть что-то не так. Но чем сильнее присматривался, тем быстрее исчезало накрывшее его чувство внезапной паники и приходило осознание происходящего. Стал слишком явным блеск зелёных глаз Антона, его неуклюжие движения, а ещё запах… Арс готов был поклясться, что от его сына разило алкоголем, причем довольно сильно и потому было совершенно непонятно, как мужчина не обратил на это внимание раньше. А хотя нет, тут то как раз таки все понятно, первое впечатление и страх за собственного ребенка оказались сильнее всего остального и слегка нарушали работу органов чувств, не давая активироваться тем участкам мозга, которые за восприятие этих самых запахов и отвечали. И только теперь, слегка успокоившись, Попов точно мог сказать, что он понял в чем тут дело. Пьян его ребенок, причем пьян кажется конкретно. И друзья его, очевидно, тоже пьяны, раз так вцепились друг в дружку, пытаясь не свалиться из-за нарушенной координации. И черт побери, где и когда они успели налакаться алкоголя среди бела дня?!

Арс правда не знал, как он должен на это реагировать. То есть… ну очевидно, что когда-нибудь это должно было произойти, все-таки очень малый процент подростков не пробует алкоголь в таком возрасте. Попов даже и вправду уже задумывался над тем, что он должен делать, если его сын все-таки однажды заявиться домой, что называется «в дрова». Да вот только он так ни до чего и не додумался, а Антон решил перевернуть с ног на голову все возможные представления Арсения о том, в какое время суток подростки могут напиться. Серьезно, мужчина искренне полагал, что, случись такое, то произойдет это, вероятно, ближе к вечеру, а то и к ночи, после какой-нибудь устроенной подростками вечеринки. И вот кто бы теперь сказал Арсению, почему его дитя решило и тут отличиться? Так мало того, что он умудрился напиться, так, судя по всему, ещё и в школе не появлялся сегодня вообще. Значит все-таки прогулял, в очередной раз… Ещё и хватило наглости вот в таком состоянии завалиться к Арсу на работу с просьбой показать фокус… Не ну вот это нормально вообще? У Попова просто слов нет, по крайней мере цензурных, чтобы описать все происходящее.

И, черт возьми, он зол, действительно зол. Причем злость эта возникла внезапно, заполнив ту пустоту, которая образовалась, когда тревога начала отступать. Не то чтобы Арсений хотел злиться, он все-таки прекрасно помнит, что и сам в подростковом возрасте не был лучше Антона и бывало заваливался домой в точно таком же состоянии. Правда, после пары таких раз, мучавшего на утро похмелья, «весёлых» побегушек от собственной матери, дабы не получить кухонным полотенцем по шее, плечам и вообще по всему, куда она только могла достать, а потом ещё ужасно долгих лекций от отца, желание напиваться до чёртиков как-то само собой отпало. Ну так вот, прекрасно помня каким он сам был в этом же возрасте злиться не хотелось, но в то же время не злиться не получалось. Потому что сейчас, с точки зрения уже взрослого человека, Арсений прекрасно осознает, к чему могут привести подобные развлечения и какие проблемы можно себе заработать. Антон ведь даже и не понимает, что творит и чем ему это аукнуться может, ему весело, ему хорошо и уж точно он не догадывается, что Попов вообще-то на грани то ли истерики, то ли ещё непойми чего. Причем истерика эта готова возникнуть из-за безысходности и полного непонимания, что ему теперь делать. Наорать? А толку то? Сейчас подросток и обычные слова не воспримет всерьез, не в том состоянии он находится, что уж говорить о крике? А потом… Арс прекрасно знает, как его сын на крики с его стороны реагирует, а слез этого ребенка Арсений просто не переносит и потом начинает винить во всем себя. Та же история и с тем, чтобы всыпать таки этому засранцу ремня. Хочется, потому что по-другому этот негодник кажется не понимает, но при этом и ежу понятно, что так Попов поступит только если ребенок перейдет грань окончательно. И это при том, что Арс ещё и сам не понял, где именно эта грань находится и, если честно, он не сильно стремится узнавать и проверять ее границы. Зато, судя по всему, их стремиться проверить Антон. И если парнишка продолжит в том же духе, то Попов и вправду решит, что ему пора бы пересмотреть свои методы воспитания. Произойдет это, конечно, с малой долей вероятности, но, возможно, все-таки настанет тот момент, когда Арсений психанет и ремня Антошке избежать не удастся. Но пока что подростку везет и грани он не достиг. Да и жалко ребенка, пусть он и нарывается словно специально. В любом случае, на данный момент любые угрозы так и останутся угрозами, используемыми только для того, чтобы припугнуть совсем уж распоясавшегося парнишку. Если, конечно, он все ещё воспринимает их всерьез…

И что толку от всех этих рассуждений? Легче ведь не становится, желание ребенка проучить и хотя бы как-то наказать никуда не делось, злость тоже не исчезла, так ещё и чувство безысходности накрывает с головой, потому что Арсений правда не знает, что ему делать. То, что он устал от поведения своего дитятки было очевидным ещё давно, равно как и то, что Антон, похоже, просто неисправим. Но разве это дает Арсу право просто, грубо говоря, забить и позволить проблемам разрешиться самостоятельно? Речь ведь о его ребёнке и, как бы тяжело ни было, одной из его задач остаётся его воспитание, даже несмотря на то, что маленьким парнишку уже и язык не повернется назвать. Ну вернее как? У Арсения то как раз повернётся, уж для кого для кого, а для него Антоша так и останется маленьким, но не в этом сейчас суть. А в том, что что-то с этим ребенком делать нужно, потому что сколько можно, в конце то концов, Попову нервы трепать так ещё и себе хуже собственными действиями делать? Но что? Что Арсению делать, если он уже ничего не знает и Антон его попросту не слушает, сколько бы раз он с ним не разговаривал? У этого ребенка всегда так, не одно приключение себе находит, так другое, и у Арса всего один вопрос — когда-нибудь это закончится? Наступит такой день, когда мужчина с чистой совестью и спокойным сердцем сможет отпустить этого ребенка гулять и не переживать о том, что он во что-то вляпается, что-нибудь натворит, создаст все условия для наступления конца света, спровоцирует Армагеддон?

— Прошу меня простить, — обратился он к клиентам, которые явно не совсем понимали, что вообще происходит, — Я вернусь в течение пяти минут, — добавил Арсений, а когда заметил кивок, ухватил подростка за локоть, выводя его из кабинета. Причем выводя на себе, потому что Антон буквально повис на мужчине, явно решив, что передвигать ногами для него сейчас довольно сложно.

— Ну так ты фокус покааажешь? — просяще так протянул Шастун, когда дверь кабинета закрылась, а сам мужчина хмуро посмотрел как на него, так и на его друзей, которые по-прежнему стояли рядом.

Возможно, будь Антон сейчас в более адекватном состоянии, он бы заметил, что фокусник не то чтобы очень доволен всем происходящим, хотя и пытается сохранять спокойное выражение лица. Но в том то и дело, что адекватным это самое состояние назвать было трудно, мир слегка пошатывался, а может это шатался сам парень, кто уж там поймет? В любом случае, почему-то чувство веселой эйфории начинало медленно пропадать, зато на смену пришло сильное желание куда-нибудь прилечь. Куда угодно, даже и на пол прямо тут. Но Антоша старался с желанием этим бороться, в конце концов он все ещё должен выполнить просьбу дамы, которая хочет волшебства. А приляжет он немного позже.

— Что вы пили? — с несколько раздраженным вздохом и стараясь удерживать собственный гнев, который уходить не планировал, а наоборот разрастался с каждым мгновением все больше и больше, спросил мужчина.

— Мы? Пили? — переспросил Димка, отчего взгляд Арсения тут же приковался к нему, — Ааа точно… Пили! — уже уверенно заявил подросток.

— Это я и так вижу, — опасно прищурившись прокомментировал старший, — Я спросил что именно вы выпили. И честное слово, вам лучше не нервировать меня ещё больше и ответить.

— Да кто тебя нер… неру… нерувирувирует? Подумаешь мы же это… Чуть-чуть совсем.

Арсений сделал глубокий вдох. Очень глубокий. Правда это совсем не помогало восстановить нервы и душевное равновесие. Да его сын едва ли слова выговаривает, глаза у него тоже сами собой закрываются, уж это то Арс заметил. Действительно подумаешь! Мелочи, неправда ли? Прямо сейчас, вопреки собственным размышлениям, Попову очень сильно захотелось треснуть по одной слишком неугомонной заднице и останавливало от этого только осознание того, что такой метод не поможет, а сделает только хуже. Но все-таки, как можно было так напиться за каких-то несчастных полдня? Хотя куда там? Половины ведь ещё даже не прошло.

— Я задал вопрос, — холодно подметил мужчина. Он правда пытался не кричать, изо всех сил пытался. И черт побери, вот прямо сейчас ему нужна сигарета, буквально жизненно необходима он бы даже сказал.

— А я попросил показать фокус! — громко так объявил подросток и голову вскинул выше, стараясь смотреть дерзко и уверенно. Не то чтобы у него это получалось, усталость с каждой секундой становилась все сильнее, но Антоша старался, очень старался. Им нужны фокусы.

— Антон, прекращай. По грани ходишь, — Шастун даже в таком своем состоянии поклясться был готов, что расслышал в голосе отца рычащие нотки.

Ладно, ладно, он в принципе понял. Нет, так нет, зачем же сразу рычать на него? Что ж папа зверь какой-то? Людям ведь для того и дан язык, чтобы разговаривать, а инстинкты следовало бы сдерживать. А вот кстати, есть ли они вообще у людей, инстинкты эти? Хотя, должно быть, какие-то есть, как минимум инстинкт самосохранения. Хотя, папа как-то говорил, что у Антона он атрофирован, но сам Шастун убежден, что все это наглая ложь, наверняка ложь. Это же так легко, соврать глядя прямо в глаза. Может и сейчас ему все врут? А вот кстати, где гарантия, что перед ним действительно его папа, а не какой-нибудь левый переодетый дяденька? Пластические операции и не на такое способны. Так вот, что если это и не Арсений вовсе? Но если это не Арсений, то где тогда Арсений? Он же не мог просто взять и испариться, правильно? Не мог. Значит его украли, похитили! А Антону что теперь делать? Он не хочет оставаться с поддельным папой, он хочет со своим. Тем более, что этот поддельный смотрит на него как-то совсем недружелюбно, словно прибить на месте хочет. А может и вправду хочет, как знать то?

— Это не ты, — решил озвучить все выводы парнишка, — Но если ты — это не ты, то куда ты дел другого ты?

— Что? — Арс даже опешил, потому что совсем не понял, что именно он только что услышал.

Видимо все совсем плохо и сознание его драгоценного, без сарказма или иронии, а действительно драгоценного, ребенка полностью отдано во власть алкоголя. И кажется Попову, что такими темпами вернётся он к клиентам далеко не через пять минут, если вообще вернётся. Наверное есть смысл в том, чтобы попросить Серёжу с ними закончить, у него сейчас вроде как минут пятнадцать свободных должно быть, прежде чем очередной желающий обсудить все детали мероприятия появится на горизонте. Конечно, вот так вот перекидывать свою работу на друга было очень некрасиво и неправильно, но что ещё Арсению делать, если ему на голову свалилось три пьяных подростка? И ведь этих самых подростков нужно отправить по домам и проследить, чтобы ничего не произошло с ними по дороге, потому что пьяный мозг может выдать что-нибудь невероятно идиотское. Как бы зол мужчина сейчас ни был, он бы не хотел, чтобы с ребятами что-то случилось, тем более один из них — его сын и он несёт за него полную ответственность.

— Куда ты дел настоящего ты?! — продолжил гнуть свою линию Шастун.

С подростками сложно. С пьяными подростками ещё сложнее — это Арсений понял вот только что, смотря в зелёные глаза своего сына и не понимая ничего из того, что он говорит. Что там творилось в этой пьяной головушке одному Антону и известно, но Арсу от этого не легче. Диалога сейчас никакого не получится, внутри бушует ураган и хочется рвать, метать и орать, но Попов не может позволить себе этого. Не может, как минимум потому что пустота коридора между кабинетами не означает пустоту в этих же кабинетах. На самом деле, вокруг достаточно много людей, просто они все прямо сейчас за стенами, и, если Арсений начнет говорить достаточно громко, то скорее всего будет услышанным. Но его разборки с его же ребенком должны оставаться только между ними, скандалить напоказ он не намерен, хотя и хочется высказать все, что он думает о «восхитительном» поведении своего чада. А ему ведь ещё с двумя разобраться нужно, и ладно у него есть номера Диминых родителей, но девочка? Ее то куда везти и кому сообщать о том, что за ней бы сейчас присмотр не помешал? На самом деле Арсений вообще не понимал как так вышло, что наравне с его сыном и Димой, от которых в принципе этого ещё можно было ожидать, умудрилась напиться и выглядящая с виду очень хрупкой девушка. Насильно в нее алкоголь точно никто вливать не стал, Антон, конечно, может творить глупости, но откровенно издеваться над человеком ни за что бы не стал. Выходит, что все было на добровольной основе и это удручает. Вот почему бы им в кино не сходить, в приставку не поиграть? Ладно уж они не пошли в ту школу, с прогулами разобраться проще. Но неужели действительно нужно было доводить себя до подобного состояния? Вот прям других развлечений не нашлось, только налакаться хрен пойми чего? И ладно если это ещё было что-то нормальное, а если они выпили какую-нибудь паленую ерунду? Так и до отравления недалеко.

— Я спрошу в третий раз, — стараясь не обращать внимание на странные фразы своего собственного ребенка и смотря на двоих других, сказал Арсений, — Что. Вы. Пили? — четко проговаривая каждое слово, он повторил свой вопрос.

— Пили… Пили… — пробормотал Позов себе под нос, — Олеся, шо мы пили?

— Коньяк! — уверенно произнесла девушка, а потом отчего-то рассмеялась, — Мы пили коньяк. Мноооого коньяка, — добавила она, расхохотавшись окончательно.

— Мы пили коньяк? — ошарашенно спросил Антон, явно позабыв обо всех своих «ты — это не ты» — Ааа точно, это был коньяк! Ооо а у тебя же ещё осталось, я предлагаю пов-повторить.

Спасите кто-нибудь Арсения от этих пьяниц малолетних, потому что ей богу, если он психанет окончательно, то об этом пожалеют вообще все. Они уже пьяны так, что и на ногах то держатся благодаря чуду, не иначе, а им ещё и повторить захотелось. И такое ощущение, что для них Попова тут просто не существует, раз Антону вообще пришла в голову эта идея и он ее озвучил, и это при стоящем прямо рядом отце. Замечательно, восхитительно, лучше просто не придумаешь. И ведь достали же где-то этот коньяк засранцы такие. Арсений бы поинтересовался где именно, но ему уже порядком поднадоело пытаться как-то разговаривать с подростками. И дураку понятно, что толковых объяснений от них сейчас не добьешься. А потому нужно сворачивать эти ведущие в тупик беседы, сходить к Серёже, а потом решать, что делать с Димой и Олесей. Со своим то оболтусом он как-нибудь разберётся, желательно правда дождаться того момента, когда Антон протрезвеет, а вот с родителями его друзей ещё связаться нужно. Очевидно, что он скорее всего оторвёт их от работы, но какой у него выбор? С тремя он точно не справится, ему и одного с головой хватает, да и не его это забота, чужих детей воспитывать. Он и своего то воспитать не может, хотя очень старается.

— Больше никакого алкоголя! Хватит вам, — сурово произнёс мужчина и взглядом одарил таким, что спорить с ним не стали, — Вы сейчас идете к лифту, там около него диваны есть. Садитесь на них и ждёте пока я приду, ясно вам? И поверьте, лучше бы вам никуда не уходить без моего позволения. Я понятно выразился?

— Ладно, мы поняли. Вы только больше это… Не… Не ругайтесь, — зачем-то активно жестикулируя руками, сказала Олеся, — Димас, Антоха, полный вперёд! — она умудрилась подцепить обоих парней под руки и потянуть за собой. Каким-то неведомым образом девушке удавалось более менее сохранять равновесие, так ещё и друзей в нужном направлении вести.

Возможно Арсению стоило пойти с ними и проследить, чтобы они уж точно оказались на нужном месте, но времени вообще-то и так уже ушло непозволительно много, а потому он попросту не мог потратить ещё больше. Сначала к Серёге, а потом уж к этим горе-пьяницам, разбираться.

***

Арсений стоял на балконе с зажатой между пальцами сигаретой и просто смотрел вниз, на горящие во дворе фонари, казавшиеся такими далёкими. Сигарета тлела, жар медленно, но уверенно подбирался к пальцам, а мужчина лишь изредка затягивался, в основном позволяя сигарете просто обращаться в пепел. Вообще-то он крайне редко позволял себе курить вот так вот прямо на балконе собственной квартиры, справедливо опасаясь, что Антон его обнаружит за этой паршивой привычкой. Но сейчас его ребенок спал и, Попов был уверен, в ближайшее пару часов негодник не проснется. На самом деле мужчина искренне надеялся, что проспит его дитятко до самого утра, потому что сейчас Арсений не готов выслушивать нытье по поводу больной головы. А она у Антона будет болеть, в этом фокусник не сомневался.

У Арсения, если уж говорить откровенно, после величайшего марафона, под названием «развези пьяных по домам» не осталось совсем никаких сил. Физических по крайней мере, наорать на Антона он по-прежнему мог и на самом деле был слишком близок к этому, потому собственно и курил, стараясь прогнать это ужасное чувство злости, которое поднимает где-то внутри такую волну негодования, что она кажется готова стереть все с лица земли. Забавно, но Попов никогда не думал, что волны могут быть горячими, совсем как кипяток, но его персональное внутренне море, очевидно, было каким-то странным и неправильным, потому что нагрелось до ста градусов по Цельсию и теперь кипело и бурлило, мешая мыслить и рассуждать здраво. Впрочем, стоит ли удивляться что его состояние было именно таким? Ведь если проанализировать и хорошенько подумать, то разве можно решить, что он мог бы отреагировать по-другому? Это же подумать только сначала его сын пьяный вдрызг позволяет себе нагло заявиться к нему на работу напару с друзьями, буквально ввалиться в кабинет и начать чуть ли не требовать показать фокусы. Потом он несёт какую-то чепуху, предлагает напиться ещё сильнее, после засыпает на диване, отчего Арсению пришлось его расталкивать, потому что делать поблажек и тащить его до машины Арс не собирался. Антон при этом твердил, что жизнь несправедлива и одуванчик будить нельзя. Под одуванчиком он подразумевал себя! И все почему? А потому что «ну я же кудрявый». Вот серьезно, Арсений после этого аргумента психанул ещё больше, хотя и сам не понял почему. Наверное потому что уже был на взводе и такая глупость просто добила и так вконец убитое самообладание. Подростков он чуть ли не силком затолкал в машину, потому что «одуванчик» решил, что десяти минут сна на диванчике ему хватило и его потянуло на приключения, а если говорить конкретнее, то попросту в ближайший парк прогуляться. Ну а где Антон, там и остальные — это уже дело известное. Пришлось детей в срочном порядке останавливать и не позволить им разойтись, чтобы потом не вылавливать по всем улицам, а то иди знай куда бы их пьяных потянуло. Но это ладно, с этой задачей Арсений справился, сложнее было разузнать у Олеси номер хотя бы кого-то из ее родителей, потому что девушка даже в таком состоянии была крайне упертой и начала задавать кучу вопрос из разряда «зачем, почему, а вы точно не маньяк?» Арс психанул. Ага опять. Наорал, кажется испугал бедную девушку, но она хотя бы пошла на контакт и номер матери продиктовала. После этого Попов обрадовался ещё сильнее, что с Димиными родителями он знает как связаться и ему не нужно выпытывать информацию у ещё одного подростка, потому что терпения бы на это уже не хватило. Но даже на этом ещё ничего не закончилось, потому что выяснить номер — это одно, а вот связаться — уже другое. Трубку женщина подняла только с третьего раза и моментально заявила, что она на работе и перезвонит. Благо Арсений успел сказать, что дело касается её дочери, прежде чем она успела положить трубку. Потом ещё пришлось долго объяснять что вообще случилось, ибо женщина попросту не желала верить в то, что ее примерная и всегда послушная девочка могла напиться. Правда поверила, сразу после того, как Арс передал девушке трубку, поскольку не понять по манере речи, что человек пьян достаточно сложно. Мама девочки как только телефон вернулся к Арсению ещё долго извинялась и сама вызвала для Олеси такси, заявив, что она не может беспокоить Арса ещё больше, он и так уже сделал много. Сам Попов правда считал, что не сделал ещё ничего, да и не должен был, если честно, но это ладно. В любом случае, его определенно порадовал тот факт, что не пришлось отвозить девушку домой самостоятельно, хотя прежде чем помочь ей забраться в такси пришлось сначала вытягивать ее из собственной машины, где она уже чуть ли не засыпала. Но и с этим Попов справился. С Димиными родителями все ещё проще оказалось, у его матери сегодня, как выяснилось, был выходной, а потому Арсений попросту довёз парня до дома, сдал с рук на руки, так сказать, и только после этого отправился домой с Антоном.

Правда его персональные приключения в лице собственного пьяного сына на том не закончились. Антоше приспичило поболтать, алкоголь все-таки, как известно, развязывает язык. Не то чтобы Антон рассказал что-то новое для Арсения, парнишка вообще рассуждал о сочетании цветов, правильном составлении палитры и ещё каких-то сугубо художественных темах, в которых Арсений был не силен. И нет, обычно он не против послушать своего ребенка, но в тот момент откровенно пьяная и далеко не всегда связанная речь казалась просто невыносимой и злила, злила, злила! Попов правда надеялся, что алкоголь к тому времени уже выветрится, но куда там? Очевидно, что для непившего ранее Антона было достаточно и крохотного глотка, чтобы выпасть из реальности на пару часов, а они ведь выпили больше, прилично больше, по крайней мере если судить по тому, что Арс видел сейчас. И это слава богу, что Антона не начало тошнить, потому что не самом деле могло. Иди знай сколько именно они выпили. Но нет, подростку было хорошо и даже слишком, болтал он без умолку. Вот мужчина и закипал изнутри, смотря на это безобразие, а после, когда ему уже окончательно надоело выслушивать пьяные речи и наблюдать за неуклюжими действиями подростка, он вознамерился уложить этого ребенка в кровать, чтобы проспался засранец такой. Не сказать, что это было просто, парнишка заявлял, что спать он ну вот вообще не желает, а потом начал петь какие-то песни и угомонился только после того как Арсений рявкнул так, что аж стекла казалось задрожали. В тот момент он уже ходил по грани и хотел хорошенько встряхнуть этого ребенка, чтобы угомонился наконец. Сдержался, проследил, чтобы дитятко оставалось в кровати и ушел только после того, как мистер «я не хочу спать» захрапел, как трактор. И это при том, что раньше Антон не делал этого вовсе, но видимо состояние алкогольного опьянения и храп как-то связаны между собой.

Вот и выходило, что нервы Арсения были выжжены окончательно, один лишь пепел от них остался и полное непонимание ситуации. Сам мужчина теперь искренне надеялся успокоиться хотя бы с помощью сигарет, хотя получалось откровенно так себе. По сути это — просто иллюзия спокойствия. Само ощущение того, как лёгкие заполняет едкий и ядовитый дым, дарило некое чувство умиротворения, и, казалось, можно прикрыть глаза, чтобы хотя бы на минутку оказаться где-то вне этой реальности, где-то там, где единственные звуки — это успокаивающий шум природы. Наверное это была ещё одна причина по которой он открыл окно, — чтобы слышать звуки улицы. Нет, безусловно, это также позволяло дыму не проникать в квартиру, но все-таки. Прохладный, Арс даже сказал бы что холодный, ветер проносился мимо, увлекая за собой шум дороги, чьи-то разговоры, отголоски которых доносились даже до шестнадцатого этажа, какую-то мелодию. Кажется кто-то из соседей играл на пианино, причем делал это крайне умело, настолько, что Попов даже заслушался. Уносил со своими потоками ветер и дым, а вместе с дымом нехотя уходили эмоции. Очень нехотя, поскольку им определенно точно мешала какая-то преграда, правда мужчина и сам не понимал, где она находится и как от нее избавиться.

Пепельницы у Арсения не было, было бы сложно объяснить ее наличие, учитывая тот факт, что никто понятия не имел о том, что мужчина курит. Поэтому использовал Попов какую-то салфетку, которую потом можно будет выбросить и не беспокоиться. Нельзя было сказать, что время уже позднее, наоборот даже, всего семь вечера, просто время года такое, вот и темнеет рано. Антон уснул чуть больше двух часов назад и просыпаться, чему Арс втайне ужасно радовался, пока что не планировал. Сам же мужчина понял, что он и сам бы не прочь прилечь, но вот только в таком состоянии все равно не уснет, слишком много всего творится в душе, слишком все хаотично и запутанно. Ещё далеко не все чувства и эмоции забрал с собой ветер, далеко не все…

***

Голова, голова, головушка… Кажется Антошку кто-то бил, иначе почему ему так хреново? В ушах звенит, перед глазами все плывет, а голова даже не болит, она раскалывается. Молотком по ней били что ли? И вот за что ему все это? Кто такой жестокий и решил над бедным Шастуном поиздеваться? Найдите этих ужасных людей и покарайте, потому что все происходящее с Антоном сейчас в высшей степени несправедливо.

Глаза парнишка раскрыл нехотя и по ним тут же ударил дневной свет, чересчур яркий, заставивший тут же зажмуриться в попытках избавиться от болезненной рези. Вообще подросток может и продолжил бы спать, если бы не одно но… Ну ладно, два но. Во-первых, организм вполне естественно сигнализировал о том, что ему лучше посетить ванную комнату, а во-вторых, хотелось пить. Очень сильно хотелось пить, прямо до безумия. Создавалось такое впечатление, что из организма выкачали вообще всю влагу, во рту было слишком сухо, а язык можно было легко сравнить с наждачкой. Неприятное чувство, слишком неприятное.

Но ещё хуже стало, когда Антон попытался встать. Как только он начал принимать вертикальное положение, то понял, что болит не только голова, но и вообще все мышцы во всем теле, словно он пробежал по меньшей мере марафон. Перед глазами на мгновение потемнело, отчего парнишка снова присел на кровать в попытках переждать головокружение. И светло! Какого черта в комнате так светло? Такое ощущение, что солнце специально решило выйти именно сегодня, чтобы ещё больше выбесить и так раздражённого подростка. Ну то есть серьезно, неделю этого солнца было не видно, не слышно, а сегодня вот такое доброе утро. Вот только оно то может и было бы добрым, не чувствуй Антон себя настолько плохо. Вот что с ним не так? Почему голова ТАК сильно болит и что ему с этим делать?

До ванной добрел держась за стены и слегка пошатываясь, потому что ноги дрожали и не желали держать. Так он ещё и чуть не грохнулся на пол, случайно споткнувшись о свою же ногу, но благо сумел удержать равновесие. Холодная вода, которой он умылся, от головной боли не избавила, а кажется сделала ее только хуже, а жажда становилась уже такой невыносимой, что Антон плюнул на все и решил, что до кухни с фильтром идти очень далеко, его и вода из крана сейчас устроит. И боже мой, такого счастья от обычной, казалось бы, воды он не испытывал давно, а если говорить честнее, то и вовсе никогда. Вода была такой желанной и, черт возьми, вкусной, даже несмотря на то, что в ней отчётливо ощущалась хлорка. Как же ему сейчас было плевать на все, хотелось просто пить, много пить, очень много пить. Если бы ещё и голова прошла, то это было бы вообще сказкой, замечательной сказкой, волшебной. Но жизнь, по всей видимости, не хочет быть справедливой по отношению к подростку и по мановению руки от плохого самочувствия не избавиться никак, а жаль.

— Проснулся значит, — Антон от неожиданности даже подскочил и резко повернулся, о чем пожалел уже через секунду, потому что голова от слишком резкого движения в очередной раз стрельнула болью.

Шастун крайне недовольно посмотрел на собственного отца, который мало того, что нагло вторгся в ванную комнату и теперь стоял прислонившись к косяку, так ещё и говорил слишком громко, а Антону сейчас и от шёпота стало бы хреново, потому что любой, даже самый тихий звук, отдавался в ушах противным звоном. И было неважно, что и дверь парнишка не закрыл, потому, по сути, Арс не вламывался, а просто вошёл, когда заметил в ванной сына, и говорил Арсений не громко, просто голос его звучал как-то строго и с нотками стали.

— Пап, а можно потише? Ну пожалуйста, — протянул подросток, неприятно поморщившись.

— А что такое? — наигранно удивившись, сказал Арсений и Антон точно был уверен, что расслышал в тоне отца издевку, — Неужели голова болит? Даже интересно почему, — вмиг помрачнев, добавил мужчина.

Конечно, сейчас эмоциональное состояние Арса было лучше чем вчера. Но оно и неудивительно, сейчас девять утра и выходит, что Антон продрых часов шестнадцать, не меньше, потому да, у Арсения было время чтобы более менее успокоиться. Сейчас гнев окончательно исчез, оставляя только неприятный осадок, состоящий целиком и полностью из негодования и недовольства. Потому что да, он недоволен, что его шестнадцатилетний сын позволил себе напиться, не выпить, а именно напиться. Возможно, если бы Антон просто выпил чуть-чуть с целью попробовать, Арс бы не сказал ему ни слова против, прекрасно понимая, что и это — часть взросления. Ну разве что только предупредил бы о том, что с алкоголем нужно было осторожнее, но на этом и все. Да вот только в том то и беда, что Антон вчера был в хламину и даже не соображал, что творит. И такой расклад Попова не устраивал совершенно, потому что он не собирается позволять своему ребенку спиваться и скатываться до уровня каких-нибудь алкоголиков. Это совершенно неправильно. И да, мужчина не спорит, что и сам когда-то пробовал это «взрослое развлечение», но раз уж ему родители сумели вправить мозги в итоге, то разве не сможет он сделать тоже самое? Понятное дело, что бегать с кухонным полотенцем за своим ребенком, как это делала его мать, он пока что не собирается, как минимум потому что Антон сейчас далеко не убежит, ему и так хреново. Но отругать и прочитать лекцию о вреде алкоголя? В целом, он на такое способен и более того, он по сути обязан это сделать, хотя бы для того, чтобы не допустить катастрофы. Потому что дорожка связанная с алкоголем очень скользкая, шаг влево, шаг вправо — зависимость. И честно, Попов бы предпочёл, чтобы его Антошка на эту дорожку не вставал вовсе. Честное слово, сигареты и те меньшим злом кажутся по сравнению с тем, что бывает, если не уметь правильно выпивать. Тут уж лучше не начинать вовсе, чем потом не иметь возможности остановиться и тратить последние деньги на алкогольные напитки. Впрочем, Арсений честно надеется, что до подобного Антон не дойдет никогда, в конце концов сам Арс никогда не позволял себе напиться после того, как в его жизни появился ребенок, следовательно и дурного примера перед глазами у парнишки никогда не было. Конечно, стопроцентной гарантии нет и быть не может, но честное слово, если Арсений увидит, что его ребенок продолжает бесконтрольно пить и не видит ни конца, ни края, то придется Антоше познакомиться с ремнем. Выпорет не жалеючи, потому что простить Арсений может многое, практически все, если говорить откровенно, но он никогда не позволит своему сыну прожигать жизнь и гробить самого себя. И пусть потом подросток обижается сколько хочет, если он по-другому не поймет, то Попов прибегнет к крайним мерам. Тем не менее, надежда, что Антону и одного похмелья и лекции хватит, чтобы осознать собственную дурость, ещё не собиралась погибать, потому что один раз не обязательно перерастет в привычку. Даже не так, один раз никогда не перерастет в привычку, Арс не позволит.

— Издеваешься? А мне плохо между прочим, — жалобно и совсем по-детски даже не сказал, а скорее прохныкал Шастун.

Ну вот и как спрашивается Арсению его ругать, если он как посмотрел в эти печальные и несчастные глаза, так сразу и исчезла вся строгость? Но ругать придется, потому что иначе не поймет. Хоть и жалко засранца, несмотря ни на что жалко. Антон дурень конечно и сам в своем состоянии виноват, и, по-хорошему, Арсу бы так его и оставить мучаться с головной болью, заслужил потому что, но поступить так Попов попросту не может. Кто бы что ни говорил и что бы самому мужчине не думалось, а Антон все равно его ребенком остаётся и не может Арс спокойно смотреть на то, как он мучается.

— Пить меньше нужно, тогда и плохо не будет, — с тихим вздохом произнёс мужчина, а потом дошел до шкафчика с аптечкой, чтобы найти что-нибудь от головной боли, — Не хочешь мне объяснить, где вы сумели достать коньяк? Уж сомневаюсь я, что вам его так легко продали.

Антон закусил губу и как-то виновато посмотрел на старшего. Вчерашние события парнишка помнил урывками, какими-то отдельными эпизодами, которые не желали складываться в единую картину. Но коньяк он помнил ясно и четко, также как помнил, что изначально алкоголь обжёг глотку и противным комом прокатился по пищеводу. А потом ничего так, даже понравилось, было что-то этакое, необычное. Какая-то приятная пряность и оттенки каких-то фруктов. Правда кто ж знал, что он так быстро ударит в голову, да настолько, что половину из произошедших вчера событий Антон вряд ли сумеет достать из недр собственных воспоминаний хоть когда-нибудь.

— Антон, я все ещё жду ответа, — найдя таки нужные таблетки, Арс взял их и развернулся так, чтобы иметь возможность смотреть в глаза сына. Кто бы ещё объяснил Арсению, почему он решил, что ванная — самое подходящее для разговоров место.

Подросток молчал. Он то прекрасно знал, что коньяк тот Олеся взяла у своего отца и как-то не слишком стремился сдавать подругу. Иди знай, Арсений ещё решит сообщить об этой «маленькой» детали ее родителям и что дальше? Девушке наверняка попадет за содеянное, а виноват останется Антон? Такая себе перспектива, сдавать собственных друзей Шастун был не намерен. И пускай папе такой расклад нравился не очень сильно и он с каждым мгновением хмурился все больше, что такого? Антоша скандал переживет, ну или наверное переживет, зато никого не подставит и не сдаст.

— Молчишь? Ладно, давай тогда я сам буду делать выводы и рассуждать логически, — проговорил мужчина, а потом осторожно ухватил парнишку за плечо и повёл за собой в сторону кухни. Шли они правда довольно медленно, потому что Антон то и дело тормозил и хватался руками за виски, в попытках уменьшить боль. — Ну смотри, поскольку вы несовершеннолетние алкоголь вам бы вряд ли продали, только если вы не забрели в какой-нибудь совсем уж отдаленный магазин, качество товаров в котором всегда оставляет желать лучшего. И все-таки я надеюсь, что вы были не настолько глупы, да и если бы коньяк был некачественным, то тебе бы сейчас было гораздо хуже. Следовательно, этот вариант мы все-таки отметаем. Я дома алкоголь не держу, соответственно держит кто-то из родителей твоих друзей и, если я правильно все понял, именно оттуда он и был взят. Ты, вероятно, этого не помнишь, но вчера, когда я все-таки добился от вас ответа и узнал, чем же вы решили свои организмы потравить, ты сказал что-то вроде «у тебя ещё осталось», обращаясь при этом к девушке, если мне не изменяет память, а она мне не изменяет в отличие от твоей, зовут ее Олесей. Отсюда у нас напрашивается какой вывод? Именно она была инициатором вашего пьянства, поскольку сумела достать коньяк. Я где-то ошибся, Антош?

— Ты расскажешь ее родителям? — Антон вот даже не удивился, что папа обо всем догадался. Все таки дураком Арсения считать никогда было нельзя, порой невнимательным или специально закрывающим на что-то глаза — это да, но не дураком.

— Я думаю им достаточно той информации, которая уже у них имеется, остальное они как-нибудь сами у своей дочери узнают, а потому нет, не расскажу, — Арсений усадил подростка на стул, потом двинулся к шкафу, чтобы достать стакан и наполнить его водой, — Да и к тому же, как бы эгоистично это ни звучало, твои друзья меня волнуют меньше всего. А вот твое поведение, Антон, в очередной раз выходит за рамки дозволенного, что мне уже, если честно, порядком поднадоело. Вот ты мне скажи, вы зачем пили?

— Попробовать захотелось, — смущённо пробормотал подросток.

— И как? Попробовал? — Антон в ответ только кивнул, — Нравится тебе теперь твоё состояние?

— Н-нет, — очень неуверенно и очень тихо, буквально шёпотом, сказал Шастун.

— Ещё бы тебе нравилось, — хмыкнул старший, а потом протянул таки своему ребенку таблетки, — Выпей, голова пройдет, — прокомментировал свои действия, словив недоуменный взгляд. Опускаться на стул мужчина не стремился, просто опёрся спиной о столешницу и смотрел на своего сына, которые выглядел действительно пристыженно и виновато, — И расскажи мне, солнце мое, вот что мне с тобой делать? — вопреки достаточно мягкому тону, голос Попова звучал отнюдь не ласково, да и глаза были тёмно-синего оттенка, демонстрируя, что строгость то никуда не делась, — Ты же не глупый, сам должен понимать, что «захотелось» в данном случае — это не оправдание. Неужели ты хочешь сказать мне, что понятия не имеешь, какой вред алкоголь может нанести организму? Не поверю я в это, тебе шестнадцать и я более чем уверен, что как минимум в школе вам об этом должны были говорить. Я даже не стану отрицать, что есть моя вина в том, что я не поговорил с тобой о том же самом, хотя, как я вижу, стоило. Но даже это не оправдывает тебя, ты уже достаточно взрослый парень, чтобы осознавать к чему могут привести твои действия. Не думаю я, что ты сам в восторге, когда чувствуешь ужасную головную боль и не помнишь и половины из того, что с тобой происходило вчера. И вот скажи, стоило оно того? Ладно, вы захотели попробовать, любопытство, да и возраст у тебя сейчас такой, за это я не осуждаю. Я осуждаю за то, что ты, дорогой мой, не видишь меры и не останавливаешься вовремя.

— Ну прости, — тихонько сказал Антон, — Я не думал, что оно так сильно мне в голову ударит.

— В том то и дело, что ты сначала делаешь, а потом думаешь. И так каждый раз, Антош. Тебе самому ещё не надоело?

Шастун отвёл взгляд и стал рассматривать стол прямо перед ним. Так было проще, не нужно смотреть в полные строгости глаза папы и видеть этот взгляд полный укора. Антон ведь и сам понимает, что как-то оно все глупо получилось, опять он согласился просто потому что его взяли на пресловутое слабо. И от этого было стыдно, неимоверно стыдно, настолько, что даже головная боль отошла на второй план, а кончики ушей, Антон был уверен, значительно покраснели.

— Послушай меня, пожалуйста, — продолжил Арсений, — Я пойму, если тебе захочется с друзьями выпить небольшую баночку пива или пол бокала шампанского. Пойму и за это осуждать не стану, при условии, что ты меня предупредишь где ты и с кем ты. Но если я ещё хоть раз увижу, что ты напился до чёртиков, то ты получишь. Без суда и без следствия. Я просто всыплю тебе так, что на всю жизнь запомнишь, ясно тебе?

— Ясно, — произнёс парнишка, снова прикусив губу.

Почему-то Антон был уверен, что папа не шутит, на этот раз точно. Да, он не повышал голоса, но звучало в его тоне что-то такое, что давало понять, что лучше не играть с огнем — можно обжечься. И проверять насколько папа серьёзен Шастун тоже не хотел. К тому же, в чем мужчина прав, так это в том, что нет ничего хорошего в том, чтобы вот так взять и нажраться до беспамятства. Возможно, остановись они после глотка-двух, то такого эффекта и не было бы, а появилось бы обычное чувство приподнятого настроения. И это, как кажется подростку, было бы в разы лучше имеющихся последствий.

— Хорошо. Но не думай, что я оставлю просто так твою вчерашнюю пьянку, но к этому мы вернёмся немного позже, когда у тебя перестанет болеть голова и ты будешь в состоянии заучить определенную информацию, — Антон настороженно глянул на старшего, явно не зная, чего ожидать, но пояснять Арсений ничего не стал, — А пока что объясни мне, по какой причине ты не явился вчера в школу?

Этого вопроса подросток не ожидал, он вообще рассчитывал, что об этом папа на фоне всего остального даже и не вспомнит, но он вспомнил. И ведь не соврешь же ему, все равно поймет, а за ложь ещё сильнее ругаться будет. Но и предугадать реакцию Арса на прогуленную контрольную Антон тоже не мог. А ну никак опять в качестве наказания дома запрет, разве нужно это ему? Но с другой стороны, что ещё Шастуну остаётся делать? Ему так или иначе придется смирится с любым наказанием, как минимум для того, чтобы не ссориться с папой, ну и ещё потому что дети должны слушаться родителей и все такое. А потому выходит, что в любом случае придется говорить правду, хотя и не хочется.

— Я не был готов к контрольной, — быстро протараторил парнишка и исподлобья взглянул на старшего, стараясь показать, что он ужасно виноват и очень сильно раскаивается в содеянном.

— И почему я не удивлен? — вздохнул мужчина, — Мне что стоит начать ограничивать тебе доступ к компьютеру, графическому планшету, телефону и забрать все твои холсты и кисти до тех пор, пока ты не начнёшь правильно расставлять приоритеты? Я кажется уже говорил тебе, что твои увлечения — это замечательно, но они не должны мешать учебе.

Возможно Арсений бы не был столь категоричен, если бы такие ситуации, как прогул школы, происходили редко. Но в том и дело, что нет, они в последнее время происходят нередко, да и вообще Антон решил, что ему в этом году слишком много всего можно. Игнорирует домашние задания, контрольные пишет еле-еле, все чаще заваливая их, уходит с последних уроков и вот опять. Попов никогда не просил его учиться на отлично, но это не значит, что он позволял сыну не учиться вообще. Потому совершенно непонятно, по какой причине ребенок решил, что играть в компьютерные игры или рисовать допоздна — это пожалуйста, это он всегда за, а домашку, да и школу в принципе, можно начать игнорировать.

— Не нужно ничего забирать, — чуть ли не умоляюще проговорил подросток, — Я попрошу учителя дать мне возможность написать контрольную, честно.

— Попросишь, — уверенным тоном подтвердил Попов, — И двойки по биологии и литературе исправишь. Что ты на меня так смотришь? — словив взгляд сына, спросил мужчина, — Ты думаешь, я не вижу твоих оценок или что? Вижу, Антон, но я правда надеялся, что ты и сам возьмёшься наконец за ум, но видимо надеялся зря. Тебе мотивации не хватает? Так вот тебе мотивация: посещаешь школу и учишься по мере своих возможностей — имеешь право заниматься в свободное время всем, чем пожелаешь. В противном случае ты этого права будешь лишён и вместо этого тебе придется сидеть за учебниками и исправлять все свои оценки, нагонять все свои прогулы.

— Хорошо, пап, я тебя понял, — несколько удрученно подметил парнишка, — Что-то ещё скажешь мне? Или я могу пойти прилечь? У меня голова ещё не прошла.

На самом деле причина была не столько в боли, сколько в желании скрыться от этого пронзительного взгляда синих глаз. Он пробирал казалось до самых костей, жалил хуже, чем рой пчел. Хотелось убежать и спрятаться, хотя Антон и сам понимал, что это глупо и очень по-детски. Ему шестнадцать лет, а он вознамерился обидиться на вообще-то вполне заслуженный нагоняй. Но что уж поделать, если голова, пусть и раскалывающаяся, понимала, что ничего несправедливого в папиных словах не было, а вот сердце и душа упрямо спорили и твердили, что все происходящее — нечестно и незаслуженно. Хотя какое там вообще может быть незаслуженно, если заслужил?

— Тош, послушай меня пожалуйста, — явно заметив состояние своего ребенка, Арсений не позволил ему никуда уйти, — Я не хочу становиться твоим врагом, не хочу чтобы ты видел во мне веселенское зло, ну или что ты там ещё себе придумал? Я прекрасно понимаю, что тебе сейчас все мои действия кажутся несправедливыми, не забывай, что я тоже был подростком и далеко не всегда был согласен со взрослыми. Но, солнце, я не желаю тебе зла. Да, возможно, ты себя считаешь достаточно взрослым и самостоятельным, в какой-то степени это действительно так, но, Антош, твоя самостоятельность сейчас — это все равно, что одна капля в огромном океане. Ну серьезно, ты даже стиральную машину запускать не умеешь и нет, солнце, это не упрек, не думай, что я пытаюсь тебя как-то унизить или ещё что-то в этом роде. Я все это говорю к тому, что ты пока что в какой-то степени остаёшься ребенком, с моей точки зрения ты вообще останешься им всегда, но это уже чисто родительский взгляд. И любое мое действие, которое так или иначе имеет какое-то отношение к тебе, не содержит в себе ничего кроме желания помочь и уберечь от ошибок. Думаешь мне сильно нравится тебя отчитывать или наказывать? Нет, Антоша, мне это не нравится также как и тебе. Но по-другому ты просто не понимаешь. И ты можешь на меня обижаться, я тебе этого не запрещаю, можешь кричать, можешь дерзить, но если мне понадобится запереть тебя дома, чтобы уберечь от чего-то, я это сделаю. Если мне придётся всыпать тебе ремня, чтобы ты не пьянствовал, я это сделаю. Если я буду вынужден лишить тебя компьютера или чего-то иного, чтобы ты не забросил учебу, я это сделаю. Я на самом деле много чего сделаю ради тебя и для тебя, и далеко не все эти вещи могут понравиться тебе самому, но меня это не остановит. Не уверен, что ты сейчас способен понять мою позицию, все-таки ты ещё достаточно мал, но когда-нибудь, через много лет, ты ее поймёшь. Сейчас же тебе достаточно понять, что я всегда на твоей стороне, даже если тебе кажется, что это не так. Я люблю тебя, Тош, понимаешь? Но те глупости, которые ты иногда творишь просто выбивают меня из колеи. Я не знаю, как мне на них реагировать, но могу тебе точно сказать, что каждый раз они меня пугают. Потому что я не хочу, чтобы с тобой что-то произошло, хотя даже не так… — Арс замолчал на мгновение, потом подошёл вплотную к Антону и осторожно провел рукой по его голове. Строгость из голоса исчезла, остались только усталость и какая-то неведомая горечь, — Я боюсь, что с тобой что-то произойдет. Ты представляешь сколько мыслей в мой голове может пронестись и при этом одна хуже другой? И даже эта твоя пьянка, Антош, никто ведь не мог знать наверняка, как твой организм отреагирует, а если бы тебе стало совсем плохо? Слышал об алкогольной интоксикации из-за чрезмерного употребления спиртных напитков? Да даже если не слышал, то я тебе расскажу, что такое пьянство может закончиться больницей. И это не говоря уже о том, что в состоянии алкогольного опьянения человек в принципе не способен контролировать свои действия, а потому даже дорогу переходить становится опасно. Зайчик, пожалуйста, я очень тебя прошу, думай прежде чем что-либо делать. Я не хочу чтобы из-за какой-нибудь глупости с тобой произошло что-нибудь непоправимое. Ты — самое ценное, что только может быть в моей жизни, ты — сокровище, понимаешь? И я попросту не переживу, если с тобой что-то случится, не смогу без тебя, потеряю весь смысл жизни, потому что как ни крути, а моя жизнь в любом случае сосредоточена на тебе. И я не прощу самого себя, если что-то произойдет с тобой. Не прощу, зная, что я мог предотвратить нечто страшное, но не сделал этого, не сумел. Пожалуйста, не допускай катастрофы, потому что как бы сильно я не хотел, но есть вещи от которых я уберечь тебя не могу. Но уберечь себя можешь ты, если конечно захочешь.

— Я… Пап… Прости, — Антон сказал это тихо, тихо, так что наверное Арс и не услышал бы, если бы стоял чуть дальше, — Ты прав… Я никогда не думаю, я только делаю. Прости… Пожалуйста прости. Я исправлюсь, я… Я постараюсь исправиться.

Сам парнишка уткнулся головой в грудь старшего, сделать это было легко, поскольку Антон сидел. Глаза нестерпимо жгло от слез, но разве они тут помогут? Слезы никогда не помогают, но и избавиться от них невозможно. Слишком тяжело, слишком больно от папиных слов. Каждый божий раз Шастун заставляет переживать собственного отца и, казалось бы, пора бы уже и прекратить, сколько можно? Но отчего-то все не прекращается, из раза в раз, из года в год все повторяется. Меняются лишь декорации, а суть остаётся та же. И Антон бы и рад все изменить, он правда пытается, но видимо плохо старается, раз ничего не выходит. Так он ещё и дурак такой обижаться на родителя вздумал. А ведь он ничего не сделал, он каждый раз прощает, спускает с рук все новые и новые выходки. И как только терпения хватает? Да его отца уже давно нужно было в ряды святых вознести, столько всего с одним только Антоном пережить не каждый сможет. А Шастун идиот, точно идиот, раз все никак не успокоится. И ведь сам не знает, чего своим поведением добивается, ему просто хочется повеселиться. И как это веселье влияет на остальных? Сколько раз он уже обещал, что начнет думать и только потом делать? Кажется много… Но разве изменилось хоть что-то? Не изменилось. И черт возьми, где гарантия, что вообще изменится хоть когда-то?

— Эх ты, горе-одуванчик мой, — усмехнувшись, Арсений крепче прижал ребенка к себе, осторожно поглаживая по волосам.

Не было уже ничего: ни негодования, ни злости, ни даже усталости. Хотя нет, последняя в какой-то степени все-таки осталась, но она скорее была физической, потому что Арсений плохо спал ночью. Ну какой же Антон ещё ребенок, ветер в голове и шило в попе. И не скажешь даже, что ему уже шестнадцать.

— А почему одуванчик? — шмыгнув носом и не отрываясь от старшего, спросил подросток. Голос звучал приглушённо, из-за того, что лицом парнишка уткнулся в одежду мужчины.

— Потому что кудрявый, — улыбнувшись, пояснил мужчина. Забавно, парнишка сам себя так назвал и забыл об этом, впрочем, последнее не удивительно, он в принципе мало что помнит, — Голова начала проходить?

— Угу, — промычал подросток.

— Это хорошо. Когда пройдет окончательно принесешь телефон или ноутбук, будем с тобой вместе умные статьи о вреде алкоголя читать. А ты ещё и парочку из них наизусть выучишь, чтобы лучше запомнилось. Ну и считай это наказанием за вчерашнее.

Антон даже голову соизволил оторвать от отцовской груди, чтобы заглянуть в голубые глаза и убедиться в том, что Арсений не шутит. Креативненько однако, уж что что, а заучивать статьи папа в наказание его ещё не заставлял. С другой стороны, не посадил под арест — уже хорошо. Теперь бы только ещё исправить всю ту катастрофу, творящуюся с оценками, чтобы не лишиться техники и холстов и вообще хорошо будет. Шастун конечно не уверен, что про холсты папа говорил всерьез, но чем черт не шутит, мало ли. Он и так уже доигрался, дальше испытывать терпение старшего точно не стоит, себе дороже выйдет. И статьи эти он как-нибудь выучит, выбора то все равно похоже нет.

***

— Пап… А тут такое дело… Я эм… Кажется где-то телефон потерял, — Антон пришел на кухню, где Арсений готовил обед.

Смотрел он на мужчину ужасно виновато, хотя старший этого и не видел, поскольку стоял спиной. И вина во взгляде зелёных глаз была во-первых, потому что по-прежнему было жутко стыдно за собственные действия, ну а во-вторых, вот тут теперь ещё и новая проблема нарисовалась в виде утерянного мобильника. И Шастун правда понятия не имел, куда он мог его деть. А голова между прочим, на Антошино счастье, прошла и больше не терроризировала ужасной болью. Чудо таблетку ему Арс дал, не иначе.

— У Димы твой телефон, хотя я понятия не имею, почему он оказался у него, — накрывая варящийся в кастрюле суп крышкой, сказал Арс, а потом развернулся и посмотрел на своего ребенка, — Лучше себя чувствуешь?

— Лучше, — отозвался парнишка, — А ты откуда знаешь, что он у Димы?

Шастун правда силился вспомнить, в какой же именно момент его телефон попал в руки друга, но выходило так себе. Вот как они за голубями бегали это он вспомнил, как папу просил показать фокусы — тоже, а вот про мобильник ничего, ни единого проблеска воспоминаний, даже мимолётного.

— Мама его ещё утром позвонила, сказала, что нашла твой телефон в кармане Диминой куртки. Дима тебе его в понедельник отдаст.

— Почему не сегодня? Давай я до них схожу и заберу?

— Нет, Антон, к Диме ты не пойдешь, я более чем уверен, что сейчас тебе там рады не будут. Подождёшь до понедельника, ничего с тобой за два дня не станется.

Антон только вздохнул, но спорить не стал. Вообще-то за два с половиной дня, если уж на то пошло, сегодня то пятница, но указывать на это Шастун не стал, незачем нервировать отца. Без телефона конечно остаться неприятно, но не так критично, учитывая тот факт, что пока что его компьютера не лишили, да и ноутбук тоже имеется, пусть последний и принадлежит Арсению, но ничего не мешает Антошке его одолжить в случае чего. И этот случай кстати уже настал и Арс о нем благополучно вспомнил.

— Раз тебе лучше, значит неси ноут, будем тебя полезным знаниям учить и заодно память тренировать, — Попов заметил недовольный и явно протестующий взгляд зелёных глаз своего ребенка, — Антон Андреевич, вам бы следовало поторопиться и не строить из себя страдальца. Мне кажется мы с тобой договорились, так что даже не думай мне сейчас начать ныть. Вперёд.

Антон насупился, но послушно потопал в сторону комнаты. Какая-то мысль в голове неожиданно стала не давать покоя. Такая противная мысль, которая крутится на задворках сознания, а поймать ее все никак не представляется возможным. Что-то было не так, а что? Что-то в словах папы зацепило, кольнуло так неприятно и жутко раздражало. И это точно не было связано с просьбой принести ноутбук, также не было связано с перспективой заучивания статьи. Об этом всем Шастун уже знал и пытался отвертеться на самом деле больше для вида, чем всерьез, он же изначально знал, что такой вариант не прокатит и папа все равно не оступится. Тут скорее сыграло желание показать, что он повержен, но не сломлен, хотя это и было до жути глупо, особенно после всего того, что Арсений ему сказал. Но что уж поделать с подростковым буйством? Оно возникает само собой и также само по себе исчезает. Но это все не то и не о том. Что же все-таки не так? Что так сильно не даёт покоя? Затрагивает что-то в самой глубине души, кричит, что все неправильно, но пока что не представляется возможным понять, что именно.

Находясь все в той же задумчивости и отбросив в сторону все недовольства, связанные с провалившейся попыткой откосить от установленного наказания, которое на самом деле и наказанием то называть было смешно, настолько непривычным оно было, парнишка все-таки добрался до комнаты мужчины, где и лежал ноутбук. Взяв его, Шастун пошел обратно, все пытаясь поймать ту самую ускользающую мысль. Ну вот что такого папа сказал? Непонятно же, совершенно непонятно. Ну попросил не стоить из себя страдальца, ну сказал поторопиться, ну назвал по имени отчеству и что? А вот что!

— Почему я — Андреевич? — настолько неожиданно и настолько громко поинтересовался парнишка, буквально врываясь в кухню, что Арсений даже опешил и недоуменно уставился на сына, пытаясь понять, что вообще не так.

А сам Антон наконец-то все понял. Понял, что именно не давало ему покоя. Папа раньше никогда не назвал его по имени отчеству, от того и не резало так слух совершенно чуждое и по сути никак к Шастуну не относящееся «Андреевич». А сейчас назвал, вот подростка и зацепил этот момент. Ну вот серьезно, какой он Андреевич, если единственный отец, который у него когда-либо был — это Арсений? Как-то все неправильно получается, почему он должен быть связан с каким-то Андреем, которого и знать то не знает? Только потому что он — биологический родитель, который бросил его ещё в далёком детстве? Так а зачем он такой тогда нужен? Антон ведь, как оказалось, человеку не связанному с ним кровью оказался в разы нужнее, чем биологическим родителям. Именно поэтому и отчество ему сейчас казалось таким чужим и неправильным, поэтому внутри души поднялся протест и буквально кричал о том, что что-то не так. Вот что не так! Он связан с каким-то совершенно неизвестным человеком, а при этом с Арсением такой связи нет. И ведь очевидно, что уж Арс то для него гораздо больше папа, чем некто непонятный и неизвестный.

— Тош, ты о чем? — в некоторой растерянности поинтересовался мужчина.

— Я не знаю никакого Андрея и знать его, если честно, не хочу, — поставив ноутбук на стол, и шагнув ближе к Арсению, четко проговорил подросток, — Давай изменим мне отчество? Ну пожалуйста! Ты мой папа, так можно я Арсеньевичем буду?

— Это такой новый способ уговорить меня сжалиться над тобой и позволить увильнуть от наказания? — Арс сказал это со смешком, который впрочем не подразумевал под собой чего-то обидного.

На самом деле от такой совершенно неожиданной просьбы сына на душе потеплело. Это же подумать только, неужели и вправду он сам этого хочет? В свое время Попов не стал ничего менять в данных Антона, поскольку понятия не имел, как ребенок на это отреагирует, все-таки ему было девять лет — возраст уже сознательный, мало ли обиделся бы, решил, что Арс навязывается. А теперь что? Прошло сколько? Шесть лет? Семь? И Антоша сам ему объявил, что не нужен ему какой-то там Андрей, потому что не он его отец, а Арсений. И даже несмотря на то, что отцом Арс осознавал уже давно, понять сейчас, что он настолько важен для своего ребенка оказалось неожиданно, но очень приятно. Антон порой дурашка та ещё, но как же он умеет удивлять, причем удивлять приятно.

— Пап, ну я же серьезно! — подросток явно был возмущен, что его поначалу не приняли всерьез, но успокоился, когда заметил, что Арсений на самом деле слушает его более чем внимательно, — Я не хочу менять фамилию, она мне нравится, но я очень хочу изменить отчество. Папа, ну пожалуйста, разве это так сложно?

— Тош, спокойнее, — мягко улыбнувшись и притянув подростка в объятия, сказал Попов, — Если ты действительно этого хочешь, то мы изменим тебе отчество. Я правда никогда и подумать не мог, что ты об этом попросишь, — подметил мужчина.

— Я просто раньше не обращал на это внимание. А тут ты меня назвал Антоном Андреевичем и я понял, что мне это не нравится, — Антон явно наслаждался теплотой объятий, — Я буду Антон Арсеньевич Шастун! — уверенно добавил он, — Хорошо же звучит, правда?

— Хорошо, чудо мое, очень хорошо, — тихонько посмеиваясь, произнёс мужчина, — Мы обязательно займёмся этим вопросом, но чуточку позже. А пока что тебя ждут увлекательные статьи, — он усмехнулся, потрепал ребенка по голове, растрепав и так не очень аккуратную прическу, а потом мягко разомкнул объятия и подтолкнул Антона в сторону стола, — Вперёд, Антош, открывай поиск, ищи статьи о вреде алкоголя.