Один мужчина другому:

— Застегнись, придурок, завтра минус одиннадцать обещают!

(«Сегодня на улице я услышала»)

Кристина встала на цыпочки и достала с верхней полки длинный серо-зелёный шарф и чёрную шапку. Шарфом она обмотала Генриха так, что видны были только глаза, и сверху нахлобучила шапку. На шапке был, по её мнению, весьма прикольный помпончик.

По мнению Генриха, он был не прикольным, а стрёмным. А шарф так и вовсе кусался. И вообще, жарко. На улице всего-то минус одиннадцать по Цельсию, к чему так упаковываться? Да и идти до остановки общественного транспорта совсем недолго… Как назло, с машиной возникли небольшие проблемы, пришлось откатить её в сервис. И уже почти целую неделю на работу они ездили на общественном транспорте. Впрочем, не это было проблемой.

Проблемой было то, что Кристина считала, будто минус одиннадцать (десять, девять, и так вплоть до нуля) — это очень холодно. Что нужно было непременно одеваться как можно теплее, закутываясь в шарфы и воротники пальто. Единственное, с чем был согласен Генрих, — это подштанники. От них уж точно вреда не будет.

— Только попробуй шапку снять, — негромко прошипела Кристина ему на ухо, потом чмокнула его в щёку и со спокойной душой отправила на работу.

Ей-то хорошо, у неё выходной. Она весь день проведёт дома, в тепле, с интернетом, едой и котом. А ему переться в центр города в этих тряпках…

Спустившись вниз на лифте и выйдя на улицу, Генрих поднял голову. Пятый этаж, плюс ещё эрдгешосс — достаточно высоко, но ему всё же удалось разглядеть, что Кристина наблюдала за ним из окна кухни. Чёрт, по двору придётся идти в этой дурацкой шапке…

Впрочем, на улице было, к счастью, пустынно. Видимо, людей распугал снегопад и ветер, а ещё какая-то странная полутьма, накрывшая город с приходом холодов. Снегом замело машины, скамейки и качели на детской площадке, с крыш свисали огромные сосульки, да и дорожка сильно обледенела. В этом, пожалуй, минус отдалённых от центра районов — здесь ни о чём не заботятся вовремя.

Выйдя из троллейбуса на нужной остановке, Генрих увидел, что в центре обстановка не лучше. Ветер усилился, грозя принести метель, а снежинки, смерзаясь и образуя довольно-таки большие хлопья, довольно больно жалили лицо. Шарф от этого, конечно, спасал, но колоться он не перестал, отчего ощущения были ещё более неприятными. К тому же Генрих вспомнил, что на нём была эта дурацкая шапка с дурацким помпоном.

Господи, на него же люди смотрят…

Генрих, недолго думая, сорвал с себя шапку, а за ней последовал и шарф. Он упрятал ставшие ненужными предметы одежды в рюкзак, затем распахнул пальто, ибо оно ему чуть жало в бёдрах и мешало нормально идти. Надо поменьше маминой выпечки есть, пожалуй…

И со спокойной душой он пошёл дальше.

Простуда не беспокоила его с юных лет, так что, в конце концов, может пойти не так?

Хельмут догнал его на перекрёстке, когда зелёный свет начал уже навязчиво мигать.

— Ты бы застегнулся, минус одиннадцать на дворе! — заметил он дрожащим голосом.

На нём самом был очень объёмный фиолетовый пуховик и лиловая шапка, похожая на ту, что была у Генриха — тоже с помпоном и дурацким узором. Руки Хельмут спрятал в карманы, а лицо замотал шарфом — и при этом, кажется, не испытывал никакого дискомфорта. Странно.

— Минус одиннадцать — это не холодно, — заметил Генрих с ухмылкой.

— Это в тебе горячая русская кровь играет, — отозвался Хельмут, стуча зубами, — говорят, в России даже летом снег бывает.

— Ага, а ещё медведи в ушанках по улицам ходят. С балалайками.

— В любом случае, здесь и сейчас по улицам ходишь ты, в пальто нараспашку и без шапки. Застегнись.

— С хера ли?

— Мне на тебя смотреть холодно!

Генрих не застегнулся.

***

В дверь как-то робко и неуверенно позвонили. Кристина, вздохнув, поставила на стол чашку с чаем, который только начал завариваться, и бросилась открывать.

Оказавшись в тёплом помещении, Хельмут тут же освободил лицо от покрытого инеем шарфа. Это даже удивительно: Штольц, такой выёбистый пижон, во время мороза просто взял и наплевал на внешний вид, закутавшись в тысячу слоёв. Впрочем, правильно сделал. Видимо, София таки смогла вправить ему мозг.

— Заходи, не стой столбом. — Кристина, как всегда, смотрела на него снизу вверх, но её командирский тон невольно заставил подчиниться. — Пальто здесь оставь, — она кивнула на небольшой диванчик в прихожей, — я потом повешу.

— Да я, собственно, ненадолго, — пожал плечами Хельмут (насколько это было возможно в пуховике), однако всё же расстегнулся и шапку снял. — Быстренько гляну, как он там…

Кристина довольно усмехнулась. Действительно, зачем вызывать врача, если у тебя есть друг-фармацевт?

Она провела Хельмута в спальню, где под кучей одеял на большой двухместной кровати лежал крайне недовольный своим состоянием и положением Генрих. Рядом на тумбочке продолжал завариваться горячий чай в прозрачной кружке, а также покоился электронный градусник с горящей на нём цифрой «37'2». Самая паршивая, чтоб её, температура.

Хельмут покачал головой.

— Если честно, не вижу ничего смертельного, — сказал он вместо приветствия.

Генрих было открыл рот, собираясь что-то сказать, но Кристина его остановила:

— Раз уж горло болит — молчи, блин! — И она обеспокоенно взглянула на Хельмута. — И что с ним?

— Простуда, видимо, самая обыкновенная простуда. Ты меня не переоценивай, я же не врач, но всё-таки у него температура не особо высокая, например. — Он кивнул на градусник. — Так что пусть пьёт чаёк и не строит из себя инвалида.

— Да сами пейте свой чаёк, — просипел Генрих и откашлялся.

— Лежи молча! — заявила Кристина и скрестила руки на груди. — А что из лекарств пить в таком случае?

— Леденцы от горла, в нос что-нибудь закапайте, чтобы не закладывало, — ответил Хельмут задумчиво. — Температуру не сбивайте пока. А вот нечего было в минус одиннадцать в расстёгнутом пальто ходить!

В следующий момент в Хельмута полетела подушка.

Кристина, удачно увернувшись, уставилась на друга ошарашенным взглядом.

— В смысле? — недоуменно протянула она.

Хельмут поднял подушку и осторожно, стараясь не приближаться к крайне агрессивно лежащему Генриху, положил её на край кровати.

— Да ещё и без шапки, — продолжал он. — Это ж еб… долбануться можно в такую холодину! Так что я ничему не удивляюсь, в том числе и переохлаждению.

— Ну теперь всё понятно, — кивнула Кристина и глянула на Генриха так, что тот поспешил сильнее спрятаться под одеяло. — Спасибо, Хельмут, извини, что отвлекла от работы.

— Да ладно, перерыв же. — Он как-то испуганно посмотрел на Генриха и принялся застёгивать пуховик, будто бы это его защитило от злобных взглядов друга.

— Софии привет.

— Обязательно.

Проводив Хельмута, Кристина вернулась в спальню с весьма воинственным видом.

На самом деле Генриха ей было жутко жаль. Надо же заболеть в преддверии Рождества… Уже и ёлка в гостиной стояла, наряженная разноцветными шариками, сверкающая множеством весёлых огоньков. Иногда на её верхушку ухитрялся забраться Локи. Он был ещё совсем маленьким и лёгким, а потому ёлка не опрокидывалась, зато он сиял на верхушке, словно рождественская звезда.

Но тут какого-то хрена выяснилось, что Генрих, как любят говорить некоторые мудаки касаемо других, куда более страшных ситуаций, сам виноват. Тут уж эти дебильные слова были вполне оправданы. Кристина даже испугаться успела и решила, что он где-то подхватил какой-нибудь опасный вирус и скоро она вообще овдовеет… А тут такие дела.

Войдя в спальню, Кристина оперлась спиной о стену, скрестила руки на груди и вперила в Генриха крайне гневный взгляд. Тот попытался спрятаться под одеяло прямо с головой, но, видимо, вовремя осознал, что ему и сейчас-то дышать тяжело из-за заложенности, а под одеялом он и вовсе задохнётся. И ему ничего не оставалось, кроме как взглянуть на Кристину умоляюще.

Она же подняла с кровати ту подушку, которая недавно была брошена Хельмуту в голову, и медленно, зловещим тоном произнесла:

— Я тебя придушу.

— Может, не надо? — Ему хватило наглости усмехнуться. — Может, я сильно разболеюсь и сам умру?

— Даже не мечтай. Я тебя вылечу и придушу.

Внезапно из гостиной послышался оглушительный звон. Кристина, мигом отпрянув от стены, выронила подушку и бросилась прочь из спальни. Наверное, именно это и спасло Генриха в тот момент…

Через мгновение он услышал поистине оглушительный, полный гнева и отчаяния крик Кристины:

— Блять, Локи!