Он знал этот взгляд. Он знал это выражение лица. Оно не давало ему покоя вот уже два года с тех пор, как Джерар увидел его впервые. Это было лицо влюбленной девушки, которая думает о поцелуе.

И это было так легко. Ему всего лишь надо сделать шаг вперед и чуть склониться, самую малость. И он ее поцелует.

Джерар смотрел на нее, такую прекрасную, и не мог сдвинуться с места даже на дюйм. Застыл, пытаясь не забыть, как дышать.

— На самом деле, — наконец, Джерар смог ухватиться за мысль, которая не концентрировалась на губах Эрзы, — у меня кое-что есть для тебя.

Это разбивает тягостное, полное ожидания чего-то важного молчание. В глазах Эрзы загорается почти детское любопытство, но в противовес этому она произносит:

— О, ты не должен был. Правда. Того, что ты здесь, достаточно.

— Если я могу дать тебе больше, зачем мне останавливаться на меньшем? — если бы Джерар мог, он бы сорвал для нее с неба все звезды, но Эрза бы все равно не согласилась владеть ими единолично, оставив людям пустое небо. — К тому же, это первый день рождения, с которым я смог тебя поздравить.

Джерар передает ей небольшую коробочку, обитую синим бархатом. Эрза снова пытается сообщить ему, что он не должен был, но осекается, когда ей открывается содержимое коробочки. Она оторопело изучала лежащие на подушечке серьги с синими камнями, ограненными виде звезд и подвеску с таким же камнем к ним.

Джерар с интересом наблюдал за тем, как сменяются на ее лице выражения, следуя за мыслями. От чистейшего удивления, к глубокой задумчивости и смущению.

— Нет, ты меня не разорила. И нет, ты не можешь отказаться, ну, только если тебе они совсем не нравится.

— Нравятся, — прошелестела Эрза, и осторожно вдела серьги в уши, звезды о восьми лучах, висящие на тонких цепочках закачались.

— Давай застегну? — предложил Джерар, кивнув на цепочку с подвеской.

Эрза послушно развернулась к нему спиной. Джерар украдкой перевел дух и осторожно, едва касаясь самыми кончиками пальцев, отвел алые пряди, перекидывая их за левое плечо Эрзы. В конце его пальцы дрогнули, и рука слегка мазнула прикосновением по нежному плечу. Кажется, дыхание задерживали они оба, ибо после этого последовал сдвоенный судорожный выдох.

Крохотная застежка поддалась не с первого раза непослушным от волнения пальцам. Но, в конце концов, подвеска заняла свое место. И Эрза практически кокетливо развернулась, предлагая оценить вид.

— Я не ошибся с выбором, — только и сказал Джерар, голос его подвел и получился только шепот.

— Спасибо, — в тон ему прошептала Эрза, улыбаясь так, что оставалась только порадоваться, что солнце уже зашло, ведь увидь оно эту улыбку, тут же удавилось бы от зависти.

— С днем рождения, Эрза.

— Пойдем вниз, вечер еще не закончен, и мы все еще не сделали одну вещь, — Эрза вдруг о чем-то вспомнила, и заторопилась вниз, утягивая его за рукав.

— И что мы должны сделать? — интересуется Джерар на лестнице где-то между третьим и вторым этажами.

— Мы не танцевали! — отвечает на его вопрос Эрза, когда они спускались в зал, где веселье уже выходило на ту стадию общего опьянения, когда очевидно глупые идеи перестают казаться глупыми. До конкурса пьяных танцев на столе оставалось совсем ничего.

— Эрза, я…

— Не говори мне, что забыл, как танцевать, я помню, что ты все помнишь.

— Не в этом…

— И ты сам говорил, что повторение прошлых ситуаций в настоящем помогает тебе разобраться в себе. Я что зря в это жуткое платье влезала?

— Оно не жуткое…

— А меня оно пугало настолько, что я засунула его в самый дальний угол шкафа. Видишь, мы оба вышли из зоны комфорта, как это бы назвала Мира.

Джерар вздохнул. Аргументов у него с самого начала не было, а тут Эрза еще и права по всем фронтам. Только легче от этого не становилось, потому что сначала стояние на небольшой площадке чуть не убило его, на застегивании подвески он кончился как человек, а теперь предстояло держать Эрзу в своих руках целых несколько минут. И ладно надо было просто постоять с ней в обнимку, он должен, как минимум, не путаться в своих ватных ногах, а лучше: еще и обращать внимание на музыку.

Выбрав относительно свободное место в зале, Эрза прислонила Джерара к стене, коротко приказав стоять вот здесь, а она скоро вернется, когда уговорит изрядно принявших на грудь «музыкантов» сыграть что-то помедленнее.

«Музыканты» грянули вальс, практически не фальшивя, что являлось большим чудом в этих стенах.

Движения Джерар помнил, но ладонь горела там, где она касалась плеча Эрзы. Нестерпимо хотелось притянуть ее ближе, чем полагается этикетом танца.

«Мне не довелось ранее поздравить вас получением звания мага S-класса», — с улыбкой, которая могла показаться дружелюбной только слепому, прошелестел Джерар из прошлого в его голове.

Несмотря на отсутствие практики, на то, что он был так близко к Эрзе, шаги выходили ровными, повороты аккуратными, а ноги Эрзы все еще были целы.

«Благодарю… господин Зигрейн».

В голосе Эрзы, предательски дрогнувшем, не было тогда ни грамма благодарности, лишь тщательно замаскированные безразличием страх и гнев.

Ее сердце так колотилось, пока он кружил ее среди других таких же пар. Он чувствовал бешеное его биение, будто пичужка бьется в крохотной своей клети, отчаянно желая свободы.

«Спокойно, Эрза, держи себя в руках, ты же не хочешь опозорить гильдию перед всеми этими важными людьми».

Эрза тогда ему не ответила. Она была в его руках, такая хрупкая и красивая, он мог бы сломать ее, лишь чуть сжав, но, разумеется, он бы не стал этого делать, не посреди зала, полного людей, и не так. Просто переломить ее, как тонкую ветвь вишни, было бы просто ужасно, просто невыносимо бессмысленно. Башня еще не достроена, проблема недостатка энергии еще не до конца решена, до освобождения Зерефа из плена смерти оставалось так много времени. И Эрза не могла умереть до наступления триумфа Джерара, она должна была увидеть конец старого мира. А затем стать последним ключом к миру новому, роль наиважнейшая, центральная, можно сказать. Ей суждено умереть с этим ложным миром, за который она так цепляется.

Ах, а могла бы стоять рядом с ним. Ну, кто он такой, чтобы осуждать чужую глупость?

«Ты же не думаешь, что звание старшего волшебника поможет тебе одолеть нас? То, что твоя маленькая гильдия признала тебя сильной, не изменит ничего».

«Это так».

«Я чувствую, как ты трепещешь, это ненависть или страх?»

«Я не ненавижу тебя».

Какая глупость — подумал тогда Джерар. Ее едва не трясло от с трудом сдерживаемых эмоций. Но сейчас он понимал, что Эрза его никогда не ненавидела. Она была зла, сбита с толку, не понимала, что с ним случилось, винила во всем себя.

«Значит, страх. Было бы лучше, если бы ты меня ненавидела. Ненависть — это единственная сила в этом мире. Может, если бы ты сумела ее познать, у тебя появился бы шанс».

«Я не согласна».

«А в чем тогда сила? В любви? Ты так наивна, Эрза, любовь — это миф, выдуманный слабаками, которым надо во что-то верить, лишь бы не сойти с ума в этом мире, полном отчаяния».

— Было бы лучше, если бы ты меня ненавидела, — произнес Джерар, склонившись к Эрзе. Повторять собственные дурные слова было ужасно. Эрза дрогнула в его руках и слегка сбилась с ритма. — Но я бы этого не вынес. В этом вся правда. Я такой эгоист.

— Тогда я такая же, — просто сказала Эрза. — Любовь — это не миф, Джерар, но без нее и вправду невозможно выжить в этом мире, полном отчаяния.

Мелодия завершилась, перейдя во что-то более быстрое. Эрза изобразила реверанс, благодаря за танец, Джерар поклонился ей. Это было смешно, учитывая, что они больше не были посреди помпезного приема в дорого выглядящем зале, полном людей, чью важность можно было измерять в тоннах, если бы у этого параметра был вес.

Это была куча подвыпивших друзей, и насколько мог видеть Джерар, их танец почти остался незамеченным. С одного конца зала им показывала большие пальцы Мираджейн Штраусс, а с другого — демонстрировали поддержку Джувия и Мереди. Для двух созидателей льда, сидевших рядом с девушками, это представление прошло мимо. Они о чем-то спорили, настолько горячо, насколько было для них возможно, и Джерар не мог понять, о чем, хотя читал по губам вполне сносно. Видимо, разговор личный, не настолько, чтобы искать уединения для споров, но достаточный, чтобы перейти на язык, который никто из присутствующих не знает. Хотя вид у Мереди был хитроватый, видимо, воспитание Уртир даром не прошло, и кое-что она понимала.

Рядом с ними были свободные места, так что после танца они прошли именно к этой компании. Лион, с которым Джерар в этот вечер еще не пересекался, равнодушно пожал ему руку. Вот что значит — человек, с которым Джерар еще не портил отношения.

— Это был замечательный танец! — высказалась Джувия.

— Танец? — лениво переспросил Грей.

Джувия закивала, подтверждая, мол, да, Эрза и Джерар танцевали.

— Так и знал, — с чувством произнес Фуллбастер. — Я так и знал, что ты умеешь танцевать, Эрза. Потому что никто не может сам по себе настолько плохо танцевать.

— Ладно, извини, я притворялась, чтобы ко мне не приставали.

— Я и не приставал, ты хватала меня или вон того придурка, — кивок на Нацу, — И ни за что пытала.

— Пытала? — с интересом уточнил Лион.

— А как назвать нечто, из чего ты выходишь с треснутыми костями, оттоптанными ногами и как вишенкой на этом торте — парочкой вывихов?

— Ты преувеличиваешь, — насупилась Эрза, потирая горящие от смущения щеки.

— Однажды ты вызвала у Нацу морскую болезнь, а ему плохеет только с транспорта, сама знаешь, мы проверяли, когда пытались его от этого вылечить: Хэппи выписывал с ним такие кренделя в воздухе, и все с ним было нормально.

— Я должна была станцевать хотя бы один танец, и делала это так, чтобы на второй меня не позвали.

— Вот знаешь, я — последний человек, который полезет на танцпол. Вот прям совсем последний, ладно ты не хочешь танцевать, но у тебя чувство долга, но почему мы оба должны страдать?

— Потому что вы с Нацу — мои друзья.

— В такие моменты я хочу быть отшельником в горах, — сообщает Грей в потолок.

— Ты не выдержишь, тебе постоянно нужно быть чем-то недовольным, — фыркнула Эрза. — А ничто не раздражает тебя больше чем люди.

— Я тебя ненавижу.

— Я знаю, — Эрза улыбается.

Джерар не мог не почувствовать укол легкой досады. Не ревности, нет, он знал, что по сути Эрза провела времени со своими друзьями куда больше, чем с ним. И эта их связь была и останется нерушимой. Ревновать Эрзу к любому из парней «Фейри Тейл» было нелепо, ведь если уж она, окруженная всеми этими замечательными людьми, продолжает стремиться к нему, то ревновать ее — проявлять полнейшее неуважение и недоверие.

К тому же, Грей лично приходил к нему и пытался вправить мозги на тему отношений с Эрзой. И даже более того, вот прямо сейчас рядом с ними сидела очаровательнейшая Джувия Локсер, щенячьими глазами смотрящая на Фуллбастера, и весь Фиор знал о том, что у них происходит что-то взаимное.

Джерар не ревновал, но чувствовал глухое отчаяние, когда понимал, что, несмотря на весь пройденный путь, несмотря на то, что они с Эрзой могут уже говорить практически на любые болезненные темы, такого уровня комфорта в общении у них так и не случилось. И вряд ли когда-нибудь случится.

Они постоянно подбирали слова, постоянно пребывали в напряжении, пытаясь угадать мысли и чувства собеседника.

Конечно, у них тут не соревнование, не бег на скорость, и любые взаимоотношения нужно строить даже не месяцы, годы. Но Джерару иногда казалось, что они рискуют навечно застрять в этом нелепом танце вокруг друг друга и их отношений.

И в этом была виновата не Эрза, а он сам, даже приняв решение, не способный довести дело до конца.

Он хотел поговорить с Эрзой сегодня, он хотел поцеловать ее там, на смотровой площадке. И не смог ничего.

И это сводило с ума.

Джерар злился на себя. Слова Фуллбастера, правдивые, правильные, жгли изнутри. Он хотел сделать Эрзу счастливой, но боялся, что это очевидное решение: быть с ней вместе — лишь следствие его собственных эгоистичных желаний.

Мог ли Джерар смириться с тем, что ему придется быть счастливым, чтобы дать Эрзе то, чего она хочет?

Джерар лениво слушает неторопливый разговор Лиона с Мереди, радуясь, что Грей слишком занят Джувией, чтобы смотреть на него осуждающе за то, что он такой трус. Эрза порхает по залу, разрешая зарождающиеся тут и там пьяные конфликты и уделяя внимание гостям.

Отвешивает Нацу подзатыльник, слушает, как Макаров, заливаясь пьяными слезами, вещает, что встретил ее «вот такой вот», а теперь она «вот такая вот». Выпивает с Каной на брудершафт. Отказывается выпить на брудершафт с Котобуки-саном. Сбегает к «Русалкам», где ее с двух сторон зажимают Кагура и Милианна. Наконец, круг замыкается, и она вновь возвращается к ним, на несколько бокалов вина пьянее, чем была до этого.

— Насколько ужасно будет с моей стороны сбежать с вечеринки в мою же честь прямо сейчас? — стонет она, падая рядом с Джераром. Ну, как рядом, практически на него. Ее волосы касаются его щеки, а запах духов бьет в нос, кружа голову похлеще всего выпитого за этот вечер.

Джерар даже не сразу понимает, что она что-то спросила. А уж сообразить что-нибудь в ответ и вовсе кажется невозможным.

— Это твоя вечеринка, тебе и решать, когда с нее уходить, — сообщает Грей, закидывая в себя кубик льда, из ведра, в котором когда-то лежала бутылка шампанского. Бутылку кто-то уже распил, а ведром завладел Фуллбастер и теперь грыз лед, вызывая неприязненную дрожь у каждого, кто на него смотрел. Был ли он всегда таким странным или это приобретенная причуда ледяного убийцы демонов?

— Так-то оно так… — тянет Эрза. — Но в этом году у нас гости… господи, прекрати это, у меня зубы ныть начинают от одного взгляда.

Фуллбастер злорадно хохочет, очевидно, довольный произведенным эффектом.

— Гости уже напились и довольны, никто не заметит. Ну, или заметят, но не обидятся, — философски отвечает Грей. — Можешь идти.

Эрза помялась для приличия с полминуты, а потом, пошатнувшись, поднялась. Стояла она, как-то опасно кренясь в сторону, так что Джерар встал следом и осторожно придержал ее.

— Я тебя провожу, — сообщил он, и в ответ получил очень радостную улыбку.

Эрза склонилась к нему, приобнимая за руку, и они не торопясь направились к выходу из гильдии. Их замечали, но, что удивительно, никто не пытался остановить, втянуть в очередной тост или разговор.

Возможно, за их отношениями следило чуть больше, чем три с половиной человека.

Ночная прохлада после жаркого хмельного зала гильдии ощущалась невероятно освежающей.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Джерар.

— Мм… хррршоо, — протянула Эрза не совсем внятно. Шла она достаточно твердо, но Джерар все равно немного беспокоился. Путь предстоял не очень близкий: общежитие девушек гильдии находилось за городом.

— Если… если что, — начал Джерар, чувствуя, что это очередное предложение, о котором он рискует очень пожалеть впоследствии, — моя квартира находится здесь недалеко. Если ты не уверена, что дойдешь до общежития, ты можешь переночевать у меня.

Эрза улыбнулась.

— Я не против прогуляться и довольно быстро трезвею, — сообщила она. — Но спасибо. И тебе не обязательно меня провожать до самого дома.

Джерар улыбнулся ей в ответ.

— Сегодня идеальная ночь для прогулки.

И они медленно возобновили свой путь.

Джерар действительно мог видеть, что Эрзе становится лучше, но она не спешила отпускать его.

И он не спешил отпускать ее.

Они совсем не торопились, и даже сделали небольшой крюк, потому что Эрза сказала, что ночью один конкретный переулок выглядит ну просто волшебно. И все же, несмотря на это, как-то совсем скоро и внезапно перед ними выросло здание общежития «Фейри Хиллз». Хотя, что наиболее вероятно, они просто потеряли счет времени, потому что когда они выходили из гильдии, над Магнолией царила тьма, а сейчас, в конце их пути, ночь практически истаяла, уступив место серому предрассветному часу.

— Спасибо, что проводил, — тихо поблагодарила Эрза.

— Это была приятная прогулка.

— Верно.

Это не было тем идеальным моментом, какой был на смотровой площадке гильдии, но, Джерар был уверен, что не получил бы по лицу, если бы вдруг решил поцеловать Эрзу.

И все же… не сейчас.

— Будь осторожен по дороге назад, Джерар, — произнесла напутствие Эрза. И едва Джерар открыл рот, чтобы пожелать ей хорошего отдыха, его щеки коснулись губы, очень коротко и быстро, но коснулись. И пока Джерар осознавал, что его поцеловали, Эрза быстро взбежала на крыльцо и скрылась в стенах общежития.

Он дотронулся до щеки и улыбнулся.