Она оставила его одного в пустой прохладе утра. Ветер трепал легкие полупрозрачные занавески, неловко заигрывая с ними, словно в простом летнем танце, когда Драко медленно провел рукой по простыни рядом с собой, даже не удивившись отсутствию на ней женского тела.

"Она не могла остаться".

"Я понимаю".

Гермиона с самого утра уже решала рабочие моменты в Министерстве, периодически злобно отмахиваясь от кричалок, который присылал Рон ей на работу. Около двух недель назад она временно переехала к Гарри и Джинни, которые изначально сами предложили ей пожить у них, после очередного скандала, и были очень рады видеть ее с маленьким чемоданом одним поздним прохладным вечером. Рон быстро прочухал, где его пока еще жена сейчас находится и часто заявлялся к ним домой с гневными угрозами, перемежающимися со слезливыми просьбами вернуться. 

Джинни крайне негативно относилась к такому поведению своего брата, выгоняла из своего дома, сама ездила к нему, ругалась, но Рон был глух ко всему, что ему говорили. Он верил лишь своим глазам и ушам. Видимо, это был тот случай, когда органы чувств совершенно искажали реальность для своего хозяина.

Развод был в процессе, им дали месяц на примирение. И Рон пользовался этим месяцем на всю катушку, Гермиона же старалась вообще не отсвечивать в знакомых кругах и просто ждала, когда уже все закончится.

Работа позволяла ей хоть немного отвлечься от этих трудностей, но то, что Рон постоянно напоминал о себе, порождало лишь больше агрессии и ненависти в его сторону. В том числе и от бесконечно терпеливых Гарри и Джинни. 

Последние поручения были розданы, документы подписаны, Гермиона устало потирая затекшую шею, собирала нужные бумаги в дипломат. Ей предстояла дорога домой. Вчерашняя ночь несколько раз вспыхивала в ее памяти ярким светлячком, разбавляя серость дня или же поднявшуюся волну агрессии после очередной кричалки.

Тепло рук и тела Драко, свежий древесный запах его одеколона, дыхание, горячее и влажное, приятно щекочущее кожу на шее. Гермионе было приятно, что он не приставал, что он понял, как ей плохо и больно. Он стал для нее спасительной гаванью, теплой и тихой бухтой, к которой она прибилась на хлипкой дощечке после очередного шторма. Он укрыл ее своим теплом, своей силой и заботой. Впервые за долгое время Гермиона спала всю ночь спокойно. И засыпала она спокойно. В какой-то момент рабочего дня ей захотелось рыдать навзрыд, как маленькой девочке, ведь она понимала, что эта встреча была первой и последней. 

По дороге домой Гермиона прокручивала в голове его последние слова. Такой отчаянный молчащий душевный крик о помощи, облеченный в тихий полусонный шепот куда-то в ее шею, словно только в ней он видел то единственное, что еще способно его спасти. По телу девушки пробежало стадо мурашек, растворяясь где-то в районе груди. Ей было одновременно приятно и очень страшно от осознания этого факта. 

Что же такое должно произойти, чтобы сам Драко Малфой, просил у меня помощи?

Этот вопрос обещал быть сложным и занимать не один час из жизни Гермионы, которые будут проведены в тщетных попытках найти на него ответ.

- Гермиона, ты как раз к ужину, - округлая, мягкая, теплая фигура Джинни выглядывает в коридор из столовой, искрясь доброй, материнской улыбкой, - как день?

- Привет, Джинни, все отлично, - врет Гермиона, она не может себе позволить загружать беременную своими проблемами еще больше, она и так в них достаточно погружена, - как ты, как животик?

- Чудесно, только под вечер малыш Ал буквально избил меня изнутри, - Джинни любовно оглаживает семимесячный живот, - видимо сразу из роддома отдам его на бокс, - смеется, искренне, так по-доброму.

Гермиона любуется ею, жадно впитывая ее домашнюю, спокойную энергию. Ее колет иголочка зависти, но она быстро отгоняет это плохое чувство, всецело отдаваясь домашнему теплу и уюту.

Вскоре к ужину подошел и Гарри. Теплый нежный поцелуй в губы для Джинни, крепкое объятие и поцелуй в щеку для Гермионы. Гарри считал ее своей сестрой. Запутавшейся в жизни, источающей волны тоски и разочарования, младшей сестренкой, о которой нужно заботиться. Гермиона была благодарна за то тепло, что дают они оба, но девушке было страшно, что Джинни будет недовольна таким поведением Гарри. Но Джинни лишь любовно оглядывала их обнимающихся, иногда подходила и тоже вставала рядом.

Эта семья была для Гермионы идеальной, ей до последнего не хотелось принимать мысль о том, что придется уехать от них.

Поздно вечером, отправив Гарри и Джеймса спать, подруги уединились в гостиной, прихватив по кружечке вкусных напитков. Гермиона предпочла сегодня сливочное пиво, Джинни решила выпить пару глотков красного вина. Девушка поведала подруге о своей "ночи с Драко Малфоем", получив в ответ округлившиеся от удивления глаза, а потом забавные игры бровями и намеки в стиле: "Ну ты у нас красавица, да и он лицом вроде вышел, может это самое", - Джинни карикатурно подмигивает Гермионе, прикусив язык. Гермиона в ответ задорно смеется и поддакивает, потягивая пиво.

Их вечер также подходит к концу, и чем ближе время сна, тем мрачнее становится Гермиона. Она понимает, что в этот раз спокойно спать она не будет. Ночные кошмары уже тянут к ней свои когтистые липкие лапы, сладко зазывая окунуться в омут отчаяния и боли, страданий и криков. Ее криков. 

Проводив Джинни в спальню и поцеловав ее в лоб на прощанье перед сном, Гермиона, поникнув окончательно, направилась к двери в свои покои. Она шла медленно, каждый шаг был таким нежеланным, таким болезненным. Ее трясло крупной дрожью, к горлу подступал комок слез. Приближалась паническая атака.

Тук-тук. 

Тихий стук во входную дверь раздался в полной тишине дома как удары колоколов. Это заставило Гермиону резко дернуться и с опаской оглядеться. Они не ждали гостей так поздно. И это не мог быть Рональд, потому что обычно его было слышно за 20 метров от дома. Странная, но желанная догадка больно сжала сердце Гермионы, и не отпускала до тех пор, пока она не подошла к двери. У нее подкашивались ноги и больно ломило в груди, хотелось плакать. Не в силах сдерживаться она вдруг разрыдалась прямо возле входной двери, крепко сжимая ручку. Она выла, словно маленький ребенок себе в предплечье, стараясь не шуметь и не разбудить ребят и их старшего сына. Выла, кусала кожу, до боли, до крови. Ручка повернулась и дверь подалась назад, Гермиона, не успев отшатнуться, упала в такие теплые и желанные объятия с запахом древесины и летнего дождя. Краем уха она слышит мягкий чуть с хрипотцой голос:

- Поехали.