— Лиам*, я пончики принесла! — восклицает Джуди, стоит Лиаму выйти из автобуса и сделать несколько шагов в её сторону.

      Она каждое утро приносит что-нибудь вкусненькое.

      — Рашад только выезжает с Horwath Place, надеется, что не опоздает. Просит прощения, — Джуди слегка выпячивает губы, умиляясь сообщению на экране новенького телефона, — потому что сегодня задержался в синагоге. Ну разве не прелесть!

      Лиам только вздыхает: ему в очередной раз решили напомнить про него? Джуди замечает, как он закатывает глаза и почти цыкает, поэтому легонько щёлкает его по козырьку кепки.

      — Слушай, мне что теперь, из-за твоей невзаимной любви перестать говорить о друзьях? Я не собираюсь подбирать слова, чтобы ненароком тебя не обидеть!

      — Не кипятись, я просто… — у Лиама крутится оправдание на языке, но он никак не может правильно его сформулировать. — Просто устал, жара ужасная, а ты ещё и на больное давишь.

      Он вытирает мокрый лоб, жалея, что надел хлопковую рубашку, а не майку или футболку. В Финиксе всегда жарко, но, чтобы температура выше тридцати градусов держалась уже вторую неделю, хотя на дворе только начало мая… Нет, таких эмоциональных качелей у погоды не было давно, пусть придорожным кактусам жара только в радость: можно расти и цвести без забот!

Джуди протягивает ему пакет с ароматом сахарной пудры, и Лиам готов кланяться ей в ноги: чертовка с кудрявой копной волос всегда знает, как поднять ему настроение!

      Телефон пищит в кармане, он вытаскивает его и даже немного обжигается: устройство тоже не выдерживает температуру.

      «Доброе утро, Лиам. Я написал Джуди, что опоздаю, дублирую и тебе».

      Стабильно сдержанно, вежливо и коротко; в этом весь парень. Вообще, возвращаясь на пару лет назад, стоило Рашаду впервые зайти в аудиторию, Лиам уже тогда понял: ему не отвертеться. Мулат, высокий и статный, и ничего, что ссутулился из-за роста, забывал использовать адекалон и не принимал майки, считая их чем-то «гейским». У Лиама не было шансов не засмотреться, но парень не ест с марта по апрель в дневное время, опаздывает на первые пары и носит маленькую книжечку, которую он случайно вытащил лишь раз. У Лиама и правда нет шансов, однако Рашад до сих пор для него — страстные фантазии, горячие похотливые завывания в подушку, ночи без сна, потраченные за просмотром порно с похожими актерами и бесконечной дрочкой. Нет, Лиам не озабоченный, просто он так любит мальчика с Кораном в рюкзаке.

Они, не сговариваясь с Джуди, двигаются в сторону зоны для курения. Им обоим нужно излить душу: Лиаму заткнуть кипящую голову никотином, а Джуди почувствовать хоть какой-нибудь иной вкус, кроме химозных энергетиков. Май — сезон экзаменов, когда время остается только на ворчание.

      — Ты вообще к лекциям готовился? — замечая недельные мешки под глазами, негодует Джуди.

      — Хватит вести себя как моя мать, — недовольно отзывается Лиам, смакуя банановый вкус на языке. — Я все сдам, у меня ещё много времени.

      Он давно говорит себе, что когда-нибудь точно бросит. Но «когда-нибудь» не равно «завтра», верно? Пока он не выпустится, любимую банановую сигарету — в простонародье «одноразку» — он не бросит. Джуди нервно затягивается сигаретой, похожей на его, только малиновой — ее впереди ждал экзамен по анатомии. Казалось, даже на перекуре у нее дергается глаз.

Лиам, если быть честным, не тот, кто шел на инженерное дело с большим запалом; просто он понимал физику и хотел чинить машины друзей, на которые у него денег не было. У него денег в принципе не было с момента поступления, так что работать инженером в будущем, паять детали и собирать механизмы в автомастерской будет верхом его мечтаний.

      По крайней мере, было.

      Лиам в очередной раз вытирает пот со лба. Терпеть эту жару уже невыносимо.

      — Давай прогуляемся за лимонадами, — Джуди будто читает его мысли, или просто видит измученное лицо. Она внезапно ухмыляется, забирая желтую «одноразку», — платишь ты.

      Лиам лишь снисходительно улыбается в ответ, промакивая лицо матовыми салфетками: однажды Джуди открыла ему по-новому Америку, показав эту маленькую коробочку. Она дёргает его за локоть, намереваясь сбегать туда-обратно максимально быстро.

      — Хотя бы Рашад не будет страдать, как мы, но зато сразу получит лимонад из твоих рук, — замечая его ухмылку, теплеет Джуди. — Ещё и за твои кровные, ммм…

      Конечно, Лиам заплатит. Лиам еще может угостить их обедом в кафе недалеко от вуза, даже заплатить за ужин в дорогом ресторане. Лиам с недавних пор может много чего купить.

      Рашад все-таки встречает их у входа, неловко приветствует рукой.

      «Какой же он…! — громыхает внутри Лиама, но он натягивает приятную улыбку и передаёт лимонад».

      Его пальцы мягкие и приятные. Рашад добродушный, веселый, отлично понимает юмор. Смотрит тепло и с долей заботы, когда Лиам в шутку прикладывает к его лбу свой лимонад, чтобы охладить ещё одно изнывающее от духоты тело. Джуди исподлобья поглядывает на них, прикрываясь телефоном, но не может спрятать улыбку: да, ей не нравится его игра в одни ворота, но она хочет, чтобы Лиам был счастлив. Пусть так, но он улыбается легко и свободно, когда они прощаются и расходятся по разным кабинетам.

      На лекции по физике Лиам вновь разочарованно вздыхает, искоса посматривая на Рашада, решившего снять рубашку и остаться в одной футболке. Слегка накаченные мышцы, блестящая тёмная кожа: у него определенно фетиш на хороших послушных мальчиков. Хорошо, чертяка. А счастье так близко!

      Экран телефон загорается, приходит сообщение. Подозрения Лиама оправдываются: в ленте уведомлений горит только иконка Телеграма. Он аккуратно открывает телефон, подпирая щёку рукой и изображая равнодушие, однако внутри всё дрожит от нетерпения. Дилер всегда пишет неожиданно, Лиаму приходится быть наготове практически ежедневно.

      Он выдыхает, прочитав «заказ»: ему не придётся мотаться самостоятельно по городу.

      — Нет, я сегодня сразу домой, надо ещё рефераты подготовить, я только тему выбрал, — вздыхает Лиам, выходя на крыльцо с Джуди, Рашад уже ждёт их на улице.

      — Мы думали, ты сходишь пообедать с нами, — отвечает парень, закрывая тетрадь.

      «Этот ботаник никак не успокоится, — про себя хмыкает Лиам: Рашад уже вторую неделю как бешеный готовится к экзаменам, но не забывает про друзей. — И как он всё успевает…?»

      — Как-нибудь в другой раз, — пожимает плечами Лиам, чувствуя, как Джуди прилипает к его руке и артистично приобнимает её за плечи. — Да, моя дорогая, сегодня я вынужден откланяться, иначе миссис Финч на следующей лекции меня выебет.

      Джуди хочет как-нибудь пошутить, но не находит, что сказать и отпускает его руку, тем самым разрешая свалить. Лиам обменивается прощальным рукопожатием с Рашадом и идёт на остановку ловить автобус. До общежития ему ехать минут двадцать.

      Однако в нём он задерживается только до вечера. Как порой хорошо, когда живёшь один! Единственное, что напоминает Лиаму о присутствии соседа с журналистики, так это недавно политые растения. Он до сих пор поражается, как у искусного бабника и любителя пропадать то в библиотеке, то в ночных клубах, остаётся время ухаживать за растительностью в комнате.

«Как у них всех вообще есть время… — гадает Лиам, потирая заспанные глаза и поправляя плед, на котором всегда дремлет: отсутствие сна ночью приходится компенсировать днём».

Поэтому их комната в принципе частенько пустует, полки покрываются пылью, а не тронутые одеяла, лежавшие так ровно, пожалуй, со времен конца войны в Афганистане, вообще заставляют задаться вопросом, ночует ли здесь кто-то.

На часах около девяти, поэтому приходится встать и начать собираться. Лиам предпочитает в зеркало не смотреть: тренировки в зале почти не помогают, он так и остается худым, а в простонародье просто «дрыщом». Неприятно, но что поделать; он оставляет ложку с протеиновым пудингом во рту, ногой поднимает с пола футболку: а как она там вообще оказалась? Лиам старается быть чистоплотным, но в период экзаменов замашки перфекциониста уходят на второй план. Однако стаканчик он всё-таки выбрасывает на кухне, а не оставляет на прикроватной тумбочке, как частенько хочется сделать.

      Он ещё раз пробегает взглядом по последнему сообщению в мессенеджере: «На углу дома 4139 в 23:15. Девушка в фиолетовой кепке, крепкое объятие и поцелуй в щёку. Бар на пересечении N 44th Street и East Indian School Road, поставщик согласна подождать, вместе выпиваете. В 0:10 рукопожатие с мужчиной в рубахе в зелёную клетку. В 0:45 карман, обнимают со спины, парень. Доставить по адресу ниже не позднее 3:00».

Рассылку всегда пишут по образцу, поэтому становится даже немного обидно. Лиам готов. Чёрные спортивки, белая толстовка: по вечерам температура резко падает, так что приходится утепляться, да и для работы нужно. Однако для всех Лиам как будто выходит на пробежку, даже собирает в хвост отросшие русые волосы с фиолетовым отливом — попытка покраситься в пепельный блонд оказалась удачной, однако кончики отдают желтизной — и берёт поясную сумку. Пока что она пустая, но это только пока. Ничего примечательного, ничего необычного: Лиам просто встретится с подругой и зайдёт выпить в бар.

Он подходит к повороту. Дыхание замедляется, он незаметно напрягается: вроде не в первой, уже как три месяца сбегает из общежития в ночь, а ладони всё равно предательски потеют. Апартаменты 4139 располагаются вдоль East Indian School Road недалеко от нужного бара, нужно пройти совсем немного, но расстояние кажется недостижимым. Бело-голубое двухэтажное здание, дворик с детской площадкой и просторная парковка: центр города, здесь всё как у людей. Знакомые пальмы простираются вдоль дороги, низкие здания кафе и автомастерских, воздух с частицами песка от бесконечных ветров в степи. Вся Аризона — одна большая степь, в проезде между городами можно даже заметить перекати-поле.

      С напарницей они работают впервые: у Лиама такое дорогое задание третий или максимум четвертый раз, и всегда сценарии разные. Всё для того, чтобы за одну вылазку собрать как можно больше дорогого товара. Экстази просто так в грузовике не перевезёшь, особенно если речь идёт о разных видах и цветах таблеток. Наркотик становится добавкой в другие наркотики, так как является возбудителем серотонина. По этой причине его частенько называют «дизайнерским», да и производят подпольно в небольших количествах в разных лабораториях. Отсюда и ценник баснословный, уже фармацевтика в ход вступает. Это вам не листья коки, так просто порошок из них не сделать.

Когда Лиам замечает фиолетовую кепку, сразу идёт навстречу. Всё, как по команде: мягкая улыбка на лицах обоих, почти синхронное махание друг другу. Заморочки неспроста: когда девушка наконец-таки обнимает Лиама, она задерживает руки на его спине чуть подольше. Едва уловимое движение над капюшоном, секунда — и заказ уже у него. А это только первое действие.

      Второе действие начинается после одного стакана пива: да, на задании пить можно, пусть Лиам и знает, что будет, если напиться и потерять товар. Знает только понаслышке, но претворять в свою жизнь такие эксперименты не собирается.

      Они с, как оказалось, Бетани, просто мило общаются, но только с виду.

      — Блять, нам опять хотят ввести новое летнее меню! Опять заучивать… — жалуется она, уныло потягивая пиво из трубочки. — Мало того, что у меня, официантки, уже глаз дёргается, когда просят смешать банановое смузи с грейпфрутом, так они на полном серьёзе делают странные сочетания вроде «папайа с лимоном», чтобы открыть линейку новых лимонадов!

Что значит: «Блять, нам опять хотят ввести новый рецепт с МДМА*! Мало того, что я, фармацевт, плохо представляю, как смесь из гашиша и экстази может месте работать, так они решили сразу ввести их в крупный оборот! Я могу только предположить анемию или скачки гемоглобина после первого применения, про полное истощение организма вообще молчу».

Дело в том, что сочетание папайи с лимоном как раз приводит к дисбалансу гемоглобина — только так можно примерно догадаться, о чём речь. И всё же Лиам понимает Бетани, чокается с ней пивом и поглядывает на часы: у них ещё есть время обсудить подпольные дела.

      — Ты, получается, вчера подрабатывала у Кэмпбелла? — «Как обстоят дела с производством экстази на East Campbell Avenue?»

      — Вот знаешь, всё хорошо: и деньги, и людей не так много, но духотища… Это просто ужас, вентиляции нет совсем! — «Берут хорошо, можно ценник даже вдвое поднять, люди охотно подсаживаются. Но на производстве так и несёт аптекой, даже в респираторе работать тяжело».

      — Так жарища же, — здесь подтекста нет.

      Вышло так, что попасть в мексиканский картель на границе не так уж и сложно: Лиаму для этого потребовался вход в даркнет и пару часов поисков. Сложнее всего доказать картелю свою верность и не попасться на подставные вакансии. Лиаму повезло: Синалоа — крупнейший продавец на рынке, относительно безопасный. Сейчас он активно занимается распространением нелегальных таблеток в Аризоне, потому что уж очень им хочется показать Лос-Зетасу, что не они одни здесь всем заправляют.

      — Знаешь, я недавно ездила в Лос-Анжелес с парнем, так там так хорошо по ночам! Можно хоть всю ночь гулять, конечно, преимущественно по центру, но тем не менее.

Бетани отлично играет, великолепно вживается в роль, рассказывая слухи о Лос-Зетасе, одном из крупнейших картелей с множеством наркопритонов в Финиксе. Лос-Зетас любит Аризону, концентрируется в центральной части штата, откуда легче всего перевозить товар в пригороды. Там и правда «хорошо по ночам»: из-за того, что картель вышел на уровень преступлений, таких как торговля людьми, проституция и — по правде говоря, Синалоа тоже этим грешит — заказные убийства, то очень удобно работать на них. Бетани простая лаборантка, которая точно так же, как Лиам, зарабатывает на жизнь не самым легальным путем, зато зарабатывает хорошо.

      — Не знаю, я бы, наверное, не поехал, — задумывается он, глотая пиво, — далеко, да и что там, что здесь — огоньки, дома и пара небоскребов в центре. Я бы даже сказал, что Финикс и ЛА одинаковые, просто обёртки разные.

      — Не понимаю, — прищуривается Бетани, пытаясь разобрать подтекст.

      — Что толку в красивой обёртке, если внутренность одна? Люди одни?

      Лиам ничем не отличается от закладчика Лос-Зетаса. Да, он не убивал и не желает торговать людьми, устраивать теракты и выкладывать кровавое месиво на Фейсбук с гордыми цитатами о власти и свободе. Не желает идти по пути Халиско, последний из трёх самых больших картелей Мексики, и обзаводиться связями с властью, устраивать коррупционные отряды полиции. Но Лиам точно так же, как все остальные, хочет денег, потому что убийства и насилие в жизни было, а простых зелёных бумажек — нет.

      Мужчина средних лет ловит его взглядом — на часах 0:10. Лиам приветственно улыбается, понимая, что на нём как раз зелёная рубашка.

— Давно не виделись, — начинает мужчина, стоит подойти.

      Они сразу рефлекторно пожимают руки: в длинные рукава кофты очень удобно прятать пакетики с таблетками. Главное — отойти в туалет чуть позже и перепрятать в сумку.

      — Да. Как тебя занесло сюда? Даже не суббота, обычно раньше тебя здесь не видно, — наигранно удивляется Лиам.

      На мгновение ему кажется вся эта пьеса глупой и ненужной, но он вспоминает одну простую фразу дилера: «Рынок элитных препаратов сейчас поглощается Лос-Зетасом, они ошиваются на улице вместо полиции, в барах под видом постояльцев. Вся эта игра исключительно для того, чтобы Синалоа могла спокойно распространять товар под своими ценами и условиями. Все эти игрушки окупаются».

Забегая в туалет и закрывая на щеколду кабинку, Лиам обшаривает капюшон: в этот раз Бетани принесла красные в виде профиля Байдена. Мексиканцам точно понравится! Незнакомец достал простые белые: в отличие от красных они слабее, от них пару дней можно не есть и не пить, мозг будет игнорировать обезвоживание и голод. А вот красные могут и работу сердца нарушить, приправив всё кровоизлиянием в мозг. Ну, это только если все десять таблеток за раз проглотить, да и то не сегодня. Пожалуй, он не так представлял работу доставщиком, обычным «мулом», если говорить на сленге картеля.

      — Тебя послушать, так ты прям Робин Гуд*, — Лиам обращается к мужчине в зелёной рубашке — имени он не знает, да и не хочет знать.

      — Нет, мне до него ещё далеко. Хочу в Юту съездить, там тоже волонтёрских программ много, — «Мне ещё далеко до статуса бандита, но в Юте тоже нужны контрабандисты, чтобы перевозить в фургонах новинки, предлагают очень много возможностей».

      Лиам приподнимает уголок губ — он больше не ощущает страха. Когда в 0:45,под заливистый смех Бетани, успевшей слегка опьянеть, его и правда обнимает со спины молодой парень и наваливается, чтобы Лиам наклонился вперед, и вовсе искренне смеётся. Он зажат с двух сторон своими, впереди только полки с алкоголем и снующий туда-сюда бармен. Бармен свой — знает, что в The Little Woody собирается преимущественно Синалоа, но крыс Лос-Зетаса никто не отменял.

      Руки работают шустро, задача Лиама — просто смеяться и наклоняться ниже, чтобы парень успел открыть его поясную сумку и добавить и так к нормальному количеству таблеток ещё несколько. Бетани в шутку дёргает незнакомца и делает вид, что прекрасно его знает.

      — Да ну хватит, ты же его так раздавишь! — вопит она, пока мужчина-зеленая-рубашка посмеивается в ответ и наблюдает за взглядами окружающих.

      Нельзя, чтобы на них слишком долго смотрели.

      Когда Лиам собирает весь товар, время подходит к часу ночи. Он допивает алкоголь, прощается с мужчиной и вместе с Бетани они выходят на улицу. На выходе замечает парня с датчиком слежения на ноге, усмехается: бедолага, видно, накосячил недостаточно для «уютной» тюремной камеры. У Лиама поплыли картинки перед глазами. Он видел, как мать выхаживала его младшую сестру с куском метала на ноге. Это мигание красного огонька он не забудет никогда; нет, мать жива, но теперь в тюрьме. Огонёк не помог, принудительное заключение в больнице тоже. Она неисправима.

— Спишемся ещё! — Бетани прощально машет ему рукой, а Лиам сразу переводит: «У меня ещё с десяток доставок для картеля, буду проситься передать тебе!».

      У Лиама странно теплеет внутри, когда он подходит к пустой машине такси и стучит по окну. Пока что он не понимает, что это за мягкое чувство внутри.

      Сидя в такси, Лиам улыбается: он напичкан товаром, как хомяк с полными щеками корма. Это покроет его месячные расходы, быть может, даже медицинскую страховку.

      — У вас можно курить? — испытывая сухость в горле, уточняет Лиам, потянувшись к жёлтой манящей коробочке.

      — Двадцать одни есть хоть? — усмехается водитель, стреляя глазами в зеркало посередине.

      Лиам поймал его: серые радужные оболочки, сейчас отдающие синим, густые ресницы. Нет, он не хочет секса со всеми подряд, он просто чувствует свою вседозволенность, власть, когда представляет стопку зелёных купюр в руках. Ему кажется, он может держать своими бледными пальцами целый мир.

      — Целых двадцать два.

      Он выдыхает дым в приоткрытое окно, пока они мчат на край города. Собираться открыто можно только в отелях или в чьих-то богом забытых домах. Ко второму Лиам как раз и направляется, и, стоит машине притормозить, начинается третье действие.

      И вот наступает кульминация. Он не удивляется открытой калитке: доверие — закон не только в Аризоне, но и в тихой части Америки в принципе. Звонит, слышит тяжёлые шаги, дверь тихонько приоткрывается, дилер проверяет, кто это.

      — Успел, Лиам. Проходи, — дилер Джек свой, белый, пропускает вперёд и покуривает обычные толстые сигареты.

      Обычный южный дом: низкий потолок, скрипучая половица под ногами. Гостиная справа, вход на кухню слева. Сухие травы в напольных вазах, картина со знаменитым Гранд-каньоном. Знакомая пустота — квартиры снимают на время, чтобы полиция не напала на их след и не находила настоящие квартиры. В главной комнате уже двое в смокингах, один чёрный, кашляет: явно недавно подсел на траву, аромат чего-то жженого сразу привлекает внимание.

      — Останься с нами ненадолго, тебя не тронут. Но мои покупатели хотят сказать спасибо тебе за доставленный товар, — ухмыляется Джек, возвращаясь в кресло, намекая Лиаму занять место подле.

      Лиам знает, что обворожителен. Худые ноги под мешковатыми брюками сведут с ума кого угодно, но он знает себе цену — он не спит за деньги, за наркотики. Где-то в глубине души от этого предложения он чувствует колючий спазм, будто сердце пытаются выкорчевать. Он проглатывает оскорбление и старается спрятать лицо под маской удовольствия от комплимента.

      — Да, Джек, у тебя отличный вкус на «мулов», — произносит как раз чёрный и Лиам понимает, почему сделка очень важна: покупатели — мексиканцы.

      Американцы, которые работают на Синалоа, очень любят, когда к ним едут из Мексики за товаром. И Лиам не исключение.

      «Они льстят и мне, и Джеку, и вообще всем американцам сейчас, — при мысли об этом сразу спадает недоверие, лёгкое отвращение. — Нет, они хороши, надо показать себя в лучшем свете».

      — Как вы и заказывали, тридцать грамм экстази, — поясняет Джек, когда на столе появляются три цветных пакетика. — Красные идеально подойдут на вечер, развлекут гостей формой и длительным действием эйфории, белые подойдут для новичков, а с жёлтыми улучшается восприятие цвета и звука. Полный спектр эмоций для большой вечеринки. С поставщиком жёлтых у нас самые лучшие отношения, сможем доставить в следующий раз больше.

      — Всё также три тысячи долларов? — уточняет уже мужчина рядом, густые тёмные усы и акцент подтверждают его принадлежность к южной крови.

      — Да. Цены на рынке ниже не найдёшь, — Джек продавливает: и так он слишком долго искал эксклюзивный товар.

      Покупатели совещаются совсем немного, взгляд мулата падает на Лиама. Тот сначала вздрагивает от горячих карих глаз, а потом мило ухмыляется, чуть качнув головой в сторону, настаивает на сделке. Мужчина хмурится ещё некоторое время, а Лиам терпит тяжелый взгляд на теле, спрятанном под толстовку, продолжает вести себя тихо, сдержанно, дорого. Даже будучи в спортивной одежде среди смокингов он должен в первую очередь ощущать себя правильно.

      — Ладно, твоя взяла, тем более, мы уже договорились на покупку, — махает рукой мулат и выкладывает на стол пачку зелёных.

      Черный даже не успевает ничего сказать, но по едва заметному кивку сторона Синалоа мысленно выдыхает: сделка удалась. Джек благодарит их за покупку, протягивает пакетики и те убирают их в боковые карманы на пиджаках. Лиам готов засмеяться вслух: а сколько работы ради пяти минут было сделано!

      «И всё для того, чтобы тупо убрать их в кармашки, — до сих пор тяжело смириться с мыслью о том, что твоя работа существует исключительно для комфорта других».

      Зато он ни о чём не жалеет, когда одна шестая налички попадает ему в руки, а мулат повторно лапает его взглядом.

      — Хорошие у тебя «мулы», Джек. Нашим девочкам очень понравится предлагать «средство от грусти» чиновникам, они будут в восторге, обещаю.

      Лиам не боится взглядов, не боится прозвища «мул. Ему ещё навещать мать, собирать младшую сестру в среднюю школу, купить отцу таблетки от боли в ногах, так как страховка не покрывает треснутые коленные суставы от тяжелой работы. В глубине души он боится того, что происходит в Мексике. Разве Лиам вам не рассказал? О, там происходит полнейший пиздец.

      Ночь он проводит в мотеле неподалёку, где утром находит посылку: пятьдесят грамм героина. Вот это удача! Импортный наркотик, в Южной Америке почти не синтезируется, так что Синалоа возлагает на него большую ответственность этим пакетиком. У Лиама глаза лезут на лоб, он сразу прикидывает, сколько получит за доставку порошка. Любовно обнимает коробку, собираясь в университет, и заезжает в общежитие за рюкзаком. Героин оказывается во внутреннем кармане, ещё с утра добродушный Джек написал ему доставить товар прямо в мотель на другом конце города до девяти вечера. У работы нет нормированного графика, ему просто даётся конкретное время на выполнение задания. Лиам отписывается простым и лаконичным «Принято», ждёт новых указаний, втыкая новенькие airpods, когда автобус отъезжает от остановки. И всё не может не нарадоваться.

      Лиам только выходит из автобуса, как сердце падает ниже плинтуса: у крыльца университета, даже проехав через шлагбаум, стоит полицейская машина. Он сразу пятится назад, но автобус уже уезжает. Его что, нашли…? Ноги резко сводит, когда он аккуратно огибает авто, но тут же расслаблено выдыхает, потому что машине было пусто. Значит, они где-то неподалёку.

      — Лиам… — он слышит быстрый шёпот, и испуганно оглядывается по сторонам, сжимает лямку рюкзака, который сейчас кажется свинцовым; по крайней мере, мысль о сроке за вещество внутри давит на спину и черепушку конкретно.

      «Я не хочу, нет, не так… — паникует он, готовый хвататься за голову и дёргать корни волос. Надвигающаяся истерика способна сбить его с ног тут же, но он не может собраться и взять себя в руки. — Они идут за мной, меня нашли…»

      В кустах притаились густые кудри и испуганный взгляд. Кажется, что через пару секунд Джуди расплачется, и тем самым подтолкнет Лиама к обрыву всё ближе.

      — Что стряслось? Выглядишь так, будто увидела результаты экзаменов, — пробует отшутиться Лиам, но под ложечкой уже тянет.

      Он бы ни за что не подумал, что голос может так дрожать. Что ему может быть так страшно произносить имя подруги, стоять на территории почти родного ему места, держать рюкзак с тетрадями.

      — Тебя ищут. Менты, — с придыханием, пытаясь отдышаться, произносит она и рывком хватает его за плечи. Пот струится с её лба, но Лиам уверен, что явно не от жары. — Что ты сделал? Лиам, что ты сделал?!

      В её глазах на удивление нет ни злости, ни привычной игривости, ни желания подстрекнуть; только страх, животный страх за друга. Лиам догадывается, что она подозревает, и, к сожалению, подозревает не зря.

      — Наверняка они что-то напутали, — он отмахивается, однако нервная улыбка выдаёт его с потрохами. — Полно у нас Лиамов.

      — Но кроме тебя больше нет Фостеров, — дрожащим голосом отвечает она, сжав его плечи и заставив посмотреть на себя. — Что. Ты. Сделал?

      Лиам отстраняется, мельком смотрит по сторонам, в голове щёлкает: «Они не должны знать, как я сейчас выгляжу». Ему хватает одной секунды, цепкого взгляда Джуди, чтобы схватить её за руку и слинять с территории. Она молча бежит за ним, не говоря ни слова, но хочет верить, что Лиам знает, что делает.

      А Лиам в то время нихуя не понимает, куда ему бежать. Он знал и до этого, что доставщиков ловят, но и подумать не мог, что его поймают так: врасплох, перед университетом с полным рюкзаком запрещёнки, да и ещё в ёбаную тридцатиградусную жару. Чёрт бы её побрал!