Понятия не имею, откуда в семилетнем мальчике может быть столько энергии с утра пораньше. Я сейчас, наверное, напоминаю настоящего зомби, двигаюсь медленно и соображаю с трудом, а Димка ничего, все ещё не засыпает, несмотря на ранее пробуждение. Впрочем, это пока что, прошел то всего час с его пробуждения, устать он ещё попросту не успел, но в течение дня, как я чувствую, столь ранний подъем даст о себе знать. Но сейчас в нем энергии хоть отбавляй и я понятия не имею, куда мне эту самую энергию направить, чтобы она не стала разрушительной. Светильник мы с ним уже выбрали, мальчишке очень приглянулся ночник в виде забавного такого котика с вытянутой вверх лапкой. Да, этому ребенку точно нужен какой-нибудь зверёк, не кот, конечно, но хотя бы кто-нибудь. Летом у него день рождения и, думаю, это будет отличным поводом подарить ему кого-нибудь, правда я все ещё не определился кого именно. Тут много факторов нужно учитывать, Дима просто ребенок, он не сможет справиться с уходом за той же собакой или котом, а потому нужно выбирать кого-нибудь помельче и неприхотливого. Но при этом мальчику не будет интересно просто наблюдать за животным и убирать за ним, просто потому что любому ребенку хочется зверька погладить и подержать на руках. А потому, очевидно, нужно выбирать того, кто не проявит агрессии и не будет бояться прикосновений человека. Впрочем, время для того, чтобы решить этот вопрос у меня ещё имеется, сейчас я все равно не сильно способен соображать и уж тем более принимать какие бы то ни было решения, голова не работает как нужно из-за недосыпа, и сил что-либо делать нет вообще. Правда, мне нужно находить эти силы, потому что мое внимание требуется детям, и это не они виноваты в том, что я не спал практически всю ночь. Наверное, есть смысл в том, чтобы выпить кофе.

Дима на месте не сидел, он уже как минут пятнадцать скачет по всей гостиной, точно тот заяц, и останавливаться явно не желает. И не скажешь ведь даже, что этот ребенок встал в половину пятого утра… Занять его чем-то нужно, потому что иначе он займет себя сам и далеко не факт, что занятие это будет безопасным. На перила он уже лез, а потому ожидать от мальчишки можно вообще всего. Он же непоседливый и шаловливый, попробуй ещё уследи. По крайней мере, следить пока что нужно только за ним одним, потому что все остальные ещё спят. В доме из-за этого достаточно тихо, поскольку Димка, пусть и прыгает с дивана на пол, умудряется делать это крайне тихо, да и не кричит, поскольку он прекрасно осознает, что раз проснулся он, это не значит, что нужно будить всех остальных. Это Антоше нужно каждый раз напоминать, чтобы он вел себя потише, а Дима постарше, ему такие вещи уже давно понятны.

— А это у вас сыр, да? — я перевел взгляд в сторону кухни.

Димка уже был там, стоял около повара и с интересом следил за его действиями. И когда только успел около него оказаться, и почему я этого не заметил? Он ведь буквально секунду назад вокруг меня крутился. Так, мне в срочном порядке нужен кофе, а то, если и дальше так пойдет, я всех детей на раз-два потеряю, а потом ищи-свищи. Именно с этой целью я поднялся с дивана и тоже двинулся в кухонную зону, где и стояла кофеварка.

— Да, сыр, — подтвердил мужчина и даже немного отодвинулся, чтобы Диме лучше было видно.

Хороший он человек на самом деле, Давидом зовут. На меня работает чуть больше года, готовит вкусно, только не очень разговорчивый. Впрочем, это никому не мешает, в конце концов, он приходит только на пару часов с утра, готовит на день и уходит. И на Димку он смотрел снисходительно, не собирался говорить, что мальчик ему мешает или ещё что-нибудь в таком духе. Это, правда, и не удивительно, у Давида дочери три с половиной года, очевидно, что он привык к детскому любопытству, расспросам и просто проявлению интереса к любым его действиям.

— А можно мне кусочек? — поинтересовался мальчик.

Давид же вопросительно глянул в мою сторону. Ну да, как будто я мог бы запретить давать своему ребенку сыр. Я кивнул, давая понять, что он может отрезать кусочек для Димы. Ну в самом деле, хочет ребенок сыр, так пусть ест на здоровье, что мне жалко, что ли? Большинство продуктов покупается, как раз таки потому что в моем доме теперь живут дети, поверьте, сам бы я мог питаться и едой из доставки, не сильно заморачиваясь. Но у мальчишек должно быть полноценное питание, подходящее для детей и достаточно разнообразное. И если мой ребенок захотел съесть кусочек сыра, я позволю ему это сделать, потому уж что что, а подобное запрещать было бы крайне странно. Я и сладости то детям есть не запрещаю, ограничиваю — это да, но не запрещаю. Потому что нет ничего плохого в том, что ребенок съест небольшую шоколадку, печенье или любую другую сладость. Зато есть огромная проблема в том, чтобы категорически запрещать им это делать. Когда родители в детстве говорят категоричное «нельзя» в отношении подобных вещей, то, вырастая, дети не могут контролировать себя и едят сладости уже в неограниченных количествах. Я в курсе, что обычно люди аргументируют подобный запрет тем, что может появиться кариес или ещё хуже диабет. Да вот только не работает это так. Ничего не будет от того, что дети раз в неделю позавтракают блинчиками со сладким джемом, а в качестве перекуса съедят пару печенек с чаем. Я же не даю детям свободный доступ ко всему сладкому в доме, к тому же, часто вместо той же шоколадки я предлагаю детям фрукты, и они с удовольствием их едят, равно как и овощи. И всяких соленых крекеров, палочек и тому подобного у нас тоже хватает, так что даже банальный перекус может стать максимально разнообразным. Не вижу смысла ставить строгие категорические запреты в плане еды, потому что сегодня я скажу строгое нельзя, а через пару лет из-за такого подхода буду передавать привет расстройствам пищевого поведения. Разве ж оно кому-нибудь нужно? Пускай едят все, но в меру, это будет правильно. Но куда-то не туда меня опять понесло.

Мое дитя определенно точно было очень довольно тем, что сыр в итоге ему дали. Ну да, как будто могло быть иначе. Вообще удивительно, как такая банальная, казалось бы, вещь может принести столько счастья и удовольствия. Ну серьезно, это же всего навсего кусочек сыра, а Димка вон довольный какой, улыбается, жуёт. Ко мне подошёл, прижался к моей ноге. Но это в нем просто тяга к объятиям проснулась, у него частенько бывает. Я одной рукой осторожно провел по его волосам, другой достал нужную мне кружку.

— Дим, а сказать дяде Давиду что нужно? — да, я все ещё соображаю туговато, потому только сейчас до меня дошло, что ребенок то не поблагодарил повара.

А это важно — научить говорить такое простое «спасибо» в знак благодарности. Элементарная вежливость, о которой тем не менее многие почему-то забывают. А умение поблагодарить во-первых, вызывает уважение, а во-вторых, попросту передает уровень культуры и воспитания человека. И мне бы совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь решил, что дети у меня невоспитанные, просто потому что они в какой-то момент забыли сказать «спасибо». Сейчас они не настолько большие и их очень легко этому научить, чем я, собственно и занимаюсь. Детское сознание вообще довольно гибкое, и они очень легко воспринимают любую информацию и любые просьбы, при условии, что дети понимают, что именно от них хотят.

— А… Точно, — мальчишка развернулся и посмотрел на мужчину, — Спасибо.

Давид посмотрел на моего ребенка добродушно, улыбнулся ему, а потом вернулся к своей работе. Я же включил кофемашину, стал дожидаться, пока кофе будет готов, а Димка крутился вокруг, путался под ногами и продолжал кушать сыр. Очень забавный и подвижный ребенок, одно удовольствие на него такого задорного и жизнерадостного смотреть. Ну и пускай шалит иногда, он ребенок, ему можно. Детская энергичность и подвижность — вообще вещи удивительные, а порой и вовсе разрушительные. Иногда смотришь на них таких маленьких и не понимаешь, где же там запрятаны моторчики, которые не позволяют им присесть ни на минутку. Ну в самом деле, такие маленькие, а успевают все везде и сразу. Впрочем, это и хорошо, детки должны бегать, прыгать, лазать, играть. Даже самый тихий ребенок иногда это делает и это правильно. Странно, когда наоборот, дети не носятся по всему дому и не шалят вовсе.

— Дим, а ты чего уже голодный что ли? — не ну а мало ли? Сыр же попросил, может он и вправду есть уже хочет, просто по неведомой причине решил мне об этом не говорить.

— Нет, не голодный — заверил меня ребенок, — Просто сыр вкусный.

— Ну раз вкусный, значит ешь на здоровье, — я в очередной раз растрепал его волосы.

— Паш, а ты со мной поиграешь? — ох, какие у него глазки пронзительные, ну прямо в душу смотрит, просяще так, — Давай вместе Лего собирать будем?

— Поиграю, куда ж я денусь? — ага, кофе как раз выпью и перестану засыпать на ходу, — Неси свое Лего, только не шуми, пожалуйста.

Мальчик кивнул и ловко умчался из комнаты. Удивительно, но, когда нужно, он умеет передвигать очень тихо и при этом совершенно не теряет ничего в скорости. Уж не знаю, откуда у Димки такая способность, но она довольно неплохая, учитывая тот факт, что бегать ему хочется всегда и везде, но иногда, ну как сейчас например, нужно быть потише. Да уж, Лего в половину седьмого утра я ещё не собирал, но вот сейчас придется. Потому что отказать ребятенку в такой простой просьбе попросту невозможно. Да и зачем отказывать? С детьми нужно проводить каждую свободную минуточку, чтобы они точно не чувствовали себя брошенными и никому не нужными. К тому же, это ведь очевидно, что дети, старше или младше, хотят внимания, любви и заботы. Им можно много-много раз говорить о том, что ты их любишь и это, безусловно, тоже важно. Но такова уж психология детей, слова они могут и не услышать, а вернее не захотеть слушать, зато точно обратят внимание на то, что родитель сделал или наоборот не сделал. На самом деле, уже с самого малого возраста детки подмечают все и отношение взрослых к себе в том числе, а потому гораздо важнее демонстрировать это самое отношение не только на словах, поскольку для малышей они будут просто «пустыми», но и действиями. Мне совершенно не сложно поиграть с ними, не сложно помочь им с домашней работой, не сложно почитать им книжку, но именно такие мелочи остаются в их памяти и доказывают, что таки да, таки их любят, ценят и о них заботятся. Секрет хороших взаимоотношений с детьми, на самом деле, довольно прост и заключается в умении находить достаточно времени для своих детей. Для всех них. Как бы сильно я не был занят и сколько бы работы мне не предстояло выполнить, все равно нужно ставить на первое место мальчишек. Сначала они, а потом уже все остальное, сначала поиграть с ними, помочь им, уделить время, а потом работа, отчёты, документация. Безусловно, это сложно, поскольку сроки порой горят и времени ни на что не хватает. Но с другой стороны, ну задержусь я с заполнением этих самых отчётов, и что? Ничего ведь не произойдет, в самом деле. Я не разорюсь вот так вот за секунду, да и весь остальной рабочий процесс не будет стоять на месте, мои подчинённые все также будут выполнять поставленные перед ними задачи. Более того, я прекрасно понимаю, что, если у моих детей что-то произойдет, то я легко уйду среди рабочего дня, прерву любую конференцию, перенесу ее или отменю вовсе. Потому что я осознаю всю лежащую на мне ответственность, я взял под свое крыло четверых детей и я намерен сделать так, чтобы у них не только было в этой жизни все, но и чтобы они выросли достойными людьми. А потому да, дети на первом месте, а работу я выполнить успею всегда. Знать бы ещё только, почему я вообще об этом с утра пораньше, да ещё и в таком сонном состоянии, рассуждаю. Впрочем, неважно. И кофе, кстати, уже готов. Не уверен, что он мне в действительности поможет, но это все равно лучше, чем ничего.

Я не могу сказать точно, через сколько возвратился Дима, но по ощущениям прошло едва ли больше двух минут. И вернулся он не один, а в сопровождении Серёжи. Вот что это за коллективное раннее пробуждение? То они спят до обеда, то вот подскочили с утра пораньше. И ведь, очевидно, что Димка Серёжу не будил, мальчишка то уже не в пижаме, значит встал раньше и успел переодеться. Правда, привычная неряшливость и растрепанность никуда не подевались. Волосы у Сережки во все стороны торчат, да и одежда вся мятая почему-то. Понятия не имею, что он с ней делает, потому что после стирки вся одежда обычно проглаживается и аккуратно складывается мною лично в шкаф. Ну вернее как? Складываю я одежду только младшим, Арсений мне ещё с самого начала заявил, что он с этой задачей легко справится и самостоятельно, а я решил ему не препятствовать. В конце концов, его одежда, его шкаф, он волен расставлять все так, как захочется. До верхних полок, правда даже он не достаёт, что уж тогда говорить о младших, а потому иногда все-таки просит помощи, ну или же берет стул, причем второе происходит чаще первого. В общем, Арс с поддержанием элементарного порядка в собственном шкафу справляется самостоятельно, а вот малышне помогать приходится. Ну потому что маловаты мальчишки ещё для того, чтобы свою одежду складывать аккуратно. Мне даже представить страшно, какой кавардак они устроят, если я поставлю перед ними задачу разобраться со всем самостоятельно. А так они просто помогают по мере сил и возможностей, что тоже очень даже неплохо, поскольку позволяет им понять, что все-таки помогать с уборкой нужно. Но я отвлекся. Ага, опять.

— Доброе утро, — я улыбнулся, посмотрев на Серёжу, который вместе с Димой дошел до обеденного стола. В руках у Димки была ещё нераспечатанная коробка с Лего, которую он на этот самый стол и водрузил.

— Ага, доброе, — отозвался мальчик, зевнув и потерев рукой глаза. Ну и чего ему не спалось? Выходной же.

Я подошёл к мальчишкам, поставил на стол кружку, специально подальше от края и от Серёжи с Димой, а то мало ли, зацепят случайно, а напиток горячий. Потом я попытался пригладить царивший на Сережиной голове хаос, но куда там? Толку от этого не было никакого, а мальчик, похоже, продолжал упрямо игнорировать существование расчёски. Ну вот каждое утро одно и то же, Серёжка упрямо не желает расчёсываться, потому что утверждает, что ему и так нормально. И вот что это за детская вредность такая? Ходит же как растрепа, но ничего с этим не делает.

— Ты опять не причесался, — я не спрашивал, я утверждал, а мальчик даже и отрицать этого не стал, а только кивнул и улыбнулся мне, — Серёж, ну неужели тебе самому нравится растрепанным и со спутанными волосами ходить?

— Мне нормально, — уверенно заявил мальчишка.

Ну да, ему то нормально, только я даже представлять боюсь, что будет, если волосы запутаются до такой степени, что их и расческа не возьмёт. Вообще мне кажется, что было бы неплохо сводить Серёжку в парикмахерскую. А то ещё чуть-чуть и у него на голове будет воронье гнездо. Понятия не имею, зачем семилетнему мальчишке позволили отрастить волосы до такой степени, что они теперь и лежат не пойми как, и в глаза лезут. Ладно бы он был постарше и сам так захотел, но обычно семилетних детей мало волнует, какую стрижку им делают и, я почему-то уверен, что Сережа в данном случае не исключение. Ему и расчёсываться то не хочется и весь этот хаос ему кажется вполне себе нормальным, так что и стрижка покороче не должна стать проблемой. Нужно только время на это выделить. Вернее не так, сначала нужно в принципе не забыть об этом, а потом уж искать время. Так все, я точно заведу себе какой-нибудь блокнотик, вроде ежедневника, сяду и выпишу все, что мне требуется сделать и какие вопросы нужно решить. Потому что я уверен, что такими темпами точно что-нибудь забуду, если уже не забыл. А я ведь мог забыть, причем легко. Но это ладно, это все потом. Сейчас меня больше волнует тот факт, что ребенок мой в дополнение к своей прическе ещё и футболку наизнанку надел.

— Сережа, а футболочка то почему шиворот навыворот надета?

Мальчик сначала удивлённо посмотрел на меня, потом, очень забавно округлив глазки, стал рассматривать свою одежду. Ну ясно, он даже и не заметил, что надел эту самую футболку неправильно, чудик такой. И хмурится так сосредоточенно, явно пытаясь осознать все происходящее и не понимая, как же оно так вообще получилось. Без улыбки смотреть на такую забавную картину попросту невозможно, такой ребенок милый в своем искреннем недоумении и смятении.

— Я не знаю, — сказал Серёжка, — Оно случайно так вышло.

— Не страшно, — я ободряюще улыбнулся мальчику, — Давай мы сейчас ее с тобой снимем, наденем правильно и будем играть, хорошо?

— Ага, — выдал ребенок и самостоятельно сначала встал со стула, снял футболку, надел обратно, теперь уже правильно, и снова сел.

— Ну мы собирать Лего то будем или нет? — явно устав ждать, пока мы тут разберемся возмущённо так спросил Димка и глаза прямо так и отражали его недовольство.

— Будем, Дим, конечно будем, — поспешил заверить его я, пока он совсем не обиделся на меня и Серёжу заодно, — Открывай коробочку.

***

Ещё год назад я и подумать не мог, что с таким энтузиазмом буду собирать Лего. С другой стороны, год назад у меня и детей не было. А теперь вот есть, потому и конструктор я теперь собираю с ними довольно часто. И, удивительно, но я даже начал получать удовольствие от процесса. Сбор достаточно медитативен, в какой-то мере он даже расслабляет и параллельно с ним можно вести какой-нибудь непринужденный и забавный разговор, можно рассказать мальчишкам историю, ну или просто говорить обо всем на свете. Самим детям сборка Лего тоже нравится, особенно Серёже, который вообще любит заниматься чем-то таким, где нужно быть достаточно внимательным и сосредоточенным, ну за исключением разве что чтения. Забавно и то, как он вытаскивает кончик языка, когда пытается скрепить между собой особенно упрямые и не желающие скрепляться детальки. На его личике в эти моменты легко можно заметить все то усердие и старание, которые только могут быть присущи семилетнему мальчишке.

Димка чуть менее усидчив, постоянно ёрзает, то встаёт со стула, то садится обратно, но при этом все равно со сборкой справляется очень даже неплохо, детали соединяет правильно, все время сверяется с инструкцией. Другое дело, что от Диминых постоянный пересаживаний с одного стула на другой детали конструктора теперь были разложены вообще по всему столу, он же их следом за собой таскает. Впрочем, это ещё неплохо, со стола их убрать будет легко, вот если бы мальчишка перекочевал на пол, тогда да, тогда какую-нибудь мелкую детальку можно было бы и упустить.

А вообще, конструктор — вещь достаточно полезная. Мало того, что мальчишкам просто интересно его собирать, так это занятие ещё и развивает внимательность, да и для мелкой моторики тоже хорошо. К тому же, с уже собранным Лего спокойно можно играть, можно соорудить целый город со зданиями и машинами, придумывать тысячи возможных сюжетов, дать волю всему своему воображению. Они — дети, и воображение в этом возрасте играет очень важную роль. Им нужно позволять представлять себя рыцарями или космонавтами, волшебниками или пожарными, да кем угодно на самом деле. Мальчишки пока только узнают собственные интересы, готовы пробовать все новое, чтобы узнать, что нравится больше, и игры — это отличный способ это выяснить. А какие же игры могут быть, если воображение не развито? Поэтому и нужно его развивать, ведь сегодня им это воображение нужно, чтобы «полететь в космос», а во взрослом возрасте они смогут его использовать для создания каких-нибудь проектов, эскизов, для ведения деловых бесед, да для чего угодно воображение можно использовать, было бы желание.

— А эта штука как называется? — Сережа протянул мне одну из деталей конструктора и с любопытством посмотрел на меня, даже позабыл о том, что перед ним ещё множество не собранных деталей.

— Это пожарный гидрант, — пояснил я, рассматривая маленькую модельку этого самого гидранта. Мы просто пожарную часть собираем, так что тут довольно много атрибутов. Игрушечные шланги, каски, человечки в костюмах, даже пластиковый огонь и вода.

— Пожарный гидрант? — повторил Сережа, а я кивнул, — А зачем он нужен?

— А я знаю, — тут же заявил Димка с гордостью в голосе, — К нему пожарные шланг подключают, чтобы вода текла. Правильно? — тут же уточнил мальчишка, смотря на меня. Какой же невозможно восхитительный у него взгляд, глазки так и сияют, даже несмотря на то, что выглядит ребенок немного сонным.

— Правильно, солнце, — я улыбнулся, дотянулся до Диминой макушки, мягко и осторожно провел по ней. Люблю так делать, сам не знаю почему.

— А откуда там вода? — о да, если Сережа вознамерелся что-то выяснить, то он будет расспрашивать обо всем, вплоть до малейших деталей. Такова уж его любопытная и болтливая натура. Удивительный ребенок, сочетающий в себе поистине ангельскую усидчивость, обыкновенную детскую непоседливость и желание узнать все и обо всем.

— Ну смотрите, под землёй проложено довольно много труб, — вот эта задача конечно, объяснять так, чтобы дети меня поняли, — Это водопроводная система, которая проведена в каждое здание. — задумавшись на мгновение я окончательно отложил детали, которые до этого мне подсовывали дети с просьбой прикрепить их друг к другу. Коснулся Сережиной макушки точно также, как до этого касался Диминой, а после переместил руки мальчишкам на спины, легонько поглаживая их. — Если говорить совсем просто, то по этим трубам подаётся вода. И вот в некоторых местах ко всей этой системе подключают гидранты и эта самая вода, которая течет в трубах, может быть использована, чтобы потушить пожар.

— А если вода в трубах закончится? — ясненько, это Сережка перед собой задачу поставил под названием «задай столько вопросов, чтобы в итоге вогнать Пашу в ступор». С одной стороны, хорошо, а с другой, я не уверен, что смогу ответить на все их вопросы, все-таки в деятельности пожарных, да и вообще во всем, что хоть как-то с пожарами связано, я не сильно разбираюсь. А если еще точнее, то не разбираюсь вообще.

— Ну вообще-то она не должна закончиться, — говорил я правда несколько неуверенно, потому что не мог быть уверен в информации на сто процентов. Нет, оно то понятно, что подача воды по водопроводу происходит постоянно, но с другой стороны, если где-то трубу прорвало, то могут и перекрыть. Но если я начну это объяснять Серёже, то заморочу голову и ему и себе заодно. — Но если вдруг это произойдет, то пожарные, наверное, найдут другой способ. Возьмут воду сразу из озера, например.

— А если шланг до озера не дотянется? — и глазенками своими так хлопает и смотреть на меня продолжает с любопытством. Да вообще-то они теперь оба на меня так смотрят, а не только Сережа.

— Может они ведро тогда будут использовать? — предположил Димка.

— Ведром долго, здание уже сгореть успеет, — в чем-то Сережа определенно прав, — А если просто огнетушитель?

— А огнетушителем разве тушат большие пожары? Паша? — Дима снова посмотрел на меня, а Серёжка взгляда и не отводил вовсе.

— Буду честен, я понятия не имею, — не вижу никакого смысла врать мальчишкам по этому поводу.

Да, я тоже человек и да, я могу чего-то не знать, — это совершенно нормально. И признать это — тоже нормально и даже правильно. Как минимум, это покажет детям, что незнание — это не то, чего стоит стесняться или бояться. Потому что если я — взрослый человек в чем-то не разбираюсь, то им тем более позволительно. Люди попросту не способны знать все на этом свете, наш мозг просто не сможет обрабатывать такое количество информации и запоминать ее, что-то так или иначе будет «отсеиваться» за ненадобностью. Тем не менее, это не является отговоркой для того, чтобы теперь не учить что-то новое вовсе. Человек, который не стремится развиваться и узнавать что-нибудь новое либо слишком ленив, либо он не может этого делать в силу каких-то своих индивидуальных особенностей, болезни или отклонений каких-нибудь например. И если второе — понятно и простительно, то первое я откровенно презираю. Я могу простить людям многое, но когда их единственная цель в этой жизни — это лежать на диване перед телевизором, то они для меня потеряны. С такими неинтересно общаться, их словарный запас скудный, а знаний об окружающем мире практически нет. Они ни к чему не стремятся, ничего не хотят, а потому теряют всякое уважение в моих глазах. Именно поэтому одна из главных задач, стоящих передо мной, — это показать детям, что учиться и узнавать что-то новое — это здорово и интересно. И показывать это нужно на своем собственном примере. Потому что дети не только слушают, они ещё и смотрят, наблюдают и повторяют за взрослыми. Прямо сейчас я не просто родитель, который поиграет, сделает так, чтобы у них все было, отругает, спать уложит и далее по списку. Я — пример, просто потому что они живут со мной, видят меня каждый день, наблюдают за тем, что делаю я, как делаю я. Я уверен, что они в любом случае перенимут от меня модель поведения. Не полностью конечно, потому что у них ко всему прочему имеются и свои собственные характеры, но все равно кое что они возьмут и от меня. И, наверное, даже немаленькую часть. Поэтому, чему бы я не хотел их научить, начинать мне всегда нужно будет с себя. Вместе с ними развиваться, изучать что-то, читать, не стоять на месте, а двигаться вперёд вместе с детьми. Потому что только таким образом можно чего-то достичь в этой жизни, только таким образом можно дать детям должное воспитание и заодно воспитать самого себя. Я не говорю, что это легко, порой хочется просто лечь и лежать, порой нет никаких сил, но приходится брать себя в руки и делать то, что должен. Дети не будут ждать, пока у меня будет правильный настрой на то, чтобы проводить время с ними и учить их чему-то. Не дети должны подстраиваться под меня, а я под них. Просто потому что я — взрослый и умею контролировать себя. Дети не умеют. Если они хотят что-то знать, то нужно удовлетворять их интерес сразу же. Не ссылаться на занятость, на усталость и на другие причины, не отсылать их в комнаты с просьбой подойти попозже. Попозже они не пойдут, потому что интерес угаснет, они забудут все, что хотели спросить и вдобавок к этому ещё и обидятся на то, что я их проигнорировал. И именно поэтому прямо сейчас нам нужно вместе найти ответ на Сережин вопрос. Показать, что да, я не знаю ответа, но легко могу его выяснить вместе с мальчишками, показать им, что вот я здесь, с ними, для них.

— Давайте я сейчас ноутбук принесу и мы с вами посмотрим и про то, как именно работает гидрант, и про то, можно ли тушить большой пожар огнетушителем, согласны?

— Давай! — все ещё не понимаю, откуда в Димке столько энтузиазма и энергии, если он проснулся в половину пятого утра, но да ладно, на данный момент я не вижу в этом проблемы. Энергичный и хорошо, может к обеду подустанет и мне удастся уложить его напару с Антошей, который кстати примерно через полчасика уже тоже подскачит с кровати.

— Хорошо, я сейчас вернусь, — я поднялся со стула, — Посидите тут немножко, только спокойно, хорошо?

— Ага, — Серёжка ещё и кивнул в знак подтверждения.

Я улыбнулся, ещё раз потрепал их обоих по волосам, а потом двинулся на второй этаж. После того, как мы с Димой выбрали светильник, ноутбук я снова вернул в свою комнату, чтобы потом не искать его по всему дому. Дверь я открыл осторожно и тихо, помня о том, что Арсений вообще-то спит. Правда открыл я ее, чтобы убедиться в собственной неправоте, ведь я тут же столкнулся со взглядом голубых глаз. Мои дети похоже могут испытывать только два состояния: либо они спят до обеда, либо просыпаются ни свет ни заря. И ладно, когда им в школу идти и они вынуждены вставать рано, но сегодня же воскресенье, так что за неожиданный ранний подъем? Причем коллективный. Чувствуют они друг друга что ли? Хотя, может и вправду чуствуют, читал я где-то, что между близкими людьми возникает некая связь. Уж не знаю, насколько это правда, но теория всегда имеет место быть. Да и не о том я, опять не о том.

По-хорошему, Арсению бы высыпаться сейчас, уснул он вчера поздно, да и при простуде состояние не то чтобы способствует долгому бодрствованию. Поспать бы ему ещё хотя бы пару часиков. Но мальчишка не спал, только сонно смотрел на меня, потом закашлялся, прикрыв рот рукой. Что же, я так полагаю, причина пробуждения найдена, ребенок начал кашлять и это, видимо, и разбудило его. Вообще-то этого стоило ожидать, температура не поднимается просто так, да и насморк у Арсения ещё ночью стал появляться, а где насморк с температурой, там и до больного горла недалеко.

— Как у тебя дела? — я дошел до кровати, присел на ее край, слегка потеснив Арсения. Вообще-то мальчик не вставал, а продолжал лежать, укутанный в одеяло, только голова и одна рука, которой он рот пока кашлял прикрывал, были снаружи. Опять у него температура поднялась что ли? Надо бы это выяснить, и я надеюсь, что Димка с Серёжей простят мне небольшую задержку. — Тебе холодно?

— Нет, не холодно, — ребенок даже головой помотал, — Все вроде бы в порядке. Я… — Арс замялся на мгновение, отвёл взгляд, но тут же возвратил его обратно, смотря на меня. Смотря так, как умеет смотреть только он один, уверенно, слишком по-взрослому. — Я должен попросить прощения. Я ночью доставил слишком много хлопот, разбудил вас. Я не имел никакого права плакать как маленький ребенок и устраивать бессмысленную истерику. И… И назвать вас папой тоже не имел права, вы не разрешали.

Я на эти его заявления только вздохнул тихонько. Ну что же ты, ребенок, опять себе придумал? Это не хлопоты, совсем не хлопоты. И это странное «не имел права». На слезы имеют право все: и дети, и взрослые. И опять он пытается казаться старше, намекает на то, что он уже не маленький, чтобы плакать. Но разве ж у слез есть возраст? И откуда взялось «не разрешали». Неужели мальчишке правда нужно мое позволение? Я ведь не сказал ему ни слова против, да и не собирался говорить. Боже мой, да я за это простое «папа» душу готов продать, а ребенок убежден, что он не должен был так меня называть, потому что, подумать только, я не разрешал… Безусловно, я и не думал, что все станет легко и просто, я не рассчитывал на то, что он возьмёт и изольет мне всю душу, расскажет что ещё его тревожит, помимо уже сказанного. Но я и представить не мог, что он начнет извиняться и сожалеть о том, что уже рассказал и как меня назвал. И ведь он жалеет не потому что осознал, что это было ошибкой, не потому что понял, что на самом деле не хотел мне показывать свою слабость. Он жалеет, потому что считает, что мне подобное может не понравиться, что мне это доставляет только лишние проблемы. Потому что его убедили в том, что он доставляет одни лишь проблемы, в том, что он не нужен… И несмотря на все мои заверения и обещания, мальчик все равно опасается моей реакции. Маленький сломленный человечек, который привык прятаться в своей ракушке, в своем собственном мирке, делая вид, что он упрям и непоколебим. Делая вид, что он достаточно взрослый, чтобы решить все проблемы самостоятельно, пытаясь показать свое бесстрашие. А на деле… А на деле он боится. Он боится взрослых людей, боится доставить неудобства, боится возможной реакции. На протяжении всего нашего пока что не столь долгого знакомства он уверенно смотрел мне в глаза, за исключением разве что парочки раз, доказывал мне, что он взрослый и самостоятельный, был готов заступиться за любого из младших, был готов отстаивать свою точку зрения. И настолько уверенно и ловко это делал, что я даже предположить не мог, что на самом деле в глубине двух голубых омутов скрывается страх. Каждый раз смотря мне в глаза, он, вероятно, думал, что я найду причину, чтобы на него накричать, наказать или хотя бы просто перестать обращать внимание. Но я этого не делал. И никогда не сделаю… И то, что произошло ночью — результат рухнувшего, разбившегося на куски мира. Этот мир был сформирован его бабушкой, а после и жизнью в детском доме. И я его снёс до самого основания, оставил одни руины, добрался до самой сути и открыл то, что до меня не открывал никто. И то, что происходит сейчас, все эти его сожаления и страх перед моей реакцией — это попытка этот мир восстановить, просто потому что он привык в нем существовать, привык жить под гнетом страха и тщательно его скрывать. Привык и теперь попросту не может смирится с тем фактом, что мира того больше нет. И ведь Арсений понимает, по глазам вижу, что понимает — сказал он сейчас откровенную глупость. Он понимает, что ему не за что извиняться, понимает, что я не собираюсь осуждать его. Понимает, но боится признать. Исправить все то, что натворила его бабушка будет непросто, слишком глубоки раны, которые она оставила на детской душе. Непросто, но не невозможно. Да, сейчас мальчишка активно пытается вернуться к тому, что было раньше, пытается забыть свои слезы и сказанное «папа». Да вот только я не позволю ему это сделать. Не позволю, просто потому что в таком случае мы застрянем на мертвой точке, с которой он не сдвинется никогда. Возможно, кто-то скажет, что это несколько неправильно с моей стороны, что я пренебрегу его чувствами, если не позволю ему вернутся в этот свой мирок. Но это совершенно не так, для того, чтобы показать ему другой мир, лучший мир, нужно полностью избавиться от старого. Да, Арсений упрямится и цепляется за него кажется всей своей душой, но это просто потому что ему все ещё сложно принять существующую действительность, в которой все работает совсем иначе, не так, как работало в его реальности раньше. И я сделаю все, чтобы излечить его на куски разорванную душу. Конечно, это не получится сделать сразу, у нас впереди ещё очень долгий путь, а финишной прямой не видно даже на горизонте. Но постепенно, шаг за шагом мы к ней придем. И начнем мы идти прямо сейчас.

— Маленький мой, ты не должен извиняться за подобные вещи, — я улыбнулся, схватился за одеяло и откинул его, вызволяя ребенка из одеяльного плена. — В том, что ты меня разбудил нет ничего страшного. Я же уже сказал, что любой из вас всегда может прийти ко мне с абсолютно любой проблемой, будь то плохое самочувствие или просто желание поговорить. И сделать вы это можете в любое время. Не нужно, пожалуйста, думать, что ты доставил мне хлопот, это совершенно не так.

Мальчишке я протянул руку, за которую он доверчиво ухватился, чуть потянул на себя, помогая ему встать, а после и вовсе притянул его совсем близко, посадил прямо рядом с собой, осторожно поцеловал в лоб. Температуры у него и вправду не было, лобик был прохладный и я даже ощутил некое облегчение. Не разболелся совсем, уже хорошо, вероятно, мы сумеем обойтись обычным чаем и, возможно, сиропом от кашля. Мальчик смотрел на меня, но руки свои сцепил в замок, явно не зная куда их деть. Судя по всему, ему было несколько неловко вот так сидеть передо мной после всего, что произошло ночью. Я ободряюще ему улыбнулся, провел ладонью по волосам. Мой маленький очаровательный ребенок. Я просто обязан сделать так, чтобы все было хорошо, у всех нас было.

— И солнышко, все имеют право плакать, — я обнял Арсения, позволил ему положить голову мне на плечо и просто слушать, что я говорю, — Не нужно думать, что твоя истерика была бессмысленной, она была нужна тебе, потому что на тебя одного пришлось слишком много не самых хороших вещей. Ты ещё ребенок, Арсений, как бы сильно не старался доказать мне обратное, и то отношение, которое было у твоей бабушки к тебе, далеко не каждый взрослый сможет вынести, понимаешь?

Мальчик ничего не ответил, только кивнул и прижался ко мне чуть теснее. Возможно, мне не стоило опять затрагивать тему его прошлого, но как ему по-другому объяснить, что сейчас все иначе? Только сравнивая и доказывая, что раньше всё было совсем неправильно, я могу вытащить его из этого ужасного состояния душевной разбитости, в котором он оказался. Ему бы предложить сходить к психологу, но, наверное, я все же сделаю это позже. Сейчас мальчишке и так хватит переживаний, к тому же он болеет. Вот вылечу его, а там уже и предложу ему, объясню, что да как, пообещаю, что ему действительно станет проще. Но это немного позже, а пока… Пока есть ещё одна вещь, которую следует ему объяснить.

— И зайчик, ты можешь называть меня папой, если тебе так хочется, — негромко сказал я и заметил как ребенок поднял на меня взгляд. Несколько удивленный и недоверчивый такой, словно он убежден, что я шучу и на самом деле все сказанное мной — неправда. Да вот только я серьёзен и врать по поводу подобных вещей никогда бы не стал.

— Правда можно? — уточнил он, а я только уткнулся лбом в его макушку.

Его волосы пахнут абрикосами, сладкими, такие только летом бывают. Конечно, это все шампунь, но все равно забавно. У этого ребенка голубые, как небо, глаза и волосы с запахом абрикос. Взрослый человек вряд-ли бы выбрал шампунь с таким сладким ароматом, но Арсений на то и ребенок, чтобы иметь чуточку больше возможностей. Ребенок, что бы он сам не говорил и не заявлял. Ребенок, который определено любит абрикоски, ну или как минимум то, как они пахнут.

— Можно, мой хороший, конечно можно. — знал бы ты, что я все на свете тебе разрешу, только бы ты улыбался почаще.

Его улыбка правда очень светлая и теплая, такая, какая и должна быть у детей. Да вот только младшие все равно улыбаются гораздо чаще, чем он. Конечно, сейчас ситуация получше, особенно если сравнивать с тем, что было когда мы только познакомились, но все равно… Улыбка — это ведь так просто, в самом деле. Так просто, но так важно. И я никогда бы не подумал, что чужие улыбки будут для меня намного важнее своей собственной. Потому что улыбка — признак счастья. А счастье моих деток для меня теперь важнее всего.

— А ты ведь, я полагаю, что-то взять хотел, — неожиданно для меня сказал Арсений, чуть отодвинувшись, но руками цепляясь за мои плечи. И на «ты» перешёл, смею надеяться, что теперь окончательно. — Но отвлекся на меня, — несколько виновато добавил он.

Ну вот что это такое? Почему он опять себя виноватым делает, если я сам принял решение сначала поговорить с ним, узнать о его самочувствии, а потом уже возвращаться к своему первоначальному плану и взять ноутбук? Диме с Серёжей я просто объясню почему именно задержался, без подробностей моей беседы с Арсением, но все равно. Они мальчишки смышленные, все поймут и вряд-ли будут держать на меня обиды, тем более про работу пожарных мы все равно посмотрим. Так что нет ничего страшного в том, что я уделил часть своего времени и Арсу, в конце концов, ему мое внимание требуется не меньше, чем младшим.

— Во-первых, не отвлекся, а решил поговорить с тобой, — ласково сказал я мальчишке, — А во-вторых, как ты догадался, что я пришел не просто так, а чтобы что-то взять?

— На самом деле я просто предположил, — Арсений пожал плечами, — Ты достаточно уверенно вошёл в комнату и удивился, когда заметил, что я уже не сплю. Следовательно заходил ты с какой-то определенной целью и, поскольку ты уже не в пижаме, значит и снова ложиться спать не собирался. Потому я и решил, что ты что-то хотел взять.

— Ты как всегда наблюдателен, — я тихонько хмыкнул. Как все-таки ловко этот мальчишка подмечает и анализирует детали. Из всех четверых только он один так и умеет. Правда остальные и помладше будут, и сознание у них совсем не так как у Арса устроено.

Наверное именно таких как Арсений называют вундеркиндами. Освоить в десять лет программу шестого класса, при этом будучи в третьем? На такое способны единицы. Да вот только его способность к обучению не делает из него взрослого человека. Он — ребенок. Да, более развитый для своих лет, умеющий замечать то, чего не замечают другие, строящий логические цепочки, знающий очень и очень многое, но все же ребенок. Ребенок, которому нужен родитель рядом.

— Я за ноутбуком пришел, — пояснил я, — Дима с Серёжей очень хотят узнать про работу пожарных и устройство гидранта. Кстати, раз уж ты проснулся, предлагаю тебе присоединится к нам.

— На мой взгляд это не самая лучшая идея, — несколько задумчиво подметил мальчик, — Что если я их заражу?

Конечно, в словах ребенка есть доля правды, он действительно может заразить младших, если, конечно, у него не обычная простуда, которая не передается от человека к человеку. Но что мне теперь все время держать его в комнате и никуда не выпускать? Я же не смогу быть в нескольких местах сразу, а оставлять в одиночестве ни Арсения, ни младших мне не хочется. Да и мальчишки имеют все шансы заразиться если не напрямую, так через меня, я же все равно так или иначе контактирую со всеми ними. А потому какой смысл мне изолировать старшего? К тому же, я почти на сто процентов уверен, что ребята в течение дня все равно бы к Арсу пробрались, слишком уж сильно они привыкли друг к другу. Настолько сильно, что длительное отсутствие кого-то одного, точно заставит других начать выяснять, что именно случилось, а потом и вовсе искать любые способы воссоединить свой неразлучный квартет. Так что, держать детей подальше друг от друга, чтобы они не заразились, у меня все равно не выйдет. Буду надеяться, что это все-таки простуда и ничего более.

— Ну не будешь же ты теперь целый день в комнате сидеть, в самом деле? Давай понадеемся, что все обойдется. К тому же, хорошее настроение — залог выздоровления, а как же оно у тебя хорошим будет, если ты будешь сидеть в одиночестве? — я поднялся, потянув за собой Арсения и поставив его на пол, — Так, иди умывайся и переодевайся, — я перевел взгляд на босые ноги ребенка, — Носки не забудь, я понимаю, что полы теплые, но все равно не будем рисковать. И настрой повеселее, вылечим тебя, куда ж мы денемся? — я специально говорил бодро и с задором.

Настрой очень многое решает, а потому нужно поддерживать позитив. Ну приболел у меня ребенок, так и что? Тоже мне трагедия, вылечим! Обязательно вылечим. Вылечим, настроение поднимем, доверять научим, покажем, что жизнь прекрасна. И все у нас будет замечательно, обязательно будет.

— Я понял тебя, пап, — и улыбнулся.

Мой ребенок улыбнулся так искренне и светло, несмотря на свое несколько болезненное состояние, что у меня внутри что-то словно расцвело. Яркие, очень яркие краски наполнили мой мир, и все благодаря одной лишь улыбке моего… сына? Точно, сына. Хорошее слово, мне нравится. Сыновья… подумать только, а ведь у меня их четверо. И их улыбки… восхитительные улыбки. Улыбайтесь, прошу вас, просто улыбайтесь почаще…