- А как поживает Лысая Певица?

- У неё всё та же причёска.

Э. Ионеско. «Лысая певица»

Ему всегда казалось, что Сенджу Тобирама – мёртв.

Особенно на контрасте со своим братом.

Хаширама был похож на лес – такой же величественный, монументальный и полный жизни.

Хаширама словно был его магнитом, и Мадара всегда с радостью подчинялся этому странному притяжению между ними, будь то дружба, битва – или что ещё. Они были равновеликими силами, стоящими на двух чашах весов, и их связь – это бесконечный диалог без времени и пространства, где указатель колебался то в одну, то в другую сторону.

Впрочем, у Хаширамы была и раздражающая тень – бледный призрак, следующий за ним по пятам и с необъяснимой упёртостью находящийся постоянно рядом, подобно паразиту; с холодным бесстрастным лицом, напоминающим ледяную маску; сам весь - пустой, невыразительный, словно сброшенная куколка цикады, и никакой – словно боги лишили его всего: и характера, и цвета.

Удивительно, что с такими исходными данными он умудрился прожить настолько долго. Более того, у него хватало сил противостоять Изуне – а это действительно было впечатляюще, потому как брат был силён, а прикосновение к чакре претенциозно названного Белым Демоном человека оставляло ощущение бескрайних вод, затянутых льдами; и эта инертность никак не предрасполагала к тому, что бледная тень могла, на удивление, быстро передвигаться и даже неплохо сражаться.

Ему всегда казалось, что Сенджу Тобирама – мёртв.

Пока тот не поднял на него полные ярости глаза цвета закатного штормового неба.

Увидев раненого Изуну, он думал тогда, что просто уничтожит, размажет, разломает эту ничтожную, никому не нужную пустую оболочку, лишь по странному недоразумению называемую Хаширамой младшим братом; однако Сенджу рычит в ответ – и Мадара останавливается, словно случайный свидетель перед поднявшейся во всю свою мощь волной цунами, растянувшейся от края до края небес.

На него смотрел не человек; на него смотрел разбушевавшийся океан, рушащий скалы и по одной своей прихоти топящий корабли; на него смотрела необузданная и великая стихия, грозящая затопить и разнести собой всё на своем пути; на него смотрел сам Рюдзин, недовольный исполнением его воли – и это было… потрясающе.

Сенджу Тобирама не был мёртв; он был живой; настолько живой, что хотелось остановить время, убрать маячивших на периферии осознания людей и разломать эту чёртову ледяную скорлупу, из которой сверкало глазами Божество, чтобы достать нечто яркое и страстное – и вобрать в себя целиком.

«Это! Моё! Хочу!» - требовало всё его существо; и он, казалось, окончательно сошел с ума.

Божество из-под белой маски было недовольно боевой подготовкой Изуны: «Ты настолько не хотел замечать меня, что был готов пожертвовать своим братом?» И Мадара молча соглашался – да, он идиот, и чуть не потерял из-за этого единственного оставшегося родного человека; потому принял все необходимые меры.

Он согласился на перемирие, чем вызвал недоумение Изуны и возмущение старейшин; он присутствовал на всех этапах разработки мирного договора и со смирением слушал предложения его Рюдзина – тот был умен и мудр, потому позаботился о многих проблемных аспектах контактирования двух кланов; он инициировал кучу дополнительных встреч, чтобы мирный договор обеспечивал безопасность его людям и удовлетворял требованиям его Божества, потому как оно не терпело глупости или слабости.

Тобирама Сенджу снова был холоден и отстранён; однако теперь Марада знал, куда смотреть и на что обращать внимание – и в багрово-красных глазах он видел отблески далеких зарниц на штормовом небе; но так взволновавший его стихийный нрав был вновь скрыт за стеной изо льда.

Божество наказывало его за все годы пренебрежения; и Мадаре только и оставалось, что хищно затаиться и вспыхивать ответным пламенем, когда насмешливый белый кицунэ манил его красным языком.

Ему всегда казалось, что Сенджу Тобирама – мёртв.

Теперь же он считал себя идиотом, который не замечал очевидного. Даже внешняя оболочка его Божества при ближайшем рассмотрении оказалась весьма привлекательной, а бушевавшая внутри её стихия завораживала и захватывала дух.

Мадара знал: для того, чтобы влюбиться, настоящему Учихе иногда хватало одного лишь взгляда. Шаринган выбирал раз и навсегда, и отпечатанный в памяти образ Белого Демона будет храниться там до тех пор, пока его сердце не перестанет биться – а может, и на всю вечность.

И Учиха мог поклясться, что это существо – его Рюдзин, его цунами, - будет принадлежать только ему.

***

Поднятые «домиком» брови брата и нечитаемый взгляд Учихи Мадары доходчиво сообщили Тобираме, что, похоже, нормальным планированием – и даже составлением идей по планированию предполагающегося селения – никто не занимался.

Маячивший на заднем плане Изуна вообще делал вид, что он тут просто мимо проходил; и младший Сенджу с трудом сдерживает поток нецензурной брани.

Казалось бы: Тобирама выплеснул всю свою боль, обиду и горечь; они с Хаширамой в тот вечер - впервые за много лет! – нормально поговорили, рассказали друг другу о своих страхах, сомнениях и чувствах и попросили друг у друга прощения (сам Тобирама не был подарком и честно это признавал); так что же могло пойти не так?

А всё могло пойти не так: младший Сенджу, как и раньше, испытывал трудности с контролем своих эмоций; единственное, они перестали носить разрушительный характер, хотя всё равно продолжали раздражать своей внезапностью.

Хаширама справедливо предположил, что так проявляется его натура, которую он подавлял все эти годы; однако облегчения сей факт не приносил, так как Тобирама ума не мог приложить, что теперь со всем этим богатством делать.

Еще и братья-Учихи, словно сговорившись, активизировали свою деятельность и начали буквально донимать своей дотошностью и придираться к любой лишней точке в договоре, отчего хотелось орать благим матом и бегать кругами по потолку.

Иногда ему казалось, что обе наглые учишачьи рожи просто хотят довести его до нервного срыва, но быстро отбрасывал настолько глупые предположения. Не могло же этим индивидам понравиться, что на них орут, верно?

Потому Тобирама сделал вдох-выдох, как прочитал в одной из методичек по техникам контроля гнева, и повернулся к брату:

 - Аники, будь добр, сделай нам стол.

Брат кивнул, а младший Сенджу окинул внимательным взглядом окружающую местность, на которой предполагалось возведение новой деревни, а потом – два отряда из Учих и Сенджу, прибывших вместе с главами на контрольную точку.

Результатом договора должна была стать постепенная агломерация двух кланов на одной территории, о чём так мечтали Хаширама с Мадарой; потому было неудивительно, что они начали подвижки в этом направлении достаточно скоро после подписания.

 - Ещё мне потребуются хотя бы какие-то первичные данные о состоянии почвы, грунтовых вод, рельефа местности, аномальных источниках чакры – и любых других особенностей территории, которые можно будет найти. Я сейчас дам подробные инструкции, на что нужно будет обращать внимание и как производить вычисления, а вы…

Оказавшийся внезапно рядом Мадара без лишних разговоров вытянул из его рук комплект необходимых бумаг и направился к своей группе сопровождения; а Тобирама, растерянно посмотрев ему вслед, кратко проинструктировал отряд Сенджу, и затем придвинулся к выращенному Хаширамой столу.

По счастью, у него были кое-какие идеи и наработки: всё-таки начинать строительство населенного пункта с нуля - это не кот чихнул; потому на текущем этапе можно воспользоваться ими, а затем уже корректировать в соответствии с геодезическими данными и какими-то конкретными пожеланиями.

Хаширама, увидев на столе кучу свитков со схемами, примерными планами, этапами организации поселения и возможными уровнями бюрократической иерархии, влюблёнными и гордыми глазами посмотрел на брата; да даже оба Учихи оказались впечатлены, приблизившись к столу и разом закопавшись в бумаги.

На составление первого костяка грядущего поселения – уже в соответствии с геолокацией – потребовалось около трех часов обсуждений и сверки поступающих данных – понятное дело, что этот план необходимо было еще существенно дорабатывать; а Тобираме, помимо прочего, пришлось несколько раз отсылать подчиненных перепроверять данные, повторно поясняя, что конкретно необходимо измерить.

Шиноби пыхтели, злились, ругались на то, что они не землемеры, но твердой рукой (и иногда наполненным чакрой пинком) отправлялись обратно рыскать по территории.

 - Почему никто нормально не читает инструкции? – возмутился младший Сенджу после десятого или одиннадцатого такого случая, - Я же все подробно и досконально прописал – там и трёхлетний ребенок понял бы, что от него требуется!

 - Потому что всем лень читать, Тора-чан, - насмешливо протянул Изуна, и Тобирама скривился от подобного обращения, - Ну и потому, что все себя считают самыми умными и что способны справиться и так.

 - Ага, а потом возмущаются, что я их отправляю обратно всё переделывать. И я не Тора-чан!!!!

 - Как скажешь, Тора-чаааааан! – улыбка младшего Учихи растянулась ещё ехиднее, и мужчина буквально остатками силы воли сдержал себя, дабы не запустить в ухмыляющееся лицо какую-нибудь водную технику.

 - Кажется, теперь я понимаю, почему принцесса Кагуя решила сжить со свету род человеческий, - тихо прошипел он, отворачиваясь к бумагам, - Кругом одни долбоёбы…

Впрочем, если судить по тому, как радостно расплылись в улыбках две темноглазые рожи, они всё-таки его услышали.

***

Божественный остолоп, также именуемый, как Хаширама Сенджу, радостно бегал по стройке и фонил на весь лес мокутоном, выращивая каркасы домов и строительных лесов, где это было необходимо; Тобирама же задумчиво находился на возвышении и сверялся с наконец-то более-менее оформленными планами.

Встретившись несколько раз после, «Четверка основателей» сошлась во мнении, что первичную структуру деревни с основными административными зданиями стоит возводить в соответствии с нормами безопасности и их необходимой удаленностью от границы; а дальнейшее заселение сделать относительно свободным, чтобы иметь возможность на ходу исправлять план, потому как учесть абсолютно всё они не могли, а желающие войти в поселение кланы могли внести свои коррективы – допустим, не далее, как неделю назад конгломерат Нара-Акимичи-Яманака изъявил желание присоединиться к союзу, и их представители также периодически обнаруживались на стройке.

Замедляло процесс постройки ещё и то, что вступившая в свои права осень зачастила продолжительными дождями; а ответы от даймё на запросы о статусе деревни, определённых законодательных актах и другой бюрократической возни шли по неделе и дольше, отчего Тобирама скрипел зубами, но старательно пытался набраться терпения, поскольку прекрасно понимал, что власть имущим не слишком нравилось появление в стране силы, на которую более не работал принцип «разделяй и властвуй» - хотя, Тобирама душой чувствовал, что это дело просто так не оставят.

 - О чём думаешь? – раздалось над его ухом, и Тобирама повернулся.

Удивительно, но в последнее время рядом с ним постоянно находился кто-то из братьев-Учиха и, несмотря на то, что оба непрестанно подшучивали и зубоскалили, явной враждебности Сенджу-младший, к своему удивлению, от них не ощущал и со временем как-то даже привык к нахождению обоих в поле его чувствительности.

Проблема состояла в том, что альбинос, привыкший постоянно разбираться с какими-то финансовыми, политическими и административными делами, не особо поднаторел в простом человеческом общении, и потому терялся, когда кто-то начинал проявлять к нему дружеский интерес, а оба Учихи, кажется, активно к этому стремились – не то, чтобы он был против; только доселе с ним мало кто особо хотел общаться из клана; а со всеми остальными хватало сухого канцелярского языка.

Промучившись со своей растерянностью какое-то время, Тобирама всё-таки обратился за помощью к брату, у которого с общением отродясь проблем не было, - хоть и опасался, что тот начнет придумывать какие-то дурацкие идеи или безумные планы. Хаширама же приятно удивил, внимательно его выслушав и вдумчиво обсудив, откуда это всё могло появиться и как с этим можно помочь. «На самом деле, простое общение – это тоже дело практики, - тепло улыбаясь, говорил Хаширама, кажется, искренне радуясь их вернувшейся братской близости и тому, что Тобирама спустя столько лет снова не стесняется делиться проблемами и спрашивает совета, - Ты же научился торговаться, говорить канцеляритом и отдавать приказы так, чтобы тебя слушались, верно? Так и тут – нужно просто практиковаться. Главное, не стоит контролировать себя от и до – если кто-то желает с тобой подружиться, то его, прежде всего, интересуешь ты сам, твои мысли, идеи и – даже – глупости иногда. Грамотно поставленная речь хороша в политических дебатах, но никак не в дружеском спарринге или посиделках за чашечкой сакэ (хотя, случаи всякие бывают). Просто… попробуй расслабиться. Попробуй пошутить, ответить импульсивно, сымпровизировать – это не так сложно, поверь!»

Верить брату хотелось, но вот с применением всего на практике как-то… не задалось.

Впрочем, интересующийся его мыслями Мадара был серьёзен и, вроде бы, зубоскалить не собирался.

Только Тобирама всё понять не может, с какого периода они опустили вежливые обращения и перешли на «ты».

 - Даймё с ответом затягивает, - вздохнул он и развернул план системы канализации, символично попавшейся под руку, - Я не я буду, если придворные не устроили там дебаты по поводу нашего объединения.

 - Думаешь, он будет вставлять нам палки в колеса?

 - На самом деле, нет. Пока нет, по крайней мере. После централизации власти ему вполне удобен такой же централизованный аппарат наёмников, с чёткой системой рангов, единым уставом и политикой, готовый исполнять его приказы; но, с другой стороны, мы предоставляем определённого рода угрозу. Пока мелкие помещики ковырялись в своих огородах и делили очередную бирюльку, нанимая для этого шиноби из враждующих кланов, они не обращали внимание на крупные политические игры, проводимые в стране. У нас же были враги, с которыми мы были повязаны кровью и которых нам вовремя подсовывали, чтобы мы не расслаблялись и помнили, кого надо ненавидеть; дворянство играло во власть, сталкивая солдатиков-шиноби; и вся эта система находилась в равновесии. Однако теперь мы объединяемся в одно военизированное поселение, а это значит, что становимся силой, с которой рано или поздно придется считаться; а у феодалов отпадет возможность сталкивать лбами нас и теперь им придется вынуть головы из задницы, чтобы оглядеться по сторонам.

 - Хм… звучит непротиворечиво. Но – ты прав – пока в нашу внутреннюю кухню ему влезать нет причины: мы веками убивали друг друга из ненависти, чтобы вот так сразу, по щелчку пальцев, организоваться во что-то цельное. Должно пройти не одно поколение, прежде чем мы перейдем к нормальному сосуществованию. Единственное, я опасаюсь, что это все может перейти в скрытый конфликт (особенно если учесть заинтересованность и самих власть имущих), который приведет к катастрофе.

 - Боюсь, что ты прав, - тяжело вздохнул Тобирама, глядя на строящуюся деревню и торопливо снующих рабочих: необходимо было сделать довольно-таки большой объем работы в период, пока нет дождей – и почему они все послушались Хашираму и не отложили это дело до зимы или весны? – Я надеялся нивелировать это строгими и чёткими правилами, которые зарегулируют жизнь шиноби и снизят риски конфликтов и каких-то размолвок; но, зная, как все читают инструкции…

Мадара засмеялся:

 - Не переживай, это вполне может сработать. Более того: это уже работает; по крайне мере организовать весь процесс стройки и наладить зачатки государственного аппарата у тебя вышло блестяще. Я действительно опасался, что будет куда хуже; но ты меня приятно удивил.

Тобирама ощущал себя неловко и сильнее хмурил брови, изо всех сил пытаясь не вспыхнуть от неожиданной похвалы; хотя внутри всё пело и цвело от признания его заслуг и талантов – особенно, когда это делал Учиха Мадара.

 - Кхм… спасибо… - пробормотал Сенджу, чувствуя себя до крайности некомфортно, но потом ощутимо напрягся, вспомнив ещё об одной не самой приятной детали, - Хотя, я действительно боюсь, что когда-нибудь нам «помогут» развалить то, что мы с таким трудом построили. При чем, я даже не уверен, что это будет даймё…

 - О чем ты?

Альбинос вздохнул и пристально посмотрел на Учиху, который стоял, полностью повернувшись к нему и с абсолютным приятием внимал его мыслям. С одной стороны, годы вражды и собственная параноидальность буквально кричали ему о том, что это – ловушка, что этому человеку веры нет и он использует слабость самого Тобирамы, его мысли, идеи и дзюцу против него самого, а потом хитрым манёвром уничтожит весь клан Сенджу, когда тот будет наиболее уязвим – Тобирама знал эту методику битвы, он сам её частенько использовал; но с другой… Мадара казался умным, весьма прозорливым и – самое главное! – по всей видимости, разделял его скептицизм и основные взгляды на жизнь. Тем более, что это была всего лишь мысль, вполне себе абсурдная, а получить взгляд со стороны было… достаточно свежим решением.

 - Я… ох… честно говоря, у меня нет фактических доказательств, но… меня беспокоит наш последний бой. Он кажется чертовски странным, но я не могу понять, в чём причина. Можешь мне не верить, но я проанализировал яд, который попал Изуне в кровь – и я ещё раз повторюсь, что, при всём желании, я не смогу повторить такую структуру.

Собеседник вздрогнул – и посмотрел на альбиноса так, словно впервые его увидел:

 - Ты… ты умудрился сохранить яд и даже изучал его?

 - Да, - Тобирама дернул плечом, словно этот факт был не особо значительным, - Правда, распался он очень быстро, но имел органическую структуру, и казался на вид природного происхождения. И его характеристики... Я не знаю ни одного животного или растения, которые такой яд способны синтезировать. А ещё сам наш бой… Ты расспрашивал Изуну о том, что тогда произошло?

 - Тогда – это когда?

Младший Сенджу едва сдержался от вырвавшегося восклицания. Он настолько отвлёкся на разговор, что перестал следить за окрестностями, отчего умудрился не заметить приблизившийся предмет их диалога.

 - Долго жить будешь, братец, - хмыкнул Мадара, а младший Учиха растёкся елейной улыбкой:

 - Стараниями Торы-чан, конечно же. Так о чем вы тут хотите меня спросить?

Тобирама сдержанно выпустил воздух через зубы из-за набившего оскомину (и удивительно, как до сих пор не набившему Изуне лицо!) фамильярному обращению и повернулся к визитёру:

 - Мы разговаривали по поводу нашего последнего боя. Ты можешь подробнее рассказать про свои ощущения?

 - Ну… ты сначала меня проткнул, а потом наорал и пообещал выпороть катаной…

 - Я немного не про это…

 - А я, наоборот, именно про это хочу и поговорить! Срастить жопу и выпороть катаной – серьёзно? Вот уж от кого не ожидал, так это от тебя!

 - Как тебя это зацепило-то…

 - Я серьезно! Ты весь такой из себя Белый Демон, мрачный и правильный, и тут – раз! Покушение на самое святое!

Сенджу критично окинул его взглядом и скрестил руки на груди:

 - Ты всерьёз считаешь, что я какой-то там «правильный»? Посмотри ещё раз на меня, Изуна!

 - Смотрю ещё раз, - согласился Учиха и для пущей убедительности даже сверкнул шаринганом, - Ты весь правильный, благородный, белый и пушистый…

 - Охххх…

 - Нет, ну правда! Как минимум с последними двумя пунктами ты поспорить точно не можешь! Мне всю жизнь казалось, что ты – ходячая глыба льда, которая эмоций не чувствует и всех презирает; а тут внезапно всё с ног на голову возьми и перевернись! Я поражаюсь! Ты специально свою броню с воротником постоянно таскаешь, чтобы казаться более грозным и строгим? А если снять это всё – кто под ней останется?

В голове Тобирамы проскакал целый ворох странных мыслей, что-то говоривших про гениев, филантропов и ещё какую-то ересь; но, видимо, нетривиальные намёки Изуны сделали свое дело, и альбинос шагнул на весьма скользкую дорожку:

 - А ты хочешь снять и посмотреть?

Изуна озорно сверкнул глазами, и Сенджу вдруг отчётливо осознал, что да, хочет. Однако младший Учиха, посмотрев почему-то на старшего, отвечает заговорщически, но немного странно:

 - Ну не здесь же! Такое делается… в уединении, не находишь? Тем более, что сейчас вы с моим братцем полностью отбиваете всё, что бы я себе тут ни надумал – ну правда, вы из какого зеркала вылезли? Стоите в одной позе и с кислыми лицами; мне аж лимона захотелось!

Тобирама и Мадара переглянулись, с удивлением обнаружив, что они действительно зеркалят друг друга, и вновь повернулись к Изуне:

 - А что в этом плохого?

 - А в том, что это скууууучно, - младший Учиха, широко улыбаясь, придвинулся ближе и подцепил дернувшегося Сенджу под руку, - Неужели ты никак не расслабляешься? Не занимаешься чем-то, кроме работы? Ну не злись, я, может, беспокоюсь и хочу тебе помощь предложить!

Альбинос ощутимо разозлился – хоть и сам не понял, отчего. Что его так раздражает? Попытка вторгнуться в личное пространство и панибратское хватание за руку? Сомнение в том, что он – не нормальный человек, и ни на что, кроме работы не способный? Или что ему нужна чья бы то ни было помощь, да ещё и сомнительного характера?

 - И что ты предлагаешь? – скатился Тобирама на язвительный тон и тут же захотел настучать себе по губам, - Спалить катоном три деревни? Натравить биджу на шиноби Тумана? Довести до ручки клан Инузука?

Изуна надулся, словно был оскорблен в лучших чувствах:

 - Да что же из тебя желчь так сильно прёт?! Не передёргивай…

 - Я и не передёргиваю. Ты сам сказал, что такое делается в уединении…

Младший Учиха меееедленно повернулся к Тобираме; брови Мадары же, казалось, вознамерились слиться с краем волос:

 - Погоди, ты что, ПОШУТИЛ?! – радостно воскликнул Изуна, и Сенджу понял, что непреднамеренный всплеск эмоций опять завёл его куда-то не туда:

 - Ой, да иди ты на хер!

 - Нет, постой! Тобирама!!! Продолжай, прошу тебя!

 - Отстань от меня, я в печали!

И в этот момент, пытаясь отвязаться от вцепившегося в него Изуну и видя радостно-растерянное лицо Мадары перед собой, Тобирама осознал, что чувство юмора – это не про него.

***

Мадара, к своей чести, в дальнейшем захотел возобновить прерванный диалог – и они очень долго обсуждали странности того боя; подняли кучу архивных записей; сравнивали редкие рапорты и сведения оставшихся очевидцев, чтобы прийти к неутешительному выводу – в противостоянии кланов была замешана и третья (или четвертая) сторона, которая ни к воюющим кланам, ни к феодалам никакого отношения не имела.

Их сталкивали в те моменты, когда возникало продолжительное затишье в боях – и невозможно было понять, по какой причине возобновлялись боевые действия; сорванные попытки переговоров (да, они были!); странные убийства – и даже печально известная охота на детей.

Тобираме было жутко и хотелось надеяться, что он ошибается; старший же Учиха был более пессимистичен.

Хотя, казалось, весь мир мало волновало беспокойство двух отдельных индивидов: строительство деревни, когда наступила более спокойная в плане осадков зима, двигалось семимильными шагами; к альянсу примкнуло ещё несколько кланов, а даймё наконец-таки утвердил статус военного поселения.

Близились выборы главы этого сумасшедшего дома – Хокаге, как гордо провозгласил эту должность Сенджу-старший; и альбинос действительно подумывал поставить на этот пост своего брата; однако Мадара – и вместе с ним клан Учиха – пока отмалчивались на этот счёт.

Хаширама тем временем лучился счастьем; Изуна лучился ехидством; лидеры новых кланов лучились недоверием и скепсисом; а Тобирама лучился раздражением и мечтал их всех сжечь к чёртовой матери, иногда отмечая, что Мадара вполне разделяет его эмоции.

Вообще, за последнее время они вполне… сдружились? Так это можно назвать?

Старший Учиха с определённой периодичностью появлялся во временном кабинете Тобирамы в отстроенной резиденции Хокаге; начал вместе с ним разбирать договоры и соглашения; обсуждать институты управления – и, в целом, активно помогал процессу.

Понятное дело, это всё происходило, когда у главы приснопамятного клана было спокойное настроение; потому что в любом ином случае Тобирама начинал подумывать о том, как составить планы эвакуации на любое из его состояний; и даже не знал, что хуже: когда у Мадары плохое настроение, или же - когда хорошее.

Будучи раздраженным, Учиха напоминал собой огненный шторм и разрушительным торнадо проносился по улицам полуготового поселения: строил шиноби, подгонял строителей, орал на клан, жаловался на недостаток активности и пытался утопить Изуну в ближайшем водоёме (а Тобираме-то казалось, что они друг за друга экстерминатус готовы устроить!..)

Если же Мадара был в хорошем настроении, то начинал… дурить. Устраивал командную подготовку с кучей противоречивых правил, из-за которых никто из несчастных новобранцев не мог понять, что конкретно от них требуется – а потом еле уходил на своих двоих; пугал своей персоной кланы, которые желали присоединиться к новообразованному поселению («Это ваш… Хокаге? – Нет, Хокаге будет выбран путём голосования, после завершения основных работ по строительству, - Слава ками!»); вызывал на спарринг попеременно Тобираму и Хашираму; гонял по всей стране Огня похитителей родословной и пытался утопить Изуну в ближайшем водоёме.

Тобираме показалось, или бедняге Изуне постоянно по какой-то причине доставалось? Впрочем, с чего бы он начал сочувствовать своему бывшему врагу?

Особенно когда Мадара, игриво блестя глазами, явился по его душу, а младший Сенджу не успел вовремя спрятаться:

 - Слушай, тебе не надоело тут целыми днями торчать? Вышел бы на улицу, прогулялся, свежим воздухом подышал, под солнышком понежился…

 - Сейчас зима, Учиха, солнца практически нет.

 - То-то ты мхом покрылся…

 - Это мех.

Мадара, ехидно лыбясь, придвинулся поближе:

 - А тебе что, холодно, раз ты его постоянно таскаешь?

 - Да, мне холодно. Что в этом такого?

 - При твоей-то ледяной чакре и немудрено. Я удивляюсь, как ты до сих пор хьётон не пробудил!

 - Откуда мне знать…

 - В любом случае, я придумал, как тебе согреться! Есть один проверенный способ… ну, или техника. Называй как хочешь. Она очень хороша для эмоциональной разрядки. Твой брат как-то говорил, что у тебя до сих пор проблемы с контролем гнева.

«Убью Хашираму».

 - Ну ладно, - прошипел Сенджу, всем корпусом поворачиваясь к нарушителю спокойствия и откидывая свиток, который он в данный момент изучал, - Пойдем разбираться с твоей «Техникой управления гнева».

Глаза Учихи вспыхнули чем-то недобрым, но отказываться было уже поздно.

***

Мадара выбрал подходящее место за пределами строящейся деревни («Не хочется угробить плоды наших трудов», - пояснил он своё решение) и с удовлетворением осмотрелся, сканируя местность на предмет нежеланных визитеров и прочей подозрительной активности. Тобирама же быстро размялся и приготовился к бою.

На выбранной тренировочной площадке практически не было снега; с одной стороны её обступал глухой лес и, если говорить откровенно, место действительно было весьма приятным.

 - Какие будут условия? Тайдзюцу? – Спросил Сенджу, заканчивая разминку, и Учиха тонко улыбнулся.

 - Да. Без гендзюцу и сильных техник. Не хотелось бы сильно повредить эту поляну.

Странное примечание, но кто Тобирама такой, чтобы спорить?

Альбинос пожал плечами соглашаясь и, после традиционного приветствия, сорвался с места, сокращая расстояние.

Спарринговаться с Мадарой всегда было удивительно… приятно. За всё время их периодических вылазок на предмет побить друг другу лица, альбинос немного изучил его методы ведения боя, сильные и слабые стороны, и мог сказать, что старшему Учихе действительно нравится сражаться с достойными, по его мнению, противниками. Он был гораздо сильнее младшего Сенджу – впрочем, это и так было понятно; невероятно гибок (попробуй увернись от техник мокутона Хаширамы!) и быстр (тут Тобирама мог похвалить себя, так как всё-таки ненамного, но опережал его в этом качестве). Их битвы всегда напоминали собой своеобразный танец, где старший Учиха, подобно хищнику, кружил вокруг своей добычи – а альбинос игриво уворачивался юрким мангустом, ощущая на себе пристальный внимательный взгляд – уж точно не враждебный, - и это обескураживало. Даже с Изуной было по-другому, хотя, если говорить начистоту, Тобирама давно с ним не сталкивался ни в битве, ни в спарринге.

Вот и сейчас оба шиноби, наслаждаясь отдыхом от бесконечной бумажной работы, кружились друг напротив друга, и это больше походило на какое-то заигрывание, нежели на полноценный спарринг. Чувствительные удары так или иначе отдавались во всем теле; взмахи ногами, апперкоты и увороты формировали на диво слаженный рисунок движений, а расстояние с каждым разом сокращалось всё сильнее.

Сенджу ощущал разгоряченное дыхание противника на своей коже; тесные захваты с максимальным контактом тел длились дольше положенного; а чёрные глаза напротив горели нездоровым огнём.

Захваченный азартом боя и жаром, растекающимся внутри своего естества, Тобирама даже не сразу понял, что происходит, а когда понял – его буквально оплели конечностями, смяли удивленным комком и с силой придавили к земле, не давая даже дёрнуться и опаляя шею жарким выдохом:

 - Достаточно ли тебя удовлетворяет моя боевая подготовка, Тобирама Сенджу?

Голос Мадары неожиданно низок, скатывается в рычащие ноты, а в глазах красным закручивается активированный шаринган.

 - Сдаётся мне, тебя не это интересует, - хрипло выдаёт альбинос, пытаясь выровнять дыхание – и видит, как томоё ощутимо ускорились.

 - Ты прав. Я хочу удовлетворять тебя вовсе не битвами.

И целует порывисто, голодно, горячо – так, что Тобирама в первые секунды теряется.

А потом в ответ вновь вспыхивает Иноти – в лице похороненного много лет назад желания.

Альбинос вскидывается, отвечает с жаром, буквально вгрызаясь в распахнутый в немом предложении рот, впускает горячий настойчивый язык и вплетается пальцами в жесткие черные волосы. Мадара урчит, словно гигантский хищник, жадно оглаживает изогнувшееся под ним тело и нетерпеливо дергает одежду.

Крепежи на броне натужно скрипят; в голове мутится и Сенджу не способен нормально соображать, когда его грубо и настойчиво раздевают; он только успевает краем осознания отметить, что ему под спину наскоро запихнули чью-то тунику, а потом Тобирама чувствует горячие ладони на своей коже - и его разум окончательно отключается.

Мадара ослепляет собой, заставляя теряться в пространстве; сияет, подобно небесному светилу; горит бушующим пламенем и вбирает в себя без остатка. Вся его жажда, все его желания, всё его внимание было направлено только на него одного, словно более в этом мире ничего не существовало – и это было потрясающе.

Тобирама плавится, подобно кусочку льда, попавшему в жерло вулкана.

Учиха, полыхая пламенем и активированными шаринганами, смещается вниз, покрывая его лицо, шею и ключицы мелкими влажными поцелуями; трогает, мнёт, кусает и пробует на вкус, порыкивая, когда Сенджу ласкает его в ответ, оглаживая крепкие плечи и царапая напряженные мышцы спины. Ноги альбиноса бесцеремонно расталкивают в стороны, сгибая в коленях, и прижимаются ещё ближе, ещё жарче, ещё чувствительней, толкаясь бедрами, вызывая хриплый стон и ответную дрожь.

Мадара приподнимается, обхватывая ладонью два напряжённых члена, и продолжает движение, удерживая альбиноса за плечо и всем своим видом подавляя собой, поглощая, утверждая свою власть и силу. Огненная чакра окутывает Тобираму с головы до ног, не позволяя ни крупице холодного воздуха коснуться его кожи; пылающие красным глаза следят за ним, неотрывно наблюдают за каждым движением, вздохом или судорогой удовольствия, словно делая оттиск во влажной глине, оставляя образ раскованного стонущего Сенджу в глубине своей памяти, наслаждаясь его покорностью и отдачей.

Тобирама всем своим существом чувствует довольство партнёра, его страсть и неистовую жажду и, ощущая подступающий финал, позволяет себе окончательно сдаться и затеряться в наслаждении, сладко застонав и выгнувшись навстречу вспыхнувшим алым глазам.

В тот момент казалось, что весь мир исчез во вспышке света, рассыпался мириадами звёзд и распался на множество осколков. Существовали только они двое – и ничего более не имело значения.

***

Что. Это. Было.

Чёрт возьми, что это было?

Тобирама чувствовал, как у него горят щёки и уши, пока он поспешно собирался и ощущал спиной внимательный взгляд черных глаз.

Не зря он боялся своей импульсивности.

Альбинос думал, что может нагрубить Мадаре, серьёзно с ним подраться или вообще поставить перемирие между их кланами под вопрос; но это... это было выше его понимания!

Переспать с Учихой Мадарой!!!

Уму непостижимо!!!

Как он вообще умудрился?! Что вообще было с его головой в этот момент?! Какого?!..

 – Далеко собрался? – прерывает поток самобичевания насмешливый голос вышеназванного, и Сенджу выдыхает. Вот ведь! Как теперь в глаза ему смотреть?

 – Обеденный перерыв не до бесконечности длится. А у нас ещё много дел, – находится с ответом Тобирама, однако Мадара усмехается, глядя на него с избытком проницательности и, поднявшись, неторопливо приближается:

 – Учитывая, сколько ты сделал для организации деревни и продолжаешь работать на износ, то, мне думается, ничего не развалится, если вдруг великий и прекрасный Тобирама Сенджу сделает себе не то, чтобы свободный вечер – но и парочку выходных.

Голос Учихи всё ещё низок, наполнен намёками и рокочущими нотами, а горячие ладони по-хозяйски скользят по талии Сенджу, отчего тот растерянно замирает.

 – Ты знаешь...

 – Я знаю, Торью, – ласково мурлычет Мадара почти в самые губы, и у альбиноса буквально дыхание перехватывает от того, как звучит в чужих устах его имя, – Я всё-таки глава клана как-никак, и процент головотяпства среди моих подчиненных вряд ли сильно отличается от общей картины. Ты теперь мой, Торью, и хрен ты от меня избавишься. Потому меньше всего на свете мне хочется видеть тебя измученным и усталым, и гораздо больше – таким, каким ты был в моих объятиях.

Сенджу продолжает ошарашено молчать, пытаясь совладать с поднявшимися внутри запретными счастьем и почти детским восторгом, а Мадара прижимается теснее, обнимает его и продолжает жарко шептать в смущённо покрасневшее ухо:

 – Ох, знал бы я, что ты настолько отзывчивый, давно бы захватил тебя в плен и сделал бы своим наложником. Никаких сражений, где тебя могли бы ранить; никаких дурацких забот по общению с идиотами, из-за которых ты хмуришь своё прекрасное лицо; только уголок для твоих любимых экспериментов, чтобы ты, моя деятельная радость, мог создавать прекрасные вещи, пока меня нет рядом; да и одежда пооткровеннее, чтобы я мог услаждать свой взор твоей красотой...

Тобирама невольно застонал, проклиная свою потерявшуюся где-то вредность и въедливость; а сама картинка в его голове получилась слишком яркая и слишком искушающая - однако, без боя он сдаваться не собирался:

 – Но мне нравится то, что я делаю! Мне нравится организовывать институты управления; мне нравится создавать удобные вещи и полезные правила с инструкциями, я люблю чувствовать себя... нужным!

 – Я знаю, душа моя; иначе бы я давно выкрал тебя из-под крылышка твоего заботливого братца и спрятал куда подальше. Но, думаю, ты понимаешь, что я всё равно всё сделаю так, как сам захочу, верно?

И, глядя на демонов, пляшущих в тёмных глазах напротив, Тобирама понимает, что да, сделает. И никто этого человека остановить не сможет.

***

Лидер клана Хьюга бесил до невозможности; и встречу с представителями белоглазых должны были, по-хорошему, вести Мадара с Хаширамой, как непосредственные зачинщики сего безобразия; однако сегодня – как обычно – делами занимался лично Тобирама в компании с Изуной, и жаждал уже эту упёртую сволочь закатать по шею в почву, даже несмотря на то, что переговоры шли... на удивление хорошо.

Вообще, по личным наблюдениям самого Тобирамы, для подобного рода мероприятий отлично бы подошли Хаширама с Изуной: пока один пышущий жизнью позитифон проезжался по несчастным парламентёрам тараном безграничного энтузиазма, другой красноглазый прохиндей в нужный момент вытаскивал из них остатки мозгов и делал так, как этого требует ситуация. Младший Сенджу был другого склада характера и выматывал собеседников больше своей педантичностью и въедливостью; впрочем, Изуна подстроился идеально и здесь – видимо, сказывалась привычка сглаживать взрывного и мрачного старшего брата.

Наконец, нужный компромисс был достигнут; довольные Хьюга удалились сообщать новости своему клану; а Тобирама, мученически вздохнув, начал сгребать в стопку заполненные убористыми письменами бумаги.

 – И почему два наших старших болвана решили так вовремя свалить из деревни и повесить все дела на нас, Тора-чан? – протянул Учиха, потягиваясь, как довольный кот. Сенджу отметил про себя, что этот индивид в последнее время стал куда менее раздраженным и более спокойным, словно извечное огненное шило, свойственное всем представителям клана Учиха, немного приутихло. Интересно, с чего такие перемены?

 – Ответ кроется в твоих же словах, Изу-чан, – Насмешливо ответил альбинос, перенимая манеру собеседника коверкать его имя, - Они свалили именно что вовремя. Потому не сказал бы, что они болваны – наоборот, на редкость хитрые засранцы, которые переложили на нашу голову все заботы по поводу самого... эм...

 – Задалбывающего клана на свете? – подсказал Учиха, и Тобирама кивнул.

 – Именно. Клянусь, когда мой братец вернется с миссии – точно его на должность Хокаге пропихну, хрен он потом куда со своего места сбежит!

 – Какой ты жестокий! – Искренне восхитился Изуна и расхохотался, – Со стороны может показаться, что ты такая заинька и хороший наследник: организовываешь всё для спокойного правления старшего, на самую почетную должность его сажаешь; а по факту это настолько изощренная месть для твоего гиперактивного братца, что я даже не знаю!

 – А ты разве не хотел бы, чтобы твой брат стал Хокаге?

 – Хотел бы. Но я своего брата люблю, – гнусно хихикая, ответил красноглазый, и Тобирама закатил глаза. Ну да, ну да, конечно. Ещё скажи, что тебя престиж своего клана не интересует.

Сенджу прекрасно понимал, что братья-Учихи ведут какую-то тайную игру, но понять не мог, какую именно и в чём она заключалась. Показательное доверие к бывшим врагам и к Тобираме в частности; попытки наладить с ним дружеское общение; недавний инцидент с Мадарой, который напрямую сказал младшему Сенджу, что желает заявить на него свои права... что это такое и как это стоит расценить?

Тобирама терялся в догадках.

Именно из-за этого он сам, в противовес тому же нагло ухмыляющемуся Изуне, в последнее время был на взводе и, кажется, вновь был готов сорваться – и, соответственно, из-за этого фыркнул на последнее высказывание.

 – Не надо так остро реагировать, Тобирама, – всё так же насмешливо протянул Учиха, приблизившись и чуть ли не укладывая голову ему на плечо, – Неужели тебе грустно, что тебя самого любят недостаточно?

«Да что ж вы все меня так вылюбить жаждете?! – Раздраженно уставился на в край обнаглевшего собеседника Сенджу, – Или это – намёк на то, что у меня, урода белого, никого нет и не будет?»

 – Ты сейчас издеваешься надо мной, да?

 – Какой ты злой, Тора-чан, – обиженно надулся Изуна, но с плеча спихиваться не спешил, – Но ведь плюсов значительно больше, когда у тебя есть постоянные отношения! Ты же знаешь, что регулярный секс делает воина менее агрессивным, но более концентрированным в бою?

«Или ты специально решил поглумиться надо мной из-за того, что твой брат меня нагнул? Хрен тебе, я на такие подначки не куплюсь!»

 – Изуна. Прекращай балаган.

Учиха, надменно усмехаясь, всё-таки отстранился, хищно прищурив глаза:

 – Мой дорогой недотрога, могу я у тебя кое-что спросить?..

Тобирама понял, что сейчас его решат добить окончательно, потому превентивно поспешил ответить:

 – Да, я спал с твоим братом.

 – ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?!

 – А что ты спросил?!

В этот момент, словно по щелчку невидимого выключателя, на лицо Изуны набежала тень, а в помещение сгустилось концентрированное Ки. Впервые после подписания мирного договора Тобирама видел младшего Учиху настолько злым – и, судя по всему, Сенджу расценил слова оппонента как-то не так и решил объясниться:

 – Изуна, твой брат – взрослый человек...

 – Да конечно, взрослый он! Такой, блять, взрослый, что свой член в узде сдержать не может! Я... я... ну пиздец, попадись мне только!!!

И, толком не пояснив ситуацию, младший Учиха, исторгая потоки гнева и ругательств, покидает комнату, оставляя Тобираму в полнейшем замешательстве.

Вообще-то в таких ситуациях люди бьют лицо растлителю любимых братьев – в данном случае всяким наследникам из клана Сенджу, – разве не так? Или он опять чего-то не понимает?

Что ж, можно сказать, что импульсивность и импровизация – это тоже не самая сильная сторона альбиноса.

***

Тобирама задумчиво сверял план застройки поселения с геодезическими картами, дабы учесть все пожелания примыкающих к деревне кланов, когда стены резиденции внезапно дрогнули, а над сектором, в котором должен был располагаться клан Учиха, полыхнуло заревом.

Мимо кабинета пробежал Хаширама – волосы назад – и с воплем «Я займусь этим, отото!» выскочил в окно.

Что вообще происходит?

От вспыхнувшим разом в клановом квартале двух источников чакры так и веяло агрессией; однако если Хаширама сказал, что справится, значит, так оно и будет – в последнее время младший Сенджу старался больше доверять своему брату и оставлять на него дела, за которые тот брался. К тому же, он всегда сможет быстро прийти на помощь, если понадобится.

Хаширама действительно справился: он появился в кабинете, в котором временно работал младший Сенджу, спустя полчаса – правда, весь в подпалинах, с торчащими в разные стороны волосами и жутко недовольный, – но наверняка гордый собой.

 – Аники, что случилось?

 – Мадара с Изуной подрались.

 – Мадара с Изу... в смысле - подрались? Может, это... не знаю, спарринг был?

Хаширама одарил его скептическим взглядом, в котором так и читалось: «Кого ты хочешь убедить в этой ерунде, братец?» и плюхнулся на стоявшую возле окна софу, отчего та отчаянно скрипнула.

Тобирама вздохнул:

 – Я пытаюсь найти обоснование тому, что происходит. Мне как-то не верится, что эти двое, готовые друг за друга глотки рвать, внезапно решили устроить резню.

 – Если бы я знал, что именно между ними произошло, Торью, я бы тебе сказал. Но эти... собаки...

 – Анидзя, ты-то хотя бы не ругайся. Тебе это точно не идёт. Да и они – Учихи, им всё-таки «вороны» или «соколы» больше подходят.

Брат вновь наградил его нечитаемым взглядом и возвел глаза к потолку:

 – Хорошо-хорошо. Так вот, эти два сокола сутулых молчат, как партизаны; я из них даже слова нормального вытянуть не смог. И что страшнее всего, Торью, они... всерьез дрались. Это точно не была тренировка, или что-то подобное. Они действительно пытались убить друг друга!

Младший Сенджу растерянно сел рядом с братом, поморщившись от очередного скрипа и делая себе мысленную пометку поменять незнамо как появившийся в кабинете предмет мебели, и, в очередной раз за этот вечер, вздохнул:

 – Я тебе говорил, что Учихи – психи те ещё. И они снова это подтвердили.

 – Говорил. Но, согласись, такого и ты от них не ожидал!

 – Вот уж действительно – не ожидал...

***

Несколько дней спустя «Четверка основателей» вновь собралась – на этот раз, в доме Хаширамы, – чтобы обсудить финальные вопросы перед выборами Хокаге и просто посидеть, как говорил хозяин помещения, в «дружеской компании».

Компания, на удивление, действительно казалась дружеской, если бы Изуна не щеголял налившимся зеленью заживающим фингалом под глазом, да Мадара несколькими длинными порезами на скуле. Хаширама радостно разливал саке; Тобирама, тяжко вздыхая и закатывая глаза, по-быстрому соорудил им закуски из мяса и морепродуктов, которые заранее приобрёл у появившихся в деревне торговцев (его, между прочим, стараниями!) – чем вызвал нездоровый интерес к собственной персоне от приснопамятных братьев-Учих, решивших, кажется, окончательно свести его с ума своей внезапностью.

И он подозревал, по какой причине они так активизировались – разговор в какой-то момент плавно перешёл на то, кто наконец-таки возглавит отстроенное военное поселение (по мнению Тобирамы, они и так с этим сильно затянули; однако какие-то проблемы, строительство и бог весть что ещё постоянно отдаляли этот момент):

 – Изуна мне тут недавно сказал, что ты хотел бы видеть на посту Хокаге своего брата, Тобирама? – мягко, но вместе с тем хитро улыбаясь, спросил Мадара, и младший Сенджу напрягся.

Началось...

 – Да, все верно. Ты... у тебя есть какие-то другие предложения?

 – Хорошо, что мы решили обсудить этот вопрос! – Вклинился так и лучащийся позитивом Хаширама, наполняя отёко, – Я бы, наоборот, хотел, чтобы Хокаге стал Мадара – в честь нашей мечты...

 – Упаси ками, Хаши, – старший Учиха поморщился, – Ты видел этих трясущихся, как осиновый лист, представителей других кланов? Если я стану Хокаге, то они тут же разбегутся кто куда, и вся титаническая работа, проделанная Тобирамой, пойдет коту под хвост. У меня есть предложение поинтереснее.

 – Да? И какое? – Осведомился старший Сенджу, и альбинос внезапно почувствовал неладное, когда Мадара, хищно улыбнувшись, поглядел прямо на него:

 – Я предлагаю на пост Хокаге Тобираму.

 – Что?! – ужаснулся последний; однако его брат был не настолько категоричен:

 – А это же идея! Мы с Мадарой главы кланов, потому к нам могут быть претензии, как к заинтересованным лицам; а вот с тобой должно быть проще! Ты сильный, из главной ветви Сенджу и столько много сделал для поселения, что идеально подходишь в качестве кандидатуры! Ты сам проводил переговоры практически со всеми вступившими кланами; ты занимался планом деревни, организацией необходимых структур и вообще!..

 – Глава военного поселения – это прежде всего лидер и полководец...

 – А ещё управленец, стратег и организатор всех институтов управления, – прервал его возражения Мадара, – Ты же сам мне говорил, что тебе нравится быть полезным и заниматься такими вещами, разве нет?

Младший Сенджу недобро сощурился. Один раз дал слабину, позволил дремлющему Сердцу взять над собой верх – и теперь его же слова используют против него? Очаровательно!

 – Здесь есть какой-то подвох, верно?

Мадара согласно оскалился, чем, мягко говоря, не порадовал:

 – Конечно здесь есть подвох! Жизнь вообще сплошной подвох! Но лучше двойное дно, чем крышка, верно? Тем более, что это даст возможность прийти к компромиссу между нашими кланами без борьбы за власть.

 – О чём ты?

 – Я о том, что наш клан примет на пост Хокаге кого-то из Сенджу только в том случае, если этот претендент свяжет себя узами брака с кем-то из Учиха.

 – И с кем же я, позволь спросить, должен буду связать себя узами брака?

 – Со мной.

Тобираме будто ледяной кирпич в желудок упал; Хаширама выплюнул саке обратно в чашку, пытаясь откашляться.

 – Я, честно, даже не знаю, как на это реагировать, – ошарашенно выдохнул Тобирама, похлопывая брата по спине, – Я так полагаю, вы из-за этого решения с Изуной подрались?

 – Отчасти, – недовольно фыркнув, возвел глаза в потолок младший Учиха, на что Мадара насмешливо прищурился:

 – Мы выясняли, кто станет супругом будущего Хокаге. Как видишь, победил я.

Сенджу казалось, что он сходит с ума и всё происходящее – это какое-то извращённое продолжение гендзюцу, наложенное на него тем самым выходцем из Курама – хотя, сами представители клана, всё же примкнувшие к деревне, клятвенно его заверили, что с его сознанием всё в порядке.

Не всё, выходит.

Мадара и Изуна подрались... из-за него? Что за бред вообще?

 – А с чего такая уверенность, что именно я стану Хокаге? – Отчаянно попытался ухватиться за соломинку здравого смысла альбинос, – Моя репутация оставляет желать лучшего, я же Белый Демон и всё в таком духе… да и не сказать, что кланы прямо-таки в восторге от меня!

Однако Мадара вновь улыбнулся, зловеще и предвкушающе:

 – Увидишь.

***

 - Клан Сенджу готов поддержать Тобираму Сенджу в качестве претендента на должность Хокаге по праву его рождения! – Хаширама лучился счастьем, словно небольшое солнце, и, казалось, не было для него момента счастливее этого.

 – Клан Учиха готов поддержать Тобираму Сенджу в качестве претендента на должность Хокаге по праву будущей принадлежности! – Глаза Мадары горели гордостью и лукавством, и альбиносу хотелось выругаться из-за щекотливости произнесённой формулировки. «По праву принадлежности». На этом надменном лице так и было написано: «Ваш будущий Хокаге-сама принадлежит только мне, и я не дам никому оспорить это право!»

 – Клан Нара готов поддержать Тобираму Сенджу в качестве претендента на должность Хокаге – по праву его незаурядного интеллекта и организаторских способностей, которые он продемонстрировал при переговорах и строительстве деревни.

 – Клан Яманака присоединяется.

 – Клан Акимичи присоединяется.

 – Клан Хьюга готов поддержать Тобираму Сенджу в качестве претендента на должность Хокаге – по праву объективности и уважения к традициям, которые он продемонстрировал в общении с нашим кланом.

 – Клан Хатаке готов поддержать Тобираму Сенджу в качестве претендента на должность Хокаге по праву родства.

 – Клан Инузука готов поддержать Тобираму Сенджу в качестве претендента на должность Хокаге по праву силы и качеств, достойных вожака, которые он продемонстрировал в общении с кланом!

Поднималось всё больше и больше людей; всё больше и больше клановых и вольных шиноби, присоединившихся к поселению, представителей торговой гильдии, обосновавшейся в Конохе – в деревне, названной так с лёгкой руки Хаширамы – все они вставали и высказывались в пользу младшего Сенджу, перечисляли сотню его положительных качеств и смотрели, смотрели прямо на него – на человека, которому было уготовано место в тени.

Они горели – горели все, как один, - в стремлении прекратить бесконечную череду сражений, где неизменно проливалась кровь десятка сородичей; в стремлении обрести безопасность; в стремлении обрести место, где детям не нужно будет погибать до совершеннолетия и где можно будет жить не только разрушением, но и созиданием.

Они смотрели на него, они вверяли ему своё будущее – и он чувствовал, что не может подвести их, что не может больше допустить напрасные смерти и бессмысленную вражду. Коноха была и его детищем тоже – и он готов был кому угодно перегрызть за неё глотку.

 – Большинством голосов Сенджу Тобирама избирается Хокаге Скрытого Листа!

И всё вокруг вспыхивает сотнями огней, так ослепляюще и многоголосо, что Тобираме приходится приглушить свою сенсорную чувствительность – поскольку Зал Совета начал напоминать звёздное небо в погожую ночь. Они сверкали, искрились и переливались сотнями эмоций и чувств – и совершенно неожиданно за его спиной загорелось ещё два светила – самых ярких и великих среди находящихся здесь, – прикоснувшихся своей энергией и согревших его до глубины души:

 – Ты позволил нашей мечте осуществиться, отото, – тихо, но все равно различимо через гвалт голосов сказал Хаширама, – Ты даже представить не можешь, насколько я тебе благодарен. И я буду счастлив и дальше помогать тебе сделать этот мир лучше.

Мадара же не говорил ничего – но сиял так ярко, что всё становилось понятно и без слов.

***

Закатный свет, разбитый оконными рамами на чёткие квадраты, мягко ложился на пол, освещая нахмуренное лицо Тобирамы, который, правда, был в этот раз без привычного хаппури – дражайший супруг любил периодически утаскивать его личные вещи в напоминание о «своём Хокаге», отправляясь на миссию; и в этот раз, когда трое из её основателей покинуло деревню, тоже не обошлось. Хорошо ещё, что он один этим промышляет, а то самого новоиспечённого Учиху такими темпами давно разобрали бы на сувениры.

Прошел всего месяц с саммита шести Каге, едва не превратившегося в ужасающую по своим масштабам войну, потому напряжение так и витало в воздухе; однако находящиеся в союзе (и родственных отношениях) Хокаге и Узукаге дружно показали зубы, явно демонстрируя, что удавят любого, кто посягнет на их деревни. На самом деле, Тобирама предполагал, что другие государства тоже поспешат создать свои военные поселения – это был действительно удобный формат существования шиноби в изменившемся мире; однако он не ожидал, что это случится так скоро – благо, бойцы Скрытого Листа, направляемые железной рукой и главами кланов, полностью поддерживающими решения Хокаге, организовались быстро, а родственные связи и оговоренный ранее с Узумаки брак Хаширамы обеспечил их военной поддержкой с одной из самых старых скрытых деревень.

Бывшему Сенджу постоянно казалось, что кто-то очень активно вмешивается в их планы: чуть не сорвавшаяся свадьба с Мадарой; острые конфликты с шиноби из Тумана, приведшие, собственно, к вышеозначенному саммиту; повторное покушение на Изуну, которого в этот раз вытащил Хаширама (альбинос оказался прав, и эти двое потрясающе справлялись с дипломатическими миссиями), - всё это не могло не беспокоить Хокаге. Несомненно, он принял превентивные меры, организовав органы разведки и контрразведки – из-за чего, правда, чуть не поругались его брат с его же супругом, не сойдясь во мнении по этому поводу; однако это всё равно не спасало от головной боли.

Перспектива мировой войны маячила тенью на горизонте, щерила насмешливо клыкастую пасть; и иногда Тобираме казалось, что он пытается управлять заметавшимся в панике стадом.

В довесок Мадара, видимо, окончательно решив морально добить его, позволил взглянуть на заветы самого Рикудо Сеннина, оставленные клану Учиха, и к которой подпускали только обладателей шарингана из главной ветви. Зрение у братьев неизменно садилось, потому Тобираме, как выдающемуся ирьёнину, была оказана величайшая честь ознакомиться с трудами медиков-Учиха, посвященных додзюцу, и вместе с Изуной и Мадарой позволено взяться за расшифровку писания – в результате которой все трое с ужасом обнаружили, что текст на скрижали был исправлен позднее, кем-то... другим.

 – Всё верно. Символы отличаются; начертания некоторых из них толще обычного и задваиваются; если не обратить внимание, то мы бы и не заметили. Ками всеблагие, какая дрянь это сделала? – Шипел Изуна, закопавшись в записи Тобирамы и сверяясь с самой таблицей, – И – главное – зачем?

 – Видимо, этому кому-то очень надо, чтобы некто из клана Учиха – достаточно сильный и обладающий нужным уровнем додзюцу – как раз совершил Вечное Цукиёми.

 – Достаточно... сильным? – Младший Учиха вздрогнул, поражённо уставившись на Тобираму, а затем повернулся к брату, – То есть ты хочешь сказать?..

 – Что было бы, если я позволил тебе тогда умереть, Изуна? – Тихо спросил бывший Сенджу, наконец, осознавая, ЧТО бы случилось, не психани он тогда на поле боя, – Что стало бы тогда с твоим братом?

Братья-Учихи растерянно молчали, поражённо глядя друг на друга.

 – Это значит, что Изуна и ты сейчас в большой опасности, – руки Мадары сжались в кулак и он невозможно долгим и серьёзным взглядом посмотрел на своего супруга, – Я немедленно отдам приказ о вашей усиленной охране.

 – Мадара...

 – Прошу, оставь это мне, Торью, – Учиха потянулся к нему и сжал его ладонь, всё так же глубоко и страстно вглядываясь ему в глаза, – Ты прекрасно знаешь, что я сожгу этот мир в пламени Аматерасу, если с тобой что-то случится – и никто не сможет мне помешать!

И Тобирама знал – чувствовал! – что да, так оно и будет.

Потому, когда дверь его кабинета скрипнула и в открывшемся проёме показалась голова Кагами, альбинос даже не удивился.

 – Вы заканчиваете на сегодня, Хокаге-сама? – Поинтересовался ученик, и мужчина вздохнул.

Он, если честно, не знал с каких пор клан Учиха воспылал к нему такой любовью – по его мнению, предпосылок было ровно никаких. Хикаку ему как-то пытался объяснить, что желанная безопасность; успокоившийся глава, вместо бесконечных проблем с поставкой продовольствия и вечного противостояния с другими кланами занявшийся теперь непосредственно своим кланом; уверенное чёткое руководство и не менее чёткие инструкции, написанные идеальным почерком – это были достижения и качества, которые искренне восхищали людей Учиха. Впрочем, это нисколько не поясняло текущее положение вещей, и уж точно не то, почему старшее поколение клана продолжало брызгать ядом в его сторону; в то время как остальная часть, начиная от возраста Мадары и младше, явно склонялось куда-то не туда в своих мыслях, и Тобирама искренне начинал беспокоиться за безопасность своего супруга. Случись что – и Учихи устроят поножовщину в попытках выяснить, кому достанется «овдовевшая госпожа клана» – при чем, альбинос не сам это придумал, ему прямо и без обиняков поведал о его положении Изуна, намекнув, что будет сражаться в самых первых рядах.

Вот уж ироничная ситуация – ему постоянно вменяли то, что он ненавидит этот клан и готов избавиться от него при первом же удобном случае; а теперь он реально может стать для них роковой персоной – потому как они за него либо перебьют друг друга, либо всей толпой запишутся в гарем.

Кошмар какой.

 – Да, Кагами, на сегодня всё, – вздохнул Хокаге, откладывая бумаги и поднимаясь с места. Он бы поработал ещё, но прилипчивый подросток явно не даст ему этого сделать; а где-то в резиденции коршунами кружат ещё несколько Учиха, денно и нощно следящих за самочувствием обожаемой «госпожи».

 – Вы сегодня выглядите бледнее обычного, Хокаге-сама, – юный Учиха мягко подобрался к его креслу и помог встать, – Тяжелый день?

 – С тех пор, как мы вступили в стадию холодной войны с остальными странами, я не припомню, чтобы у меня было хоть немного времени на отдых. Как насчет вашего задания?

 – Всё в порядке, Хокаге-сама, – Кагами смотрел на него подобострастным влюбленным взглядом, из-за чего Тобираме в очередной раз захотелось вздохнуть и закатить глаза в потолок: «Ками, дитё, ты-то куда?», – Правда, Данзо немного подпалило брови, но, в целом, всё прошло без инцидентов.

Оба неторопливо покинули кабинет, и альбинос почувствовал разом сгруппировавшуюся вокруг него охрану, незримо отправившуюся следом. Темнело быстро; за горизонтом постепенно исчезало солнце и из распахнутых окон ощутимо веяло прохладой.

 – Что ж, это радует.

 – Тобирама-сама, я... Не сочтите за наглость, но можно взять вашу руку?

Мужчина на мгновение растерялся:

 – Мою руку?

 – Да, – улыбнулся мальчишка, едва заметно подхватывая его ладонь, – Просто... когда вы рядом, в груди не так сильно печёт.

«Он о катоне, к которому есть предрасположенность у каждого Учихи? Боги, а я-то думал, что от моего холода некомфортно всем...»

Впрочем, додумать мысль Тобирама не успел, поскольку в стремительно темнеющем коридоре появился человек – по всей видимости, поздно вернувшийся с миссии шиноби. Однако что-то в нём было не так – альбинос поймал странное ощущение, словно тот передвигался с большим трудом, а сам бывший Сенджу когда-то уже испытывал это чувство.

В памяти возник Учиха Изуна, насаженный на его клинок.

Вот оно!

Кагами на его неожиданную остановку и едва сжатую ладонь отреагировал быстро – но не так, как хотелось бы самому Тобираме: он практически сразу выхватывает кунай и загораживает собой Хокаге, недружелюбно скалясь.

 – Кагами...

 – Догадался, щенок!

Альбинос только и успевает, что перехватить мальчишку поперек туловища и отпрыгнуть вглубь коридора, когда воздух следом рассекает техника и с грохотом разрывает противоположную стену.

Тобирама видит злобный оскал и обезумевшие глаза нападающего – а затем узнаёт его. Шиноби из клана Курама, некогда погрузивший его в проклятое гендзюцу, казалось, окончательно перестал управлять собой, покачивая головой в такт шипящей что-то в его ухо тени, сверкающей жёлтыми глазами, и очевидно воспринимая её как отколовшуюся часть своей личности.

В это же мгновение воздух разорвало несколько хлопков, и ошарашенную тварь окружило пятеро разъярённых Учих, с Мадарой и Изуной во главе.

 – Мадара-сама, применяйте барьер! – Крикнул Кагами откуда-то из-за спины, обхватывая Тобираму тонкими руками и утаскивая его дальше вглубь коридора, – Тварь свободно перемещается через твердые поверхности и может контролировать тело живого человека!

«Сговорились! – возмущённо думает альбинос, удерживая подростка рядом, чтобы, не приведи ками, не сунулся в самое пекло, – За моей спиной сговорились, сволочи красноглазые! И мне, что главное, слова никто не сказал!!!» А потом его и Кагами подхватывают до боли знакомые руки и, обернувшись, Тобирама ошарашенно оглядывает... второго Учиху Мадару.

Тем временем Мадара-номер-один возле твари, не медля ни секунды, бьёт ладонью по полу, выпуская цепочку символов и окружая шиноби в трёхгранный барьер – с печатью уже Узумаки постарались, однозначно! - в то время как группа Учих подхватывает его края, вливая свою чакру. Супруг распрямляется и вместе с братом активируют Мангекё, наполняя пространство внутри пламенем Аматерасу:

 – Это тебе за Изуну и за Тобираму, тварь!

Всё происходило настолько быстро, что захваченный тенью даже не успевает дёрнуться и исчезает в огне практически сразу; в то время как само существо, напоминающее чёрную антропоморфную кляксу, дико верещит, толкается и скребется в стенки барьера, надеясь выбраться – но тщетно: и Узумаки, и сами братья Учихи, по всей видимости, расстарались на славу.

 – Надо будет купить побольше сладостей Ашине-сану, – усмехается Мадара за спиной Хокаге, наконец, выпуская его из объятий, – Он, конечно, долго костерил меня по поводу того, что я, варвар неотёсанный, склонил его кровиночку-внучка к супружеству такими грубыми методами, но согласился помочь с твоей защитой.

 – Так вот почему ты так на миссию в Узушио стремился?! – Отмирает Тобирама и недовольно окидывает супруга взглядом, – И даже к мастеру Ашине за помощью напросился, серьёзно? Можно было мне хотя бы сказать, чем ты там занимаешься!

 – Прости, любовь моя, – мягко сказал подошедший Мадара номер один и, проводив взглядом Кагами, который с возгласом «Хорошо горит!» убежал к остальным Учихам, подхватил его руку и прижался губами к тыльной части ладони, – Там не только я, но и Хаши его упрашивал… надо будет, кстати, отправить ему весточку, что с тобой всё в порядке. Видишь ли, эта затея действительно была рисковой, а я как-никак твой Военный советник и Глава по безопасности, и меньше всего желал тебя беспокоить.

 – Вот уж не знаю, чем бы ты меня побеспокоил, сказав, что ожидается нападение на мою персону! Впрочем, это подождёт. Меня интересует немного другой вопрос, – бывший Сенджу вздохнул и подцепил обоих своих мужей за широкий ворот традиционного учиховского балахона, - Скажи-ка, дорогой супруг, какого биджу ты вломился в мою лабораторию и сшаринганил дзюцу Теневого Клонирования?! И ладно бы, если я закончил с ним; так оно же не до конца проверено!!! Чем ты думал вообще?! Ты понимаешь, насколько это опасно, Мадара?!

По тому, как два черноглазых лица растянулось в проказливых улыбках, Тобирама понял, что нет, этот засранец великовозрастный нисколько не раскаивается. А ещё, по всей видимости, от гарема из Учих ему не отвертеться – пусть и будет он состоять из клонов Мадары, но это ситуацию нисколько не облегчало.

Так как горящие глаза напротив ясно говорили о том, что благодарить своего «спасителя» он сегодня будет долго и разнообразно.

***

Белые волосы, рассыпанные по подушке; блестящие красные глаза, прикрытые в наслаждении; фарфоровая кожа в метках и прохладная чакра, в которую он окунался, как в родниковую воду.

Мадара буквально захлёбывался от жадности, не в силах оторваться от своего Божества; прикасаясь в благоговении и стремясь забрать всего без остатка.

О, он был готов сколько угодно доказывать всем и каждому, насколько велик и прекрасен его супруг; однако годы человеческого пренебрежения сделали его закрытым и молчаливым, потому Тобирама раскрывался неохотно, томя ожиданием и собственной неприступностью.

Но, когда он всё-таки засиял во всей своей деятельной натуре, Мадара испытал настоящий триумф: его Рюдзин смотрел на собрание кланов мудрыми глазами, говорил чётко и спокойно, и воля его была настолько сильна, что никто не смел бросить вызов этому прекрасному Водному Дракону, собравшему всех в одном месте и организовавшему их во что-то удобоваримое.

Положа руку на сердце, Мадаре бы хотелось с удовольствием сплавить пост Хокаге его брату, чтобы в спокойствии и уединении наслаждаться своим супругом; однако, он прекрасно понимал, что не стоит пытаться запереть океан в маленькую бутылочку – потому подарил должность, достойную его талантов.

Увы, проявление его величия повлекло за собой и множество проблем: бытность главой деревни означало море работы по благоустройству, ответственности за целую толпу долбоящеров, а еще – большую опасность для его жизни.

С момента инаугурации Мадара перестал спокойно спать, денно и нощно следя за состоянием своего супруга; благо, его Божество было достаточно талантливым и сильным, чтобы справиться с большинством опасностей; а клан Учиха совершенно неожиданно поддержал своего главу в стремлении защищать его сокровище.

И дело было не в том, что Тобирама сумел расшифровать скрижали, пользуясь только шаринганами Мадары и Изуны, да разобрался в том, как сохранить неумолимо гаснущие глаза клана; все, как один почувствовали... спокойствие, недостижимое ранее носителям катона. Холодная энергия бывшего Сенджу, которую, к удивлению, не встречали даже у представителей Юки, успокаивала болезненно пылающий жаром очаг чакры у дееспособных воинов, остужала горячие головы и погружала всех, находящихся рядом, в ровное стабильное горение. Клан тянулся к новообретённой госпоже как к константе; как к столпу логики и порядка в их хаотичной жизни; как к источнику пресной воды в пустыне – и совершенно естественным образом воспылал искренними чувствами, останавливаемыми только наличием супруга у вышеозначенной госпожи.

Забавно, что всё началось с Изуны, следом за Мадарой заметившим нечто прекрасное в ледяной скорлупе – и его гнев был по-настоящему страшен, когда он обнаружил, что старший брат уже заявил права на Белого Демона. Он сыпал проклятиями, требовал «валить к своему противнику Хашираме, если ему так хочется взять кого-то из Сенджу», настаивал на том, что он первый заметил Тобираму и сколько лет уже с ним сражается – а потом их спор перерос в ожесточённую битву, которую с большим трудом прервал вовремя появившийся Хаширама.

Мадара был уверен, что брат всё ещё любит его и поддержит при необходимости; но прекрасно осознавал, что маленький дьявол затаился в ожидании, когда глава совершит какую-либо ошибку в отношении своего супруга – и отнимет его, присвоив себе.

Мечтай, братишка, мечтай.

Потому что ни ты; ни тварь, затаившаяся в тенях и испортившая жизнь поколениям воюющих кланов – благо, прозорливый Рюдзин смог заметить её махинации; ни соклановцы; ни даже сам Рикудо Сеннин – никто не способен разлучить Мадару с его Божеством.

Тобирама сладко стонет в его руках и улыбается – и Учиха смотрит, смотрит, смотрит; впитывает его в себя; отпечатывает его на веки вечные в своей памяти; любит горячо и страстно.

Его Рюдзин, его цунами, принадлежит только ему: отныне – и навсегда.