А й в а н

И снова он был здесь — на пустынной планете с двумя спутниками.

Не как беспомощная кукла, но как полноправный член спасательной группы. Спасать нужно что? Айван не поверил бы, скажи кто, что само Солнце. Вернее, все сжигающее его пламя.

Когда Красная Корона проиграла, воюя на два фронта, — один против Данна и Джахана, второй против Муджина и его внезапно вспыхнувшего, но неудавшегося мятежа — она сбежала в единственный на сто процентов принадлежащий ей мир. Мир Артура. Все остальные были разрушены или не поддались её чарам: мир-ловушка для Данна остался верен Свету, изначальный опустел, Муджиновский раскололся в битве, а новая задумка Луи так и не была завершена, разлетевшись на куски из-за недовольства демиурга. И…

И, кажется, был ещё один мир. Что с ним стало только неясно, но было подозрение, что катастрофы не удалось избежать, так как доступа к нему у Айвана больше не было. Как не было больше в памяти имени человека, которого, видимо, заменил Хвон.

Сначала союзники Синей Короны думали, что Красная сбежала сюда именно по этой причине. Потом поняли, что это в принципе единственный оставшийся целым мир. И для Красной, и для Синей. Как будто все остальные миры не выдержали столкновений, как будто Луи решил, что хватит с него. Что всё должно решиться здесь, без бесконечной гонки на крыльях.

И оттого, думалось Айвану, вышло то, что вышло. Впрочем, обо всём по порядку.

Он смутно помнил, что произошло в этом мире. Убийство Данна, подчинение Артура Тьме (как обычно), неспособность местного Айвана действовать, ибо царство мёртвых нуждается в охране. «Местного», так как теперь Айван был не просто собой, он был в своём теле. В том, которое когда-то родилось в снежном мире и теперь смогло попасть в другой мир; Айванов теперь было двое: один ныне смотрел в рисунки цветного песка, другой остался на Третьей планете этого мира.

У Синей с Красной была уже не одна стычка, но победителя ни в одной определить нельзя было. Они сходились в битве, как страшнейший шторм и непробиваемые стены, и каждый оставался при своём в итоге. Теперь же прошло уже несколько дней как они залечили раны. Тьма не нападала, Свет продолжал бдение.

Данн был чрезмерно доволен чем-то; хотя, может, его сильно радовала мысль, что он наконец-то может ходить свободно, без дополнительного груза ответственности на спине. Временами он вёл себя слишком беспечно. Это было неправильно, но факт оставался фактом: когда нужно следить всего за одной временной веткой единственного существующего мира, намного легче жить.

Джахан становился всё более беспокойным. Айван предполагал, что от затянувшейся битвы, ведь его она тоже беспокоила. Хотя Красная корона вряд ли была бы нацелена на уничтожение этого мира, иначе вместе со смертью последнего шарика, спроектированного Луи, умрёт и она.

Последнего, так как — догадка оказалась верна — демиург отказался создавать ещё миры. Сказал, что и без его полёта фантазии всё решится, что его амбиции поутихли, и он понял, что создал что-то ужасное.

Ужасное, потому что его перестали слушаться собственные создания. И у Айвана создалось ощущение, что Луи хотел бы разбить всё, что создал, и начать заново по возможности.

— Тогда почему ты здесь, беседуешь с нами? — задал вопрос Джахан, когда он пришёл их навестить.

— Потому что я охранял вас слишком долго.

— Охранял? — удивился Данн.

Луи перевёл на него взгляд, слегка поморщившись.

— Да. Цвет вашей путеводной звезды — красный. Столько раз я давал вам спокойный, защищённый от невзгод мир, и вы каждый раз его разрушали.

— Один раз ты был повинен в этом сам.

— Теперь я просто не буду сохранять ваши жизни, — жёстко ответил демиург. — Сожгите всё, раз вам нравится такая судьба.

— Ты не ответил на вопрос, — напомнил Джахан. Луи перевёл на него взгляд, вперившись им, словно змея в добычу.

— Просто вас убить скучно. Смотреть, как ваши остатки грызутся друг с другом и пытаются помешать неизбежному, гораздо интереснее.

И исчез. Демиург же, хочет — здесь сидит, хочет — уходит мгновенно в другое место. Перемещается, как внимание художника по своему полотну — Айван по опыту знал, что в одном месте задержаться надолго можно только при создании, и никогда при созерцании.

Но что он имел в виду под цветом путеводной звезды? А под «неизбежным» или «остатками»?

Айван отправился в свои покои, поколебавшись взял горсть красного песка и распластал его по тарелке, которая была проявлением его Сферы на этот раз. Раз сам их создатель считал, что есть только один верный цвет, то добавлять другие цвета (как он делал до этого) было бессмысленно. Может, оно даже мешало ему всё это время. Он заглянул в будущее.

Картины неслись с огромной скоростью.

Айван пытался сложить их вместе, понять, что произойдёт, и осознал, что увидел план Красной короны. Убрать солнце, самую суть их сильнейшего защитника и великого щита мира, чтобы, наконец, победить. Захватить мир для себя. И чьими руками? Самого Джахана! Что за бессмыслица!

Но спустя несколько дней после этого предсказания, когда король солнца предложил отправиться в поход за сердцем небесного светила, Айван почувствовал холодок, бегущий по спине.

— Джахан, ты не можешь.

— Почему? Это даст нам больше мощи, мы сможем, наконец, выжечь тьму из этого мира.

— Нет. Солнце должно оставаться нетронутым.

— Нетронутым ими.

— Что с тобой произошло за эти несколько дней? — Айван понял, что начал гневиться. В его планы не входило следование тому будущему, что он увидел: разруху, высушенную землю, бессветное небо.

Айван боялся, что за время их разрозненного одиночества Муджин забрался ему в голову. Как и в каждом другом мире, когда души королей были наиболее уязвимы. Каждый из них, даже Айван в своё время, подвергся этому испытанию: синий цвет или красный. Только Джахан до сих пор оставался нетронутым — что, если и его время настало? Что, если есть-таки способ склонить его на тёмную сторону?

— Если мы сможем забрать сердце солнца быстрее их, то как минимум уменьшим их шансы на победу.

— Согласен, — молвил Данн. До этого он стоял, сложив руки на груди, и просто слушал. Теперь же в его глазах была видна решимость. — Я последую за тобой.

— И ты!.. — воскликнул Айван. Потом взял себя в руки, покачал головой. — Можете не рассчитывать на мою помощь.

Данн и Джахан кивнули.

На следующий день они направились в пустыню, на другой стороне которой, как считалось, стоял храм солнца и луны. Айван думал, что он может сделать, чтобы предотвратить немыслимое, а потому искал ответ в Сфере опять.

Цвет костюма зелёный у вора, такой же, в котором ушли Данн и Джахан. И — о, ужас! — теперь в их рядах появился и Хвон, и Артур, и Луи. И Муджин, слишком радостный. И ещё кто-то сокрытый зонтом.

Почему Данн с ними, но ничего не предпринимает? Почему они, видя его, никак не реагируют?

Айван понял, что зря не пошёл с ними. Он мог бы не дать сойтись этой семёрке, не дать пройти дальше. Но теперь всё, что ему оставалось, это найти союзников и быстрый путь к храму. Такая мелочь, ха.

М у д ж и н , Х в о н

Тёмный лорд ликовал: теперь, когда в его руках полный набор способностей и своих, и создателя, и Муджина, препятствий быть не должно. Было бы. Однако победа, которая была так близка в прошлом мире, ускользнула стремительнее некуда, заставив бежать, куда глаза глядят, и залечь на дно. И всё это время копилась обида на троицу света, и в особенности на Джахана. Мудрейший из правителей решил поступить глупо, встав на сторону Синей короны. Да ещё с каким пафосом! Ангел во плоти, не меньше!

Зубы скрипели из-за сжатой челюсти так сильно, что могли раскрошиться, но единственная мысль была не о том. Она была о душе. Он всё ещё не попытался воздействовать на того, кто ему всегда противился. Даже не напрямую, а косвенно: что при почившем Чиу, что при наставлении Данна, при новом царстве Луи или перед самой битвой, — Джахан всегда, абсолютно всегда умудрялся приводить все к нужному ему результату, и делал это гораздо чаще самопровозглашенного Белого мага. Это стало понятно теперь, спустя столько стычек и переход в уцелевший мир. Если бы не святоша Джахан, всегда такой правильный и всеведущий, Красная корона давно бы была единственной во всей их малой вселенной.

Так что Тёмный властелин с запечатанным в сердце Муджином готовил план мести. Захватить душу — вот, что ему требуется.

— Я бы не рассчитывал на помощь.

Хвон, конечно же. Что ему нужно?

— Наши союзники — мечник без подходящего меча, дистопия, разрешившаяся не в нашу пользу, и демиург, чьи желания меняются каждую секунду.

— И что же? — спросил Тёмный повелитель голосом Муджина. — Думаешь, мне потребуется помощь, когда у меня есть он? — он обвёл себя руками. Потом сделался злее обычного. — А Экскалибур ты найдёшь. Иначе отправишься вслед за китайским выскочкой. И ещё. Найди, где спрятано сердце солнца.

Хвон шутливо поклонился и вышел. В небе потемнели облака, но тут же были унесены ветром. Красная корона слишком была уверена в своём штормовом создании, чтобы обратить на это пристальное внимание. Пусть поступает, как ему хочется, потому что его желания совпадают с желаниями Тёмного повелителя.

Он потёр в ладони, думая над планом. Он был великолепен. Гениален! Достать душу того Джахана, что всегда ему мешал, было сложно, но ведь он был не один. С ним тело делил тот, кто когда-то присягнул на верность Артуру — лучшему воину тьмы. То, что этот мир остался стоять, было благословением демиурга: только здесь есть возможность склонить Джахана на сторону Красной короны. Став чёрным дымом, каким он обычно здесь являлся, Тёмный повелитель направился в пустой замок. Здесь был только он, его главный неприятель и цель, и местный прислужник. Впрочем, какая разница; главное, что нет рядом ни Данна, ни Айвана: один отвлечён новыми возможностями, второй — будущим благодаря Луи. Где только чёртов демиург шляется?

Он быстро проник в самые глубины сердца Джахана, где была скована сонливая его душа. Истинная душа, а не та, что решила так нагло захватить это тело.

— Проснись, — мягко велел Муджин.

Тот пошевелился.

— Проснись! — громче сказал Тёмный повелитель. — Свершился переворот!

— В моём королевстве всё хорошо, — откликнулась душа местного Джахана во сне.

— Твоё королевство управляется не тобой.

— А кем же?

— Самозванцем, занявшим твоё тело.

Ресницы его дрогнули.

— Моё тело?..

— Именно. Ты должен захватить власть над ним снова.

— Если захватчик не вредит стране, то смысл?

Тёмный повелитель скрипнул зубами, мягко направил энергию гнева к душе.

— Они переворачивают вверх дном всё, что ты создал. Ты родился с великой силой и поднял со дна своих людей, а они теперь это всё медленно разлагают. Раскрадывают все богатства.

— Нет, — душа местного Джахана практически открыла глаза.

— Да! — взревел Тёмный. — Они используют всё, чего ты так долго добивался, только для себя! А ведь ты король, правитель стольких земель. Неужели позволишь победить тебя так просто?

Затем — вспышка, яркая, словно солнце. Она стала метаться из стороны в сторону во тьме, которую Муджин выдал за намерения человека, захватившего тело, и Тёмный подначивал искать в чёрной тени брешь, постепенно направляя Джахана наружу.

Затем — чужая душа вылетает, как пробка из бутылки вина, а истинная занимает своё место.

Затем — Джахан готов идти за сердцем солнца, которое даст ему безграничную мощь для победы. Тёмный ликует и посылает весточку Хвону: «скоро ты должен будешь направить Джахана к храму, который нашёл. Скоро вы с Артуром сможете лицезреть, как сам ангел-хранитель Света запачкает свой нимб».

Как просто оказалось склонить на свою сторону его, пусть и уже бывшего частично под его контролем. Как просто было надеть теперь военную форму и предложить свои услуги защитника и проводника сбитому с толку шаху, повести его по пустыне и наблюдать, с какой тщательностью он выполняет план. План, который придумал даже не он, а шёпот на ухо, принадлежавший Муджину.

Тёмный правитель готов был погладить временное тело по голове: насколько же полезны его способности!

Но Данн… он точно не был местным, местный же умер.

Тогда почему он здесь, и ведёт себя так, словно всё в полном порядке? Спросить было нельзя. Если он им доверяет, то будет странно ставить под сомнение общность их цели. Единственное, он всё пытался посеять сомнение в Джахана по поводу этого путешествия. Это заставляло лишь смеяться про себя. Хранитель времени не может добиться тех же высот в убеждении людей, что Муджин или хотя бы Айван. Однако что-то не позволяло Тёмному повелителю радоваться на все сто процентов.

Айван редко оставлял своих друзей. Даже за Муджином в своё время пришёл, пытаясь вернуть на «путь истинный», а сейчас не попытался даже остановить, увидев будущее? Странно всё это. Хотя — посмотрев на свой козырь, скрытый зонтом и вышагивающий рядом с пустыми глазами — даже если Айван вмешается, сладить с ним удастся. Не то чтобы была полная в этом уверенность, но процент был велик; особенно если всё пойдёт по плану.

Д а н н , Л у и

Быть Хранителем равновесия и не пользоваться благами положения — волевой поступок, думал Данн до того, как его осторожность стала грузом.

Сначала их родной мир, после — тот, где была заперта его душа, далее — мир Луи.

Каждый раз Данн одёргивал себя от поворота событий вспять, вспоминая, что из-за одной его попытки всё исправить и случился этот кошмар с параллельными мирами, побегом Красной Короны и вечной гонкой. Кажущейся вечной гонкой, теперь ведь уходить было некуда. Теперь у них один мир на всех, и нужно бы как-то уживаться вместе, но… когда это вообще интересовало воплощение хаоса?

— Просто вас убить скучно. Смотреть, как ваши остатки грызутся друг с другом и пытаются помешать неизбежному, гораздо интереснее, — сказал Луи перед тем, как исчезнуть.

Неизбежное, как потом поведал Айван, это кража сердца солнца и падение света. В прямом и переносном смысле. Однако Данн думал не об этом. Он хотел знать, почему же Луи в принципе позволил всему этому случиться, обладая настолько невероятной силой, как перепрошивка реальности.

Почему не остановил всё заранее, почему не восстановил планеты? Почему не создал новый? «Столько раз я давал вам спокойный, защищённый от невзгод мир, и вы каждый раз его разрушали», — говорил он, и в голосе слышались стальные нотки и, внезапно, обида. Обида художника, чьё лучшее творение облили маслом или исполосовали ножом при наличии более бездарных картин вокруг. Будто прицельно рушили именно его жизнь.

В целом, Данн его понимал. Никогда не знаешь, в какую сторону склониться чаша весов, а потому боязно её трогать; однако Луи, кажется, слишком увлёкся мелкими изменениями и пакостями сторонникам Синей Короны в попытке их проучить. За что только — неизвестно.

— Я последую за тобой, — говорит он Джахану и встречает непонимание Айвана. И ладно. Пора прекращать бездействовать.

Когда к их небольшому походу начинают присоединяться ещё люди, Данн начинает беспокоиться, хотя виду и не подаёт. В первую очередь из-за слов Джахана.

— А, мой друг! Всё же принял моё предложение? — спрашивает он у Артура, когда они сталкиваются практически у самых стен города.

— Око за око, — усмехается Артур и настороженно смотрит на Данна. Тот лишь улыбается в ответ, пряча глаза, и заводит разговоры о том, что приятно удивлён наличием столь благородного союзника у его шаха. Артур на это суживает глаза, но отвечает довольно вежливо для человека, известного своей прямолинейностью.

Данну кажется, что он видит чёрную нить вокруг его головы.

— Что ж, помощь нам явно не помешает! — отвечает Джахан на предложение Хвона их проводить сквозь пустыню.

«Я знаю дорогу, шах, идёмте», — говорит король шторма и буквально тянет короля солнца за руку. Переглядывается с Артуром, принимает к сведению информацию, скрытую за его пожатыми плечами, и перестаёт обращать на Данна внимание. Тот, однако, мягко отстраняет руку Хвона от Джахана, объясняя всё тем, что не престало простолюдину прикасаться к правителю всего мира. И не произнося вслух, что ему не нравится, как Хвоновская еле видная броня из тени пытается стать наручниками вокруг запястий Джахана.

Оба слуги Красной короны от такого заявления впадают в ступор, но быстро берут себя в руки и продолжают идти чуть поодаль.

— Да, спасибо большое, — жмёт руку Муджину Джахан, когда они оказываются в оазисе. Теперь у них есть верблюд, прохладноватый ветерок, наколдованный спутником Тёмного повелителя. Он сидит под зонтом, закрывающим его лицо, и у Хранителя равновесия очень плохое предчувствие по его поводу. Но рефлексы работают практически как инстинкты, и Данн остаётся лишь наблюдателем к собственному недовольству (сейчас, однако, это нужнее, чем действие).

«Я знаю тот город, как свои пять пальцев», — бахвалится Муджин, и попадает в список сопровождающих. Хмуро глядит то на одного своего подчинённого, то на другого, и будто корит их за то, что позволили Данну идти с ними.

Часть дороги Джахан едет на верблюде, другую — идёт, давая животному шанс отдохнуть от дополнительного груза.

— Уверен, что с такой компанией мы в безопасности? — спрашивает Данн в один из перерывов, чуть снизив голос.

— Не волнуйся, у меня есть план.

Данну этого отчего-то достаточно, чтобы не прогнать врагов тут же.

— Буду польщён, — говорит Джахан Луи, слегка кланяясь, когда тот выражает желание побродить с ними по пустыне и дойти до храма солнца.

Данн возмущается про себя, отмечая, что это уже ни в какие ворота не лезет.

— Что же, охрана всё-таки нам нужна? — спрашивает у Луи он, теряя терпение. Остальные заняты своими мыслями, а слова слишком тихи, чтобы разобрать.

Луи выглядит удивлённым.

— Я хочу видеть всё с первых рядов.

— И что, снова мешать нам?

— Если потребуется, — пожимает плечами Луи.

— Будешь неосторожен с этим миром, и мы застрянем в небытие, — почти шипит на него Данн. Такая сила, такая ответственность на демиурге, а он принимает всё за интересную книгу!

— Почему же ты думаешь, что меня не устроит такой исход?

Луи смотрит прямо, почти прожигает взглядом. Данн смотрит в ответ, пытаясь понять, что же пошло не так в этой вселенной, раз даже её создатель поддался Красной Короне.

Луи про себя думает, как из его изначальных концептов родились такие трусливые, нерешительные существа, которые пекутся о сохранении собственных благ. Они должны были все вместе быть сверхчеловеком, способным перемещаться не только горизонтально сквозь миры, но и вертикально в другие реальности. Они должны были стать демиургами сами и найти того, кто создал Луи и его родной мир — вот, кем должна была быть шестёрка этих королей. Теперь же они друг друга ненавидели, пытались перехитрить один другого. Хотя — на это Луи улыбается — Хвон уже его творением не был. Он был творением того, кого кличут «Красной Короной» — вот уж неожиданная эволюция!

Луи на голову что-то капает, и он возвращается в своё тело, мирно спящее на недоступной ни для кого Второй планете. Просыпается, не понимая, где оказался, и автоматом глазами ищет своих болванчиков; находит только животных, вымерших на остальных двух планетах.

Минусы демиуржья — потеря ориентации в пространстве. Особенно после насильного пробуждения.

Луи бредёт, не понимая дороги, вслед за овцами, и чувствует теплоту ветра. Он хочет его унести обратно, почему-то к разговору с «троицей света», как их называет Муджин-не-Муджин. А может, это повреждённая память считает, что после этого ещё ничего не было.

Луи пытается вспомнить себя, свою задумку и ближайшие планы. Уничтожение несовершенного мира. Или его сохранение, раз уж что-то да вышло? Нет, бредни. Либо идеально, либо никак.

Когда Луи возвращается обратно к поисковой группе, вовсю идёт битва, а у него будто двоится в глазах.

Каждый дрался со своим отражением, Данн стрелами — ха! Луи и забыл, что Хранитель равновесия и король перемен по совместительству был лучником — гнал подальше от сердца солнца похитителя-Джахана. Приспешники Синей Короны оттесняли приспешников Красной, несмотря на способности Хвона резать реальность, Муджина — вводить в замешательство, а Артура быть нетронутым любой атакой; таинственный (не для Луи, конечно, но кто любит спойлеры?) спутник Муджина же сохранял спокойствие.

«Троица света», одетая, по иронии, в чёрное, слишком быстро добралась сюда. Непозволительно быстро. И настолько же непозволительно имела в сторонниках Артура, не обременённого чёрным нимбом — Артура этого мира, который в отсутствие тёмных сил вернул, видимо, себе здравомыслие и собственные принципы.

А р т у р , Д ж а х а н

Рассудок мутнился с тех пор, как кровь его друга оросила землю; по злой шутке, после этого вернулись на земли дожди. Артур, которого теперь кликали героем, убившим зло, топил горе и совесть в бессонных ночах и хмеле, свято считая, что поступил правильно. Души умерших продолжали тянуть его за плащ во все стороны, пытаясь, скорее всего, разодрать на куски и забрать с собой — с ума от этого не позволяли сходить лишь Айван, стоявший на страже планеты мёртвых, да благодетель-Муджин.

С его приходом, правда, вокруг становилось темнее.

— Именно из-за того, что он продолжал жить, наступала смерть, — успокаивали его, крадучись кладя ладони на плечи и вжимая в трон. Ведь как же, если он встанет, это место займут.

— Я подарил меч вам. Теперь вы — сияющий Экскалибур; я выковал его для вас, иначе бы пацифизм вас только разрушил, — убаюкивали грызущее его чувство неправильности.

Да, верно — Артур посмотрел на великий клинок — без Экскалибура он бы ничего этого не достиг. Без меча Артур бы так и продолжил наблюдать за пагубной политикой Данна и за тем, как их мир медленно начинает гореть из-за обилия мёртвых, которые не должны были ходить среди живых. Меч служил только его желанию сделать лучше, сделать правильно и закрепить успех на много лет.

Это стало возможным, когда во время одного из неудачных на него нападений он встретил Джахана. Обычного воина, на тот момент правителя маленькой части суши. «Я согласен с тобой», — говорил тогда он, слушая речь Артура. Сам король дождя, правда, речь эту не помнил.

«Я помогу тебе, если ты мне поможешь», — с такими словами был заключён их союз. Артур предчувствовал, что им предстоит множество великих свершений, хотя было ли это его предчувствие?

Когда они одолели Чиу, когда Джахан выстроил свою империю, Артур понял, что находится в своём замке абсолютно один. Прошёл ещё один кровавый дождь, а он будто и не рад этому — меч же всегда звенел от счастья в эти моменты, не пригодный ни для чего другого.

Но теперь, когда Артур остался один, без вечной тьмы в углах замка, он не услышал ответа на свой вопрос:

— И что дальше?

Откликом ему была тишина.

Тишина и звенящий от радости меч.

— Эй! — крикнул Артур, надеясь, что Муджин его услышит, придёт и снова польёт словами бальзам на душу. Но этого не случилось.

Артур медленно сходил с ума, потом срывался и шёл на кровавую охоту, теряя разум окончательно, а когда возвращал его, то обнаруживал лишь трупы и хохочущий от возбуждения Экскалибур. Тогда-то — когда жертвой стали верные ему люди — Артур и понял, что подписал договор с Дьяволом. Его бенефактором стал демон в человеческой плоти, способствовал стольким жертвам ради собственного удовольствия. И всё через чёртов меч.

Артур не мог вспомнить последние два часа, но знал, что меч больше не увидит. Он уехал к самому дальнему озеру, чтобы утопить отравленный злом клинок, и был уверен, что преуспел: в руках Экскалибура не было, и ножны отсутствовали. Значит, план удался.

Он жил и смиренно принимал оскорбления мёртвых, зная, что заслужил. Пытался исправить нанесённый им урон. А потом пришёл его верный союзник, Джахан, на чашечку лучшего чая процветающих земель Артура.

— Я собираюсь забрать сердце солнца, — сказал он спустя час, когда тема бренной жизни была исчерпана.

— Зачем? — удивился Артур.

— Есть некоторые обстоятельства, которые заставляют меня пойти на такой шаг. Ты мне поможешь?

— Нужно обдумать. Но рад был повидаться, — провожал его Артур.

Ему это не нравилось. Украсть солнце, пусть и из благих побуждений, было неправильным действием. Нужно было остановить Джахана, образумить — в конце концов, они же поклялись друг другу помогать. А помощь — это не про спокойное следование желаниям друга. Иногда это и про то, что нужно остановить его любой ценой. Любой…

Артур возвратился к озеру, в котором оставил когда-то проклятый клинок. Дна не видно, меча тем более. Ходили слухи, что оно соединялось с Раем. Если это правда, то и Экскалибур должен был очиститься за это время — Владычица Озера бы не позволила грязи долго лежать в её владениях.

— О, благородная, даруй мне великое оружие, — шептал Артур, пока оставлял тяжёлую амуницию на берегу и направлялся к воде. Не достанется же меч из озера сам, в конце концов.

Артур нырял несколько раз, не достигая дна, и продолжал просить. Оружие, что позволит ему остановить злодеяние. Хоть какая-то помощь. Что угодно!

Артур почувствовал, что коснулся чего-то почти что на самом дне, и потащил наверх. Долго, упорно, почти проглотив воду, он всё же вытащил на берег… Джахана.

Он не мог поверить своим глазам поначалу, а после, когда его находка очнулась, — ушам. Другие реальности, вечная борьба Света и Тьмы, переселение душ из тела в тело и опасность, нависшая над последним оставшимся в живых миром — всё звучало, как выдумка. Но почему-то Артур ему, этому Джахану, верил. Было ли дело во взгляде, полном уверенности и прямоты, или в том, что это объясняло влияние Экскалибура и Муджина на его разум, Артур не знал. Понимал только, что этот Джахан больше похож на человека, которому правильно пообещать все свои силы и даже жизнь.

Потом они нашли Айвана, и их ждал ещё один разговор. О местном Белом маге и об этом, потустороннем, о том, что он видел через магический шар и как они могут остановить немыслимое. Их ждал долгий путь, который они должны были буквально пробежать и встретить неприятелей у самой их цели — оазис, единственный в округе, был порталом (вот откуда слухи!), отнесшим их в одно из святилищ неподалёку от храма солнца — и к Данну, Хранителю равновесия, ждавшему их.

Артур ринулся в битву радостно, как это было давным-давно, когда он был одержим злом. Но теперь он чувствовал окрыление, невероятную мощь верности принятого решения и грозной силы, которой были его союзники.

Джахан последовал за ним, вкладывая в победу всё.

И у них почти получилось. Они оттеснили врагов — о, как же было забавно наблюдать за шоком в глазах неприятельских Артура и Джахана. Они словно не могли поверить своим глазам, думали, что это шутки луны, закрывающей сердце солнца своими зеркальными боками. Однако это было по-настоящему: остатки всех существующих королей сражались за право забрать или оставить сильнейшее оружие на месте, и всё даже складывалось в пользу сторонников Синей короны.

Затем — ступор, замедленные движения, обратившиеся вспять действия. Джахан идёт задом наперёд обратно к озеру-порталу, убирает кинжал, глотает вылетевшие из его рта слова.

— Муджин, — слышит он злой голос Данна сквозь какофонию улетающих из его ушей звуков. Точно, ведь он так умеет. Обращать время вспять — их Белый маг рассказывал.

Затем — снова время вперёд, но выхода нет. Лестницы, колонны и арки двигаются под команды умелого архитектора и его насмешливое «лучше бы вам бежать». Всё расслаивается, как в ужасных кошмарах, и множится, создавая коридор отражений.

Джахан-вор подбирается ближе, взбирается выше. 

— Айван! — зовёт его истинный король солнца. — Ты можешь?..

— Нет… — шепчет тот поражённо.

Таинственный человек под зонтом — Айван. Откуда? Кто? Как? 

Таинственный человек похож только на одну его версию, но достать её невозможно, ибо мир тот разрушен. 

Они пытаются пробраться сквозь тонны камня и километры бесконечных дорог, когда слышат выстрел, звон бьющегося стекла и торжественные возгласы Хвона и Артура-слуги-тьмы. Они видят, как сходит на нет магия Луи, являя им небо.

На небе солнце, уже не закрытое луной, горит ярче прежнего.

На небе — солнце, разлетающееся пылью, и слова, повисшие в воздухе: COUP D’ETAT. Переворот свершился.