Ботинки прохудились.

Сакура поморщилась, смотря на выглядывающий из потрепанного ботинка палец, и вздохнула. Денег на нормальную одежду и обувь уже давно не было. Да и тащиться за ней надо было либо сразу через фронт, либо в окружную, где было не менее опасно. Купить сейчас что-либо просто нереально. Украсть… было бы что и у кого, так как у местных точно не найдется хоть что-то хорошее; бедность стала масштабной проблемой в этой стране, или, если быть точнее, эта страна уже давно шагнула за грань уже даже не бедности, а откровенной нищеты и вымирания. Война затянулась, даже если найдутся деньги, купить на них ничего не выйдет. Дефицит всего. В том числе и тех, кто мог бы хоть как-то исправить положение.

Людей почти не осталось. А люди всегда самый главный и ценный ресурс.

Страна Травы превратилась в поле боя Конохагакуре и Ивагакуре, будучи захваченной последней, что, конечно же, не добавляло ни экономической, ни политической, ни какой-либо еще стабильности. Несчастные мирные жители страны Травы, точнее их остатки, партизанили в своих лесах и попросту отсиживались, надеясь, что их не заденет. Понять их было можно. Сакура сама бы не прочь забуриться в какую-нибудь дыру и не высовываться до окончания Третьей мировой войны шиноби, но, будем честны, не с ее удачей.

Ей, если честно, в этой жизни жутко не везло. Или, вспоминая, что гиблое дело, в которое она ввязалась, тянется за ней из прошлой жизни, в той ей тоже не слишком-то повезло. Иначе ее здесь не было бы.

Ее вообще здесь быть не должно было.

Камень не пожалел ни шиноби этой страны, ни мирных жителей, гражданских, которые не могли ничего противопоставить. При захвате ни с кем церемониться страна не стала. Даймё был в полной власти и зависимости от одной из Великих Элементальных Стран и ничем помочь своей собственной стране не мог. Хотя игра на два фронта подразумевала, что в случае победы хоть какой-то стороны маленькая дипломатичная страна переметнется на выгодную ей сторону и попытается хоть как-то отстоять свою независимость, но пока это была именно что опасная игра. Ход, по мнению Сакуры, более чем хорош, другое дело, что до него следовало хотя бы дожить. А пока что этой стране приходилось быть полигоном для боевых действий. Местные были вынуждены тихо молиться, чтобы Коноха отбила их у Камня и по старой памяти вернула им независимость, сделав буфером после того, как конфликт исчерпает сам себя.

В этом плане Коноха не обманет, так как ей в любом случае выгодно, чтобы Страны Травы и Дождя оставались той самой границей между ней и Ивагакуре. Ничего личного, просто выгода с политической и военной точки зрения.

Но если Сакура права, а точнее сведения из ее прошлого-будущего правдивы, то это случится еще нескоро, и жителям этой страны придется совсем несладко до тех светлых дней. А гуманитарные коридоры в это время были не то что не в ходу, но их даже не придумали еще; этот проект, насколько знала Сакура, только запускался в разработку на момент, когда она решила уйти в АНБУ. Сейчас детищем Хинаты даже не пахло, да и сама Хината еще не родилась и вряд ли была в планах у своих родителей, не то что ее альтруистические идеи. А потому каждый из местных выживал как мог, укрываясь от чужих глаз и добывая пропитание охотой и собирательством. Благо здесь это умели делать и делать более чем хорошо.

Сакуре, впрочем, тоже пришлось научиться и освоить это искусство на хорошем уровне, примешав к своим навыкам еще более интересную науку, в некотором роде уходя далеко от первоначальной задумки Тсунаде, которая, в конце концов, растила ее по большей части медиком, а не диверсантом и узконаправленным шиноби по типу токубецу джонина. Пусть все шиноби в той или иной степени были, а условно медики вообще причислялись к ним, Сакура не была разведчиком и скрытником. Никогда. И вообще считала себя посредственностью в этих делах при всех своих иных талантах. Ее команда была чисто боевого направления, где она прикрывала спины и стала поддержкой с неприятными сюрпризами. Боевой меднин — это всегда неприятная неожиданность, хоть после войны о том, кто она, не знали разве что совсем слепоглухонемые.

В общем, Сакуре в последние годы не слишком везло… усталый взгляд снова вернулся на ногу.

Ботинок, к слову, вряд ли проживет дольше месяца.

Конечно, вариант с мародерством никто не отменял, но таскаться по местам сражений в поисках подходящей обуви, откровенно говоря, не было желания. Риск нарваться на одинаково недружелюбных шиноби, не важно с какой стороны, слишком велик. А она сейчас не в том состоянии, чтобы оказать достойную встречу и отвоевать ботинки у какого-нибудь фронта, даже если и подходящего размера обувь вполне можно обнаружить. На войну все чаще начали кидать молодняк ввиду того, что стороны знатно проредили друг друга на шиноби среднего возраста. Конечно, можно попробовать проникнуть в Страну Огня, нацепив на себя хитай-ате с какого-нибудь похожего на нее трупа, но в успешность этой затеи Сакура не верила.

Можно попытаться найти партизан или какие-то худо-бедно нетронутые деревеньки, где нищий народ и так, считай, умирал с голоду, но там разжиться ботинками тоже шансов мало. А вот привлечь внимание — запросто. В такое нелегкое время голодные люди предадут любой патриотизм за мешок риса. Кому ее сдадут — дело десятое, но то, что сдадут, она почти уверена. Поэтому приближаться к людям Сакура особо не стремилась.

Да и вид трупов. Особенно детских. В действительности гражданских, которые просто попадались под горячую руку и перемалывались в жерновах войны, точно не способствовал повышению и так дерьмового настроения. Люди умирали не столько от ран, сколько от голода и болезней, забытые и брошенные своим государством, которое разворовали и разграбили, устроив на месте плодородной территории бойню.

Война уничтожала не только детей, но и вообще любое будущее.

Страна Травы маленькая. И жителей ее никто не жалел. А Сакуру так вообще никто не пожалеет, потому что ей не повезло оказаться не в том месте и, чего греха таить, до страшного не в то время.

Вяленое мясо дрянного качества было жестким и слишком соленым. От долгого жевания начинала ныть челюсть, но выбирать не приходилось. Поэтому Сакура обсасывала неподатливый кусок, стараясь не тревожить расшатанный молочный зуб. Скоро выпадет сам, нет нужды вырывать самостоятельно.

Ветка хрустнула с северной стороны, заставляя Сакуру тут же насторожиться, но внешне никак не проявить своего напряжения. Все так же жуя мясо, она продолжала сидеть на поваленном дереве, спиной к северной стороне, лишь изменив положение руки так, что спрятанный в широком, потрепанном рукаве юкаты, с неровными заплатками и грязными невымывающимися пятнами, кунай скользнул ей в руку.

Его она кинула практически не глядя, и плечи ее расслабились. Это был не шиноби. Слишком громко дышал, ходил, и вообще от него и опасности особой не чувствовалось. Но убить он точно собирался. В руке была самодельная дубинка, которой бы и воспользовались. Оглянувшись, Сакура безразлично посмотрела на, видимо, несчастного бывшего гражданского, что, булькая кровью, пытался зажать рану на шее, но, не преуспев, рухнул на колени, заваливаясь на бок. Судя по общему потрепанному виду и признакам недоедания, а также полубезумным глазам, этому человеку не повезло капитально.

Сакура равнодушно садится на корточки, вырывает пробивший насквозь худую шею кунай, вытирает его об одежду бродяги и оценивающе осматривает ботинки неизвестного. Обхватывает ногу трупа руками, недовольно цокает и отпускает. Выглядят приемлемо, но не по размеру.

Складывает печати, используя слабую технику стихии Земли, и провожает взглядом тело, которое проваливается под землю. Это место навсегда станет безымянной могилой. Но… не первый и не последний.

Сакура уже привыкла. Уже научилась даже этому приему: самостоятельно копать могилы и прятать их существование ей не особо понравилось. Но жить захочешь — и о своих стихиях вспомнишь, в которых никогда особого таланта вроде бы и не имела.

На автомате проверив заточку куная, Сакура собирается спрятать его в рукаве и тяжело вздыхает, шкрябая отросшими обломанными ногтями кожу на щеке. Она сухая, обветренная и шелушится, тем самым вызывая зуд, но ей сейчас не до этого.

Розовая челка падает на глаза, заставляя раздраженно сдуть ее со лба и попытаться заправить обратно под ткань, которую тут же натянули следом на нос. Постричься бы надо.

Она подносит лезвие куная к глазам, вглядываясь в отражение.

На нее смотрят светлые голубые глаза, в которые упорно лезут сухие и ломкие волосы из-под самодельной потрепанной куфии. Лицо худое, острое, утратившее детскую пухлость, слишком серьезное и даже хищное. Когда ей исполнилось двенадцать лет в прошлой жизни, оно было совершенно другим. Наивным, юным и цветущим.

Да. Когда-то давно, в прошлой жизни…

Сакура улыбается кривоватому и нечеткому отражению.

Красавица.

Ладно. Надо идти дальше.

Потопали, Сакура, спасение мира не ждет.

Тощая холщовая сумка методично чуть хлопала по спине, пока Сакура прыгала с ветки на ветку, внимательно отслеживая окружающее пространство. Не хватало только попасться под горячую руку любой из сторон враждующих шиноби. А, судя по всему, они довольно близко.

***

Сакура, признаться, никогда не задумывалась над тем, в кого у нее такой странный цвет волос. Да, у отца они были тоже розовыми, но гораздо темнее, почти фиолетовыми. А у нее нежный, очень приятный оттенок. Цветущая сакура…

Она также никогда не интересовалась, почему ее назвали «Сакура», так как предполагала, что сочетание цвета волос и ее зеленых глаз от матери и так давали ответы на все вопросы. Чего тут сложного? Но, как показала практика, Сакура зря не интересовалась. Быть может, если бы знала чуть больше о своей родне, то смогла бы сориентироваться лучше. И быстрее.

А может, и вообще у нее жизнь в итоге совсем иной сложилась бы. Но это, конечно, уже из разряда фантастики. Или не совсем.

В любом случае, знай Сакура подробности своей родословной, наверное, в свое время не чувствовала себя ущербной в том же классе клановых шиноби, куда попала отчасти по протекции Ино-чан, точнее ее отца и клана Яманака.

Но, увы… торговый клан Харуно, который считался гражданским и сгинул в Третью мировую войну шиноби, не слишком ее интересовал. Вот кланы шиноби — это да, а гражданский… С Учиха, конечно, не сравнить.

Все мы в юности частично или полностью идиоты. Или идиотки. Главное это осознать, принять и сделать выводы, не рвя волосы от досады и стыда за свои действия.

Очнуться в теле маленькой девочки, похожей на нее почти как две капли воды, за исключением глаз, да еще носящей и ее имя, было как минимум шоком.

Особенно после осознания, что закинуло ее в далекое прошлое — лет так на двадцать с лишком.

Розовые волосы. Лицо почти точь-в-точь. Боги, Сакура все гадала, на кого больше похожа, на маму или папу, а оказалось — на свою покойную тетку!

Правильно, наверное, Цунаде говорила, что АНБУ — это не ее стиль и вся ее затея закончится плохо. Только она могла так вляпаться, чтобы, закрыв глаза, сдавая ночной пост товарищу по маске, очнуться в теле семилетки по имени Сакура Харуно, у которой есть старший братец, Кизаши Харуно. А их отец, по совместительству дед Сакуры, Сатоши-сан — глава торгового клана Харуно, был тем, кто накануне смерти всего клана пнул в сторону Конохи своего старшего сына на место управляющего одной из самых главных торговых точек всего семейного бизнеса. Да поскорее, чтобы он успел переговорить с руководством Конохи о переходе клана Харуно под крыло страны Огня и дальнейшем проживании в Конохагакуре-но-Сато. На взаимовыгодных условиях, разумеется.

Сакура знала, что ее маленький гражданский клан когда-то был большим и базировался в основном в Стране Травы, но отец неохотно рассказывал об этих временах, и ей казалось, это было так давно, что почти неправда, и их «клан», а точнее семья из трех человек, так как кланом их после того, как от Харуно осталось всего ничего, не признали, всегда жил в Конохе.

Выяснилось, что зря ей так казалось. Харуно именно как клан было минимум человек двадцать с близкими родственными связями. Остальных, не обязательно близко связанных кровью, как те же Учиха, что были через одного родственники, и того больше. Это повязанная семейными узами и договорами в некотором роде торговая гильдия, где «Харуно» нередко даже брали мужчины, вступая в клан через брак с девушками из их общины. «Харуно» было знаком качества, торговым союзом, который просто когда-то организовал маленький клан торговцев. А после раскрутил бизнес и даже создал Торговый путь Харуно, что простирался от страны Ветра до страны Демонов. У них даже корабли были…

Были…

Перебраться в Коноху успел только Кизаши. Через два дня после его отправки шиноби Ивы и Конохи схлестнулись в битве. Страна Травы превратилась в полигон для двух Великих Деревень. Торговый клан и, собственно говоря, организация Харуно оказались под перекрестным огнем да так, что сама Сакура, которая пребывала в ступоре от своего феерического пробуждения в теле слабой девочки, страдающей от лихорадки, за три дня до этого знаменательного события, едва успела унести ноги. И чудом, не иначе, избежала смерти будучи в абсолютно гражданском теле маленького ребенка. Не важно, из какой деревни были шиноби или кто другой, оказывающий сопротивление, по типу охраны Харуно, в тот момент шиноби убивали все, что не носило их знаки и имело способность дышать и ползать, а тем более нести угрозу.

Клан Харуно, по сути своей основатели этой организации и руководители, не успели выбраться из Страны Травы и конкретно из деревни шиноби, где они базировались. И погибли все. Сакура потом проверила, пересчитала трупы. Ну или то, что от них осталось.

Тогда, прячась в зарослях травы, благо ее здесь было много, Сакура пыталась уложить в голове произошедшее и сдержать истерический смех, запихивая приметные волосы под самодельную куфию, которую ее когда-то научил завязывать Канкуро, чтобы прикрыть не только волосы, но и симпатичное лицо от палящего солнца.

Третья мировая война шиноби. Осознать это было непросто. Как и то, что до рождения ее-Сакуры еще много лет. А сама она сейчас старше своего сенсея года так на два.

Страшнее ситуации и не придумаешь.

Ну, хотя бы по крайней мере клан… ах да, семья Харуно теперь будет состоять из четырех человек. Если она до этого времени доживет.

И Сакура очень сильно старалась дожить. А лучше — пережить и как-то выбраться из этого ада.

Быть семилетним ребенком-сиротой, без родителей, без тренированного тела, еще и ослабленного болезнями, без каких-либо навыков выживания, посреди страны, что стала полем боя, где то и дело вспыхивают ожесточенные бои… это вам не в Академии ниндзя штаны просиживать. Поэтому мотивация расти над собой и прокачивать навыки до состояния выживаемости в жестких условиях военного времени было необходимо. И подстраиваться под изменившуюся реальность пришлось быстро.

Ками-сама милостивые, Сакура еще никогда так не желала выжить и не мечтала, чтобы этот кошмар закончился. Потому что страна Травы хоть и была союзником Конохи в ее время, но сама Сакура о ней знала достаточно мало. Тюрьма, родина Карин, дипломатия… То, что ей рассказывали в Академии, волшебным образом стерлось из головы, сменившись на справочники с лекарственными растениями, которые можно было найти в этих местах. Но это немного не то, что ей было нужно. Хотя и, безусловно, лишним не являлось.

В отличие от теплых лесов страны Огня, ей пришлось учиться жить по оврагам, ползать в зарослях травы и теряться в густом влажном лесу среди гигантских грибов. Летом жарко и влажно, душно даже и от всяких гадов и насекомых нет спасения. Зимой еще хуже. К влажности прибавлялся холод, и хоть ветров особо не было, грязь, слякоть и промозглость даже Сакуру грозились свести в могилу, хотя за укрепление своего организма она взялась всерьез. Снег тут был редким явлением, но противным до невозможности и лишь ухудшающим ситуацию. Будь она обычным человеком, простым ребенком без странных переселений душ, точно бы умерла от запущенной простуды.

Но хоть разных лекарственных трав было столько, что удавалось собирать сборы и делать мази, которые она умудрялась порой выменять у глубоко ушедших в подполье местных, чьих оставшихся верными своей стране шиноби можно было буквально пересчитать по пальцам в редких лагерях, где медик сродни посланнику богов. И даже такие незначительные лекарства ценились на вес золота, потому Сакура старалась не слишком мелькать в поле зрения заинтересованных.

Слишком опасно. Это могло принести немало плюсов, но минусов тоже хватало.

Ивагакуре изъяла всех медиков даже среди гражданских, до последней знахарки, в добровольно-принудительном порядке заставив сменить гражданство. Да и, честно говоря, если в шиноби и был патриотизм, то после падения деревни, считай сосредоточия какой-никакой военной мощи Кусы, его знатно поубавилось, что уж говорить про гражданских врачей и местных, оставленных на произвол судьбы.

Более того, Сакура была почти уверена, после окончания войны мало останется в живых выходцев из страны Травы, потому что именно их бросали в бой в первую очередь. Или просто заставляли работать на износ, угрожая порой тем, что было пострашнее смерти.

Может, потому история Карин Узумаки была настолько трагичной впоследствии, может, была другая причина, но то, что медиков всегда дефицит, Сакура знала. Сейчас, видя обстановку изнутри, она могла почти с уверенностью предсказать. После войны за человеком, обладающим навыками, велась бы если не охота, так попытки припахать его к общему делу, связав рабским договором. А выучить хорошего медика — это нужно время, а главное знания. Смотря на руины, Сакура с тяжелым сердцем понимала, что стране Травы придется очень хорошо постараться, чтобы восстановить хоть что-то. И неудивительно, что на экзамене на чунина в свое время эта деревня показала себя крайне невпечатляюще.

У нее очередной раз рухнуло все мировоззрение, руша устои и показывая, что в этом мире и конкретно в этом времени, да и при данных условиях, ебаным моралистам не место. А до Наруто и его ломания мира через колено нужно было еще дожить. И это самое сложное. Но она старалась.

Ивагакуре уничтожала всех на своем пути. Конохагакуре забрасывала фронт детскими телами, так как затыкать дыры было просто некем, а воевали они, считай, со всеми. И никому нет оправдания, лишь пропаганда дула в уши молодняку. Воля Огня, Сила Камня, розовые Облака, чтоб их.

Все попытки покинуть место боевых действий обернулись для Сакуры неудачами. Идти через фронт в сторону страны Огня? Она не самоубийца! Амегакуре встретило ее Ханзо. Страна Рек — закрытыми границами, где убивают всех и вся, храня нейтралитет и не пуская беженцев, так как своих людей на грани нищеты хватало, а идти в противоположную сторону от страны Огня к Камню… да не самоубийца она!

Милостивые боги, Сакура никогда не была излишне набожной, несмотря на то что сама видела призыв Шинигами, Кагую и много еще всякой дичи, но молиться она начала именно тогда, когда оказалась в теле маленькой девочки, что являлась ее родственницей.

Как говорится, уверовала. В первую очередь в то, что Шинигами ее пусть и бережет, но к другим с такой благосклонностью явно не относится. По-другому, кроме как благоволением бога смерти, некоторые ее выходы из критических ситуаций, где шанс умереть был очень высок, она объяснить просто не могла.

Единственное, что действительно радовало, так это то, что страна Травы была тем еще местечком, пригодным для долгой партизанской войны. Сакура самозабвенно пользовалась ситуацией и оттачивала свои навыки скрытности, убийства и выживания, многое перенимая у местных, снова находя подтверждение словам наставницы касаемо обучения длиною в жизнь.

Чем дольше хочешь жить, тем больше учишься.

Ей пришлось в срочном темпе нагонять хотя бы частично свой прежний уровень, но зачастую для комплексного подхода не было возможностей и сил. Она скакала с одного на другое, в результате сосредоточившись в основном на том, на чем специализируются АНБУ, фактически забив на печать Бьякуго до лучших времен. Выжить бы. Себя подлатать — это хорошо. Других при случае — тоже. Она это может, но тут и пришлось остановиться, не углубляясь в то, что сейчас не стояло столь остро, как некоторые другие навыки. Контроль тренировать она может в любом случае, при любых обстоятельствах. Чудеса же медицины было не на ком демонстрировать, а зачастую еще и некогда. Проще натренировать навык быстрого сваливания в сторону заката, чем оттачивать Бьякуго, которая требовала контроля и сосредоточенности, и надеяться, что сможешь пережить «бутерброд», где ты та самая жалкая колбаска, застрявшая посередине.

Пожалуй, если бы ее сейчас увидела Цунаде-сама, то забрала бы свои слова насчет того, что АНБУ — не ее стиль, обратно.

Сакуре кажется, ее бы и в Корень не постеснялись сейчас на стажировку взять. С припиской «гений», конечно же, куда уж без нее.

Харуно считает годы, месяцы, чертовы дни в надежде, что эта война закончится и она тихими перебежками придет в Коноху к своему отцу… точнее брату, и упадет где-нибудь на пороге со словами: «Слава всем Ками-сама, тут есть ванна, еда и постель. Больше никаких ночевок на деревьях!».

Но будем честны. Отсчитывая месяцы, она тут же считала и дни до того момента, когда начнется та самая эпопея с возвращением Кагуи, и пыталась решить простую дилемму: вмешаться или нет?

История — странная штука, особенно когда о ней пишут в учебниках или ведут записи в архивах, а ты был непосредственным свидетелем этих событий. Но, конечно же, не всех. После войны, как непосредственной участнице событий и той, кто был приближен к новому Хокаге, ей стала известна история тех, кто повлиял на ключевые моменты. История Обито Учиха, его дело со всеми подробностями было, конечно, в засекреченном отделе, но она, как человек связанный с медициной, увлеченная темой функциональности клеток того же Хаширамы и озадаченная протезом для Наруто и Саске, ее изучила. Как и дело Нохары Рин, и других, в той или иной степени связанных с этой историей.

Препятствий ей в этом никто не чинил, да и она не лезла ни к кому, особенно к своему сенсею, что стал Шестым Хокаге, с расспросами. Прочитала, покачала головой, вывела для себя какие-то уроки и поставила обратно на полку.

Судьба Обито Учиха, сенсея, да и вообще многих людей, связанных с дорогими ей, была ей не безразлична. Но и вот так вот вертеть на мужском половом органе уже известную историю, грозя своими действиями устроить конец света с гарантией…

Дилемма. Будь она Наруто, она бы просто делала и не волновалась по пустякам. Хотя пустяком назвать целый мир как-то даже… Наруто мог, впрочем. Но, к счастью, она все же не Наруто, пусть тот в конце концов взялся за ум и даже стал-таки Хокаге.

Сакура хмурится в раздумьях и зло жует вяленое жесткое мясо так, что ноют зубы.

Мадара и Зецу. Вот кто заварил эту кашу. Да даже на Мадару плевать, если честно, сам сдохнет, главное, чтобы он не нашел себе преемника великой мысли о мире вечного кайфа и розовых ванильных соплей, коим стал Обито, которого тоже обманули.

А вот Зецу…

Как поймать растение-каннибала, которое успешно вот уже хренову тучу лет всем устраивает атата? Сакура не знает. Точнее знает, но не может. И вероятно, что не сможет.

Стоит ли влезать во все это?

По идее надо бы, но…

— Эй, Ками-сама, вы бы хоть знаки дали, что ли? Мне мир спасать или что? — Сакура смотрит в небо, которое радостно обрушивает на нее потоки воды вместе с громом и молниями, в одно мгновение делая ее похожей на ободранного мокрого помойного кошака. — Блеск. Спасибо. У меня, если что, ботинки дырявые.

Зима… еще не близко, но уже замаячила на горизонте, а Сакура к ней совершенно не готова. А надо бы готовиться, так как иначе будет совсем нелегко. В прошлую зиму она сильно переохладилась и чудом избежала осложнений, связанных с простудой. Все же раны и двухсторонняя пневмония немного разные вещи и спиртом легкие не обработаешь. А в случае совсем тяжелом операцию на самой себе не проведешь.

За все время, что она прожила в новой версии себя, Рикудо к ней не явился. Биджу-советника не наблюдалось. Да и на то, что она чья-то великая реинкарнация, надежды не было.

Сакура садится на корни дерева, прячась хоть частично от дождя под раскидистой кроной, и методично начинает проверять заточку на своем скудном оружии.

Шум дождя успокаивает. И отлично скрывает запахи и звуки. В обе стороны, если что, поэтому бдительность она не ослабляет.

Сакура забирается на дерево с привычной легкостью и быстротой, так как контроль у нее более чем хорош, и напряженно оглядывается, чувствуя опасность, повисшую в воздухе.

Сражение, очередная стычка вспыхивает всего в паре километров, заставляя заскрипеть зубами от досады.

Придется поворачивать и тащиться в сторону моста Каннаби. Вот же…

Стоп.

Сакура замирает, чувствуя, как холодные капли воды стекают с мокрой ткани на лицо, и вскидывает голову к небу.

— Да вы смеетесь, вашу ж мать?!

Время… чертово время было как раз подходящим! И если архивы не врали…

Сакура не знает, хочет ли она, чтобы те данные были не совсем точные, или наоборот. Потому что в любом случае она находится где-то рядом и по времени, и по местности.

С другой стороны, повод проверить на совпадения.

***

Отчет №123

Команда №7

Дата: ***

Задача: Выполнена.

В ходе выполнения поставленной задачи членами команды были получены ранения легкой и средней тяжести. Угрозы жизни нет. Жертв нет.

Заключение медиков: Все члены команды дееспособны. К миссиям допускаются.

***

Сакура вгоняет в глазницу девушке-чунину Ивагакуре кунай с потрясающей легкостью. Бросок точный, усиленный чакрой. Металл входит в мозг, фактически добираясь до затылочной кости острым концом лезвия. Прыжок — и неприятный скрип окончательно отрывающейся подошвы держащихся на соплях ботинок звучит даже как-то жалко. Она приземляется рядом с поверженным противником, для верности вскрывает глотку трупу другим кунаем и резким движением выдергивает глубоко засевшее в черепе врага оружие. Чудесных выживаний на поле боя за ее спиной Харуно не нужно. Больше не нужно.

Заученным движением вытирает кровь на кунае об жилет своей жертвы.

Потрепанный Учиха зажимает рану на ноге и злобно скалится, выставляя перед собой кунай, заслоняя спиной едва находящуюся в сознании истощенную девчонку. Сейчас не боец. Значит, не опасен. Девчонка вообще вот-вот в обморок хлопнется.

Чунины. Тринадцать лет где-то. Вреда ей не причинят, если сами на рожон не полезут.

Что-то царапает в мозгу, что-то в них знакомое, но Сакура слишком устала, чтобы разбираться что к чему. А еще у нее ноги уже скоро отвалятся вслед за подошвой ботинок.

Холодно, мокро, мерзко.

Проблема становится слишком острой, и ее нужно решать — желательно немедля. И так уже затянула дальше некуда. Если так дальше пойдет, то следующими свалятся с ее ног полоски кожи, а то и мяса.

Сакуре до вымотанных и не способных причинить ей большого вреда шиноби Конохи дела нет. Она скидывает с мокрой головы такой же мокрый капюшон, под которым неприятно липнет к коже куфия, закрывающая лицо и волосы, оценивающе смотрит на тело шиноби Ивы, после чего цепко хватает труп за ногу, задирая стопу и всматриваясь в подошвы обуви.

Вспышка радости даже согревает озябшее тело.

— Слава Ками-сама! — выдыхает она облегченно и оперативно стаскивает с еще не остывшего тела обувь. Девчушка имела тот же размер ноги, какое счастье! Сакура буквально светится, когда обувь оказывается в ее руках. После чего, прыгая на одной ноге, по очереди переобувается, на пробу прыгает уже на двух ногах, топчется на месте, проверяет, как сидят специальные ботинки шиноби, перекатываясь с пятки на носок. И улыбается почти счастливо, натягивая свою старую обувь обратно на труп, потом, складывая руки в молитвенном жесте, протягивает с чувством глубокой благодарности слова. — Спасибо, Шинигами-сама, за милость твою, за то, что послал мне эти ботинки. Они чудесны!

Хоть в этом ей повезло!

— Обито! Рин! — на раскуроченную полянку вылетает смутно знакомый обладатель копны серебристых волос, и Сакура моментально перехватывает кунай, перетекая в защитную стойку, готовясь к чему угодно. Хотя вида десятилетнего сенсея в чунинском жилете уже достаточно, чтобы вогнать ее в кратковременный ступор.

— Какаши! Мы здесь!

Мельком глянув на товарищей, мальчишка выставляет перед собой танто, направляя его на крайне удивленную Сакуру, которая, естественно, это не показывает. Внезапно и… неприятно.

— Ты кто? — голос требовательный, настороженный. Непривычно звонкий, и это еще больше не вяжется с образом взрослого сорокалетнего ленивого мужчины, которого Сакура запомнила со своей возлюбленной порно-книжкой в руках с демонстративным равнодушием дающим ей советы касаемо службы в АНБУ.

— Тоби, — фыркает Сакура, говоря первое имя, что приходит ей в голову. И сама же мысленно дает себе подзатыльник. Тоби, блядь. Нашла что ляпнуть. Но дело уже сделано. — Тоби проходил мимо. Тоби искал ботинки.

Позориться, то уж сразу и до конца.

— Мародер, — шипит Учиха от боли, когда та-самая-Рин пытается залатать ему бедро. Медицинская чакра дрожит зеленоватым неуверенным маревом, выдавая то, что силы у девочки на исходе.

— Вообще-то это был обмен, пусть и немного неравноценный, но все же, — Сакура смотрит на Обито Учиху почти с осуждением. В голос невольно проникают наигранные обидчивые нотки.

— Она нас спасла, — тихо встает на ее защиту Рин Нохара, хотя никто об этом не просил. Разочаровывать ее не хочется, так как на самом деле Сакура просто хотела по-честному их чуть позже вырубить и ограбить впоследствии… но вера в благородство ее намерений даже очаровательна.

Забавна. Ведь «вырубить и ограбить» — это привилегия исключительно для шиноби Конохи. Другим так не везет.

— Зачем? — напряженно говорит малец из клана Хатаке. Называть его учителем просто смешно. По имени — неудобно. К тому же они не представлялись. Да и подозрительного взгляда достаточно, чтобы понять: любое движение Сакуры, и ей придется прорываться с боем. Этого не хотелось совершенно.

— Шинигами-сама направил Тоби сюда. Наверное, услышал молитвы Тоби, — с серьезным видом ссылается на бога Смерти Сакура. И почти не врет. Она отправила одну душу к Шинигами, а у ее бренной оболочки оказался размер ее ноги. Тот самый, который застыл между «маленький, жмут» и «большой, сейчас слетит». Что это, если не благоволение бога? — Тоби хороший, и ему очень нужны были новые ботинки.

Будь она босиком, еще бы и демонстративно пошевелила грязными пальцами на ногах сквозь дырки. А так уже не слишком впечатляюще будет. Впрочем, пальцы так же драматично торчали и у трупа у нее за спиной, одетого в ее старую обувь.

— Что за чушь ты несешь? — после паузы выдает Хатаке, явно не зная, как поступить. И Сакура понимает почему. На ней нет знака деревни, она пришила шиноби Ивы, уровень сил неизвестен. Ни страха, ни агрессии не проявляет. А еще говорит о боге Смерти, что можно вполне списать на сумасшествие. Безумие следует по пятам за войной, а Сакура сейчас не выглядит как нормальный человек, начиная с одежды, заканчивая радостью, почти щенячьим счастьем по отношению к ботинкам мертвеца.

Подозрительно во всех смыслах.

— Тоби тебе не джашинист, чтобы чушь нести и поклоняться боли с садомазохистским уклоном, — усмехается Сакура и раздраженно дергает плечом. Устала. Кривляться и ломать комедию тоже нет никакого желания, так что она переходит на более серьезный тон. — Так, ребятки из Конохи. Честно говоря, мне до вас дела нет, предлагаю разойтись миром. Я все еще лелею надежду поменять свое место дислокации до того чудного момента, когда с запада сюда придет волна сражений. Не знаю, ваши там или шиноби Ивы побеждают, что, впрочем, вообще не имеет значения, но попадать в общий замес у меня желания нет.

— С запада? — напряженно спрашивает Хатаке.

— Километров семнадцать где-то. И если там все не затухнет, то велика вероятность, что мясорубка придет и сюда.

— Откуда знаешь? И почему предупреждаешь?

Сакура вздыхает, перехватывает кунай обратным хватом и чуть расслабляет стойку.

— Я с той стороны пришла, — она слегка кивает головой, указывая сторону, и продолжает. — Надеялась проскочить до самого пекла, но не успела. Придется теперь топать на восток в надежде, что меня не зажмут в бутерброд. Будет нехорошо, если так выйдет. Касаемо помощи… было бы здорово, если бы война закончилась. Местные натерпелись уже, а Коноха не так плоха, как Ива. Так что, разойдемся?

Хорошее было предложение. Вот только Какаши Хатаке в своей младшей версии не был склонен к компромиссам.

Взрослым он ей нравился больше.

— Ты никуда не пойдешь, — лезвие танто угрожающе качнулось, и хмурый ребенок пристально просверлил ее взглядом, намекая на то, что если она дернется, то тот ее грохнет без всяких сантиментов. Точнее, постарается, если не сможет задержать ее живьем. — Шиноби Травы — тоже наши враги.

О…

Харуно дергает головой и мрачно смотрит в глаза уменьшенной версии своего сенсея, прекрасно понимая, что ее никто никуда не пустит. По-хорошему, или скорее по протоколу, ее должны задержать, а потом сдать начальству на допрос, но…

Они истощены. И где-то рядом, очевидно, бродит их сенсей, тот самый Минато Намикадзе. А Сакура совершенно не желает подания домой через допросные кабинеты, а в условиях военного времени она точно туда попадет. И до дома Кизаши Харуно не дойдет, а скорее сразу в безымянную могилу отправится, так как предложить Конохе что-то поистине ценное и отстоять свою независимость она не может. А ее верность им сейчас точно никуда не упала, да и какая ей вера, перебежчице, неизвестно кому служащей на самом деле? Смешно.

— Извиняй, Хатаке, — Сакура усмехается. — Но плен не входит в планы Тоби.

Есть множество других путей, которыми можно воспользоваться для возвращения домой. Правда, когда будет мирное время. До которого еще надо дожить.

— А ну стоять! Откуда ты знаешь мое…

Шуншин.

Сакура и так скрывала чакру, потому мгновенно теряется среди густой растительности страны Травы. Ей пора идти дальше. И уповать на то, что она не попадет в очередной переплет.

Имя… Какаши Хатаке уже довольно знаменито. А свои имена они говорить не стеснялись. Так что все в порядке.

Она себя ничем не выдала. Даже запах ввиду мерзкой погоды был сильно искажен и смывался очень быстро. Сделав пару петель по местности, Сакура уверяется, что ее след не взяли, и просчитывает свой дальнейший путь.

Ботинки у нее теперь есть. Минус один пункт в списке необходимого и даже горячо желаемого.

***

Последующий месяц Сакура безуспешно пытается прорваться обратно в глубь страны, но такое ощущение, что кто-то свыше постоянно вставляет ей палки в колеса. Куда бы она ни шла, она все равно находится поблизости от моста Каннаби. И это уже начинает подбешивать.

Возможно, она себя накручивала и искала то, чего на самом деле не было. Но раздражение копилось. И из-за этого она, и так не чувствующая себя в безопасности, впадала в тревожность все сильнее.

Более того, все складывается так, что ее буквально пихают в ту сторону и она словно мышь в коробке с котами. И это ощущение ей совсем не приходится по душе. Но выбора не остается. Только беситься с того, что у нее пока что нет возможности хоть как-то повлиять на ситуацию. А ебашить через фронт напролом сквозь шиноби Ивы и Конохи — звучит как самоубийство. Изощренное.

Может, будь она в лучшей своей форме, то рискнула бы, и то только при острой необходимости, но сейчас на такое точно не пошла. Жить она еще хотела, и в перспективе было бы неплохо жить еще и хорошо, в дополнении к «долго».

Поэтому приходилось изворачиваться и избегать ненужных встреч. И с этим с каждым разом становилось все сложнее.

Особенно когда ей тут и там попадаются шиноби Ивы, благо пока что по одиночке — разведчики — или небольшими отрядами, и ей приходится их как можно быстрее устранять и не навлекать на себя беду в виде полноценного и хорошо подготовленного ловчего отряда, который при всех своих талантах она бы и рада раскатать по земле по старой памяти, но не сможет, ввиду количества противников и качества своей же подготовки.

А еще ей почти двенадцать, и она в последние годы хоть и пыталась свой организм поддерживать в нормальном состоянии, но, откровенного говоря, у нее недовес и силенок немного, так как упор делался все же на скрытности и на тихом убийстве, без прямых столкновений. Сакура сама себе не враг, в конце концов, чтобы сталкиваться с монстрами этих лет один на один, еще и зная их стиль боя только на словах. Поэтому она старается не привлекать к себе внимание слишком сильно, чтобы не спровоцировать облаву.

Но делать что-то придется. В любом случае и так уже слухи пошли, что в этих местах залетный шиноби промышляет. А в Иве все же служат не идиоты, так что сложить знание местности и тихое партизанство не сложно, и Сакура автоматом приписывается к недобиткам-патриотам страны Травы, чью деревню шиноби сравняли с землей, так как она мешала перехватить управление над проклятым мостом Каннаби. Один из главных мостов снабжения, в конце-то концов, держали его до последнего, старались во всяком случае не сдавать как можно дольше.

После войны явно у этого моста будет не самая лучшая репутация, учитывая, сколько шиноби полегло. И присоединяться к ним у Сакуры желания нет.

— Шинигами-сама, этот намек слишком жирный, чтобы его не понимать, но я упрямая и буду продолжать делать вид, что я слишком тупая для божественных намеков, — едва слышно шепчет Сакура, аккуратно опуская на землю шиноби Ивы, зажимая ему рот, не давая издавать булькающих звуков из-за вскрытой глотки. — Почему не Саске? Или Наруто? Да хотя бы Какаши-сенсея? Итачи-сана? Ну на крайняк Хашираму Сенджу, а? Почему меня? Гадство!

Сакура утаскивает труп в кусты и крадется мимо поста шиноби Камня, вздрагивая от холода, который пробирает еще сильнее из-за влажной одежды. Зима все ближе.

Мерзость!

Харуно вскрывает глотку спящему, зажимая рот рукой, после чего вытряхивает все ценное, а особенно сухпаек, занимаясь мародерством уже в открытую, так как мерзкая зима в этих местах наступает на пятки, а ни продовольствия, ни убежища, чтобы пережить холода и не сдохнуть, она себе организовать не успела. С прошлой стоянки ее согнали, да и она бы не рискнула там задерживаться надолго.

Сакура упорно пытается вырваться из сжимающегося бутерброда, но…

А потом, когда до нее доходит, что чертовы шиноби Камня решили стоять до последнего и вырваться с фронта через страну Травы, рискнув пробраться к Стране Водопадов, не представляется возможным, матерясь сквозь зубы, Сакура двигает в сторону страны Огня в надежде, что там сможет каким-то чудом проскочить. Если будет стычка с участием Желтой Молнии Конохи, то шанс есть, так как все силы стянут на его перехват и, если ей не изменяет память, охрану моста ослабят, чем и должны будут воспользоваться ребята из команды семь. Старые отчеты в голове вспоминаются со скрипом, но все же вспоминаются.

Если мост подорвут, а его подорвут, то это, конечно, хорошо и будет переломным моментом для войны… которая продлится еще четыре проклятых года! И предположить, что в конце концов останется от страны Травы, уже просто страшно.

Сакура несколько километров, считай, ползет по-пластунски в пожухлой траве, замаскировавшись этой же травой, срезанной целой полосой вместе с несколькими сантиметрами земли. Сверху не увидят. У нее должно все получиться и…

И вздыхает тяжко, наткнувшись на разведчиков Ивагакуре и команду дохликов, которые потеряли свою напарницу, а теперь дружно собираются ее спасти. По отчетам, которые она когда-то читала, это будет успешно, по последствия…

Она точно не желала быть вершителем истории. Да и наблюдателем быть не особо хотелось. Но, видимо, выбора ей не оставляют.

Намек от вселенной более чем говорящий, и Сакура принимает решение не идти против судьбы и просто ждать. Ждать развязку трагедии. Быть может, ей удастся засечь Зецу и…

Нихрена не происходит.

Сакура проводит десять часов в засаде, чтобы стать свидетельницей того, как ее будущий сенсей разносит шиноби Камня, как за ними приходит Минато Намикадзе. Она чувствует взрывную волну от подрыва моста Каннаби, точнее ощущает всем телом дрожь земли, но воспользоваться моментом ей не удается.

Она настороженно ждет и по истечении долгого времени все равно ощущает знакомую с прошлой жизни, чуть теплящуюся чакру Обито Учиха под завалом.

Ни намека на Зецу или Мадару. Ни единого!

Но ведь должен быть хоть кто-то? Разве нет?..

Сакура болотным екаем выползает на место трагедии, рассматривает брошенные трупы, а после недолгого спора сама с собой решает проверить. Ну чтобы точно наверняка.

И разгребает завал, обнаружив все еще не умершего Обито Учиха, который до последнего борется за жизнь.

И ни намека на Зецу.

— Шинигами-сама, у меня к вам столько вопросов. Может, соизволите ответить, а?

Но в ответ, как всегда, тишина.

Учиха всегда были упертыми, а Сакура, которую понесло из госпиталя на смену деятельности в АНБУ для нового опыта и одновременно отдыха, чем по-хорошему должен был быть на самом деле целый месяц отпуска с горячими источниками в компании с Саске и бутылкой, была упряма до невозможности. А еще… ей представилась восхитительная возможность для практики.

Друзей она завести здесь не успела. А лечить врагов было как минимум глупо.

— Я об этом обязательно пожалею, — проговаривает Сакура, проклиная свою сентиментальность. — В любом случае. Если пациент хочет жить, врач бессилен, да?..

В этот момент Обито Учиха пытается отъехать в иной мир, но Сакура, естественно, не дает это ему сделать.

Весь идиотизм ситуации она осознает позже. У нее полумертвый пациент на самодельных носилках, она без убежища, провианта и нужной аппаратуры, почти у места военных действий, на пятки наступает голодная и холодная зима и…

Время творить чудеса, да? Невозможное в стиле Наруто, Саске и других крайне героичных личностей? Да! Самое время!

Хотя вера в чудеса в Сакуре хоть и присутствовала, но, смотря на чудом живой полутруп Обито Учиха, она не слишком надеялась на успех. Впрочем, ей этот успех не был особо нужен. Просто…

Обито Учиха — приманка. Быть может, Зецу сейчас наблюдает за ними и скоро придет. Ведь может быть и так, да? Кто знает, возможно, это шанс приблизиться ко всей этой истории и потом как-то повлиять на последующие события.

Сакура, скрипя зубами, собирается рискнуть и получить некоторые ответы на свои вопросы.

Ну хоть на какие-нибудь, в конце концов.