Обито Учиха — сильный парень, спору нет, но насколько сильный, Сакура оценивает тогда, когда находит место под временную стоянку и наконец решает заняться более подробным изучением проблемы.

Проблема — это почти труп Обито Учиха, если что. И эта проблема на время вытесняет все другие, занимая первое место в списке, который она добросовестно ведет уже на протяжении нескольких лет.

Правда, первый пункт под названием — «Выбраться из этого дерьма» — пока еще ничему и никому не удавалось переплюнуть, но Обито его если не выгнал с первого места, то втиснулся рядом точно.

Ему тринадцать, а не тридцать лет, когда он был на пике своих сил, но уже сейчас отчетливо видно, что с такой тягой к жизни… его многое ждет. Если он, конечно, выживет.

У Учиха раздроблены кости в правой ноге, цела только стопа, переломана правая часть таза, позвоночник, что удивительно, не перебит так сильно, как Сакура думала. А вот ребра треснули, хотя функцию защиты внутренних органов более-менее выполнить смогли, правда, ключица разлетелась. По факту именно осколки костей посекли органы, которые вдобавок хорошо отбило. Рука… больше всего не повезло все-таки ей. Лицевые кости пострадали, но череп почти цел и мозг не повредился фатально, как по идее должен. Лицо поправить не проблема, а вот по ту сторону черепа все гораздо сложнее, чем реставрация смазливой мордашки.

Не умер от болевого шока этот парень только потому, что ему просто отрубило чувство боли. А дальше он потерял сознание.

Хотя, зная Учиха, мог себя и в иллюзию загнать. Это она потом из тех же архивов узнала, когда изучала строение глаз, что Учиха могли себе чувство боли отключить, и обучали их этому чуть ли не сразу же, как только малец вставал на ноги. Долго эта техника не работала — мозг сложно обмануть, — но давала какое-то время. Или на спасение, или на то, чтобы умереть быстро и унести с собой как можно больше.

И все же Обито Учиха был в некотором роде везуч. Или же нет. Тут не угадаешь, и Сакура решила оставить проблему оценивания собственной удачливости самому пациенту. Вот если выживет, тогда, возможно, и ответит.

Правый глаз протестировать на реакцию сразу не вышло, так как отек раздул лицо. И честно говоря, Сакура в очередной раз поражается живучести шиноби клана Учиха и, наверное, не устанет это делать никогда. Однако поколение правильных браков и отбора самых лучших, а также тренировки способствовали выживанию в самых экстремальных условиях. Но в основном, конечно, гены и баранье упрямство. Ну а конкретно в этом случае еще и тот факт, что Сакура в свое время затюкала Наруто и остальных по поводу печати, которая могла бы частично или полностью заморозить состояние пациента, сделав его по сути статуей, чтобы тот не мог двигаться или ему при движении ничего не сдвинули. Потому что, как показала практика, запечатать в свиток надо уметь, свиток надо еще и иметь, и напоследок распечатывать тоже нужно было так, чтобы пациент не умер, хлопнувшись сломанным позвоночником на операционный стол.

К тому же можно сразу оценить степень повреждений, а не гадать, что шлепнется на тот же операционный стол. В условиях войны важна каждая секунда, а если тебе притащили крайне тяжелого, которого надо тут же спасать, а не повторно запечатывать, то это то еще удовольствие. Дефицит лекарств и всего остального никто не отменял.

Надо было сразу оценивать состояние пациента и четко понимать, нужно ли его спасать и тратить на него ресурсы с позиции выгоды и боевой единицы. Такова война, таковы решения, которые приходится принимать. В том числе и Сакуре.

Печать была разработана, и она, слава всем богам, работала, но времени мало. К тому же крови Учиха потерял очень даже много и в процессе операции потеряет еще больше.

Ни инструментов, ни лекарств. Ситуация, казалось, безнадежна, но… Сакура временами была отчаянной и безбашенной, а пациент все же был скорее жив, чем мертв, пусть и в глубокой отключке.

Благо на обороте металлической таблички со знаком деревни, которую Сакура любила носить на лбу, всегда есть гравировка с группой крови, рядом с индивидуальным номером шиноби. Это сильно облегчало дело, когда было много раненых, но…

Наруто бы затею Сакуры не оценил, но его сейчас здесь нет, чтобы ее останавливать. Поспешно приготовленный схрон Харуно оставляет с надеждой, что Зецу таки утащит у нее пациента на пару с Мадарой, но по возвращении со свежим почти трупом шиноби Камня с такой же группой крови, что и у Обито Учиха, она обнаруживает пациента на месте без изменений. Надежды, что два полутрупа будут совместимы, все же мало, но вдруг… боги ее очень сильно любят. Или любят этого Учиху, так как с похищением одного чунина из Ивы все проходит ну слишком гладко, будто судьбой написано.

И Сакура поджимает губы, когда понимает, что все-таки она была права. Шанс на то, что что-то приживется, слишком мал. Был бы Учиха, то вопрос бы не стоял, родичи в той или иной степени и особенности чакры схожи. Огненная же чакра ее пациента была капризной, как, в принципе, у всех Учиха, и могла не принять… материал.

Умрет. Сакура почти уверена в этом, обрабатывая спиртом кунаи и украденные скудные хирургические принадлежности. Точно умрет.

У нее немного сил, желудок тянет голодом, хоть она и перекусила краденым сухпайком да приняла пилюли, но обольщаться не собиралась. Дело гиблое, рисковое и провальное.

Учиха не умирает тогда, когда она вскрывает его грудину, да и вообще почти от шеи до живота. Не умирает, когда она заменяет ему некоторые органы, пробитые осколками, не умирает, когда она собирает ногу, меняя кости и вытаскивая каменную крошку из ран. Не умирает, когда она собирает руку, которую по-хорошему надо было ампутировать.

Пускай у Сакуры нет Бьякуго, но опыт никуда не делся, как и хорошо развитый очаг, над которым она в последние годы работала. И чакра под ее руками очень и очень послушная.

Опыт не пропьешь. А навыки она, несмотря на условия, в которых жила, старалась сохранить и воссоздать. Но все равно нужно было торопиться.

Шиноби — это такие существа, что при выживании их тела сами пытаются залатать раны. Неправильно или еще как, организму не особо важно, он лечит как может, и если сразу не сопоставишь кости смещенного перелома, то придется через три дня ломать руку заново. Поэтому Сакура не затягивает операцию, как было с Рок Ли, она тратит на нее почти сорок восемь часов в одиночку, без помощников, выстраивая костный каркас заново, натягивая на него сухожилия и мышцы, соединяя сосуды и едва ли не спаивая своей чакрой чужие чакро-каналы.

Обито Учиха должен быть мертв к концу операции. Должен быть мертв, но… он не умирает. Вопреки всему.

Удивительный человек.

И Сакура забивает болт, слушая, как завывает ветер вне узкой пещерки, которую много лет назад вымыла вода ушедшей уже давно в другую сторону реки, и обессиленно падает на землю, кутаясь в тощее одеяло, предварительно вколов Учиха Обито жаропонижающее и антибиотики из своих запасов.

Выживет, не выживет… она сделала все, что могла. И теперь ее долг — позаботиться о себе. Выспаться для начала.

Через сутки Обито Учиха все еще жив. И истощенная Сакура смотрит на него с усталостью и смирением. Не сдох, не украли и даже не нашли их. Какое-то чудо, не иначе. И все органы приживаются и не убивают ее пациента некрозом.

Это какой-то пиздец. Когда пациент хочет жить, врач действительно бессилен. Шинигами постарался, что ли?

Проходит две недели, по ходу которых Сакура доделывает свое дело с почти исследовательским азартом, иногда забывая про еду и другие невзгоды. В ней просыпается жажда деятельности и почти профессиональный интерес. Ситуация — вызов. Обито Учиха — интересный эксперимент. А Сакура, истосковавшаяся по своей работе и некогда любимому делу, радуется как ребенок маленьким победам. Да и одной большой тоже.

По итогу Обито Учиха жив. И умирать не собирается. Но чтобы вновь стать полноценным шиноби и вернуться в строй, ему придется потратить, по прогнозам Сакуры, еще года три на восстановление. И это под ее руководством… или под руководством Тсунаде Сенджу.

Как бы ни хотелось ей обзавестись компанией, но Обито Учиха неподходящий кандидат в попутчики с ее бродяжной жизнью. А еще у нее не закончены некоторые дела.

В голове у Сакуры зреет простой и понятный план. Подкинуть ученика Четвертого Хокаге шиноби Конохи и больше не забивать себе голову. Потому что у нее есть чем заняться, кроме выхаживания раненого.

Например, выяснить, почему на горизонте не появились Мадара и Зецу. И вообще… в тот ли мир она попала? Точнее, в прошлое ли ее мира ее закинуло, а не в какую-нибудь параллель?

Или все-таки архивы, в которых она копалась, и неохотно рассказанная история Какаши-сенсея с последующими всплывающими элементами, дополняющими картину произошедших событий, из-за ее вмешательства посыпались как битое стекло?

Сакура почти похуистично правит Обито лицо и исследует его шаринган. А также грубовато, в стиле полевого костоправа, развороченную пустую глазницу залечивает и почти на автомате укрепляет чакро-каналы в голове, сглаживая неровности и трещинки, которые заработал парень, пробуждая свой шаринган. Была у Сакуры теория, что слепнуть Учиха отчасти начинали оттого, что пробуждали шаринган таким вот образом, калеча себя с малых эмоциональных лет. Жаль, Саске было уже поздно разбирать на опыты, а другими представителями легендарного клана он не спешил обеспечить Коноху.

Напоследок Сакура, поминая всех этих Учих, делится своей чакрой и напитывает ею печать-заморозку, надежно фиксируя, чтоб все ее старания не прошли даром.

Интереса ради даже играется с чужим додзюцу, импульсом чакры заставляя шаринган активироваться. Глаз, точнее зрачок, что практически сливается с радужкой, реагирует на движения, хоть и медленно, но все же безусловный рефлекс, и это подтверждает, что мозг и нервная система в порядке. Хотя осколков в черепе не обнаружилось, но мало ли.

Честно и даже ответственно она пишет кривым почерком рекомендации, мол, не трогать — развалится, для особо активных и подозрительных. Напоследок прикладывает листок к посылке.

— Не красавец, но сойдет, — флегматично бурчит она и, не приводя в сознание мальчишку, тащит его к лагерю Конохи, нахлобучив ему на голову его повязку шиноби и разбитые очки. — Благодари Шинигами-сама за жизнь свою…

Учиха своих знают в лицо — шаринган обязывает. Прибить не прибьют, Минато доложат точно, а тот сможет выцепить Тсунаде, которой, по сути, и делать-то ничего не надо. Даже с ее боязнью крови. Только на ноги поставить. Случай будет громкий, Сакура в этом не сомневается, как и в любопытстве Тсунаде-сама. Уж чем можно точно привлечь ее внимание, так это фактом, что кто-то знает в ирьениндзюцу гораздо больше, чем она сама. Ее это как минимум заденет.

***

В голову Сакуре даже не приходит тот факт, что пусть Обито Учиха и без сознания, но ее глаза, в этой жизни голубые, усталые и предельно внимательно отслеживающие реакцию зрачков, а после шарингана, впечатываются в память Обито Учиха. Который всего на мгновение приходит в себя при активации шарингана, а после проваливается обратно в беспамятство. Всего лишь мгновение, но для Учиха оно имеет большое значение.

Пусть нечетко, но он запомнил. Смазанное, но воспоминание осталось.

Сакура не знает, что на момент «смерти» у Обито всего два томое. И даже не подозревает, что своим вмешательством подтолкнула его к пробуждению третьей ступени шарингана.

Хотя и Какаши Хатаке, что разносил шиноби Ивы с особым усердием на одной из линий фронта, хорошо постарался.

Сакура не знает, что Обито Учиха запомнил ее глаза.

И Сакура с чистой совестью оставляет его на попечение вмиг засуетившегося лагеря шиноби Конохи и сматывается на полной скорости вглубь страны Травы.

Линия фронта сдвинулась, а сама Сакура все же думает рискнуть, проскочить в Амегакуре и найти Нагато.

Чтобы кое-что проверить.

***

Проверка заканчивается тем, что Нагато Узумаки, которому на вид лет шестнадцать и он гордо носит знак шиноби Амегакуре, едва не ловит Сакуру, используя цепи. И глаза у него абсолютно точно голубые. Без интересных свойств.

А еще этот парень отвешивает знатных пиздюлей, стоит только проговорить вслух дивное слово «Узумаки».

— Шинигами-сама, ну хоть об этом мог бы и предупредить, — ноет Сакура, ковыляя прочь от места жаркой встречи, придерживая отбитые ребра.

Сакура в полной растерянности отступает вглубь страны Травы, на ходу пытаясь зализать раны, и в какой-то момент на ее след натыкаются шиноби Ивы. Опять.

Харуно матерится, путает следы тех, кто уже примерно представляет, кого искать, а именно «Тихого», как ее прозвали выходцы из Камня, и затяжная погоня высасывает последние силы. На прорыв в страну Дождя она потратила много ресурсов, как моральных, так и физических, и шиноби на хвосте ей точно не прибавляют радости. Но деваться некуда.

Ее оттесняют от «коридора», через который она могла бы проскочить, и прижимают к лагерю шиноби Конохи.

В конце концов Сакура вынуждена развернуться и принять бой с разведывательно-диверсионным отрядом Камня. С поля боя, что точно привлек много чужого внимания, она почти уползает, прячась по оврагам и болотистым местам. Если сейчас набегут со всех сторон, то дело будет плохо.

Чакроистощение все усугубляет. Тело ее подводит, и она понимает, что подхватила какую-то инфекцию, помимо всего прочего.

В какой-то момент ей кажется — она умрет. Вот еще немного, еще чуть-чуть и…

Ее спасают партизаны страны Травы. Гражданские, которые опознают Сакуру по странной манере завязывать лицо платком в стиле пустынника. Она им в свое время лекарства собственного изготовления продавала почти задаром, и именно поэтому ее не убивают, пока Харуно находится в отключке, забившись в глубокую сырую низину. Чистое везение, что ее заметили.

В себя она приходит уже в лагере, где рядом с лежанкой дежурит девочка примерно ее возраста с ярко-алыми волосами и удивительно темно-синими глазами.

«Узумаки», — моментально узнает Сакура.

— Меня зовут Аоми, — тихо говорит девочка. — Я здесь что-то вроде медика и…

А много ли Узумаки было в стране Травы?

Взгляд Сакуры тут же метнулся на руки, не прикрытые тканью, и Аоми, замечая ее внимание, натянула рукава ниже.

Но Сакура уже увидела все, что ей нужно. На руках Аоми Узумаки отпечатки зубов.

— Ты Узумаки, — это не вопрос, а утверждение, и девочка вздрагивает, заслышав имя своего клана. — Почему ты не в Конохе? Они же ваши союзники и…

Кашель сбивает ее торопливую речь, и Сакура лишь благодарно кивает, когда ей протягивают теплый отвар, в котором она по запаху и вкусу определяет противовоспалительные и противопростудные травы.

— Потому что война не дает нам выбраться из этой мясорубки. И мы вынуждены были примкнуть к партизанским отрядам Кусы, — чужой голос в утлой хибаре заставляет Сакуру напрячься и внимательно осмотреть зашедшего в «медицинскую палату» паренька лет пятнадцати. Тоже Узумаки. И судя по сходству с одной знакомой девчонкой из той другой жизни, этот парень — отец Узумаки Карин. — Меня зовут Исуи.

Сакура устало трет лицо. Слишком много Узумаки на нее одну.

— Плата за то, что вы здесь находитесь, это?.. — она кивает в сторону матери Карин, которую, по словам ее еще не рожденной дочери, когда они вместе задушевно выпивали, шиноби деревни Травы «сожрали» заживо, а после принялись за саму очкастую, и хмурится.

— Медиков нет, — тихо шепчет Аоми. — А они нужны.

Харуно качает головой, анализируя слова девочки, прогнозируя ее дальнейшую судьбу. И поворачивается к Исуи Узумаки.

— А ты? Мастер печатей?

— Я… не окончил обучение, — парень хмурится и кидает быстрый взгляд в сторону Аоми, тем самым выдавая свое напряжение. И подозрительность.

Просто блеск. Сакура абсолютно точно понимает, как именно сложилась их судьба. Исуи помер, оставив Аоми беременной, а потом ту просто сожрали шиноби Кусы, которые после всех событий чужаков не любили ни в каком виде на своей территории. Во всяком случае, конкретно во времена Сакуры.

Отца Карин не знала. И говорила, что именно в деревню шиноби они прибыли, когда она уже родилась, что было до этого, она без понятия. С ребенка мало что можно было спросить.

Шиноби Деревни, Скрытой в Траве, было немного, но границы свои они отстаивали рьяно. И как сказала Карин, о том, что она из Узумаки и ее можно было бы продать Конохе, знали. Но не сделали этого.

Назло ли или просто из выгоды? Она не знала.

В любом случае, может, и к лучшему, что Карин в свое время не отдали Конохе. Хотя… сложно судить о прошлом.

Сакура Харуно, взрослая и прошедшая через всякое дерьмо, кое-что в жизни знала. Например, то, что после войны пировать на трупах выходили шакалы, до этого момента прятавшиеся по норам. И что часто именно они приходят к власти за неимением других. Благородные, если и доживают до чудесного момента, обычно морально убитые и не хотят тянуть на себе все дерьмо, если изначально такой цели не было.

— То, что мы Узумаки, тайна и…

— Моим учителем был Сенджу, — в словах Сакуры ни грамма лжи, а перед Узумаки врать нельзя. Чуют. — По меркам шиноби, я бесклановая. Я принадлежу торговому клану Харуно, что был уничтожен в начале войны. Возможно, у меня остался старший брат в Конохе.

— Сенджу?

— Сенджу. Почти родственники, — усмехается Сакура.

Личный ученик фактически приравнивается к ребенку и в некоторых ситуациях даже к наследнику, кем, по сути, и была Сакура Харуно в своем мире. Пока не решила попробовать себя в роли АНБУ и героя, скрытого в тени.

Подростки немного расслабляются, и Сакура на это качает головой, так как ее искренность фактически их подкупает. А еще слова, сказанные в сторону Узумаки, она произносит, вспоминая Наруто, который стал ей как брат.

Чего по отношению к Саске Учиха она сказать не могла в силу некоторых нелепых, но вполне предсказуемых жизненных обстоятельств. После войны посмотрев на Учиху новым взглядом, а потом еще и проверки ради затащив его в постель, надеясь, что хоть в кровати Саске Учиха не отморожен и славу страстных любовников Учиха оправдает, Сакура знатно разочаровалась.

Саске был бревном. Не в обиду Тензо, которого все деревянным звали, но истинным деревом был именно Саске. Хотя тот же Наруто, судя по краснеющей Хинате, очень даже ничего…

Вот и бухали они с Карин на пару, оплакивая свою любовь. Они обе были темпераментными в этом плане и даже при большой любви… нет, определенно нет.

Хотя, честно говоря, Сакура должна признаться самой себе. Даже не в плане совместимости в постели было дело. Просто…

Просто к концу войны она вымоталась и в моральном, и в физическом плане, отдав себя всю госпиталю, пациентам и членам Союза, что, когда отработанную улыбку с поддержкой она на автомате выдала Ино, ее просто утащили на сеанс психотерапии.

Сакура выгорела до пепла. И ей… стало все равно. В какой-то момент стало все равно даже на собственных пациентов. И если признаться, то на себя тем более. Хотя организм требовал, трепыхался время от времени, пытаясь хоть как-то донести до хозяйки, что юное тело не отказалось бы расслабиться и немного развеять давление на психику даже таким древним способом, как жаркая ночь с мужчиной.

Саске был попыткой вернуть себе хоть что-то, урвать кусочек, но у нее не вышло. И когда они лежали в постели после секса, у них состоялся разговор, в котором они друг друга неожиданно поняли. Впервые в жизни.

Пустые. Твою мать, они были оба абсолютно пустые, как будто изнутри мертвые. И попытка в отношения — взаимное желание ухватить теплоты, чувств, эмоций, но… ничего.

С того дня на месте романтики проросли цветы очень хороших друзей. Странных, но все же друзей, которые друг друга совершенно не привлекали.

Но все почему-то ждали от них великую любовь, которая в новый курс их складывающихся отношений не вписывалась совершенно. В общем, они надеялись, что со временем проблема рассосется и все от них отстанут, но потом их как-то затянуло в идиотскую игру «романтические отношения в глазах окружающих», что это превратилось в огромный прикол. Ну, над теми, у кого не было глаз.

Какаши-сенсей сразу просек.

Саске даже предложил пожениться. Чисто чтобы от них отстали. От него — с восстановлением клана, от Сакуры — с попытками сделать несчастную девочку счастливой. И Сакура даже дала согласие. Через пару лет, если бы ничего не изменилось, они бы расписались и были бы великолепной отмороженной «семьей» хреновых юмористов, чья совместная жизнь состояла бы из редких встреч и совместных прибухиваний на ее диване.

Но вышло то, что вышло. И если честно, Сакуру странное возвращение в прошлое даже встряхнуло и немного вернуло из состояния затянувшейся безнадеги: не депрессии — скорее профессионального выгорания. Хотя из «депрессии» она начала выбираться раньше и, что удивительно, благодаря очкастой стерве. Хотя Ино и другие девчонки тоже помогали, но Карин, наверное, из-за того, что была Узумаки, обладала схожим с Наруто талантом. Хрень и лишние загоны вытряхивать из головы она умела.

С Карин они даже подружились. Точнее, Сакура затащила ее в госпиталь, а потом, надрессировав, в нужный момент свалила в отпуск, прикрывшись Саске, отдав госпиталь Шизуне, Карин и Тсунаде, которая, помнится, постучала ей по голове за идею поболтаться месяц-другой в АНБУ. Ту ее навязчивую и дурную идею тогда никто не оценил, но мешать не стали, решив, что это временное желание залезть в грязь по уши и побывать на самых… специфических заданиях, где нужно выживать.

Сакура же ставила на себе эксперимент, который заключался в порывах к самоубийству. Ну и просто Саске сказал, что в АНБУ берут всех. Хорошо, что никто не узнает о том, кто дал ей такой оригинальный совет. Тсунаде бы его грохнула.

В общем-то, обернулось все тем, что Сакура выживает уже который год и ушла в настолько глубокую работу под прикрытием, что при всем желании не сможет вернуться домой. И даже в Коноху, возможно, ей путь закрыт. Теперь закрыт.

Хотя… вот же он. Путь.

Сакура чешет грязную голову, бултыхает ложку в жидкой похлебке и поджимает губы в раздумье. Если… Обито Учиха не стал последователем идеи Мадары, если Зецу в этом мире не существует, а Наруто как-то сказал, что такие миры есть, если никто не нападет на Коноху в день родов Кушины Узумаки, то…

Болтушка в ее миске булькает, когда Сакура задумчиво водит в ней ложкой.

То, возможно, Кушина Узумаки будет жива, как и Минато Намикадзе. И мир будет совершенно… другим?

В голове у Сакуры такой расклад совершенно не укладывается. В любом случае прийти в Коноху до окончания войны у нее и у найденных случайно Узумаки не выйдет. Потом по-хорошему нужно переждать возможное нападение Девятихвостого, хотя какой там, если Обито Учиха жив и будет очень даже здоров, как и его любимая Рин и…

Мозг буксует на месте.

Зачем она так цепляется за помощь этим двум Узумаки? Ах да. Карин.

Сакура уныло думает о том, что сначала нужно хотя бы до окончания войны дожить. А дальше… дальше они посмотрят.

Сейчас же… лучше не высовываться, так как «Тихий» с припиской «Тоби» появился в книге Бинго. А это совсем ее не радовало. Хотя и особого раздражения не вызывало тоже.

В любом случае этих детей ей придется брать под свое крыло, раз уж она решила им слегка помочь. Учить, наверное, и… отстаивать права в этой стране. Жрать живьем Аоми Сакура не позволит, но и эксплуатировать себя не даст.

А раз уж назвалась родственницей, хотя по факту в этом мире ей не являлась никоим образом, даже номинально, то придется быть в ответе.

Страна Травы… придется очень сильно постараться. Или, наоборот, не сильно, просто подойти с точки зрения выгоды и заключения сделок. Если вовремя и выгодно организовать союз или подписать договор, то можно даже не прилагать громадных усилий. Все само покатится туда, куда нужно.

Главное подгадать время и высчитать перспективу.

В любом случае стоит лишь дать о себе знать Конохе в мирное время, и никакая страна Травы не смеет отказать стране Огня в выдаче им Узумаки. Так работают законы: могут выкупить, могут предложить обмен, тут уже детали, но по факту лишь дай знать о желании уйти под руку Конохи, как та вцепится.

Сакура это прекрасно знает. А еще если Наруто пошел в мать, то Кушина в своих потерянных родственников вцепится мертвой хваткой. Будь ты хоть пятым Казекаге, чудовищем и монстром, отдирать заинтересованного Узумаки придется разве что частями, а зубы даже у оторванной головы не разожмутся.

Осталось только дожить.

И решить, кому выгоднее продаться.

***

Имя Харуно в стране Травы знают многие. Известный клан был, приметный даже, так как розовые волосы, оказывается, почти что фирменная черта этого клана, во всяком случае главной ветви точно, о чем Сакура совершенно ничего не знала. Поэтому как-никак, но в партизаны Сакуру принимают гораздо более спокойно, чем тех же Узумаки. Но и их вынуждены принять, так как Сакура без зазрения совести говорит, что они ее потерянные родственники, и тем самым сбивает с толку народ.

Как быстро же люди забывают. Сакуре просто никто не рассказал о клане Харуно, а она не попыталась узнать. Двадцать лет, и маленький клан забыт…

Аоми и Исуи свои фамилии не говорили, а Сакура на редкость легко вводит своим видом в заблуждение. Да, волосы розовые, но глаза все же голубые. Так что с легкой руки и капельки лжи гражданская часть людей, не разбирающихся в тонкостях шиноби, да и вообще лишь знающих, что у торгового клана Харуно были розовые волосы, называет двоих Узумаки Харуно, и те довольно быстро привыкают. Все же детки неглупые, так что откликаются вполне себе бойко, ощутив, что к Харуно в Кусе гораздо более лояльное отношение.

Но они понимают, что им придется потом ей отплатить за такую возможность. Это Сакура видит, и это ей в них нравится. Узумаки не потерянные, они четко осознают свое положение. Лучше уж быть Харуно, чем Узумаки, раз за беженцами из Узушио ведется охота.

А то, что она велась, было понятно. Сакура наблюдает со стороны, подмечает мелочи и делает вывод, что они от кого-то бежали. Скрывались. И чего-то опасались, потому и ухватились за данную возможность.

Хотя даже по тону кожи они отличаются. Островитяне смуглые, а Сакура — тощая бледная моль. Но дело сделано, и вот уже Узумаки превращаются в неправильных Харуно, и жизнь идет своим чередом. Спроси кто про Аловолосых Дьяволов — не найдет в Кусе понимания. А вот о биджевых торгашах тут расскажут многое.

Сакура торгуется как последний скряга за все подряд и не идет на уступки. И услуги свои не оказывает бесплатно, нет-нет да стребует что-нибудь, пусть даже обещание натаскать дров, а также не позволяет хоть как-то сесть на шею своим новым родственникам, которых принялась натаскивать в некоторых навыках как шиноби, так и гражданских, в условиях климата и местности страны, достаточно сильно отличающейся от островов. И очень в этом преуспела, так как Аоми Харуно спустя время неплохо соображает в медицине и местных травах и толку от нее после обучения азам гораздо больше, чем от просто батарейки. И даже более того, она настоящее сокровище из-за свойств своей чакры, которой, как у Узумаки, у нее достаточно, и мази, настойки, припарки, да даже всевозможные питательные пилюли у нее выходят очень хорошего качества. А все это можно и даже нужно продавать и выменивать на полезные для них вещи.

А вот Исуи мигом сечет в тех специфических печатях, которые Сакура запихнула в свое время в голову. Что-то ей рассказывал увлеченный идеей Наруто, что-то она знала сама, кое-где были чисто ее догадки и мысли, но худой и нескладный мальчишка-подросток задумчиво кивает на ее поток слов и путаных объяснений, после чего бормочет что-то про собственный стиль и начинает шлепать вариации в своем видении правильного. Талант ли это, кровь, предрасположенность или просто редкая способность этих двух слишком взрослых для своего возраста шиноби к концентрации, несмотря на присущую их клану неуемность характера, Сакура не знает. Возможно, ей где-то солгали, в том числе и о неоконченном обучении. Это, в конце концов, не ее дело. Но тем не менее с приходом Сакуры в лагерь партизан жизнь людей в нем становится проще.

Легче и спокойнее. И это замечают все. Аоми-сан всегда поможет при болячках, Исуи-сан всегда добудет дров, натаскает воды, поправит хлипкое жилье и многое другое.

Ушлые Узумаки соображают, что быть Харуно гораздо выгоднее, и активно поддерживают легенду. И после того, как Сакура рассказывает Аоми в общих чертах о приметной отметине на лбу, то есть Бьякуго, надеясь подтолкнуть девочку к пути медика, то совсем не ожидает, что ребятки на пару склепают печать-хранилище чакры… для поддержания постоянного хенге. Не совсем Бьякуго и даже рядом не стоит, так как все это завязано не на контроле чакры, которого им все-таки не хватает, но придумка интересная.

Которую, судя по всему, можно еще обкатать и обдумать.

И с легкой руки эти двое лепят себе на лоб по ромбу, в котором теперь пассивно скапливалась чакра, делая их для большинства розововолосыми, просто чуть другого оттенка.

Умники хреновы, но, честно, такой «клановой» фишечке никто не удивляется. А небольшое хранилище чакры служит еще и на случай совсем безвыходных ситуаций. Хенге, конечно, полетит к чертям, открывая алые волосы для всех желающих, но это мелочи, если на кону стоит жизнь и даже крупица чакры сможет им помочь.

Интересно. И страдать над Бьякуго не обязательно. Хм…

Узумаки, которых старшие успели чему-то научить в фуиндзюцу, — действительно удивительные создания, и даже Сакура на их фоне чувствует себя иногда туповатой, так как у нее все объясняется логикой, а у подопечных порой чисто на голой интуиции выходит выдавать нечто фееричное. Это так похоже на Наруто, ведь упорства у них тоже не занимать, что Сакура иногда даже уходит на несколько дней, чтобы просто разгрузить голову. Новоявленные соклановцы, почувствовав себя в безопасности, были слишком активными, что для Сакуры, чья социальная сторона личности уже как несколько лет находилась в отпуске, было сложным для восприятия.

А еще Сакура прекрасно понимает, что эти двое не так просты, как кажутся. И между ними достаточно тайн, но негласный договор, позволяющий им жить и существовать в союзе, подразумевает под собой отсутствие излишнего любопытства.

Аоми и Исуи знают, что Сакура не солгала по поводу учителя из клана Сенджу. Но также они прекрасно понимают, что что-то в Сакуре не так. Их выдает вопрос, который для Сакуры звучит скорее как подсказка. Аоми словно невзначай упоминает, что подобная техника в виде Бьякуго, чье название Сакура не говорила, была изобретена некой Мито Узумаки, и если Сакура ей овладела, то, значит, она обучалась у прямых наследников Мито-химе.

Вот только у Тсунаде Сенджу личных учеников нет. И не было.

И это повисает в воздухе, но будто бы остается без внимания. Правило «не любопытствуй» помогает избежать многих скользких тем. Узумаки не говорят ей ничего лишнего, как и Харуно не рассказывает им больше, чем считает нужным. И это их устраивает совершенно.

Наверное, именно «Бьякуго» и становится той самой точкой в их союзном договоре.

Не задавать вопросов. Не пытаться узнать тайны, принадлежащие их клану. Не выдавать друг друга.

Сакура пусть бесклановая, но она ученица принцессы Сенджу. И не заметить благородное воспитание Аоми и нет-нет да проскальзывающие в поведении Исуи уважительные обращения было бы слишком беспечно с ее стороны.

«Госпожа Аоми»… Сакура не задает вопросов.

Через два года, когда Сакуре и Аоми исполняется пятнадцать лет, двое Узумаки под прикрытием женятся, где свидетелем их свадьбы выступает Сакура, благословляя их союз, как сварливая тетушка. Третья мировая война шиноби заканчивается, и Коноха выбивает Камень из страны Травы, заключая мирный договор и предоставляя помощь. Никому не выгодно, чтобы страна Камня граничила со страной Огня, и дайме Травы это прекрасно понимает. Кусагакуре пусть и маленький, но заборчик в случае стычки двух великих стран, так что мирный договор приводит к сохранению независимости с помощью дипломатов в том числе.

Страна разрушена, но люди, наконец-то почувствовав надежду на мир, пусть хотя бы передышку, выдыхают. Гражданские радуются, партизаны выходят из подполья, и по маленькому клану Харуно внезапно прилетает со стороны отсидевшихся «патриотов» страны, которые якобы герои, а на деле… просто те, кто умудрился не сдохнуть. Попытка прижать Харуно к ногтю оборачивается не самым лучшим образом, так как никто из них троих не собирается терпеть нападки.

И Аоми, залитая кровью шакалов, с улыбкой, обещающей муки ада тем, кто к ней подойдет, кажется, влюбляет в себя Исуи во второй раз. Ибо между этими аловолосыми ребятами искрит, как будто сейчас шибанет Райкири. Сама же Сакура философски вздыхает, зная, что Узумаки в бешенстве — это тайфун, пришедший с океана, и «добрая» Аоми, которую посчитали легкой добычей, в принципе, ее не удивила.

Более того, при всей мнимой мягкотелости и Аоми была местами очень жесткой в своих суждениях. И даже жестокой. Было ощущение, что насквозь мирная и покладистая девушка просто воспитана такой, но, когда было нужно, она показывала абсолютно другие черты характера.

Аоми могла безупречно провести чайную церемонию, после чего безмятежно и вежливо сообщить, что в чае был яд, а ее муж только что вскрыл глотку последнему из ее обидчиков.

Под именем Харуно теперь скрывалась не только загадка с милым личиком, отзывающаяся на «Сакура».

Спустя месяц после одной из стычек с местными выжившими кланами, которые пока что не пришли к соглашению между собой, а новоявленная власть и воля дайме не дошли до их болот, ей сообщают, что Аоми беременна, и Сакура этому совершенно не удивлена. Естественно, тащить молодую маму в Коноху с риском нарваться на допросы никто из них не желает. Так что во вновь отстраивающейся Деревне, Скрытой в Траве, Сакура выбивает пару домов по соседству, считай на отшибе, где Харуно селится на правах малого клана шиноби, с которым лучше не связываться. Предварительно заключая договор от лица клана с деревней, где прописан каждый пункт. А еще… не только с деревней.

Весть о том, что погибает ученица Желтой Молнии Конохи, Рин Нохара, застает ее врасплох, так как она уже успела успокоиться и прийти к выводу, что повторения инцидента с биджу, к которому приложил руку Мадара Учиха, судя по прочитанным хроникам из архивов, в которые своей собственной рукой вписал недостающие части трагической истории сам Какаши Хатаке, не будет.

Собственное расследование заканчивается ничем. У Сакуры мало времени, поэтому она пытается узнать как можно больше, но эту историю, как и в ее мире, тут же переводят в раздел «засекречено», и судя по всему, как в прошлый раз — «мутно».

Все причастные к откровенно идиотской идее с запечатыванием биджу в шиноби Конохи, чтобы произвести диверсию на расстоянии в виде пришествия Треххвостого Демона на Деревню, Скрытую в Листве, оказываются мертвыми.

Что ответило руководство Тумана на запрос Листа, Сакура не в курсе. Но произошедшее ей не нравится совершенно, вот только заняться всем этим она просто не может. Ей нужно присутствовать в Траве.

Летом рождается Карин. Осень для Сакуры проходит слишком нервно, так как она ждет новостей о взбесившемся Лисе, но… все тихо.

Когда становится известно, что Минато Намикадзе продолжает сидеть на месте и в Конохе все спокойно, Сакура окончательно выдыхает и одновременно озадаченно хмурит лоб.

История с Обито повторилась, но Сакура вмешалась. История с Рин Нохара… все еще остается мутной.

Это параллельный мир? Или все же нет? Может ли случиться так, что никаких Зецу и лунно-ушастых богинь не будет?

Но кто сказал, что других не будет?

От размышлений болит голова.

Но все же наконец в ней разжимается какая-то пружина, когда она видит первые признаки того, что жизнь людей идет на лад и Деревня, Скрытая в Траве, начинает отстраиваться, мелкая и вредная Карин веселит свою теперь уже тетушку до неприличного ржача, с самого рождения обучаясь контролю чакры с помощью печати на лбу, мотивированная иметь розовые волосы и брови, как тетя Сакура.

Они дожили до конца этой войны. Они выжили.

Сама же Сакура решается на грандиозную аферу.

Страна Травы переживает кризис, несмотря на помощь. И Сакура долго взвешивает все за и против, но все же рискует.

Если она хочет убедиться в том, что это все же параллельный мир с определенными пересечениями с ключевыми моментами истории ее мира, ей придется иметь больше свободы, чем рядовой шиноби.

А кто может дать и отнять свободу, при этом наделив влиянием, властью и силой?

Дайме.