— Дипломатия — тонкая наука, не так ли?

Молодой человек, читающий свиток, замирает на месте, но не начинает паниковать. Даже за оружием не тянется, понимая, что в его случае вряд ли он сумеет оказать сопротивление достойно. Если его охрана пропустила убийцу, то он, сейчас не готовый к бою и достаточно слабый здоровьем юноша, точно не преуспеет.

Это невольно вызывает чуточку уважения, но Сакура не спешит с выводами.

— Верно, — голос у юноши спокойный. Он не спеша откладывает свиток и только после этого поднимает взгляд темных внимательных глаз. Рассматривает не скрывающуюся Сакуру, одетую в многослойную мужскую одежду, со спокойствием. — Иногда слова решают больше, чем оружие.

— Но иногда слова бессильны, — Сакура заинтересованно склоняет голову к плечу.

— Иногда это действительно так.

Тадаеси Мураками, молодой дайме, которому в наследство досталась разрушенная страна, выглядит усталым и измученным. Но в свои шестнадцать, сам ли или с помощью советников, он умудряется править разоренной и слабой страной достаточно грамотно. В условиях послевоенного времени, что немаловажно.

В нем нет высокомерия, он не выглядит пьяным от власти или хоть как-то избалованным, что присуще аристократам. А аристократов она видела немало.

Насколько знала Сакура, он знаком с путем воина, но в четырнадцать лет был ранен в стычке, защищая своих людей, и едва не погиб. Рану лечили, но последствия остались. Скованные движения она заметила, как и подушку под бедром, облегчающую боль.

Повод предложить этому человеку еще и услуги медика. Если они, конечно, смогут договориться. Но Сакуре он уже был симпатичен.

Его отец, как она и думала, не мог долго балансировать на опасных качелях между Конохой и Ивой и все же оказался убит. А единственный выживший сын, унаследовавший титул, сейчас юн, слаб, а также разрываем на части теми, кто жаждал власти. Но держится, за что Сакура не могла не уважать этого юношу.

После войны выползает много падальщиков. С ними достаточно сложно справиться, но у него это выходило.

За их недолгий разговор и более продолжительное наблюдение за двором и окружением нынешнего правителя Сакура успела сделать выводы. И все больше склонялась к мысли, что ее решение прийти сюда было правильным.

— Дипломатия — это хорошо, — она как будто бы тянет время, но на самом деле отслеживает каждую эмоцию на лице молодого правителя. Испытывает. — Но иногда некоторым людям лучше дипломатично умереть. Вы так не считаете?

Он не вздрагивает. Ничем не выдает своего испуга, страха перед возможной смертью. Лишь переплетает пальцы в замок складывая кисти рук на столешнице, на которой лежали ранее изучаемые им бумаги, и спокойно задает вопрос.

— Вы пришли меня убить?

Она задумчиво задувает одну из горящих ламп, тем самым делая комнату темнее. А себя — незаметнее.

Проверяет.

— Возможно.

Время уже позднее.

— Маловероятно. Убийцы не ведут разговоров с целью. Особенно шиноби. Так что давайте без игр — что вам нужно?

Сакура одобрительно щурится. Умный, проницательный, хотя немного резкий и прямолинейный. Но это ей сейчас скорее в плюс, чем в минус.

— У меня есть предложение.

— Слушаю, — безразлично произносит он.

— Скажите, кого мне убить, и они умрут к рассвету.

Услышанное наконец выбивает из юноши эмоции. Он явно не был готов к такому. Но, к его чести, Тадаеси быстро берет себя в руки.

— Такого рода услуги… — он делает долгую паузу. — Не бывают бесплатными.

Но они просто невероятно соблазнительные. Особенно в его ситуации и в столь трудное время, когда поддержка была бы не лишней. Но…

Также они опасны. И их цена может быть слишком высокой.

— Все верно. Но, думаю, мы сможем договориться о цене. И о том, сколько стоит моя верность вам.

***

Тоби.

Это имя внезапно прилипает к ней, как репейник. Прирастает маской к коже, как и нелепое поведение, которое она любит демонстрировать на публику, выводя людей из равновесия.

«Тихий» Тоби получает награду за голову. Самую высокую для разоренной войной страны, Трава даже всю сумму потянуть не может, но череда убийств, прокатившихся по и так измученной стране, вынуждает аристократов объединиться вокруг лидера и, можно сказать, «скинуться» на награду за голову нукенина неизвестного происхождения. Беспринципного, опасного, неуловимого…

В книге Бинго отмеченного как «только мертвым».

Того, кто безжалостно выполняет заказы, самые грязные миссии, и его не волнует, что он может развязать войну.

Объявление о нем мелькали еще и в Конохе, но награда была невысока. Вскоре цена за голову взлетела.

Диверсии происходят и в стране Камня, и в стране Огня, едва не сталкивая лбами только заключившие мирный союз страны. Если бы не вмешательство Травы, которая и так пострадала от действий преступника, то происходящее могло бы закончиться плачевно. Но обстановку удается устаканить, и только Тадаеси знает, насколько тяжело было им обоим спланировать все это. И именно он оказывается свидетелем ее слабости, когда ей едва ли не чудом удается уйти от Какаши Хатаке, посланного за ее головой.

В отличие от прошлого, эта версия Копирующего ниндзя знает, что такое Камуи и как его использовать. И Сакуре приходится совсем не сладко, потому что ей нужно приложить массу усилий, чтобы не засветиться перед ним. Она только благодаря хитростям медиков сбивает его со следа, манипулируя своей чакрой.

Биджев нюхач на редкость упорен. И приходится применить все свои навыки. Если бы не доля везения, Тоби бы долго не прожил.

Тоби — это бедствие. Неуловимое и опасное, чье лицо неизвестно, а мотивы непонятны. Есть ли у него хозяин? Действует ли он в одиночку?

Никто не знает. Но то, что он не имеет никакой гордости, — это факт.

Сакура надевает маску легко. И снимает ее так же беззаботно, стоит ей только убедиться, что дело сделано.

И естественно, она имеет свои… привилегии. Получает свою выгоду. То, что ей нужно.

Тоби не работает бесплатно.

Сакура редко ходит на задания с Исуи, пока Аоми дома с ребенком. Их немного, в основном от местных аристократов, но все же что-то да есть. Хотя в основном все заказы уходят в Великие страны, поэтому не стоит удивляться, что она на миссиях редкий гость. Да и специализация у нее все же не та…

Медик. Просто медик. Какой ей бой?..

Сакура так. Людей лечит. Часто ездит в столицу лично к дайме, который прослышал про нее.

Исуи становится главой АНБУ Деревни, Скрытой в Траве, и вступает в заговор с Сакурой, с таким же молчаливым «не любопытством» рисуя ей печати, скрывающие чакру.

Он знает, кто она, понимает всю ситуацию, но также прекрасно осознает: если бы не ее служение и сыгранная роль, то вскоре бы клан Харуно продавили другие кланы шиноби, те, что были до этих гражданских Харуно. Не стоит обольщаться — только статус «шиноби» не мог быть хорошей защитой. Деньги, власть, поддержка вышестоящих и чуть-чуть заинтересованности молодого правителя в юной и красивой девушке, что является главой маленького клана, специализирующегося на медицине, не кажутся подозрительными. Но нужный эффект получен.

Их не трогают. А Сакуру еще и уважают. Она, в конце концов, лечит юного правителя, который испытывает к девушке-ровеснице симпатию. И то, что ее лечение дает результаты, делает ей честь… и даже звание любовницы почти что почетным.

Хотя никто не смеет называть ее так в открытую.

Люди устали от войны, и хрупкая власть без междоусобных войн простому народу кажется наградой. Особенно когда правитель толковый и потихоньку поднимает страну с колен.

Сакура Харуно и ее маленький клан приобретают «особый» статус.

И только некоторые шиноби из числа тех, кто выбирал Каге, знают, что Исуи Харуно, в простой жизни обычный парень, средний по силе ниндзя из некогда гражданского торгового клана, который сейчас сосредоточился на медицине, образцовый семьянин, отличный муж и отец, спустя года руководит АНБУ.

Руководство деревни быстро находит применение и осознает ценность мастера печатей. А также ценит Сакуру Харуно, через которую нет-нет да поступает небольшая благосклонность от молодого правителя, который бывает порой в крайне благодушном состоянии.

Особенно после того, как в столице появляется Сакура Харуно. Милая девушка меднин со своими мазями, пилюлями и шосеном.

Аоми Харуно же является почти гражданской домохозяйкой, которая следит за детьми и домом и в отсутствии Сакуры может оказать медицинскую помощь. Никто и не подозревает в ней кого-то хоть сколько-нибудь серьезного.

Первый магазинчик с целебными травами Аоми открывает от имени Харуно через полгода после рождения Карин. И он начинает пользоваться большой популярностью у гражданских. Да и многие уже знают Аоми Харуно, а потому доверяют ей.

Да и как можно не доверять милейшей девушке с очаровательной малышкой на руках?

Постройка госпиталя занимает много времени, а потому к ней часто захаживают и шиноби со своими ранами. Но уже не в магазин, а в пристройку ее дома. Кого-то Исуи приводит к ней сам, не снимая маски АНБУ.

Аоми Харуно, пока Сакура занимается лечением дайме в столице, развивает бизнес и поддерживает репутацию клана Харуно.

И Сакура ей благодарна.

***

Через год после рождения Карин Аоми с Исуи радуют Сакуру племянниками-близнецами, что у Узумаки считается хорошим знаком. Через два года еще одним очаровательным мальчишкой.

Через пять лет она оглядывается на проделанную работу, расставляя ящики с препаратами у себя в лавке, слыша голос Аоми, что консультирует кого-то за прилавком по поводу лекарств, и слабо улыбается.

Вчера Сакура только вернулась с задания, попутно купив контрабандные травы из Суны в одном заведении, известном в узких кругах нукенинов. Захватила еще парочку интересных книг для Аоми, привезла хорошую бумагу и кисти для Исуи и парочку забавных вещиц для детей.

Лавка, дом, безопасность.

И как-то… надобность возвращаться в Коноху отпадает сама собой. В конце концов, сейчас другое время, другой мир, и в Конохе ее будут ждать лишь призраки. Сакуру устраивает жизнь здесь. Они обживаются в своих домах, воспитывают детишек и по мере сил помогают в восстановлении страны. Аоми крутит фармацевтический бизнес, гоняет молодых и энергичных «племянников» Сакуры на сбор трав и пользуется большим уважением среди местных, особенно у гражданских, вписавшись в быт и ритм спокойной жизни. Она хороший фармацевт, неплохой медик, но делать головокружительную карьеру на этом поприще не желает, и Сакура, вспоминая госпиталь, принимает ее позицию.

Исуи, ее муж, служит в АНБУ, уважаем среди своих подчиненных и сослуживцев и тоже нашел свое место.

Гладко все складывается, на самом деле. И, в принципе, если Сакура и задумывается о возвращении в Коноху, то только по ночам, когда накатывает бессонница и она пьет чай на террасе, разглядывая луну и звезды.

Между тайными миссиями она продолжает отслеживать ситуацию в мире и даже прикладывает руку к продолжению гражданской войны в Кири, что вспыхнула даже сильнее, чем в прошлой жизни, судя по всему. Происходящая там неразбериха вызывала много вопросов, и тот случай с Рин Нохара, который Сакура попыталась расследовать, так и остался слишком непонятным, но следов Зецу или Мадары обнаружено не было.

Предпосылки для войны тоже появились гораздо раньше, чем было в прошлый раз, и междоусобица искрила уже перед завершением Третьей Мировой Войны Шиноби. Концов было уже не найти. А разбираться со всем этим шиноби Кири предпочитали сами.

Траве же было невыгодно, чтобы гражданская война прекращалась так быстро. Заварушка перетягивала на себя внимание, тем самым ослабляя его в сторону маленьких стран, таких как Трава.

Наруто бы не оценил. Но, с другой стороны, смотря на Туман, Сакура была согласна с Тадаеси и его рассуждениями: Кири необходимо было радикально решить проблему старых традиций. Умыться кровью, оценить весь масштаб катастрофы, хлебнуть собственной жестокости, чтобы наконец установить мир.

Плохие времена рождают сильных людей. Сильные люди рождают хорошие времена.

Сакуре ли не знать?

А в Конохе… в Конохе все спокойно, и даже Минато Намикадзе после случая со своей ученицей, все же погибшей Рин Нохара, не спешит вмешиваться в гражданскую войну Киригакуре.

Ее родители живы и целы. А Сакура Харуно родилась точно в срок, она узнавала. Кушина Узумаки вроде как осталась джинчурики и… все в порядке?

Правда, иногда, временами, Сакуре хотелось все же вернуться, пройтись по знакомым улицам, зайти в Ичираку рамен и посмотреть на родную деревню с высоты. Еще ту, до перестройки.

А потом она вспоминала, что после Девятихвостого Лиса тоже отстраивали Коноху, и с горечью признавала тот факт, что это все же не ее мир. Не ее Коноха. И ранее родные и дорогие люди не ее…

Но, с другой стороны, у Наруто теперь семья. У Саске с его кланом должно быть тоже все в порядке.

И это успокаивает. Радует. В конце концов, Обито Учиха тоже жив, здоров и даже не особо собирается убивать Какаши Хатаке. А, по странным слухам, у них там… довольно интересные отношения. Не то чтобы Сакура была удивлена, учитывая тайные увлечения своего сенсея, который читал порнуху фактически не скрываясь, причем не важно, какого направления. Хотя, конечно… она такого не предполагала. Но сплетни об учениках Минато Намикадзе ходили отборные. Даже более того, одна интересней другой, но на правдивость Сакура их проверять не собиралась. У нее хватало своих забот.

Впрочем, быть может, она еще побывает в Конохе, не скрываясь, как представитель их бизнеса, хотя монополисты в деревне в плане фармацевтики сейчас Нара. Но вдруг Аоми-чан раскрутит бизнес так, что восстановит Торговый Путь Харуно. Ей, в конце концов, это вроде бы нравится.

Решение остаться в стране Травы было принято Узумаки в тот момент, когда стало ясно, что Аоми забеременела Карин. Как и решение ввязаться во все эти авантюры с обустройством своей лучшей жизни. В Конохе Узумаки бы привлекли слишком много внимания. И от них бы не отстали. Потому более тихая и осторожная жизнь с планами запасных отходов была скорее правильным выбором, чем наоборот.

Сакура же приняла решение остаться в Деревне, Скрытой в Траве, окончательно в тот момент, когда, возвращаясь с одной из миссий, притащила домой ребенка и нарекла его своим сыном. Удивились все, Аоми — золотая женщина — помогла ей с младенцем, не задавая лишних вопросов, в то время как Сакура сорвалась на новое задание от Тадаеси.

Хлопот было столько, что взваливать себе на голову еще и переезд — просто самоистязание. А потому она махнула рукой. Скучала бывало, но обычно не долго.

О прошлом и родине можно погрустить вечерами. Что семья Узумаки, что Харуно теперь были фактически в статусе беженцев, но никогда об этом не говорили. Не задавали вопросов.

Иногда компанию в одиноких посиделках Сакуре составляли Аоми и Исуи, рассказывая о Узушиогакуре. Хотя в основном рассказывал Исуи, так как помнил больше.

Так и сидели. Пили сакэ, играли в шоги и перемывали косточки всем подряд. А время медленно и верно шло, дети росли. За неимением Академии Шиноби, так как в принципе она была без надобности, мелких просто отправляли в местный детский сад, где выясняли склонность к нелегкому делу, а по достижении шести лет давали наставников. Кто не подходил, отправлялся в обычную школу, кто мог стать шиноби, тому назначали сенсея, и, помимо обычной школы, он впахивал еще и у своего наставника.

Когда в команду к Сакуре угодила Карин и два вредных бесклановых мальчонки шести лет, Харуно лишь вздохнула. Ее вообще-то назначили временным воспитателем, так как наставник этой команды отлеживался после ранения. Но нет ничего постояннее, чем временное.

Такеши-сенсей был семнадцатилетним молодым шиноби, который не то что не знал, что делать с детьми, так еще и Карин выбивалась из общей картины своими знаниями, обгоняя товарищей.

В общем, когда он прилег в госпиталь, Сакура была вынуждена по большой просьбе присмотреть за командой недо-генинов.

Всего-то месяц.

Когда же два мелких пацана просто не выдержали ее тренировок и высказали идею уйти из команды, а точнее вообще отбросить в сторону идею быть шиноби, она подозрительно посмотрела на вредную Карин.

Не так уж и сильно нагружала она молодежь, чтобы отбить всякое желание быть шиноби.

Распределение проходило раз в год. И вот, Карин Узумаки стояла и улыбалась во весь рот, еще и притащив на тренировку своих младших братьев, которых распределение ждало только в следующем году.

Команда поддержки, надо же.

Сакура была как никогда рада тому факту, что ее приемный сын Сакуя — спокойный, даже флегматичный ребенок редкого разума для его малого возраста. Характером, конечно, по-своему вреден, но убойной дозой энтузиазма, как Карин, Сакуру не сшибал.

Ей Узумаки было более чем достаточно.

Кто бы знал, что эта девочка будет настолько активной. А тут еще двое…

Но Аоми была занята в лавке, занятия в школе у мелких закончились, и Сакуре пришлось просто закрыть глаза и смириться. Вот и планируй позаниматься с сыном в свой отпуск. А тут эти… от которых житья и так не было, поскольку дома по соседству.

И вот, уже есть результат их активности.

— А мы тут… ну, печать придумали.

Сакура философски окинула взглядом развороченный полигон, с горечью признавая, что ее убогих навыков в стихии земли не хватит, чтобы выровнять кратер-воронку от взрыва. Благо стояли барьеры, и то, что здесь ебануло, не заставило примчаться всех АНБУ разом во главе с отцом этих экспериментаторов.

Кстати об Исуи — вот он и будет тут все ровнять, раз научил детей своему клановому колдунству.

— Что рисовали? — устало спросила Сакура, задумчиво вороша носком ботинка жухлую траву.

— Взрыв-печать!

Ну разумеется…

— И усиливающие элементы в виде восходящей вверх спирали с четырьмя стабилизирующими…

Так. Этого Сакура уже не понимала, тут нужен был переводчик в виде родителей этих юных последователей великого искусства взрыва. Дети выглядели скорее не напуганными, а пришибленными вдохновением и азартом. Разных оттенков, от почти черно-синего до светло-голубого, глаза выдавали тот самый нехороший энтузиазм… Наруто чем-то напоминает.

Но Наруто — это еще ничего, а вот…

Невольно вспомнился на вид крайне шибанутый и вредный Нагато, из-за чего Сакура случайно ляпнула:

— Не дай бог, вы пересечетесь с Нагато.

Тот Коноху разнес…

— Это кто? — Карин и два ее младших брата — Тару и Рихо — заинтересованно сверкнули глазами.

— Узумаки, кто ж еще-то, — бок, в который без особого стеснения засандалил Нагато, фантомно заныл. Он ей тогда ребро сломал, скотина. Сакура даже потерла бессознательно место ушиба, вспоминая тот момент.

Глаза у мелкоты загорелись еще сильнее. Историю они свою прекрасно знали, и вот Узумаки-Харуно, наслушавшись сказок на ночь о большом клане ебанутых аловолосых, кажется, жаждали вернуть те веселые времена.

— Мне нужен жених, — внезапно выдала Карин, расплывшись в той самой улыбке пришибленной мадам, которая уже бахнула несколько бутылок сакэ.

Сакура еще подумала о том, что эта пришибленность была не совсем уж и приобретенной, как ей раньше казалось.

Прости, Нагато. Без риннегана у тебя нет шансов…

Хотя, конечно, это была шутка. Ей всего семь лет. А разница у них все двадцать. Хотя Узумаки — долгожители, так что, кто его знает, может, Нагато действительно не повезет.

— Ну, это уже не мои проблемы, — блаженно улыбнулась Сакура в небо. — Разберутся без меня.

В конце концов, она вроде бы достаточно уже сделала, так ведь?

Вот это Харуно и скажет родителям юных подрывников. То, как Исуи будет наказывать своих детей, Сакура уже мысленно представила. А потом подумала об Аоми и…

Ну что ж… Искусство требует жертв, страданий и усиленных трудов. Неугомонных и далеких от усидчивости Узумаки ждало двенадцать часов каллиграфии.

А Сакуру — двенадцать часов тишины, которые она проведет с Сакуей.

К счастью, сын, не связанный с Узумаки никакими родственными узами, был тихим, вдумчивым и очень послушным. Здравомыслящим, что Сакура считала немаловажным.

Золото, а не ребенок.

***

Но все же бывали у Сакуры не самые хорошие дни.

Если быть точнее… совсем нехорошие.

Хотя порой эти дни оборачивались потом чем-то хорошим.

И один из этих плохих и даже отвратительных дней принес ей подарок, который она никогда не хотела и о котором даже не задумывалась серьезно. Нет, в детстве и подростковом возрасте девичьи фантазии довольно предсказуемы. Любимый мальчик, свадьба, куча детишек, но… все это Сакура, казалось, переросла. А с появлением мелких Узумаки решила, что детей ей не нужно еще лет десять.

Но.

Через три года после окончания войны она была отправлена на задание, которое выполнила, как всегда, великолепно. В один из последних зимних дней, когда весна вовсю отвоевывала власть у зимы, шел мерзкий мокрый снег, затрудняющий путь. Бежать сквозь него невозможно, так как он бросался в лицо, и мало того что мешал обзору, так еще и таял, пропитывая одежду водой, делая ее неудобной.

Ветки деревьев были скользкими, ноги вязли в слякоти и грязи. Соскальзывали с коры деревьев. Путь стал сложным, еще и темнело достаточно рано, что только усложняло дорогу.

Был вечер. Холодный, продуваемый ветрами, когда на заброшенной дороге Сакура встретила сумасшедшую девушку. Хотя скорее девочку лет четырнадцати. Худая, с обмороженными конечностями, одетая в лохмотья, со следами некогда невероятной красоты, а после с обезображенным шрамами лицом, она брела по дороге, глубоко беременная, бормоча какую-то чушь.

Все бы ничего, но проснувшаяся жалость заставила Сакуру остановиться. А прозвучавшее невнятное «Хатаке» — замереть на месте, не дав ей пройти мимо.

«Хатаке, Хатаке, Хатаке», — шептала полубеззубым ртом жертва беспощадной войны, бредя по дороге, и ее серебристо-седые волосы, прилипшие от влаги к худой голове и шее, все сильнее облеплял беспощадный снег.

Таких… было много. И да, они возвращались, в том числе и с территорий Камня, домой, в родные земли и свою страну, до сих пор. Но обычно мужчины. Женщины… участь женщин всегда предсказуема.

Безумные глаза смотрели мимо Сакуры, и в них не было ни капли осознанности, так что добиться ничего бы не вышло. Впрочем, не нужно устных подтверждений, чтобы понять, на кого именно она наткнулась.

Мать Какаши Хатаке не знал никто. Даже сам Какаши Хатаке.

Практика рожать детей втайне и вне брака была распространена среди шиноби, и никого особо не смущало, если вдруг кто-то из ниндзя притаскивал со стороны ребенка, нарекая его своим сыном. Если человек был холост, то вопросов и не возникало. Сакумо Хатаке так и поступил.

Учитывая то, что по итогу от Хатаке остался лишь Какаши, никто ему в упрек его поступок не поставил. Да и у каждого клана были свои заморочки, внутрисемейные. Инузука, вон, могли жениться по нескольку раз и с таким же успехом расходиться. Или вообще в браке не состоять.

Хатаке были известными тем, что выбирали себе пару раз и на всю жизнь.

Сакура слишком часто лечила своего сенсея из прошлой жизни, чтобы не узнать в девочке клановые признаки, присущие Хатаке. Ярко выраженные они были, запоминающиеся. А сложить примерно годы и некоторые особенности не трудно.

Чакру, в конце концов, она прекрасно чувствовала. И запомнила.

Сакумо Хатаке покончил жизнь самоубийством, когда Какаши было четыре года и он еще не окончил Академию Шиноби, хотя уже учился в ней. На миссии Сакумо перестали выпускать еще раньше. Так что, вероятно, девочка родилась с небольшим разбросом в годах со своим братом. Три или два года.

Сакура лечила конечности сумасшедшей, кутая ее в свой плащ, высчитывая возраст, и поджимала губы.

Если избранница Хатаке была из другой деревни, то не удивительно, что тот не привел ее в Коноху. И не удивительно, что никто о ней не знал. Не важно, какие были причины, клан Хатаке вымер отчасти потому, что был предан «стае». Они особенно любили своих мужей и жен, преданно, верно, оттого после смерти супруга оставались одиноки до конца своих дней.

Признанные охотники и следопыты, в свое время Хатаке снялись со своей стоянки и отправились не, как обычно, кочевать по местам, которые сейчас разбиты на страны, а в Коноху, где и нашли свой последний приют. Если раньше кочевники избегали войн, хотя и были отличными бойцами, то после того, как осели и подписали договор, их численность начала стремительно сокращаться в ходе сражений.

С рождением детей, учитывая сложности в поисках спутника жизни, у Хатаке было не очень хорошо. По каким критериям они этих спутников выбирали, правда, — не ясно, но факт вымирания на лицо.

Преданные, верные… от не такого уж и большого клана остались единицы, а к рождению Сакуры и вовсе один представитель. Какаши Хатаке.

Забавно, Харуно и Хатаке были отчасти земляками. А вот теперь…

Девочка, вероятно, сестра Какаши Хатаке, о которой он ничего не знал и никогда бы не узнал. И Сакура после осмотра могла лишь подтвердить свои предположения.

Как бы ни сложилась судьба ребенка, который по случайности оказался на ее пути, но она точно не была легкой. И беременность явно нежеланная. Более того, жертва насилия, которая, судя по результатам осмотра, подвергалась этому несколько лет, вероятно в то время находясь в плену, как и многие другие несчастные, возможно в самом худшем варианте выступая в роли походной жены, даже не осознавала, кто она и где она. В каком состоянии.

Но при виде куная все же дернулась, будто на мгновение приходя в себя, и прошептала потрескавшимися губами:

— Убей меня.

Спасать ее было уже поздно.

Она не шиноби. Не важно почему, с таким-то наследием. Но нет. Обычная гражданская. Только слишком здоровая, чтобы пережить все то, что выпало на ее долю. И слишком красивая, чтобы поплатиться за свою красоту.

Сакура не могла ей отказать. Но убить младенца, чей срок появиться на свет был со дня на день, тоже не захотела.

Светловолосый, черноглазый малыш по имени Сакуя Харуно появился на свет в зимний день. А на утро следующего дня повеяло теплым ветром, который предсказывал наступление весны.

Почти через четыре года после войны Сакура Харуно вернулась домой в Кусагакуре с сыном на руках, которого где-то «нагуляла». Пришлось подключить Аоми и Исуи к этой авантюре и подделать сроки, чтобы все думали о том, что он ей действительно родной. Хотя бы на первых порах.

Впрочем, так как за ней не послали людей дайме, то никто и слова в ее сторону не сказал.

Обвинение в краже генома получить не хотелось, когда станет ясно, что ребенок к Харуно отношения не имеет. Впрочем, единственный известный Хатаке был уже в том возрасте, когда чисто теоретически они могли пересечься и…

Шиноби притаскивали детей со стороны. Что мужчины, что женщины. Никто из клановых ее не осудит, если она передаст своему наследнику знания и силу. Да, кровное родство было важным, так как многое завязано на геноме, но Сакура могла позволить себе назвать любого подходящего ребенка своим наследником, если он бы усвоил и принял знания ее клана. Ей нечего передавать через кровь, но знания порой куда дороже.

Разница у них с Какаши была в два года. Хатаке сейчас шестнадцать, в то время как Сакуре восемнадцать. В общем, возраст вполне подходящий, учитывая то, что в кланах вообще принято жениться с пятнадцати лет.

В общем, на всякий случай она перестраховалась, так как никому отдавать ребенка не собиралась. И даже подделала результаты экспертизы. Сын. Он только ее сын.

Сакуя Харуно — любимый сын Сакуры Харуно.

А еще… он — маленький гений.

И единственный нормальный ребенок в их странном клане! С оговорками, но все же. И вообще, никто не мешает ему поставить печать-ромб на лоб и ходить с розовыми волосами.

Она его нашла, теперь он был ее наследником. И ничьим больше.

***

— Вам тут не особо рады, — Сакура затянулась сигаретой по недавно приобретенной дурацкой привычке и, сощурив глаза, холодно добавила. — Орочимару-сан.

— А вы, значит, та самая госпожа Харуно, — змеиные глаза скользнули по напряженным детишкам, которые держались чуть позади Сакуры, затихнув. Прогулка за пределы деревни обернулась достаточно неожиданной и неприятной встречей. Поэтому, подчинившись беглому жесту, Карин и ее братья настороженно замерли, готовясь к атаке. — Наслышан.

— Я тоже о вас наслышана, — хмыкает Сакура. — Зачем пришли?

Восемь и семь лет не тот возраст, в котором хоть что-то можно противопоставить Белому Змею Конохи. К сожалению, если начнется прямое столкновение, дети ей будут мешать.

И поэтому Сакура выжидает.

Змей долго рассматривает ее, прежде чем вытянуть перед собой изувеченные руки. И ведь хватило наглости и силы почти проскользнуть в центр Кусагакуре мимо Исуи…

Саннин, однако.

— Сможете вылечить? — без всяких церемоний выдал Белый Змей Конохи.

Неожиданно.

Сакура задумчиво рассматривает руки, по которым расползается печать. К счастью, не бога смерти, чем-то другим Орочимару приложили. Везение, однако. Хотя тут спорный вопрос, как ни посмотри, а он аж до нее добрался. Откопал в этой глуши, вызнал как-то о Тоби, славящемся тем, что имел немало пакостливых печатей, которыми его снабжали Узумаки-Харуно.

И почему-то сам саннин с этой печатью разобраться не смог. И это имея Джирайю и Тсунаде в товарищах. Скрытый Лист нукенином его не объявлял, что немаловажно. Что же это, никого в Конохе не нашлось или?…

Или Орочимару вновь влез в Корень, и что-то пошло не по плану.

Сакура, если честно, не особо хочет знать подробности сложных отношений и судьбу Змеиного саннина в этом мире, но видеть его здесь она совершенно не рада. Особенно, когда у нее за спиной дети, с которыми она возвращалась с миссии ранга D по сбору урожая в небольшой деревушке, которую со стен Кусагакуре видать.

Знает ли про он про «Тихого» слишком много — вот в чем вопрос? Так как именно Сакура под личной «Тихого» выполняет особые заказы, приходящие исключительно сверху, прямо от правителя. Страна Травы — дипломаты, этого, конечно, забывать нельзя. Но дипломатия — тонкая наука, а нынешний дайме — личность довольно жесткая, что Сакуре даже нравится. Так скрытый и тщательно законспирированный нукенин, шиноби по прозвищу «Тихий» Тоби, творит черные дела и несет дипломатию в массы.

И эти дела должны остаться для всех даже не сказкой или слухом. Их не должно быть вообще.

Подумаешь, померла парочка аристократов из Камня. И из Суны. И Туману прилетело. Доказать причастность Кусы невозможно, конечно, все на «Тихого» скинуть — не проблема, но ведь, если хорошенько подумать, могли и другие удачливые шиноби выполнить миссию. Хотя «Тихий» окутан ворохом тайн…

И риском сдохнуть от всего и сразу.

Любопытная Карин и две одинаковые мордахи высунулись из-за Сакуры. Мгновение, и Тору с Рихо, которым совсем недавно исполнилось семь лет, просияли.

— Да тут легко!

— А ну…

Племянники без всяких церемоний ткнули с двух сторон саннина в ладони, и печать просто взяла… и рассеялась. Сакура даже перехватить их не успела.

В голове мелькнули матерные конструкции и обещание отлупить пиздюков, пока их мать не видит. Она, в конце концов, медик, может отвесить так, что даже следов не останется.

Взломщики хуевы. А если они так печать биджу ткнут, а?..

Сакура вместе с Орочимару уставились на руки Змея, с которых едва ли не сползали ошметки мяса и…

Карин, в отличие от своих братьев, полагалась не только на эмпатию и интуицию, но и на мозги, а потому оттащила их подальше.

— Теперь смогу, — затянувшись сигаретой, проговорила Сакура, мысленно обещая сгноить детей на тренировках, пока не взвоют, моля о пощаде. Энергию им некуда девать, видите ли, с любимой тетушкой на миссию сходить захотелось, когда очередной сенсей сбежал нахрен.

— Так теперь я и сам… — Орочимару задумчиво пошевелил пальцами, с которых сползла кожа, после чего перевел странный взгляд на четверку ромболобых. — Смогу.

— Чаю? — вежливо нарушила тишину Сакура, потирая рукой лоб. Агрессии от Орочимару не чувствовалось.

— Я бы предпочел сакэ.

Хмыкнув, Сакура сует корзину в руки Карин и этим жестом говорит ей направляться домой без нее. Предчувствуя разбор полетов после того, как Сакура разберется с делами, мелочь быстро направилась в сторону деревни.

— Ну… пойдемте, что ли. Расскажете, как в Конохе дела?

— В Конохе все спокойно.

Через барьер деревни, другой, установленный на территории их маленького клана, она протаскивает Змея, подхватив под ручку.

Орочимару не сопротивляется и лишь с интересом рассматривает обстановку, замечает красноволосого мелкого Сатоши, который пытался развеяться миражом, чтобы избежать встречи с незнакомцем. С печатью у него были проблемы — слишком мал, но скрывать от Орочимару Узумаки теперь нет смысла.

Он сам к ним пришел. А точнее, пришел к Сакуре. И такой человек, как Белый Змей Конохи, вероятно, уже знал, кто скрывается под маской Тоби. Если сильно захотеть и иметь возможности, то узнать можно. Главное знать, где искать.

— Вы не боитесь приглашать меня в свой дом, — задумчиво говорит саннин.

— А вы не боитесь в него входить.

— Что же, — змеиные глаза окидывают ее скромный домик в традиционном стиле оценивающе, цепко. — Ваша правда.

К счастью, Орочимару не любил оставлять за собой долги. И никогда не стремился рваться сразу в бой. Имел гибкую мораль, и с ним можно было договориться.

Сакуя в школе, Аоми, скорее всего, подняла барьеры вокруг своего дома и предупредила Исуи.

Устраивать разборку посреди чужой деревни, не будучи нукенином, Орочимару не станет.

Хотя кто сказал, что он уже не нукенин?

— А теперь поговорим об оплате, — Сакура скалится в улыбке после первой выпитой чашки сакэ. — Сам Шинигами-сама мне вас послал, так что… сколько вы готовы заплатить, господин Орочимару? Или чем?

Они договорятся. У них просто нет выхода.

Впрочем, Орочимару не стремится сбежать или наводить суету. А весьма мирно протягивает Сакуре руки, позволяя ей себя лечить, и лениво щурится, оценивающе поглядывая на нее и на ее работу.

— Вас выдала печать Силы Сотни, — без долгих разговоров поведал Орочимару. — Вы хорошо ее прячете, но я знаком с Принцессой Слизней и…

Сакура криво улыбается.

Про лес Шиккоцу больно вспоминать. А уж о том, как Сакура обходила все условности с печатью Бьякуго, вовсе не хочется думать.

Сейчас Сакура оставила активную практику медицины, уйдя в диверсанты и шпионаж с убийствами фактически полностью, используя свои знания уже не для спасения, а именно для убийства. А Бьякуго… на крайний случай.

— Она досталась мне от моей учительницы. Она была родственницей Мито Узумаки, — тихо говорит Сакура.

— Насколько я знаю, есть некоторые условия…

— Хороший шиноби всегда переделывает технику под свои нужды, — отрезает она дальнейшие вопросы.

И снова ни капли лжи. Прибавить сюда наличие Узумаки — и додумать можно все что угодно.

— О…

Орочимару задумчиво постукивает пальцами уже здоровой руки по столу.

— Но сейчас не об этом, Орочимару-сан. Как вы нашли меня?

— Выслеживал, — просто говорит Змей. — Долго и упорно. Мне было интересно, кто такой Тоби и почему он так стремится не допустить новой войны. Методы убийства весьма изящны, не так грубы, как у тех, кто считает, что убивать просто. Я предположил, что вы медик. Ваша скрытность поражает, но было что-то еще. Это оказалось сложнее, чем я думал, но однажды я наткнулся на ваш магазин. Нитка за ниткой, и клубок распутался.

Змей иронично усмехнулся.

— Давно? — Сакура подпирает подбородок рукой, рассматривая саннина без капли страха. — И что же, разочарованы?

Орочимару хмыкает и отпивает сакэ из сакадзуки.

— Нет, вовсе нет. Неплохо выходит у вас играть чужими судьбами, Тоби-сан.

Сакура понимающе улыбается. Вот она, цена. Молчание.

Остались только гарантии и обсуждение более… тесного сотрудничества.

Ведь зачем-то он ее искал. И даже решил войти в логово тигра и вряд ли для того, чтобы показать свои дружеские намерения.

— Но ведь вы пришли не только за тем, чтобы похвалить меня и удостовериться в своих предположениях.

Взгляд у змеиного саннина в одно мгновение стал ледяным и пугающим.

— Верно. Я также пришел убедиться в том, что вы не заигрались в свои игры, Тоби-сан, — но исходящая от него угроза тут же улеглась, и он вернулся к подобию дружелюбия. — Три года назад неизвестный стал нападать на людей из клана Учиха и похищать их глаза. Вам что-нибудь известно об этом?

Сакура замирает на месте.

— Нет. На черном рынке я их не видела.

— Я тоже. Но даже разработанные Кушиной Узумаки печати, наподобие тех, что стоят у клана Хьюга, не спасли от похищения этих глаз. Понимаете, к чему я клоню, Сакура Харуно?

Она понимала. Тихий Тоби слыл беспринципной тварью, выполняющей заказы за любые деньги.

А еще за его спиной стояли люди из клана Узумаки, которые могли ему помочь ломать печати и похищать глаза клана Учиха.

— Я не имею к этому делу никакого отношения, — спокойно проговорила Сакура.

Орочимару задумчиво покрутил в руках сакадзуки с сакэ.

— Да, я это уже выяснил, встретившись с вами лично. Но вдруг у вас есть догадки, кто это может быть?

— Нет, Орочимару-сан. Никаких. Но если вы хотите, я попробую узнать и, возможно, предоставлю вам информацию. Не за бесплатно.

— Ну разумеется, — Орочимару улыбнулся.

Сакура скользнула взглядом по вылеченным рукам и кивнула.

Личное.

Орочимару никогда не прощал. Особенно, когда дело имело личный характер.

— Может, вы хотите чего-то еще?

— Как насчет того, чтобы работать на меня?

— На постоянной основе?

— А почему бы и нет?

— Я рассмотрю ваше предложение, Орочимару-сан.