Потратив ещё целый час на объяснения и передачу дела группе задержания из ДКВ и полиции, парни наконец смогли получить разрешение покинуть «место преступления», что они сразу и сделали, не медля больше ни секунды.

Фургон ехал по улицам на максимально разрешённой скорости. В салоне стояла усталая тишина, только Джисон хлюпал носом и долбил по клавишам — он хотел начать отчёт пораньше, чтобы оставалось больше времени на сон. Хёнджин же поглядывал на него с лёгкой завистью; ему ещё только предстояло это всё. Крис врубил музыку погромче, чтобы сбить сонливость. Но Чонину она вообще никак не помешала заснуть, запрокинув голову; рот у него смешно приоткрылся.

Баюкая раненую руку на коленях, Хёнджин разглядывал вид за окном: утреннее солнце заливало улицы города приятным тёплым светом, будто кто-то наложил «сепию». Ночной холод отступал, сдаваясь под его натиском. Снаружи появлялось всё больше и больше людей. Днём не так опасно.

Хёнджин пытался вымести из головы кадры прошедшей более-менее спокойной ночи и тревожно-опасного утра. Он думал о незаконченной картине — какие ещё краски и техники он мог бы использовать, о мягкой кровати и новом постельном белье с акварельными подсолнухами. И о Феликсе. Хёнджин надеялся, что тот поспал хотя бы немного, но эти надежды были зыбкими, как утренняя дымка. Пальцы снова сжали плоскую коробочку в кармане.

Когда открылись внешние автоматические ворота и фургон въехал на парковку, все наконец-то смогли выдохнуть. Похватав свои сумки и вывалившись из салона, они устало побрели ко входу в общежитие. Крис отстал, чтобы закончить проверку машины перед тем, как сдать смену.

Ремни рюкзака и сумки для винтовки давили на плечо, рука ныла тянущей острой болью, глаза горели от усталости, а голову как будто стянуло плотной старой тряпкой, которую ещё и подожгли. Хёнджину жутко хотелось спать.

Уже подходя ко входу, он услышал гремящую музыку из гаража. Там располагался верстак, бесконечная вереница шкафов с инструментами, кучей всяких материалов и прочей ерундой, в которой он мало что понимал. Но если играла музыка, значит, там был Минхо. А если там Минхо, то…

— Лино-о-о! — Джисон мгновенно сменил траекторию и потрусил в сторону гаража, на ходу сбрасывая с себя усталость и сонливость.

Хёнджин закатил глаза. Вообще-то сначала им надо было попасть в оружейную, чтобы сдать оружие, а потом уже всё остальное. Но когда такие мелочи волновали Джисона? Хёнджин плавно свернул на боковую дорожку следом за ним. Чонин прошёл мимо, даже не глянув в их сторону, и быстро скрылся в дверях.

На весь гараж долбила электроника так, что лёгкие предметы на столах иногда подскакивали. Все лампы были выключены, даже ультрафиолетовая у входа. Единственным островком света в полумраке оставалась лампочка возле боковой стены, рядом с верстаком, где стоял импровизированный стол, сооружённый из шины и толстого куска плексигласа — почти что стильно. Рядом на полу валялись мотки проводов, сетевые фильтры, под завязку забитые вилками от подключённых приборов. Ну и венцом, колоритно завершающим образ, был сам Минхо, развалившийся в кресле-мешке с паяльником в руках. Когда Хёнджин и Джисон вошли, он как раз что-то паял, а увидев гостей, даже не подумал оторваться от своего дела, только окинув их недовольным взглядом исподлобья, грозно блеснув очками.

— Йоу, братан, как жизнь? — Джисон завалился в кресло напротив, прижимая к себе сумку с коптерами и счастливо улыбаясь.

— Ты открывал словарь, который я тебе подарил? — спросил Минхо, осторожно прикладывая жало паяльника к стыку двух проводов. В воздухе витал неприятный запах жжёной резины.

— Это не словарь, а букварь. И я его уже читал. Не интересно.

— Уверен? Это обновлённое издание и куча новых слов.

— Правда? А мне обложка не понравилась. Такая скучная, но раз ты говоришь, что там много нового, то тогда почитаю. Спасибо.

— Почитай-почитай, тебе полезно будет.

Хёнджин наблюдал за этим диалогом, как за самой неуклюжей партией в пин-понг. У него даже голова в какой-то момент начала кружиться. Но не успел он подумать зачем вообще пошёл за Джисоном, как тот оглушительно вжикнул молнией на сумке и бережно выложил коптеры на стол. Минхо перестал тыкать паяльником в провода, медленно отложил его на подставку и сел ровнее. Взгляд его стал совсем холодным и пронизывающим, как клинок. Хёнджин поёжился, хотя этот взгляд был направлен и не на него. Однако Джисон будто ничего не замечал.

— Что ты опять с ними сделал? — глухо спросил Минхо.

— Ничего, — Джисон хитро улыбнулся. — В этом и прикол. Ты обещал мне сюрприз, если ничего не случится. «Суни» и «Дуни» в полнейшем порядке. Вылетали за ночь всего четыре раза. И ни одной царапинки! Их нежных боков не касалась даже кустовая веточка. Так что… Давай сюрприз!

Минхо прищурился, потом придирчиво осмотрел коптеры, повертел в руках и так и эдак, вглядываясь в каждый миллиметр, потом встал, чтобы аккуратно поставить их на полку, где они обычно дожидались следующей смены. Поправил очки и вытащил из ящика у верстака какую-то тёмную груду металла.

— Вот, — он положил эту груду на стол перед Джисоном. Тот недоумённо моргнул, забавно надув щёки. Хёнджин пожалел, что у него нет в руках фотоаппарата, а лезть в сумку за телефоном значит нарушить хрупкую атмосферу; его вообще как будто не замечали, впрочем, это далеко не в первый раз.

— Это… что?

— Знакомься, это «Дори», — Минхо скрестил руки на груди и усмехнулся. Реакция Джисона его тоже веселила. У того как раз смешно вытянулось лицо, когда он выдохнул: «О-о-оу» и поднял голову, взглянув на Минхо; глаза у него заблестели.

— Да ладно! Как ты?.. А где?.. Когда?

— Каркас я нашёл на… ну, на свалке. Не важно. — Минхо поправил очки. — Остальное собирал по кусочкам. Сегодня как раз закончил с винтами. Спаял коробку управления. Феликс поставил мне туда базовую программу, сказал, что с остальным ты захочешь разобраться сам. Я ещё не запускал.

Джисон всхлипнул, натурально так всхлипнул, вытирая мокрый нос рукавом куртки, и погладил металлический бок коптера «Дори». Минхо ошарашенно заморгал и приподнял брови. Хёнджин поджал губы, чтобы не заржать. Поистине театральная драма разворачивалась у него перед глазами.

— Это лучший сюрприз за всю мою жизнь, йоу, — произнёс Джисон и вдруг вскочил с места, подлетел к Минхо и повис у него на шее. Буквально. Тот пошатнулся, но устоял, обхватив Джисона за талию. В этот момент Хёнджин решил, что делать ему тут больше нечего. Прихватив с собой ещё и сумку Джисона, он двинулся в сторону двери, ведущей в коридор, а потом и в оружейную, но тут его окликнул Минхо:

— Эй! — Хёнджин развернулся вполоборота; его наконец-то заметили, и конечно Минхо сходу раскусил причину, почему Хёнджин вообще сюда пришёл на самом деле. — Феликс сидел со мной полночи, пока я не отправил его спать. Сомневаюсь, что он действительно пошёл, но сюда точно не возвращался.

Хёнджин благодарно кивнул и вышел из гаража. Закрывшаяся за ним дверь приглушила грохот музыки и восторженное щебетание Джисона, Минхо уже даже не пытался его успокоить.

Коридор, соединяющий гараж, общий зал и спуск в подвал, где располагалась оружейная, лаборатория и две камеры временного содержания, встретил Хёнджина благоговейной тишиной. У него гудела голова от усталости, а тут ещё и эта музыка. Сейчас главное было дойти, сдать оружие и уйти. Простая и понятная цель. Хотя по поводу простоты Хёнджин сильно погорячился.

— Привет, Бин, — дежурно махнул он ещё на пороге.

Чанбин будто бы нехотя поднял голову, отрываясь от своего дела, и коротко кивнул в ответ. Он стоял за столом, на котором лежал распотрошённый «Дезерт Игл». Последние несколько дней Чанбин только над ним и корпел, пытаясь модифицировать: приделать мини-генератор, поддерживающий уровень заряда в электро-пулях, а то приходилось каждый раз ставить оружие на зарядку. Это даже звучало смешно…. Но тогда конструкция выходила слишком громоздкой. Однако Чанбин не сдавался. Собирать и разбирать любой пистолет, винтовку, дробовик, автомат и вообще всё, что стреляет или режет — это было его хобби и делом всей жизни.

Хёнджин поставил на стойку две сумки и робко улыбнулся. Он знал, как Чанбин терпеть не может, когда кто-то сдаёт за другого оружие со смены, которое было записано лично на каждого. В оружейной всё должно быть чётко и ровно, всё по правилам, а «в своих личных комнатах можете хоть целый арсенал хранить». «Если вы себе колено прострелите или ещё чего, то это уже не ко мне. Идите вон, Мина доставайте», — бурчал он.

Но ещё Хёнджин знал, что больше нарушения порядка в оружейной Чанбин терпеть не мог его, Хёнджина. Они старались бурно отношения не выяснять, не оскорбляли друг друга на публике и даже толком не дрались ни разу, ну, кроме одного раза, по-большей части ограничиваясь холодными взглядами и игнорированием, но для любого не слепого и не глухого всё было и так кристально очевидно. Однако со временем это стало почти что обыденностью, ежедневной рутиной, которую никто из них не хотел менять. Всё равно они не выходили на одну смену и ладно. Хёнджин привык. Чанбин не настаивал.

— Опять? — спросил Чанбин, расстёгивая сумку и вытаскивая содержимое на стол. Винтовка, два пистолета, ножи и три электрошокера. — А Хан что?

— Там Лино в гараже…

— Можешь не продолжать, — фыркнул Чанбин. Он придирчиво осмотрел каждую винтовку и пистолет, потыкал пальцем и даже понюхал, прежде чем отложить в сторону. Ими он займётся позже — надо будет разобрать и проверить. — Лино там со вчерашнего вечера сидит безвылазно. Ещё и Ликса у себя полночи продержал. Заставлял какую-то программу загрузить. Пока я не сказал, что у них завтра смена, так бы и сидели… Что с рукой?

Хёнджин почти опешил от такой заботы и внимательности к своей персоне, даже брови удивлённо приподнял, но Чанбин этого не увидел, сосредоточив всё своё внимание на осмотре ножей.

— А, это… — Хёнджин опустил глаза; рукав куртки, натянутый по самые фаланги, не скрывал бинт на пальцах. — Ножом порезали. Царапина, не страшно.

— С каких пор акма начали пользоваться ножами?

— Нет, это был человек, — пояснил Хёнджин. Чанбин хмыкнул и бросил на него короткий, но какой-то странный, непривычный взгляд. Это смутило. — Долгая история. Хочешь послушать?

— Может в другой раз. Но ты… в порядке?

— Да, всё нормально.

Чанбин коротко кивнул, а Хёнджин едва подавил в себе желание выразить своё удивление более ярко, чем просто подвигать бровями.

На этом диалог был закончен. Чанбин отвернулся от стола и ушёл вглубь оружейной, забрав с собой обе сумки. Хёнджин проводил его взглядом и вышел, а пока поднимался по лестнице, не переставал прокручивать в голове этот странный разговор, который, к слову, побил рекорд по длительности за последнее время. Странное ощущение.

В общем зале под пеленой утренней тишины, спокойствия и пледа на диване обнаружился Крис. Откинувшись на спинку, запрокинув голову и прикрыв глаза рукой, он дремал. Но когда Хёнджин проходил рядом, он вдруг оживился, при этом не открывая глаз, и ткнул пальцем в сторону двери, ведущей в лазарет.

— Покажись Сынмину, — пробормотал Крис.

— Да не нужно. Чонин всё прекрасно сделал.

— Иди… — Крис пару раз махнул рукой не глядя и снова провалился в дрёму, засопел. Этот спор мгновенно зашёл в тупик. Хёнджин вздохнул и развернувшись побрёл, куда сказали.

Устойчивый запах лекарств витал в воздухе ещё на подходе к двери. Хёнджин не особо любил сюда ходить, как и все в группе, за исключением Чонина (он-то тусовался здесь постоянно). Было тут что-то отталкивающие, неприятные ассоциации, воспоминания. Любой предмет как триггер. Вот и сейчас от одного лишь запаха заныла раненая рука.

Хёнджин крепко зажмурился, потёр веки и ещё раз вздохнул. Но «перед смертью не надышишься», поэтому он положил руку на ручку двери и толкнул от себя.

Лазарет располагался в старой пристройке к основному зданию — бывшей оранжерее. Здесь сразу обновили все стёкла, половину крыши закрыли и загерметизировали швы, а стены и пол залили дополнительными защитными слоями. Помещения лазарета делились на два типа: больница и лаборатория. В больнице стояло две кровати, отделенные друг от друга синими шторами, куча разного оборудования, а возле входа рабочий стол с компьютером, шкаф, полный всяких разными документами, и отельное место для проведения быстрых анализов, микроскоп, центрифуга и всё вот это остальное; а лаборатория расположилась на нижнем уровне, под землёй. Хёнджин понятия не имел, как она сейчас выглядела — он там ни разу не был, но по рассказам, легендам и слухам, которые постоянно витали в воздухе как миражи, он сделал выводы, что ничего интересно там и нет — пробирки, склянки, шприцы и сомнительные жидкости. Его вся эта научная муть мало волновала. Единственное, что он точно знал: компания оплатила эту лабораторию и закупила дорогостоящие оборудование, когда Ким Сынмин вошел в группу по разработке вакцины против вампиризма.

Несмотря на мрачную репутацию, в больнице всегда было светло из-за стеклянной крыши. Ещё бы сюда побольше растений, как в настоящей оранжерее, с грустью думал Хёнджин, и можно было бы писать картину, но для больничного крыла это было невозможно по очевидным причинам. Сынмин не любил зелень.

Он как раз нашёлся за своим рабочим столом. Холодный свет лампы контрастировал с тёплым солнечным, создавая на его лице странные тени. Или это были круги от недостатка сна под глазами, трудно понять.

Он что-то сосредоточенно печатал на компьютере, когда Хёнджин подошёл к нему и робко кашлянул, привлекая к себе внимание. Сынмин оторвался от экрана не сразу, сначала он допечатал охренеть какое длинное предложение и только потом соизволил скользнуть взглядом по Хёнджину. Сынмин носил линзы, когда работал, а в свободное время — очки. В них он казался мягче. Сейчас его холодный флегматичный взгляд ничего не закрывало.

— Крис сказал прийти, — как будто пытаясь оправдаться, сказал Хёнджин и поднял перебинтованную руку.

Сынмин сначала посмотрел на руку, потом на монитор, затем снова на руку и указал подбородком на кушетку, стоящую за синей занавеской. Хёнджин молча повиновался. Спорить, да и вообще разговаривать с Сынмином на какие-то бытовые, обыденные темы было бессмысленно — он всё это либо игнорировал, либо отвечал односложными фразами. Особенно в последнее время. Весь его разум работал во благо разработки вакцины, всё остальное становилось неважным.

Когда Хёнджин устроился на кушетке, Сынмин быстро размотал бинты и осмотрел рану. Мясо и кожа, стянутые швами, выделялись тёмными росчерками на бледной коже; кровотечения не было. Тогда Сынмин отошёл куда-то и вернулся с небольшой аптечкой. Быстро всё обработал и забинтовал. Точно так же, как Чонин. Точнее, Чонин делал, как Сынмин — он всё у него схватывал быстро, даже этот налёт надменности и возвышенности над остальными уже проскальзывал.

На все процедуры ушло не больше пары минут, Хёнджин даже понять или почувствовать ничего толком не успел. Снова.

— Э-э-э… Спасибо.

Сынмин окинул его нечитаемым взглядом, отдал стаканчик со всеми нужными таблетками и вернулся за свой стол, сразу же утыкаясь в экран. Хёнджин понял, что делать ему тут больше нечего. Информация о его ранении на службе уже наверняка занесена в журнал, осталось только дождаться вердикта: как быстро он сможет снова выйти «на поле». Но об этом он подумает позже, а сейчас — душ. Проглотив таблетки без воды, он поднялся с кушетки и молча покинул лазарет.

В коридоре он никого не встретил, в общем зале — тоже. Крис, наверняка, ушёл спать в свою комнату, а то после дивана у него всегда ныла поясница. Хёнджин почти на цыпочках проскользнул мимо операторской, которую все называли «студией», через тонкую щель в приоткрытой двери заметив, что Джисона там до сих пор не было — значит, в гараж в ближайшее время лучше не соваться.

Оказавшись в ванной и щёлкнув замком, Хёнджин смог, наконец, выдохнуть. Пар, запах шампуня и мыла — кто-то совсем недавно принимал душ. На плитке и стеклянной перегородке ещё даже не испарились капельки. Как на том пакете из-под крови. Хёнджин мотнул головой, прогоняя непрошенные ассоциации.

Горячая вода смыла с кожи и волос пыль, пот и прочую грязь, а во рту вместо сухой горечи осел привкус мяты. Хёнджин почувствовал себя более живым. Он выполз из душа и, завернувшись в полотенце, побрёл в сторону спальни. В голове было совсем пусто.

Когда он снова проходил через общий зал, то снова наткнулся на Кристофера, делающего себе чай. Спать он всё-таки не пошёл. Крис отсалютовал ему кружкой и откусил большой кусок от самодельного бутерброда с рыбой. Хёнджин в ответ неловко улыбнулся уголком губ и поспешил прочь, потому что кончики ушей начало заливать краской — обычно в таком виде он не ходил по общежитию.

Дверь в спальню была плотно закрыта, и Хёнджин аккуратно повернул ручку, чтобы она не скрипнула. Комната встретила его уютной тишиной, полумраком, который разрезал единственный солнечный луч, проникнувший сквозь шторы и разбившийся на фракталы-искры из-за ловца солнца у окна. А ещё — запахом сна, смешанного с лёгким ароматом благовоний с запахом манго или клубники, чего-то сладкого.

Хёнджин проскользнул внутрь и прикрыл за собой дверь. Отыскав на стуле брошенную со вчерашнего вечера спальную футболку и пижамные штаны, быстро переоделся. С мокрых волос ему на плечи ещё капала вода, поэтому он накинул на голову полотенце, пока шёл к кровати.

На удивление, Феликс действительно спал. Он лежал на боку, руками и ногами обняв подушку в виде огромной сосиски с лицом Чанбина — нелепый дружеский подарок на Рождество (Хёнджин как-то попробовал спать так же, это оказалось и правда удобно, но он никогда в этом не признается). Тёмно-каштановые, почти чёрные волосы Феликса, отросшие до неприличия, неровными прядями падали на закрытые глаза и скулы, усыпанные веснушками, делая картину ещё более трогательной. В груди Хёнджина разлилось мягкое воздушное тепло и он наконец почувствовал, что вернулся домой.

Постояв немного, чтобы полюбоваться видом, Хёнджин потянулся к фотоаппарату, который лежал на рабочем столе. Прицелился и щёлкнул затвором, запечатлевая столь редкий и драгоценный момент. Проскользнула мысль зарисовать этот миг, хотя бы набросать скетч, но больше хотелось уже завалиться в кровать. Поэтому Хёнджин убрал фотоаппарат на место, но не отказал себе в том, чтобы прикрыть одеялом голые, в одних спальных шортах, ноги Феликса. И с чувством выполненного долга забрался на вторую половину.

Как только Хёнджин улёгся и замер, зашевелился Феликс. Он что-то глухо промычал, отпустил подушку и развернувшись оплёл руками уже Хёнджина. И всё это не открывая глаз.

— Покажешь потом, что получилось? — едва слышным шёпотом спросил Феликс, обдавая грудь Хёнджина горячим дыханием.

— Ой, я тебя разбудил? Прости.

— Нет. Я не спал, на самом деле. Но я пытался, честно. Сколько времени?

— М-м-м… восемь с чем-то. — Хёнджин принялся поглаживать Феликса по спине, даже сквозь ткань футболки ощущая, как были напряжены его мышцы. Сколько часов он провалялся в кровати, борясь с бессонницей? Ответ был до боли очевидным.

— Уже восемь? — Феликс нахмурился, по-прежнему не открывая глаз; он потёрся щекой о грудь Хёнджина, прижимаясь ещё ближе. — Почему вы так поздно вернулись?

— Ну… — Хёнджину не очень хотелось рассказывать, но если он сейчас что-то утаит, Феликс так и не заснёт, а ещё может пойти донимать Криса вопросами; они это уже проходили. — У нас был вызов перед самым завершением смены… 

И он, не вдаваясь особо в подробности, рассказал, что случилось.

Под конец рассказа, когда Хёнджин упомянул нападение женщины с ножом, Феликс широко раскрыл глаза и сел в постели, с беспокойством разглядывая Хёнджина. А потом заметил бинт на руке. Его брови изломились, а с губ сорвался вздох, тревога в карих глазах, что в полумраке комнаты стали почти чёрными, готова была обрести осязаемую форму в любой момент и покатиться по щекам солёными каплями.

— Больно?

Хёнджин прищурился, не сдерживая снисходительной улыбки, и помотал головой. Феликс оскалился и толкнул его в плечо, так чтобы он упал на спину. Затем выпутался из одеяла и забрался сверху, сжимая коленями бёдра Хёнджина.

— Ты неосторожный придурок, ты в курсе? — спросил Феликс; голос его был таким низким и хриплым, что у Хёнджина по загривку пробежали мурашки. Он откинулся на подушку и посмотрел с вызовом.

— Она же человек. А я не привык драться с людьми.

— Хм. Хочешь, я могу надрать тебе задницу? — Ладони Феликса прошлись вверх по торсу, остановились на плечах, аккуратно массируя. — Мне кажется, ты уже позабыл, каково это.

— А ты хочешь поменяться? 

Хёнджин изо всё сил пытался контролировать свои руки, чтобы не вцепиться в бёдра Феликса в ответ. И терпеливо ждал, что будет дальше, пускай голова и гудела от усталости, но вид перед ним предстал роскошный. Так что он не отказал в себе в нежном жесте: провёл тыльной стороной ладони по щеке Феликса, убрал тёмный локон ему за ухо.

— Не знаю… Как-то не думал об этом. Меня всё устраивает. — Ладони Феликса скользнули выше, обхватили голову Хёнджина, пальцы прошлись по скулам, помассировали виски. Потом он вдруг склонился и жарко прошептал. — И я не это имел в виду. Знаешь, я давно не видел тебя в галстуке. Такая чёрная, изящная полоска будет хорошо смотреться на твоей красивой шее. Да-а… Галстук. И больше ничего лишнего.

Хёнджин замлел от слов и движений Феликса, прерывисто выдохнул и потянулся вверх. Он хотел получить поцелуй, но Феликс вдруг выпрямился и с хитрым прищуром посмотрел на Хёнджина, склонив голову к плечу.

— О нет… Что ты задумал? — притворно испугался Хёнджин и облизнул губы.

— Кое-что на будущее, — Феликс хитро улыбнулся. — А пока никаких экспериментов. Я вижу, как ты устал.

— Но…

— Просто расслабься.

Когда Феликс такое говорил, расслабиться не получалось никогда. Поэтому Хёнджин заёрзал на месте, стараясь лечь как-нибудь поудобнее, но тут же замер, потому что руки Феликса очень быстро поползли вниз и нырнули под футболку. Ногти царапнули кожу. Хёнджин вздрогнул и поджал живот, задышал чуть чаще обычного. Феликс это, конечно же, заметил. И улыбнулся. Боже, как улыбался он, никто и никогда бы не смог. Хёнджин даже зажмурился на секунду; под веками заплясали разноцветные круги, как если бы он посмотрел на солнце.

И в этот момент губы Феликса врезались в его, смяли в напористом, даже почти грубом поцелуе, который уже через мгновение превратился в мягкий, невесомый и до головокружения нежный. Будто они целовались впервые. Но в тот раз градус общей неловкости зашкаливал и это был проёб века. Сейчас же, про прошествии лет, Феликс прекрасно знал, как и что делать.

Хёнджин не успел насладиться поцелуем, потому что Феликс переместился вправо, вырисовывая влажную дорожку по линии челюсти к уху, потёрся носом, глубоко вдохнул и спустился ниже, прикусывая кожу на шее, обвёл языком родинку. И всё это время его руки, не останавливаясь, блуждали по торсу Хёнджина, пальцы пересчитывали рёбра, иногда сжимали или легонько щипали в чувствительных местах.

— Что ты делаешь? — хрипло спросил Хëнджин. Он конечно и так знал ответ, но очень хотел услышать его от Феликса.

— Люблю тебя… Ах, ты так вкусно пахнешь.

И без того медленные мысли в голове превратились в сладкий джем. Горячий, почти обжигающий, такой густой и тягучий. Хёнджин прикусил губу, не рискуя открывать глаза и пытаясь сосредоточиться на ощущениях. В кончиках пальцев начало покалывать, а низ живота потяжелел. 

Феликс продолжал спускаться, оставляя поцелуи и укусы за собой. Можно было бы даже карту составить. И каждая такая метка будто огнём горела. Хёнджину хотелось, чтобы Феликс загладил этот пожар на его теле прохладными ладонями, но тот уже спустился ещё ниже. Когда с ног пропала тяжесть, Хёнджин затаил дыхание. Ненадолго, правда. Воздух стал плотнее и горячее. Сердце бешено стучало в груди, почти так же, как во время вылазки.

— Если хочешь, я могу остановиться, — вдруг предложил Феликс.

Хёнджин готов был зарычать от негодования. Что он, собственно, и сделал, по-прежнему не открывая глаз, и мотнул головой, так что на лицо упали всё ещё мокрые волосы. Феликс усмехнулся и царапнул по внутренней стороне бедра, заставляя Хёнджина дёрнуться. Под закрытыми веками искрилось удовольствие.

Феликс тем временем наклонился и кончиком языка лизнул косточку на бедре, дыхнул горячим воздухом, а затем прикусил. Хёнджин готов был кончиться прямо здесь и сейчас. Всё происходило так неторопливо, аккуратно и нежно, что он порывался уже взять всё в свои руки, потому что это томление на «медленном огне» было невыносимо. Хёнджину хотелось завыть, но вместо этого он сжал в пальцах кончик одеяла так, что костяшки заныли.

— Ты сегодня такой тихий, — прошептал Феликс и зубами подцепил резинку от пижамных штанов, медленно потащил вниз.

Хёнджин прикусил губу и запрокинул голову. Кожа стала вмиг чувствительной, будто кто-то выкрутил все сенсоры. Даже мимолётное прикосновение губ казалось электрическим разрядом, а укусы и щипки расцветали призрачными узорами Лихтенберга. Хёнджину всегда было интересно, как он выглядит со стороны в такие моменты, каким его видит Феликс…

Эту мысль он додумать не успел. Потому что чужая рука скользнула под резинку приспущенных штанов, пальцы сжались, двинулись будто на пробу вверх вниз, выметая всё из головы Хёнджина, оставляя только горячие искры-фейерверки под плотно зажмуренными веками. 

Хёнджин сжал зубы и застонал на выдохе. Его будто с головой окунули в ванну, даже звуки стали глуше. Уши и скулы обдало жаром. Он почти неосознанно двинул бёдрами и тут же об этом пожалел — ловкие пальцы исчезли. Но не успел Хёнджин возмутиться, как тело вздрогнуло от судороги, что горячей волной прошлась от кончиков пальцев до макушки, когда его обхватили горячие и влажные губы Феликса. В этот раз стон получился протяжнее и громче. 

Контролировать свои руки уже не получалось. Хёнджин потянулся вперёд, пальцами зарываясь в спутанные волосы Феликса, тяжело дыша, задавая нужный темп. Жарко, влажно и тесно. Феликсовы зубы зацепили чувствительную кожу и Хёнджин дёрнул бёдрами вверх слишком сильно. Феликс тут же остановился, закашлявшись.

— Аккуратнее…

— Прости… — выдохнул Хёнджин. Он пообещал себе, что обязательно извинится за это потом, но уже через мгновение чувство вины сгорело без остатка, когда Феликс накрыл его губами снова, беря в этот раз глубже. Он умел делать приятно.

Хёнджин сжал чужие волосы в кулак, так что Феликс прерывисто выдохнул и впился ногтями в его бёдра. По всему телу Хёнджина прошлась ещё одна волна, в этот раз сильнее и ярче. Не выдержав, он распахнул глаза и посмотрел вниз. Это стало ошибкой и последней каплей. Глаза в глаза.

Глухое рычание потонуло в стуке пульса в ушах, перед глазами потемнело. Он выгнулся до короткого хруста между лопатками, сжал пальцы ещё сильнее. Напряжение скрутило его мышцы на несколько мгновений, не оставив в голове ни одной мысли, только ощущение нереального, но в тоже время, такого простого и настоящего кайфа. А позже последовала блаженная расслабленность. 

Возвращение в «мир» напоминало прибой: чувства накатывали мягкими волнами. Сначала он ощутил, как быстро бьётся сердце, как он тяжело дышит, потом боль в натруженных мышцах. Затем уже возвращались мысли.

Хёнджин несколько раз быстро закрыл и открыл веки, смаргивая капельки слёз с уголков глаз, и наконец разжал пальцы. Феликс фыркнул, поднимаясь и приглаживая бардак на голове. Хёнджин смотрел на него снизу вверх расфокусированным взглядом. Сонливость, которую удалось прогнать на время, стремительно возвращалась. 

Феликс сполз с кровати и кинул упаковку влажных салфеток, попав в живот. Хёнджин в ответ поймал его за руку и посмотрел вопросительно, смахивая со лба пот и прилипшие волосы.

— А ты?

— А я хочу в душ. Спи. Я скоро приду, — Феликс коротко улыбнулся и погладил большим пальцем по запястью Хёнджина, вдоль блёклых шрамов.

— Кхм-м… — неопределённо промычал тот в ответ. — Ладно. Хорошо.

Хёнджин как-то пропустил момент, когда Феликс выскользнул из его хватки и из комнаты вообще, пока убирал за собой. Слабость растекалась по телу остывающей лавой, подушка под головой казалась как никогда мягкой, а пуховое одеяло — воздушным и тёплым. Хёнджин перевернулся на бок и подтащил к себе подушку-сосиску. Развернул её лицом Чанбина вниз, оплёл руками и ногами, уткнулся носом, глубоко вдыхая запах Феликса и почти моментально проваливаясь в сон.