Элла не любит своё имя, такое громоздкое, тяжëлое, с надутыми губами и пышным телом – совсем с ней, долговязой и тонкой, не стыкуется. Ей нравится имя Эл, лëгкое лаконичное лезвие. Ей нравится, что когда она произносит его тихим голосом, люди думают, что имя мужское. Она обожает обманывать.

В подростковом возрасте Эл вытягивается выше некоторых мальчишек. На её худых плечах любая футболка кажется мешковатой. У неё появляется грудь, но настолько маленькая, что всё равно не видна, когда она сутулится. Эл принимает перемены равнодушно. Раздражает только кровь на простынях каждый месяц – она так вертится во сне, что избежать предательских пятен не выходит. К счастью, у мистера Вамми достаточно денег, чтобы при желании просто снова и снова покупать новое постельное бельё.

За мальчишку её теперь принимают редко – чаще всего теряются, не в силах понять, кто перед ними, пока она не открывает рот. Всё же на женском варианте останавливаются чаще – из-за длинных волос. Прямые и жëсткие, они могли бы спадать на спину, как плащ, но вместо этого почти треть прядей смотрит в разные стороны. Эл не любит расчëсываться. Для этого надо выделять время, когда ничего не делаешь руками, чтобы занять свои пальцы волосами – любая расчëска в них запутается. Так что время от времени ей приходится отстригать спутанные отросшие секущиеся концы и снова превращаться в мальчишку.

Голос выдаëт не намеренный обман, но он нравится Эл. Тихий и размеренный, он отлично подходит для того, чтобы еë слушали. И пусть мистер Вамми с помощью компьютера сделает его мужским, тон останется тем же.

Её жизнь похожа на похождения мульт-шпионок: утром – обычная школа, пусть и в приюте для сирот, а вечером – игры со следствием, чтобы влезть в расследование и заработать себе имя. Вернее, сделать своё имя из загадки для одноклассников загадкой для всего мира.

В старшей школе Эл убирает волосы в хвост, носит на плече чёрный рюкзак и стаптывает кеды босыми пятками. У неё в зубах всегда какая-нибудь сладость, в руках стаканчик с глясе, а в рюкзаке десяток-другой пакетиков с сахаром. Она пишет ручкой на руках, когда под рукой нет бумаги, потому что учителя ругают за надписи на столешнице парты. И за ней всегда вьются два хвоста, две тени. Они сутулятся, как она, не спят по ночам, едят сладости, натягивают на себя мешковатую одежду по утрам. Они оставляют от своих имён лишь первый слог. Они пытаются говорить так же тихо, но рано или поздно срываются в хохот. Эл улыбается, слушая их вместо музыки.

Несмотря ни на что, их настоящий облик прорывается сквозь восхищëнную маску. Ноги Эй вместо джинс Эл скрывают лёгкие юбки, летящие на ветру. Би чаще прячется под капюшоном, и его одежда в основном чёрная. Они хотят не стать ей, но взять у неё то, что им по душе, и сделать своим. Сделать её своей.

Эл логически понимает, что её должна пугать эта мысль. Она достигла невиданной власти, настолько высокого места, что любой человек, подошедший слишком близко, становится опасной уязвимостью. Её любовь к одинокой свободе, что сложилась на такой работе, не предполагает привязанностей, тем более таких сильных, больше смахивающих на зависимость.

С точки зрения стереотипов общества, конечно, должно быть наоборот. Точнее, иначе. Она как девушка примерно к этому времени должна жаждать близости с мужским полом, должна была бы броситься на шею Би. Одному Вамми это, пожалуй, не понравилось бы. Би не подходящая партия для его лучшей воспитанницы. Да, почти такой же умный, но опасный. Опасность исходила от него волнами, хоть он никогда и не делал ничего ужаснее убийства надоевшей жужжанием мухи.

Эл забавляет эта мысль. Она никогда не смотрела на Би как на чьего-то будущего мужа, нет роли, менее подходившей ему. Да и себя саму представить невестой кажется невозможной задачей. А в тех отношениях, что их правда связывают, опасность скорее преимущество. Би мог не быть уязвимым местом, пока сам бил других в уязвимые места.

Эй соткана из другого теста, девочка-призрак, девочка-видение. Эл смотрит на неё и думает, что вот она, та плавность и грация, которой никогда не было у неё самой. У Эл есть ловкость и лëгкость хищника в прыжке, у Эй есть красота взмаха крыльев бабочки. Это не расстраивает, наоборот. Это интересно. Интерес для Эл значит всё.

– Вдвоём мы защитим её, если понадобится, – иногда думает вслух Эл. Би ничего не отвечает.

Впрочем, Эй не кажется совсем беззащитной. В тяжёлые моменты её взгляд становится жутким, замораживает, сковывает по рукам и ногам. Эл иногда сомневается, точно ли её подруга человек.

Возможно, некоторые ждали, что раз Би не занял место в её сердце, то Эл должна броситься на шею Эй. Эта мысль забавляет не меньше предыдущей – такие отношения тоже не интересуют Эл. Эти двое для неё и ближе, и дальше одновременно. Нет подходящего названия для того, что их связывает – по крайней мере в словаре понятий Эл оно отсутствует.

Она не может принадлежать им, но может быть рядом. Следить за движением мысли, направлять, поддерживать, радоваться их успехам и переживать с ними неудачи. Неизменно отделяя свои тени от работы, от кровавых побоищ, от войны.

А потом другу Вамми, Роджеру, приходит в голову идея, от которой за милю несёт катастрофой. И Эл впервые в жизни не успевает настоять на своём – идея нравится Вамми и доходит до еë теней, раскрывая её тайну, и у них появляется голос, резкий и неумолимый. Будь это год назад, три, пять, она смогла бы сказать "нет". Но оказалось, что если не вся Эл, то её голос уже принадлежит не только ей.

Она сидит, скованная, в состоянии лишь смотреть, как рушится привычная картина, что была её жизнью. Сначала это грозит лишь вторжением в её одиночество, включением теней в еë работу, чтобы заменить её, если потребуется. Но очень быстро всё превращается в соревнование. Для Эй – в бессмысленную борьбу за право первой поднять знамя Эл, когда та его уронит. Для Би – в войну с самой Эл.

Восхищение пропадает из их глаз, сменяясь отчаянием и жадностью. Би часами смотрит на Эл из угла, и это всё больше пугает. Эй часами смотрит сквозь Эл, и это пугает не меньше. Тени из спутников превращаются в опасность. Эл кажется, все только и ждут, что её падения, чтобы начать грызню за её кости.

Но первой падает Эй, и это неожиданно больно. Настолько, что побег и убийства, что совершает Би, совсем не удивляют. Эл кажется, будь она менее замкнутой, сама бы натворила что-нибудь и похуже. Но сейчас она может лишь молча сидеть у надгробия Эй, как сутулая статуя.

– Почему я не грузная Элла, – кажется, впервые говорит она обычным тихим голосом почти без интонации. – Почему я не обычная девчонка, которая любит своих друзей, а не убивает их.

"Потому что мне не нравится быть обычной, – тут же приходит в голову ответ. – А это – последствия, с которыми придётся считаться".

Чужими руками Эл ловит Би, запирает его так глубоко, как может, и зарекается вспоминать о нём. Эл становится человеком без тени, отрезав, как часть своего имени, возможность появиться новой. Она покидает школу, не продолжая учёбу в каком-нибудь новом месте, что развязывает руки для путешествий по планете. Она всё реже выходит за кофе и сладостями на улицу, отсылая за ними Вамми, взявшего себе имя Ватари. Ниже риски, меньше последствий.

Эл любит обманывать, но себя саму не получается – она скучает по старым временам. К счастью, это чувство не мешает жить и работать. Эл не лишает себя ничего, о чём можно жалеть, только того, что с ней не стыкуется – а она уверена, что никто, кроме Эй и Би, ей не подойдёт. Если даже они в результате не подошли, то никому не под силу, нет смысла и пытаться.

Так Эл успешно работает целый год и успевает привыкнуть. Пока в мире не появляется Кира. Лайт Ягами.

Пока Би не погибает в тюрьме от его рук. И пока она не произносит очередной обман – "Ты мой первый друг, Лайт", осознавая, что и этого друга ей придётся отправить на смерть. Эл искренне улыбается, ведь эта новая мысль, что её забавляет. Возможно, она ненормальная, но ей нравится оставаться собой. Она Эл, лёгкое лаконичное лезвие. И она стоит на вершине гильотины, готовая упасть на шею.