Теперь у него собственная комната: беленые пошарпанные стены, деревянная койка, и высоченное окно с толстым откосом стены. От наружности Кая отделяет две-три ладони камня. Лежащий на матраце комплект одеял - настоящее богатство. Даже шторы повесили. Есть и признаки действительно сладкой жизни: стул, шкаф с зеркалом на покосившейся дверцей, и за перегородкой скрытый от глаз душ. В чем нельзя монашек упрекнуть, как это в чистоте.

Оказалось, военные без жилья обитают в храме. Можно подумать, монашки верят, что Кай тут останется. Но даже так, вездесущие глазки бога парень сразу закрывает: стулом или тряпицами - чем угодно, лишь бы не подглядывали, даже если это ничего не значащие закорючки, нацарапанные психом в маниакальной фазе.

В голове у Кая уже составлен план бегства, вопрос лишь в том, на сколько времени он рассчитывает. Уложиться в пару дней? А если нет, то - недель?

Кай замирает.

Не так поставлен вопрос: сколько он себе может позволить? Много ли понадобится времени, чтобы его нашли? Двигаться они будут своим ходом, возчих у них нет. Только вот парень даже не знает, где его держали: был холод, болото, белые скалы и единственный тракт, по которому безвозвратно шли редкие путники. Кай понимает, что должен бы уходить уже давно, но без направления, цели и каких-то средств на существование это будет идиотский поступок. Вопрос с деньгами он почти решил, карту парень надеется раздобыть задаром там же.

Вне комнаты Кая окружает эхо коридоров жилого корпуса. До этой части храма он не добирался, а жизнь заставляет исследовать это место все больше, словно в насмешку над его желанием сбежать. Ключ, будто из старейшего, помнящего ни один век, металла, входит с лязгом в столь же древнюю замочную скважину и застревает. Приходится подтолкнуть. Под тяжестью тела дверь проседает со вздохом, и, наконец, клацает замок. Было бы зачем запирать, Каю там и хранить-то нечего.

* * *

С храмовой территории парень бежит на свободу, как хорек с ворованной рыбой. А положили ее специально или была ненужная - думать некогда. На выходе Кай цепляет Ричи за собой, что уже походит за правило. Эта ходка представляется многообещающей.

Еще издалека у башни рядом со знакомой парочкой Кай видит третью фигуру: некое статичное изящное очертание, совсем не напоминающее никого из известных лиц. Вблизи это оказывается темноволосая девушка.

- Тихомира, - и в этот раз, Кай протягивает ей руку сам, чтобы не показаться ничего незнающим олухом, - действующий боец северной башни, - её тонкая, но крепкая ладонь касается его в ответ.

Грубоватая кожа не сочетается с тонкими пальцами, как и внешняя хрупкость не соответствует производимому впечатлению. Она выглядит собраннее и, по неясным причинам, опытнее двух оболтусов рядом. В девушке ощущается женственность, какая-то элегантность, неосязаемая, необъяснимая и потому магнетически притягивающая взгляд.

Его цвет волос вызывает резонанс. Кай едва ли ожидал такого внимания, уже забыв о розовой краске, не имея привычки смотреться в зеркало. Макс улыбается, называя это смелым бунтом, Натан лишь молча бросает взгляды, а Тишь говорит, что ему идет, пусть прежде они и не встречались. Это оказывается отчего-то очень неловко, и как реагировать - непонятно. Раньше Кай пытался привлекать как можно меньше внимания, но сейчас от этого «акта вандализма над собой», как выразилась настоятельница доселе, он чувствует удовлетворение.

Тихомира закидывает за спину холщовый мешок, и по взмаху руки группа снимается с места. Она главная в этой шайке подростков, и эта роль ей подстать.

Если посмотреть за башенное строение, то несколько рядов домов, сменяются полукосой арматурой, а после, желтой землей, вплоть до окаемки леса. Это похоже на край города. Со временем дома остаются позади, как и храм с башней, у которых отсюда видны лишь пики. Укрытий нет, и солнце палит нещадно, каждая клеточка стягивается под его плавящими языками. Этот жар будто добирается до костей, образуя источник излучения где-то внутри тела.

Тропа ведет в стоячую сухую траву. Жесткая, она доходит до плеч и сцарапывает кожу при касании. В воздухе толпится мошкара, а кузнечье стрекотание настолько громкое, что вибрируют кончики пальцев. С жарой тело ощущается совсем разморенным и непослушным. Оно будто одна сплошная жила - сухая и натянутая. Каждое колебание воздуха, щекотание крыльев букашек и капли пота по изнеможенному телу - все ощущается особенно остро.

- Куда мы идем? - Кай задает вопрос, расценив его как вполне нормальный для местного.

- Полигон. Он вдали от жилой зоны, специально чтобы вы никого не переубивали, - поясняет Тихомира.

- Мир, мы же не будем заниматься занудством? Скажи, что ты взяла то, о чем мы говорили, - включается в разговор Натан.

- О, да, - в ответ на это вся группа ликует. - Но, раз уж из всех нас я одна имею право на перенос оружия, - она притворно задумывается, и Кай уже видит хитрую улыбку, - то получите то самое, когда я разрешу. Посмотрю на старания, - несмотря на веселье, он уверен в ее серьезности.

По пути они почти не молчат, раздражая воздух бесконечными воскликами, и Кай приходит к единственно возможному выводу: все они ведут себя странно. Ежеминутно дети пихают друг друга в колючую траву, перешучиваются и обсуждают буквально все, что попадается на глаза: сбежавшие питомцы, чьи-то странные взгляды, блюда на завтрак, вплоть до формы облаков. Они это всерьез? Как вообще кого-то может интересовать такой бред?

Едва ли он имел ранее желание общаться со сверстниками. Ведь что может быть особенного в разговоре с человеком определенного возраста? Да и вообще, в общении. В оправдание можно сказать, что в тех местах люди вообще не богаты на слова, и скорее осмысленности можно добиться от деревяшки. Много больше Кай получил из разлагающихся трухой книг, подслушанных рассказов стариков и древних надписей с обвалившихся стен капищ, несших в себе немую притягательную тайну. Парень все-таки пытается вспомнить кого-то подходящего по возрасту, и это кажется поразительно-забавным: никого. Никогошеньки. И понятно почему: подобной вакханалии те дикари бы не вынесли. Посыпался бы в первозданный месиво весь их устрой с подобной неуправляемой энергией. Вот и сейчас вся округа точно знает, что они здесь, хотя, казалось бы, издавать столько шума невозможно.

В итоге Ричи находит общий интерес с Натаном, а Тихомира чаще переговаривается с Макс. Попеременно перехватывая нить разговора, девчонки заливаются в звонком смехе, и в этот момент Кай просто не знает куда себя деть. Это какой-то совершенно возмутительный звук, не нужно быть специалистом, чтобы понять - такое могут издавать только девчонки. Кай предпочел бы вовсе не испытывать этого чувства. Да ну их.

Вскоре вместо тропинки в скальпе земли образуется приличного размера проплешина. Стебли травы раздаются в стороны, и ноги выходят на голую землю. По синеве неба виден черный трос, тянущийся по столбам от города точно вдоль их маршрута, дальше скрываясь в листве. Каю он напоминает трамвайную ветку. Видимо, то, что приводит все техническое в работу как-то связано с такими жгутами. Если вспомнить провода в башне, то прибавляется еще одна зацепка, в пользу этой догадки. Его сочтут странным, но Кай упустит многое, не спросив:

- А что там дальше?

Он ожидает ответа, вроде «как можно этого не знать?» или «ты из пещеры вылез?», но ответ Тихомиры удивительно спокоен:

- Это Ярь, или, говоря терминами, «зона излучения». Суть нашей организации не в варварских набегах вроде «бей-круши-ломай», как думают некоторые, - это лекция, звучащая так, как можно говорить только между собой. - Изначально и до сих пор башня исследует все странное, находит применение всякой чуди и идет к пониманию окружающей нас реальности. Она здесь и появилась именно из-за этих зон. Это бесконечный источник энергии для техники, света и наших пушек, но откуда они, что это вообще - так и не ясно.

Кажется, что все внимают ее словам. Не ощущая на себе особенного внимания, Кай немного расслабляется.

- Эти места словно светятся изнутри, - она говорит с расстановкой, будто прикидывая какими словами это вообще возможно описать. - Все, что находится там, пропитывается этими лучами, меняется и становится… другим. Местные сюда не приходят, многим становится дурно, не важно человек ты, птица, полоз… тошнота, головокружение. Полозы страдают больше - у них жжется кожа, как будто этот свет ее разъедает. Про кххаш не скажу.

Вот выскочила и еще одна неведомая странность этих мест. На будущее Каю стоит принимать в расчет существование подобной «чуди», как обозвала это только что Тихомира.

- Я уже отсюда ее чувствую, бр-р-р, - сдавленным голосом отзывается Максин. Ей действительно не по себе, хоть сам Кай ничего особого не ощущает. Наверное, они еще слишком далеко. - Давайте не останавливаться.

Отчего то ему верится во все, что говорят эти дети.

- Пошли, - Тихомира согласно кивает, и они вновь ныряют на очередную тропу. - Есть мнение, что город здесь образовался, потому что такой свет отпугивает тьму. Это место безопасно для жизни, и сюда стекается все больше людей.

- А за ними и нелюдей, - добавляет Натан со скепсисом. - Вообще свет этот довольно бесполезен: кроме как светить и рушить - ничего. Даже дом не отопишь.

Тропа уводит их далеко налево, разговор вновь перетекает в околесицу слов. А ведь говорили о серьезных вещах. Ричи расслабленно потягивается, разморенный солнцем, Кай же анализирует поведение этих детей, но никак не может их понять. Попытки вести себя похоже не выходят вовсе - он словно ощущает себя новорожденным ребенком, произносящим первые нелепые звуки.

- Тишка единственная из нас, кто был на настоящих заданиях, - в голосе Макс не то гордость, не то мечтательность с крохой зависти. - Просто она немного старше.

- Какого это, быть на вылазке? Есть захватывающие истории? - спрашивает Ричи.

- Смотря чего ты ожидаешь, - отвечает Тишь, - но ожидание все равно не оправдается.

- То есть? - не понимает Ричи

- Я расскажу, если продержишься подольше, - она им подмигивает, и Каю снова делается неловко.

В ходе такой болтовни выясняется, что все они примерно одного возраста: Каю и Ричи еще нет девятнадцати, Тихомире двадцать два, а Макс и Нат где-то между ними. Ричи хвастается, что ему скоро исполнится девятнадцать, и он сможет полноценно вступить в покровы башни. О своем дне рождении Кай хотел бы забыть, но неумолимо проходит год. Его несовершеннолетие - хрупкая гарантия неприкосновенности, которая едва соблюдалась. Где-то в начале осени не станет и её. Это его главный секрет, хранимый у самой кожи, дальше чем кто-то просунется. Пусть лучше все думают, что времени еще много.

* * *

Полигон представляется из себя широченную площадку, многие элементы на которой кажутся чудными конструкциями, построенными скорее для развлечения. Кай еще может понять часть поля с имитацией разнообразных преград на местности, но и там есть неуместные элементы, существование коих в реальности сомнительно. В любом случае он здесь для ознакомления, едва ли…

- У нас сегодня вводная тренировка. Так чего встали?! - будоражащий восклик Тихомиры заставляет подпрыгнуть. - Бегом километр!

- Серьезно?! - их запрос рождается хором.

- Должны же вы суметь хотя бы убежать, - она явно навеселе.

Казавшееся пустяком, дало новые знания о себе: через две минуты по легким пошла резь, закололо в боку, а тщедушное тело взмолило закончить его муки. Спина в миг становится мокрой, и если сначала Кай ощущает капли пота меж лопаток, то теперь все сливается в одно чувство липкоты. Так досадно: он оказался не способен даже на это - и каким чудом тогда сбежал? Остается радоваться, что спеси в его сверстниках так же поубавилось. Что-то внутри протестует при попытках его обогнать, и Кай заставляет себя держать темп. Не чтобы кому-то что-то доказать, нет, конечно, а просто… потому что. Опережает его только Макс, но вскоре силы ее покидают, и мальчишки оказываются впереди. В конце все, как и Кай, опираются на колени, конвульсивно вбирая ртом воздух. Он тут хотя бы не слабее прочих. Еще можно потягаться.

- Пощады?

- Воды!

Тихомира дает им передышку. Из заплечных мешков изымаются сосуды странного вида - это буквально вода в их руках: прозрачная, округлая капля неким образом не сочащаяся сквозь пальцы. Ему перекидывают одну, и это оказывается мягко-упругое эластичное и совсем не жидкое нечто. Едва вырвавшееся любопытство Кай прикрывает спокойствием, как может. Если он будет глазеть на воду - обычное же дело - с большими глазами, то снова покажет себя идиотом. Так… Кай старается смотреть спокойно, лишь встает так, чтобы видеть действия других. Крепко взять по бокам, укусить. С какой стороны-то? Не важно. Укусить, сильнее. Оболочка разрывается, и вода разлетается в стороны. Х-хлябье. Видимо, сжимать не так сильно. Он оглядывается вокруг: не заметили. Теперь, если поднять странный сосуд над головой, то вода льется в рот: вкусная, мокрая - небывалое наслаждение! Оболочка обмякает, оставаясь лишь прозрачной пленкой. Натан кусает ее дальше. Кай открывает рот в повторе.

- Ты ешь ее?! - восклицает Макс.

- А что? Она съедобная, - невозмутимо пожимает плечами Натан.

- Да фу, гадость же.

- Хочу и ем, - он показывает ей язык и, впившись в пленку зубами, отрывает еще кусок.

Кай прячет остатки своей оболочки в карман штанов. Он обязательно попробует это на вкус, но один, чтобы не позориться.

* * *

Хвала мирским силам, Тихомира решает, что подобной разминки с них хватит. Она уводит их на противоположную часть поля, где, почти у самого леса, в земле понатыканы палки.

Ребята остаются в ожидании, пока девушка производит манипуляции с кольями. Отходит. На палках цветные дощечки. Когда Тишь спускает свой мешок на землю, что-то клацает, и на свет появляется нечто блестящее.

- Наши пушки, - объявляет она не без довольства, держа обеими руками увесистый продолговатый механизм. - Бластер, оружие светового типа, изобретен нашим научным отделом.

Девушка уверенным движением выводит руку вперед. Во взгляде решимость. Секунда, вспышка, пространство всколыхнулось. Кай видел, как нечто отлетело от бластера в направлении цели, и… Он оглядывается на поле, не замечает изменений сразу: середина одной из досок прожжена и словно выломана напрочь. Остались обгоревшие края, без взрыва и пламени.

Тихомира проводит рукой вдоль металлического ствола пушки, и ярким светом загорается желтая полоса:

- Полностью заряжен, - Тишь оценивающе смотрит на реакцию, - нравится?

Сколько в нем мощи. Она еще спрашивает! Ничего настолько впечатляющего он в жизни не видел.

- Как оно работает? - тут же спрашивает Кай.

- Концентрирует чистую яровую энергию. Держателю вреда не причиняет. Осторожно.

Бластер наконец попадает к нему в руки, Кай чувствует вес и тепло этого совершенного механического конгломерата. Это что-то невероятное. Теперь в полной мере удается его рассмотреть: изящная ось, скошенная рукоять, множество мелких металлических деталей - все идеально складывается в единую форму и, без сомнений, имеет практическую значимость.

- Такие составляют основную огневую мощь отряда. Заряжается от зоны излучения. Заряд веса не дает. Если в Яри энергия рассеянная, то это концентрированный выброс, он дестабилизируют материю, по сути прожигая, продавливая ее от себя. Это если говорить об обычных вещах. Ночные сущности ее особенно не любят, этот свет как бы отрицает их существование.

Тихомира рассказывает им о составляющих бластера: предохранитель, аккумулятор, полоса наполнения, спусковой крючок, и прицел. Последний она оценивает, как, по сути, бесполезный, ведь с расстояния более пяти метров луч рассеивается в обычный свет.  

- У полозов остаются жуткие ожоги от них, - между прочим вклинивается Нат, - если не смертельный выстрел. Они ведь ночные, - добавляет он с выражением в глазах, говорящих «а чего я-то?», в ответ на осуждающий взгляд Тишь, которую он перебил.

Кай запоминает все. Но даже Тихомира не имеет ответов, когда вместо устройства Кая начинает интересовать принцип работы оружия.  

Им дают самостоятельно сделать несколько выстрелов. Пусть тут никого не зацепит, но приказано целиться строго в противоположную от группы сторону. Кай с наслаждением ощущает, как внутри бластера при работе нечто движется, щелкает, переключается. Но при выстреле руку резко уводит в сторону или вовсе весомо прилетает по корпусу – так становится ясно, что такое «отдача». Никто из детей так и не попадает в цель, лишь выжигая цветочки на лужайке. Им приходит мысль устроить соревнование, но Тихомира быстро осекает их планы, в целях безопасности.

* * *

На обратном пути они все идут под впечатлением. Теперь каждый поочередно высказывает свое восхищение, под активные кивания остальных, и затем эстафета переходит к следующему. Они будто выражают и то, что чувствует сам Кай. Становится просто хорошо. Он идет рядом, в основном слушая, но иногда даже вставляя пару слов в общий поток. Так продолжается долго, но в конце концов очередность говорить доходит и до него. Он помнит, что нельзя раскрывать себя, но едва ли кто-то интересуется его секретами. Им нужно другое: нравится ли ему кто-то, чем он любит заниматься, пробовал ли он алкоголь… Он застревает на каждом вопросе, ответы выходят совсем робкими, а щеки быстро пунцовеют. Ни о чем из этого он раньше никогда думать не приходилось. Да и зачем?

- Любишь музыку? - еще один безвещественный вопрос.

- Н-ну… - что ему сказать? Он слышал, как звучат музыкальные инструменты, но сумма звуков не вызывала в нем желания ее оценить. В целом нормально. А потому он может выдавить из себя только: - Наверное?

- Кай просто не романтик, - Тихомира тонко отводит от него чрезмерное внимание.

«Романтик» - это еще что значит?

Ричи на немой вопрос пожимает плечами. Чудь какая-то.

* * *

Бластеры подотчетно сданы в центр. Завтра утром их с Ричи ждут здесь, не дав никаких объяснений. Можно идти, Каю еще есть чем заняться и что обдумать. Но ребята не двигаются с места. Что такое? Между ними происходят какие-то странные переглядки. Вот Нат уже открыто вопросительно кивает девчонкам в сторону Ричи и Кая. Этот немой диалог напрягает.

- У нас намечается движ в Спрятки, - начинает Натан с согласного кивания девчонок, - вы с нами?

Кай не слышит ни одного знакомого слова, но Ричи реагирует быстро:

- Да гонишь.

- Места знать надо - важно отвечает Нат. - Так что?

Натан ожидающе смотрит на Ричи, на Кае взгляд задерживается слишком долго. В пору отвести глаза, но Кай этого не делает из принципа. Нет желания тратить время. Вряд ли Рич…

- Нам. Нужно. Туда – резко оборачивается его напарник. – Нет, ты не понимаешь! Ну… – в ответ на скепсис Кая продолжает Ричи, едва сочетая способность разумно говорить с гранью волнением. – Это место, это секрет. Если мы туда попадем, если мы правда, – он косится на Натана, – попадем туда, это будет событие жизни!

Становится просто интересно, что там может быть, раз его провожатый, так светится. Раз Ричи так говорит, причин сомневаться в своем проводнике у него нет.

Подозрительно притихшая процессия проходит по задникам улиц. Ребята не привносят внятных объяснений, храня местную тайну. Когда они уходят со света и с глаз редких проходимцев – не ясно. Просто все накрывает тень. Темнота, словно подумав впускать ли его, вздыхает, и тело Кая окутывает приятная прохлада. Парень облегченно вздыхает, теперь ощущая насколько разгорячено его тело.

- Вход всегда разный, мне не удавалось найти его прежде. Он точно проклят, – украдчивый шепот Ричи отражается от каменных стен. Громко говорить не хочется.

В узком тоннеле они идут по одному. Не видно собственных пальцев, но Кая никогда не пугала. Нос втягивает густой от влаги воздух, а плечи чувствуют холод мокрых стен. Нарастает томительное предвкушение. Но каждый предпоследний шаг становится очередным из многих.

- Это система пещер и тоннелей под городом. Здесь не действуют правила поверхности.

Ричи шепчет про черный рынок, где можно продать чуть ли не собственную кровь, а найти сердце дракона, подземные ходы, дышащие вместе с землей и ненайденный город, хранящий тайны своих поселенцев. Уши начинают улавливать посторонние звуки, и материя под ногами словно чуть вибрирует от неопределенного источника.

Темнота заканчивается резко. Стены пропадают, и Кая накрывает куполом звука. Везде синий свет. Кай щурится и даже сомневается, что еще слышит. Но ребята рядом совершенно спокойны. В ответ на его взгляд Макс улыбается еле слышно:

- Мы пошли! Отрывайтесь!

Кай спросил бы: «от кого», но вместо голоса вылетает немота.

Парень присматривается: синева рассеянно пульсирует, влага воздуха делит свет на кривые лучи. Он исходит от стен, и это, скорее, что-то живое, чем элемент прогресса. Пространство вокруг движется. Стоит дать глазам привыкнуть, как вырисовываются части тел: руки, лица, плечи - это танцует бесконечное множество людей. Вернее - существ. Парни и девушки, у кого-то Кай действительно видит заостренные уши. Все это было правда! Он даже замечает хвост: изящный канат из кожи с кисточкой на конце, но в скопище тел невозможно различить его хозяина. Впрочем, это становится не столь важно, когда глаза оглаживают видимую повсеместно голую кожу. Тела движутся и извиваются, едва одетые, мнутся друг о друга и то никого не смущает. Кто-то случайно касается его в танце, и это определенно не плохо.

Музыка отбивает такт. Отзвук глубинной вибрацией в ребрах ей вторит. Тело стремится следовать звуку, это внутри просыпается древнее, инстинктивное, знающее ритм барабанов и гулких битов. Оно всегда было в нем. Дикое, живое, свободное. Теперь Кай может ответить: он любит музыку, он ее, да низвергнутся боги, обожает.

Взгляд сам стекает по изящным очертаниям дорисовывая все, что скрыто за скромными полосками ткани. Кай никогда не видел столько красивых существ. В паху давит ткань до ощутимого дискомфорта. И будто бы этого мало: у некоторых кожа светится магически-синим, краска очерчивает нежные чувствительные изгибы, ведет его взгляд узорами и недвусмысленно скрывается под одеждой, оставляя гадать, что там дальше. Разум… а разум отключается, оставляя его одного с этим справляться.

Когда впечатлений становится слишком много, Кай прижимается спиной к прохладной стене. Несмотря на подземный холод, здесь жарко. Над головой люминесцирующие грибы, мигающие как пульс единого организма. Шляпки на тонких ножках понатыканы так часто и переплетены друг с другом, что любопытно просто рассмотреть, как это устроено на самом деле.

Но тут боковое зрение выцепляет странное. Что-то сродни интуиции уводит взгляд, и Кай замечает мужчину у противоположной стены. Он красив, стоит вполоборота. С ним девушка. Мужчина наклоняется, с плеч рассыпаются черные волосы. Правильные черты лица отражают неземной свет – это завораживает, даже без краски. Кай смотрит на его губы - он мягко шепчет ей на ухо, как они открываются шире, и в неоне сверкают клыки, а в следующий миг он будто припадает губами к коже на ее шее. Ни писка не происходит. Девушка даже не дергается. Он перехватывает ее корпус, а она послушно подставляет шею. Один глоток, второй, третий - шевелится кадык, мимо не стекает ни капли крови. Всем безразлично происходящее. Когда полоз отымает губы, Кай видит его алчную, пьяную улыбку и кровь на губах.

Перед глазами все проносится на повторе: зубы вонзаются в тело, и с глотками уходит живая кровь. Кай только что стал свидетелем чего-то интимного. Но мужчина расслабленно откидывается назад, раскрепощенно, лениво – он здесь хозяин положения, и ему все равно заметят ли его. Кай слышал это много раз, но только сейчас приходит осознание: у них зубы, они пьют кровь, и делают… всякое. Стоит отвлечься, как полоза уже нет.  

Стоя у стены слишком долго, Кай начинает замечать, как по нему проходятся взгляды. Хочется закрыться. Смысл такого осмотра известен слишком хорошо. Оценивание.

Достаточно ли хорош, как…

До чего же горько. Кай сглатывает подступающее отвращение.

…как объект удовольствия.

Становится не по себе. Он сейчас слишком открыт и уязвим. Парень вздрагивает, когда вдруг чувствует на шее чужие пальцы. Нет. Все его теплящееся живое сжимается. Нет, нет. Кай дергается в сторону, прежде, чем его коснутся еще, и его поглощает толпа. Тесно, мало воздуха. Он не дает панике подкатить, но отпихивается руками. Он может кусаться, если потребуется. Нужно наверх, на воздух.

***

Кай не помнит, как приходит в храмовью комнату. Кулон зажат в руке с такой силой, что пальцы размыкаются с резью.

Сознание пульсирует неясным возбуждением. За стенкой так кстати запрятан душ. Кай скидывает одежду. Мозаичный пол холодный, пока его не окропит теплой водой. Комок тревожности ослабляется, когда барабанящие струи становятся по-настоящему горячими. Он дает этому длиться подольше. Ладони проходят по собственной коже, разнося тепло. Вода стекает по вискам, а руки опускаются ниже, касаются паха. Кай закрывает глаза, ощущает полу вставший член. Не ясно с чего бы. Он сдавливает головку под крайней плотью, зажимает ее в ладони, сильнее. Несколько поступательных движений, и член встает достаточно, чтобы стало приятно, и хотелось толкнуться в руку. Все правильно. Кай проводит ладонью до основания и обратно. Грубо, механически. Резкие методичные действия срабатывают верно, и мысли растворяются в концентрирующемся удовольствии. Рука оттягивает кожу, чтобы сомкнуться на головке, и это так... ах. Он срывает темп, когда становится нестерпимо от собственных прикосновений. Быстрее, пока все тело не дернет импульсом, он сдавленно выдохнет, и станет очень приятно. Сперма выстреливает куда-то. Она смешивается со смазкой, мажется по ладони. Кай опирается о стену, быстро дыша. Резкий запах, но уносится водой. Нужно еще немного движений рукой, к основанию и обратно, чтобы закончить собственный ритуал.

С оргазмом уходит напряжение, оставляя пустоту в мыслях. Теперь Кай чувствует, как устал. Он отключается, едва дойдя до кровати и даже не перепроверив дверь.