Неспокойно колеблется мягкое пламя дорогих, должно быть, приятно пахнущих свечей. Стены, пол и потолок большого старинного замка были отлиты самым дорогостоящим золотом, какое только могло быть на свете. Багровые бархатные шторы слабо закрывали луну, бледный свет которой настойчиво стремился проникнуть в помещение. Инструментальная классическая музыка, пропитанная самым нежным спокойствием, наполняла воздух чем-то особенным. Будь то чарующие звуки скрипки или пленительная мелодия от рояля. Все в этом замке казалось таким необыкновенно привлекательным.
Филл Мэллори - юноша шестнадцати лет. Был брюнетом, но полгода назад покрасил волосы в темно-фиолетовый. Никогда не любил свои карие глаза, поэтому носил цветные линзы на один глаз зеленого цвета, а на другой розового. Любил надевать синюю рубашку с красным галстуком и привычными джинсами, но в основном носил то, что скажет мать. Он никогда прежде не умел танцевать, особенно, вальс, но именно сейчас, когда объятья ночи окутали весь Лондон, он танцевал так, словно всегда умел. Партнером для танца был незнакомец. Тот имел блондинистые волосы до плеч; чистые, как небо в самый приятный весенний день, голубые глаза; темную маску, закрывающую нижнюю часть лица и практически всю шею; чуть менее темного цвета укороченную кофту без рукавов и, как ни странно, темно-синюю юбку значительно выше колен.
Ноги едва касаются пола. Все движения плавные и синхронные. Создается впечатление, словно одно дыхание, один ритм сердца на двоих. Зрительный контакт в эти минуты не кажется чем-то ужасным, даже наоборот. Было страшно лишь на секунду отвести взгляд, вдруг незнакомец пропадет навсегда, и Мэллори его больше никогда не увидит.
Но в один миг музыка становиться ужасающей. Резкий контраст заставляет невольно вздрогнуть. Бледная луна, свет которой все-таки проник в замок, окрашивается кровью. Багровые шторы вдруг начинают стремительно загораться. Секунд тридцать, и весь замок окутывают стремительные языки пламени. Все вокруг горит. Температура заметно возросла градусов так на двадцать. Повсюду огонь. Жарко. Тяжело дышать. Но незнакомец выглядит на удивление спокойным для подобной ситуации и благодаря ему Филл тоже не чувствует тревоги.
Движения становятся более быстрыми и резкими. Медленный вальс перерастает в нечто странное. Меньше раздумий, больше прикосновений. Воздух становится ещё более тяжелым. Мэллори чувствует упадок сил, однако незнакомец все также энергичен. Филл еле слышно шепчет, умоляя об отдыхе, на что незнакомец с до жути пронзающим душу взглядом отвечает тому искаженным голосом, от которого по коже пробежали мурашки: «Партия будет доиграна».
Замок постепенно стал рушиться. Огонь быстро поглащал здание, разрушая его как снаружи, так и изнутри. Филл не чувствовал больше сил на танцы или на что-то другое. Он покорно отдавался незнакомцу, позволяя ему делать все, что угодно. И тот продолжал. Незнакомец все также танцевал, защищая Мэллори от языков пламени своими касаниями. Филл никак не мог понять, почему же ладони партнера по танцам тушат огонь без какого-либо вреда для обоих. Это было так странно. Неестественно.
Но все рано или поздно заканчивается. В момент, когда золотистый потолок, украшенный расписными картинами прошлых веков, вместе с огромной хрустальной люстрой должен был упасть и придавить намертво обоих, незнакомец прижимает Мэллори к себе, тихо говорит что-то невнятное, и все рушится.
Филл резко открывает глаза, просыпаясь у себя в комнате. Тяжело дыша, он встревоженно оглядывается по сторонам. Все как обычно. Нет никакого огня. И замка тоже нет. И загадочного незнакомца, увы, тоже нет. Зато есть противное яркое солнце, пробивающееся через неплотные шторы, а ещё черный кот, противно мяукающий и требующий его впустить в комнату.
– Отстань, Том. Не до тебя сейчас.
Мэллори с нежеланием встает с кровати и подходит к окну. Раздвигает шторы, глядя на улицу. Ничего нового. Все те же орущие дети с соседних домов, все тот же странный сосед, приехавший из Штатов ещё в конце девяностых, которого все считали слабоумным из-за того, что он раз в десять минут стабильно кричал во все горло «Да здравствует Америка» или «Вот увидите, Великобритания падет в две тысячи пятнадцатом». Филл с отвращением зашторил окна, надеясь больше этого не видеть. Том все также истошно мяукал и царапал когтями деревянную дверь. Неожиданно послышался недовольный женский голос с первого этажа.
– Открой коту дверь! У меня больше нет сил слушать это!
Мэллори, не желая спорить с матерью, открыл питомцу дверь.
– Ну, давай, заходи. Ты же так сюда рвался!
Но Том в ответ только обнюхал хозяина, развернулся и ушел в другую комнату. Филл снова закрыл дверь и уже через минуту вновь услышал родное, но такое надоедливое «мяу».
– Я не буду тебе дверь открывать! – уверенно заявил Мэллори и, уверенно надев наушники и включив первую попавшуюся мелодию на телефоне, занялся своими делами.
Утренняя рутина прошла незаметно. Мать не ругалась, как это бывало обычно, а кот на удивление вел себя спокойно, хотя обычно он носился по всему дому как угорелый и царапал мебель. Время близилось к часу дня. Идти гулять не было желания. Весь март было прохладно сутками, но начало апреля уже отличалось своей теплотой. Филл надеялся чуть-чуть порисовать, ведь не зря же он вчера заставил себя через силу выйти из дома и купить новые кисти, так как все старые успешно распотрошил Том ещё неделю назад.
Стоило только сесть за стол и разложить необходимые принадлежности, как вдруг неожиданно зазвонил телефон. Это была Стейси Смит, давняя подруга Филла. Она имела длинные крашеные рыжие волосы, которые очень не любила убирать из-за просьб учителей, голубо-серые глаза и аккуратный вздернутый носик. Любила носить джинсы на низкой посадке и обтягивающие футболки всех оттенков розового, обязательно с блестками.
Мэллори с огорчением от осознания того, что сейчас, скорее всего, его будут принуждать выйти погулять, неохотно взял трубку.
– Привет, выходи гулять! – задорным голосом предложила подруга. – Погода отличная! Можем сходить на пруд в парке Хэмпстед-Хит, сегодня там людей должно быть меньше, да и вода, говорят, теплая. Если поторопимся, то успеем гараздо больше повеселиться.
– Здравствуй... – неуверенно поздоровался Филл, придумывая причину, по которой он не сможет пойти. – Я, наверное, не смогу погулять. Ты же знаешь, я плохо плаваю, да и сомневаюсь, что весной стоит купаться в пруду... Я в последнее время сильно мерзну...
Секунд тридцать длилось молчание. Смит думала, что ответить другу, а тот старался даже не дышать, чтобы случайно не подать какую-то идею для выхода из дома.
– Все равно выходи гулять. Если не на пруд, то куда бы ты хотел? Может, тебе нужно сходить в магазин? Можем сходить в кино и посмотреть фильм, а если у тебя проблемы с деньгами, которые ты, скорее всего, спустил на свое сомнительное хобби, то почему бы нам просто не съездить в центр? Погуляем по улицам...
Мэллори хотел было уже солгать, что заболел, но внезапно в комнату зашла мать и начала злиться на то, что сын целыми днями сидит в доме и мозолит ей глаза. Пришлось согласиться с предложением подруги и выйти из дома.
Прогулка была странной. Даже можно сказать, никакой. Стоило только встретиться, как тут же хлынул дождь. Для Англии, как всем известно, это обычное дело. Пришлось в срочном порядке бежать до дома Стейси, который был значительно ближе дома Филла, что располагался на самых окраинах Лондона.
В доме тепло, а на улице значительно похолодало. На подоконнике стоят зеленые растения, названия которых было сложно запомнить и ещё сложнее отыскать в справочнике. На прозрачных стеклах медленно стекают вниз дождевые капли. Друзья сидят на кухне за столом и молчат, не зная о чем говорить. Первым молчание прервал Мэллори.
– Вот видишь, а ты гулять хотела... – вырисовывая простенький рисунок в своем довольно потрепанном блокноте, который лежал в доме девушки уж сколько лет, сказал Филл. – Ничего, что мы далеко не ушли, зато не промокли.
– Все равно обидно, что погулять не вышло. – подсев ближе, ответила Смит.
В кухню зашла мать Стейси. Это была женщина высокого роста, с длинными коричневыми волосами, которые она постоянно убирала в аккуратный пучок; с зелёными, как самый чистый изумруд глазами, и пухлыми губами. Одета в легкое весеннее платье по домашнему. Поздоровавшись с обоими, она со словами «Я вам не помешаю» принялась готовить обед.
– Мне сегодня приснилось, что на меня напала черная собака. – неожиданно призналась Стейси. – У нее были настолько красные глаза, что мне до сих пор жутко их вспоминать...
– Ничего себе... А мне вчера снился умерший дедушка. – сказал Филл. – Сны вообще странная вещь. То снится что-то хорошее, то снится полнейший бред, после которого отпадает всякое желание спать.
– Нападение черной собаки обычно снится к не взаимной любви. – внезапно присоединилась к разговору женщина. – А покойные родственники к влюбленности в жестокого человека.
Мать Стейси неплохо разбиралась в астрологии, картах Таро и трактовке снов, поэтому ни за что не упускала шанс объяснить кому-то значения его сна.
– А почему Вы говорите только о любви? – вежливо поинтересовался Мэллори. – Я слышал, некоторые сны можно объяснить по-разному...
– Как почему? – улыбнулась женщина. – Шестнадцать лет - это лучшее время, чтобы влюбиться! Я, например, именно в шестнадцать лет встретила отца Стейси!
– Ах, я правда рад за Вас!.. – неловко ответил Филл. – Но я вовсе не уверен, что встречу любовь всей моей жизни в шестнадцать.
Женщина только пожала плечами, ответив, что никто не знает, как и куда его жизнь повернет.
Где-то вдалеке мелькнула ослепительно яркая молния, а потом и прогремел гром. Стейси предложила другу посмотреть какой-нибудь фильм в зале, раз уж до дома у него все равно сейчас не выйдет добраться, ведь ливень только усиливался. Мэллори был только рад забыть обо всем, расслабиться и просто посмотреть телевизор. Филл ушел в другую комнату вместе с подругой, чтобы выбрать вместе фильм, оставив блокнот на столе.
– Как на счёт «Как выйти замуж за миллионера»? – перебирая DVD диски в картонной коробке, предложила Смит.
– А может что-то менее скучное? Мы это уже смотрели раз пять, если не больше, однако никому из нас эта инструкция так и не помогла. – пошутил Мэллори, но Стейси эта шутка почему-то не понравилась. Она заметно изменилась в лице и ее настроение тоже поменялось, причем в худшую сторону.
– Очень смешно. Я бы на твоем месте так не шутила, тебя и так считают не таким.
– Каким «не таким»?
– Сам знаешь. Больным.
Филл опустил взгляд, разглядывая диск с каким-то детским мультиком на обложке.
– Чего плохого в том, чтобы найти того, кто тебя обеспечит? – неловко спросил Мэлори, чуть сменив тему разговора и вновь начав перебирать диски.
– Можешь себе найти женщину миллионершу. И то, парню должно быть стыдно, что его обеспечивает девушка! – возмущенно ответила Стейси, глядя на друга прищуренными глазами.
– Но мне так было бы проще... Я бы просто рисовал дома в свое удовольствие, не думая о том, что людям понравится, а что нет. Меня бы обеспечивали, любили. Наверное, я бы даже куда охотнее возвращался домой. Все-таки возвращаться домой, зная, что там тебя ждет человек, который тебя по-настоящему любит, гараздо приятнее, чем возвращаться в дом, заранее зная, что тебя вовсе не ждут.
– Даже и не думай! Оставь богатых мужчин для женщин! Да и вообще, отстань от мужчин! Я тебя давно знаю, ты очень мнительный. Любишь себе чего-нибудь напридумывать, а потом страдаешь от этого! – девушка на секунду замолчала, возмущенно отвернувшись.
– Но тот парень во сне, он... – хотел было робко возразить Филл, но Смит решительно его перебила.
– Да с чего ты вообще взял, что это парень? – Стейси быстро принесла из кухни тот самый потрепанный блокнот и открыла одну из страниц, где был нарисован незнакомец из сна. – Ну, вот и где это парень? Вот где? Длинные волосы до плеч, юбка. У твоего парня из сна слишком нежные черты лица. А если твой парень обрежет волосы и будет одеваться, как нормальный, ты его разлюбишь? – Смит специально делала сильный акцент на слове «парень».
– Нет, конечно... – смутился Мэллори, не зная, как прекратить этот неприятный диалог.
– Влюбиться в парня, который выглядит как девчонка, так ещё и из сна! Что за нелепость! Это же идиотизм!
Филл понял, лучше бы он лишний раз промолчал. Непонятно почему, но Стейси очень сильно злилась каждый раз, когда речь заходила о загадочном парне из сна, и успокоить ее было очень проблематично.
– Ты мне уже целую неделю надоедаешь своим парнем из сна. Может, его и не существует вообще. – продолжала Стейси, но уже не с таким раздражением и агрессией. – Ты меня знаешь, я знаю почти весь Лондон. Я просто гуляю чаще, в отличии от некоторых, так что если бы я встретила какого-то недоумка в синей юбке, темной маске и с длинными волосами, я бы непременно запомнила его, чтобы обходить стороной! Но я очень сомневаюсь, что такой вообще существует на свете...
После этих слов на втором этаже дома послышался громкий звук разбитого стекла. Ребята с ужасом переглянулись.
– Стейси, ты это слышала?... – чуть подрагивающим голосом спросил Мэллори.
Смит только напуганным взглядом глядела на друга в ответ, не находя в себе сил что-либо ответить. С кухни послышался голос женщины.
– Стейси, у вас все нормально?
Видя, что подруга не в состоянии ответить матери, Филл решил взять инициативу на себя.
– Все хорошо, но на всякий случай мы сейчас удостоверимся в этом наверняка!
Парень стал медленно подниматься по лестнице. Смит боязливо шла сзади, постоянно оглядываясь по сторонам. Она никогда не чувствовала себя настолько незащищенно в доме, в котором родилась и выросла, как сейчас. Мэллори открывал все двери, проверял комнаты внимательным взглядом, пока не наткнулся на последнюю комнату. И правда. Именно в этой комнате было разбито старое большое зеркало в полный рост, осколки которого лежали на полу, ожидая, когда их наконец уберут.
– Я не понимаю, как оно могло разбиться само по себе... – подобрав один из осколков, с подозрением промолвил Филл.
– А мне то откуда знать! Это же ты у нас любишь всякую мистику! Я боюсь всего паранормального и лезть туда совсем не собираюсь! – взяв швабру в руки в качестве оружия, ответила Стейси. – Больше никаких фильмов ужасов я с тобой смотреть не буду! И рисуночки свои жуткие мне тоже не показывай! Ты-то вот-вот уйдешь, а мне в этом доме ещё ночевать!
Мэллори осмотрел комнату, но ничего неестественного или паранормального не нашел.
– То, что я смотрю время от времени какие-то дешевые страшилки, в которых девяносто, а то и сто процентов выдумки, не означает, что я профессиональный экзорцист. Давай просто уберем осколки, а зеркало выкинем? Если у тебя что-то и завелось, то это явно не ко мне. Я ничем помочь не смогу. Мистика - это не математика, в ней нет таких точностей. То, что подойдёт для одной ситуации, может полностью усугубить другую. Ты права, в это дело лучше не лезть.
После уборки желания смотреть фильм уже не было. Через пару часов дождь на улице закончился и выглянуло солнце. Филл собирался пойти домой, но на пороге его остановила Смит.
– Может, ты все-таки передумаешь на счет своего воображаемого парня. Тебе ведь раньше нравились девушки. Тебе ведь раньше нравилась я...
Мэллори не знал, что ответить подруге. Он до последнего сомневался, что все ещё нравится ей, но оказывается, ошибался. Зато теперь стало ясно, почему Стейси так остро реагировала на рассказы друга о загадочном парне из сна. Ревновала.
– Я... Я подумаю... – единственное, что смог выдавить из себя Филл. Он не хотел терять Смит, ведь только она с ним дружила более десяти лет. Для остальных Мэллори был странным парнем, с которым никто не хотел общаться из-за его живого интереса к мистике и всему паранормальному.
Возвращаться домой парню пришлось поздно. Из-за туч, которые опять заслонили собой небо, было гараздо темнее обычного. Гулять по темноте Филл очень не любил. Из каждого темного угла постоянно что-то мерещилось. Улицы без света казались жуткими. В лес, располагавшийся неподалеку от родного дома, смотреть было страшно. Стены казались магическими порталами, из которых обязательно что-то должно было вылезти, люди казались «не теми, за кого себя выдавали». В такие моменты Мэллори ощущал последствия своего интереса к мистике. Заряда на телефоне оставалось немного, но даже вопреки опасениям, что его может не хватить, Филл не решался выключить фонарь, продолжая освещать дорогу телефоном.
Мэллори все никак не мог выкинуть из головы слова подруги. Раньше, года четыре назад, они действительно встречались. Но в один момент Филл понял, что его чувства к однокласснику, который казался ему красивым и привлекательным, были далеко не обычным восхищением и простым желанием подружиться. Осознав это, Мэллори стал сильно сомневаться в своих чувствах к Стейси, да и вообще в себе. Как бы сильно Филлу не нравилась ситуация, со временем он просто принял себя и такой расклад событий. Мэллори побаивался рассказать правду своей девушке, поэтому предлогом для расставания выбрал влюбленность в Кэти из соседней школы. Ох, как же сильно Стейси была расстроена. Она чувствовала себя хуже этой самой Кэти и втайне ненавидела ее. Боясь потерять Филла навсегда, Смит предложила тому остаться друзьями. На том и решили. Мэллори и Стейси общались по-дружески и, кажется, оба были довольны. Однако, как выяснилось сегодня, доволен был только один.
Неожиданно парень ощутил на себе чей-то тяжелый взгляд. Было страшно оборачиваться, поэтому он только ускорил шаг, надеясь оторваться. Филл абсолютно не умел драться, поэтому каждый раз, когда назревал какой-то конфликт, он стремился уйти как можно подальше оттуда.
– Эй, ты!
Мэллори вздрогнул, напуганно обернувшись. Сзади него стояли два крепких парня, от которых ничего хорошего нельзя было ожидать. Это были одноклассники Филла. После прошлой встречи с ними за пределами школы у Мэллори была сломана правая рука, и заживала она очень долго. Из плюсов, можно было отдыхать и не ходить в школу, а из минусов нельзя было ни рисовать, ни нормально пользоваться телефоном, ни писать домашнюю работу, которую потом все равно заставили сделать, но уже со здоровой рукой.
В общем, встреча с этими людьми ничего хорошего точно не предвещала.
Заметив, что одноклассники стали стремительно приближаться, Филл, только успев выключить фонарь и убрать телефон в карман, в тот же миг рванул в противоположную сторону от них, уже не боясь никаких «паранормальных тварей» из темных углов. До дома метров пятьсот, не меньше. Все-таки идея прогуляться по магазинам перед походом домой была явно не лучшей.
Под состоянием аффекта Мэллори не чувствовал усталости, им овладел исключительный страх быть избитым. Парень бежал изо всех сил от преследователей, спотыкаясь, временами падая, но не переставая бороться.
Когда более-менее оторваться от преследователей получилось, Филл обессиленно упал на мягкую траву, не чувствуя в себе сил больше бежать. Он отчетливо слышал чужие быстрые приближающиеся шаги, но не мог даже медленно ползти. До дома оставалось метров двести, быть может, даже меньше, но Мэллори уже сдался.
– Добегался, придурок?
Один из парней замахнулся кулаком, чтобы как следует вмазать, но в последний момент из кустов внезапно выскочила крупная длинношерстная чепрачная немецкая овчарка и вцепилась в правую руку приследователю, мгновенно прокусив ее. Второй приследователь, увидев такой расклад событий, предпочел как можно скорее скрыться в ночной тьме, оставив напарника.
– Больно! Отпусти руку, дурная скотина! – возмущался первый приследователь, ударяя собаку по голове второй рукой, но та была решительней. Приследователь, когда овчарка наконец ослабила хватку, скинул ее с себя и кинулся прочь, оставив Филла в покое. Собака какое-то время звонко гавкала вслед, а потом, радостно виляя хвостом, подбежала к напуганному парню и принялась облизывать его лицо. Мэллори всю жизнь боялся собак, особенно незнакомых, но эта овчарка внушала доверие.
– Спасибо тебе... – тепло улыбнувшись овчарке, Филл робко погладил ее рукой. Собака не подавала признаков агрессии и в целом была спокойна.
Мэллори какое-то время ещё лежал на траве в обнимку с немецкой овчаркой, не желая вставать. У собаки был ошейник с жетоном в виде перевернутого креста, что смотрелось немного жутковато и странно. На передней части ошейника красивым почерком было выцарапано имя Алан.
– Так значит, тебя зовут Алан? Хорошее имя. А как зовут твоего хозяина?
Но пес, как ему и полагалось, молчал. Он, как и все собаки, не умел говорить. Однако на вопрос про имя хозяина овчарка одной лапой почесала ошейник, словно намекая на что-то. Филл заметил надпись, написанную менее красивым почерком с задней стороны ошейника: «Кристи, если ты только тронешь эту собаку, я заставлю Викто́ра проиграть мне все свое тело. Ричард.»
– Странная надпись... Так, твоего хозяина зовут Ричард? Мне бы хотелось его отблагодарить, раз уж у него такой хороший и сообразительный песик. Оу, а ты случайно не знаешь, где он живет?
Но Алан не отвечал и никаких знаков или намеков более не подавал. Он, как и все овчарки, только иногда наклонял голову вбок, чтобы лучше услышать слова Мэллори.
– Спасибо за спасение ещё раз, Алан. Надеюсь, ещё встретимся с тобой и с твоим хозяином.
Филл, погладив собаку на прощание, не спеша поплелся домой, но уже у самого порога дома заметил, что Алан все это время шел следом за ним.
– Ты потерялся? Если хочешь, я могу на день оставить тебя у себя дома, но мама не разрешит тебе долго оставаться... Тем более, у тебя есть хозяин... Да и жетон у тебя пугающий...
Но овчарка только радостно завиляла хвостом, соглашаясь на любые условия.
Мать очень сомневалась, но приняла собаку в дом с условием, что утром Филл обязательно пойдет искать ее хозяина. Перевернутый крест очень смутил женщину, однако ее куда больше пугали безжизненные глаза Алана, которые казались ужасающе пустыми. Собака, казалось, вовсе не дышала, лишь имитировала дыхание, а сердцебиение казалось до ужаса неестественным - от силы одиннадцать ударов в минуту. Но разве такое возможно?