Хёнсук закрыла дверь за спящим Шингваном и отправилась на улицу — ей нужно было полить клумбу и убрать сорняки с грядок. Служанка держала стальную лейку, на донышке которой появилась небольшая дырка от падения на камень, из-за чего во время переноса от бассейна к клумбе количество воды уменьшалось примерно на четверть. Девушка поливала цветы и услышала тоненький голосок:

      — Эй, Хёнсук! Что там у тебя? Лейка всё ещё протекает? Как и ум у тебя из головы. Что же ты не отдашь лейку местному кузнецу, чтобы он её сделал?

      Хёнсук подняла глаза на дочь хозяина. Двенадцатилетняя девочка стояла перед калиткой, и её жёлтая чхима с красной чогори развевалась по лёгкому ветерку; её миловидное лицо с правильными чертами скривилось в усмешке; дочь хозяина смотрела тёмно-карими глазами на служанку с некоторой брезгливостью. Поправив заколку в виде ряда из трёх красных цветов и махнув длинной чёрной косой до пояса, Пак Мичжу похихикала и отправилась в дом. Хёнсук в очередной раз с ненавистью смотрела вслед молодой госпоже, желая изуродовать ей лицо.

      «Вот же крыса мелкая! Думает, что ей всё можно, раз богатая! Но ничего — когда-нибудь ты ещё заплачешь и взвоешь о помощи!» — про себя думала служанка.

      Зайдя в дом, Мичжу встретила отца и, поклонившись, поприветствовала:

      — Здравствуйте, отец.

      — Где гуляла, Мичжу? Снова общалась с Ан Чанми и О Хэналь? — спросил Пак Тхаран.

      — Да. Чанми-онни пересказывала мне один роман, где богатая девушка встречалась с молодым человеком из деревни, и всё хорошо закончилось, потому что деревенский парень многого добился сам. Мне не понравился этот пересказ, ведь такое невозможно. Деревенщина не станет умнее.

      — Это почти невозможно, ибо разные интересы и разный уровень знаний не позволит двум людям жить вместе, если она богачка, а он бедный. Особенно когда бедняк ни к чему не стремится и не хочет стать больше, чем просто кузнецом, земледельцем или другим ремесленником. Будут ссоры, которые их вскоре разлучат. Кстати, Мичжу, я нашёл нам телохранителя. Теперь мы будем в безопасности.

      — Это уже интересно, — улыбнулась дочь. — Кто он? Надеюсь, он не сбежит, как сбежал Сон Ёнгим от госпожи Мин Чжиндаль, вдовы Чхве Хэмо, и до сих пор непонятно, где он.

      — Не думаю, что Ким Шингван сбежит. Этот юноша был храбрым, когда спас меня от пятерых наёмников, которые пытались меня убить. Он из деревни, так что вряд ли захочет вернуться обратно.

      — Из деревни? — скривилась девушка. — Отец, что у тебя за привычка брать всякую деревенщину к нам домой? Сначала эта дурочка Хёнсук, а теперь ещё и этот деревенский дурачок.

      — Плохой пример подавала тебе матушка. Не нужно судить о людях только по их происхождению. Иногда они могут быть полезны нам. Ты же не думаешь, что сын знатного господина будет нам прислуживать, получая малое жалование? А деревенщина готова на любую работу, лишь бы выбраться из своего полунищего состояния. Всё зависит от того, что она выберет. Если мыть полы и готовить еду, как Хёнсук, то никуда она больше не сможет пойти, потому что прислуга — это уже край. Если быть телохранителем, как Ким Шингван, то можно со временем вырасти в воина.

      — Ну да. С паршивой козы хоть клок шерсти можно состричь. Если он, конечно, хороший. Посмотрим, какой из него выйдет воин...

      — Он хорошо справится, если его как следует обучить. Хотя, он вполне хорошо обучен, просто нужно его регулярно тренировать, чтобы навыки не утратил.

      Поговорив с отцом, Мичжу отправилась в свою комнату, взяла книгу в бежевом картонном переплёте, где читала иероглифы, составленные в длинный роман о знатной девушке, которая вынуждена была стать рабыней в родном доме, ибо так захотела новая жена её отца и две дочери этой жены от первого брака.

      «Интересно, что же Дэён сделает, чтобы выйти из этого порочного круга?» — спрашивала про себя Мичжу, откладывая книгу.

      Приняв ванну, подготовленную Хёнсук, дочь чиновника переоделась в белый ханбок, предназначенный для сна, и легла спать. Только закрыла глаза и тут же очутилась в солнечном зелёном лесу. Каждую ночь с двадцатого на двадцать первое число любого месяца ей во сне являлась женщина. В ту ночь ей снова приснился этот же сон. Мичжу ходила одна по проторённой тропинке в зелёном лесу. Ярко светило солнце, вокруг пели птицы. Девочка улыбалась, глядя на эту красоту.

      Перед ней возникла молодая девушка в оранжевой чогори с белой каймой и тёмно-коричневой чхиме; её ханбок украшен расписными цветами. Видно, что эта девушка была замужем, ибо её низкий пучок на затылке украшала большая позолоченная шпилька с согнутым наконечником из нефрита песчаного цвета.

      — Мичжу, — ласковым нежным голосом, звучащим, словно журчание ручейка, позвала незнакомка. — Я целый месяц тебя не видела.

      — Госпожа, — ответила девочка, — я тоже соскучилась по вас. Хоть я дружу с двумя девушками, мне всё равно как-то одиноко. Не чувствую, что они мои надёжные подруги.

      Девушка обняла Мичжу и погладила по голове. Прижавшись к её груди, Пак почувствовала такое тепло, словно родная мама обняла её. Когда незнакомка отпустила её, Мичжу улыбнулась и предложила:

      — Давайте прогуляемся по лесу, госпожа.

      Обе девушки ходили по лесу одни, наслаждаясь каждым мгновением сна, отпущенного всего на несколько часов. Мичжу весело щебетала незнакомке о своей жизни:

      — У меня всё прекрасно — живу, общаюсь с подружками. Мне нравится, как Чанми рассказывает о далёких странах за пределами Ачимтэяна. Её отец, министр иностранных дел, постоянно путешествует в далёкие земли. Сколько подарков она привезла, когда поехала с ним в Маритаим, страну, всегда окружённую туманом. Она мне подарила маленькую шпильку в виде лилии. Это символ Маритаима.

      — Это хорошо, только не придётся ли тебе потом расплачиваться за этот подарок? — задала вопрос незнакомка.

      — Не думаю. Чанми хорошая девушка. С ней очень интересно общаться. Хэналь тоже такая умная и всё знает. Побольше бы таких людей.

      — Знаешь, многое меняется, поэтому не нужно сильно полагаться на людей, — ласково проворковала незнакомка, потрепав Мичжу по макушке. — Можно положиться только на того, кто тебя чувствует, понимает без слов. С кем можно даже просто помолчать. Такого человека ты узнаешь по тому, как хорошо он относится к тебе.

      Ещё немного походив по лесу и поговорив обо всём и ни о чём, девочка заметила, что начинают сгущаться сумерки.

      — Я должна идти, — улыбнулась девушка, прощаясь с Пак. — Но через месяц мы снова встретимся. Ты знаешь, с каким нетерпением я жду эту встречу.

      — До встречи, — улыбнулась Мичжу, словно прощалась с этой незнакомкой навсегда.

      Девочка проснулась и ощущала тоску, словно рассталась с самым близким человеком. Такое чувство возникало у неё постоянно, когда ей снился этот сон, и она в очередной раз прощалась с этой девушкой. Сколько лет ей является незнакомка? Когда первый раз она ей приснилась? Это не помнила даже сама Мичжу. Пак вспомнила, как рассказала об этих снах всё всегда знающей Хэналь, и та, немного подумав, объяснила ей:

      — Мичжу, тебе просто не хватало материнской любви, поэтому твоё воображение создало образ любящей мамы, которая тебя всегда выслушает и поймёт.

      Девочка крайне редко вспоминала свою родную маму, жену Пак Тхарана, Шим Чоныль. Мичжу смутно помнила её вечно недовольное лицо, её крики за каждую мелкую провинность и её удары тонким прутиком по рукам. Зато в памяти Пак чётко отпечатались воспоминания, как Шим Чоныль, увидев играющую Мичжу с детьми простых торговцев и ремесленников, постоянно кричала на неё:

      — Не смей дружить с этими уродами! Они ничему хорошему тебя не научат!

      Поначалу девочка не понимала, чем плохи дети незнатного происхождения, но крики матери и строгое внушение перешли в уверенность, что дружба с такими людьми до добра не доводит и все деревенские люди и слуги являются для неё только плохим примером, из-за чего она их презирала. Мичжу выбирала себе только «правильных» друзей, коими являлись дочери чиновников и других знатных людей, воспитанные и утончённые девочки, любящие поэзию, живопись, каллиграфию. С ними ей было интересно, и Пак узнавала много нового для себя.

      Мичжу хорошо помнила своё шестилетие. Она и её отец до сих пор не понимали, что случилось. Почему её мама в день её рождения наложила на себя руки? Зачем она это сделала? Может, из-за того, что дочь ей мешала? Пак не помнила, чтобы её мать когда-то обняла её, рассказала сказку перед сном или спела колыбельную. Всё это делала та незнакомка из сна. Когда Мичжу была маленькой, эта девушка раз в месяц, в определённую дату являлась к ней в комнату и рассказывала сказки, пела колыбельные. В детстве это казалось ей прекрасным явлением доброй волшебницы, но теперь это выглядит как просто приятный сон.

      «Нужно просто об этом забыть. Это просто сон. Всё в порядке. Всё в порядке», — в очередной раз прокручивала девочка эти мысли в голове, стараясь не думать о плохом.

      Наступило утро. Шингван проснулся в комнате и спросонья не мог понять, где он находится. Вспомнив, что вчера произошло, Ким рассмеялся и проговорил:

      — Вот это да! Привык жить в лесу и уже забыл, что такое тёплая постель. Но ничего — сегодня точно привыкну.

      — Шингван, ты сам с собой разговариваешь? — послышался голосок Хёнсук.

      — Можно сказать и так, — улыбнулся юноша, вставая с матраца и складывая постель.

      Когда Шингван закончил завтракать, на кухню, где обычно трапезничает прислуга, зашла Пак Мичжу. Их взгляды встретились: молодая госпожа рассматривала нового телохранителя и не понимала, как полунищий деревенский паренёк может быть таким смазливым, как он может так аккуратно есть, как он может держать осанку; Ким видел перед собой красивую миловидную девочку с детскими чертами лица и, невольно сравнивая её первыми красавицами в Чольмёне, понимал, что даже они не могут затмить её.

      «Молодая госпожа, вы очень милая...» — первое, что возникло в голове Шингвана, но его мысли резко перебил звонкий голосок Мичжу.

      — Это ты у нас теперь телохранитель? — задала вопрос девочка.

      — Да, молодая госпожа, — улыбнулся Ким и, встав из-за стола, поклонился в знак приветствия.

      — Не знала, что деревенщина может быть такой воспитанной, — заявила Пак. — Думала, что ты недалёкий, когда отец сказал мне о том, что взял в телохранители деревенского парня. Вот как?

      Шингван хотел обидеться на госпожу, но вспомнил случай из далёкого детства. Когда ему было одиннадцать лет, Киён подрался с соседским мальчиком и пришёл домой с синяками. В тот день Юн Минбок учил Кима драться на деревянных мечах. Отработав очередной приём, приёмный сын хотел продолжить, но его наставник устал и предложил отдых. Тогда и вернулся старший названный брат с синяками на лице.

      — С кем ты подрался? — задал вопрос отец, глядя на побитого сына.

      — С Кан Санмолем подрался. Он обозвал меня городским гордяком. За что деревенские нас не любят? Что мы им сделали?

      — Сынок, — спокойно объяснил Юн Минбок, — когда тебя оскорбляют, чтобы обидеть, никогда не показывай, что плохие слова тебя задели. Наоборот — твоё спокойствие их задевает сильнее, и они поймут, что сами позорятся.

      — Отец, ну как? Они же меня обижают. Их надо поставить на место, — продолжал в том же духе Киён.

      — Ты попробуй не ругаться и не драться с ними. Это сработает. Просто нужно знать, когда поднять руку, а когда поднять голову.

      Шингван запомнил эти слова, невзирая на то, что этот совет был адресован не ему. Каждый раз, когда ему хотелось кого-то ударить, он сдерживался и общался с обидчиком подчёркнуто вежливо, стараясь не показывать, что он обижен.

      — Молодая госпожа, не все деревенские такие недалёкие, как вы думаете. Не нужно нас недооценивать.

      — Ты пытаешься пререкаться со мной? Впервые щенок подаёт голос, хотя не имеет на это никаких прав, — продолжала язвить Мичжу и задала вопрос: — Как тебя звать? Из какой деревни пришёл?

      — Моё имя Ким Шингван. Я из деревни Чольмён. Пришёл в Нунбушин попытать счастья...

      — А в итоге попал к нам, — продолжила Пак. — Имечко тебе родители дали ещё то. Если ты из Чольмёна, то сможешь ли ты починить лейку, а то эта тупоголовая кисэн никак не догадается её до кузницы донести?

      — У вас что-то сломалось? Давайте лейку мне, — предложил Шингван. — Я её сделаю — у меня всё с собой есть. Где она?

      — Не утруждайся ты так. Ты и так долго топал. Пусть эта дурочка Хёнсук принесёт. Она и так почти ничего не делает.

      Слушавшая неприятные вещи о себе Хёнсук отправилась в сад и взяла сломанную лейку. Идя в дом и неся полупустую лейку, за которой тянулся след от воды, протекающей из щели, служанка ругала про себя молодую госпожу:

      «Змея подколодная! Совсем обнаглела! Так бы и вырвала ей язык, чтобы больше не несла чушь! Ненавижу эту маленькую дрянь!».

      Переступив порог дома, Хёнсук споткнулась, упала и растянулась в коридоре, где её ожидали хозяйка и новый телохранитель.

      — Ох, ещё и кривоногая! — послышался голос хозяйки. — Шингван сам поднимет. Зря я его недооценивала. Думала, что ноги еле переставляет.

      «Заткнись!» — про себя подумала служанка, поднимаясь и борясь с желанием запустить эту лейку в лицо Мичжу.

      Ничего не говоря, Ким поднял лейку, вылил из неё всю оставшуюся воду во двор и отправился на кухню, где была большая печь. Шингван надел шерстяные перчатки, осмотрел лейку и заметил, что на дне где-то посередине зияет небольшая дырка. Юноша поставил лейку на открытый огонь и взял из своего рюкзака щипцы, молот, гвозди, зубило, небольшую наковальню и стальную пластинку, хранящуюся «на всякий случай».

      «Не зря я тащил с собой молот и наковальню. Вот и пригодились, чтобы что-то починить. Они мне ещё не раз пригодятся для изготовления оружия», — размышлял про себя юноша.

      Ким взял щипцами заплатку, положил её в открытый огонь и терпеливо ждал, когда металл нагреется, чтобы залатать дыру. Когда дно лейки и заплатка приобрели ярко-оранжевый светящийся оттенок, Шингван взял кусачками пластину из открытого огня и, поставив на подсечку в наковальне, принялся при помощи зубила делать небольшую квадратную заплатку.

      Когда всё было подготовлено для ковки, юноша взял лейку и, поставив её вверх дном на рог наковальни, подхватил маленькую пластинку тонкими кусачками, приложил к дырке и, придерживая заплатку щипцами, принялся забивать молотом один край, прочно приваривая к лейке. Когда металл остывал, Шингван снова ставил лейку в печь и, когда та нагревалась докрасна, снова продолжал приковывать заплатку, пока полностью не заковал дырку.

      Закончив работу, Ким вышел на улицу и, держа кусачками лейку, окунул её в бочку с дождевой водой, чтобы остудить раскалённую сталь. Когда ёмкость остыла, Шингван набрал воду и, неся лейку, увидел, что за ним больше не остаётся дорожка из воды.

      — Спасибо большое, — улыбнувшись и поклонившись, сказала Хёнсук; наклонив лейку и увидев заплатку, похвалила: — У тебя золотые руки.

      — Дура! Потом бы посмотрела на заделанное дно, когда цветы полила бы. Так не терпится увидеть, что течи нет? — ворчала Мичжу и обратилась к телохранителю: — Жаль, Шингван, что ты не можешь ей дырку в голове заделать. Я ей сто раз говорю одно и то же, но она меня не слушает. Надеюсь, что у тебя память крепче, хоть ты припёрся из какой-то деревеньки и оказался здесь по счастливой случайности. Скажи спасибо, что у меня отец добрый, а то тебя продали бы в рабство. Слышала новость: похищают крестьян и продают в рабство одному господину. Он с ними так обращается, что лучше тебе не знать, а то кошмары приснятся.

      Хёнсук скрылась в цветнике. Пак только хмыкнула и отвернулась. Не слушая сплетни, Ким отправился в дом. Пока работы не было, тренировки ещё не планировались, поэтому юноша просто осматривал часть дома для прислуги и коридоры.

      «Пока не могу никуда уйти. Вряд ли захочу вообще отсюда уходить. Господин хорошо ко мне отнёсся — даже позволил мне выспаться. Но мне не нравится, что молодая госпожа так относится к Хёнсук. Она виновата в том, что не смогла стать кисэн? Она виновата, что не родилась в богатой семье? Знаю, что она и меня будет так же унижать. Спокойствие. Нужно быть спокойным, чтобы слова госпожи не цепляли меня».

      Тем часом Пак Тхаран после очередного заседания у короля разговаривал с наставником Хван Кансомом, дающим уроки наследному принцу.

      — Наставник Хван, вы говорите, что наследному принцу нужен серьёзный соперник?

      — Он жалуется, что ему делают поблажки из-за его должности и происхождения. Нужно, чтобы его соперник не знал его. Он хочет серьёзного боя, а не просто махания мечом.

      — Я знаю одного молодого человека. Он хочет быть воином, только пока не очень опытный. Ему нужно пройти хорошую подготовку, чтобы он стал телохранителем для моей дочери. Он спас меня от наёмников. Он храбро сражался. Теперь хочу, чтобы вы обучили его, ибо он должен защищать Мичжу. Он из деревни Чольмён. Вы согласитесь обучать деревенского юношу?

      — Для меня нет значения происхождение моего ученика, — отрезал наставник Хван. — Главное — его стремление. Когда он начнёт занятия?

      — Да хоть сегодня, — усмехнулся Пак Тхаран. — Этот мальчишка всегда готов. Я слышал, как он сегодня на кухне что-то ковал.

      — Чем мне нравятся деревенские, так это тем, что они всё делают на совесть, — рассмеялся Хван Кансом. — Думаю, с этим мальчишкой проблем не будет. Только не говори ему, что тренироваться он будет с наследным принцем. Вдруг испугается.

      После этого разговора вернувшийся домой, Пак Тхаран приказал Хёнсук:

      — Завтра у Ким Шингвана начнётся подготовка, поэтому подготовь ему чёрный ханбок. Раз он телохранитель, то должен выглядеть соответствующе.

      — Да, господин. Мы сходим на рынок и купим нужные вещи.

      Поклонившись хозяину, служанка позвала нового телохранителя, перебирающего в рюкзаке принесённые с собой вещи, и сообщила:

      — Нам нужно идти на рынок. Нужно купить тебе нормальную одежду и обувь, чтоб ты был похож на настоящего воина.

      — Правильно, — вставила пришедшая некстати Мичжу, — а то похож на оборванца в этих лохмотьях, а так хоть будешь похож на человека.

      «А оборванцы не люди?» — про себя спросил Ким.

      Не слушая очередную колкость госпожи, Шингван отправился с Хёнсук на рынок. Впервые очутившись на базаре, юноша не верил своим глазам — столько изобилия он ещё никогда не видел: были прилавки с овощами, фруктами, приправами; в небольших магазинчиках продавали одежду, обувь, ювелирные украшения. Молодые люди зашли в магазин одежды, где висели разнообразные вещи, от вида которых глаза расходились.

      — Нам нужна чёрная одежда, так что выбирай, — улыбнулась Хёнсук, показывая на чёрные ханбоки.

      Ким без особых размышлений выбрал себе два недорогих тёмно-бурых ханбока и чёрные хва. Шингван оплатил покупку на деньги, вырученные от выкованной на заказ посуды, подков и других металлических изделий, переоделся за ширмой и вышел из магазина совершенно другим человеком.

      — Теперь ты настоящий воин! — заявила Хёнсук, глядя на молодого человека. — Пусть эта маленькая дрянь теперь язык прикусит. Ну вообще крыса! Как ты ей в рожу не плюнул за такое оскорбление?

      — Просто нужно уметь не обращать внимание на подобные вещи. Если человек оскорбляет, то он либо глуп, либо несчастлив.

      — Она глупая, — усмехнулась служанка, идя с Кимом домой. — Я тоже многое пережила, но это не значит, что я могу срывать зло на других. Ты тоже многое пережил, но ты же не срываешь зло на тех, кто тебе не сможет ответить.

      — Нуна, ты как это поняла?

      — Просто взгляд у тебя такой грустный. Не хочешь — не рассказывай. Я не настаиваю. Хотя мне интересно узнать о тебе всё.

      Юноша не хотел рассказывать о своём прошлом, ибо совершенно не имел желания вспоминать случившееся с его родителями. Когда наступит время, тогда расскажет. Шингван промолчал, но Хёнсук продолжала гневную тираду:

      — Что этой неразумной девице надо? Всё у неё есть! Деньги, перспективы удачно выйти замуж, хорошие подруги. За что она нас так ненавидит? Что мы ей сделали? Не в той семье родились?

      Когда прислуга вернулась домой, Мичжу сидела в цветнике с Ан Чанми и О Хэналь. Молодые девушки решили навестить свою лучшую подругу и обсудить последние новости и последние прочитанные книги.

      — Мичжу, ты думаешь, что Дэён сможет выбраться из этого ада? — задала вопрос Ан Чанми, дочь министра иностранных дел, высокая черноокая девушка лет четырнадцати с пухловатыми губами, длинной косой до пояса; ярко-розовая чогори и бледно-лиловая чхима, украшенная вышитыми цветами, заколки по бокам в виде фиолетовых цветов словно украшали девушку.

      — Не знаю, но на это надеюсь, ибо не пристало благородной даме мыть полы и готовить еду мачехе с её дочерями, — улыбалась Пак. — И почему отец против своей новой жёнушки ничего не предпринимал?

      — Жаль, что Дэён такая слабохарактерная, да и отец хорош, — вставила О Хэналь, дочь главы королевской академии, пятнадцатилетняя девушка с мягкими чертами лица и длинной косой; тёмно-фиолетовая чогори и небесно-голубая чхима, заколки в виде синих лилий делали её очаровательной.

      Тем часом во двор зашли Шингван и Хёнсук; Мичжу решила развлечься с подружками и крикнула:

      — Шингван, вот теперь ты больше похож на человека, а не на оборванца. А то смотрелся так, словно тебя из отхожих мест достали. Кто тебе выбрал такую одежду? Эта кисэн-неудачница? Хоть что-то умеет делать... Эй, Хёнсук! Иди и наготовь нам с онни пипимбап. Это лучше всего у тебя получается.

      У Хёнсук возникло желание ударить госпожу за то, что она оскорбляет её и её нового приятеля. Вспомнив, что говорил Ким, служанка отправилась на кухню нарезать пипимбап. Юноша ушёл в свою комнату. Через несколько минут к нему зашла Хёнсук и сообщила:

      — Господин ждёт вас у себя.

      Проводив юношу в комнату Пак Тхарана, служанка откланялась и ушла. Ким Шингван заметил, что господин был не один — в его комнате был ещё один мужчина в ярко-синем чонбоке поверх чёрного ханбока; на его голове была синяя повязка, чёрные волосы с редкой сединой стянуты в санътху.

      — Добрый день, — поклонился Ким.

      — Наставник Хван, это телохранитель Ким Шингван. Его и нужно обучить как настоящего воина, чтобы он защищал мою дочь.

      — Ким Шингван, с завтрашнего дня ты отправишься ко мне на тренировочную площадку, — сообщил Хван Кансом.

      — Хёнсук тебя проводит, — добавил Пак Тхаран. — Она знает Нунбушин как свои пять пальцев.

      Поклонившись, Ким отправился в свою комнату и обнажил свой меч. Разглядывая самодельные кинжалы и пики, взятые из Чольмёна, Шингван улыбнулся и про себя подумал:

      «Наконец-то! Скоро начнутся тренировки».

      — Шингван, ты действительно завтра пойдёшь на тренировки? — задала вопрос зашедшая в его комнату Хёнсук.

      — Да, нуна. Это произойдёт скоро. По правде говоря, я уже устал отдыхать, хотя второй день в Нунбушине, — улыбнулся юноша.

      — Я знаю, где тренировочная база наставника Хвана. Так что завтра вместе пойдём. Просто я должна всегда быть в курсе, поэтому знаю, где она находится.

      Тем временем Мичжу с подругами ела приготовленный служанкой пипимбап из риса, кусочков говядины, моркови, шпината и фасоли и смеялась:

      — Знаете, Хёнсук хоть и дурочка, зато готовит неплохо.

      — Мичжу, пипимбап, по-моему, очень неплохой, — вставила Хэналь. — Вкусный и остренький.

      — Не надо так говорить о Хёнсук, — сделала замечание Чанми. — Она хорошо работает. Зря ты её оскорбляешь.

      — Тогда можешь её себе забрать? — спросила Пак.

      — Нет. Где вы ещё другую найдёте? Кто тебя ещё терпеть будет? — усмехнулась Ан.

      — Разве что ещё тот очаровательный телохранитель, — сострила О. — Если бы он не был деревенским, то я бы в него влюбилась.

      — А ему деваться некуда, — отрезала Мичжу. — Он из деревни, идти ему некуда, поэтому вряд ли он отсюда уйдёт. Да и отец у меня добрый — никогда не обидит слугу. А я обижаю слуг. Чтоб знали своё место.

      Подружки громко смеялись, обсуждая своих слуг и перечисляя все их проступки. Хёнсук убирала посуду и, слушая сплетни, про себя думала:

      «Когда-нибудь я тебе отомщу, Пак Мичжу. Когда-нибудь ты будешь плакать кровавыми слезами».

      На следующий день взявший всё своё оружие Шингван в сопровождении Хёнсук отправился на тренировочную площадку Хван Кансома, где его ждал не только наставник, но и его ученик. Ровесник Кима, черноокий юноша с миловидным лицом, пухловатыми губами, одетый в темно-бордовый ханбок с повязкой на голове такого же цвета; его санътху украшала небольшая золотая шпилька, украшенная двумя шариками, один из которых был в форме овала с заострённым концом.

      — Добрый день, — поприветствовал Шингван новых знакомых с поклоном.

      — Добро пожаловать, — поприветствовал Кима наставник Хван. — Ты готов сразиться?

      — Всегда готов, — отчеканил юноша.

      — Сможешь ли ты сразиться со мной? — задал вопрос незнакомец и поднял свой меч.

      — Я готов сразиться с вами, господин, — отрезал Шингван, и молодой человек напал на него с мечом.

      Стараясь твёрдо стоять на земле, Ким держал оборону, отбиваясь от меча незнакомца; битый час противник продолжал нападать на Шингвана, и тот отражал каждый удар одним взмахом меча, крепко держась на ногах. Соперник отошёл на небольшое расстояние, набрал скорость, подбежал к Киму и махнул мечом, желая разрубить его пополам. Лёгким движением руки Шингван поймал мечом его оружие и держал его, не давая напасть. Противник наклонил меч в сторону Кима, и тот, взяв рукоять меча обеими руками, оттолкнул его, стараясь не навредить.

      — А ты крепкий, словно железо, — похвалил его незнакомец, опуская свой меч. — Не ожидал, что ты выстоишь. Обычно многие сразу сдаются, а ты не такой.

      — Просто я знаю, что во время боя никто меня щадить не будет, поэтому сражался.

      — Если я скажу, что ты сражался с наследным принцем? — ехидно поинтересовался молодой господин.

      — Вы наследный принц? — Ким был поражён услышанным; упав на колени, склонился перед незнакомцем и прошептал: — Ваше высочество!

      — Поднимись, — спокойно потребовал принц. — На время тренировок забудь, что я наследный принц Ли Донмин. Мы должны постоянно тренироваться и совершенствоваться. Это и есть цель наших тренировок. Для начала убери чёлку с правого глаза. Она тебе обзор загораживает.

      С этими словами Донмин убрал чёлку с правой стороны лица противника и, глядя на шрам от ожога, отшатнулся и задал вопрос:

      — Кто тебе это сделал?

      — Я не могу сказать. Сейчас этого человека, наверное, нет в живых. Пока не могу вам рассказать об этом. Я заслуживаю смерти, если не рассказал о себе? — спросил Шингван, стыдливо кланяясь.

      — Ты не обязан рассказывать о себе всё, — изрёк принц. — Если тебе от этого больно, то не говори. Сейчас нам нужно отдохнуть и перекусить.

      Молодые люди отправились в дом Хван Кансома, где служанка накрыла гостям стол. Шингван хотел уйти в столовую для прислуги, но Донмин остановил его со словами:

      — Нет, Шингван, обедай со мной. Ты такой же мой будущий подданный, как и все жители Ачимтэяна, поэтому мне не зазорно обедать с приезжим из деревни.

      Перекусив рисовыми пирожками и варёной свининой с баклажанами, цуккини и бэчу и немного поговорив ни о чём, молодые люди отправились дальше сражаться. Шингван не мог поверить, что только что обедал с самим наследным принцем.

      «Никогда не думал, что такое может произойти. Что я когда-нибудь буду есть за одним столом с наследным принцем», — про себя думал начинающий телохранитель, идя на площадку для боёв.

      — А теперь защищайся! — Принц напал на Кима и махал мечом, и тот защищался, отмахиваясь мечом, но всё равно поддавался, ибо не хотел ранить наследного принца.

      — Не поддавайся, — требовал Донмин. — Помни, что в настоящей битве тебя никто не пощадит. Я запомнил эти слова, которые ты мне сказал, так что следуй им.

      Ким и наследный принц ещё долго сражались. Шингван чувствовал, что выбился из сил, но продолжал тренировочный бой. Ли опустил оружие и поделился впечатлением о прошедшем дне:

      — Никогда так хорошо не тренировался. Признаю — ты будешь лучшим телохранителем. Кто тебя обучал?

      — Юн Минбок. Он раньше был начальником стражи во дворце. Теперь он простой мельник.

      — Юн Минбок... Я помню этого человека. Я знаю эту историю. На министра правосудия Квон Хисока неоднократно покушались, и он сбежал, когда убили всю его семью. Он долго скитался по лесам, пока его не приютила какая-то семья в деревне Чольмён. Через некоторое время убили министра Квона и двоих супругов. У них был ребёнок. Когда нашли тела, ребёнка нигде не было. Как раз Юн Минбок разыскивал Квон Хисока. Убийц так и не нашли. Как и того, кто открыл охоту на Квон Хисока. Но мне интересно одно — что случилось с этим ребёнком?

      Ким вспомнил, что незадолго до случившегося к ним постучался человек. Он объяснил, что убили его жену и двоих детей и теперь преследуют его. Шингван помнил этого добродушного чиновника, который рассказывал ему истории, которые слышал в других государствах. Тогда Квон Хисок говорил, что Шингван напоминает ему его младшего сына. Как же трагично оборвалась его жизнь, как и жизни его семьи, как и жизни родителей Шингвана, Ким Хэнмёна и Чан Пинми.

      — Теперь, возможно, так же охотятся на Пак Тхарана. Я не знаю, кто это и даже пока не смогу дать приказ на расследование этих покушений. Он нанял тебя для защиты своей дочери. Он боится, что её убьют так же, как убили жену и двух сыновей Квон Хисока. Я знаю, что это ты спас Пак Тхарана. Ты убил наёмников, но не их нанимателя. Поэтому ты должен быть начеку — он ещё не раз отдаст приказ напасть на них.

      Ким слушал, вспоминал произошедшее и ощутил боль в правой щеке, словно сейчас её жгли с особой жестокостью, как и в тот роковой день. Слеза покатилась по щеке, что заметил Донмин.

      — На один вопрос я всё же получил ответ. Этот ребёнок — ты. Я не ошибся?

      — Да, это я. Не знаю, кто убил моих родителей, но я должен найти убийц. Только пока не знаю, с чего начинать.

      — Родителей уже не вернёшь. Поэтому только время покажет, что произошло. Со временем мы узнаем, кто это сделал. Рано или поздно он себя покажет, если до сих пор не останавливается. Пока не начинай самодеятельность, иначе будешь в большой опасности.

      — Что объединяет Квон Хисока и Пак Тхарана? — не понимал Ким.

      — Квон Хисок всегда хотел, чтобы права крестьян и знатных господ были равны, чтобы не было никаких бедных слоёв населения, чтобы не было взяточничества, чтобы движение по карьерной лестнице осуществлялось не за счёт происхождения, а за счёт заслуг. Примерно тех же взглядов придерживается и Пак Тхаран, ибо он тоже не берёт взяток и смотрит на заслуги, а не на происхождение. В последнее время он старается действовать осторожно, ибо запуган тем покушением. Кому невыгодно внедрение этих идей в жизнь? Многим, но самого активного недовольного сложно вычислить. Я никому не скажу, чей ты сын. Ты не говори, что тренируешься со мной.

      — Ваше высочество, клянусь, что не расскажу наши секреты, — отрезал Ким.

      После окончания тренировки Шингван вернулся домой уставший. Всю дорогу тяжёлые мысли мучили его, не давая покоя. Ничего нового он не узнал, но понял, что убийца рано или поздно объявится. Возможно, убийства Квон Хисока и его семьи, Ким Хэнмёна и Чан Пинми и покушение на Пак Тхарана связаны.

      «Квон Хисок и его семья, мои родители, Пак Тхаран... Квон Хисок придерживался невыгодной кому-то идеи. Пак Тхаран продолжает его дело. А мои родители случайно попали под линию меча. Но кому невыгодна социальная справедливость и равенство? Я не могу начать расследование в одиночку. Если начну искать правду, то сам могу погибнуть, поэтому пока нужно молчать и делать вид, что ничего не знаю и не понимаю».

      Ким не заметил, как пришёл домой. Теперь жилище Пак Тхарана он считает своим новым домом, где он хоть и слуга, но всё равно хотя бы живёт там. Гулявшая у входа Мичжу, заметив его, прокомментировала:

      — И как ты будешь меня охранять, если тебя дома нет? Кто-нибудь на меня нападёт, а ты на тренировке.

      Шингван не мог разозлиться на молодую госпожу, поэтому, поклонившись, сказал ей:

      — Здравствуйте, госпожа. Я не каждый день буду ходить тренироваться, поэтому за свою безопасность не волнуйтесь — если что, то я вас всё равно спасу. Для этого я хожу на тренировки.

      — Молодец. Иди ужинать, если эта дурочка тебе мясо оставила. Хотя, глядя, как она на тебя пялится, она точно его оставила.

      — Госпожа, прошу вас, не оскорбляйте так Хёнсук. Ей неприятно, когда вы так говорите.

      — Если тебе что-то не нравится, то я никого не держу. И что ты за неё заступаешься? Влюбился?

      — Нет. Просто... Если вы будете постоянно оскорблять её, то она может разозлиться и жестоко отомстить. И эта месть вам не понравится, — изрёк Шингван.

      — Хм!.. Что эта кисэн мне сделает? Кто я и кто она? Знаешь? Вот! Так что не надо меня пугать. Или ты по себе судишь?

      — Госпожа, мне всё равно, но лучше подумайте над моими словами, — сказал Ким и отправился на кухню.

      Взбесившаяся Мичжу отправилась к отцу и пожаловалась на телохранителя:

      — Отец, что Ким Шингван себе позволяет? Он заступается за Хёнсук и ещё говорит, чтобы я была осторожна, иначе она мне может отомстить.

      — Знаешь, Мичжу, он прав, — изрёк Пак Тхаран. — Просто иногда контролируй себя и свою речь, иначе потом ты можешь сильно пожалеть, что обидела человека.

      — Ты заодно с челядью? Ничего удивительного! Отец, ты не меняешься! А потом у нас из-за этого проблемы!

      Обидевшись, Мичжу ушла к себе в комнату, зажгла свечу и принялась читать роман о Дэён, будучи заинтригованной. Когда мачеха и две её дочери отправились на праздник Луны, где должны встретиться возлюбленные, Дэён явилась знакомая ёчжон и посоветовала отложить всё, пойти в купальню и привести себя в порядок; позже волшебница вызвала с того света паланкин, создала ей самый красивый ханбок вместо старого и изрядно поношенного. Дэён чувствовала себя принцессой, когда сидела в паланкине, который несли призрачные слуги. Ёчжон предупредила её, что она должна вернуться к утру, иначе всё исчезнет.

      «Ёчжон не существует! — думала про себя Мичжу, — Это просто вымысел».

      Пак вспомнила, как в далёком детстве её подруга Ма Аксан рассказывала ей легенду о ёчжон. Говорили, что несколько веков назад небо осветилось ярким огнём, и тогда самые первые ёчжон в Ачимтэяне прибыли с неба на огромной металлической тарелке. Внешне они ничем не отличались от людей. Ёчжон обладали магической силой: могли передвигать предметы по воздуху, видеть сны спящих или потерявших сознание людей, просматривать яркие воспоминания человека или предмета от одного лишь прикосновения, передавать мысли самому близкому человеку и получать их от него, за мгновение перемещаться с места на место, порой преодолевая километры; они относительно долго жили, их кровь обладала целительной силой, только потеря крови оборачивалась их ослабеванием вплоть до смерти.

      Поначалу люди воспринимали ёчжон хорошо, и те жили среди обычных людей, создавали с ними семьи. Первое поколение необычных людей умерло, оставив потомков-полукровок. Шли годы и десятилетия. Потомки ёчжон жили своей жизнью, пока не наступила беда — была эпидемия ёгбён, которая выкосила часть населения Ачимтэяна, и не болели в основном полукровки. Король Ли Мичхин решил, что это их рук дело, из-за чего ёчжон были объявлены чудовищами, решившими истребить человечество и заселись Ачимтэян только собой. Их преследовали, пытали, жестоко убивали.

      Прошло много лет. Никто не знает — существовали ли ёчжон в реальности, существуют ли они сейчас, всех ли истребили или кому-то повезло остаться в живых. О них были сложены легенды, в сказках их силы преувеличивались, додумывались другие манипуляции вроде выращивания цветов, управления водой или создания огня силой мысли, бывали добрые и злые ёчжон, которые противостояли друг другу. Было много сказок, мифов, легенд, но люди не знали — живут ли ёчжон среди них?

      Мичжу задумалась о существовании волшебников и волшебниц, но потом усмехнулась и про себя отметила:

      «Чушь какая-то! Это просто сказки! Не бывает такого, что можно мысленно что-то передвинуть или переместиться из Нунбушина в Ханманчжу».

      Тем часом в столовой для прислуги Хёнсук расспрашивала ужинающего Шингвана о прошедших тренировках. Ким увлечённо рассказывал, как сражался с новым знакомым, утаивая его происхождение.

      — Это было нечто! — заявил юноша. — Так дрался. Так хорошо дрался. Этот парень меня так утомил, что даже волосы болят.

      — Как ты эту дурочку на место поставил, — отрезала служанка. — Хоть кто-то её проучил.

      — Одна из моих обязанностей — предупреждать об опасности, — улыбнулся Шингван. — Я это и сделал, ибо госпожа сильно рискует, когда говорит гадости другим людям.

      — Она не заслуживает твоей защиты! — громко сказала Хёнсук. — И вообще — лучше бы меня кто защищал от неё! Кто бы её немного побил, чтобы она тоже узнала своё место.

      — Тихо! Вдруг она услышит! — приложив палец к губам, шикнул Ким.

      — Да мне всё равно. Пусть слушает. Я на весь Нунбушин крикну, кто она такая.

      — Кричи-кричи! — отрезала пришедшая Мичжу. — Только всем всё равно на крики какой-то глупой кисэн. И потом — кто ты такая? А ты, Шингван, пытаешься добиться моей благосклонности, раз так раболепствуешь?

      — Госпожа, я просто выполняю свою работу, — объяснил Ким. — А предупреждение о возможной опасности тоже входит в обязанности телохранителя.

      — Только плохо с ними справляешься. Думаешь, я буду слушать какую-то деревенщину? Побеспокойся лучше о себе, а я в состоянии о себе позаботиться.

      Гордо подняв голову, Мичжу удалилась из кухни. Хёнсук зло посмотрела ей вслед и прошипела:

      — Мелкая дрянь. Чтоб тебя жених в день свадьбы бросил! Чтоб тебе камень на лицо упал!

      Шингван старался не принимать слова госпожи близко к сердцу, но почему-то чувствовал какую-то обиду, словно ему воткнули кинжал в грудь. Отмахиваясь от грустных мыслей, Ким продолжал есть рисовую лапшу и тушёную говядину с баклажанами и цуккини.

      — Шингван, она тебя сильно задела? Я же вижу, как ты обиделся, и тебе больно.

      — Нуна, не надо переживать за меня, — слабо улыбнулся телохранитель. — Мне обидно, но я это переживу.

      — Я не могу смотреть, как ты страдаешь, — отрезала Хёнсук. — Мы немного знаем друг друга. Ты мне как младший братик.

      — Что ж, нуна, спасибо за заботу, — ответил Шингван, доедая ужин. — Но лучше не связываться с ней. Зачем портить нервы и ещё больше получать унижения. От того, что ты будешь её оскорблять в ответ, она ещё больше убедится, что ты обиделась.

      Поужинав, Ким принял ванну и отправился спать. День был полон впечатлениями, из-за чего юноша крепко уснул.

      Три раза в неделю Шингван ходил к наставнику Хвану и получал новые навыки владения мечом и метания кинжалов, научился стрелять из лука и арбалета, метать пики; в свободное от тренировок время юноша охранял дом, следя за тем, чтобы никто не нападал на хозяев и не грабил их жилище, периодически отлавливая мелких преступников, пытавшихся ограбить дом; когда требовалось что-то починить, Ким всегда делал это при помощи молота, наковальни, печи на кухне и других инструментов.

      — Ты с каждым днём становишься всё лучше и лучше, — спустя девять месяцев прокомментировал Хван Кансом, — через неделю ты пройдёшь испытания. У тебя уже были нужные навыки, поэтому трудностей в обучении не было.

      Услышав эту новость, Ким забеспокоился, но Донмин, положив руку ему на плечо, успокоил его, сказав:

      — Я в тебя верю. Ты справишься. Ты всё знаешь и всё умеешь. Тебя долгие годы тренировал лучший, поэтому не волнуйся и верь в себя.

      С наследным принцем Шингван крепко сдружился, но продолжал соблюдать дистанцию как простолюдин с монархом. Однажды, когда ученики наставника Хвана устали и решили отдохнуть, Донмин поделился с ним своими мыслями:

      — Знаешь, Шингван, я никогда не думал, что буду дружить с деревенским парнем. Но знаешь, у настоящей дружбы нет сословий. За этот год ты стал мне гораздо ближе, чем мой родной брат за всю жизнь. Я к Сукчжону хорошо отношусь, но он ненавидит меня. Я никогда не презирал его за то, что он сын наложницы, но он всегда говорит, что я буду плохим королём, что он более достоин быть правителем Ачимтэяна. Мы никогда с ним не ладили. Он даже к другому наставнику отправился. К Хон Чунгэ. Говорят, он самый настоящий зверь, не знающий пощады. Мой брат деревенских ненавидит, а Хон Чунгэ — единственный человек из деревни, к которому он хорошо относится.

      Шингван вспомнил, как случайно остался ночевать у Хон Чинчжона, и в его памяти всплыл разговор: отец, разочарованный в своём сыне, ставшем просто псом для убийств, предостерёг его от такого же шага.

      — Хорошо, что ты не стал таким, как Хон Чунгэ, — продолжал Донмин, словно читая мысли приятеля. — Потому что он очень опасен. Поначалу он кажется безобидным, но поверь мне — это не так.

      — Ваше высочество, вы бы хотели помириться с братом? — поинтересовался Ким.

      — Я хочу, но брат меня настолько сильно ненавидит, что это просто невозможно. Скорее я бы поверил в существование ёчжон, чем в возможность примирения с братом. Ты веришь в их существование?

      — Не верю, — отрезал Шингван. — Это просто сказки.

      — Я тоже в них не верю. Не думаю, что такие люди существуют.

      Ким вспоминал этот разговор и понял, как наследный принц всегда его поддерживает. Пусть они из разных сословий, но это не мешает им крепко дружить. Воодушевлённый телохранитель пришёл домой и застыл, услышав мелодию тансо. Подойдя ближе, Шингван увидел, как Мичжу сидит перед входом и играет на короткой зубчатой флейте. Мелодия, разливающаяся по двору, словно заколдовывала его. Ким невольно улыбнулся, слушая эту игру на тансо. Песня закончилась, и госпожа, отложив флейту, задала вопрос:

      — Понравилась моя мелодия?

      — Да, — ответил Шингван, поклонившись. — Госпожа, вы очень талантливы. Очень красивая мелодия. Так завораживает.

      — Спасибо, — с металлическими нотками в голосе отрезала Мичжу. — Не знала, что деревенщина может интересоваться высоким искусством. Думала, что вам интересны только пляски под чандан. Глупая музыка, как и танцы.

      — Не всегда, — ответил Шингван. — Есть и смысловая музыка. О любви и дружбе. Просто эта музыка не для вас.

      — Разумеется! — скривилась Пак. — Что хорошо слушать деревенщине, то плохо слушать знати.

      Не слушая хозяйку, юноша отправился на кухню, где его ждала Хёнсук, приготовившая его любимые рисовые пирожки и говядину с овощами и рисом.

      — Опять эта дурочка пристала к тебе? Она ужасно на своей тансо играет. Чем тебе это понравилось?

      — Зависть — плохое чувство! — вставила вошедшая Мичжу. — Да и вкус у тебя неважный. Хотя, что взять с неудавшейся кисэн? Даже у Шингвана есть вкус. И вообще, что сейчас-то замолчала? Боишься мне в лицо сказать, какая я плохая? Даже Шингван не боится говорить мне, что он обо мне думает.

      Зная, что никто ей не ответит, Пак ушла с гордо поднятой головой. Хёнсук погрозила ей вслед кулаком и сказала:

      — Какая же ты дура, Мичжу...

      Доев свой ужин, Ким отправился в комнату. Был трудный день, и ему нужно было отдохнуть. После принятия ванны Шингван лёг спать. Но он долго засыпал с грустными мыслями о происходящем:

      «Я понимаю ненависть нуны к госпоже. Но почему надо постоянно об этом говорить? Неужели нельзя просто смириться с характером госпожи? Зачем плохо отзываться о её музыке? Играет-то она красиво. Обе хороши: что нуна, завидующая госпоже, ибо сама не такая красивая, богатая и талантливая; что госпожа, высокомерно относящаяся к людям, которые не могут ей ответить, которые ниже её по сословию».

      На следующий день у Шингвана было время свободное от тренировок. В библиотеке Пак Тхарана Ким отыскал историю военных искусств и изучал жизнь великих воинов Ачимтэяна. Заметившая это Мичжу встала перед ним и с издёвкой в голосе спросила:

      — Шингван, ты что, читать умеешь? Я думала, что в деревнях этому не учат.

      — Учат, но далеко не всех. Меня этому научили. Так что не нужно нас недооценивать.

      — Ну да! Наверное, ты был самым умным в Чольмёне. Хм! Не ожидала, что деревенщина может быть умной. Когда испытания? Через неделю? Знаешь, ты эту неделю должен целый день заниматься, а не книжки читать.

      — Госпожа, тренировать нужно не только тело, но и ум, — изрёк Шингван, — поэтому изучаю историю боевых искусств, чтобы заимствовать опыт предыдущих поколений.

      — Уж больно ты умный, — хмыкнула Мичжу. — Странно для крестьянина. Обычно вас интересует только одно: как выпить сочжу да как господ обсудить.

      Не слушая госпожу, Ким продолжал читать. Скоро испытание, и ему нужна моральная подготовка ко всему, что ему предстоит. Шингван с нетерпением ждал этого дня. Ему хотелось узнать свои силы и понять, сможет ли он защищать эту несносную девчонку, которая очень любит его и Хёнсук унижать.

      Эта неделя прошла незаметно. Наступил тот день, когда Ким Шингван должен пройти испытания. Телохранитель стоял на тренировочной площадке Хван Кансома, и рядом с ним был наследный принц.

      — Ким Шингван, сегодня мы узнаем твои силы, — отчеканил наставник Хван. — Первое испытание — метание кинжалов.

      Шингван и Донмин стояли перед мишенями. Получив по четыре ножа, молодые люди после условного сигнала в виде взмаха руки, поданного наставником Хваном, метнули их. Наследный принц вспоминал своего единокровного брата, с которым вчера поссорился на ровном месте — Сукчжон снова говорил ему, что он более достойный наследник престола Ачимтэяна, ибо знает, как править жёсткой рукой; телохранитель думал о том наёмнике, что убил Квон Хисока с семьёй, его родителей и изуродовал его лицо. После успешно пройденных испытаний по метанию кинжалов и пик, стрельбе из лука и арбалета Ким задумался:

      «Сейчас больше всего меня бесит молодая госпожа. Но она так-то никому ничего плохого не сделала. Мне незачем убивать это невинное дитя, мне незачем представлять её вместо мишени. Лучше представить того, кто действительно испортил мне жизнь, сделал мне больно, лишил меня родителей. Вот кто заслуживает моей ненависти».

      — Шингван, — словно разбудил его Донмин, — сейчас будет самое жуткое испытание. Сможешь ли ты его пройти? Сможешь ли ты свалить наёмника и снять с него маску?

      Телохранитель осмотрелся и увидел вооружённого до зубов наёмника в маске. Ким схватил меч и приготовился нападать. Ничего не говоря, незнакомец подбежал к нему и, размахивая мечом, готовился разрубить Шингвана пополам; Ким пригнулся и принялся отмахиваться от наёмника, стараясь твёрдо стоять на земле.

      Бой был не на жизнь, а на смерть — агрессор словно жаждал крови Шингвана и продолжал размахивать мечом, а Ким, отмахиваясь, кинул в него самодельный кинжал. Незнакомец поймал нож и кинул его в парня. Шингван увернулся, но просвистевшее мимо остриё слегка поцарапало его плечо.

      «Так мне его не победить. Так мне не снять с него маску. Нужно не просто слепо нападать. Я же читал в книге. Мастер Чжингыль говорил, что нужно знать слабое место противника. Пока я не вижу его слабых мест. Нужно атаковать его сзади, если неизвестны слабые места».

      Ким быстро забрался на забор и, сделав сальто, оказался у противника сзади. Завершив манёвр, Шингван кинул кинжал в забор. Когда наёмник на мгновение отвлёкся, Ким подбежал к нападавшему и, подержав его за шею, усыпил его на короткое время. Агрессор упал, и Шингван снял с него маску. Перед ним оказалась незнакомая девушка лет пятнадцати со светлым, словно у ангела, лицом и карими глазами; её волосы были собраны в высокий пучок. Ким отшатнулся, ибо вспомнил очередной совет своей приёмной матери Хан Чхаын. Она однажды сказала ему:

      — Никогда не поднимай руку на женщину. Она заведомо слабее тебя и не может себя защитить. Нападать на слабого — удел ничтожества, которое кроме кулаков неспособно решать свои проблемы и споры.

      Шингван оторопел, поняв, что поднял руку на девушку. Но с другой стороны он удивился тому, как эта на вид хрупкая девушка может сражаться как могучий воин. Ощущая стыд, он опустил свой меч и, присев на корточки, спросил у открывшей глаза незнакомки:

      — Вы не ранены?

      — Вот это хитрость, — восхитилась девушка, проснувшись и чувствуя себя словно после выпитой бутылки сочжу. — Это приём мастера Чжингыля? Узнаю. Я Хван Чжакму. Ким Шингван, глядя на тебя, понимаю, что у тебя великое будущее. Даже пройдя испытание, ты должен продолжать тренировки, иначе утратишь все навыки и не сможешь защитить своего господина.

      — С одной стороны я должен быть с господином и молодой госпожой, чтобы защищать их, но с другой стороны... Я должен тренироваться, чтобы не забыть ничего, — изрёк Шингван.

      — Пока явной опасности нет, — ответил Донмин, — но это не значит, что можно расслабляться. Шингван, ты должен быть осторожен. Всегда смотри в оба глаза.

      — Ваше высочество, я знаю, что должен всегда держать ухо востро. Это главная обязанность телохранителя.

      — Только что заметила у тебя слабость, — вставила Чжакму, — ты беспокоишься за женщин. Но помни — не все они такие беззащитные. Иногда они даже опаснее мужчин.

      — Я не могу поднять руку на женщину, — сообщил Ким. — Многие из них слабее меня, поэтому держу себя в руках.

      — Ты очень добрый, — вставил Хван Кансом. — Это иногда хорошо, но иногда это сможет сыграть против тебя.

      После испытания счастливый Шингван вернулся домой. Встретив Мичжу, Ким поздоровался с ней, поклонился и хотел уйти, но она решила снова «повеселиться».

      — Ты что, прошёл испытание? Удачно? Ты можешь гарантировать нашу безопасность? — задавала вопросы Пак.

      — Всё удачно прошёл, поэтому вы под надёжной защитой, госпожа, — улыбнулся Шингван.

      — Ты в этом уверен? Только долго не пропадай на своих тренировках, иначе момент пропустишь.

      — Знаю, госпожа, но мне нужно отрабатывать навыки всегда, ибо потом могу всё забыть.

      — Теперь иди ужинать. Эта дура мясо в вине приготовила. Пусть опять на меня пожалуется, какая я плохая и как я её оскорбляю. А что? Я говорю правду.

      — Госпожа. Просто правду никто не любит, — изрёк Шингван. — Я знаю, что она не всегда бывает приятной, но лучше говорить её более мягко и объяснять, в чём Хёнсук неправа. Не нужно так грубить.

      — Почему это я должна думать о её чувствах? — недоумевала Мичжу. — Умник, лучше женись и рассказывай о хорошем поведении своей жене, а потом и своим детям.

      — С радостью. Я для этого пришёл работать. Надо семью кормить. — С этими словами Ким отправился в дом.

      Приняв ванну и обработав царапины, юноша ужинал, и служанка снова жаловалась на Мичжу. Шингван уже в который раз слушал очередное возмущение и прокомментировал:

      — Нуна, я тебя уже который день слушаю. И не понимаю — тебе не о чем больше говорить? Есть много интересных тем для общения, но в чём юмор поливать грязью госпожу?

      — О чём ты предлагаешь поговорить? О цветах, твоих боях или книгах? Я в цветах не разбираюсь, мне бои неинтересны, читать я не умею.

      — Шингван, она действительно круглая дура, — вставила вошедшая Мичжу. — Что она ещё может обсуждать, если не сплетни? Она и тебя постоянно обсуждает со служанкой соседа, того молодого учёного, который живёт с молодой женой в доме напротив. Я просто слышала, как она говорила, что ты мне во всём угодить пытаешься.

      Пак ушла, и юноша, едя мясо и рис, задумался над словами госпожи: с одной стороны он не верил, что Хёнсук может и его обсуждать, если хорошо к нему относится, но с другой стороны... Если она госпожу постоянно грязью поливает, то может со служанкой из соседнего дома его обсуждать. Это вполне возможно...

      Решив не думать об этом, Ким отправился отдохнуть и лечь спать, ибо насыщенный день давал о себе знать. Подготовка окончена, но нужно не останавливаться на достигнутом, а продолжать свои тренировки. Впереди ещё много приключений и опасностей, поэтому всегда нужно быть начеку.