Драконий рев прорезал сквозь облака раньше, чем на небе показался сам дракон. Темно-зеленое пятно становилось все больше по мере приближения к замку, пока он не подлетел совсем близко, что можно было разглядеть сияющую улыбку Джейсериса, сидевшего в седле.

Висенья весело помахала брату, приветствуя его в Высоком Приливе спустя почти две луны. Остров Веларионов, как и она сама, безумно соскучился по наследнику трона.

Старший брат облетел город дважды и только после приземлился на горке, где они обычно сажали своих драконов. За прошедшие годы Вермакс дорос почти до размеров Морского Дыма, поселившегося на Драконьем Камне после смерти отца Висеньи.

Воспоминания об отце заставили принцессу грустно улыбнуться. Пошел уже пятый год, ей сравнялось пятнадцать лет, но каждый раз, едва кто-то напоминал ей или она вспоминала сама отца, сердце ее разрывало от осознания, что не сможет она больше никогда обнять его.

— Визи, — послышался голос младшего брата. Обернувшись, Висенья увидела голову брата в маленькой щели дверей ее покоев. — Можно?

Висенья кивнула, и брат влетел в покои, подобно веселому, солнечному ветру.

— Джейс прилетел, — радостно произнес он. — Ты видела?

— Вермакса невозможно было не заметить, — усмехнулась она. — Он очень сильно вырос.

Визерис хмыкнул. Разговоры о драконах вселяли в него меланхолию и печаль. Он все еще оплакивал Грозовое Облако.

— Почему ты не со всеми женщинами рядом с роженицей?

Висенья закатила глаза.

— Мама тебя отправила?

Визерис потупил взгляд, но хитрая ухмылка на его губах все ответила за него. Мама не разозлилась, когда Висенья отказалась входить в покои Рейны, чтобы лицезреть своими глазами процесс рождения племянника. Едва она представила, как головка ребенка прорезывается между ног Рейны, ее бросило в дрожь. Висенье раньше приходилось видеть рождение ребенка, и самыми болезненными и страшными родами для нее были роды матери в далеком сто двадцать девятом году.

— Я сказала ей, что не буду на это смотреть.

— Да что там смотреть, — брат упал на стул рядом с Висеньей и взял ее за руку. — Вы, женщины, какие-то божественные существа, раз выталкиваете из себя целого ребенка, но сам процесс… Фуу, нет ничего противнее этого.

Висенья хмыкнула и вырвала свою руку из руки брата. Он только усмехнулся. С каждым годом он становился все нахальнее, и ее это чрезвычайно выбешивало. Она так скучала по тому маленькому, милому Визерису.

— Ты бы лучше пошел Джейса встретил.

— Его и так встретят все, кто надо и не надо, — недовольно кинул Визерис, протягивая руку к миске со свежими овощами и перебирая между пальцами гроздинку винограда.

— Он наследник трона, разумеется, к нему будет пристальное внимание, — задумчиво протянула Висенья, разглядывая брата с ног до головы.

Он вырос, хоть и не дотягивал пока до старших братьев. Волосы свои он коротко стриг, почти до корней, что злило маму. Она так любила его волосы. Висенья полагала, что Визерис с длинными волосами напоминал ей мужа. А своим решением стричься коротко, младший сын лишал ее возможности вновь встретиться с ним.

— Подожди-ка, а не завидуешь ли ты ему?

— Кому? Джейсу? — Визерис покачал головой. — Ни минуты.

— Тогда в чем твоя проблема? — она с интересом взглянула на него, наклонилась и вперила в него взгляд, вынуждая рассказать.

Он отвел от нее взгляд. Висенья схватила его за подбородок и силой повернула его лицо к себе.

— Визерис, говори, — жестко произнесла она, глядя в его светло-фиолетовые глаза.

— Я хочу жениться, — тихо выдал он. — Сказал об этом брату, он меня отругал.

— За то, что ты хочешь жениться? — недоуменно спросила Висенья, отпуская брата и выпрямляясь. Она не понимала, с чего бы Джейсу злиться на подобное желание младшего брата. Многие мальчишки не хотят жениться, а тут Визерис сам бежит под венец.

— За то, на ком я хочу жениться. На Джейхейре.

— Нет.

Она отвернулась от него, вновь выходя на балкон. Морской бриз хлынул в лицо, остужая ее быстро загоревшийся гнев.

— Видишь, и ты против, — удрученно протянул брат. — И мама тоже будет против. Папа бы меня поддержал.

— Папа мертв, — резко кинула ему Висенья. — И убила его мать этой сучки.

— Висенья!

Повернувшись к нему лицом, она с вызовом взглянула на брата.

— Что такого в том, что я говорю правду?

— Она не такая. Ты с ней даже не разговариваешь.

— Оо, нет, я прекрасно знаю, о чем говорю, — усмехнулась она. — Мне много раз доводилось с ней беседовать, дорогой мой, наивный братец.

— Да? — он скрестил руки на груди, отвечая вызову сестру ответным вызовом. — И о чем же вы беседовали?

— О погоде, о еде, об убитом ее матерью нашем отце.

— Понятно, — ухмылнулся Визерис. — Ты все никак не можешь простить ее за то, чего она не делала. Джейхейры там не было, если ты забыла. И папа умер даже не от руки ее матери, а от принца Дейрона.

Она тяжело вздохнула.

— Я прекрасно помню, как все было, Визерис. В твоих напоминаях не нуждаюсь.

— И все же ты недолюбливаешь ее.

— Не за это, — покачала головой Висенья.

— А за что тогда?

За ее слова, за ее ненависть. Джейхейра начала эту войну первой, не Висенья, и, если уж вспоминать, то лучше вспомнить их самое первое столкновение.

Она встретила ее через неделю после своего возвращения из Севера. Буквально столкнулась в коридоре. Висенья спешила на свои уроки по полету — Джоффри уже заждался ее, потому не заметила кузину и налетела на нее со спины.

— Кто такой умный, что стоит посреди коридора?! — недовольно ругалась она, потирая ушибленный лоб и попу, на которую упала.

— Кто такой умный, что бегает по этим коридорам?! — не менее недовольно ответили ей. — А, это ты. Теперь все понятно.

Висенья вскочила на ноги, отряхнула подол летной формы и взглянула на девочку перед собой. Она была очень маленькой, ниже нее на целую голову. Ладони ее — единственное, что не закрывало ее глухое платье, были такими тонкими и худыми, что Висенье тогда показалось, что они просвечивают сквозь себя книгу, котору держали.

— «Семиконечная звезда», — скептически хмыкнула Висенья, скрщивая руки на груди. — Не самое интересное чтиво. Оно тебе нравится?

— Нравится, — резко ответила Джейхейра и с дерзостью посмотрела на свою кузину. — Почитай на досуге, глядишь, и станешь похожа на девочку.

Сиреневые глаза Висеньи округлились от такого наглого оскорбления в свою сторону.

— А тебе стоит хоть на солнце выходить, а то, того и гляди, превратишься в самого настоящего мертвеца.

Злость привнесла в бледные щеки Джейхейры еле заметный румянец. Она сильнее прижала «Семиконечную звезду» к груди и сделала шаг к Висенье.

— По крайней мере, взглянув на меня, у людей не будет сомнений, Таргариен я или нет, — довольно улыбнулась девочка и тут же ойкнула.

Висенья толкнула изо всех своих десятилетних сил. Джейхейра снова упала на пол. Книга выпала из ее рук. На ее лице заиграл оскал ярости.

— Хочешь что-то сказать, говори прямо. Не люблю, когда мямлят.

— Раз уж ты за прямолинейность, я не против, — сказала она. Поднялась на ноги и, даже не взглянув на нее, взяла в руки книгу. — Твои братья бастарды, а сама ты, как говорят, нагулянная дочь принца Деймона.

У Висеньи всегда был взрывной и неуправляемый характер. Она не знала, с чем это было связано: то ли потому что папа и братья ее превозносили до небес, то ли потому что родилась такой. Сама же предпочитала считать, что это лишь Таргариеновское пламя в ней бушевало. И оно разгорелось и сегодня, сейчас.

Вскинув руку, Висенья со всей силы ударила кузину по носу кулаком, как учил ее папа давно. А когда Джейхейра упала, села на нее и колотила по ее бледному лицу столько раз, сколько ей позволили время, пока слуги их не разняли.

После того столкновения Висенью ждало много проблем. Ее отчитала мама, отчитали братья. Ее приговорили к месяцу отлучения от Мераксес и занятий по стрельбе, к которым пристрастилась на Севере. Из-за этого наказания она возненавидела кузину еще сильнее.

За прошедшие пять лет их отношения ничуть не улучшились, они становились все холоднее и мрачнее с каждым их разговором, хоть они и старались не пересекаться друг с другом. Ненависть в них кипела днем и ночью, и их «любовные» отношения передались и их драконам. Драконоблюстителям пришлось поместить их в самые далеки друг от друга камеры, чтобы, не дай боги, они не поуничтожали друг друга.

— Она назвала нас бастардами? — удивленно спросил Визерис. — Почему вы мне не сказали раньше?

— Ты был слишком мал для этого, и мама решила, что будет лучше, если мы сокроем от тебя часть правды, — призналась Висенья. — Ну как, твоя любовь к ней еще горит?

Визерис закатил глаза, но удрученно кивнул. Она подошла к нему, обняла за плечи и поправила воротник его темно-синего камзола.

— Твое сердце быстро излечиться, милый брат, и в будущем обязательно полюбит ту, что тебе предназначена.

— С Крапивой не вышло, а теперь и с Джейхейрой, — печально произнес он.

Висенья тихо посмеялась. Об этой невозможной любви брата знала чуть ли не вся страна. Конечно, слухи о его чувствах разлетятся быстрее воронов, если признаться девушке в любви на пиру, где присутствовали чуть ли не все лорды и леди.

Крапива в тот вечер не стала разбивать его мальчишеское, детское сердце. Она сделала это позже, два года спустя выйдя замуж за Аддама Уотерса. Визерис был безутешен.

— Ваши Высочества, дитя родилось, — раздался голос за дверью, и сестра с братом поспешили в главные покои Высокого Прилива, где, вот, уже который час мучилась на родильном ложе Рейна.

***

В покоях было некуда ступить. Здесь были все: мама, тетя Лейна, Бейла, Джейсерис, Люцерис, Джоффри со своей женой Арригель Мандерли, пятилетний Леймон, изрядно постаревший мейстер Герардис, Аддам, Крапива. А вместе с Визерисом и Висеньей, пришедшими самыми последними, в спальне и вовсе не осталось воздуха.

— Где мой племянник? — воскликнула Висенья, влетая в эту гущу под руку с младшим братом.

— Шш, — тут же зашипели на нее.

— Идите сюда, — подозвал к себе их Люцерис, который держал в руке маленький, крохотный комочек одеяла.

Малыш был уродливым. Визерис скривился, увидев его, и получил от Джоффри подзатыльник. Висенья лучше умела держать лицо, и ее улыбка вышла очень даже правдоподобной.

— Красивый, — сказала она, приподняв угол одеяла, скрывавший лицо младенца.

— Хочешь подержать? — предложил Люк.

— Нет-нет, мне и так хорошо, — она спешно увела руки за спину, заставив тетю Лейну и маму наигранно-осуждающе покачать головой. — И как же зовут моего племянника?

Люк переглянулся с Рейной, лежавшей на кровати в окружении матери и старшей сестры. Рядом стояла и мама самой Висеньи. Уставшее, но счастливое лицо кузины заставило улыбнуться и Висенью.

— Его зовут Лейнор, — сказала Рейна.

Тихий вздох мамы оглушил комнату.

— Вы уверены? — спросила она. На глазах ее засветились слезы.

— У нас уже есть Леймон, чье имя чтит память наших с Рейной отцов, — ответил Люк. — Но мы подумали, что имя Лейнор слишком хорошее, чтобы оставить его пылиться в истории.

Тетя Лейна улыбнулась и поцеловала дочь в лоб.

— Вы правы. Имя слишком хорошее, и пусть оно принесет моему внуку много счастья и долгих лет жизни.

Люк кивнул и осторожно, с особой нежностью оставил на маленьком лбу сына легкий поцелуй. Малыш, потревоженный, недовольно заворочался, заставив своего отца рассмеяться.

— Привыкай, — сказал ему Люк. — Я буду целовать еще много-много раз.

Джейс посмеялся, но в глазах его загорелась печаль. Джоффри опустил ему на плечо свою руку в немой поддержке. Висенья вновь была на грани расплакаться, когда почувствовала уверенное, теплое прикосновение к своей руке. Визерис взял ее за руку.

Они все помнили отцовские поцелуи. Помнили, как он бессовестно нападал на них средь бела дня, окидывая их лица многочисленными поцелуями. Братья громко возмущались, бежали с криками от него, и папа бежал за ними следом и все равно настигал их. Висенья же с радостью отдавалась этой ласке отца. Ей нравилось, когда отец проявлял свою любовь.

И она была безумно рада, что эта его безумная привычка, несвойственный мужчинам жест любви отца передался и его сыновьям. Ее племянников ждет тонны любви и поцелуев от их отцов. Эта мысль заставила Висенью весело улыбнуться.