Ванную ему наполнили очень быстро. Все вокруг него щебетали и носились так, будто он был чудом.

— Ты и есть чудо, — посмеялась Рейна. — Воскресший из мертвых принц. Самое настоящее чудо.

Она улыбалась, хотя на глазах ее все еще стояли слезы.

— Никакое я не чудо, — хмуро ответил Люк, лежа в ванной в горячей воде. Это именно то, что ему не хватало. — И перестань уже плакать. Я же здесь, все хорошо.

— Да, я просто… Не могу поверить, что ты жив. Ты и представишь себе не можешь, что я пережила, когда нам сообщили, что тебя убили.

— Ты права, я не могу.

Рейна коротко засмеялась.

— Что?

— Ничего, — она покачала головой. — Год назад я бы жутко покраснела, если бы кто-то мне сказал, что я буду сидеть рядом и смотреть, как ты моешься.

— Да, поэтому краснею сейчас я, — улыбнулся Люк, натирая ногу жестким мылом.

— Брось, ты прекрасен в таком виде.

Он засмеялся, и ее мелодичный смех вторил ему. Люк не помнил Рейну, но в душе он так по ней скучал, и понял это только сейчас. Смотрел на нее, улыбающуюся, слышал ее нежный голос, и тоска, скрывавшаяся в глубинах его сердца, заныла.

— Я скучал по тебе.

— Ты же сказал, что не помнил ничего.

— Да, в голове ничего не было, но мое сердце помнило тебя.

Щеки ее покраснели, но взгляда она не отвела. Раньше он наслаждался тем, что заставлял Рейну краснеть, говоря ей комплименты. Похоже, ничего не изменилось.

— Мое сердце тоже скучало по тебе.

Она стала смелее, Люк заметил это еще тогда, когда налетел на нее, убегая от солдат. Смелее, резче. О, как Рейна отдавала приказы! Он бы соврал, если бы сказал, что его не бросило в дрожь от ее приказного, уверенного в себе тона.

Маленькая драконица, занявшая кровать Рейны, подняла мордочку и захлопала крыльями, привлекая к себе внимание.

— Она самая прекрасная драконица, которую я видел, как ты самая прекрасная девушка во всем мире.

— Ты и раньше баловался красивыми словами, но в этот раз с тебя льется целый водопад.

— Навёрстываю упущенное.

Рейна понимающе хмыкнула.

Вода начала остывать, он ускорился, стараясь смыть с себя все мыло и грязь. Люк привстал, держась одной рукой за борт ванной, но поскользнулся и чуть было не упал. Рейна подлетела к нему быстро, словно штормовой ветер, и подхватила под руку.

— Я помогу.

— Не стоит, я и сам могу. До этого времени я же как-то справлялся одной рукой, — усмехнулся Люк.

— До этого времени у тебя и не было меня. Сейчас я рядом, и я буду твоей правой рукой, Люк, — серьезно заявила Рейна.

Ему не оставалось другого варианта, как просто позволить ей помочь. Вылезя из ванной, он обтерся полотенцем и надел чистую одежду. Каким же наслаждением это было! После прожитого, как обычный человек в маленькой деревушке, времени Люцерис начал по-настоящему ценить то, то имел. И задумался, как бы улучшить условия жизни для народа.

— Я слышал новости, пока ехал сюда, — аккуратно начал он, натягивая штанину.

Рейна подняла на него взгляд, и в нем было все, что ему было нужно. Вся боль, через которую проходила его семья, отчетливо плескалась в глазах невесты.

— Давай я, — уклончиво произнесла Рейна и взяла в руки нижнюю рубашку.

Люк позволил ей надеть ее на голову, аккуратно засунул свою поврежденную правую руку в рукав и легко просунул левую.

— Рейна.

— Подожди, — серьезно перебила его она, берясь теперь за завязку штанов.

Рейна не поднимала глаз, сосредоточенно завязывая узел на его штанинах. Люцерис стоял, смотрел, как работают ее пальцы, как хмурится ее лоб, как краска слетает с ее лица, и ждал, пока невеста наберется сил.

Закончив с штанами, Рейна подняла взгляд. Они стояли в паре сантиметров друг от друга. Ее затаенное дыхание он ощущал на себе. Чем дольше они смотрели друг другу в глаза, тем быстрее на глазах невесты искрились слезы.

Люк поднял левую руку, поцеловал ее в лоб и обнял за шею, прижимая к себе. Рейна охотно ответила на его объятие, заключая его в кольцо своих тонких рук.

— Бабушка, Люк, — сквозь тихие слезы произнесла она. — Бабушка, наши отцы и дедушка, говорят, тоже слег. Бейла боится, что и он оставит нас.

Тихая одинокая слезинка скатилась по его острым скулам. Люцерис закрыл глаза и уткнулся в волосы невесты.

— Братья? С ними все хорошо? Джейс, Джоффри? — спросил он, немного отстранившись.

Рейна закивала головой.

— Да, Джейс в столице с Бейлой. Джоффри туда поплыл раньше нас, так что уже должен прибыть туда. Висенья, как писала Бейла, тоже вернулась с Севера. Визерис с ними.

Люк кивнул. Хорошо, все его братья и сестры были целы и живы. Случись, что с одним из них, Люцерис этого не выдержал бы.

— Мы с Джоффри все это время были в Долине. Королева отправила нас туда, чтобы защитить.

— А Висенью на Север? — скептически произнес Люк.

Рейна коротко посмеялась.

— Она была в ужасе. Правда, еще больше она огорчилась, когда узнала, что помолвлена с сыном лорда Старка.

— Что? — воскликнул Люк.

Невеста понимающе кивнула. Север и Висенья — совершенно неподходящие друг другу вещи. Младшая сестренка всегда любила лето и тепло, обожала шумное море также, как он любил его, если не больше. Отправить ее на Север — все равно, что убить ее.

— И кто же принял такое гениальное решение?

— Джейс.

Люк тяжело вздохнул.

— Ради их армии.

Рейна кивнула.

— Разве сын Старка не мал еще?

— Висенье придется подождать своего жениха.

Говоря о женихах, Люцерис вспомнил одно интересное лицо. Лицо того парня, что ни на шаг не отходил от Рейны. Этот неизвестный еще и проводил их до ее шатра, не отрывал от него взгляд и глядел на него весьма странно.

— А ты?

— Что я?

— От женихов, наверное, спасения нет.

Тонкие брови невесты на секунду нахмурились, а потом быстро разгладились. На губах расцвела легкая, слегка насмешливая улыбка.

— Ревнуешь?

— Должен же я знать, от кого я должен тебя отвоевать.

— Не надо ни с кем воевать, — нежно произнесла Рейна.

— А как же тот Корбрей?

— Этот Корбрей только друг мне, с ним я разделяла скучные часы в Долине. Он мне не нужен, — она положила свои маленькие ладони ему на шею. — Только ты.

Он наклонился и впервые осторожно коснулся ее алых губ своими. Рейна неловко ответила на поцелуй. Их первый поцелуй, настоящий. Не шуточный, не десткий в щеку.

Люк обвил ее тонкую талию одной своей рукой и приподнял, прижав к груди. Рейна тихо ойкнула, он усмехнулся и вновь припал к ее губам.

***

Он мало бывал в столице. Когда мать летала в Гавань, чтобы навестить своего отца, Люцерис предпочитал остаться дома на Драконьем Камне, проводя свое время в уроках, на спине Арракса, гоняя с братом наперегонки между островами Таргариенов и Веларионов. Потому длинные улицы города стали для него чем-то новым.

Люди совершенно его не замечали. Оно и понятно, безымянный калека-мальчишка в одежде, не указывавшей его принадлежность к какому-либо дому — леди Аррен и лорд Старк посчитали, что будет безопаснее, если о его чудесном возвращении не будет известно, пока они не прибудут в столицу, не самое интересное зрелище.

Куда больше людей интересовала Утро — маленькая, розовая драконица на плечах Рейны. Она сияла своей розовой окраской, черными гребнями и рогами, на радость публике, провожавшей их вплоть до ворот замка.

— Вас уже ждут в Тронном Зале, миледи, — спешно произнес безымянный лорд, наблюдая, как Рейна ловко слезает с седла. Мужчина кинул недоуменный взгляд на Люцериса, когда тот подошел к девушке и взял ее под руку. — Вы, наверное, сир Корвин Корбрей. Рад приветствовать вас в столице, сир.

Рейна усмехнулась, поймав возмущенный взгляд Люцериса, и поспешила поправить лорда с его длинным языком.

— Как же так, милорд! Неужто вы не узнаете принца Люцериса?

Бедный мужчина, так неудачно попавшийся паре под руку, смертельно побледнел, глядя своими серыми глазами то на Рейну, то на Люка. Он остался стоять там же, когда они прошли мимо него. Утро хихикнула, как умеют хихикать только драконы.

— Кажется, его хватил удар, — шепнул Люк на ухо Рейне, и та засмеялась.

— Это ожидает всех.

Несмотря на свой задорный тон, Люцерис страшно волновался и боялся. Он боялся, что все это сон, что вот-вот, едва он войдет в зал, увидит родных, всё развеется, как туман по утру, как было всегда. И он снова очнется в той лачужке, уверенный, что является сыном бедной рыбачки и что зовут его не Люцерис, а Рендил.

— Не волнуйся, — шепнула ему Рейна, почувствовав его сомнение. — Я рядом.

— Как бы всё это не оказалось моим сном.

— Ты чувствуешь мое прикосновение? — для большей уверенности она сжала его руку. Люк кивнул. — Тогда это не сон, а самая настоящая реальность.

— А если все же сон?

— Значит, даже во сне мы вместе, ведь грезы у нас одни на двоих.

Обворожительная, теплая улыбка невесты вселила в него храбрость, и Люк выпрямился, чтобы достойно войти в зал и, наконец, воссоединиться с семьей.

Идя позади лорда Старка и леди Аррен, юная пара пряталась за их широкими спинами. Рейна, бывшая с рождения миниатюрной, и Люцерис, исхудавший от своей рыбьей диеты.

Лорда Севера и леди Долины люди в зале приветствовали громкими аплодисментами и яркими улыбками. Люцерис видел их сияющие лица, но разглядеть сквозь эту толпу родных никак не мог. Где-то в самом переде уже подножия высокого Железного Трона мелькнуло лицо Джейса и тут же пропало. Матери на троне видно не было.

— Где мама? — успел он шепнуть Рейне, перед тем как прозвучал громкий голос церемониймейстера.

— Леди Рейна Таргариен, ее драконица Утро и жених Люцерис Веларион, — голос мужчины на его имени дрогнул, а на фамилии и вовсе потух, и в огромном, полном людей зале воцарилась мертвая тишина.

Гулкие шаги раздавались эхом по залу, их проводили ошарашенными взглядами. Одна леди даже потеряла сознание, но на это, кроме как рядом стоявшего ее мужа, никто не обратил внимания. Внимание всех было приковано к ним, к паре, шедшей к трону.

Перед троном, за который их семья расплатилась жизнями трех любимых, стоял Джейсерис. В красном камзоле с черными рукавами, изрыгающим огонь драконом на груди и длинным мечом на поясе. Настоящий наследник драконьего престола. Таргариен с головы до пят.

Рядом с ним стояла Бейла. Красавица, какой не найти во всем мире. Двойняшка Рейны, она была на голову выше нее, и, хоть черты ее лица были немного грубее сестриных, красота ее была неописуемой и головокружительной.

Подле нее высился Джоффри. Рот его раскрылся от удивления, но Люк заметил не это, а то, как младший брат вырос. Чуть ли не на целую голову, и, наверняка, перерос самого Люцериса.

На ступени ниже стояли Висенья и Визерис. Сестра стала настоящей леди. Высокой, несмотря на свой десятилетний возраст, прекрасной с ее белоснежными, длиными волосами, темно-фиолетовыми глазами отца. Слезы в глазах придавали ей некую грациозность и невинность.

Визерис — самый младший из детей, широко улыбался. Мальчик сошел со ступеней, перебежал стоявшую на пути леди Лейну и кинулся прямо брату в объятия.

Люку пришлось присесть, чтобы полностью обнять брата. Правая рука не позволила поднять младшего брата в воздух, как он обычно любил. И все же левой своей рукой Люцерис обнимал его, будто не видел все последние сотни лет.

И только тогда все пришли в движение. Люк за спиной Визериса видел, как хлынули из глаз тети Лейны слезы. Видел, как счастливо засмеялась Бейла — громко так, задорно, как умела только она. Слышал громкое Джоффрино:

— Принц Люцерис жив! Он вернулся!

Круговорот объятий, рук не прекращался, наверное, целую вечность. Сначала Визерис, потом с заплаканными глазами подбежала Висенья и больше от него не отлипала. Джоффри, обняв его, успел шепнуть ему:

— Ты настоящее морское чудо, брат.

Следом за братом его окутала любовью тетя Лейна. Слезы ее не прекращали литься, но ослепительная улыбка перекрывала всю их горечь. Она обняла его крепко-крепко, поцеловала в лоб и, посмотрев прямо в глаза, прошептала так, чтобы слышал только он:

— Словно мой брат вернулся. Ты так на него стал похож.

Люцерис улыбнулся, но слегка не согласен был с тетей в душе. С отцом его внешне мало что связывало, к его большой печали. Хоть и интересы, и любовь их к морю и кораблям были у них одинаковы, Люка огорчало, что он совершенно не походил на отца. Ни его светлых, серебряных волосы, ни его темных фиолетовых глаз. Потому слова тети сделали ему только больно, но, он был уверен, что говорила она из чистой любви.

— Брат, — послышался голос Джейса. Он стоял перед ним, глядел на него так, словно все еще не верил. Не мог поверить в происходящее.

— Да, я тоже, Джейс, — усмехнулся Люк.

Объятия старшего брата были самыми крепкими и самыми болезненными. Он будто через объятия делился с ним своей любовью и болью, что Люк причинил ему своей «смертью».

— Ты, правда, жив.

— Жив, брат. Я вернулся.

Отстранившись, Джейс еще раз взглянул ему в лицо. Наверное, чтобы убедиться, что обнимает точно своего младшего брата. Точно Люцериса.

— Да, вернулся, — он потрепал его по голове. — Больше я тебя не отпущу. Никуда, даже не мечтай.

Люк посмеялся. Джейс посмеялся тоже. Окружавшие их братья и сестры посмеялись.

— Принц Люцерис жив! — закричал во весь голос Джейс, обнимая брата за плечи и поворачиваясь лицом к подданным. — Жив! И пусть все об этом знают! Отправьте воронов ко всем лордам страны, пусть едут в столицу! Мы будем праздновать окончание войны и возвращение моего брата!

***

— Она совсем плоха. Слегла, как только узнала о смерти отца, — говорил ему Джейс, когда они вдвоем шли по коридорам в покои матери. — Мы пытались помочь ей, но ничего не помогло. Надеюсь, твое возвращение вернет ее к жизни.

Брат улыбнулся ему с большой надеждой. Люк неуверенно ответил ему.

Он сам боялся. Вдруг мама решит, что почивший сын, вернувшийся к жизни, лишь плод ее фантазии, и это только усугубит ее состояние. Или решит, что случившееся за последний год, все потери, были лишь старшным сном. Как тогда убедить маму, что папа, в отличие, от него не вернется?

— Стой, стой, стой, — с паникой в голосе затараторил Люцерис, когда Джейс уже хотел было открыть дверь в материны покои.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросил брат.

— Ущипни-ка меня.

Без вопросов Джейс ударил его в здоровое плечо. Со всей силы, как делал это обычно раньше. Без капли сожаления.

— Спасибо, — саркастично протянул Люк, потирая ушибленное место.

— Ты сам попросил, — пожал плечами Джейс.

— Ущипнуть, не ударить. Ладно, давай сделаем это.

Он глубоко вздохнул, прикрыл на мгновение глаза, чтобы совладать со страхом и выдохнул.

Здесь было очень тепло, по сравнению с продуваемыми коридорами. Правда, даже с весело горевшим огнем в камине спальня выглядела безжизненной. Здесь не было никого. Царицей была тишина, а компанию ей составляла только небольшая куча одеяла на большой кровати.

Джейс поманил его рукой, ближе подходя к кровати. Он отодвинул полупрозрачные занавеси, накинутые вокруг ложа.

— Мама, к тебе гости, — прошептал кучке Джейс, улыбаясь.

Кучка заворочалась, и из-под черного одеяла высунулась голова. Дыхание Люцериса сперлось. Мамино лицо сильно исхудало. Раньше ее пухлые щеки горели теплом и насыщенностью, сейчас же напоминали две белые, острые стены. Губы ее потрескались, и на них сияли капли крови. Сиреневые глаза матери казались безжизненными, они с равнодушием обвели Джейса и с такой же холодностью посмотрели на Люка.

Сначала ничего не было. Мама не выказала никаких эмоций. Взгляд ее замер на его лице. Люк неловко улыбнулся.

— Мама, это я, Люк, — сказал он осторожно, делая шаг к ней.

Светлые брови нахмурились, рот приоткрылся в удивленном: «А». Она поднялась, окончательно принимая сидячее положение. Одеяло упало к ее ногам, и тогда Люцерис увидел, как мама исхудала. Даже больше, чем он.

Она быстро-быстро заморгала, вперилась в него взглядом. Приподнялась на колени, пошатнулась, но приползла к нему ближе. Люцерис шагнул вплотную к ней.

Дрожащей ладонью мама провела по его щеке. Едва ее пальцы коснулись его лица, неуверенная улыбка засияла на ее губах.

— Мама, я вернулся. Насовсем. Вернулся к тебе, — прошептал Люк, беря материну ладошку в свою большую и целуя ее. Как делал это папа.

Сиреневые глаза наполнились слезами. Мама протянула к нему вторую руку, провела по лицу, пощупала его за плечи. С каждым прикосновением ее улыбка становилась все увереннее и увереннее, и, в конце концов, перелилась в смех. Глухой, но такой родной.

— Мама, — со слезами в голосе протянул Люк и прижал маленькую мать к себе. Она только воскликнула, разрыдавшись, и осыпала его лицо, шею, голову поцелуями.

— Люк, — шепнули ее губы, и одно только это имя вдохнуло в него столько жизни, столько сил, что выросший парень вновь превратился в маленького мальчика и осел на кровать, сильнее прижимая к себе мать.

Где-то за спиной раздался сквозь надрывные рыдания матери несмелый, тихий всхлип старшего брата, и Люцерис расплакался окончательно. Это были слезы счастья. Они текли по его лицу, смывая всю болью и горечь от потери родных, от потерянного времени и шансов.

Да, быть может, вернись Люцерис раньше, многих смертей можно было избежать, но время не вернуть. Оно уже убежало, скрылось в небытии, осталось в прошлом, оставив им только настоящее и давая надежду на будущее. И Люк постарается наверстать упущенное время, создавая их счастливое, совместное настоящее, с открытым сердцем и душой приветствуя будущее.