Море всю их дорогу было спокойным, ветер — попутным, потому они причалили к берегу даже раньше положенного срока. Внушительная армия Долины — полторы тысячи лучников и восемь тысяч солдат, высадилась недалеко от столицы, чтобы выступить лицом к лицу с оставшейся армией узурпатора, наступавшей на Королевскую Гавань из Штормового Предела.

— Старки на подходе. Сейчас они примерно в двух днях езды от нас, миледи, — доложил лорд Ройс. Высокий, пышногрудый с не менее пышным животом мужчина преклонных лет, самый верный лорд леди Аррен.

Рейна подлила ему еще немного вина. Лорд Ройс мягко ей улыбнулся одними уголками губ, поблагодарив между словом. Этот мужчина всегда ей нравился больше всех.

— Тогда нам стоит поспешить, чтобы воссоединиться со второй частью нашей братии, — произнесла леди Аррен. Она, благодаря своему высокому росту, возвышалась почти над всеми мужчинами в шатре, что было почти чудом, потому что мужчины в Долине обладали чуть ли не великаньим ростом. Рейна рядом с ними казалась совсем малышкой.

— Мой брат уже вышел из Девичьего Пруда, миледи, — доложил Корвин Корбрей. — Он прибудет сюда уже этим вечером.

Леди Аррен кивнула.

— Отлично, тогда выступаем завтра утром. Дадим немного отдохнуть его солдатам, а после отправимся к Баратеону. Он уже нас заждался.

Лорды кивнули, собрали кое-какие свои бумаги, карты и покинули шатер, оставив свою миледи в компании ее маленькой чашницы. Проходивший мимо лорд Уэйнвуд чем-то не угодил проснувшейся драконице на плечах у Рейны, и миниатюрное Утро тихо зашипело. Мужчина шарахнулся, а после расхохотался.

— Зверица у вас с характером, миледи, — сказал он.

— Она дракон. Драконий нрав не всем по духу, — нежно, но дерзко ответила ему Рейна.

Леди Аррен улыбнулась.

— Рейна, подойди ко мне, — сказала она, присаживаясь на стул.

— Да, миледи. Чем я могу вам помочь?

— Садись, немного поговорим, как девочки, — усмехнулась миледи, Рейна в ответ улыбнулась и села на рядом стоявший стул. — В последнее время ты очень задумчива и угрюма, дорогая. У тебя все хорошо? Если что-то не так, ты можешь мне сказать.

Да, что-то было не так, но Рейна была уверена, это не для ушей леди Аррен.

— Все хорошо, миледи, — соврала девушка. — Мы уже почти подходим к столице, и я волнуюсь перед встречей с родными.

Джейн Аррен вздохнула, посмотрела на нее с сочувствием.

— С этими заботами, войной я совсем забыла про тебя, дорогая. Не уделяла тебе должного внимания, а ведь ты только потеряла отца.

Рейна осторожно кивнула. Она пока ни с кем об этом не говорила. Ни одной живой душе не рассказывала о буре в своей душе. Ее неизменными слушателями были Утро и неосязаемый, невидимый дух Люцериса, но дракон и призрак не в силах обнять ее и сказать пару ласковых слов. Потому Рейна держала все в себе, она ждала прибытия в столицу, чтобы излить всю свою боль на коленях матери, в объятиях сестры. Только им и могла она довериться, открыться.

— Вы сделали даже больше, чем должны были, миледи. Вы дали мне кров и защиту в это нелегкое время, я вам очень благодарна. Вашими усилиями я не увидела всех кровавых красок войны.

Тонкая рука леди Аррен накрыла ее ладонь и нежно огладила ее. Почти по-матерински. Этого Рейне хватило, безмолвная поддержка.

— Ступай, отдохни. Завтра нас снова ждет дорога. Надо набраться много сил.

Рейна кивнула и вышла из шатра. Холодный, морозный воздух очистил ее, и подступившие на глаза слезы исчезли.

Девушка выпрямила спину и, гордо неся на плечах драконицу, зашагала по рядам к своему шатру. У входа ее ожидал Корвин. При виде него она улыбнулась. Корбрей за время пребывания в Долине стал ее добрым другом, и пусть она не могла излить ему свою душу, это не мешало ей просто хорошо провести время в его компании, наслаждаясь хорошей беседой и веселыми байками, которыми он ее кормил.

— Миледи, — шутливо поклонился он, глядя на нее из-под длинных черных ресниц. — Позвольте мне скоротать время в вашей чудной компании.

— Если только у вас есть новая интересная история.

— Есть. Еще много историй, что не слышали ваши прелестные уши.

Рейна улыбнулась. Утро на ее плечах подняла розовую головку и странно поглядела на Корвина. Помимо леди Аррен, только его драконица и могла терпеть рядом со своей хозяйкой.

Этот вечер она вновь провела с Корвином наедине в своем шатре. Завтра на утро леди Аррен отчитает ее за такой опрометчивый поступок. Слухи о тесных отношениях второго сына лорда Корбрея и леди Рейны уже поползли по Долине, когда они выезжали в столицу, и прибыли вместе с солдатами сюда.

Рейна хотела бы положить конец этим гнусным словечкам, летевшим ей в спину, но сил на это не хватало, да и желания особого тоже. Она вольна видеться и проводить время с кем угодно, с кем пожелает ее душа. Она дочь дракона, дочь принца Деймона Таргариена и леди Лейны Веларион. Она родилась от бунтарского брака, неудивительно, что и младшая дочь этих двух людей обладала немного дерзновенности в своем обычно покладистом характере.

К тому же, если богам будет угодно и семья ее будет не против, однажды Рейна, быть может, станет леди Корбрей. Быть может. В один день. Кто знает, как пойдет ее судьба.

Потому запрещать себе в удовольствии скоротать одинокий вечер с Корвином Рейна не стала. Ведь и того, о чем шептались люди, между ними не происходило. Только приятная беседа.

— Вы тоже будете в бою, так ведь? — спросила Рейна, когда история о рыбаке, ставшем принцем, подошла к концу.

— Верно, миледи. Буду с братом в первых рядах.

— Постарайтесь вернуться оттуда в рядах живых, сир Корвин.

— А вы будете меня ждать?

— Мы все будем вас ждать.

От этого лаконичного ответа, сир Корвин, добивавшийся ее расположения не только как друга, слегка опечалился, но виду не подал. Рейна проводила его ближе к закату, оставшись одной, и легла под одеяло в обнимку с драконицей, позволив таким же одиноким слезам стечь на подушку.

***

Морской бриз хлестал его сегодня по лицу особенно нещадно. Он всеми силами старался одной рукой вытащить сеть из воды, но выходило из рук вон плохо. Когда сеть в очередной раз сорвалась из захвата, стоявший неподалеку парень чуть старше него залился громким смехом.

— Ну ты даешь, однорукий, — смеялся он, глядя на его тщетные попытки поймать сеть в руки. — В жизни не видел более жалкой картины.

— Так не смотри, — огрызнулся парень.

— Ой, ой, ой, кто-то встал сегодня не с той ноги, а, — продолжал глумиться соседский парнишка. Всегда он так. Посмеется, скажет пару не очень приятных слов, а потом притопает, чтобы помочь. Вот, и сейчас он, разгоняя под ногами волны, пришлепал к нему. — Давай сюда, жалкое ты существо.

Плюнув, парень отошел, позволив ему выловить сеть, что делал сосед очень ловко.

— А нельзя просто помочь? Без этих оскорблений и шуток.

— Ну, это слишком скучно, — просто пожал плечами Брандон. — Мне же тоже хочется посмеяться, повеселиться, а на сто лиг вокруг самое смешное — это смотреть, как ты пытаешься ловить рыбу.

Рендил закатил глаза и стал ждать, когда Брандон вытащит его сеть.

— А почему Брандон? Всегда хотел спросить. Такое чувство, что твое имя совершенно не подходит местности.

Парень усмехнулся.

— Мама любила истории Севера, любимым ее героем был Брандон Строитель. Ну, тот, что Стену построил.

— Ага.

— Вот, и назвала меня в честь него. Но ожиданий я ее так и не оправдал. Стены строить у меня получается хреново, — Брандон выловил вылетевшую каким-то образом рыбу из сети и кинул на свою кучу. — Платой мне будет за помощь.

— Спасибо.

Брандон только хлопнул его по плечу, по здоровому плечу и потопал к себе. Рендил кивнул и начал собирать рыбу из сети в корзину. Сегодня улов был небольшой, но хватит на пропитание и останется еще немного на продажу.

Этот странный Брандон — единственный, кто осмеливался заговорить с ним. Из всей деревни только он не шугался его. Остальные предпочитали отходить и закрывать глаза, когда видели Рендила. Сам он этого странного явления в народе не понимал.

Выглядел он, как все. Такие же черные волосы, карие глаза. Ну, может, его правый глаз слегка посерел, и теперь очи его при определенном свете казались разношерстными. И волосы его слегка вились, но ведь это не было поводом делать из него изгоя.

Правда, было в нем кое-что, что могло отталкивать от него людей. Его рука. Правая рука была мертва. Он не помнил, как это случилось. Мать говорила, что он таким уродился. Но это не было похоже на правду. Будь он таким с рождения, рука была бы вялой, худой, ведь он ею совершенно не пользуется. Однако мышцы на ней кричали, что рука то когда-то была рабочей.

Каждый раз, шагая домой, Рендил думал об этом. О руке, об отношениях людей к нему. О том, почему именно здесь он родился. Что-то внутри ему подсказывало, что эта богом забытая деревня не его место.

По ночам ему снились сны. Странные, но такие реалистичные, что, проснувшись по утру и оглядев свою маленькую лачугу, Рендил удивлялся, а что это он здесь делает. В такие моменты картина между реальностью и сном расплывалась, и он всерьез верил, что раньше был кем-то высокородным.

Едва он заговаривал об этих снах с матерью, она била его. Лупила и кричала: «Хочешь оставить меня здесь?! Хочешь бросить меня и жениться на какой-нибудь леди, да? Так ты поступишь с родной матерью?». В конце концов, он перестал упоминать о них, и мать его больше не била.

Честно говоря, она души в нем не чаяла. Едва он возвращался в их старую лачугу, она закидывала его словами любви, одаривала таким вниманием и заботой, что иногда бедному Рендилу становилось неловко.

Нет, он любил эту странную женщину, но, наверное, не как мать. Он чувствовал между ними пропасть, которую она так старательно старалась скрыть. Но и об этом тоже не заговаривал, боясь, что мать хватит удар или она и вовсе его убьет.

— Милый, это ты? — раздался голос из заднего маленького сада, когда за ним захлопнулась дверь.

— Я, — ответил Рендил и поставил корзину с уловом на шаткий стол. Он чуть покачнулся и замер. Парень подумал, что надо было его починить, но сделать это одной рукой будет весьма трудно. Ладно, как-нибудь приловчится, хоть и с помощью материных рук. — Брандон снова мне помог. Правда, перед этим он вновь меня оскорбил, но это неважно.

Женщина вышла с каким-то растением в руке и широко улыбнулась, целуя сына в щеку.

— Не обижайся на него, сынок. Он просто так показывает свою любовь.

— Странно он это делает почему-то.

— Кто на что горазд, — просто заключила мать, осматривая улов сына. Она довольно кивнула, и Рендил облегченно выдохнул. — Каждый может любить, но делает это так, как его научили.

Мудро. И все же проявлял эту свою любовь Брандон странно, и Рендил был в этом уверен.

***

Мать вновь хлопотала на кухне, готовя очередной суп с рыбой. Рендила уже выворачивало от рыбы, но поделать ничего он не мог. Вокруг, кроме несчастной рыбы, живности не было.

Недавно, правда, на берег выбросило кое-что, о чем люди перешептывались долгие месяцы. Это было мясо. Не рыбье, не животное, нечто другое. Мать запретила ему туда ходить, а он так хотел посмотреть.

Ему потом Брандон рассказал. Говорил, то было крыло дракона. Рендил так ужаснулся тогда, а Брандон был в восторге. Он раньше вживую не видел драконов, только раз, и то тот летел слишком высоко, чтобы хорошенько его рассмотреть. А тут целое крыло, не живой дракон, но все же. Рендил его радость и восторг не разделил.

Ему после красочного описания Брандона долгие ночи снились кошмары. Об огромной зубастой пасти, о дрожащем драконе и ярком голубом камне. Они были расплывчатыми и не четкими, но Рендил каждый раз просыпался с криком на устах и весь в поту.

Об этих кошмарах он матери тоже ничего не рассказывал. Она глядела на него исподлобья, следила за ним, но вопросов не задавала. В те дни она стала его тихой тенью. Как бы она не старалась, Рендил замечал ее присутствие рядом.

Тогда и случилась их первая крупная ссора, после которой они долго не разговаривали. Рендил крикнул ей, что она не его мать и она не вправе решать за него. Он выпалил это в горячке. Мать за это дала ему леща. Рендил после извинился перед ней, но так и не понял, отчего эти слова пришли ему на ум.

— Рендил, ужин готов, — крикнула мать. Он поднялся с холодной земли в саду и потопал в дом. Тошнотворный запах рыбы преследовал его и на улице, как бы далеко он не бежал от дома.

Ужинали они молча. Его никак не отпускала одна мысль, а она просто молчала.

— А что с моим отцом случилось? — нарушил он молчание.

— Умер, — коротко бросила мать, даже не подняв на него взгляда своих зеленых глаз. Раньше он не замечал их цвет.

— У него были карие глаза?

— Нет, голубые, — не задумываясь, ответила она. Только поняв, что сказала, женщина замерла с ложкой у рта и с опаской подняла на сына взгляд.

— Тогда почему у меня карие?

Она сглотнула. Отставила ложку. Взгляд ее бегал по его лицу.

— Мама, — сказал он, и слово это легло на языке неудобным пластом. — Скажи честно, кто я тебе?

— Ты мой сын, — резко ответила она и вскочила со своего места. Взяла тарелку и вылила суп обратно, не доев. Взяла тряпку и принялась яростно оттирать стол.

Рендил позволил ей забрать у него свою тарелку. Он все равно не хотел кушать, просто ковырялся в еде.

— Я не твой сын, — сказал он, и эти слова легли на языке, как мед, вкус которого он отчего-то помнил. — Ты не моя мать.

Женщина замерла спиной к нему. Ее прерывистое дыхание было единственным звуком в лачуге, не считая бушевавшего за стенами моря. Оно кричало, рвалось, и Рендилу казалось, море зовет его.

— Ты вспомнил? — осторожно спросила она, повернувшись к нему.

Рендил кивнул. Солгал, но, если это приведет его к настоящей правде, то маленькая ложь не такая большая плата за нее.

На глазах ее тут же выступили слезы.

— Я лишь хотела защитить тебя. Все, что я делала, было для тебя. Останься ты там, они бы убили тебя. Скажи я им, что ты жив, они убили бы тебя. Думаешь, до нас вести не доходят? О битвах драконов, об ужасных смертях в огне. Даже король не смог выжить в этой войне, что уж говорить о маленьком принце!

Перед глазами вновь нарисовались те сны, где он жил в замке. Большом, горячем и таком родном. Там были люди, много людей. Там были ласковые поцелуи, слова, полные любви, и объятия, дарившие покой.

— Ты отняла у меня все, — прошептал он.

Он все еще сидел на стуле, смотрел на стоявшую перед ним женщину и не понимал, откуда у нее хватило смелости на подобное.

А внутри него бушевал огонь. Неистовый, пожирающий. В ушах стоял гомон моря, шум волн, и они тушили это пламя. Вспомнился рассказ Брандона о крыле дракона, налетели кошмары, и он вспомнил.

Вспомнил всё. Драконы, морские коньки. Дом, родителей, братьев и малышку-сестру.

— Ты отняла у меня все, — с великим осознанием произнес он, медленно вставая с шаткого стула. — Как ты могла на такое пойти?

— Я хотела защитить тебя, — слезы текли по ее лицу, но они не трогали его сердца. Ни капли.

— Это измена. Какие бы ни были у тебя намерения, это все равно измена.

— Разве? — воскликнула женщина. — Разве будет считаться изменой то, что я спасла тебе жизнь? Я оберегала тебя от напастей войны.

Он ничего ей не сказал. Просто прошел мимо к двери, но женщина выросла перед ней, прямо как призрак какой-то.

— Останься со мной. Там тебя не ждет ничего, кроме боли и крови.

— Там меня ждет моя семья. Настоящая мать.

— Я твоя мать! — закричала женщина. Из ее рта при этих словах полетели слюни, и он отошел от нее на шаг. — Они прекрасно проживут и без тебя. У этой женщины еще много сыновей, а у меня ни одного! Не будь ко мне так жесток, Рендил. Останься с мамой, останься со мной.

Он отмахнулся от ее протянутой руки.

— Мое имя Люцерис, — выпрямившись, возвышаясь над ней на целую голову, твердо произнес он. — Я сын королевы Рейниры Таргариен и сира Лейнора Велариона, наследник Дрифтмарка и всадник Арракса, — на имени старого друга его голос дрогнул, но он не отступил. — И я не останусь здесь с тобой. Благодарю тебя за твою помощь и заботу, за кров и пищу, что ты мне дала, но твое время вышло. Мне нужно возвращаться домой.

Люцерис отодвинул ее и смело открыл дверь. Море, все это время звавшее его, весело закричало, увидев его. Волны полетели вверх, и в этом шуме Люцерис слышал радость.

Женщина закричала, неистово и надрывно. Однако она оставалась в своей лачужке.

— Твой отец мертв, мальчишка! — крикнула она ему вслед. Люцерис обернулся. — В этом я тебя не обманула.

Ее злая усмешка ударила его в лицо. Люцерис не ответил ей, направился прямиком к дому Брандона.

Этот странный друг с охотой отозвался на его просьбу одолжить у него единственного коня. Люцерис пообещал ему сполна отплатить, пригнать целый табун лошадей, на что Брандон посмеялся.

— Ну да, ну да. Будь ты принцем, конечно. Скачи уже, куда бы тебе там не надо было, — и шлепнул коня по боку. Тот встал на дыбы и поскакал. Люцерис едва удержался одной рукой, послал Брандона к черту и поскакал сквозь ветер и дождь домой.

На Драконий Камень ему путь был заказан. Денег у не было, потому никто не согласился переправить его через залив за просто так. Он говорил, что расплатится там, но все посылали его к черту.

Тогда он решил скакать в Королевскую Гавань, благо, он слышал, что там теперь обосновалась его семья, а семья узурпатора сгинула. И он скакал. День и ночь, по пути останавливаясь на ночлежку в вызженных драконьим огнем лесах. У него не было никакого оружия, потому спал он только одним глазом, боясь, как бы его коня не украли, а его самого не убили.

Вскоре он доехал до деревеньки, где ему любезно рассказали, что армия королевы недавно разорвала в клочья последних солдат Эйгона-Узурпатора совсем неподалеку. Оставшийся без еды и воды, почти без сил, Люцерис поскакал в сторону той самой армии в надежде, что ему там помогут.

Ему потребовалось полдня, чтобы настигнуть огромную армию. Стоя на холме, глядя, как развевались на ветру знамена самых разных великих и малых домов, Люцериса пробрала дрожь. Здесь был и серый лютоволк Старков, и сокол Арренов, и медведь Мормонтов, даже рыбка Талли плыла рядом с ними. И везде над ними реял красный дракон Таргариенов на одном знамене с морским коньком Веларионов.

Люцерис прискакал поближе, но тут его остановили двое солдат с тремя воронами, несущими в когтях красное сердце, на груди.

— И куда это мы? — насмешливо протянул один из них, указывая на него острием своего меча.

— К леди Джей Аррен. Она моя тетка.

Солдаты переглянулись и покатились со смеху.

— Ага, и моя любовница, — покивал головой второй солдат. — Скачи-ка ты отсюда, малец, пока я тебе язычок твой не отрезал.

Они подгоняли его назад, глядели очень сурово и с насмешкой. Люцерис понял, просто так ему мимо них не пробраться. Он вздохнул.

— Ладно, но, смотрите, не пожалейте. Вы упустили такой шанс вернуть королеве ее сына, принца Люцериса Велариона. Могли бы и лордами стать.

***

Утро сегодня была особенно взвинчена. Она не была такой, даже когда в паре лиг от нее бились две армии.

— Тише, красавица, ну чего ты, — успокаивала ее Рейна, жертвуя рукавами своего платья. — Мы почти уже дома, осталось потерпеть немного.

— Я слышала, кое-кто сегодня бунтует, — раздался голос леди Аррен. Она вошла в ее шатер в компании Корвина Корбрея и его отца. Те кивнули Рейне в знак приветствия.

Рейна поприветствовала леди реверансом.

— Миледи, Утро сегодня немного взволнована. Не понимаю, что с ней.

— Может быть, чувствует приближение своих сородичей, — произнес Корвин. — Мы ведь всего в дне езды от столицы.

— Может быть, — озадаченно сказала Рейна.

— Тогда стоит прогуляться, — заявила Аррен. — Пойдем, Рейна. Покажем нашим солдатам Утро. Глядишь, она немного успокоится от теплого ветра, а они воспрянут силами. А то уже совсем забились почти на подходе к городу.

— Хорошо.

Посадив любимицу на плечи, как раньше, но с некой опаской — вдруг Утро снова пальнет огнем и сожжет ей все волосы, Рейна вышла из шатра. День сегодня и правда был пригож. Теплый ветер, солнце светит, на небе ни облака. Почти, как лето.

Они прошлись по лагерю. Спереди шла Рейна под руку с сиром Корвином. Он снова развлекал ее новой историей, заставлял улыбаться. От ее улыбки проходящие мимо солдаты таяли. За ними шли также под руку отец Корвина и леди Аррен.

Их замысел был чист, как вода в роднике. Рейна прочла их мысли, как только те вошли в ее шатер. Видно, решили прекратить гнусные слухи и, как бы, официально заявить об отношениях Таргариен и Корбрей. Не словами, ведь этой чести удостоены только родители Рейны и отец Корвина, а лишь картиной. Без четкого пояснения. Пока этого хватит.

Рейна уже заскучала, когда впереди, откуда-то справа послышался шум. Топот копыт, крики. Корвин остановился, она остановилась тоже.

— Что там происходит, черти дери? — лорд Корбрей, как обычно, не заботился о своих словах.

— Выясни-ка, что там за шум, — приказала леди Аррен проходившему мимо солдату. Тот тут же побежал исполнять ее приказ.

Рейна пыталась разглядеть мимо шатров, солдатов и коней происходящее. Мелькнула темная шевелюра. Сердце ее пропустило удар. Утро на ее плечах подняла голову, раскрыла крылья и закричала. Драконица взмыла в воздух и устремилась прямо в гущу событий.

Хозяйка ее побежала за ней.

— Рейна, стой, — кричала ей вслед леди Аррен.

— Корвин, держи ее, — раздался грозный голос лорда Корбрея.

Корвин почти догнал ее, когда Утро резко повернула вправо, и Рейна повернула за ней. Она бежала. Сердце ее стучало неистово, не от бега, а от предстоящего. Что-то ее тянуло туда, вперед, куда звала за собой драконица.

Впереди показались всадники, а перед ним бежал парень. Коротко-стриженные темные волосы, карие глаза, обычный серый плащ. Но взгляд и лицо.

Рейна замерла. Она смотрела, как он бежал к ней. Хотела бежать ему навстречу, и едва она только сделала шаг, как ноги сами понесли ее к нему.

Девушка влетела ему в объятия, обняла за шею и застыла. Слезы сами полились из глаз. Утро над ними рисовала круги, кричала. Кричала так громко, чтобы весь мир услышал: «Он вернулся! Люцерис Веларион вернулся!».

Где-то сзади отстали сир Корвин, леди Аррен, лорд Корбрей. Ушли на задний план все, кто их окружал.

Люк обнимал ее. Рейна не могла в это поверить. Однако ощущения, его рука — такая сильная, такая реальная, не давала ей и шанса решить, что все это лишь сон.

— Рейна, — шепнул он ей в волосы, и она уверилась окончательно. Люк вернулся к ней.