— И побрякушек всяких побольше, на подоле плаща, например. О, и на ремень можете добавить колесо, ну, как в казино, знаете, будет смотреться великолепно, — перед Веритасом стоял завербованный Яшмой новый член «Каменных сердец». Авантюрин, кажется, — он слышал о его таланте и безграничной удаче, но о последнем просили молчать, как о козыре в рукаве, который способен здорово изменить ход всей партии.

      Рацио сделал пометки в блокноте и уже хотел открыть рот, чтобы мягко намекнуть о достатке, даже излишестве деталей в образе, но Авантюрин продолжил:

      — И вот здесь, — он нарисовал пальцами на груди перевернутое сердце, — Я подумал, что очень кстати будет вырез. Вот такой формы, что я показал. Вы же запомнили, док?

      Веритас запомнил лишь то, что черная одежда снайпера, прикрывающее тело почти полностью, за исключением рук и шеи, точно идет ему больше.

      — Это все?

      Сердце все-таки пришлось зарисовать.

      — Ремень на ногу. Тоже с каким-нибудь узором, — он подмигнул и обвел свое бедро пальцами по кругу, показывая ширину. — Пожалуйста.

      Веритас поправил на носу съехавшие очки — на самом деле больше для того, чтобы перевести дух.

      — Я покажу вам зарисовки завтра.

      — Даже не представляю, как спать сегодняшней ночью!

      — Не выспитесь — получите пулей в лоб, — Веритас закрыл блокнот и вернулся за стол, который предварительно убрал перед приходом Авантюрина.

      — Ха-ха, док, — на светлом лице просияла лучезарная улыбка. — А вы забавный.

      — Возвращайтесь в свою комнату. Доброй ночи.

      — Ага, — Авантюрин отсалютовал, двигаясь к двери задним ходом. Он нащупал ручку двери и провернул. — Надеюсь, вы поспите.

      Хотелось бы, если честно. Дверь закрылась, оставляя Веритаса в тишине, даже удаляющихся шагов не слышно — словно его мастерская с разбросанными повсюду тканями (он честно старался их убирать) была обособленным от всего остального мира местом.

      Веритас еще раз перечитал все пункты, посмотрел на две легких линии в изображении сердца и стрелочку с надписью «на грудь». Побрякушки, золото, яркие, даже пестрые цвета, короткие перчатки, цепочка на воротнике, миниатюрные броши на карманах в виде знаков игральных карт. И все блестит.

      Веритас подпер голову рукой и постучал по странице карандашом.

      В его поведении четко прослеживался подскок адреналина и вместе с этим едва прослеживаемая радость в неоновых глазах… Конечно, он ведь сигониец.

      Веритас слышал о них не так много, но базовой информации для анализа было достаточно — любят золото, много золота, перезвон монет, драгоценные камни и поклоняются богине удачи.

      И их больше нет. Яшма ненароком обмолвилась, что Авантюрин последний. Проданный за гроши. И презираемый всеми. Ненавидимый за свое существование. И оттого такой яркий.

      Потому что только так может жить.

      Что же, если он хочет — пусть. Пусть приковывает к себе внимание, пусть гипнотизирует глазами, пусть переливается и слепит глаза одним своим видом.

      Пусть зашивает в себе сквозные дыры таким способом, пусть не забывает, кто он такой, и одновременно с этим, скрывая глаза за розовыми очками, кажется обычным человеком.

      Но сердце, что он оставил на груди открытым, туда, куда будут с завистью смотреть чужие взгляды, то, что обнажало белоснежную кожу, — залатать его невозможно. Никакой одеждой и никакими драгоценностями.

      Веритас отложил карандаш в сторону и скрыл лицо в ладонях. Возможно, «Каменные сердца» не то, что Авантюрину нужно, но уже ничего не поделаешь. Да и кто он такой, чтобы раздавать советы?