Ладонь Ди была мягкой и тёплой. И держала надёжнее наручников. Большой палец лежал точно на пульсе и иногда едва ощутимо поглаживал бьющуюся под ним вену. Ди улыбался ― едва заметно, но улыбка касалась и чуть прищуренных глаз.

Из-за нескончаемых дверей доносились приглушённые голоса: перешёптывания, недовольное ворчание, а иногда и хихиканье; однако, если Леону и удавалось заглянуть в сами комнаты, он видел только животных, прожигающих его внимательным взглядом.

Очередная дверь распахнулась сама и Ди, всплеснув руками, кинулся к серебру занавесок, дыбящихся на ветру, точно паруса. В свете лунной дорожки, тянущейся от окна к кровати снежными хлопьями кружились цветочные лепестки.

– Ди, мы ведь уже не в Лос-Анджелесе, да?

– И да, и нет, – ответил граф, качнув головой. – Смотря как посмотреть.

– Ясно... – глубоко вдохнув, Леон перешагнул порог комнаты. – И что мы теперь будем делать?

– Вам нужно переодеться в сухое, – повторил граф, отвернувшись к окну. – И хорошо выспаться.

– Правда? – приблизившись к Ди вплотную, Леон приобнял его за талию и склонился к самому уху. – Неужели у тебя найдётся платье моего размера?

– Чеонгсам, – поправил граф и слегка откинул голову на плечо Леона. – Это называется че-онг-сам.

– Да хоть суньхуйвчай, – отмахнулся Леон ещё сильнее прижимая Ди к себе. – Не важно.

Лепестки серебряной пылью осыпались с деревьев, вальсировали по террасе, бились в окно.

– Детектив, – пальцы графа едва ощутимо коснулись щеки и зарылись в волосы у виска. – Вы точно уверены, что хотите этого?

– Знаешь, – Леон переложил руки на плечи Ди и облокотился подбородком о его макушку. – Я, кажется, ещё никогда в жизни не был в чём-то уверен настолько сильно, – нахмурившись, он развернул графа к себе лицом и сжал его плечи чуть сильнее, вынуждая встретиться взглядами. – Только перестань звать меня детективом. А то я решу, что ты всё это время не знал как меня зовут.

– Хм... Лайон? – с лукавой улыбочкой уточнил Ди.

В хитро прищуренных разноцветных глазах плясали озорные искорки.

– Очень сме...

Горячий язык шёлковой змейкой проскользнул в приоткрытый рот Леона, пощекотал нёбо, дразняще огладил его язык. Когтистые пальцы пробежались вдоль шеи, пересчитывая позвонки, зарылись в волосы на затылке, массируя кожу. Леон зажмурился, довольно заурчал.

Что-то толкнуло под колени и он оказался прижат к постели гибким телом графа.

Его дыхание у самых губ ― жаркое, сладкое. Склонившись к самому горлу, Ди провёл языком по сонной артерии, припал к кадыку в лёгком поцелуе-укусе. По коже стайками разбежались мурашки. Леон шумно выдохнул, позволяя его ладоням пробраться под футболку и стянуть её с себя, оцарапывая ногтями мышцы живота, груди, задевая соски.

Едва ощутимый поцелуй коснулся шрама от пули, прошедшей в считанных миллиметрах от сердца. Кончик языка пощекотал шрам от ножевого ранения на животе.

– Как же вы всё таки не осмотрительны. Только на моей памяти вы уже несколько раз угождали в больницу.

– Ну, уж каков есть.

Ди отклонился назад и ладони Леона скользнули по одежде графа, исследуя её на предмет застёжек.

– Чёрт! Как ты вообще это носишь?

Горло, сдавленное воротом чеонгсама, и грудь, скованная холодом шёлка. Ди улыбнулся и пробежался пальцами по кромке ткани, ловко выщёлкивая пуговички из прорамок. Шёлк с тихим шелестом соскользнул на пол, обнажая фарфоровую белизну его кожи, на фоне которой собственная, обожжённая солнцем, казалась контрастно тёмной.

Уложив Ди на подушки, Леон смахнул взлохмаченные пряди, лежащие на его лице сеткой трещин, очертил скулы, погладил щёку. Осторожным поцелуем коснулся шеи, ненадолго задержался на остром плечике, запечатлев на нём лёгкий укус, прошёлся губами по выпирающим ключицам, прикусил розовую бусинку соска. Ди застонал, прильнул к Леону вплотную, вжавшись пахом в его возбуждённую плоть.

Стиснув зубы, давя собственный стон, Леон огладил его бёдра, всё ещё стянутые брюками и, пробравшись под ткань, потянул её вниз. Коснулся губами косточек таза, чуть прикусил кожу у колена, потёрся щекой о голень и, обхватив ладонями узкую стопу, провёл по своду, щекоча нежную кожу, легонько помассировал аккуратные розовые пальчики.

Рвано выдохнув, Ди развёл в стороны чуть подрагивающие колени. Леон усмехнулся самым уголком губ и, сделав глубокий вдох, едва касаясь огладил ствол кончиками пальцев. Чуть царапнул ногтями багровую головку, размазывая жемчужную капельку смазки, обхватил её в плотное кольцо и повёл вниз слегка выкручивая чувствительную кожу.

– Дете...

Вверх. Медленно. Вниз-вверх. До рваных толчков на встречу. До хруста в прогибающейся спине. До судорожно поджатых пальцев ног. До сдавленных стонов-всхлипов.

– Леон, прошу... Леон!

Сперма серебряными нитями легла на живот и грудь. Ди обмяк, тяжело дыша, жмурясь, расслабленно улыбаясь.

А собственный член пульсировал, до боли упирался в ширинку.

Леон сел на пятки, возясь с ремнём и молнией. Глубоко вдохнув, всё же справился с джинсами и стянул их с себя вместе с бельём.

По коже брильянтовой россыпью перекатывались бисеринки пота. Собрав с живота Ди сперму, Леон мягко погладил колечко ануса и осторожно проник внутрь, растягивая неподатливые стеночки прохода.

Ди дышал. Часто. Грудь вздымалась и опадала, тонкие пальцы комкали простынь.

Два пальца и новое движение ― простынь жалобно всхлипнула, прорываясь под его ногтями, член дёрнулся, вновь наливаясь кровью.

Пульс в ушах загрохотал ещё громче.

– Леон... – острые ноготки мазнули по предплечью, а вторая рука обвилась вокруг шеи и волоски на загривке встали дыбом от едва слышного: – Достаточно...

– Уверен? Тебе точно больно не будет?

Ди кивнул, уткнулся лбом в его плечо и жар каждого выдоха пробегался мурашками вдоль позвоночника. Леон подхватил Ди под ягодицы, чуть приподнял, осторожно толкнулся внутрь и когти графа впились в кожу, едва не пронзая мышцы до костей.

– Лжец, – прошипел Леон, замирая.

По спине липкими струйками побежала кровь.

Всё тело Ди пробивало крупной дрожью. Придерживая его за поясницу, Леон кончиками пальцев провёл по позвоночнику, зарылся в волосы, массируя кожу, чуть прихватил их, заставляя слегка отклониться. Мягко коснувшись губами трепещущего века, собрал языком капельки слёз.

Хватка на плечах постепенно ослабла.

– Прости, – едва слышно выдохнул Ди и потёрся носом о его шею.

Чуть приподнялся, опустился ниже. До побеления закусил губу.

С каждым новым движением Леона всё сильнее и глубже сдавливало горячей узостью. Член Ди тёрся о рельеф мышц его живота. Каждый сорванный вздох, каждый стон волнами жара разбегались по всему телу. Ссадины на спине горели огнём.

Мимолётно коснувшись мочки уха, Леон слегка прикусил кожу у ключицы и вязкая, будто раскалённая, сперма разлилась между их телами. Ди выгнулся, насаживаясь до основания и через несколько толчков Леон тоже кончил.

Прижав обмякшее тело к себе, Леон повалился вместе с Ди на постель, всем телом вжимая его в подушки. На искусанных губах всё же проступила кровь. Леон впился в них, слизывая алые капли, отдающие сладостью, и, тихонько хмыкнув в поцелуй, лёг на бок рядом с Ди.

– Ты со своими пирожными похоже уже и сам начал просахариваться.

– Так значит вам начали нравиться сладости?

– Одна конкретная, – поправил Леон. – И можно даже без чая.

Ди рассмеялся, бархатно, почти урча, и, лениво потянувшись, прижался спиной к его груди. Леон уткнулся носом в шелковистую макушку, погладив руку, взял его ладонь в свою, переплетаясь пальцами.

– Только попробуй куда-нибудь уехать. Из-под земли достану.

Ди улыбался и улыбка касалась довольно прижмуренных глаз.

***

Льющийся из окон свет бил по глазам, подсвечивая веки красным. Недовольно ворча, Леон перевернулся на живот и пошарил по кровати рядом с собой. Пальцы вцепились в складки одеяла.

– Ди? – позвал он, приподнявшись на руках.

За окном пушистые облака соцветий тонули в голубой мути, а с перил террасы фрагментами принта скалилась футболка и джинсы подмигивали солнечными бликами в пряжке ремня. Лениво потянувшись, Леон сполз с кровати и, подойдя к зеркалу, недоверчиво осмотрел розоватые следы от вчерашних царапин, хмыкнул и пошёл за одеждой.

Полумрак коридоров вновь встретил шелестом множества голосов и внимательными взглядами животных из-за дверей.

– ... и помните: в случае нарушения контракта, магазин не несёт никакой ответственности.

– Да, разумеется! Большое спасибо вам, граф!

Усмехнувшись, Леон дождался звона колокольчика на выходе и заглянул в приёмную. Ди как обычно восседал на своём диванчике, в воздухе дрейфовал ароматный дым благовоний, а на столике стоял чай.

– Слушай, та мазь, которой ты меня намазал после, китайская или волшебная? – спросил Леон, падая в своё любимое кресло напротив. – Даже следов почти не осталось.

Ни Тетсу, ни Пон-тян, не удивились его появлению и только Кью-чан сидел на плече графа нахохлившимся попугаем и изучал Леона взглядом, точно впервые видел.

– Одно другого не исключает, – хитро прищурившись, заметил Ди. – Чаю?

– Не откажусь, – кивнул Леон и прикрыл глаза. – Кстати, тогда в июле, девчонка, Линди, кажется. Просила передать тебе «спасибо» и что приглашение на чай в силе.

Сервиз звякнул, будто Ди едва не уронил чашку.

– Линдси, – поправил он, едва заметно поджав губы. – Меня впервые благодарят за последствия нарушения контракта.

– Что там вообще произошло?

Ди передвинул тарелку с пирожным, налил для Леона чай, подал ему чашку и, наконец, ответил:

– Матери был нужен стандартный ребёнок с соответствующими возрасту беззаботным весельем и наивностью. Знакомство с «Морти» окончательно расшатало её нервы... Леон, а когда у вас отпуск?

Леон закашлялся, поперхнувшись чаем.

– В апреле. А что?

– Линдси очень хвалила выпечку своей тётушки. Особенно тыквенный пирог.

– Отпуск. В Сакраменто. Ради пирога «дорогой тётушки». Ты ведь в курсе, что к апрелю уже почти год минует? Да и сама тётушка вряд ли обрадуется незнакомцам и кинется готовить для них.

– Возможно. А возможно нам удастся отведать пирога от которого «душа тонет в сладостной неге осеннего уюта».

– Даже, если и так. Мы же не проторчим у неё весь отпуск. Куда потом?

Ди улыбнулся, пожал плечами.

– У нас достаточно времени, чтобы хорошенько всё обдумать.