Лейна Веларион, облачённая, как и подобает в этот печальный день, в чёрное платье — правда на рукавах были морские узоры, говорящие о том, что она единственная дочь правителя Дрифтмарка, ведь её родители не могли допустить того, чтобы их дочь была похожа на простую служанку — вошла в покои Эйлии и замерла, как вкопанная. Наследница Рунного Камня в ночной рубахе лежала на кровати, сжав одеяло, и давая горячим слезам падать на подушку, отчего Лейне захотелось заплакать самой. Однако морская принцесса сдержала эмоции и, тихо сделав несколько шагов вперёд, опустилась рядом с головой шатенки и начала гладить её по волосам — единственное, чем Веларион сейчас могла поддержать девушку. Конечно, многие бы, особенно Отто, желали бы, чтобы она была рядом с принцессой Рейнирой, но морская принцесса не могла оставить Лию. Хоть Нира тоже была её кузиной, но к Лии девушку тянуло больше. Темнокожая хотела проводить с ней время; хотела летать по утрам с ней на драконах, а самое важное хотела побывать в Рунном Камне. Но сейчас девушка считала своим долгом поддержать Лию, поэтому после небольшого разговора с Рейнирой, морская принцесса пришла в комнату наследницы Рунного Камня.

Эйлия, почувствовав нежные прикосновения на своих волосах, на недолго закрыла, а затем распахнула сапфировые глаза и посмотрела на Лейну, которая незамедлительно обняла её. Веларион прекрасно понимала девушку, ведь вспоминала, как рыдала, узнав о смерти прадедушки. Однако она не могла понять всю боль девушки, ибо потеря прадедушки никак не сравниться с потерей тётушки. Лия знала, что Лейна не могла понять её боль, но объятия темнокожей были лучшей поддержкой, поэтому она, молча, прижималась к груди девушки. Лейна же гладила её по волосам, не заботясь о том, что платье, сшитое лучшими швеями, может запачкаться слезами шатенки.

— Лейна, — прошептала сапфировоглазая, отстранившись и посмотрев на кузину красными глазами. От этого зрелища темнокожей тоже хотелось заплакать, однако она, как и учила матушка, сдержала слёзы, поспешив взять девушку за руки, — Лейна, тётя...

— Неведомый отправил королеву Эймму на небо к её родителям. — Шёпотом закончила Лейна и вновь прижала шатенку к себе, — Тише, — блондинка снова гладила девушку по волосам, — Я рядом. Всегда буду рядом. Даже если я буду далеко от тебя, я буду рядом мысленно. — Лия, сильнее сжав её тёмные одежды, кивнула в знак благодарности. — Покажешь мне после сорока дней Рунный Камень? — Морская принцесса решила перевести тему разговора.

В ответ последовал очередной кивок и Лейна замолчала, понимая, что сейчас не лучшее время для подобных разговоров. Стоило ей это сделать, как в комнату ворвался Деймон и тут же замер на месте, смотря на Лию, а после посмотрел на Лейну, прося уйти. Но морская принцесса, произнеся: «прости, дядя, но я не могу оставить Лию. При любых других обстоятельствах я бы исполнила твою просьбу, но не сейчас», сильнее прижала шатенку к себе. Деймон, к её удивлению, не стал устраивать криков, а просто тихо позвал дочь по имени, надеясь, хотя бы сейчас нормально поговорить с ней и утешить её. Однако его надежда вновь рухнула, когда Лия вырвалась из объятий темнокожей и, повернувшись к нему лицом, всхлипывающим голосом произнесла:

— Уходи!

Порочный принц не стал спорить, а уж тем более что-то доказывать, просто развернулся и покинул покои дочери. Он знал, что если бы не слёзы, то Эйлия обвинила его во всех смертных грехах, а этого он не хотел, поэтому и предпочёл просто уйти. Лия же вновь прижалась к груди Лейны, сжав рукава её чёрного платья. А Лейна, как и прежде, стала гладить её по волосам.

***

Башня десницы не самое светлое место, которое только можно найти, особенно если знать, кому она принадлежит — такому же мрачному интригану, всегда одевающемуся в тёмно-зелёные одежды, лишний раз, напоминая всем, что он — Хайтауэр из Староместа.

Как - будто все за ночь забывают об этом...

Отто растопил красный сургуч над толстой восковой свечой, по бокам которой в очередной раз стекали и тут же застывали подтёки, вылил совсем немного на тонкую маленькую трубку пергамента, подул на неё для более быстрого застывания и передал покорно ждавшему великому мейстеру Меллосу. Он отдал приказ отправить ворона в Старомест, в родовой замок его брата, на что старик кивнул и, спрятав в мешковатое одеяние послание, собрался уходить, но ненадолго остановился, замечая пришедшую леди Алисенту, милую и хорошо развитую для своего возраста девушку, как ему казалось.

— Миледи. — Поклонился старик и ушёл.

Лорд-десница поднялся со своего места и подошёл к дочери, в чьих глазах блестели слёзы, а губы дрожали при каждом вздохе. Конечно, он догадывался о причине подобного состояния, но промолчал, обнимая её за плечи.

— Моя дорогая, — тихо проговорил Хайтауэр, успокаивающе поглаживая дочь по спине, и прежде чем отстраниться, но продолжая держать за руки, оставил поцелуй на рыжей макушке, — Как принцесса Рейнира и её кузина?

— Нира потеряла мать, а Лия тётю. — Дрожащим голосом ответила Алисента.

Для неё подобная тема была болезненной, ведь каждый раз она вспоминала свою красавицу-мать, что так рано покинула её, и Алисента, как никто другой понимала состояние своей Ниры, попросившей оставить её, и немного состояние Лии, решившей остаться у погребального костра королевы.

Отто согласно кивнул, заботливо заправляя за ухо выбившиеся из причёски волосы дочери:

— Королеву любили все, — мужчина посмотрел в её карие глаза и горько улыбнулся, — А я вот думал сегодня о твоей матери.

Алисента вздрогнула. Она больше не могла говорить на эту тему.

— Как государь? — Таким же дрожащим голосом поинтересовалась девушка.

— Подавлен, — коротко ответил Хайтауэр, — И именно поэтому я позвал тебя.

Алисента нахмурилась и в недоумении впилась глазами в спину отца, решившего присесть за письменный стол.

— Может, ты сходишь к нему и утешишь его? — Алисента еле сдерживает нервную улыбку, грозящую появиться на лице.

«Только не это...»

— В его покоях? — Вопросом на вопрос ответила девушка, на что получила улыбку и кивок, — Но что я ему скажу?

Рыжеволосая посмотрела на свои пальцы и поджала губы при мысли о том, как же ужасно они выглядят: запёкшаяся кровь вокруг ногтевой пластины и раздражённая кожа — отвратительное зрелище. Она не выдерживает выжидающего взгляда родителя и подносит искалеченные пальцы к лицу, продолжая издеваться над собой, и чувствуя, как со временем они начинают болеть и гореть при лёгких прикосновениях.

— Перестань. — Холодно приказал Отто, но его лицо всё так же сохраняло спокойствие, — Король будет только рад гостье.

Уголки губ нервно приподнялись и тут же опустились, когда Алисента наблюдала за безразличием отца к ней: он более не смотрел на неё, вновь погружаясь в работу, всем своим видом показывая, что она может идти. Хайтауэр пошатнулась на месте, едва не запутавшись в юбках, и направилась к себе. Однако голос лорда-десницы заставил её остановиться, замереть и не двигаться:

— Надень одно из платьев матери. — Алисента прикрыла глаза, тяжело вздыхая и стараясь не проронить ни одной слезинки.

***

Согласие на полёт в небе далось Лии нелегко, однако осознание того, что нужно развеется, сыграло свою роль, и она сказала, пришедшей Рейнире твёрдое «да». Тем более наследницы Рунного Камня хотелось побыть по-настоящему с близким человеком — хоть Лейна за такой небольшой период времени стала для неё близкой, но не настолько, как Рейнира — без лишних глаз и ушей, которые находились в каждом уголке дворца, а в небе не будет никого, кроме них двоих. Да и тем более Нире нужно было сбежать от надоедливой септы Марлоу и Лия, как человек, видевший всю жестокость этой септы, и любящая сестра, не могла ни помочь принцессе Семи Королевств. Так что согласие девушки было выражено ещё и сестринскими чувствами.

Сейчас обе девушки в полной тишине — им было больно обсуждать тему смерти одного из близких людей, которую каждая из них любила по-своему — зашли в Драконье логово, где их уже ожидали драконоблюстители, охраняющих их драконов, которых девушки гонцом оповестили о своём скором прибытии. И вот оба мужчины, поклонившись, отошли в стороны, опуская свои палки и открывая принцессам вид на их тихо рычащих драконов. Хоть Нира и Лия оставались снаружи спокойными, но в глубине души это вызвало у них лёгкую улыбку. Они знали, что драконы связаны со своими всадниками особыми узами: драконы чувствовали боль своих всадников и страдали вместе с ними. И для обеих принцесс это было облегчением, ибо им так нужна была поддержка от кого-то ещё, однако король предпочёл уединиться; Лейна не могла быть рядом, ибо должна быть рядом с родителями; Деймон после «разговора» с дочерью покинул Красный Замок; Алисента же по приказу самой Рейниры оставила её в одиночестве, поэтому такая поддержка от драконов была самой лучшей. Девушки переглянулись, кивнули друг другу, запрыгнули в сёдла и, приказав «Soves», оставили драконоблюстителей ожидать их возвращения.

Визерис ненавидел себя за все страдания, что причинил любимой Эймме: за тяжкие роды, принёсшие им, к милости Богов, их прекрасную Рейниру; за пошатнувшееся здоровье, за траур, что она носила почти каждый год, оплакивая их детей; за то, что убил... Эймма, ослабленная после родов, всё чувствовала и, несмотря на затуманенный разум после макового молока, всё поняла, когда в руках мейстера мелькнул серебряный нож: она крепко сжала его руку, умоляла, кричала, призывая отказаться от подобной идеи, пыталась вырваться из рук служанок, что с трудом сдерживали её. Её крики, полные боли, эхом разносились в покоях, каждый раз заставляя вздрагивать служанок, в особенности молодых девушек, отворачиваться и хмурится, надеясь больше не увидеть подобное — вид вспоротого чрева не самое приятное, что можно увидеть. Позже Меллос признался, что вследствие протестов Аррен, кроме утробы пострадали и другие внутренние органы — что-то случайно зацепили, что-то мешало достать ребёнка — из-за этого она испытывала боль сильнее.

«Она умерла от боли, а не от потери крови», — пронеслось в мыслях короля.

Завернув маленькое, золотое кольцо Эйммы с гравировкой фамильного герба Арренов — луной и орлом — в белый платок, вышитый ей же, король отложил свёрток в сторону. Когда в дверь постучали, Визерис разрешил войти. Райам Редвин, лорд-командующий, первым вошёл в королевские покои. За ним высоким, одним из лучших рыцарей своего времени, король замечает рыжую макушку.

— Леди Алисента Хайтауэр, государь. — Докладывает рыцарь, отходя в сторону, тем самым пропуская в апартаменты девушку, и остаётся стоять, ожидая приказа монарха.

Рыжеволосая нервно перебирает пальцем и поднимает взгляд на короля, осматривающего её с ног до головы. От этого взгляда она хочет стремглав покинуть эти покои, однако заставляет себя остаться стоять на месте. Это приказ её отца, которого она боится, как огня. И если она нарушит его приказ, то ей останется только молиться, чтобы остаться рядом с Нирой.

— В чём дело Алисента? — Вопрошает Визерис, глядя на подругу своей дочери. Он знал Алисенту ещё маленькой девочкой, но теперь перед ним стоит взрослая, красивая женщина, очень похожая на свою покойную леди-мать, также некоторое время проживавшую в Красном замке.

— Я решила проведать вас, государь, — она нервно проводит рукой по корешку книги, — Вот книга.

Визерис кивает лорду-командующему, который незамедлительно поспешил скрыться за дверьми. Алисента же боится, даже пошевелится.

— Ты так добра, — сребровласый кивает девушке, — Спасибо.

Алисента смотрит на модель старой Валирии, выполненную частично лучшими мастерами, частично самим королём из белого камня — любимый проект Визериса, рядом с ним расположены старые книги и карты — исследования и описание первоначального дома Таргариенов. Затем она делает несколько неуверенных шагов вперёд и вновь замирает, боясь пошевелится.

— Моя любимая, — рыжеволосая вновь привлекает внимание короля к книге и делает ещё один шаг вперёд, — Я знаю, как сильно вы любите историю.

— Да, люблю. — Констатирует факт Визерис, вновь погружаясь в работу. На этот раз он возится с фигуркой дракона.

Хайтауэр же, тихо шурша складками тёмно-зелёного платья, опускается в свободное кресло и откладывает тяжёлую книгу в сторону.

Оба ощущают неловкое молчание, повисшее в воздухе.

— Когда умерла моя мама, со мной говорили загадками, — прерывает молчание рыжеволосая, вспоминая о своей матери, — А я всего лишь хотела, чтобы ко мне проявили сочувствие, — её голос дрожит и рыжеволосая решается посмотреть на короля, который глубоко вздыхает, — Я так сочувствую вам.

***

Деймон поднёс кубок к губам, отпив вина, и отвернул лицо, предпочитая не обращать внимания на своих развеселившихся — всего-то стоило приказать шлюхам задрать юбки, а лучше их сбросить — солдат. Он допивал второй кувшин, пока за спиной веселились и гудели защитники столицы, пришедшие сюда за удовлетворением своих желаний. И возможностей у них сегодня была масса, ведь весь бордель выкуплен командиром в их пользование; это заведение было лучшим в Королевской Гавани, следовательно, самым дорогим, но Таргариену не стоило заботиться о золоте, да и он предпочитал серебро. Правда, хоть это место и было выкуплено Деймоном, но ему были не интересны эти развлечения. Он пил вино и перед его глазами вставала его дочь, Эйлия, в которой он с недавних пор видит возлюбленную, но каждый раз сопротивлялся этим чувствам, ведь далеко не отцовская любовь к дочери является неправильной, даже для Таргариенов. Однако с каждым днём ему становилось всё труднее слушать разум, а не сердце. И сейчас было не исключением: он закрывал глаза и перед ним всплывал образ Эйлии, прижатой им же к стене и отвечающей на поцелуй, но, открыв глаза, качал головой, прогоняя это видение. Вот уже несколько дней у него шла борьба разума и сердца. Причём, настолько сильная, что ему после похорон кузины Эйммы пришлось отдалиться от Красного замка, чтобы не пересекаться с дочерью.

Мисария, вновь облачённая в белое платье на тонких бретельках и с многочисленными вырезами, быстро, минуя всех посетителей на своём пути, подошла к принцу с новым кувшином и поспешила заполнить его кубок до краёв.

— Спасибо. — Хрипло произнёс Порочный принц, смотря на Мисарию. С недавних пор он также задумался о том, почему выбрал своей любовницей именно эту девушку и сейчас понял почему. Леди Мизери уж слишком похожа на его дочь — единственное различие цвет глаз, а в остальном в её внешности много черт, напоминающих ему Лию.

Бледная пиявка, заметив задумчивый вид любовника, наклонилась ближе, позволяя себе положить руку на его плечо и несильно сжать, и улыбнулась:

— У короля снова один наследник, — Деймону захотелось усмехнуться. Да, трон одна из заветных мечт, но с недавних пор отошедшая на второй план. Теперь его главной целью является Эйлия, сердца которой он во чтобы то ни стало добьётся, — Может выпьем за наше будущее? — Лиснийка обратилась к залу, налив себе напиток.

— Тихо! — Воскликнул подручный Деймона, развлекавшийся со шлюхой из Эссоса, призывая всех замолчать и на время отвлечься от развлечения, — Пусть принц скажет речь! — Никто не хотел прерываться и тогда мужчина гневно крикнул, — Тишина!

Деймон всё же усмехнулся, вставая со своего места и отвлекаясь от вина.

— Королю и совету никогда не нравилось, что я наследую трон, — все рассмеялись, — Но как бы они не мечтали и не молились, меня не так просто заменить каким-то младенцем, побывшем в роли наследника только один день, — зал вновь озаряется смехом, — Боги дают, но Боги и отбирают, — сребровласый посмотрел в потолок, а после вновь обратил своё внимание на солдат и шлюх, — За принца Бейлона!

***

Тёплый южный ветер дул им в лицо, обжигая точеные черты каждой девушки, однако он только облегчал боль, а не успокаивал её. Да никто и не мог успокоить эту боль. Королева Эймма Аррен была для обеих девушек одним из близких людей и каждая из них горевала по своему, ведь покойная была для Ниры матерью, а для Лии тётей. Так что боль каждой девушки была разной, но сильной. И драконы, и ветер облегчали эту боль. Под этим ветром они пролетали второй раз над Королевской Гаванью — возвращались в Драконьей Логово после полёта в один из Вольных Городов. Принцесса Семи Королевств и наследница Рунного Камня предпочли именно Вольный город, а не родину покойной, ибо не хотели усиливать собственную боль. Они и так еле держались, чтобы не заплакать, а если бы они полетели в Долину Аррен, то только усилили бы боль и довели себя одним Богам известно до чего. Поэтому девушки предпочли пройтись по морскому песку Пентоса — города, который им во многом напоминал Долину Аррен.

Этот Вольный город, расположенный на западном побережье Эссоса и являющийся самым близким к Королевской Гавани город, поистине прекрасен: вассальные Пентосу земли тянутся от моря до Бархатных холмов и Малой Ройны, и включают в себя древнюю страну Андалос, откуда андалы пришли в Вестерос. Он расположен на берегу Пентосского залива и имеет выход в Узкое море, где сейчас сеет разруху принц Драхар, но Пентос он почему-то обходил стороной. К северу от города находятся Плоские земли, на северо-востоке — Бархатные холмы, расположенные между реками Малая и Верхняя Ройна. Так же находиться он на одной широте с Вестером и Квохором. Осенью деревья, как и везде, сбрасывают листву и дуют холодные ветра. Вся природа этого места нравилась девушкам, во многом напоминая Долину Аррен, и две представительницы династии Таргариен не могли в такой скорбный день ни побывать в этом чудесном месте.

Правда, по вспоминать покойную королеву Семи Королевств Нира и Лия не смогли, ибо нужно было возвращаться во дворец, чтобы король не волновался. Хотя, если быть точнее королю сейчас было не до них — он погрузился в траур и не разговаривает ни с кем, и девушки, в - первую очередь Рейнира, считали, что просто обязаны поддержать его.

Сейчас их чёрный и серый плащ для полётов, закреплённые с помощью фибулы на плечах, красиво развивались на ветру, но сребровласой и шатенки было всё - равно на них. Обе девушки крепко вцепились в поводья, попросив драконов лететь быстрее, и через несколько минут они приземлись на землю, где их уже ждали драконоблюстители, опустили лестницы, спустились на землю, и слегка улыбнувшись драконам, направились к карете, около которой стоял телохранитель Лии — Валериус Уэйнвуд, красивый светлокожий юноша с голубыми глазами и чёрными волосами, которого Рея Ройс отправила в Королевскую Гавань вместе с девушкой когда-то давно. Юноша поприветствовал каждую девушку, достал из рукава камзола небольшой конверт и обратился к Эйлии:

— Миледи, — черноволосый вновь склонил голову, — вам письмо от вашей матери.

Лия тут же взяла письмо.

— Благодарю, сир Валериус, — девушка вновь слегка улыбнулась, — Я обязательно позову вас, чтобы отправить в Рунный ответное письмо.

Юноша кивнул и помог обеим девушкам взойти по ступенькам, а после закрыл двери кареты. Принцесса Семи Королевств и Наследница Рунного Камня тут же опустились на мягкие диваны и откинули головы назад, задавая Богам лишь один вопрос: «Почему они так жестоки к ним?».

***

Траур не может длиться вечно, тем более королевский.

Отто Хайтауэр не спешил приободрить своего короля хорошими новостями, скорее наоборот:

    — Прежде, чем мы начнём, Ваше Величество, я должен сообщить вам кое-что, — лорд-десница замолчал, обращая внимание на себя, — Прошлой ночью ваш брат выкупил дом удовольствий на Шёлковой улицы, чтобы порадовать офицеров стражи и прочих своих друзей, — Хайэтауэр заметил, как Визерис сжал кулаки и как напряглись его челюсти: он явно не одобрял подобные поступки в день скорби для всего королевство, как в прочем-то и Рейнира, кинувшая на десницу взгляд полный обиды и гнева на дядю, — Он пил за покойного принца Бейлона, называя его... — Отто сделал паузу, — «Наследником на день».

Рейнира застыла неподалёку от главного стола, высоко поднимая голову, стараясь показать всем своё хладнокровие и спокойствие в данной ситуации, как и полагается члену королевской семьи, однако внутри всё пылало смертельным огнём.

Она, подобно отцу, не сможет так просто простить пренебрежение памяти её матушки.

***

Эйлия, кинув на постель плащ для полётов и достав из кармана яблоко, которое ей принесла несколько минут назад Лейна, опустилась на постель, откусила кусочек от яблока и вскрыла письмо матери.

«Лия, доченька,

Надеюсь, что твои дни вдали от дома проходят хорошо, и ты находишь общество родственников прекрасным, и так же пытаешься найти жениха, который не будет жаждать власти, а будет любить тебя и оберегать. Я молюсь всем Богам, чтобы ты не познала в семейной жизни той ненависти, которую пришлось познать мне, ибо ты достойна всего лучшего. Также я искренне соболезную тебе, твоей кузине, Рейнире и всем Семи Королевствам.

До меня дошли эти грустные новости. Королева Эймма Аррен была прекрасной, доброй и любящей королевой, которая не заслужила такой участи, но на всё воля Богов. Но помимо этого, она была твоей тётей и я искреннее сейчас понимаю твою боль, пылающую, подобно огню, в твоей душе, ибо сама когда-то потеряла тётю. Это сильная боль. Сильнее неё лишь от потери матери. Однако её, как и любую боль, нужно, стиснув зубы, терпеть — потом наступит облегчение. Так же желаю тебе удачи в дальнейших событиях, ведь, уверяю тебя, сейчас каждый лорд начнёт битву друг с другом за то, чья дочь станет женой короля. Да, звучит в нынешней обстановке немыслимо, но твой дядя обязан жениться. А, особенно под давлением этого ублюдка Отто Хайтауэра, он жениться в ближайшие дни и неизвестно какой по характеру будет новая королева. И если новая королева будет тебя обижать или унижать, я советую тебе вернуться в Рунный Камень, где тебя, как и в Королевской Гавани, всегда ждут с распростёртыми объятиями.

Твоя матушка».

Сказать, что Эйлия была поражена — ничего сказать. Она не могла поверить в то, что её мама написала это в день траура, однако и не верить посланию матери у неё не было оснований, ибо слова её матушки всегда сбывались. Но это небольшая часть недоверия всё ещё оставалась в её душе. Впрочем, чтобы это часть недоверия покинула её душу, нужно ожидать того, что будет происходить после окончания траура. Но больше всего девушку удивлял тот факт, что в своём письме мама не упомянула её отца, которого люто ненавидит.

«Наверное, не хочет в такой грустный день говорить об этом человеке» — подумала Лия и, доев яблоко, легка на кровать. Она решила, что ответ напишет позже, а сейчас она сильно хочет спать.