«Чёртов ублюдок»! 

Деймон был готов убить лорда-десницу прямо здесь и сейчас. Он спокойно ехал во дворец в надежде всё-таки поговорить со своей дочерью, вернее возлюбленной, но на этот раз его надежда рухнула не по вине Эйлии, а по вине гонца, привёзшего письмо от брата, и цель его визита во дворец резко изменилась. И он был просто уверен, что это произошло по вине Отто Хайтауэра, который никогда не упускал возможности очернить его в глазах брата и сребровласый был просто уверен, что это очередная попытка этого ублюдка унизить его, а самое важное разлучить с Эйлией. От этой уверенности его глаза налились кровью, а руки с такой силой сжали поводья, которые незамедлительно стали красными от хлынувшей крови. 

Такое состояние Порочного принца пугало его оруженосца, ехавшего сзади. Юноша боялся не то, что говорить, а приближаться к своему господину и дышать, ведь одним Семи Богам известно, что может сделать этот человек в злости и Корвин Корбрей жутко боялся попасть под горячую руку своего господина. Тем более юноша является тем человеком, который знает о далеко не родственных чувствах брата короля к своей дочери. Он прекрасно видел, как его господин смотрит на свою собственную дочь и, несмотря на то, что его семья во всём помогает Реи Ройс, он искренне верил в то, что Порочный принц и принцесса Эйлия будут вместе. Корвин не считал эту любовь неправильной, ведь он понимал, что служит Таргариену. А у Таргариенов, как известно, инцест — в крови. Да и тем более, если верить слухам, матерью покойной Дейнис Сновидицы была одна из первых выживших дочерей Эйнара Таргариена. И Корвин, несмотря на всю ненависть родных к Деймону, молил всех Богов о том, чтобы у господина и принцессы Эйлии было такое же великое потомство, как у Эйнара Таргариена. Из-за этих молитв юноша стал изгоем в собственной семьей, но ему было, честно говоря, всё-равно. Он верен своему господину, желает ему счастья и будет рядом с ним, несмотря ни на что. И пусть семья против этого, но он будет рядом со своим господином. Он знал, что принцесса Эйлия тоже испытывает к брату короля далеко не родственные чувства — не трудно было понять в тот проклятый день турнира, поэтому Корвин с нетерпением ждал, когда его господин и принцесса наконец-то признаются друг другу во всём, чтобы поклясться принцессе в верности, как когда-то поклялся Порочному принцу. Юноша знал, что когда-нибудь его господин и принцесса Эйлия прекратят мучить окружающих, а в-первую очередь самих себя и будут вместе. Ну, а, пока юноша просто соглашался с мнением своего господина о том, что Отто Хайтауэр — ублюдок, желающий власти и неспособный на какое-либо благородство. 

Деймон же, ехавший впереди, стиснул зубы, закрыл глаза и глубоко вздохнул, тем самым пытаясь хоть как-то сдержать приступ злобы, однако злость только усилилась. Он жаждал одного — мести, так как этого ублюдка Хайтауэра ничему не научило поражение Гвейна на том турнира. Этот ублюдок Хайтаэур до сих пор готов унизить его и это письмо тому доказательство, что подогревало его злость, заставляя ещё сильнее сжимать поводья. Таргариен знал, что сейчас этот хайтауэровский ублюдок спокойно спит и радуется своему действию, а он по его вине мучается от злости. И стоит отметить, что хоть его злость была сильной, но Деймон не обращал никого внимания на своего оруженосца, чтобы не выплеснуть злость на него, так как юноша уже несколько лет предано служит ему и его выплеснутая злость только сломает неокрепшую психику пятнадцатилетнего юноши. Поэтому Порочный принц держал эту злость вокруг себя, несмотря даже боковым зрением в сторону Корвина, который, к слову, был благодарен ему за эту заботу. 

«Ты за это заплатишь Отто. Жестоко заплатишь. Ты посмел разрушить мои цели, и месть тебя настигнет скоро. Ты, Хайтауэр, считаешь себя непобедимым, но, знай, гнев дракона испепелит всё на своём пути, пока не настигнет нужного человека. Радуйся, пока можешь, но, поверь мне на слово, твоя радость испариться в тот день, когда Лия станет моей женой. В тот день я тебе отомщу так жестоко, как тебе ни в одном страшном сне не снилось». 

Погрузившись в свои мысли, Деймон не заметил, как они заехали во внутренний двор Красного замка, где их уже ждали стражники. Они кивнули брату короля и его оруженосцу, забрали поводья, уводя лошадей в конюшню, а принц с оруженосцем вошли во дворец и направились к покоям королём. Всё это время Деймон проклинал десницу брата, как только можно и нельзя, при этом со всей силы сжимая кулаки, и сребровласому было всё-равно на повреждённую поводьями кожу, в которую он впивался ногтями — злость была сильнее голоса разума. Корвин, стоящий позади, уже был готов хотя бы попытаться успокоить Порочного принца, ведь не дело в таком виде идти к королю, но к его радости из-за одной из колон появилась принцесса Эйлия, явно чем-то расстроенная. Её всхлипы вернули Деймона в реальность, успокаивая его. 

Сапфировоглазый обернулся и замер, не в силах оторвать взора от дочери: она была одета в красивое, скромное, чёрное платье с длинными рукавами без всяких рюшек и того подобного, а на волосах красовалась белая диадема. 

Эйлия, заметив отца, глубоко вздохнула и быстрым шагом направилась к лестнице, надеясь, что сможет остаться незамеченной, но у лестницы остановилась, услышав голос отца: 

— Эйя, что случилось? — На этот раз в голосе Порочного принца не было усмешки. Он говорил с нежностью, что и заставило наследницу Рунного Камня остановиться. Да и тем более «Эйей» её ещё никто не называл, и ей почему-то было приятно слышать такое сокращение своего имени из уст отца. 

— Я... Я... — Дрожащим голосом заговорила шатенка, вытирая слёзы. 

Деймон напрягся. Ему было не до привычных для себя шуток. Он волновался за свою дочь, к которой с недавних пор испытывает далеко не родственные чувства. Эйлия всегда могла сформулировать свою мысль, а тут резко не может вымолвить и слова. Для Деймона это было странно, поэтому его душу незамедлительно охватило волнение. 

— Мои соболезнования, ваше высочество. — Опередил Деймона, Корвин. 

— И мои соболезнования, дочка, — сребровласый сделал шаг вперёд, — Эймма Аррен была прекрасной королевой и то, что с ней произошло — печально. — Эйлия развернулась и пересеклась взглядом с глазами отца, — Чего ревёшь? — Девушка помотала головой, говоря, что всё в порядке, на что брат короля тяжело вздохнул, — Твоё состояние говорит об обратном, дочка, и оно не похоже на состояние племянницы, оплакивающей тётушку. Поэтому говори правду. 

Эйлия вновь глубоко вздохнула и, сама не зная почему, заговорила: 

— Я просто... — её голос всё ещё дрожал, — Я так тронута. 

— Тронута? — Недоумевал Деймон. 

— Да, — шатенка кивнула, — Я просто вспомнила, как Кристон Коль на турнире смотрел на Рейниру. Они идеальная пара, — Деймон закатил глаза, — Она будет счастлива с ним. 

— Кто тебе сказал, что они идеальная пара? — Вопросил Порочный принц, — Кристон Коль просто лицемер, желающий внимания к своей персоне. Он не подходит моей племяннице, ибо поиграет с ней, а потом, увидев другую красивую девушку, бросит, — Деймон усмехнулся, заметив, как Эйлия заправляет выбившую прядь волос за ухо, — Кроме того, ты завидуешь, или обижена? 

— Как такое может быть? Отец, ты, должно быть шутишь? — Негодовала девушка, — Если это всё, то я пойду. 

 Единственная наследница Рунного Камня сделала шаг вперёд, в надежде наконец-то уйти, но Деймон неожиданно перегородил ей путь, встав перед ней. 

— Моя дочь слишком торопится? — Первые слова он выговорил с трудом, — Я ещё не поблагодарил тебя... 

— Поблагодарил меня? — Удивилась девушка, перебив отца.

— Не поблагодарил тебя за то, что напомнила о желание отомстить этому мальчишке за унижение, — Таргариен тепло улыбнулся, — Но, как ты узнала, что я хочу услышать именно это? 

Эйлия собиралась было ответить на вопрос отца, но не смогла, так как Порочный принц неожиданно взял её за подбородок и большим пальцем коснулся уголка губ, отчего её тело тут же покрылось мурашками. 

— Почему дрожишь? — Спокойно спросил мужчина, но внутри он боролся с желанием прямо сейчас впиться в губы дочери поцелуем. — Ты меня пугаешь, — ответила девушка,

 — Ты ведь прекрасно знаешь, что я боюсь чужих прикосновений. И, видимо, нам не стоит находиться так близко. 

 Деймон усмехнулся. 

— Из-за слёз размазалась помада, — мужчина посмотрел на большой палец, — Вид, словно ты много вина выпила. 

После этих слов Деймон обошёл дочь и направился в сторону кухни, чтобы взбодриться. Корвин, ставший невольным свидетелем их разговора, поклонился девушке и последовал за принцем. Юноша прекрасно знал, что его господин намерен выпить, и он обязан был рядом с ним. А Эйлия направилась в свои покои, гадая, что это только что было.

***

Вечно молчаливые стражники распахнули высокие двери тронного зала, впуская слегка покачивающегося на ногах всадника Караксеса, решившего перед походом к брату пригубить арборского золотого; они с полным безразличием смотрели на него, принимая к сведенью тот факт, что принц крепче сжал рукоять меча, а значит нужно быть наготове. Мужчина устремил свой взор на старшего брата: Визерис гордо восседал на Железном троне, крепко держал в руках Тёмное пламя, с особым призрением взирая на Деймона, который, к слову, насмешливо усмехнулся. 

— Ты выглядишь, как Завоеватель, брат! — Не смог удержаться от насмешки Таргариен-младший, подходя ближе к трону.

Однако Визерису было не до этих глупых шуток, он смотрел на него сверху вниз, прожигая взглядом. 

— Ты сказал это? 

— Я не понимаю о чём ты, брат. — Стараясь сделать более непроницаемое лицо, ответил Деймон. 

Но на самом он прекрасно понимал, о чём говорит старший брат, а самое важное кто и зачем донёс брату об этом происшествии — теперь он уверен, что этот хайтауэровский ублюдок, видя его далеко не отцовские взгляды в сторону дочери, решил разлучить его с Эйлией, донеся Визерису о его словах в борделе. Деймон мог простить этому Хайтауэру всё, что угодно, но это он никогда не простит ему, так как этот ублюдок посмел вплести в свои интриги самое ценное, что у него есть — его Эйлию. И если этот чёртов ублюдок думает, что этот поступок сойдёт ему с рук, он глубоко заблуждается.

— Обращайся ко мне «государь», иначе я прикажу страже отрезать тебе язык, — твёрдо заявил старший сын покойного принца Бейлона, — «Наследник на день», так ты сказал?

 «Отто. Ты заплатишь за свои действия!» — Прошипел про себя Порочный принц, однако снаружи оставался непоколебим, ибо прекрасно понимал, что ни в коем случае нельзя показывать брату свой драконий гнев. 

— Каждый скорбит по-своему, государь. — О, нет, он не скорбил по дохлому мальчишке, пробывшем наследником один день, единственной, кто заслуживает скорби, была его прекрасная кузина Эймма, умершая от ножа мейстера по приказу своего любящего мужа; нет, смерть маленького принца была ему на руку, теперь у него были все шансы стать королём. Хоть это цель и ушла с недавних пор на задний план, но она всё-равно была у него в приоритете. 

Визерис же сильнее сжал рукоять меча, прежде чем заговорить.

— Моя семья была уничтожена, но вместо того, чтобы быть со мной и Рейнирой, или назло мне попытаться наладить отношения со своей женой... — Деймон усмехнулся, понимая, что его брат никогда не поймёт его ненависти к супруги, — Ты собрал своих шлюх и прихвостней, чтобы отпраздновать своё возвышение! У тебя нет союзников при дворе, кроме меня! Я всегда защищал тебя! Но ты швыряешь мне в лицо всё, что я тебе дал!

— Ты вечно пытаешься меня отослать: в Долину, в городскую стражу, куда угодно, но подальше от себя и моей дочери! По твоей вине я не могу наладить отношения с Эйлией! — Возразил Таргариен, на что Визерис выпучил глаза. Он явно не ожидал услышать такие слова от младшего брата, — Десять лет ты уже на троне и ни разу не предложил мне пост десницы!

— Зачем мне это делать? — Недоверчиво переспросил король.

— Затем, что я твой брат, — гневно выпалил Деймон, — А кровь дракона густа.

— Тогда почему ты так ранишь меня? — Наклонившись вперёд, поинтересовался мужчина.

 — Я сказал правду, — констатировал факт Порочный принц, — Я вижу Отто Хайтауэра насквозь...

— Что он верный десница?

— Мерзавец! — Прошипел, сжимая челюсти, всадник Караксеса, — Второй сын, который не унаследует ничего, если не урвёт сам. 

 Визерис отрицательно покачал головой.

— Отто Хайтауэр благороднее, чем ты, когда-либо станешь.— Но он не защитит тебя так, как я! 

— От чего?

«Глупец».

— От тебя самого, — король вопросительно посмотрел на него, но не перебивал, желая услышать продолжение, — Ты слаб, Визерис и пиявки в твоём совете это прекрасно знают, вот и присосались. 

Правитель разочарованно вздохнул и откинулся на спинку трона, всё также прожигая непутёвого братца своим сапфировым взором:

   — Я решил назвать наследника. 

 — Это я. — Самонадеяно заявил Деймон. 

 — Уже нет, — старший внук Джейхейриса с нескрываемым наслаждением наблюдал за тем, как улыбка медленно исчезает с лица непутёвого братца, — Ты немедленно вернёшься в Рунный Камень, к своей супруги! Без каких-либо споров! По приказу своего короля! И не вернёшься сюда до тех пор, пока не наладишь с Реей отношения, чтобы у твоей дочери была настоящая семья, и она не видела перед собой двух врагов!

Деймон со всей силы сжал рукоять меча. Причём, настолько сильно, что костяшки пальцев побелели. Он ожидал услышать от брата всё что угодно, но не эти слова и если до этого он сдерживал свой гнев, то сейчас этот гнев вышел наружу. Он был готов рвать и метать, но в глубине души он хотел упасть на колени и молить брата о прощении. Однако его гордость не позволяла ему ни то, ни другое, поэтому он, глубоко вздохнув, разжал кулаки и шагнул вперёд, намереваясь подойти, но стражники, стоящие по бокам, перегородили ему путь.

«Вот значит как. Решил окончательно разлучить меня с моей Эйей? Ну, что ж, будь, по-твоему, братец». 

— Государь. — Развернувшись, Деймон, не теряя ни секунды, покинул тронный зал.

 Король же раздраженно ударил по подлокотнику трона левой рукой и поднёс её ко лбу, стирая выступивший пот, но тут же резко убрал, внимательно рассматривая свои пальцы, в которых ощущалось легкое покалывание.

— Пекло. — Еле слышно прошептал Визерис, оглядывая травмированный палец, по которому уже струилась драконья кровь.

***

Отто Хайтауэр неподвижно сидел за своим столом, а на его лице застыла улыбка. Такая улыбка не озаряла его лицо после смерти Алерии, которую он любил сильнее всего на свете и был готов ради неё на всё. Но после её смерти он превратился в каменного лорда, не способного на какие-либо чувства. Единственное напоминанием о покойной жене является Алисента, которую он так же любит, а сейчас любит ещё сильнее, ведь она заполучить внимание короля и теперь их приход к власти — вопрос времени. Теперь его никто не остановит, даже это девчонка Эйлия, которую он разлучил с её отцом, за которого она так цеплялась. Теперь он добьётся всех своих целей, а в-первую очередь лишит эту девчонку наследства. Как этому можно не радоваться? Конечно, никак.

— О чём вы хотели поговорить, отец? — Спросил, стоящий перед его столом, Гвейн.

Отто поднял на сына глаза и ещё сильнее улыбнулся.

— Твоя сестра смогла получить внимание Его Величества, — Гвейн наклонил голову в бок, — А это значит, что скоро мы станем родственниками короля. Как бы сильно лорд Корлис не хотел, чтобы новой королевой стала его дочь, но новой правительницей Семи Королевств станет твоя сестра и тогда мы обретём такую силу, какой у нас ещё не было. Мы избавимся от всех, кто не должен рядом с королём. И сначала мы избавимся от этой девчонки Эйлии, ведь её теперь защитить некому. Её отец изгнан за неуважительное отношение к покойному принцу Бейлону. Теперь мы будем сильны и, я тебя уверяю, именно твой племянник станет следующим королём Семи Королевств. 

— Это всё, конечно, прекрасно, — согласился Гвейн, — Но, что должен сделать я, отец? — Радость Отто сменилась удивлением, — Вы выбрали роль для Алисенты, но какую роль вы избрали для меня? 

Хайтауэр-старший улыбнулся мудрости сына.

— Отправляйся на рассвете в Старомест, к дяде, и заставь его отправить в септоны всех незасватаных кузенов, — Отто задумался, а затем продолжил, — Если первенцем Алисенты станет девочка, в чём я сомневаюсь, то нам пригодятся люде в вере, а лучше приближённые самого септона.

Гвейн кивнул в знак согласия, а после поклонился и удалился.

***

Эйлия, облачённая в то же платье, что и при разговоре с отцом, направлялась в покои царственного дяди. Она от своей фрейлины узнала причину, по которой её отец появился во дворце и о результате его разговора с дядей, и, к своему удивлению, шатенка не понимала такой несправедливости к своему отцу, поэтому она так и торопилась в покои к царственному родственнику. Ей нужно было понять, почему дядя так неожиданно выгнал её отца из столицы, ибо, зная короля, он не мог резко разозлиться на Порочного принца, на этот поступок нужна была особая причина и Эйлия хотела её выяснить, даже, несмотря на то, что разум твердит ей одно: «Вернись в свои покои и радуйся уходу этого человека». Но девушка не слышала разум — сейчас голос сердца, которое, почему-то, при каждом упоминании и при виде отца бешено колотилось, взял вверх над разумом и она чуть ли не бежала в покои царственного родственника. Однако в глубине души девушка понимала, что такое поведение — неуважение к её матушки, но голос сердца был сильнее.

Подойдя к покоям короля, она приказала лорду-командующему, Райаму Редвину, сообщить о своём приходе. Тот незамедлительно исполнил её приказ, даже, несмотря на то, что на дворе была ночь, ибо понимал, что неповиновение приведёт к ужасным последствиям — праведному гневу Реи Ройс, с которым никому не хочется сталкиваться и Райам Редвин был не исключением, поэтому он и исполнил приказ принцессы, а выйдя через минуту, встал поодаль двери, пропуская девушку, которая, разгладив юбку своего платья, влетела в покои родственника.

Сказать, что король был удивлён такому входу племянницы — ничего не сказать. Он убрал инструменты в сторону и, поднявшись со своего места, вопросительно посмотрел на племянницу, сделавшую лёгкий реверанс.

— Что-то случилось, Лия? — Его голос звучал хрипло, как никогда.

— Да, — кивнула девушка, — Но помимо этого я пришла навестить тебя, дядя.

— В таком случае присаживайся, — Визерис указал на свободное кресло, — Так гораздо легче будет говорить. — Его голос по-прежнему был хриплым. 

 Шатенка кивнула и поджала губы. За столько дней после смерти тётушки он ни разу не заговорил с ней и Рейнирой, закрывшись в своих покоях, предаваясь трауру, поэтому она была благодарна самой себе, что смогла вынудить родственника хотя бы на сухую беседу.

«Лучше, чем ничего». 

Единственная наследница Рунного камня опустилась по правую сторону от макета Древней Валирии и, дождавшись, когда дядя последует её примеру, заговорила: 

  — Я знаю, что ты говорил с моим отцом, — сапфировоглазая скрепила руки в замок, — И выслал его из столицы. Конечно, это правильное решение. Мой отец должен, хотя бы попытаться наладить отношения с моей матушкой, но я хочу знать, что натворил мой отец, что ты принял такое резкое решение? 

Визерис удивлённо посмотрел на племянницу. Мужчина не ожидал услышать такой вопрос из уст девушки, ибо прекрасно знает о её ненависти к отцу. Раньше она радовалась, когда Деймон покидал дворец на долгое время, а тут неожиданно задала такой вопрос. Правитель Семи Королевств прекрасно помнит те моменты, когда Лия, не желая оставаться с отцом, прибегала к нему и пряталась под столом, поэтому сребровласый был, мягко сказать, удивлён таким вопросом. Однако мужчина решил не спрашивать о резкой перемене отношения племянницы к Деймону, боясь нарваться на гнев, ведь девушка была наполовину драконом и отцовские гены давали о себе знать.

— Лия, — сребровласый тяжело вздохнул, — Твой отец после похорон твоей тётушки, собрал своих шлюх и прихвостней, празднуя своё возвышение. И я бы простил ему эту выходку, если бы не одно «но»: — Эйлия напрягалась, готовясь к самому худшему, — Твой отец назвал моего сына и по совместительству твоего кузена, Бейлона — «Наследником на день».

Шатенка тяжело вздохнула и до боли сжала правую руку левой, понимая, что её отец не исправим, а после встала со своего места и подошла к камину, смотря на огонь. Когда она злится, только пламя помогает ей успокоиться, и сейчас было не исключением. Девушка искренне не понимает, как её отец может так неуважительно относится к её родне. И если до того, как она оказалась в покоях короля, она считала изгнание отца ошибкой, теперь же была готова проклинать его, как только можно и нельзя. Он посмел оскорбить её кузена, а за это неуважение может быть только одно наказание — казнь.

«Пусть радуется, что дядя его не казнил».

Погрузившись в свои мысли, девушка не заметила, как дядя встал со своего места, сложил руки за спиной и встал рядом с ней. Он чувствовал эмоции племянницы и считал своим долгом успокоить его, ведь, если он это не сделает, то она до конца жизни будет ненавидеть Деймона, а этого Визерис допустить не мог. Да и тем более Эйлия заслуживает, чтобы у неё было два родителя, пускай и ненавидящие друг друга. Мужчина положил руки на её плечи и развернул к себе лицом.

— Милая, послушай, — хоть его голос до сих пор был хриплым, но сейчас в нём было слышно немного нежности, — Деймон далеко не ангел, но отец из него, как по мне, прекрасный. Да, его поступки поражают, но, возможно, ими он пытается привлечь твоё внимание, — Эйлия удивлённо посмотрела на родственника, — Мой тебе совет: попытайся, наладить с ним отношения. Это не дело дочери расти без отца. — Визерис слегка улыбнулся. 

 Эйлия еле сдержалась, чтобы закатить глаза. Ей было неприятно слышать о том, чтобы наладить отношения с этим отношением. Но девушка не хотела обижать родственника, поэтому, улыбнувшись, произнесла:

  — Спасибо, дядя, я обязательно прислушаюсь к твоему совету, — Лия отошла назад, тем самым вырываясь из хватки родственника, — А теперь с твоего позволения, я пойду.

 Визерис кивнул. Он не хотел ещё несколько дней никого видеть, даже родственников, поэтому не видит смысла задерживать девушку. Эйлия вновь присела в лёгком реверансе и поспешила покинуть покои, оставляя родственника одного.