Эли чуть успокоилась, но всё равно её била дрожь. 

- Пропади он пропадом, этот уголь! Если бы не уголь! 

- Эли, слезами тут не поможешь. - Тибо сидел на табурете, согнувшись и скинув руки меж колен. 

- Тебя пан начальник сильно ругал?

- У меня теперь другой начальник, Эли. И я теперь лейтенант. 

- Это как-то поможет? 

- Поможет. Непременно поможет. - Тибо кусал губы, размышляя что же делать.

Шутить с паном Иоганном смертельно опасно. Судя по визиту Копыта и Колотуна, старик пошёл вразнос. Угрожать семье шло вразрез с обхождением. Раньше старик без лишних слов отрывал за подобное голову. Пану инженеру и впрямь грозит беда. Отдавать его в руки старого Йоси нельзя, убьют или выжгут мозги. По слухам, батальники это могут. К тому же у пана графа концентратор, превращающий несчастного слабодарника в полноценного колдуна, а полноценного батального мага - в настоящий Древний Ужас Ночи. Хельмут Дибич тоже маг, правда, слабее чем дед, вроде бы. И он на волшебника не учился, он юрист. Но это совершенно не значит, что Хельмут не знает каких-либо заклинаний. Семья-то колдовская, как ни крути. 

Ехать сейчас же к Войцеху Краувицу? Тот только больше перепугается и Вацлава не выдаст. Перепрячет, чего доброго. Он в коммерции смелый, а так довольно робкий пан-то. Тихий такой, скромный, на оленёнка смахивает. Он даже от ландвера как-то увернулся. Грыжу себе липовую купил, что ли?

Так. Ехать к Вернеру? Как бы боевой офицер не наломал дров. Эли он обожает, за друзей стеной встанет. С Гроубера станется вломиться к пану графу, как к немытому анархисту. Да только пан граф не драный анархист, а Хельмут опытный поверенный. Гроуберу головы не снести за огульные обвинения уважаемого столпа общества. Пока вина Копыта ничем не доказана, а то, что он служит у фон Мальтбурга домоуправляющим, так вообще ни о чём не говорит. "Звезду нацепил? Ну, пошутил пан офицер, хотел на одну пани впечатление произвести. Сам и вырезал из дерева, серебряной бумагой оклеил". Кто докажет, что он на Миртовой был с настоящей звездой?

Вот что. Эту сволочь надо вытащить из логова. Подготовить засаду. Из Вернера и его людей. Пусть Йося с шайкой себя проявят. Затребовать магов с гасителями. Это сложно, но возможно. Но как это всё успеть? У него день. Вторник. Он в цейтноте. Если не поймают его - убьют Эли и девочек. Нет, скорей похитят, возьмут в заложники. И тогда всё пойдёт под откос. 

Придётся найти пана Вацлава и предъявить хотя бы издалека. Фальшивку они определят, конечно. Это маги. Они видят не лицо, а, как это у них зовётся, астральный образ. И он у каждого свой, как отпечатки, в которые свято верит Вернер. 

- Ну что ты молчишь? - тоскливо спросила жена.

- Я думаю что делать. - угрюмо ответил он.

- Расскажи уж чего надумал! 

Тибо излагал медленно и внятно. Хельга покачала головой. 

- Бедный пан князь. Он всего-то хотел как лучше. 

- Сейчас бедные мы, Эли. И времени очень мало. Я за тебя боюсь. И за доченек наших.

- Может уедем? Сядем на пароход и уедем на юг. Будут они тебя искать.

- Будут. - Тибо сжал зубы. - Старик, похоже, свихнулся, Эли. Хольты, Краувиц-младший и Гробичек вывели его из себя и он свихнулся. Его время, время ему подобных, безвозвратно ушло. Вперёд лезет наглая молодая поросль и образованные люди. Йозефу надо вернуть свою власть, власть графа фон Мальтбурга, власть барона фон Альвес. Всевидящего и всеслышащего великого мага. Я не удивлюсь, если он и в Ковене состоит. И ради этой власти он сметёт весь город. Просто чтобы доказать, что он тут повелитель всего, а не обнаглевший выскочка Хольт, не мошенники под знамёнами борцов за свободу, не промышленники вроде Краувицев, бывшие каретники и кузнецы. Не бургомистр и не жандармы кайзера, а он. Понимаешь, Эли? А мы с тобой, получается, плюнули ему в лицо. Взяли подарки, знаки милости - и обманули. Утекло, конечно, из жандармского. Прав был пан адвокат - дуршлаг. Но быстро они, быстро. Подмётки на ходу рвут. Они нас и в Вольных Землях будут искать. 

- Ох, Дева Пречистая. Ой жили, как все. Ой, позарились, пропади оно всё пропадом!

- Знаешь что. Я сейчас поеду в город. Вызову на беседу пана адвоката. В какой-нибудь кабачок на Приморье. 

- А если он не пойдёт на это?

- Пойдёт. 

- Но почему?

- Потому, Эли, что я тут перебрал кое-что в голове моей старой, что уже двадцать восемь лет служит и в полтора раза больше по этому городу гуляет. Я, кажется, знаю где пан Вацлав. За этим пан Хельмут точно придёт. 

- И ты его отдашь им?

- Я попробую сыграть на остатках его души. - твёрдо ответил пан Тибо. - А если там уже ничего не осталось, кроме расчёта и наживы, то пусть пеняет на себя. А ещё, Хельга, ты знаешь кто с кем дружит в этом городе и какое оскорбление я не забуду никогда.

- Тибо, это очень жестоко. 

- Да, но иначе старую змеюку из норы не вытащить.

В кабачке "У Русалки На Хвосте" собирались моряки торгового флота. Не матросы, а постарше. Главные механики, штурманы, старшие стюарды лайнеров. Средний состав морского народа. 

Но против обычных смертных никто не возражал. Просто так сложилось. Кабачок-то у порта. 

Тибо спросил кружку "Великовойвицкого Лагера", пару крендельков с солью и телефон.

- Двадцать семь гельдеров, пан. Аппарат вон там. - Хозяин ткнул кривым пальцем в угол, где торчала поперёк стойки дощатая перегородка. 

- Справочник есть?

- А как же! - ответил румяный кабатчик и снова принялся насвистывать, протирая очередную прозрачную кружку. 

Играл граммофон. Что-то романтическое, о розах и южных морях, жарких ночах и тоске по дому. У двери трое резались в карты под смачные шлепки об стол и солёные шутейки, кто-то жаловался приятелю на больные кости, кто-то с жаром доказывал собеседникам, что пароход "Бранау" строил идиот и его перевернёт первый же шторм.

Тибо зашёл за перегородку. На стене висел совсем древний аппарат в деревянном корпусе с облезшим лаком и медными раздельными трубками. Говорильный рожок выходил стеблем из дна и изгибался наверх буквой S. Слуховой не снимался, просто торчал из бока и изгибался дугой. Для разговора требовалось оттягивать вниз массивный рычаг в виде львиной лапы. Другой рычаг надо было качать туда-обратно, пока не ответят со станции. Такие аппараты стали невиданым прежде свидетельством прогресса, когда пану Тибо исполнилось тринадцать лет.

Под свидетельством прогресса на полочке лежала телефонная книга, относительно свежая, но уже истрёпанная, в пятнах и пометках на полях, указывающих на номера борделей или просто благосклонных панёнок, любящих бравых моряков и знающих свою цену за час. 

"Дибич Хельмут, адвокат. 3-13-28".

Скрип, скрип, скрип.

- Станция? Пани, соедините пожалуйста: три-один-три-два-восемь. 

Поплыли гудки.

Проклятая привычка проговаривать цифры. Это с войны, когда связь была совсем плохая. Война не пощадила никого. Кто-то убит, кто-то потерял руки-ноги, кто-то родных, кто-то честь, кто-то разум, а кто-то власть. Мы все пытаемся вернуть себе прежнюю жизнь, когда мир был пронизан лучами жизни, лучами надежды и мира. Но тучи войны и дым пожаров крепко засели в наших больных душах. Хоть бы лучик жизни, хоть бы один.

- Контора пана Дибича, секретарь Вольчик, слушаю!

- Доброго вечера, пан Вольчик. Мне надо срочно переговорить с паном Дибичем.

- Сожалею, пан, но мы работаем до восьми. Пан адвокат уже уходит.

- Скажите ему, что с ним желает говорить Тибо Бреннер.

- Минуту, пан. 

Приглушённый голос:

- Шеф, это Бреннер! Что сказать?

- Дайте трубку. 

О как! Шеф. По-колониальски, смотрите какие мы прогрессивные!

- Добрый вечер, пан Тибо! Какая неожиданность! А вы очень умны, пан. Правда иногда вы просто невыносимы и не понимаете слов. 

- Все выносимы, пан адвокат. Кто из кабачка, кто ногами вперёд. Даже маги и графы. Вам не стоило запугивать мою семью. Это уже за гранью принятого в нашем городе обхождения.

- Мы живём в век прогресса, пан. Многое меняется. Письма моего бедного брата о жизни в Вольных Землях весьма забавны и поучительны. 

"Твой "бедный брат" тебе голову бы оторвал, наверное".

- Я знаю, где ваш отец и где аппарат. - жёстко сказал Тибо. - Но учтите, достать его оттуда я просто не в силах. 

- Это не страшно, у нас есть методы. 

"Вы давно забыли своё оскорбление и слёзы маленькой девочки, а я помню и сейчас напомню вам. Точнее, добрые господа вам напомнят. С приветом от меня. Два паука сойдутся в смертной схватке, пожалуй, кое-кто не соберёт костей. Другой же будет поглощён азартом и жертвой станет собственных страстей. Рифма! Надо же, когда-то в гимназии меня прозвали Поэтом. В конце концов, вы вполне вписываетесь в мою версию о местонахождении пана Дибича-старшего. Дружить надо разборчиво".

- Это не телефонный разговор, пан адвокат. Учтите, к пани Шиман я не поеду и в авто не сяду, даже будь это лимузин самого кайзера. 

- Тогда где? 

- Приморская, 21. Кабачок "У Русалки на Хвосте". Я жду. 

- Хорошо. Буду через двадцать минут. - шёпот в сторону - Быстро Томаса с машиной. 

- До скорого свидания, пан адвокат. - Тибо отпустил рычаг и скрипнул вторым, дал сигнал на станцию. Он протёр мокрые рычажки платком, вытер вспотевшие ладони и пошёл за своим пивом. 

Пан адвокат приехал через двадцать шесть минут. Тибо вытянул пол-кружки через силу - уж очень нутро сводило - и сгрыз один кренделёк. Они вошли вдвоём, что Тибо не удивило. Хельмут и на Ведьмачках таскался с Колотуном, а уж на Приморской, где его сила ничего не значит, разумеется - в компании. С Томасом Садринеком, унтером от кавалерии, героем войны и хладнокровным убийцей. 

- О, добрый пан Бреннер! Какими судьбами?! - Хельмут изобразил радостное удивление и взмахнул модной шляпой с прямыми полями. - Томас, возьми нам "великовойвицкого"!

- Я за рулём, пан адвокат. - напомнил Томас, но к стойке подошёл и кружку взял. Одну. Для шефа. 

- Прекратите этот фарс, пан Дибич. - устало и безнадёжно произнёс Тибо. Он обхватил кружку всеми пальцами и чуть согнулся над ней, чтобы скрыть тремор. - Мне крайне не нравится, когда угрожают моей жене и дочкам. Они тут совершенно не причём.  

- А нам, пан Бреннер, крайне не нравится, когда наш секрет рассказывают всем псам в округе. Карьеры вдруг захотели? Да с чего же это? Двадцать лет вас устраивало мелкое жульё и трактир пани Шимановой. - Поверенный "МАГ" бросил шляпу на стол перед собой и расстегнул роскошное пальто. Он сидел, развалясь на стуле и глядя на Тибо прищуреными злыми глазами. Томас принёс пиво и поставил перед господином, а сам скромно уселся спиной к стене. 

- Вы намерены убить отца, пан Хельмут? 

- Что вам пришло в голову? Я хотел отвезти его домой, только и всего. Таким людям, как Краувиц, нельзя доверять. 

- Это вам нельзя доверять, пан Хельмут. - Тибо вытащил несчастную карточку и бросил на стол. - Этот снимок не мог быть сделан на той неделе. Он и не был сделан на той неделе. Это снято летом восемьдесят четвёртого на вашей электрической станции. Вон, трава вовсю растёт, а за паном инженером лежит на боку барботёр, который только на электрических станциях и применяется. 

Хельмут резким движением схватил снимок и поднял к глазам. 

- Рогуль проклятый! Трава. Конечно! И как я не заметил?! Но кто же это вам подсказал такую специфическую вещь, как этот бак?

- Один молодой человек, видимо с техническим образованием. Но продолжим. Вы сразу не поверили, что ваш батюшка уехал с Гробичеком. Вы-то знали, что он уже мертвей вяленой селёдки. 

Садринек хохотнул:

- А вы шутник, пан. Мне нравится. Нет, что ни говори, пан Дибич, а всё-таки наш старый Тибо крепкий орешек. Другой бы уже все штаны обделал, а пан Тибо ещё кусается. 

- Кусаюсь, пан колдун, кусаюсь. Кстати, не знаете, а Хольты какие по счёту штаны стирают?

Герой войны пожал плечами:

- Мне их подштанники на хранение не сдавали. Бальдур из города смылся, а молодой пока по лекарям бегает и над своим сморчком плачет. Обвис сморчок-то. Для этого близко подходить и не надо. 

- Талантливы. И я даже знаю откуда и почему нигде не всплывало, что вы слабодарник. 

- Да ну? Это даже интересно. - маленький душегуб задорно улыбнулся.

- Для большинства жильцов - вы обычный, хотя и страшный человек. Они ведь новые, не из этих мест. Беженцы, переселенцы. А старые - как-то так вышло - находятся в ведении пана Регера, с которым всё ровно, как у вас выражаются. 

- А вы - старый. 

- Я альвиг, пан Садринек. Тут жили мои предки, тут вырос и я. Разумеется, я слыхал о лисах-оборотнях, обладающих небольшими колдовскими способностями. Многие склонны считать рассказы о маленьком хитром народце сказкой, но ведь я, как и вы, плоть от плоти нашей северной земли. 

- Замечательно. И что же именно меня выдало? - мило поинтересовался Томас. 

- Ваше имя. И ваша фамилия. Вы Томас, а не Томаш, как у нас произносят. И в паспорте у вас Томас написано. Со временем вы научились звуку "Ш", но когда вышли из лесов - не умели. Вот и записались у какого-нибудь неразборчивого в связях деревенского старосты как Томас. 

- А с фамилией что не так?

- Ринеки, так звали ваш народ вы сами. Ринек, Садринек. Как только в голове у меня сложилась мозаика, я догадался кто вы, но решил не поднимать шума. Вы не единственный нелюдь, кто сумел остаться в пределах Арганда после Великого Очищения,¹ а мне оно пришлось не по вкусу. Шум мог повредить другим, мне этого не хотелось. Вот и всё. 

- Пан адвокат, я восхищён. Умнейший человек у пана графа под боком двадцать лет сидел, а его и не видели.

- Потому и не видели, что умный. - Мрачно сказал адвокат, терзая злосчастную карточку. - Как вы определили год? Это и вправду восемьдесят четвёртый.

- Обратите внимание на рельсы. Плиты под ними целы, воронки нет. Вы перекладывали подъездные пути летом восемьдесят четвёртого после взрыва на Пороховом заводе. 

- Ох, тяжко иметь дело с умниками. - вздохнул адвокат. - Отец, похоже, сбежал. Он не в себе, поймите. 

- Нет, почему же? Это ваш дедушка немного перенервничал. Раньше он себе колониальные штучки не позволял. 

- Эти Хольты...

- Хольты, Гробичек и сын каретника, нашедший способ вырваться из ваших нежных объятий посредством вывоза металлолома. А ещё он - в отличии от вас - читал про электродуговую плавку Лати, темерсийского инженера. И понял, что скоро и с углём он сможет помахать вам ручкой. А Рудольфа Шмидта не жалует тоже ваш дед. Ведь он один из главных вкладчиков "ЭТО".

- "ЭТО" - штаб РСТП на севере Арганда. - мрачно сказал Хельмут Дибич. - Вся контора состоит в этой банде. А её заводы финансируют проклятую партию, градантскую агентуру. Можете сдать их своему начальнику, не возражаю. Заодно карьеру сделаете. Итак, где мой отец?

- Минуту, пан Хельмут. - Тибо отхлебнул полутёплое пиво, втянул носом запах из кружки. - Скажите честно, пан граф в ярости?

- Не то слово. - пальцы адвоката нервно постукивали по столешнице. Он тоже последовал примеру Тибо, но один глоточек вытянул две трети полуторалитровой кружки. 

"Нервишки-то у вас, пан, ни к рогулю".

- Он его убьёт. - спокойно сказал Тибо, глядя в серые глаза адвоката. 

- Нет. Вряд ли. Нет, ну что вы. - Хельмут резко взмахнул рукой. - Да, события февраля и марта сильно измучили дедушку, но он вовсе не сумасшедший и любит отца. Отец же по-настоящему любил маму, а она его. Дед был просто счастлив, глядя на них. Не предаст же он память мамы. 

- Ваш дед, пан Хельмут, вырос в те времена, когда власть дворянства была реальной, а титулы не пустым звуком. Перед вашим прадедом пускал беса в штаны пан бургомистр. Ясновельможный пан Иоганн-Йозеф никогда не забывал, что он не только граф фон Мальтбург, но и барон фон Альвес, то есть повелитель земли, на которой стоит Альвигейл. И привык к мысли, что он тут - второй после кайзера. Но ведь мы живём в эпоху прогресса. - Бреннер слабо улыбнулся. - Старые неписаные законы начали отмирать. На первый план вышли каретники и коммерсанты. И вот с этим ваш дед смириться никак не может. Полагаю, не будь ваш отец князем, мобешским и обедневшим, но всё же князем, пан граф никогда бы не отдал ему руку любимой дочери. А ваш батюшка своим изобретением может нанести ущерб семье - по току и по углю. Вы не пытались отговорить его от выпуска "Луча Жизни"?

- Дед сказал, что принцип действия противоречит законам магии и аппарат крайне опасен. 

- Но пан инженер был уверен в своих расчётах?

- Да. - Дибич-младший залпом допил пиво. 

- И он всё же привёз "Луч" в Альвигейл. Вы дали грузовик?

- Нет. - выдавил из себя адвокат. - Дед напрямую запретил ему. Но тут притащилась эта шваль и начала грозить стачкой. Мы спешно выехали в Альвигейл, а через два дня приехал, как ни в чём не бывало, отец. Грузовик был Краувица.

- Гробичека вы спустили хоть с лестницы?

- С трёх. Но он крайне гибкий. Он тоже был нелюдь, между прочим. - заметил Садринек. - Квадроундманн.² 

- Пфффф... прямо какое-то гнездо у нас образовалось. Ну ладно. Да, кстати, как вам удалось убедить привратницу, что Гробичек уехал?

- А вы что, не слыхали, что ринеки умеют отводить глаза и наводить мороки? Это наш основной дар. 

- Ах вон оно что. С концентратором вы и пол-улицы могли бы убедить. 

- Вы и это узнали. Эх, пан Тибо, у меня всё меньше и меньше уверенности, что вас стоит оставлять в мире сущном. 

- Ваш отец, пан Хельмут, ослушался деда. - пропустил мимо ушей реплику лиса Бреннер. - Мало того, почти три недели жил в его доме, продолжая работу над аппаратом. Сошёлся с грязным каретником и коллегами нелюдя, заставившего вас изрядно понервничать и пойти на расходы, пойти на уступки работникам, прежде считавших за великое счастье служить самому пану графу без лишних условий. И этого ему пан Йозеф не простит. Вы всё ещё хотите отдать отца в руки обезумевшего от ярости боевого мага?

Хельмут Дибич опустил голову, сжал кружку. В нём шла внутреняя борьба, что было заметно невооружённым глазом.  

Бреннер откинулся на спинку стула. Проклятый живот побаливал, но не так сильно.

- Доброго вечера, мои добрые паны. - пропел голос над головой. - Хельмут, мой мальчик, тебе нехорошо? Ай-яй-яй. Нельзя столько бумаг писать, от чернил исходят ядовитые испарения. Я присяду, не возражаете?

Тибо поднял глаза. У стола, стягивая тонкие перчатки, стоял и мило улыбался сам ясновельможный пан граф Иоганн-Йозеф фон Мальтбург в неизменном старом плаще с пелериной и кавалерийской круглой шляпе с пером глухаря. Под распахнутым плащом на сером скромном ужасно старомодном сюртуке пана графа поблескивала восемью острыми лучами серебряная звезда.