Семья Эванс славилась своей респектабельностью и благополучием: мистер и миссис Эванс переехали в Коукворт ещё в молодости, Питер пошёл работать на фабрику, быстро зарекомендовал себя как умный и ответственный рабочий, был повышен до небольшого начальника и приносил в дом достойный доход. Его жена, рыжеволосая красавица Нонни, вязала чудесные кофточки для детей и взрослых на продажу, а также делала лучший в округе пирог с почками. Неудивительно, что крепко вставшая на ноги семья пополнилась сначала первым ребёнком, а потом и вторым.

Дети были главным предметом гордости Эвансов и белой зависти всех их соседей: старшая, Петуния, умиляла своей серьёзностью и недетской собранностью. С ранних лет она помогала матери по хозяйству, сама убирала игрушки, а также присматривала за своим младшим братом, Лайленом. Младшенький Эванс очаровывал всех яркой улыбкой, смешливостью и детской непосредственностью с милой капризностью, за что его иногда ласково звали Лили, сравнивая с этим причудливым цветком.

***

— Туни, а в школе интересно? А кто там ещё будет? А это правда, что если не слушаться, то тебя ударят линейкой? А…

— Если будешь вести себя как сейчас, тебя точно ударят! Успокойся! — как можно строже отрезала сестра. Она уже проучилась два года, но впервые шла в школу с младшим братом, поэтому нервничала.

Лайл же, напротив, был чересчур возбуждён изменениями в своей жизни и вился вокруг сестры и матери. После выговора от Туни он надулся, но притих: старшую сестру мальчик злить не любил. Именно с ней он провёл большую часть жизни и питал к строгой, но заботливой девочке самые светлые чувства.

Сестра, заметив нахохлившегося Лайла, смягчилась:

— Всё будет в порядке. В школе много интересного рассказывают, ты же читал со мной учебники. Главное, не хулигань и… — тут она оглянулась и продолжила почти шёпотом, — не делай этих своих штук. Ещё не хватало, чтобы об этом узнали!

— Я же не специально, — улыбнулся Лайл. — А можно я к тебе в класс пойду? Я хочу с тобой!

— Мелкий ещё! И видела я, как ты не специально: кто лепестки цветов оживлял, а?

— Я тебе подарок хотел сделать! А приходить к тебе можно? А вдруг я ни с кем не подружусь?

— Обязательно подружишься, — мягко вмешалась в разговор мать. — Туни.

— Я пойду сразу в класс, — сестра обняла маму и помахала рукой отвлекшемуся брату. — Пока!

Лайла же отвели к группке первоклашек, собирающейся вокруг полноватой женщины. У неё были добрые глаза, поэтому мальчик стал меньше переживать, даже когда мама отошла. Теперь можно было оглядеться. В его группе набралось около двадцати девчонок и мальчишек, Лайл даже заметил знакомого, сына миссис Дарсли. Тот тоже узнал его и помахал рукой. Лайл помахал в ответ, но подходить не стал, продолжив рассматривать людей вокруг. Светловолосая девочка, немного напоминающая Туни, плакала. Её утешала другая девочка.

Рядом стояла ещё одна группа первоклассников, и, разглядывая её руководителя, мальчик порадовался, что он не в этой группе: если их учительница выглядела похоже на добрую тетушку, то та, другая, была её полной противоположностью — худая как палка, с короткими рыжими волосами, она уже сурово выговаривала что-то смешному парнишке. Впрочем, наверное, было за что: выглядел он совсем несуразно в коротких ему брюках и женской кофте, которая была ему слишком велика. К тому же, он уже успел где-то упасть, так как на руке виднелась грязь. Именно на это и злилась «ведьма». Лайл посочувствовал мальчику, который, слыша ругательства, нахохлился, из-за чего стал похож на вороненка со своими торчащими чёрными волосами. Наверное, глаза у него тоже были чёрные и злые от обиды, но об этом подумать юный Эванс не успел: их повели в класс.

Учительница, которая назвалась мисс Харрис, рассказала, что с этого года они все — ученики и должны хорошо учиться, делать домашнее задание, но это несложно и, при правильном подходе, очень весело, и попросила каждого представиться и рассказать о себе. Лайл, вовремя вспомнив про сестру-отличницу, поднял руку и начал первый:

— Здравствуйте! Меня зовут Лайлен Эванс, я люблю качаться на качелях и читать с моей старшей сестрой Петунией. Мне много всего интересно, поэтому я рад, что пришёл в школу и надеюсь, что вы расскажете обо всем-всем и мы станем самыми умными во всей школе!

— О, так вы младший брат мисс Эванс? Она прекрасная ученица! И что же вы читаете с ней? — спросила мисс Харрис.

— Разное! Но мне больше всего нравятся сказки. Например, «Чудовище Уинделстоунского ущелья»: там про брата и сестру. Их отец, король, женился на новой королеве, а она — бац — оказалась не королева, а ведьма! И она заколдовала принцессу, пока её брат был далеко. Принцесса стала жууутким чудовищем, но принц вернулся и спас сестру! И я тоже спасу Туни, если кто-то её обидит!

За ним рассказала о себе милая девочка с забавными хвостиками, Мелисса Уайт, потом Джон Дарсли, за ним плакавшая раньше Стелла Купер, потом ещё одна девочка, за ней мальчик… Лайл схватился за голову: запомнить тридцать человек одновременно решительно невозможно!

К счастью, классный час сменился уроком письма, где мисс Харрис рассказала, что такое алфавит и зачем он нужен, а потом они записали букву «А» и стали придумывать слова на «а». Лайл назвал целых два — август (в августе созревают вкусные яблоки) и автомобиль. В целом, урок показался мальчику очень простым: про алфавит рассказывала Туни и она же показывала всё буквы в книжке, которую читала ему перед сном, поэтому букву «а» он давно знал.

А вот следующий урок показался адом: проходили разные фигуры — треугольник (похож на крышу их дома), квадрат (стол), круг (глаза Туни, когда он впервые спланировал с качелей) и ещё всякие страшные штуки. Зачем давать им названия Лайл так и не понял, поэтому из школы вышел смурной и даже споткнулся о чей-то портфель. На него он и выместил раздражение: ярко-синяя сумка отлетела к стене, подчиняясь мысленному приказу, а мальчик вспомнил о просьбе сестры только когда увидел квадратные глаза парнишки-вороненка из параллельного класса.

Но думать об этом было некогда: его уже встречала из школы мама! Лайл тут же начал рассказывать о мисс Харрис, алфавите и странных треугольниках. С ними также шли миссис Дарсли с Джоном, поэтому поболтать удалось и с ним. Лайлу даже понравилось: Джону тоже было интересно про Кто-всех-одолеет, в отличие от Туни. Возможно, они могли бы стать друзьями?

***

— Как быстро время идёт! — расстроенно говорил Лайл, слегка раскачивая качели. — Совсем недавно я ничего не знал и только-только прошёл алфавит, а теперь я уже во втором классе, а ты через год уже сдашь экзамены и поступишь в гимназию. Я буду скучать!

— Я же буду возвращаться! Мы просто будем учиться в разных школах, даже видеться меньше не будем, — улыбнулась ему старшая сестра, раскачиваясь на качелях гораздо выше брата. Ей льстило его внимание. — И вообще, может, я и не поступлю в гимназию, и придётся идти в техническую школу. В Коукворте мало кто поступает в гимназию.

— Ты точно поступишь, Туни! Ты учишься лучше всех в школе и готовишься к экзамену, — повеселел Лайл, который добился уверения, что они не расстанутся. — Но мне будет жаль, что не получиться ходить к тебе на переменах. В школе скучно!

— Ты же дружишь с Джоном, — заметила девочка, но Лайл уже не слушал её: развеселившись, он стал раскачиваться всё выше и выше и теперь он замирал на большей высоте, чем Петуния. — Осторожнее! Лайл, прекрати! — испуганно закричала девочка, беспокоясь за брата.

Мальчик её не послушал. Напротив, звонко рассмеявшись, он, когда качели замерли в высшей точке, ловко прыгнул и, пролетев далеко, — дальше, чем было возможно — ловко приземлился. Петуния остановила свои качели, опустив сандалии на землю (те издали хрустящий, скребущий звук), затем соскочила, руки уперев в боки.

— Мамочка сказала, что тебе нельзя, Лайл! Ты же можешь разбиться!

— Но я нормально! Туни, давай тоже! — и мальчик, заставив сестру сесть обратно на качели, стал раскачивать её выше и выше, желая передать любимой сестре ощущение полёта и своего счастья.

Когда качели зависли почти параллельно земле, девочка взвизгнула и изо всех сил вцепилась в ручки. Лайл закричал:

— Давай! Не бойся, я помогу! — и Петуния, взглянув на брата, прыгнула,подсознательно ожидая болезненного падения.

Однако вместо этого она почувствовала, как воздух мягко подхватил её, удерживая в небе, пронёс несколько метров и мягко опустил рядом со смеющимся братом.

— Ужас! Только ты можешь уговорить меня на такие авантюры, — возмутилась девочка, тоже начинающая смеяться. — Это неправильно. Как ты это делаешь? — добавила она, разрываясь между волшебным ощущением причастности к чуду и тоской.

— Это же очевидно, верно? — раздался внезапно высокий голос.

Сестра вскрикнула и отскочила подальше, а Лайл замер, не понимая, что делать: убегать, защищать Туни или улыбаться смутно знакомому мальчику-вороненку в слишком большом для него пальто.

— Что очевидно? — поинтересовался он, решив пока понаблюдать.

Черноволосый мальчик был бледен и возбужден, взвинчен. Глянув на Петунию, беспокойно перетаптывающуюся вдалеке около качелей, вороненок понизив голос, произнес:

— Я знаю, кто ты.

— В каком смысле?

— Ты… Ты колдун!

— Сам ты колдун! — возмутился мальчик и отошёл обратно к качелям.

За такое следовало дать в нос, но драться перед девочкой, тем более перед его сестрой, Лайл не хотел. Тем более, если этот мальчишка видел, что происходило на площадке… Это плохо. Лайл был уверен, что они с Петунией тут одни!

— Это проблема, — поделился он с сестрой.

— А я говорила, — согласилась она.

Тем временем тот мальчик подбежал к ним, смешно хлопая полами пальто:

— Нет! — закричал он, стремительно краснея. — То есть! Ух… Это правда! Ты и правда колдун, и я тоже. Это не плохо, моя мама волшебница. Тоже!

Петуния презрительно рассмеялась:

— Волшебник! — крикнула она; теперь, когда она отошла от шока, вызванного его неожиданным появлением, смелость к ней вернулась, и она мельком посмотрела на брата, как бы говоря, что исправит его ошибку. — Я знаю, кто ты. Ты тот мальчишка Снейп! Они живут в Тупике Прядильщика около реки, — сообщила она Лайлу, и по ее тону было ясно, что этот адрес, с ее точки зрения, был неважной рекомендацией. — Чего ты за нами шпионил?

Снейп, и так красный, покраснел ещё больше (хотя казалось, больше уже некуда):

— Я не шпионил! И уж тем более я не стал бы шпионить за тобой, — зло сказал он. — Ты маггла!

— Эй, не надо обзываться! — Лайл, хотя и не знал слово «маггла», по тону понял, что это что-то плохое. И, пусть ему и было любопытно про волшебников, мальчик осознал, что ничем хорошим этот разговор не кончится, при такой-то атмосфере. Поэтому когда Туни воскликнула:

— Пойдем, Лайл, он ненормальный! — мальчик взял сестру за руку и послушно пошёл подальше от площадки.

Снейп, кажется, хотел сказать что-то ещё, но ни брат, ни сестра больше его не слушали.

Впрочем, когда они подошли к дому, Лайл дал волю своему любопытству:

— Интересно, почему он назвал меня колдуном? И сказал, что его мама — волшебница?

Петуния не ответила.

— Ты бледный, — заметила она. — Как себя чувствуешь? Все-таки маменька не зря говорила быть осторожнее с этими штуками!

— Просто устал, — виновато ответил мальчик.

— А к Снейпу не подходи. У него отец — пьяница, и учителя о нём плохо отзываются. Я слышала, как мисс Прайтли рассказывала, что он намочил всё тетради какого-то ученика, а сам забрался на крышу! Причём никто не знает, как он туда забрался, лестница на неё всегда заперта.

— Мне не нравится Снейп, потому что он тебя обозвал. Хотя, может и не обозвал, я не знаю, что это за слово, но мне показалось, оно нехорошее. А так он интересный.

Лайлу показалось, что Петуния хотела обидеться и возразить, но посмотрев на него, бледного и уставшего, с горящими зелёными глазами, осеклась и просто ответила:

— Как знаешь.

***

Второй раз Лайл встретил Снейпа в школе, после уроков. Тот, казалось, давно ждал:

— Давай поговорим!

Эванс кивнул, в душе симпатизируя мальчику-вороненку. К тому же, про волшебников было интересно. Мальчики отправились к реке, где смогли познакомиться более удачно, чем в прошлый раз:

— Меня зовут Северус Снейп, и да, я понимаю, что с тобой происходит, потому что у меня тоже самое.

Лайл удивлённо ахнул, когда листья вокруг них поднялись и закружились по чужой — не его — воле:

— Так ты тоже так можешь! Я не один… Такой! — опомнившись, он представился в ответ: — Я Лайл Эванс. А много ещё таких, как мы? Как ты меня узнал?

— Я знаю. Не очень — мама говорила, что на одном курсе Хогвартса учится примерно сорок человек. Если посчитать магов, выйдет несколько тысяч, но у нас есть своё министерство, своя полиция и школа! Узнал я тебя просто — видел, как ты колдуешь ещё в первом классе. Потом просто… Хотел убедиться. Давай дружить? — Северус выдал свой монолог на одном дыхании и напрягся, ожидая вердикта Лайла. Казалось, это было очень важно для него.

— Давай! — улыбнулся мальчик. Потом осёкся, встряхнул отросшими рыжими волосами и строго добавил: — Но только никого не обзывать!

— Хорошо, — расслабился Снейп, который услышал только согласие на своё предложение.

— А что такое Хогвартс? Туда можно попасть? Ты сказал твоя мама волшебница, но моя точно нет, я знаю. Это нормально?..

***

Лайл и Северус сидели по-турецки среди маленькой купы деревьев. Рядом журчала речка.

— …и Министерство может наказывать того, кто делает магию вне школы, им присылают письма.

— Но я делал магию вне школы!

— Мы можем. У нас ещё нет палочек. Авроры отпускают, если ты еще маленький и не можешь удержаться. Но когда тебе станет одиннадцать, — важно добавил Северус, который на этот раз был без пальто, — и они начнут тебя учить, то тебе надо будет быть осторожным.

Лайл взял валяющуюся рядом ветку и взмахнул ей, представляя вырывающийся огненный смерч. Очень хотелось в неведомый Хогвартс, о котором рассказывал Снейп.

— Вот бы научиться колдовать с палочкой! Мы тогда столько всего бы сделали! Хогвартс ведь правда есть, правда? Туни говорит, что ты мне врешь. Что нет никакого Хогвартса! — тут Лайл смутился, стыд перед сестрой вновь кольнул сердце. Они были в ссоре уже две недели (невероятно долго!): Туни не хотела, чтобы он общался со Снейпом, а самому мальчику было слишком интересно с ним, чтобы удержаться. Это была самая долгая их ссора, и Лайл не знал, что делать.

Северус усмехнулся:

— Он есть для нас, не для нее. Но мы получим письма, и ты, и я.

Лайл поднял в воздух осенние листья. Магия всегда успокаивала его, дарила ощущение власти над своей судьбой, счастья. Он любил Туни, но никогда не смог бы отказаться от волшебства, а потому снова заглушил чувство вины:

— Туни совсем не хочет понять, что ты тоже хороший, как она, — грустно пожаловался он. — Как дела дома?

— Отлично.

— Они больше не ссорятся, твои родители?

— Ссорятся, — зло ответил Снейп: он не любил, когда кто-то вмешивался в его проблемы. — Но это будет не так уж долго, и я уйду.

— Северус? Расскажи ещё про дементоров!

— Зачем тебе про них знать?

— Просто интересно. Если я буду колдовать вне школы...

— За это тебя дементорам не отдадут! Дементоры для тех, кто делал очень плохие вещи. Они сторожат волшебную тюрьму, Азкабан. Ты не попадешь в Азкабан, ты слишком маленький! — Северус взял несколько листьев и стал рвать их.

Тихий шорох заставил Лайл вздрогнуть и испуганно обернуться, но сзади дементоров не было — это Петуния, прятавшаяся за деревьями, потеряла равновесие.

— Туни! — приветливо, но смущённо воскликнул Лайл, а Снейп вскочил на ноги.

— Ну и кто теперь шпионит? — крикнул он. — Чего тебе?

Петуния едва дышала, случившееся застало ее врасплох. Казалось, она, побледневшая от стыда и злости, мучительно пытается придумать, что бы сказать побольнее.

— А что это на тебе такое, кстати? — наконец спросила она, тыкая Снейпу в грудь. — Блузка твоей мамы?

Раздался треск: прямо над головой Петунии отломилась ветка. Лайл дёрнулся, вскрикнул, но сделать ничего не успел: ветка ударила Петунию в плечо, та качнулась назад и разревелась.

Лайл повернулся к сестре, но, осознав, что произошло, разозлился и подскочив к Снейпу, ударил его:

— Это из-за тебя вышло? — закричал он.

— Нет, — вид у Снейпа, держащегося за нос, в который бил Лайл, был одновременно испуганный и вызывающий.

— Нет, из-за тебя! — он наступал на пятившегося Снейпа. — Из-за тебя! Ты ее ударил!

— Нет! Нет, это не я! — разозлился и Снейп в ответ, собираясь ударить Лайла в ответ.

Петуния в шоке наблюдала за происходящим. Осенние листья разлетались, и было непонятно, действие это резкого ветра или магия взбесившихся мальчишек вырывалась. Их надо было остановить, потому что это неправильно и опасно, но она не знала, как это сделать! Снейп и её брат боролись на траве, разозленные, а ей хотелось просто убежать. Но убежать было нельзя, так как Лайл, глупый и капризный, но такой добрый Лайл был в опасности из-за неё. Она всей душой ненавидела Снейпа, мерзкого мальчишку из мерзкой семьи, который обладал магией, Петунии недоступной. К которому уходил её брат, раньше всегда бывший рядом с ней. Но она совсем не хотела, чтобы из-за её ненависти Лайл дрался!

— Прекратите! — закричала она изо всех сил, заплакав ещё громче. — Прекратите, так нельзя! Лайл!

Лайл, услышав отчаянный крик Туни остановился и вскочил на ноги, отбегая от Северуса, словно только сейчас вспомнил, где и с кем находится. Снейп тоже встал, злобно глядя на Эвансов. А Петуния, воодушевленная тем, что к ней прислушались, взяла брата за руку, уводя его подальше от ненормального придурка и грязной драки, совсем для него не характерной.

Лайл всю дорогу смотрел в землю, смущённый всхлипами Петунии. Он ощущал себя полным ничтожеством.

***

Снейп не извинился ни через день, ни через три. А Лайл, совсем недавно клявшийся, что ни за что не будет дружить с «этим гадом, который тебя ударил, Туни!», снова убежал — очевидно, к своему дружку. Петуния нахмурилась и бросила тряпку — свою половину комнаты путь братец прибирает сам, она ему не прислуга. И для чего ему сдался этот Снейп?!

— Ах да, конечно, он же особенный! Колдун! — пробурчала себе под нос девочка и, махнув рукой на воображаемого брата (вживую она его, похоже, увидит нескоро), села за уроки.

Братцевы капризы братцевыми капризами, а школу никто не отменял. И вообще, она и без этих ненормальных прекрасно проживёт!

Дни сменялись неделями, а ничего не менялось: брат убегал к Снейпу, предпочитая проводить время с ним (впрочем, в том, что Лайл избегал общения с ней, была и часть вины Туни — всё чаще их разговоры сводились к требованию прекратить общение с этим оборвышем — но она не могла иначе). А Петуния чувствовала, что теряет контроль над своей жизнью. Ей надо было готовиться к переводным экзаменам, но гимназия с математическим уклоном больше не казалась такой привлекательной, а распланированная жизнь — гимназия, старшие классы, а потом крутой университет — безоблачной.

К тому же, странные сны стали появляться чаще и образы в них становились всё отчётливее. Петуния как вживую видела хмурого черноволосого мальчика с глазами её брата, спрашивающего:

— А где мои мама и папа? — на что она-из-сна грубо отвечала:

— Они были алкоголиками и погибли в автокатастрофе!

Ещё она помнила тоску, потому что её сестра Лили (но у неё же только брат Лайл?) не погибла в автокатастрофе — её убили ненормальные, мир которых она предпочла миру Туни.

Было странно. Было страшно. Потому что она называла «ненормальным» придурка Снейпа.

И хотя подобные сны с детства приходили к Петунии (не из-за них ли она всегда проводила с Лайлом больше времени, чем с мамой и папой?), сейчас они стали как никогда реальными.

Но брат ничего не знал об этих снах и продолжал уходить. Снова они поссорились, когда Лайл заявил, что пригласит на свой девятый день рождения Снейпа. Родители согласились, а вот Туни с подобным безобразием мириться не собиралась:

— Собрался привести этого ненормального оборвыша в дом?! Да он наверняка даже вилкой с ножом пользоваться не умеет, устроит бардак в доме! Который убирать мне, между прочим! Лучше бы Джона пригласил!

— Всё Сев умеет! — взорвался Лайл. — Хватит говорить о нём такие вещи! Да он… он побольше тебя умеет! — и, схватившись на несколько секунд за голову, убежал из дома.

***

Лайл бежал подальше от дома, подальше от ставшей несносной (мог ли он когда-то подобное сказать о Туни?) сестры, от ссор, от которых становилось хуже с каждым днём, и от своих чужих воспоминаний. Ему казалось, что женский голос в его голове требует помириться с Петунией. Обязательно помириться. Любить. Не злить. Нельзя, чтобы она возненавидела его и магию.

— Ненавижу! — закричал Лайл вдруг во всю глотку. — Не буду! Не тебе решать, с кем мне дружить!

На пустыре никто ему не ответил, зато перед глазами встали чужие воспоминания — как будто они не преследовали его всю жизнь!

Фигура в чёрном балахоне входит в комнату. Ему ей страшно. Только не Гарри, прошу, не трогай моего сына!

Гарри растет, но ему плохо. Лайлу ей больно видеть его таким, но она ничего не может сделать. Туни ненавидит магию, поэтому Туни не может защитить Гарри. Гарри один. Нет, пожалуйста… Так нельзя! Если бы только она тогда не обидела Туни…

— Эй, Эванс! Пошли к реке, перетереть надо! — Лайл возвращается к реальности так же резко, как пропал из неё. На него смотрит Джон, Том и ещё один мальчик, смутно знакомый (из класса Сева?).

— Пошли!

***

Петуния беспокойно вздрогнула, записывая дату в тетради: её брат лежал с высокой, тридцать девять, температурой уже третий день, и лучше ему не становилось. А она вынуждена просиживать уроки в школе, не имея возможности ему как-то помочь! Страшно. Вспоминались истории о погибших из-за лихорадки детях. А Лайл ещё такой маленький, ему только вчера исполнилось девять! Вчера был его день рождения, на который не пришёл Снейп. Но на котором никому не было весело.

Мисс Роуз что-то спрашивала о Томе Сойере, герое произведения, которое они проходили. А Туни, всегда отвечавшая на уроках, не могла думать ни о чем, кроме больного брата. Она вспоминала, что спрашивала его, почему он не пригласил на свой день рождения Джона Дарсли, своего давнего приятеля. Хотя девочка прекрасно знала, что они поссорились: как и Петуния, Джон не одобрял дружбу Лайла и Снейпа. Она кричала на брата, она злилась на брата, а теперь она ненавидит себя за это!

Потому что брат пришёл насквозь мокрый. Он сказал, что упал в реку — а что он там делал без неё и даже без своего Снейпа, объяснить отказывался. Но это было не важно. Важно было то, что от речки до их дома даже бегом не меньше получаса (а Лайла она не видела гораздо дольше), что сейчас январь и на улице температура не поднимается выше десяти градусов. Важно было, что вечером того дня Лайл лёг спать в свитере, утащил второе одеяло и всё равно дрожал от холода. Что когда ему наутро измерили температуру, градусник показал ужасные «тридцать девять и три».

Что уже третий день этот ад продолжается, и Лайл то бледный, то красный как помидор, лежит в лихорадке. Ему могли помочь только лекарства и чай с мёдом, но и они не помогали. И Петуния совсем не знала, что делать! Разве что надеяться на чудо…

На четвёртый день Лайлу лучше не стало. Петуния в отчаянии шла в школу, но мыслями была дома, рядом с братом. Любимым братом, и никакие его поступки этого не изменят! От Снейпа, который, как и предыдущие три дня, интересовался самочувствием Лайл, она отделалась мрачным «как раньше» и хотела пойти дальше, но тут неожиданная мысль остановила её и заставила окрикнуть мальчишку:

— Снейп! — чудо же! Она знакома с двумя особенными, и если магия нужна для дела, она согласна на всё. — Ты говорил, твоя мать — волшебница? — понизила она голос. — Есть какое-то волшебство, способное вылечить человека с температурой? Ну, знаешь, как в сказках — лечить наложением рук и так далее? Она может?

— Лечить наложением рук точно нельзя, — задумался Снейп. — Заклинания… Я знаю, что есть одно зелье, которое может помочь. Но у нас наверняка не будет некоторых ингредиентов, да и надо делать поправки на высокую температуру…

— Что нужно? — по делу спросила Петуния.

— Ёмкость, не влияющая на свойства зелья, место на несколько часов, чтобы всё рассчитать и сварить, плита или горелка.

— Найдём! — она обязательно извинится перед выздоровевшим Лайлом, и если ради этого надо прикоснуться к ненормальному, то пусть.

Потому что лучше чувствовать себя неполноценной "магглой", чем гадиной, у которой может умереть брат. Из-за которой он в тот злополучный день убежал к реке.

***

Только дав брату зелье, Петуния испугалась: а вдруг станет ещё хуже?!

Но, как по волшебству, Лайлу стало лучше уже через несколько часов, и Туни извинилась, как хотела. Чуть ли не впервые за последние месяцы между ними был мир, а не ссора.

А вечером они втроём — брат, Туни и Снейп — собрались в их комнате. Оживающий на глазах брат с горящими глазами — как она скучала по этим глазам, оказывается, — расспрашивал их со Снейпом о зелье. Для него это было приключение…

— И вы работали вместе? И совсем не ссорились?

— Да! Должна признать, у Снейпа есть причина гордиться. Хотя он и живёт в Тупике Прядильщиков, талант у него есть.

— А Эванс не такая уж неисправимая маггла.