Они не занимались сексом целую неделю. Первый почти не прикасался к ней и даже не обнимал, так что теперь уже Гоуст делала выводы: «Понятно. Обиделся».

Она давно отошла от той ситуации, и в этот день у неё было достаточно кокетливое настроение. Гоуст решила, что пора сделать шаг навстречу и извиниться, ведь он, наверняка, только этого и ждал. Первый весь выходной сидел сычом в маленькой дальней комнатке, выделенной специально для тихого досуга вроде чтения. Там была небольшая домашняя библиотека, а само пространство было удалено от остальных комнат, чтобы можно было курить, и Гоуст не поднимала из-за этого вой. Полки гнулись под тяжестью старых томов, а воздух пропитался запахом бумаги и табака. Мужчина полулёжа устроился на длинной мягкой кушетке с книгой в руках, потягивая сигарету. Пепельница стояла где-то на полу, но от лёгкого ветерка из открытого окна пепел разлетался во все стороны. Гоуст зашла к нему и сморщила нос от рассеянного по всей комнате табачного дыма, но решила не ворчать — начинать примирение с претензий казалось плохой идеей. Она присела на пол и положила руки ему на колени:

— Ви-и-и… — протянула Гоуст его имя, и только по одной этой интонации Первый понял, с чем она пришла.

— М? — Он не оторвал взгляд от книги.

— А долго ты ещё будешь читать?

Первый прихватил увесистую книгу за корешок и одним взмахом перевернул часть страниц, чтобы глянуть на последнюю.

— Ещё восемьдесят девять страниц, — сухо бросил он, вернувшись к тексту.

— А спать ты не собираешься? Я там тебя жду… В постельке мягкой.

— Я хочу дочитать. Лягу позже. — Первый затянулся сигаретой и шумно выдохнул через нос, отчего дым невзначай полетел на Гоуст, сидевшую ниже.

— Кхм, — Гоуст отвернулась на секунду, но затем продолжила заигрывать, не придав значения его жесту. — Ну потом дочитаешь. Никуда твоя книжка не убежи-и-ит…

Она сделала из пальцев импровизированного «человечка» и «зашагала» по его ноге, поднимаясь от колена всё выше и выше. Первый перекинул ногу на ногу, сбросив её руку, и нарочито устало вздохнул:

— У меня нет настроения.

— А куда оно подевалось? Давай поищем… — не сдавалась Гоуст. С хитрой улыбкой она пригладила его бёдра ладонями, прижимая ткань брюк к паху. Первый дёрнул плечами и наконец отвёл взгляд от книги. Выдержав долгую паузу, он серьёзно посмотрел на неё:

— Джиа.

Гоуст прекрасно понимала этот тон — примиряться он пока не собирался. Это вызвало в ней новую волну обиды и возмущения. Она закусила губу, сдерживая желание выкрикнуть всё, что накопилось. «Я и так пошла навстречу, сколько можно уже обижаться?! Детский сад какой-то», — подумала она, но ничего не сказала.

Насупившись, она встала и вышла из комнаты, хлопнув дверью сильнее, чем рассчитывала. Ей всего лишь не хотелось, чтобы дым разносился по квартире, но сквозняк превратил её жест в демонстративно обидчивый манёвр. Гоуст сама испугалась громкого звука и вздрогнула в коридоре.

Первый украдкой глянул ей вслед, а на грохот дверей насмешливо надул ноздри и усмехнулся. Он не столько обижался, сколько наслаждался, провоцируя Гоуст и наблюдая, как она психует. Хотя у такого поведения, конечно, были свои лимиты дозволенности. Пока они не превышались, он забавлялся её своенравием, но сейчас её следовало проучить: «Она может отказывать мне только тогда, когда я позволяю, когда у меня есть настроение на её капризы, а оно бывает не всегда. И уж тем более она не должна врать мне, ещё и так халтурно. Я знаю её цикл. Не то чтобы я слежу специально — я же не извращенец. Это само собой запоминается, потому что у меня хорошая память и, так уж получается, что мы регулярно это проверяем».

Но Первый всё равно собирался потаскать Гоуст по врачам за эту выходку.

«Профилактика ведь никогда не помешает.»