6 января 1952 г.

Сегодня утром я испытал нечто странное. Мои руки начали дрожать, словно ватные, а силы словно покинули меня без предупреждения. Я почувствовал беспокойство внутри, но списал это на возраст или случайное недомогание. Возможно, это просто усталость — ведь дни ещё короткие, зима стоит суровая, и даже мой организм не может всегда быть в отличной форме. Однако меня не оставляет эта лёгкая боль и тревога, которые не хотят исчезать. Я пытаюсь отмахнуться от этих мыслей, но они возвращаются, словно незваные гости.

Жюли, как мне кажется, не замечает, что со мной что-то не так. Она занята детьми и домом, и я не хочу её беспокоить. Ведь я — опора нашей семьи, а не она. Но теперь меня что-то гложет изнутри. Может быть, это просто временное явление. А если…?

Я смотрю на свои руки — руки солдата, которые прошли через войну, кровь и боль. И вот теперь они вдруг дрожат. Почему-то мне кажется, что я должен обратить на это больше внимания, но как же я не хочу признаваться себе в этом.

10 марта 1952 г.

Я снова почувствовал боль. Сначала я подумал, что это всего лишь усталость после работы в саду, но теперь я понимаю, что это не так просто. Боль не проходит, хотя я продолжаю убеждать себя, что всё нормально. Это просто проявления старости, ничего удивительного. Человек не молодеет, и каждому из нас рано или поздно придётся столкнуться с этим. Однако в последнее время, чем больше я думаю о своём состоянии, тем сильнее меня охватывает тревога.

Жюли начала что-то подозревать. Её внимательный взгляд задержался на мне дольше обычного. Она спросила: «Антуан, ты что-то скрываешь? С тобой всё в порядке?». Я заверил её, что это лишь временное недомогание, не более того. Но её лицо осталось без изменений, и я понял, что она мне не верит. Жюли всегда была очень чувствительной. Но что я мог сказать? Как признаться, что со мной что-то не так?

13 мая 1952 г.

С каждым днём я ощущаю, как мои силы убывают. Это естественно — время не щадит никого, и я должен смириться с тем, что старость пришла ко мне. Но, несмотря на это осознание, беспокойство не покидает меня.

Когда-то мой отец говорил, что старость — это время отдыха, когда можно наслаждаться результатами своих трудов. Но я не нахожу покоя. Каждая боль, каждое недомогание заставляет меня задумываться, не является ли это чем-то большим, чем просто возраст. Возможно, болезнь, которой я так долго избегал, наконец, настигла меня.

Жюли говорит, что это просто усталость, но я вижу в её глазах тревогу. Она знает меня слишком хорошо. И хотя я стараюсь сохранять спокойствие, беспокойство только усиливается. Война научила меня не бояться смерти, но теперь я чувствую, что стою на её пороге, не зная, что меня ждёт. Это трудно принять.

Как долго я смогу сохранять спокойствие? Как долго смогу убеждать себя и других, что это просто возраст?

18 июня 1952 г.

Лето приносит долгожданное облегчение. Солнце согревает всё вокруг, словно смывая мои тревоги. Я стараюсь наслаждаться этими моментами с семьёй, скрывая от них свои заботы. Мы отправились на отдых к морю — месту, которое всегда приносило мне покой. Здесь, на побережье, ветер смешивает солёный воздух с ароматами сосен, и на какое-то время я чувствую себя так, как прежде.

Эти дни с Жюли и детьми словно лечат. Смех Жана и Этьена, добрые глаза Мари — всё это заставляет забыть о боли. Жюли, кажется, тоже стала меньше беспокоиться. Она видит меня расслабленным и счастливым, хотя это только видимость. Когда мы всей семьёй сидим за ужином на веранде, я чувствую тишину, которую давно искал. Но даже в самые тёплые и светлые моменты что-то внутри меня шепчет, что это лишь передышка, что скоро тьма вернётся.

Но я не хочу думать об этом сейчас. Я убеждаю себя, что всё наладится. Как бы сильно ни болело тело, этот отдых подарил мне хоть немного сил и надежды.

1 сентября 1952 г.

Сегодня я вновь ощущаю ту самую боль, которая когда-то была лишь слабым отголоском прошлого. Осень принесла с собой не только прохладу, но и боль в лёгком, словно старая рана начинает напоминать о себе с каждым днём. Эта боль уже не острая, как раньше, но всё равно мучительная. Я стараюсь не показывать Жюли, что меня это беспокоит.

Она всё замечает. Её взгляды становятся всё более тревожными, но я продолжаю успокаивать её, говоря, что это просто старость. Но разве это так? Слабость по всему телу, особенно дискомфорт в груди, мешает мне жить так, как раньше. Иногда я просыпаюсь ночью от жжения в левом лёгком. Это следы войны, следы пережитого. Как бы я ни пытался убежать от этого, они снова настигают меня.

Жюли молчит, но я чувствую её заботу и вижу, как она становится всё более осторожной. Она не верит моим словам, хотя я делаю вид, что всё в порядке. В глубине души я начинаю понимать, что это не просто старость. Возможно, это что-то более глубокое, что-то, что не отпустит меня так легко, как мне бы хотелось.

Но я буду держаться. Я должен.

27 октября 1952 г.

Сегодня я наконец решился обратиться к врачу. Рана, полученная в лёгкое на войне, никогда не давала мне покоя. Врачи тогда говорили, что я быстро иду на поправку и смогу вернуться к нормальной жизни. Но раны, даже если их залечить, не исчезают полностью.

Врач выслушал мои жалобы на боль и слабость, провёл осмотр и, как ни странно, не обнаружил ничего серьёзного. Возрастные изменения, как он сказал. Но я не могу просто отмахнуться от этого. Ведь это то самое лёгкое, которое было прострелено. Я покинул кабинет с чувством облегчения, но внутри осталась тревога. Врач пытается убедить меня, что это просто старость, но как объяснить, что боль так знакома, будто она возвращается из прошлого?

Жюли чувствует мою тревогу, но я не хочу рассказывать ей всего. Она и так пережила достаточно.

22 декабря 1952 г.

Рождество стремительно приближается, и вместе с ним приходят традиционные хлопоты. Жюли украсила дом, дети помогают, перетаскивая коробки, а я с легкой завистью наблюдаю за всем этим. Когда-то и я был таким же — веселым, полным сил и готовым на все ради своей семьи. Однако теперь, когда я смотрю на свою семью, что-то внутри меня словно тянет вниз. Тревога, словно невидимая тень, постоянно нависает надо мной, а я стараюсь игнорировать её.

Симптомы… Они не исчезли, лишь ненадолго ослабли, но я стараюсь не обращать на них внимания. Иногда мне кажется, что это просто возрастные изменения, которые рано или поздно приходят к каждому человеку. Но я знаю, что это не так просто. На ум приходит та самая пуля, которая чуть не убила меня тогда. Врачи всегда говорили мне, что с возрастом ранение даст о себе знать, но кто бы мог подумать, что это будет настолько тяжело принять.

Мы с Жюли разговариваем о празднике, но в её глазах я вижу беспокойство. Она замечает, как я иногда спускаюсь с лестницы медленнее обычного, как начинаю дышать глубже обычного и дольше задерживаюсь в кровати по утрам. Мы оба стараемся игнорировать это, закрываясь за праздничными гирляндами и радостью детей, но что-то внутри нас не даёт покоя.

Я пытаюсь наслаждаться моментами, ведь Рождество всегда было для нас временем тепла и мира. Семья — это то, что дает мне силы, но я не могу избавиться от мысли, что что-то большее висит на горизонте. Неизвестность угнетает меня, словно плотный туман. Но я должен держаться, хотя бы ради них. Тревога подкрадывается ночью, как враг, готовый нанести удар, и я понимаю, что эта битва — моя личная война, которая ещё далека от завершения.