2 февраля 1956 г.

С каждым днём я чувствую, как теряю своё истинное «я». Я не знаю, кто я сейчас. Словно кто-то другой живёт в этом теле, и этот кто-то похитил мою душу. Боль уже не просто спутник, она стала частью меня, и я словно растворяюсь в этой темноте.

Отражение в зеркале больше не отвечает мне тем взглядом, к которому я привык. Кто этот человек, что смотрит на меня, когда я пытаюсь найти свои глаза?

Я всегда считал, что душа — это нечто вечное и незыблемое. Но теперь мне кажется, что моя душа разваливается на части, как старый корабль, который годы забвения разбивают об утёс. Я чувствую, что потерял себя давно, но понял это лишь сейчас. Но кто я теперь, если я уже не я?

Разве таково предназначение человека? Родиться, пройти путь и в конце просто исчезнуть, раствориться в бесконечной пустоте? Я не нахожу ответов на эти вопросы. С каждым днём во мне остаётся всё меньше веры, надежды и даже воспоминаний о том, каким я был. Мне кажется, что вскоре я исчезну, даже не умерев. Как будто я прощаюсь с собой, как с другом, которого знал всю жизнь, но теперь должен отпустить.

14 марта 1956 г.

Сегодняшняя ночь была самой ужасной из всех, что я переживал ранее. С каждым днём я ощущаю, как что-то тёмное и неизвестное приближается ко мне всё ближе.

Я слышал это. Я уверен, что слышал. Глубоко во тьме раздавался зов, он шептал моё имя с такой силой, словно желал поглотить мою душу. Мне казалось, что меня пытаются утянуть в бездну, в пустоту, которая не имеет конца.

Кто зовёт меня? Что это? Может быть, демон, который играет со мной, или это лишь мои собственные мысли, зашедшие слишком далеко? Страх, который я испытал этой ночью, невозможно описать. Я больше не могу понять, где заканчивается сон и начинается реальность. Возможно, я уже давно потерялся в этой тьме, и всё, что осталось от меня, — лишь страхи и голоса, зовущие в неизвестность.

Кажется, я утратил понимание происходящего.

7 апреля 1956 г.

Я начал замечать странные вещи. В обычный день, в привычной комнате, где, казалось бы, всё должно быть неизменным, я стал замечать… трещины. Не настоящие, конечно, не физические, а такие, которые словно разрушают саму ткань мира. Они возникали на краю моего зрения — короткие образы, вспышки чего-то иного. На мгновение мне показалось, что стена передо мной треснула, и за ней открылось что-то незнакомое, что не принадлежит этому миру.

Сначала я думал, что это просто игра света, усталость или последствия болезни, но повторение этих видений начинает пугать меня всё больше. Мир, который я считал реальным, теперь кажется зыбким, как зыбучий песок, а мои мысли всё больше путаются.

Я задаюсь вопросом: что, если мой разум уже не способен различать реальность и вымысел? Что, если эти трещины — не просто видения, а настоящий распад моего сознания? Впервые за долгое время я начал сомневаться, могу ли я вообще доверять своим глазам.

Возможно, это и есть та самая граница между миром живых и миром мёртвых, где иллюзии сливаются с истиной… или всё это лишь обман моей умирающей души?

19 мая 1956 г.

Я снова услышал их — голоса. Не просто неясные звуки или шорохи, а настоящие голоса людей, которых я когда-то знал. Они звали меня по имени, шептали что-то едва различимое, но каждое слово ускользало, словно поток воды сквозь пальцы. Это были голоса тех, кого я потерял — друзей, родителей, товарищей по оружию. Их звучание одновременно было знакомо и пугающе.

Я не мог понять, что они хотят мне сказать. Иногда мне казалось, что это предупреждение, словно они пытались предупредить меня о чём-то ужасном, что ждёт впереди. А иногда мне казалось, что они зовут меня к себе, манят в безмолвное небытие, куда я рано или поздно попаду.

С каждой ночью их голоса становились всё громче, но всё также неразличимы. Они не давали мне покоя, проникая в мои мысли, вызывая невыносимый страх. Что если это не просто воспоминания? Что если они действительно здесь, с другой стороны? Почему я их слышу? Возможно, это приближение к смерти делает границы между мирами тоньше.

Я боялся этих голосов, потому что они напоминали мне о том, что моё время уходит. И всё же я не мог избавиться от желания услышать их более чётко. Может быть, они несут мне какой-то ответ, которого я давно искал?

12 июня 1956 г.

Я ощущаю приближение конца. С каждым днём слабость становится всё сильнее, и мне всё сложнее различать прошлое, настоящее и те тени, которые поселились в моём сознании. В такие моменты мне хотелось бы исповедаться, но перед кем? Священник не сможет помочь мне, ведь всё, что я чувствую, скрыто глубоко внутри, в темноте моих собственных мыслей.

Сегодня я решил исповедоваться самому себе. Я пытаюсь вспомнить свои грехи, вытащить их наружу и признать перед самим собой. Но всё кажется запутанным. Моя жизнь смешивается с воображением, и я больше не уверен, что действительно произошло, а что стало плодом моего сознания, ослабленного болью и страхом.

Смог ли я искупить свои грехи? Или они всё ещё преследуют меня, скрытые где-то в глубине души, как те голоса, что не дают мне покоя? Я старался быть честным человеком, следовать долгу и совести, но разве в этом заключаются грехи? Возможно, мои настоящие грехи — это те моменты слабости, когда я терял веру, когда опускал руки перед лицом страданий.

Я исповедуюсь себе и не нахожу покоя. Все мои ошибки, все мои тени — они не отпускают меня. Неважно, были они реальными или плодом моего воспалённого сознания. Они здесь, они живут во мне, и никто не сможет снять этот груз с моей души.

Я боюсь, что исповедь не даст мне очищения. Я боюсь, что всё это было напрасно. Ведь если Бога нет, кому тогда предназначена эта исповедь? И зачем мне искать прощения, если некому его дать?

18 июля 1956 г.

Сегодня ко мне вновь явился ангел, но не тот, которого я видел прежде. Его образ изменился: в нём больше нет той теплоты и утешения, которые я когда-то ощущал. Теперь он холоден, а его взгляд пронзителен и строг. Мне стало страшно, потому что я понял: этот ангел больше не стремится меня спасти, он не пришёл, чтобы дать мне покой или успокоить мои терзания. Нет, теперь он — судья, который стоит над моей душой и готов вынести приговор за всё, что я совершил.

Я смотрел в его глаза и ощущал, как с каждым мгновением становлюсь меньше и слабее. Все мои оправдания, которые я давал себе годами, кажутся пустыми перед его холодным присутствием. Его взгляд, казалось, просвечивал сквозь меня, видя все мои ошибки и грехи, которые я так отчаянно пытался забыть или оправдать. Он не говорит, но я слышу его голос внутри себя: «Ты знал, ты чувствовал, но всё же продолжал».

Я не знаю, был ли этот ангел посланником Бога или порождением моих страхов. Но его присутствие невозможно было игнорировать. Он словно пришёл напомнить мне о том, что мой путь к суду близок и что искупление может оказаться недостижимым. А может быть, оно никогда и не было возможным.

Что, если все мои попытки найти смысл, все мои размышления и молитвы — лишь пустота перед лицом этого судьи? Я больше не уверен ни в своей вере, ни в своей правоте. Я лишь знаю, что этот ангел не принесёт мне спасения. Возможно, именно он, а не демон, станет тем, кто сведёт меня в бездну моего страха.

21 августа 1956 г.

Сегодня ночью мне приснился сон, который был настолько ярким и живым, что, проснувшись, я долго не мог понять, был ли он всего лишь сновидением или же частью реальности. Я стоял перед лестницей, ведущей вниз. Она была старой, каменной, и каждая ступень казалась бесконечно далёкой. Но самое пугающее — я не видел конца этой лестницы. Только тьма тянулась за её пределы, словно мир заканчивался где-то далеко внизу, где меня ждали ответы, которых я боялся.

Каждый шаг по этой лестнице давался с трудом. Мне казалось, что ноги мои отяжелели, как будто сила тяжести становилась невыносимой. Чем ниже я спускался, тем холоднее и гуще становилась темнота. В этой темноте таилось нечто ужасное, хотя я не мог понять, что именно. Я знал лишь одно — внизу меня ждёт конец, но не тот, к которому стремится душа, а нечто тёмное, безысходное. Я чувствовал его присутствие, как ветер, веющий из глубин.

Этот сон полон символизма. Я понимаю, что это не просто игра моего разума, это предчувствие, пророчество того, куда ведёт моя жизнь. Я иду вниз, по бесконечной лестнице, ведущей к чему-то мрачному, и каждый шаг приближает меня к неизбежному. Конец жизни не озаряется светом, нет места спасению или искуплению. Там, внизу, лишь бездна, полная страха и тьмы.

Может быть, эта лестница — мой путь к тому, что ждёт меня после смерти. Без веры, без надежды, я чувствую, как спускаюсь всё ниже, и, возможно, однажды переступлю последнюю ступень. Но что ждёт там, на дне? Я боюсь даже думать об этом. Возможно, то, что я вижу в своих кошмарах, — это не просто плод уставшего разума, но нечто большее, некая истина, к которой я иду.

9 сентября 1956 г.

Этой ночью мне приснился сон, который поразил меня своей жестокостью и неотвратимостью. Во сне я оказался перед судом, но это был не обычный суд, а нечто иное, потустороннее. Я не видел ни зала, ни трибун — вокруг меня был только мрак, и в этом мраке развернулась битва за мою душу.

Передо мной стояли ангел и демон. Один сиял холодным светом, другой был окутан тенями. Они спорили обо мне и о том, что должно произойти после того, как моя жизнь завершится. Я пытался вслушаться, понять, чья правда ближе к реальности, но их голоса сливались в один поток звуков, полный противоречий. Внутри меня росло ощущение, что истина, если она вообще существует, ускользает, её нельзя ухватить. И что самое ужасное, никто из них не говорил прямо — их слова были полны намёков и иносказаний.

Ангел говорил о моих поступках, как будто взвешивая их на весах справедливости, но его голос был безучастным и холодным. Он не выглядел тем милосердным существом, каким я когда-то его представлял. Демон, напротив, был уверен в своей правоте и смеялся надо мной, обвиняя во всех грехах, которые я когда-либо совершал. Его смех вонзался в мою душу, оставляя болезненные шрамы. Но что хуже всего — я не мог понять, кто из них был ближе к истине.

Они спорили, как будто моя жизнь — это просто набор цифр, ошибок и побед, которые можно пересчитать и вынести вердикт. Но где же здесь справедливость? Где сострадание? Где то, что я когда-то видел в своей вере? Ангел, который должен был символизировать прощение, был так же холоден, как и демон, который смеялся над моими страхами. Я стоял посреди этой борьбы и осознавал, что никто из них не принесёт мне спасения.

Это видение разрушило остатки моей веры в справедливость. Если даже ангел не даёт утешения, если демон торжествует над каждым моим промахом, то где искать истину? И есть ли она вообще? Я чувствую, что меня судят не по делам, а по каким-то невидимым критериям, которые никогда не станут мне ясны. Возможно, такова и правда жизни — что никакого суда нет, а есть только вечная борьба, и в этой борьбе душа навсегда остаётся пленницей.

23 октября 1956 г.

В последнее время я всё чаще замечаю в своём доме нечто странное. Вечером, когда солнце скрывается за горизонтом и ночная тьма окутывает стены, в тенях начинают проступать очертания. Это не просто игра света и тьмы, я отчётливо вижу их. Они движутся медленно, почти незаметно, словно наблюдая за мной, но не приближаются. Среди них я узнаю тех, кого уже давно нет в живых.

Вот отец, его старый плащ и знакомый силуэт, который когда-то казался таким надёжным и прочным. А вот моя мать, её облик такой, каким я запомнил её в детстве, когда она ещё не знала, что ждёт её в этой жизни. Они просто стоят и смотрят на меня без слов, без движения, словно их присутствие само по себе является достаточным сообщением.

И что я могу сделать? Эти тени больше не пугают меня. Страх перед ними остался в прошлом, когда я думал, что эти видения — лишь отражение моего больного разума. Теперь я воспринимаю их иначе. Они не пришли, чтобы мучить меня, как демон во сне, не принесли с собой холода, как мой ангел с непроницаемым лицом. Эти тени — часть меня, часть моей истории, и их присутствие здесь, в этом доме, вполне естественно.

Но что они хотят? Почему они здесь? Я так и не нашёл ответа. Может быть, они пришли напомнить о том, что жизнь моя почти завершена? Или же они — лишь следы моей памяти, которые теперь материализуются, когда реальность становится всё более зыбкой? Я не знаю, но их молчание оглушает. Они наблюдают, ждут, как будто сами не понимают, зачем здесь, но им нельзя уйти.

Возможно, они здесь, чтобы проводить меня в мой последний путь. Я не боюсь их, но и не нахожу в их присутствии утешения. Лишь тихое, неразрешимое ощущение того, что конец близок, и эти тени — всего лишь предвестники неизбежного.

27 ноября 1956 г.

Я больше не тешу себя иллюзиями. Всё вокруг стало кристально ясным, но эта ясность приносит лишь холод и пустоту. Кажется, что в последние несколько недель мир только и делал, что посылал мне знаки — предвестники конца, от которого мне не укрыться. Нет никакой надежды на спасение. Я обречён, и теперь это не просто страх, а глубокое понимание того, что этот путь — единственный, который мне остаётся.

Каждый день и каждую ночь я ощущаю, как тени прошлого и неведомого приближаются всё ближе. Они наблюдают за мной из-за грани реальности, из мира, который я ещё не вижу, но уже чувствую. Их присутствие — это нечто большее, чем просто галлюцинации. Это как знак свыше, напоминание о том, что конец близок.

В моих снах больше нет спасения. Ангелы, которые когда-то приходили ко мне с успокаивающими словами, теперь исчезли. Лишь демоны ночи продолжают нашёптывать свои мрачные пророчества. Я больше не пытаюсь их прогнать. Слишком устал для борьбы, слишком слаб для вопросов. Теперь я лишь жду.

Двери к спасению закрылись. В сердце моём нет веры, нет надежды. Всё, что осталось — это ощущение пути, по которому я уже иду, но который, я знаю, завершится в одном конце. Даже свет свечей в доме кажется мне слабым, не в силах прогнать густую тьму, что заполнила мою жизнь.

Я не знаю, будет ли кто-то рядом, когда конец настанет. Смерть пришла ко мне незримо, но её дыхание я уже ощущаю. И мне не убежать. Обречённый путь, от которого нельзя свернуть.

12 декабря 1956 г.

Сегодня я чувствую, что должен завершить то, что когда-то начал — с молитвой. Хотя теперь она не имеет для меня прежнего значения. Я больше не верю в ответ, не надеюсь на знак или прощение. Все слова кажутся мне пустыми, словно брошенными в пустоту, которая меня окружает.

Почему я это делаю? Возможно, потому что всё в моей жизни начиналось с веры. Я был воспитан в ней, сражался с ней, жил и любил, будучи уверенным, что Божья рука направляет меня. И хотя теперь эта уверенность исчезла, я чувствую, что должен завершить этот путь так же, как и начал — с молитвой.

Я больше не прошу прощения. Не прошу исцеления. Я знаю, что это бесполезно. Весь мой путь был лишь дорогой к осознанию того, что ответов нет. И всё же, что-то внутри меня требует произнести эти слова, как бы глупо это ни казалось теперь.

«Господи...» — начинаю я и замолкаю. Я больше не знаю, как продолжить. Моя душа опустела, а сердце — затёртое временем и болью — не чувствует больше ничего, кроме усталости. Молитва, возможно, последний якорь в мире, который медленно ускользает от меня.

Может быть, я произношу её не для Бога, а для себя. Чтобы закрыть эту последнюю главу своей жизни, как полагается. Но почему это кажется таким необходимым? Почему я, потерявший веру, всё же тянусь к тому, что когда-то считал спасением?

Ответа нет. И не будет. Последняя молитва — это лишь эхо прошлого, последний ритуал, прежде чем уйти в полную тьму.