Скомканы и раздеты

Молоды и бессмертны

Чуть дрожим на ветру

…

Утро, и мы играем

В нашей игре нет правил

Ссадины и укусы

Больно не значит грустно

Помню твои глаза

Точно такого цвета

Жаль, что уже не лето

Я бы тебе сказал

Дальше бежать изо всей дурной силы

Пока растут крылья

Дальше лететь за малиновым солнцем

Пока не вернется ночь

За малиновым солнцем, подождешь со мной

Пока не вернется ночь

Sirotkin — Планы на это лето

      Джаспер медленно, едва касаясь подушечками пальцев, вел рукой вверх по оголенной ноге. От щиколотки, обведя круглую косточку указательным пальцем, и дальше — к колену. Завел руку под него, дразнящими касаниями щекоча нежную кожу, и услышал тихий вздох, в котором смешались приятное удовольствие и легкая, почти ненастоящая досада. Он тихо рассмеялся, даже не думая останавливаться, потому что прекрасно чувствовал теплое облако счастливого наслаждения с искрами возбуждения, окутавшее его, словно одеялом.

      Они сидели на берегу небольшого глухого озера, которое Джаспер нашел случайно во время одной из охот, и решил вместо тесных стен, в которых Изабель мучила тригонометрию уже третий день подряд, отвести ее сюда. И не прогадал. Ей здесь понравилось, а предэкзаменационное напряжение почти ушло, не без помощи Джаспера, который коротал время за тем, что дразнил невинными, но весьма многообещающими прикосновениями.

      Рука снова пошла вниз, вдоль плавного изгиба голени, и опять вверх, поглаживая и лаская, пока не дошла до колена, ненадолго задержалась, обхватив его, и двинулась еще выше — по бедру, задевая край хлопковой юбки, еще чуть выше, под нее. Снова вздох и легкая дрожь, прошедшая по ноге и отразившаяся от его замерших на внутренней стороне бедра пальцах. Джаспер, довольный произведенным эффектом, убрал руку, уловив вспышку разочарования. Он улыбнулся и, немного помедлив, принялся проделывать все то же самое с другой ногой, попутно зарывшись лицом в густую копну темных волос и вдыхая их чистый свежий аромат.

      — Если ты продолжишь в том же духе, я никогда не решу эту чертову задачу, — проговорила Изабель, но он не купился на ее притворно строгий тон, потому что слышал в голосе явную улыбку.

      Изабель, до этого опиравшаяся на него, села ровнее и оглянулась, прищурившись и внимательно посмотрев в его улыбающиеся глаза. Спустя месяц они почти вернули свой прежний золотистый цвет, ещё немного — и исчезнут последние красно-оранжевые всполохи в самой их глубине. Изабель называла этот цвет огненным. Он только коротко ухмылялся на это, испытывая колоссальное облегчение, что она не шарахалась от такого, для нее нового, Джаспера. Она не отстранялась, только с интересом разглядывала новые глаза без страха или отвращения. Это был последний и самый большой камень, упавший с его плеч. Первый он сбросил, когда принес Изабель, всю в крови, своей и чужой, в больницу, где с черного хода их уже встречал Карлайл, успевший после Сиэтла переодеться и рвануть на его звонок. И Джаспер даже не знал, на самом деле, о существовании этой тяжести, озабоченный только девушкой на своих руках, пока отец не взглянул сначала на него, потом на тихо подошедшего Эдварда, без злости или разочарования.

      — Все в порядке? — с тревогой спросил он сразу обоих, пока промывал и обрабатывал раны Изабель в своем кабинете.

      — Да, справимся, — также за двоих ответил Джаспер. — Они это заслужили.

      — Хорошо, — кивнул Карлайл. — Помощь нужна?

      Он не уточнил, что имел ввиду, но, видимо, сразу все: скрыть трупы, прибрать бардак на пристани, решить проблему с квилетами… И вот тогда Джаспер и почувствовал, как спал самый первый невидимый камень. Карлайл все понял и принял, без лишних вопросов и подозрений. Его доверие чувствовалось, как и прежде. А следом наступило огромное облегчение Эдварда, стоявшего все это время молча, погруженного в стыд и вину. Джаспер только после этого осознал, что таскал на себе в довесок ещё и его переживания. И повторно ощутил ещё большую лёгкость внутри. Недовольной оказалась, пожалуй, только Роуз, и та, скорее, переживала о безопасности всей семьи, чем о самом факте убийства ими людей.

      Из-за произошедшего он и Эдвард практически не появлялись в школе, приходя только на итоговые тесты и экзамены, предварительно надев линзы и меняя их чуть ли не каждый час. Что лично для Джаспера было только на руку, учеба ему успела надоесть ещё в конце семидесятых, и этот школьный год станет для него последним на долгие десятилетия, а может, и столетия вперёд. Осталось совсем немного — послезавтра последний экзамен, который Изабель как раз и пыталась вызубрить. А Джаспер совершенно сознательно ей мешал.

      — Ты и так его сдашь, как и все остальные экзамены, — лениво протянул он, выводя холодные узоры на ее ноге, периодически заползая пальцами под край юбки.

      — Да? И откуда такая уверенность? — блеснула она глазами, снова отрываясь от тетради и грызя кончик карандаша.

      — Просто знаю, — загадочно улыбнулся. Вообще-то ему еще с утра сказала Элис, поэтому он так легко и отвлекал Изабель, не сильно беспокоясь о грядущем дне.

      — Ясно, — догадавшись, понятливо кивнула она. — Но мне все равно надо доделать. Знаешь, как это бывает с будущим. Ты уверен, что все получится. Расслабляешься. И вдруг — раз, и из-за этого все идет наперекосяк.

      — Как скажешь, — легко согласился Джаспер и снова обвел пальцем коленную чашечку, а затем перескочил на плечо, практически ничем не прикрытое, кроме тонкой лямки синего топа. — Продолжай, я буду тише воды, — довольно улыбаясь, пробормотал уже ей в спину.

      Он перекинул волосы через другое плечо, открывая себе больше доступа и начал с невинных легких касаний шеи, чувствительной кожи за ухом, то и дело вздрагивающего плеча, лопатки. Никаких возражений не последовало, и он продолжил, едва касаясь губами Изабель, и это стоило ему колоссальных усилий — она должна была оценить его выдержку. Потому что все, что он сейчас хотел, это уложить ее на плед, на котором они сидели, и целовать везде, где мог дотянуться, а потом перейти туда, где не мог. Но он держался, из последних сил. И его терпение оправдало все эти мучительные минуты, что он держал себя в узде.

      Теплые багряные лучи низкого солнца, решившие показаться на исходе дня, заплясали на белой коже Изабель, окрашивая ее в персиковые тона, и Джаспер залюбовался игрой света на ее теле и волосах, ведя губами по его следу. Она вздохнула, наконец, откладывая тетрадь, и он улыбнулся, продолжая целовать ее шею, пока его ладонь накрыла ее шею спереди, погладила ключицы, а затем полностью накрыла их, словно защищая. Большой палец поглаживал основание шеи, и он чувствовал, как под ним бьется пульс, ускоряясь с каждым его касанием. Джасперу нравилось слушать ее сердце, такое громкое, такое живое. Он хотел насладиться этим звуком, навсегда отложить в памяти каждый стук, и особенно то, как оно ускорялось, когда Изабель смотрела на него. Он собирался запомнить эти моменты навечно. Его свободная рука опустилась на уже множество раз за сегодня обласканное колено и начала свой прежний путь вверх. Только в этот раз он более смело, без остановки, пробрался под юбку, до самого белья. Погладил тонкую ткань, слегка надавил на бедро, отводя его в сторону, и снова вернулся назад.

      Изабель откинулась на него, щекоча крупными локонами волос и рукой поглаживая его колено, совершенно не осознанно, но от этого ему точно не становилось легче. Джаспер легко целовал ее лицо, глаза, волосы, едва касаясь губами, пока пальцы делали свое дело, прокравшись под белье и мягко кружа и перебирая по горячей коже. Он двинул ими чуть резче и ткань сразу же треснула. Хотя чего ещё ждать от столь хлипкого предмета одежды. Он просто нетерпеливо откинул ненужные клочки в сторону и уже без каких-либо препятствий гладил и ласкал, пока не пробрался туда, куда стремился с самого начала — в саму Изабель, которая, судя по всему, даже не заметила, что лишилась очередной одежды.

      Она выдохнула, приоткрыв рот, когда сразу два его пальца вошли в нее, плавно и быстро. Джаспер тут же воспользовался этим и, повернув ее порозовевшее лицо к себе, поцеловал. Его язык кружил у нее во рту в унисон пальцам, медленно и тягуче повторяя каждое их движение. Изабель выдохнула ему в губы и свела бедра, отчего внутри стало совсем узко и горячо. Пора было с этими играми заканчивать, он и так держался сколько мог, с того момента, как они обосновались у маленького озерца, и Изабель изводила его своими голыми ногами с изящными лодыжками и теплотой своего тела, так близко от его холодного. Джаспер отстранился и, едва она успела протестующие завозиться, аккуратно перевернул ее лицом к себе и усадил на бедра. Изабель смотрела на него своими огромными глазами, не отрываясь, и часто дышала, щекоча его кожу, пока ее руки гладили его плечи и спину, тянули вверх футболку, продолжали нежно и мягко касаться уже обнаженной груди и живота. Он не сопротивлялся, наблюдая за тем, как она завороженно, словно в трансе, водила по его поблескивающей в багряных лучах солнца коже, и сам, при этом, сжимал ее бедра и ягодицы, задирая и без того поднятую юбку еще выше, на талию. На ее нежной коже уже начали проявляться первые синеватые следы его силы, но Изабель не обращала никакого внимания, поглощенная их близостью, как и всегда.

      — Нравится все блестящее? — поддразнил ее Джаспер, видя, что она не могла оторваться от сверкающих дорожек, проложенных косыми лучами, на его лице и плечах. Ему, конечно же, нравилось ее пристальное внимание и особенно эти невесомые касания, каждый раз сопровождающиеся всплеском всех тех теплых чувств, что она испытывала к нему. Сам он уже давно привык к своей внешности, но через Изабель словно заново смотрел на себя в зеркало.

      — Нравишься ты… Ах! — на последнем слове он легко приподнял и тут же опустил полностью на себя.

      Изабель вцепилась в плечи ногтями, крепко сжимая его бедрами. Он замер, давая ей время привыкнуть, а себе — собраться с силами, чтобы не раздавить ее в объятиях и не разорвать всю одежду на куски. Вместо этого он твердыми напряженными руками медленно потянул ее топ вверх, остановился прямо под грудью, погладив большими пальцами оголившийся живот и чуть выпирающие ребра, на которых тут же выступили мурашки. Изабель замерла, сидя на нем, только сильнее сжала его и смотрела прямо в глаза, чуть приоткрыв губы. Джаспер обязательно должен был зацеловать их, но сначала он все-таки закончит то, что хотел. Медленно, плотно прижимая ткань к телу, он потянул топ выше, захватывая тонкую ткань бюстгалтера, и с интересом наблюдал, как показывается нижняя часть мягких полушарий, а затем и темно-розовые соски, круглые и твердые. Грудь задорно подпрыгнула, когда Джаспер освободил ее из одежды, и он не мог не коснуться ее пальцами, а потом и губами, так и не сняв до конца топ и оставив его собранным чуть выше груди.

      — В этот раз ты удивительно аккуратен, — на выдохе прошептала Изабель, пока он гипнотизировал взглядом открывшуюся ему обнаженную кожу, нежную, белую, гладкую, идеальную даже с его вампирским зрением.

      — Мне необходимо доставить тебя в достойном виде Чарли, у которого мне еще предстоит просить благословение жениться на тебе, — он на секунду оторвался от левого соска, когда ее сердце забилось быстрее после этих слов. Она посмотрела на него вопросительно, накрывая трепетом и волнением. Джаспер только загадочно улыбнулся, не собираясь раскрывать все свои карты.

      Изабель, все еще держась за его плечи, уже покачивала тазом, двигаясь на нем, и подставлялась под его руки и губы, которые он перемещал от груди, по шее, к ее приоткрытому рту и обратно. Она тесно прижималась своим животом к его так, что он чувствовал чуть ли не каждое собственное движение внутри нее.

      Небо стало совсем ясным, и последние яркие лучи солнца плясали на полуобнаженном теле Изабель, ее волосах, отражались в ее глазах. Джаспер не мог решить, чего он хотел больше: целовать ее или смотреть, как свет переливается яркими пятнами на ее радужке. А Изабель все продолжала свои движения, сводя его с ума тихими стонами прямо в губы, маленькими нежными ладошками, бродящими по его телу и волосам. Она ускорилась, и Джаспер помогал ей, поднимая и опуская, вверх-вниз, все сильнее и быстрее, под конец просто насаживая на себя, вжимая до упора, обхватив полностью ягодицы руками. Он сдался первым, Изабель последовала сразу за ним, не протянув и пары секунд. В ее частых, шумных вдохах и выдохах все еще слышались тихие полустоны, когда Джаспер осторожно уложил ее на спину, а сам так и остался стоять на коленях между ее раскинутых ног, поглаживая холодными ладонями покрасневшую и натертую нежную кожу бедер и любуясь запыхавшейся девушкой. Ему нравилась такая Изабель. Растрепанная и раскрасневшаяся, с задранной одеждой и перекрученной юбкой на талии, торчащими острыми вершинами сосков и подрагивающими коленями. И лениво растягивающая губы в какой-то кошачьей улыбке, смотря только на него. Развратная Изабель. В такие моменты она пахла особенно хорошо: своим неповторимым, манящим женским ароматом, смешанным с его собственным. Он ощущал эту смесь запахов на ней, и в ней, и даже на себе. Они пахли, как единое целое.

      Он прилег рядом, наслаждаясь ее теплом, ее дыханием на своей коже, гладил обнаженное тело, вдыхал ее неповторимый запах лимонной вербены, дышал ею. Джаспер смотрел на Изабель, лёжа рядом с ней, пока солнце окончательно не ушло за горизонт, окрасив озеро и поросший травой берег в темно-синие тона. Его завораживала игра света и тени на ее теле точно также, как саму Изабель — его переливающаяся кожа, по последней, уже исчезающей вместе с солнцем, полоске которой она сейчас вела пальцем.

      — Пойдем, — он с некоторым сожалением поправил ее одежду и помог подняться. — А то опоздаем.

      — Куда?

      Джаспер улыбнулся и подхватил ее на руки, переходя на бег. Через несколько минут он уже усаживал ее на пассажирское сиденье машины, которую они оставили у дороги. Изабель продолжала смотреть на него с интересом и лёгким замешательством, пока он заводил мотор и трогался с места.

      — Потерпи немного, — только и ответил на ее немой вопрос Джаспер и уловил лёгкое волнение и предвкушение. Ему понравился настрой, и он довольно улыбнулся.

      Изабель ещё секунду гипнотизировала его своими большими глазами, покусывая губы, а потом потянулась рукой на заднее сиденье и достала укулеле. Он хмыкнул, зная, что она всегда успокаивалась, когда играла, вот и сейчас ее пальчики в трепете бегали по струнам, порождая звонкие чистые звуки, и ее разбушевавшиеся эмоции постепенно затухали.

      Укулеле была новенькой, с отполированным корпусом из дерева и красивыми выжжеными гавайскими узорами. Инструмент, смущаясь и чувствуя вину, вручил ей на прошлой неделе Эдвард, пробормотав тихо извинения, а когда Изабель попробовала струны, уже более уверенно заявивший, что настроил ее идеально. Джаспера кольнуло лёгкое недовольство, что брат его опередил, и тот, мгновенное уловивший эти мысли, удивлённо пожал плечами. Но потом его так же быстро отпустило, когда он решил, что, если это поможет Эдварду справиться со своими демонами — пускай. Медленно, но верно брат все же шел по этому пути, и набравшись смелости, даже решился заговорить с Изабель о Белле. Джаспер не мешал, но не спускал своего радара, когда они сидели на одной из скамеек в школьном дворе и тихо переговаривались. Он деликатно не прислушивался к разговору, стоя в главном холле школы, только держал на контроле настроение обоих, готовый в любой момент, когда почувствует тревогу или страх Изабель, забрать ее оттуда.

      Somewhere over the rainbow

      Blue birds fly

      And the dreams that you dreamed of

      Dreams really do come true…¹

      Изабель тихо напевала какую-то лиричную балладу, и Джаспер весь обратился в слух. Ему нравилось, как она пела. Тем более, что только он, да ещё Чарли, могли это услышать. Эдварда он не считал. Их редкие дуэты скорее напоминали строгие академические занятия, а брат больше прислушивался к правильности игры, чем просто наслаждался музыкой.

      Джаспер довольно вздохнул, когда салон, помимо голоса Изабель, наполнило умиротворение и радость. Так было всегда, когда она играла рядом с ним. Он бросал короткие взгляды на нее, сидящую по-турецки и прижимающую к себе маленькую гитарку. Ее красивые босые ноги белели в темноте салона, и Джаспер не удержался — легонько погладил ближайшее к нему округлое колено. Дальше не стал, хотя знал, что под и без того короткой юбкой у нее ничего нет, и постарался вообще об этом не думать, иначе они точно не успеют. Изабель повернулась к нему и глянула из-под ресниц, словно знала все его мысли о себе, она не перестала играть, только голос чуть подпрыгнул в одно мгновение, выдав ее дрожь, и снова вернулся в ноты.

      Someday I'll wish upon a star

      Wake up where the clouds are far behind me

      Where trouble melts like lemon drops

      High above the chimney top that's where you'll find me…¹

      Джаспер сбавил скорость и съехал на грунтовую дорогу, которая через несколько минут вывела их на открытое пространство. В Форксе было не так много просторных полян или, тем более, полей. Эта была чуть ли не единственной, расположенной на небольшой возвышенности, да ещё и недалеко от основного шоссе. Машина проехала несколько метров по поляне и остановилась. Изабель с любопытством оглядывала открывшийся вид, пока Джаспер заглушал мотор. И было чем любоваться, на самом деле. Небольшая, поросшая мягкой травой поляна была окружена, словно стеной, высокими елями и кривоватыми соснами. Здесь, в относительной дали от Форкса, было по-ночному очень тихо, только изредка ухала какая-то непоседливая сова.

      Хотя Джаспер, конечно, слышал тысячи звуков: копошение полевых грызунов в высокой траве, жужжание мелких насекомых, шум ручья в паре километров в лесу, и размеренное дыхание Изабель, стук ее сердца. Он остановился на минуту, слушая этот дивный звук, а потом в секунду оказался возле нее, вдыхая ее свежий аромат. Ночью, посреди уединенной поляны, он казался особенно привлекательным. Хотелось бросить все и зарыться ей в волосы, целовать каждый миллиметр ее нежного, хрупкого тела, пока не найдет те самые места, где она пахнет сильнее всего. И остаться там навсегда. Но время поджимало, поэтому он быстро подхватил Изабель и под удивленный вздох усадил ее на капот, запрыгнув следом и усаживаясь вплотную к ней. Их ноги соприкасались теперь по всей длине, и каждый ее вдох он чувствовал особенно ярко, а сердце и кровь звучали так близко, что, если закрыть глаза, можно было с легкостью представить, что это билось его собственное сердце и шумела его собственная кровь. На самом деле, в глубине души Джаспер совершенно открыто себе признавался, что считал своим все в Изабель, как и сам полностью принадлежал ей. Она словно уловила его мысли, взволнованно взглянула в его глаза и взяла за руку. Джаспер прижал ее плотнее к себе и указал кивком наверх.

      — Смотри туда. Скоро начнется.

      Изабель подняла голову как раз, когда промелькнула первая тонкая черта, пронзившая сине-черное небо. За ней через несколько минут еще одна. Маленькие мерцающие точки, оставляющие за собой тонкие светящиеся линии, появлялись тут и там и терялись между более ярких звезд, исчезали в туманных космических завихрениях. Джаспер мог иногда даже видеть полупрозрачный дымный след, когда они сгорали в атмосфере Земли. Их были десятки, сотни, если считать совсем мелкие искорки, которые были доступны только его глазу. Человек мог увидеть их разве что в бинокль, и то не всегда. Но было достаточно и довольно крупных метеоров, ярких, желтых, словно огненные лучи. Их Изабель вполне могла рассмотреть, хотя оценить всю красоту этого потока, конечно, не могла. Пока.

      Джаспер взглянул на нее, неотрывно смотревшую в небеса, и в ее глазах, сейчас темно-синих, он видел отражения падающих звезд. Завораживающе красиво. Он хотел смотреть на это вечно. И хотел, чтобы она увидела то, что видел он: всю полноту земли и неба, дня и ночи. Он представлял, как покажет ей это все, когда она станет такой, как он. И ждал этого момента с особым трепетом и нетерпением. Конечно, Изабель-человек тоже нравилась Джасперу, он полюбил человека — и ничто этого никогда не изменит. Ему нравилось тепло ее тела, ее живое бьющееся сердце, вкусный запах и глубокие синие глаза. И, наверное, он даже будет скучать по всему этому прекрасному человеческому в ней, но никогда — жалеть. Потому что Изабель-вампир будет еще лучше, во всем. Он был уверен. Но прежде, чем он ее обратит, предстояло сделать последний шаг. Как только, эта мысль возникла в его сознании еще несколько недель назад, словно чертик из табакерки, перед ним нарисовалась Элис, безапелляционно заявив, что сделает и подготовит все в наилучшем виде. Она уже что-то там увидела, какую-то идеальную свадьбу, едва он успел подумать о том, что пора было, наконец, сделать предложение. Джаспер только махнул рукой, даже не споря — бесполезно. Ему было совершенно все равно, как он сделает Изабель своей: тихо поставит подпись в регистрационной книге или пройдет через пышную церемонию. Это были лишь условности, дань человеческим традициям, которые все еще чтились Изабель, Чарли и совсем немного им самим. Так что, пусть Элис делает, что хочет, если сумеет договориться с будущей невестой.

      — Красиво, — прошептала она у самого его лица, и вместе с дыханием Джаспера накрыло ее счастье, восторг, удивление, теплота, любовь.

      — Это Ариетиды,² — он наклонился почти к самой ее шее и тихо говорил. — Сегодня они самые интенсивные.

      — Значит, нам сегодня невероятно повезло с погодой, — улыбнулась она.

      — В июле и августе тут будет на что еще посмотреть, я же обещал тебе показать.

      — Кажется, это будет самая увлекательная астрономия в моей жизни.

      Изабель смеялась, искрясь весельем и радостью, накрывающей с головой их двоих, а Джаспер целовал ее, пока еще бережно и аккуратно, нехотя отрывался от ее губ и поворачивал ее лицо снова к небу, когда там проносилась очередная волна метеорного потока, вспышками отражавшаяся в ее глазах. Сам он, уже не раз видевший миллионы таких звездных дождей, продолжал водить губами и кончиками пальцев по ее шее, из всех сил удерживая себя от того, чтобы не оставить следов на тонкой, нежной коже; целовал плечи, ключицы и вновь возвращался к шее, собирая распущенные волосы в кулак, чтобы ничто не мешало ему. Изабель тихо вздыхала, подрагивала плечами, а руки вцепились в его запястье, когда он легонько погладил все чаще поднимавшуюся грудь. И, как всегда, пахла еще вкуснее. Он не мог заставить себя остановиться на малом, не когда она так льнула к нему и отвечала на любое, самое маленькое касание, ураганом своих эмоций, всегда говоривших ему только да.

      Джаспер доставил Изабель домой только под утро, когда небо стало привычно серым от набежавших облаков. Он тихо зашел в дом через черный ход, придерживая спящую на ходу девушку за талию. Чарли спал беспробудным сном, так что они остались незамеченными, почти. Они уже давно не скрывались, и Джаспер, почуяв присутствие человека на кухне, просто спокойно продолжил свой путь вместе с Изабель, бросив короткий взгляд на молодую женщину, подругу Чарли, теперь часто остававшуюся в доме, и поймав ее, настороженный и внимательный. Она была из квилетов, какая-то дальняя родственница Клируотеров и Блэков. Джаспер не знал, была ли она посвящена в тайны племени, но предполагал, что да, раз она еще в первую их встречу смотрела на него с опаской и легким отвращением. Как и все квилеты, а волки особенно. Ему было все равно, главное — чтобы не вмешивалась. Он кивнул ей, а когда услышал весьма интересный звук, исходящий от нее, ухмыльнулся. Однако, интересно все поворачивалось. Она предупреждающе нахмурилась, но Джаспер уже уводил заметившую их взгляды Изабель наверх.

      — Что случилось? Расскажешь? — усталым, но заинтригованным голосом сквозь зевок спросила она, едва они вошли в ее комнату.

      — Расскажу, — улыбнулся он, помогая ей быстро снять мятую и кое-где испачканную травой одежду, — если пообещаешь выглядеть удивленной, когда тебе сообщат о том, что ты скоро станешь старшей сестрой.

      Сначала она не поняла, а потом возбужденно подпрыгнула, как и была, полуголая, и Джаспер с тихим смехом прижал ее, теплую и обнаженную, к себе. Ее радость и удивление словно стали его собственными. Какая-то маленькая часть его пыталась найти в Изабель нотки сожаления или печали — что обычно всегда испытывала Розали, стоило ей услышать о том, что кто-то из их знакомых людей ждал ребенка — но к своему облегчению ничего не находил.

      — Что? Как ты узнал? — успокоившись, но все еще с горящими глазами спросила она.

      — Два очень быстрых маленьких сердца слишком громко стучат в тихом доме, — он выразительно постучал по своему уху.

      — Два? Ты сказал — два?!

      — Шшш, — Джаспер, все еще смеясь, в мгновение ока надел на нее первую попавшуюся пижаму и уложил в кровать. — Прибереги эту реакцию, когда новость сообщат официально.

      Изабель все никак не могла успокоиться, даже прижатая вплотную к нему. Ее счастливые эмоции били через край, и Джаспер волей-неволей заражался ее настроением. Он уже начал подумывать, чтобы навеять немного сонливости на нее, когда она в последний раз пошевелилась, устраиваясь удобнее возле него и жизнерадостно произнесла:

      — Это же так здорово, Джаспер.

      А после практически сразу уснула, уткнувшись носом ему в шею. Остатки ее радости все еще продолжали витать над ними, постепенно переходя в сонное умиротворение, которое Джаспер тут же подхватил и прикрыл глаза, вдыхая знакомый запах вербены.

***

      — Неужели я закончила школу? Снова, — в никуда произнесла я, выйдя с экзамена по тригонометрии с выгрызенным проходным баллом. И я посчитала это величайшим своим достижением.

      — Каждый раз себя спрашиваю о том же, — тоскливо произнес вышедший следом за мной Эдвард и, не сказав больше ни слова, пошел в сторону выхода.

      Он-то, уверена, и не волновался. Я видела, как он решил все задания меньше, чем за пятнадцать минут, а остальное время просто ждал окончания экзамена со скучающим видом. Но я не завидовала. Теперь я могла испытывать только облегчение и всеобъемлющую радость. Все закончилось: школа позади, приглашение в колледж было уже в кармане, и весь последний месяц я спала, как младенец. Возможно, это была заслуга Мари — в последний раз она сказала нам обеим не появляться на изнанке, пока она не закончит свое дело — а может, я уже настолько выдохлась, что меня просто не хватало, чтобы попадать туда. В любом случае, это была хорошая новость.

      Остался только выпускной. Платье для него, висящее на дверце платяного шкафа, я как раз рассматривала, придя домой. Дымчато-синее, из тонкого тюля, оно приятно прилегало к телу и красиво струилось вдоль силуэта. Примерив его всего один раз, мне оно сразу приглянулось. Элис не прогадала, пришлось признать уже в который раз — оно действительно было прекрасно. Если честно, я немного побаивалась ехать на прошлой неделе с ней за платьями, да еще и в компании Джессики, не менее заядлой модницы. Но, на удивление, все прошло быстро и безболезненно. Элис за каких-то полчаса откопала это платье и еще парочку для сравнения, а когда убедилась, что не ошиблась с выбором, быстро распрощалась с нами и убежала по своим делам, напоследок бросив мне загадочную улыбку и подмигнув. Было неожиданно не встретить привычного напора Элис, но я быстро выбросила это из головы, любуясь своим приобретением и слушая возбужденное чириканье подруг на периферии.

      Всю оставшуюся неделю до выпускного я ее практически и не видела — она вечно где-то пропадала, изредка присылая странные сообщения, в которых обычно звучал вопрос: как думаешь, какой цвет будет лучше смотреться — крем-брюле или натуральный беж? Или еще что-то более дикое, бывшее за гранью моего понимания. И я даже не успевала ей ответить, как следом приходило второе смс, в котором я читала очередную загадочную фразу: да, я так и думала или ты совершенно права, это полная ерунда. В конечном итоге я просто перестала обращать на это внимания, отвечая Элис наугад и через раз, на что Джаспер только посмеивался, а на мои вопросы пожимал плечами и выдавал короткую фразу: это же Элис.

      Я погладила почти невесомую ткань платья и пропустила ее сквозь пальцы, снова полюбовавшись изящными, плавными складками и приятным цветом, а затем сняла его с вешалки. Пора было одеваться. Внутри плясало какое-то радостное волнение и трепет, словно я действительно была школьницей, только-только выпустившейся. Но ведь так все и было. Я смотрела в нерешительности на красивое платье, не решаясь надеть. Это было последним рубежом моей новой жизни. Пройдет выпускной и будем только я и Джаспер. Это радовало, пугало, будоражило, волновало. Я хотела этого и боялась. Ждала с нетерпением и тревожным трепетом.

      — Ты будешь идеально смотреться в этом платье, — раздался за спиной знакомый голос. — Надевай скорее.

      Я обернулась. Джаспер стоял, прислонившись к косяку, в идеально выглаженных черных брюках, белой рубашке и с пиджаком, перекинутым через плечо. Волосы плавными волнами обрамляли красивое бледное лицо и оттеняли золотистые глаза. Придраться было абсолютно не к чему. Я надеялась, что буду соответствовать.

      — Разве ты не должен был ждать внизу под строгим взглядом Чарли и восхищенно смотреть, как я спускаюсь? — пошутила я, и волнение слегка улеглось.

      — Если бы я действительно был юным школьником, то, возможно, так и было бы, — усмехнулся он, подходя ближе. — Но я и так слишком долго ждал тебя, почти всю жизнь, — он ловко стянул с меня халат, оставив в одном нижнем белье, и легонько подтолкнул к зеркалу. — Смелее. Иначе мы рискуем опоздать.

      Я быстро запрыгнула в платье, снова ощутив приятное скольжение легчайшей ткани, а следом почувствовала обжигающе холодные прикосновения Джаспера, медленно и аккуратно застегивающего пуговицы на спине. Закончив, он прошелся ладонями по обнаженным лопаткам и плечам, спустился по рукам вниз, до талии, плотно обхватываемой более толстым слоем ткани, и остановился прямо под грудью, поглаживая большими пальцами, словно что-то обещая этими красноречивыми прикосновениями.

      — Я же говорил — идеально, — тихо проговорил он, наклонившись к моей шее и едва касаясь ее губами, пока продолжал смотреть на меня в зеркале.

Я тяжело вздохнула, раздираемая желаниями пойти с Джаспером на выпускной и остаться наедине. Он, конечно же, почувствовал мои метания и хитро улыбнулся. Я волевым усилием оторвалась от него и принялась за волосы, но была снова остановлена Джаспером.

      — Оставь так, — он пропустил уже изрядно отросшие, ниже талии, волосы сквозь пальцы. — Пожалуйста. У тебя очень красивые волосы. Ты — очень красивая.

      Как я могла ему отказать, когда он смотрел с таким любованием и восхищением, с такой любовью, касаясь легко и нежно волос и обнаженной кожи. Я смотрела на него в зеркале, возвышающегося за моей спиной, словно неприступная скала. Его руки обхватывали мои плечи, словно защищая и поддерживая, а взгляд был устремлен прямо на меня. Я кивнула на его просьбу, и он тут же улыбнулся в отражении. Заколов все же пару шпилек, чтобы непослушные локоны не лезли в глаза и надев легкие туфли на низком каблуке, я с готовностью взяла руку Джаспера, и он повел меня вниз. Чарли проводил нас до двери и не обошелся без напутствия:

      — Повеселитесь там, но не слишком увлекайтесь, — он торжественно пожал руку Джасперу и добавил: — Уверен, что могу на тебя положиться.

      Джаспер серьезно и уверенно кивнул в ответ. Только после этого Чарли отпустил его руку и махнул нам на прощание.

      Когда мы добрались до коттеджа Калленов, куда в итоге после долгих споров и обсуждений все-таки перенесли выпускную вечеринку, там уже царило буйство голосов, красок и музыки. Да, Элис постаралась на славу. Минималистичный до этого вечера двор теперь мерцал теплыми огнями гирлянд и разноцветных фонариков. Они сверкали над нами и вокруг нас, словно мы попали в какое-то скопление звезд. Веранду дома, сняв часть навеса, переоборудовали в мини-сцену, на которой то попеременно играли местные музыканты, то занимал свой пост диджей. Основную площадь двора огородили невысокими изящными фонарными столбами, создав импровизированную танцевальную площадку, на которой уже толпились и хаотично двигались выпускники и не только. Похоже, Элис решила отметить выпускной с размахом и пригласила всю старшую школу и, кажется, даже кого-то из резервации. Я была почти уверена, что разглядела длинные черные шевелюры молодых индейцев, мелькнувшие возле столов с закусками. Сама Элис мелькала то тут, то там, смеясь и принимая комплименты. Она была, словно хозяйка большого бала. Хотя она, по сути, ей и являлась. Подскочив к нам буквально на минуту и одарив ослепительной улыбкой, она тут же испарилась, чтобы приветствовать других гостей.

      Не сговариваясь, мы с Джаспером оба пошли в сторону танцпола, и через минуту он уже кружил меня под неторопливую мелодию. Я хотела смотреть только на него, но то и дело вокруг раздавались приветственные возгласы и поздравления с окончанием. Взгляд наткнулся на танцующих рядом абсолютно счастливую Лорен и совершенно несчастного Эдварда. Я с любопытством взглянула на Джаспера.

      — Не спрашивай, — со смехом закатил он глаза. — Кажется, Эдвард впервые проспорил то ли Эмметту, то ли Роуз. Но подозреваю, что эти двое просто сговорились против него. Вот он теперь и отрабатывает проигрыш.

      Я оглядела толпу и увидела недалеко смеющегося до колик здоровяка и ухмыляющуюся красавицу-блондинку, изящно вертевшую стакан с пуншем. Они явно наслаждались своей победой. Я тоже рассмеялась, одновременно жалея Эдварда и совсем чуть-чуть злорадствуя. Ему было полезно слегка переступить через себя. Уткнувшись лицом в грудь Джаспера, я надеялась, что вездесущий телепат не уловит эти мои крамольные мысли и не обидится окончательно. Джаспер тихо смеялся моим противоречивым эмоциям и успокаивающе гладил шею, запустив руку под распущенные волосы. Ненадолго остановившись, заиграла следующая мелодия, плавная и легкая, и очень красивая. Джаспер прижимал меня к себе, не отпуская уже несколько композиций подряд, а сейчас придвинул еще теснее, что наши тела соприкасались почти по всей длине. Совсем как тогда, в Новом Орлеане. Едва вспомнив тот день, меня накрыло желание, а следом за ним смущение и волнение, словно меня застали за чем-то запретным.

      — Тише, — Джаспер успокаивающе гладил мою спину, чуть оттягивая кончики волос, чтобы я посмотрела на него. — Тебе не должно быть никакого дела до других. Просто смотри на меня. Мне нравятся твои эмоции.

      Он, прищурившись, улыбался и целовал меня, не обращая внимания ни на что. Снова смотрел на меня своими пронзительными глазами и, наверняка, видел насквозь. Он прижимался щекой к моему виску, пока кружил меня на небольшом пятачке танцпола, напевал звучавшую мелодию сквозь сомкнутые губы, щекоча тонкие волоски у самого уха, отчего сердце пускалось вскачь и дыхание перехватывало, как будто я действительно была юной школьницей, танцующей на выпускном балу со своим парнем, самым первым и самым любимым. Может, так все и было на самом деле. Я не помнила свой прошлый выпускной, совсем, не помнила своего первого парня. Да это было и неважно. Самым важным, началом и концом всего, для меня был только Джаспер. Он снова почувствовал мое настроение и эмоции, и я ощутила его улыбку, когда его губы коснулись моей щеки, а потом снова переместились к виску, выдыхая мелодию. Сквозь нее я стала различать отдельные слова и фразы, напеваемые почти что шепотом красивым глубоким голосом:

      Хотел я сплести для любимой

      Венок, но цветов не нашел.

      Лишь спелые кисти рябины

      И листьев желтеющий шелк.

      Дары сентября небогаты

      Для той, что была так щедра

      И летнюю ночь от заката

      Делила со мной до утра.

      Я летом ромашки для милой

      И маки охапками рвал,

      Как полдень июньский счастливый,

      Цветами ее осыпал.

      Последний в августе вечер

      Раскинулся звездным шатром,

      Окутал нам бархатом плечи,

      Согрел на прощанье костром.

      И милая утром дрожала,

      Хоть сон был и сладок, и тих.

      А ночью не слышал я жалоб

      На холод объятий моих…³

      Я едва могла думать о чем-либо, поглощенная этими прекрасными словами, звучавшими для меня одной, и только теснее прижималась к Джасперу в ответ на его голос. И все же мне казалось смутно знакомым этот короткий сюжет, словно я слышала про него где-то или когда-то, но я никак не могла сосредоточиться, зачарованная тихим пением Джаспера и его признанием, что он передавал своим даром и словами.

      — Мне кажется таким знакомым… — неуверенно начала я.

      — Наверняка, — с улыбкой в тихом голосе ответил он. — Если повторить все это, скажем, на старофранцузском…

      Я подняла на него взгляд, внезапно узнав текст старинной баллады⁴ после его подсказки. Наверное, я выглядела весьма комично с расширившимся глазами и приоткрытым ртом от удивления и восторга, потому что Джаспер широко улыбался с искорками веселья в глазах.

      — Ты перевел? Сохранив рифму и размер? — это было очень сложным и кропотливым процессом. Далеко не каждый мог похвастаться такими достижениями. Я была восхищена и поражена.

      — Поверь, это было непросто, — довольный произведенным эффектом, произнес Джаспер. — Учитывая, что до этого я не знал провансальский язык. И в поэзии в общем-то тоже не специалист… Но я увидел в одном антикварном магазине еще в Квебеке занятную книжицу и решил, что тебе понравится… Хотел еще положить на музыку, но мелодия все никак не приходила, а сейчас словно озарило, и я не удержался, хотя собирался приберечь для удобного случая, — он улыбался, глядя на меня и перебирая пряди волос между пальцами.

      — Я… мне никогда еще никто… — я не знала, что сказать. Мне никогда не пели таких даже не песен, баллад? Никто еще не тратил столько усилий, чтобы перевести столь сложный текст? Никто не говорил таких красивых слов? Наверное, все вместе. Это было прекрасно, удивительно, неожиданно, в его словах было так много всего: вопросов, обещаний, надежды и уверенности. Словно он уже делал мне предложение навсегда остаться с ним.

      — Не надо слов, — Джаспер поцеловал меня, остановившись на несколько мгновений. — Твои эмоции кричат обо всем и так. Я почти что оглох, — добавил он со счастливым смехом и повел в танце дальше, то и дело напевая отрывки чудесной забытой старинной песни. А когда музыка замолкла, кивнул в сторону стайки девушек у дальних столиков, активно махавших мне руками, а за ними внезапно затесавшегося Джейкоба, с аппетитом уминавшего канапе и тоже махнувшего, поймав мой взгляд. — Кажется, с тобой хотят пообщаться. Не буду мешать. Но возвращайся скорее.

      Он еще раз поцеловал, крепко и многообещающе, подмигнул и отпустил, сам направившись к своим братьям, выглядевшим как аллегории театральным маскам: Эмметту с веселой улыбкой до ушей и скорбному Эдварду, что-то угрюмо ворчавшему ему.

      Пробираясь сквозь толпу и обмениваясь короткими фразами то с одними, то с другими, я почти дошла до звавших меня Джессики и Анжелы, как вдруг натолкнулась на Элис. Она, счастливая и окрыленная, продолжала править этим балом, словно была феей-крестной для всех собравшихся. Она что-то щебетала, когда мне в голову пришла внезапная волнительная мысль. Я не знала, откуда и почему она появилась в моем сознании, но выкинуть теперь я ее не могла. Я воровато оглянулась назад, но Эдвард, кажется, был занят разговором с Джаспером и Карлайлом, и не читал моих мыслей.

      — Элис, — остановила ее поток слов, потому что она была единственной, кто мог развеять мои сомнения. — Я хотела у тебя кое-что спросить? Нас ведь не услышат? — я снова оглянулась.

      — Не услышат, — она расплылась в улыбке, уже наверняка зная мой вопрос, и на всякий случай завела меня за огромную музыкальную колонку. — Что ты хотела узнать?

      — Ты ведь и так знаешь, — я в тревоге сминала в пальцах длинный подол платья, но Элис молчала. — Я права, да? Так и будет?

      — Не понимаю, о чем ты.

      — Да брось, Элис. Мне нужно знать, иначе я сойду с ума.

      — Не сойдешь, я уверена, — сверкнула зубами она и подмигнула.

      — А я уверена, что свихнусь, изводя себя догадками, — я умоляюще посмотрела на нее, пытаясь состроить как можно более несчастную мину. — Он ведь сделает это, да? Сделает мне предложение?

      — Даже если и так, зачем мне говорить тебе и портить момент? — она весело прищурилась, довольная, что владеет тайной.

      — Он говорил, что мы попутешествуем летом, спрашивал, куда бы я хотела… — я не слушала Элис и продолжала в тревоге строить предположения. — А потом еще и ты со своими странными сообщениями про цвета и туфли… Элис, ты должна сказать мне, умоляю.

      — Изабель, тебе не стоит так переживать, — она погладила меня по плечу.

      — А если он сделает это где-нибудь на Эйфелевой башне или еще хуже — Эмпайр Стейт Билдинг? На высоте меня жутко тошнит. Я точно все испорчу, — Элис прыснула от моих бредовых фантазий, но воображение уже сделало свое дело и подкидывало все новые тревоги. — Или на лодке? А я даже не знаю, есть ли у меня морская болезнь… наверняка есть. Я не шибко везучая. А вдруг я от волнения уроню и потеряю кольцо, или начну заикаться, или…

      — Изабель, — весело смеясь, остановила меня Элис. — Все будет отлично, поверь.

      — Думаешь?

      — Уверена. Но больше ничего не скажу.

      Она скрылась так быстро, что я не успела задать больше ни одного вопроса. Хотя она все равно на них бы не ответила. Я стояла за колонкой, пытаясь успокоить себя и повторяя слова Элис, что все будет отлично. В конце концов, это же будет только предложение. Миллионы пар проходят через это. Я просто закрою глаза и скажу «да». И неважно, где это произойдет, но хорошо бы все же не на какой-нибудь верхотуре или на качающихся волнах. Не хотелось бы портить момент. Так я успокаивала себя и надеялась, что на крайний случай Элис проконтролирует этот момент и вовремя даст совет Джасперу.

      — Эй, ты как? Выглядишь неважно.

      Я оглянулась и увидела Джейкоба, попивающего пунш из стакана и задумчиво смотрящего на меня. Он, казалось, стал еще больше, и футболка плотно облегала его массивные мышцы рук и груди. Он был младше моих одноклассников, но выглядел, как минимум, студентом колледжа. И даже не чувствовал себя неуютно — я видела, как он улыбался обращающим на него внимание девушкам и болтал с ними.

      — Я в норме, — я с готовностью кивнула, отвлекаясь от своих панических мыслей. — А ты как, Джейк? Не думала, что придешь к Калленам.

      — Да, я тоже, — протянул он, почесав затылок. — Но ваша коротышка очень настойчивая. Достала откуда-то телефоны чуть ли не всей резервации, и сама понимаешь, — он развел руками и заливисто рассмеялся. — Видела бы ты Пола. После ее звонков он разве что огнем не дышал.

       Громко заиграла подвижная песня, оглушая меня грохотом из стоящей колонки. Джейк поморщился от таких оглушающих звуков и кивнул в сторону. Я с удовольствием отошла от орущего динамика, и мы, не спеша, обошли коттедж Калленов и сели на заднее крыльцо. Здесь было гораздо тише и почти никто не захаживал из гостей, кроме Сета, увязавшегося за Джейком на вечеринку или наоборот, это Джейк сопровождал рвущегося сюда Сета. Я так и не разобралась. Мальчик возбужденно прыгал и делился впечатлениями, и его, похоже, абсолютно не волновало, что он пришел в гости к вампирам. Он выхлебал весь свой пунш и, спохватившись, побежал за новой порцией.

      — Белла, слушай, я хотел сказать… — Джейк воспользовался короткий передышкой от неугомонного Сета и со слегка виноватым видом пытался сформулировать мысль. — Я много говорил со Сью… и я плохо понимаю, что с тобой произошло, но…

      Он внезапно умолк и резко повернулся в сторону деревьев, за которыми начинался сплошной лес. Будто что-то услышал. Я посмотрела следом, но ничего подозрительного не обнаружила. Джейк продолжал буравить взглядом темноту впереди, которая начиналась сразу за островком света, в котором сидели мы.

      — Джейк?

      — Тсс, — он дернул головой. — Там кто-то есть.

      — Наверняка кто-то из ребят уединился, — я снова глянула в сторону деревьев, надеясь, что не увижу знакомых, сверкающих голым задом или еще чего похуже.

      Джейкоб вскочил и припустил к лесу. Я побежала за ним, представляя, как сейчас он спугнет какую-нибудь парочку, и те с визгами выскочат из кустов. Эта мысль развеселила меня, окончательно заставив позабыть о всяких тревожных фантазиях моих конфузов перед Джаспером. Я добралась до деревьев и прошмыгнула под их кроны, ища глазами Джейкоба, но вместо него стоял огромный рыжий волк, скалящийся на темную пустоту. Я в страхе отшатнулась, не зная, чего испугалась больше: рычащего огромного волка или того, что эта темнота вдруг пошевелилась, накрывая собой все вокруг.

 Редактировать часть