Примечание
💜Приятного чтения
Girl
You lived your life like a sleeping swan
Your time has come
To go deeper
Girl
The final journey has just begun
Your destiny
Chose the reaper
…
Girl
Close your eyes for the one last time
Sleepless nights
From here to eternity
The Rasmus — No Fear
Я открыла глаза и вздрогнула. Я стояла на абсолютно пустом перекрестке, потусторонний ветер яростно трепал мои волосы, взметал грифельную пыль на дороге у самых моих ног и пригибал почти к самой земле черные стебли травы. Не было даже теней. Лишь пустота и темнота. Я вглядывалась в бесконечные прямые линии путей, страшась снова увидеть движущийся силуэт, но все они терялись в сплошной тьме. Не понимая, как могла сюда попасть без чьей-либо помощи, я зажмурилась, пытаясь вернуться назад. Лишь однажды меня перенесла сюда похожим способом Мари, крепко держа за руку, чтобы потом возвратить в реальность. Что делать без ее сильной хватки на моем теле, я не имела ни малейшего понятия.
Совсем рядом раздалось приглушенное шуршание. Открыв глаза, я ничего не увидела, сколько не вертелась вокруг. За спиной вновь что-то потревожило мелкие камешки на дороге, издавшие тихое постукивание. Я резко обернулась — и снова ничего. Казалось, кто-то кружил вокруг меня, с каждый оборотом сокращая расстояние, но я по-прежнему стояла одна на середине перекрестка. Не в силах больше слушать эти непонятные, пугающие звуки, я наугад шагнула прочь из центра, в темноту, всем нутром чувствуя, что оставаться здесь нельзя. Что-то было не так.
Ветер дунул мне прямо в лицо, пахнув стылым и затхлым воздухом, пестрое оперение исчезло, будто его и не было. Я снова осталась одна. Словно легкое дуновение на шее и оголенным плечам, я почувствовала чье-то прохладное дыхание и резко обернулась. Крепкой стальной хваткой мою руку стиснула чья-то чужая, незнакомая и очень сильная.
Он стоял вплотную ко мне, смотря сквозь меня мутными белками глаз без намека на зрачок. Его лицо не выражало ничего, да и не было там никакого четкого лица. Я словно глядела на бесформенного призрака. Очертания его лица и фигуры постоянно менялись, плавно перетекая из одного в другое. Их были десятки. Старик становился молодым юношей, который в свою очередь растворялся в маленьком мальчике, а тот вытягивался и становился полноватым мужчиной с дряблой кожей и залысинами на лбу. Черный становился белым, чтобы потом опять стать черным и наоборот. Лицо все больше приобретало гротескное, нелепое и оттого отталкивающее выражение, его черты перекашивались и расплывались, словно передо мной стояла восковая фигура. Этот некто, стоящий передо мной, будто никак не мог определиться, как он должен выглядеть. Неизменными оставались только жуткие белесые глаза, приковавшие меня к себе своим пустым нечеловеческим взглядом.
Я дернулась, пытаясь вырваться из железной хватки, зная, что, если буду смотреть в эти жуткие призрачные глаза чуть дольше — больше никогда ничего не увижу. Вторая рука, детская и невинная, словно изменчивая гибкая змея, потянулась ко мне и обхватила сзади за шею уже старческая и морщинистая, вся в пигментных пятнах и родинках. Она практически обездвижила меня, заставляя смотреть только вперед, только на него… или на нее…
Сколько же тел сменил этот человек, у которого я даже не могла различить пол или возраст! Сколько он ходил по земле и пересекал этот пустынный перекресток? И не про него ли говорила Мари с ненавистью и презрением?
Вопросы крутились у меня в голове, а пустые белки глаз все таращились на меня, отчего внутри ворочался скользкий клубок из страха, отчаянья и безысходности. И с каждой секундой было все сложнее вырваться из этого капкана. Я чувствовала, как между нами начало что-то происходить. Это чем-то напоминало наши прикосновения с Джульеттой, но не было согревающей теплоты и горячей пульсации — лишь колоссальное давление, словно меня стискивало со всех сторон, и ощущения ледяных невидимых пальцев, касавшихся повсюду и тянувших меня к себе.
Я снова дернулась, почти до боли стискивая зубы, отталкиваясь руками от стоявшего рядом тела, неестественного и нечеловеческого. А он в ответ притянул еще сильнее, почти прижав к своей груди. Давление усилилось. Меня просто грубо и болезненно вытягивали из собственного тела, обрывая все связи с ним. Я закричала в ужасе и отчаянии, замолотив кулаками по этой пустой оболочке, которую даже человеком было уже не назвать. Я будто склеивалась с ним, становясь еще одной частью этого нечто, чтобы потом превратиться в очередную личину, которые оно собирало, как коллекционер.
Все оборвалось в один миг, когда рядом раздался громкий протяжный крик, и хватка на моем теле ослабла, позволив мне чуть вывернуться и оборвать этот чудовищный контакт. Оно дернуло головой, за секунду сменив сразу четыре образа и так и не решив, на каком остановиться, превратилось в нечто расплывчатое и непропорциональное. Мари буквально вытолкнула меня из цепких объятий, а сама отпрыгнула назад
— Не позволяй ему коснуться тебя, — только и успела крикнуть она напоследок, когда меня вышвырнуло с перекрестка, как маленького котенка за шкирку.
Дезориентированная, я трясла головой несколько секунд, прежде чем поняла, где нахожусь. Лес. Опять. Я сидела плашмя на сыром мху, вся грязная и оборванная. От чудесного выпускного платья остались какие-то ошметки, прикрывавшие все самое важное — и на том спасибо. Приглушенный рык в каком-то метре заставил меня подскочить и ринуться вперед, не разбирая дороги. Я была уверена, что вот сейчас выбегу на задний двор дома Калленов, и все сразу станет хорошо. Но просвета не было видно впереди. Только сырая темнота леса, куда ни посмотри. И я остановилась. Оглядываясь и всматриваясь, я не решалась позвать хоть кого-нибудь, боясь, что меня могут действительно услышать.
Я прислонилась в усталости к дереву и прикрыла глаза. Мне только нужно было немного отдышаться, всего минуту, не больше. Мягкие лапы прошлись по пружинистому мху, и я открыла глаза. Передо мной снова стоял огромный рыжий волк, напряженно внюхиваясь в пространство и шевеля ушами.
— Только умоляю, не обращайся прямо тут, — прохрипела я, когда заметила, что мохнатое тело словно напряглось и сжалось. — Я не вынесу снова лицезреть тебя в костюме Адама.
Волк совершенно по-человечески фыркнул и тряхнул большой мордой, затем еще раз понюхал воздух и повернулся, выжидательно смотря на меня.
— Иду, я иду, — кажется, меня собирались проводить. — Господи, ну и видок у меня. На выпускной мне теперь явно не светит…
Резкий громкий рык заставил меня умолкнуть, и практически одновременно с ним холодная сухая рука обхватила мое запястье и дернула на себя, крутанув словно в круге вальса. Я уперлась в темную фигуру, которую никак не могла разглядеть — то ли мешала темнота, то ли это оно само было частью этой темноты. Не разбираясь, кто это или что это, я просто банально пнула его, от души и очень сильно. Фигура дрогнула, разжав хватку, и я тут же этим воспользовалась. Но успела разве что развернуться, как болезненный рывок за волосы толкнула меня назад, опрокидывая спиной на мягкое тело.
— Ты что тут делаешь? — гневный голос Мари прозвенел у самого уха. — Пошла вон отсюда, я же сказала! Или жить надоело?
Я разозлилась. Какого черта? Я и так старалась изо всех своих жалких сил, чего еще она от меня хотела! Я не успела ей высказать, как снова очутилась в лесу в клубке сплетенных тел, своего и чужого. Мы катились куда-то вниз по пологому склону. Мое тело царапали острые кусты, саднили мелкие камни, ударяли торчавшие корни деревьев. Тряска и удары прекратились, когда мы остановились в каком-то сыром и грязном овражке. Разгребая вязкую черную жижу, я пыталась выбраться из-под нависшего надо мной чужого тела. Иногда где-то в районе его лица мелькали призрачно-молочные белки глаз, словно на меня пытался смотреть слепой. Но я чувствовала на себе его взгляд, холодный и бесчувственный. В нем не было ничего личного — лишь желание завладеть моим телом. На краю зрения мелькал пыльный перекресток и слышался крик Мари, или это кричала лесная птица.
Я пиналась руками и ногами, все больше утопая в болотистой субстанции, а где-то рядом порыкивал волк, не смея напасть на сцепленный клубок наших тел. Вокруг нас клубилась тьма и плюхала жидкая грязь. Она залепила мне глаза, и перестала различать, где мы, и что вообще происходит, но продолжала уже с какой-то злостью вырываться из цепкого захвата. Это нечто крепко держало мою шею и голову, уставившись своими молочными белками, в которые меня затягивало все сильнее, а когда я пыталась зажмуриваться, дуло на лицо странным холодным дыханием, и веки сами собой поднимались. Меня снова выкинуло на перекресток, где творилась какая-то вакханалия из криков, теней и ураганного ветра. Я лишь могла кое-как отползти в сторону, но тело, словно ничего не весившую пушинку, затягивало обратно. Загорелая теплая рука схватила мою ладонь и помогла подняться. Девочка-подросток смотрела на меня напряженными карими глазами, а ее очертания то таяли, то снова становились четкими.
— Еще немного, — прошептала Джульетта, пока мы стояли на краю обочины, пытаясь удержаться на ногах.
— Что происходит? Зачем он вообще до сих пор пытается что-то делать?
Я искренне не понимала, почему этому странному и страшному незнакомцу просто не отстать от меня. Изначально легкая добыча теперь обернулась ворохом проблем в виде Мари. Но он, или оно, продолжал пытаться пролезть в меня. Я чувствовала его руки на своем теле в лесу и призрачное прикосновение чего-то невидимого здесь. И только Джульетта оставалась твердым якорем, что держал меня рядом. Иногда мне казалось, что я чувствую ее так близко, будто она вместе со мной не только здесь, но и там, в лесу, смотрит вместе со мной через мои глаза, или я вместе с ней лежу в комнате и смотрю ее глазами на черный потолок. Странные, пугающие ощущения, но я не отпускала ее руки.
— Теперь ему поздно отступать, — проговорила подошедшая Мари, когда на минуту настало затишье. В то же время мы с Джульеттой вздрогнули, услышав волчий рык у самого лица и глухой вскрик, а после снова стояли в наступившей тишине перекрестка. — Он начал переход и не сможет остановиться, даже если захочет. Возвращайся в свое тело, быстро. Ты тоже, — зыркнула на каждую из нас по очереди.
— Кажется, я видела волка. Всего на минуту. Огромного и рыжего, — Джульетта с тревогой посмотрела на меня.
— Все нормально. Это друг, — я с сожалением отпустила ее руку и через секунду уже снова смотрела в темноту, что была вместо лица.
Я почувствовала, что его хватка чуть ослабла и вырвалась из захвата, пока он держался за кровоточащую руку. Рядом рычал в стойке Джейкоб. Неужели он успел его цапнуть? Я с благодарность посмотрела на волка, но он даже не обращал на меня внимания, буравя взглядом темный силуэт. Я отползла в сторону, поднимаясь по пологому склону оврага, а когда выбралась из него, увидела мелькнувший дальний свет фар, сразу исчезнувший среди деревьев. Господи, неужели, мы возле шоссе? Я совершенно не помнила и не понимала, как мы все втроем смогли добраться до сюда, но обрадовалась. Это было мое спасение. Я, ободренная своим открытием, поспешила, как могла, в сторону просвета между деревьями.
Еще один громкий рык, перешедший в визг, заставил меня в панике оглянуться. Нога запнулась о неудачно попавшийся камень и поехала вниз. Едва не потеряв равновесие, я успела схватиться за тонкую ветку, которая мгновенно треснула под моей рукой, и я, так и не выпустив ее из сжатых пальцев, упала на колени. И снова поднялась. Лодыжку схватила холодная рука и с силой дернула на себя. Сделав резкий полуоборот, я свалилась плашмя на спину, ощутив болезненный укол в спине, но продолжала упорно отбиваться, скатываясь обратно в овраг. Его хватка внезапно ослабла, и я, перебарывая странные ощущения, словно в груди что-то мешало двигаться и дышать, не думая и не глядя выбросила вперед руку с зажатой веткой. Я, словно со стороны, наблюдала, как она вошла в его шею с непривычным чавкающим звуком. Продолжая сжимать несчастное оружие, будто приросла к нему, я в испуге от сделанного потянула обратно. Еще один чавкающий звук — и на меня хлынул обильный поток крови, заставляя закашляться. Дышать становилось все сложнее, и я с трудом, но все же оттолкнула тяжелое, обмякшее тело. А потом еще какое-то время просто лежала на спине и смотрела на кроны деревьев глубокого темно-изумрудного цвета.
Неужели все закончилось? Я — что, правда убила его?
От этой мысли тело сковали ужас, неверие, оцепенение. Я в страхе и отвращении отбросила тонкую ветку, которая до сих пор была зажата в руке. Воздух частыми выдохами болезненно вырывался из груди судорожными всхлипами. Я не хотела этого. Всего, что угодно, но не убивать. Интересно, чистосердечное признание засчитается в мою пользу?
Глупые мысли лезли мне в голову, пока я собиралась с силами, чтобы встать. Где-то совсем рядом зашуршали кусты и раздалось тихое тревожное ворчание. Я, наконец, смогла подняться и теперь стояла на пошатывающихся ногах. Во рту стоял отвратительный металлический привкус, и я все никак не могла отдышаться, прерывисто всхлипывая то ли от страха, то ли от напряжения, сковавшего меня.
— Изабель?
Я всмотрелась прищуренными глазами в темноту и увидела белеющую рубашку и волосы Джаспера. Его лицо приняло более четкие очертания, и я облегченно улыбнулась. Наконец-то. Теперь точно все закончится. Рядом появился голый Джейкоб, но я только скользнула по нему взглядом и снова уставилась на Джаспера. Он смотрел на меня непривычно черными глазами и выражением полнейшего ужаса на лице, замерший, словно каменное изваяние. Я недоуменно нахмурилась, снова испытывая легкую тревогу. Неужели его шокировало мертвое тело, лежащее ничком возле меня?
— Кажется, я случайно убила его, — с трудом прохрипела я, удивляясь странным булькающим звукам, вырывавшимся из моего рта. Он даже не посмотрел на труп, с каким-то отчаянным ступором оглядывая меня мечущимися глазами. — Джаспер, что слу…
Снова этот булькающий звук, не давший мне договорить. К горлу подступила волна тошноты, рот наполнился горячей соленой жидкостью, которая, стоило мне открыть рот, хлынула наружу, щекоча подбородок, шею, грудь. Я поднесла ладонь к губам, пытаясь остановить этот поток, но он с легкостью просачивался сквозь пальцы.
Джаспер, наконец, отмер и в долю секунды оказался около меня. Его лицо, такое близкое, постепенно расплывалось, пока не осталось только бледное пятно и черные провалы глаз, но я все сильнее щурилась, не желая отпускать его. Кажется, он звал меня по имени, хотя я не видела, как двигались его губы. Вообще больше ничего не видела, лишь чувствовала его прохладные прикосновения.
Я моргнула, пытаясь вернуть себе зрение, но очнулась на перекрестке, лежа лицом в пыли. Рядом звякнули яркие браслеты Мари, опустившейся на корточки. Она вздохнула и покачала головой.
— Молодец, нечего сказать, — с горькой иронией начала она. — Не могла это сделать в более спокойной обстановке. И желательно, чтобы при этом не было и меня.
— О чем ты? Разве все не кончилось? Я вроде убила его, — я непонимающе смотрела на нее, успев сесть. И поспешно добавила: — Случайно, разумеется. Я не хотела…
— Убила… А заодно и себя вместе с ним, — усмехнулась она.
— Что за ерунда?
— Ну-ну. А это тогда что? — Мари приподняла бровь, сверкнув темными глазами, и кивнула на мою грудь.
Я опустила взгляд и ахнула. На груди расползлось огромное темное пятно, из которого продолжала сочиться кровь. Я осторожно, с опаской, дотронулась до него, ощутив под пальцами острый зазубренный край толстой ветки, и тут же отдернула обратно.
— Но я ничего не чувствую. Не чувствую боли, — недоуменно прошептала я, рассматривая страшную рану.
— Потому что здесь нет земной боли, — она снова покачала головой. — Тебе надо вернуться обратно.
— Но разве я могу? Я же умерла. Снова.
— Если останешься здесь, точно никогда не вернешься.
— Она права, девочка. Твое тело еще живо. Скорее возвращайся, может, еще поборешься, — раздался знакомый тихий голос. Я подняла глаза и увидела Алтая, за руку которого держалась Джульетта, тревожно глядящая на меня своими большими карими глазами.
— А ты-то что здесь забыл, старик? — хмуро глянула на него Мари.
— Да вот, кое-кто научился подглядывать в окошки, — он с усмешкой кивнул на Джульетту. — Пришлось ловить за руку, — он снова посмотрел на меня и улыбнулся. — А ты не слушай нас. У тебя свои, более важные дела есть. Возвращайся, возвращайся.
И я вернулась. Сама не поняла, как. А вернувшись, окунулась с головой в такую жуткую боль, охватившую все тело, что с перепугу, снова оказалась на изнанке, ошарашенно смотря на всех присутствующих, еще не успевших уйти, и пытаясь отдышаться от испытанных мучительных ощущений. На меня уставились вопросительно три пары глаз.
— Там… там больно. Очень, — я замотала головой.
— А ты что думала, в сказку попала? Жизнь — это всегда боль, — усмехнулась Мари, а Алтай понимающе и ободряюще улыбнулся. — Потерпишь, если жить хочешь.
Но я не хотела туда возвращаться. Стоило мне вспомнить жуткие болевые отголоски, словно языки пламени или раскаленные копья, а может, все вместе, как все становилось неважно. Я не выдержу. И останусь здесь. И не увижу больше Чарли, Рене. Не увижу Джаспера. Стоили ли все эти мучения того, чтобы снова увидеть их?
Я зажмурилась и вдохнув несколько раз, как будто собиралась погружаться на глубину, нырнула, хотя скорее, наоборот, вынырнула в реальность, окрашенную в бесконечные красные тона боли. Боль была повсюду: во мне и вокруг меня. Я ничего не видела, кроме красных и белых вспышек перед глазами, словно в мозге лопались одновременно все сосуды, застилая мое зрение кровавой пеленой. И я почти ничего не слышала, кроме бессвязных голосов, в которых я лишь угадывала страх, тревогу, панику, отчаянье… Видимо, мои дела совсем были плохи. Надеюсь, кто-нибудь догадался позвонить Чарли… Отстраненные мысли помогали держаться в теле, которое, казалось, само норовило выкинуть меня. И у него то и дело получалось. Я металась между изнанкой и реальностью, стремительно и хаотично. Джульетта, Алтай и Мари вскоре тоже перестали быть четкими. Они то расплывались, то снова появлялись перед глазами. Иногда я слышала испуганный голос Джульетты, ободряющий Алтая и саркастичный Мари. А потом в мое сознание врывались шепот и тихое пение у самого уха, за которое я хваталась, как за якорь. Оно было моим ориентиром. Изредка мое охваченное болью тело чувствовало легкие прохладные прикосновения, дарящие мимолетное облегчение. А потом снова пыль и чернота перекрестка и три пары глаз, смотрящие неотрывно на меня. Они что-то говорили мне. Кажется, я даже что-то отвечала им.
Я не знала, сколько прошло времени: час, день, год… Я совершенно потерялась, мечась между реальностью и изнанкой, жизнью и смертью, как мячик в пинг-понге. Такая же легкая, невесомая и очень маленькая. Постепенно перекресток становился все менее четким, Мари, Алтай и Джульетта почти потеряли свои очертания, превратившись в безликие силуэты.
— Тебе пора, девочка…
— Все, хватит, заканчивай этот балаган и сиди в своем теле. Я уже третий день мотаюсь сюда… оно мне надо…
— Жаль, что больше не увидимся…
Где-то снова послышалось тихое пение, почти что шепот и прохладное дыхание у самого лица. Я шла на этот едва слышный речитатив, с каждой секундой становившийся все отчетливее. В последний миг инстинктивно сжалась, ожидая почувствовать знакомую жуткую боль. Но ничего не было. Лишь пустота и темнота. И быстрые гулкие удары, словно барабан, заглушавшие все остальное.
***
Джаспер чувствовал, что что-то не так. Хотя на первый взгляд все было просто замечательно, идеально. Вокруг шумели выпускники, многие из которых уже были навеселе, что было неудивительно: в чашу с пуншем кто-то плеснул изрядную порцию виски. Он чувствовал резкий запах, даже находясь мисс в нескольких метрах от нее. Он снова огляделся, пытаясь понять, что его так беспокоило, свербело под ложечкой так сильно, что практически ощущалось легкой чесоткой на коже. Эдвард о чем-то тихо переговаривался с Карлайлом — он не стал прислушиваться. Благо в шуме музыки и многочисленных голосов это было более, чем просто. Роуз и Эммет вовсю отрывались на танцполе, обескураживая остальных своими кульбитами, отчего вокруг них образовалась маленькая зона отчуждения. Но им было абсолютно все равно.
Джаспер нашел глазами Элис. Уж она-то первая, кто спохватится, если ее празднику будет грозить что-то плохое. Но она порхала, словно летняя бабочка, по всему двору и пребывала в полнейшем восторге, судя по шлейфу эмоций, что тянулся за ней. Он усмехнулся и попытался расслабиться. Возможно, это была просто его паранойя. И закончится она, вероятнее всего тогда, когда Изабель станет вампиром, бессмертным, неуязвимым и сильным.
Изабель…
Назойливые ощущения фантомной чесотки усилились.
Джаспер снова пробежал взглядом весь их двор, всмотрелся в каждое лицо. Последний раз он видел ее, когда она разговаривала с молодым Блэком. Он не стал мешать, не ощущая от волчонка ни ненависти, ни злобы. Только легкое смущение, вину, приятие и интерес. Ничего опасного, ничего вызывающего. А теперь ни Блэка, ни Изабель Джаспер не наблюдал. Он прислушался, напрягая изо всех сил свой слух, но среди шума и громкой музыки не улавливал знакомых голосов. Он обошел танцпол и, принюхавшись, последовал в сторону заднего крыльца, куда его вел собачий запах, за которым почти не чувствовалась знакомая лимонная вербена.
В него влетел какой-то мальчишка, явно не выпускник. Джаспер придержал его за плечи и узнал еще одного волчонка, совсем юного, пришедшего вместе с Джейкобом. Он вспомнил его, точнее его эмоции — это был тот самый серебристый волк, что застал его с головой Виктории в руках. Мальчик тоже его узнал и, слегка оробев, спросил:
— Привет. Ты не видел Джейка? Нам домой пора…
Джаспер качнул головой, все острее ощущая тревогу и напряжение. Он быстрым шагом направился по пахучему следу Блэка, терявшегося среди подлеска и начинавшегося за ним уже густого леса. Мальчик увязался следом, зараженный невзначай окатившими его сильными эмоциями. Он не обращал внимания, поглощенный своим нарастающим страхом и крепнувшим подозрением, что случилось нечто плохое.
Джаспер нашел рваные тряпки, в которых безошибочно распознал одежду Блэка, судя по разившей от них вони. Мальчик рядом с ним тревожно принюхался и огляделся. Никого не было. В паре метров впереди что-то блеснуло в траве. Джаспер мгновенно приблизился и, словно во сне, приподнял порванную туфлю Изабель. Он не стал долго думать и сорвался с места прямо в самую чащу, лишь бросив на ходу мальчишке:
— Быстро обращайся и ищи Блэка.
Джаспер знал со слов Эдварда, что у стаи было нечто напоминавшее общее сознание, и надеялся, что маленький волчонок приведет его к цели быстрее, чем он сам найдет их по запаху. Чертов Блэк наследил в лесу так сильно и хаотично, что казалось, будто он пометил каждое самое хилое деревце своей шерстяной тушей. В этой отвратительной вони он с трудом угадывал запах Изабель, и, что было самое страшное, еще один, слабый и незнакомый. Джаспер пытался уловить ее эмоции, но их словно поглотил вакуум, он чувствовал редкие вспышки где-то вдали, но никак не мог поймать точное направление. Словно что-то заслоняло ее от него. Он зарычал и побежал быстрее. Если потребуется, он прочешет весь этот проклятый лес, но найдет ее.
Рядом с ним легко бежал серебристый волк, изящный и ловкий. Он издал короткий тревожный вой и свернул на восток, вильнув своим пышным хвостом. Джаспер без слов последовал за ним, сканируя без остановки весь доступный ему радиус. Он потерял по пути свой пиджак, когда тот зацепился за ветку. Бабочка развязалась и осталась висеть на ветке какого-то дерева. Белоснежная рубашка теперь была в зеленых пятнах от хвои и листьев, которые он задевал, когда мчался сквозь низкорослые кустарники. Но ему было плевать — он даже не обратил на это внимания. Все, что его волновало — это редкие вспышки знакомых эмоций и мелькавший впереди светло-серебристый мех.
Они кружили по лесу несколько мучительных минут. И когда Джаспер уже начал отчаиваться, волчонок резко встал в стойку и опрометью уверенно бросился на восток, словно пущенный по следу охотничий пес. Джаспер не отставал от него ни на шаг. Они мчались, оббегая толстые стволы деревьев и перепрыгивая овраги, отталкиваясь от замшелых валунов и поваленных мощных стволов. Если бы не его страх за Изабель, он бы был поражен ловкостью и скоростью волка, мчавшегося, словно серебристая стрела.
Джаспер стал различать редкий шум проезжающих машин — они приближались к шоссе. Короткий рык и тихий скулеж заставили его бежать еще быстрее, совершая широкие прыжки, отталкиваясь от деревьев, отчего несколько хлипких елок повалились с треском на землю. Они выбежали практически к самой дороге, путь к которой перекрывал неглубокий овражек. Там, в грязи и земляной каше метался рыжий волк, весь облепленный прошлогодней прелой листвой и комьями глины, а рядом пыталась встать худенькая знакомая фигурка.
— Изабель… — вырвалось у него с огромным облегчением.
Джаспер моментально метнулся к ней, но замер в нескольких шагах, когда в нос ударил сильный запах крови. Он буквально чувствовал, как его глаза меняли цвет, а в горле разгорался пожар, но продолжал уже осторожно подходить. Изабель увидела его и с трудом выпрямилась, смотря на него с облегченной радостной улыбкой. А Джаспер не мог оторвать взгляда от медленно разрастающегося темного пятна на ее когда-то красивом платье. Сейчас оно превратилось в изодранные грязные лохмотья, но ему было все равно. Он взглянул на ее недоуменное лицо без каких-либо признаков боли или страха и с ужасом осознал — она еще не поняла, не чувствовала, что с ней произошло. Адреналин сделал свое дело, и тело не подавало необходимые сигналы. А он не мог сдвинуть себя с места, не веря в то, что видел перед собой. Его мимолетное облегчение переросло в ужас и отчаянье. Рядом заскулил волчонок, поймавший его сильные эмоции, которые он не мог контролировать. Джаспер все всматривался в лицо Изабель, измазанное в грязи и покрытое мелкими ссадинами, надеясь, что ему все просто казалось, было дурным сном.
Но вот она позвала его по имени и прохрипела что-то про убийство. Джаспер, не отрываясь от нее, боковым зрением увидел лежащее темным холмиком мертвое тело, но тут же отмахнулся. Это было слишком незначительным по сравнению с раненой Изабель. Пусть чертов труп хоть сгниет в этом грязном овраге…
До этого момента он все еще надеялся, что ничего серьезного не случилось. Все можно исправить — он сможет быстро доставить ее в больницу, как это было в прошлый раз, месяц назад, и Карлайл мгновенно подлатает ее. Но вместе с его именем из ее приоткрытых губ хлынул обильный поток крови, и его окутал мощнейший аромат, усиленный в сотни раз, который ни с чем нельзя было спутать.
— Вот черт! Ей надо скорее в больницу, — просипел обратившийся Блэк.
Джаспер его почти не слышал, внезапно отмерев, и бросился к Изабель, чье лицо резко побледнело, отчего темно-красная кровь еще сильнее выделялась на коже. Она недоуменно поднесла пальцы ко рту, тут же окрасившиеся в красный, а кровь все текла и текла, не желая останавливаться, мешая ей дышать и говорить. Он подхватил ее в последний момент, когда она снова начала оседать, руками нащупывая острую ветку, прочно засевшую у нее между ребер, кончик которой виднелся под самой грудью. Джаспер держал ее почти невесомое тело в руках и отчетливо понимал: не успеет, не доберется вовремя. Он опоздал везде. Изабель была вся залита кровью — она вытекала изо рта обильным густым потоком, словно сладкая патока, и сочилась из раны на груди. А стоит ему вытащить ветку — и она хлынет настоящим фонтаном. Она дышала все медленнее и через силу, и каждый вздох вырывался со все более устрашающим звуком, хлюпающим и влажным.
Джаспер никогда еще не испытывал такого страха, полнейшего ужаса, от которого леденело его и без того холодное тело. Он не мог двигаться, не мог говорить, не мог думать. Все, что было в его силах — это держать затихающую Изабель в своих руках и слушать, как замедлялось ее сердце. Он не слышал больше ничего вокруг. Весь его мир сосредоточился на этих прерывистых тихих ударах, отдававшихся в его груди, словно это его сердце снова умирало. Он гладил ее волосы и лицо, но ее взгляд был затуманен и смотрел словно куда-то вовне. Возможно, ее уже не было здесь. От этой мысли хотелось завыть и лечь рядом с ней, больше не двигаясь.
Не защитил… Не смог…
Мрачное, черное, холодное чувство распространялось вокруг него, и он не мог дать ему названия, но ощущал, как оно накрывало его с головой, а заодно и все вокруг. Где-то поблизости охнул Блэк и заскулил волчонок. Он даже не чувствовал жажды, пропитанный весь ее вкусной и манящей кровью.
Жажда… Он просто проклятый тупой идиот!
Джаспер даже стиснул зубы от злости на самого себя. Как он мог не сделать самое очевидное, что было возможно в этой патовой ситуации. Надо было сразу, не обращая внимания ни на что, кинуться к ней и укусить. А он столько времени упустил, позволяя Изабель медленно умирать на своих руках.
— Что же ты медлишь? Кусай ее скорее. Она и так почти мертва, — словно угадав его мысли, произнес встревоженный женский голос.
На шею Изабель легли смуглые теплые руки, и Джаспер предупреждающе рыкнул, не позволяя кому-то дотрагиваться до нее. Руки исчезли, а подняв глаза, он увидел встревоженный темный взгляд карих глаз. Сью Клируотер. Он сразу узнал ее, хотя совершенно не слышал, как она подошла, отключившись от всего, кроме замедляющегося сердца и тяжелого дыхания. Рядом стоял вожак квилетов, поморщившийся от ее слов. Сью, словно угадала его настроение, сердито прошипела:
— Сэм, у нас нет выбора. Если ты сам не можешь ее спасти — позволь это сделать вампиру.
Альфа тяжело выдохнул, пропустив воздух сквозь сжатые зубы, и нехотя уступил. Но Джаспер этого уже не видел, лишь почувствовала его тяжелое, вымученное согласие, ударившее в спину, пока он быстрым и точным движением прокусывал тонкую нежную кожу на шее. Ему было все равно, даже если бы Сэм отказал. Он сделал бы это в любом случае, не собираясь терять Изабель из-за сомнительного договора, при заключении которого он даже не присутствовал, а значит, и не обязан был его соблюдать. Хватило и того, что он сам, как последний проклятый идиот потерял столько времени, пребывая в ступоре, словно мальчишка, впервые увидевший смерть. Он никогда себе этого не простит, похоронит глубоко внутри свою промашку, но не забудет.
Джаспер приник губами вплотную к шее Изабель, вливая как можно больше яда. Он чувствовал самый прекрасный вкус, свежий и сладкий. Он знал, что ее кровь будет сущим наслаждением, но все равно ее запах и вкус сшибли его наповал, не оставляя ни малейшего шанса на спасение. Ничего больше не существовало, кроме него и Изабель, и обмена, что происходил между ними. Раньше бы он назвал это нечестной сделкой — смерть за жизнь. Но сейчас он точно знал, что для него, для нее, для них это была жизнь за жизнь, не больше и не меньше. Именно так и должно было произойти.
Джаспер с трудом оторвался от Изабель, все еще продолжая прикасаться губами к месту укуса и зализывать нанесенную рану. Он отчаянно прислушивался к тому, что происходило внутри нее: хрипы и бульканье в легких, переполненных кровью; прерывистые удары сердца; шум крови, стремящейся вытечь наружу. Он ждал, прижавшись к ее шее губами, а саму Изабель продолжая держать в своих руках, возле самой груди, где никто не сможет забрать ее у него. Сердце судорожно трепыхнулось, отдавшись в его собственном, замершем и тихом, а затем забилось с удвоенной силой, быстро и уверенно, ускоряясь с каждой минутой. Джаспер облегченно выдохнул, качая Изабель в объятиях. На мгновение, за которое было не слышно биения, он успел испытать весь спектр ужаса и страха, что он опоздал и проиграл. Но сердце продолжало работать, разгоняя его яд по венам. До этого обмякшее и безвольное тело вдруг резко выпрямилось, прогнувшись в позвоночнике, а руки вцепились в его рубашку с такой силой, что едва не разорвали ее.
Началось.
Джаспер прижал Изабель еще сильнее к себе, окутывая ее спокойствием, сонной негой и расслабленностью, пытаясь забрать столько боли, сколько сможет. Он чувствовал пожар, вспыхнувший в ней и выжигавший остатки человеческого, чувствовал каждую секунду, как в самые темные свои времена на юге. И впервые эта боль приносила ему радость и облегчение — все получилось, он успел.
Изабель выгнулась в его руках, подрагивая словно от электрошока, а из губ вырывались стоны, то и дело переходивший в короткие вскрики. Скоро станет еще хуже. Джаспер встал, крепко держа ее на руках и собираясь умчаться поглубже в чащу и переждать самый болезненный период там, а через пару дней, когда боль пойдет на убыль, вернуться в дом. Внезапно Изабель в его руках снова обмякла, а вместе с ней ушло и пожиравшее ее пламя. Он не чувствовал ничего, ни единой эмоции. Словно Изабель и не было внутри. А на его руках покоилась бездушная оболочка.
Джаспер попытался встряхнуть ее, зовя по имени, отчаянно, требовательно, со злостью и страхом, но ничего не происходило. Изабель была не здесь.
— Что происходит? — вклинился молодой Блэк, до этого оторопело наблюдавший за происходящим. — Разве она не должна кричать и мучиться от боли?
Джаспер не ответил, собираясь унести Изабель подальше отсюда и, если потребуется, с силой вытянуть ее обратно, своим даром или голосом, или даже голыми руками.
— Сюда, — остановила его за локоть теплая рука Сью. Он недоуменно посмотрел на нее, указывающую в сторону видневшейся дороги, на которой горели фары заведенной машины. — Я помогу. Попытаюсь.
Джаспер безропотно переместился к старенькому Форду и через секунду уже сидел на заднем сидении, не выпуская Изабель. Он не собирался отказываться от любой помощи. Все, что угодно, хоть сам сатана. Он пошел бы на сделку и с ним. Сью проворно запрыгнула следом, а за ней Сэм, махнув Блэку и волчонку, подавая какой-то знак. Джаспер чувствовал его недовольство и неясный протест, вслух тот не спорил, только хмуро глядел на него в зеркало заднего вида. Изабель снова пошевелилась, завозившись на его коленях, постанывая и цепляясь за него. Ее болезненные эмоции окатили его, словно из ведра, наполненного кипятком, а он испытал только облегчение и надежду.
— Как вы здесь оказались? — спросил он, чтобы ненадолго отвлечься от бушующих в нем эмоций, своих собственных и Изабель.
— Благодаря Сету и Джейкобу, — бросила отрывисто Сью, давя во всю на газ. — Сэм бросился сюда, а я следом на машине, как чувствовала.
Джаспер кивнул и снова все внимание бросил на Изабель, лежавшей неподвижно, словно была мертва, хотя ее сердце продолжало разгонять яд по телу. Пока они добрались до резервации, она еще дважды пробуждалась и отключалась, каждый раз бросая его из отчаянного ужаса и безысходности до надежды и ликования. К тому моменту, как он опустил ее на кровать в доме Сью, успел столько же раз умереть и заново воскреснуть.
Волчонок, Сет, был уже здесь, одетый и восторженный, когда его сестра угрюмо выглядывала из своей комнаты, а после фыркнула и закрылась, громко хлопнув дверью.
— Вампир у нас дома, — благоговейным шепотом вещал Сет, мельтеша вокруг. — Вот это круть! Мам, ты невероятная, — восхищался он, пока Сью шикала на него и препиралась с недовольным Сэмом, стоявшим в дверях, похожий на вышибалу. — Ты войдешь в легенду, это точно. Такое все наши будут помнить годами.
— Сет, лучше принеси мне пучки сон-травы и мяты. Все полезнее будет, — прикрикнула на него Сью, и мальчик тут же испарился.
Джаспер сидел у ног Изабель, пока Сью подожгла пахучие пучки трав, выводя в воздухе замысловатые дымные узоры, села в изголовье, наклонившись к самому лицу лежащей девушки, и тихо и гулко то ли запела, то ли замычала — Джаспер не мог разобрать. Ее голос, звучащий практически на одной ноте, вводил в транс, завораживал и манил к себе. А терпко пахнущий дым застилал глаза, создавая еще больший потусторонний эффект. Сью ритмично раскачивалась и шептала, пела и издавала странные, похожие на животные, звуки, то ли ухала сова, то ли кричал пересмешник. Изабель пробуждалась, открывая глаза, которые смотрели вокруг невидящим взглядом, кусала губы и выгибалась на кровати, отчего Джасперу приходилось удерживать ее, что он делал с величайшей радостью. Она была здесь, рядом с ним. Он был готов вытерпеть все, что угодно. Даже эту боль, что изливалась из нее бурными потоками, заставляя его сжимать до скрежета зубы и смотреть на нее немигающим взглядом, ловя каждое мимолетное изменение в ее теле.
Он ощущал удивление и гнев стоящих на улице волков, переговаривающихся между собой и недоумевающих, как мог вампир находиться на их территории. Но Сэм, словно неприступная скала, стоял в дверях и не давал никому сюда пройти. Он ненадолго вышел на крыльцо и предупреждающе прорычал своей стае, после чего те только тихо слонялись вокруг, прислушиваясь и принюхиваясь. Вскоре явился старший Блэк, которого Сэм не мог не впустить — Джаспер чувствовал его глубокое почтение к старейшине племени. Билли Блэк прошуршал на своей коляске прямо к кровати, на которой лежала Изабель, взял ее безжизненную руку в свои ладони и что-то зашептал, почти касаясь носом ее пальцев. Джаспер ощутимо напрягся, следя за каждым движением и словом. Сью все пела, останавливаясь чтобы только вдохнуть, а Изабель то исчезала, то снова появлялась. Иногда ее не было особенно долго, и тогда Джаспер испытывал непреодолимое желание разнести здесь все по кусочкам, но вместо этого что есть силы пробирался своим даром глубоко в нее, ища любые крохи эмоций, за которые он мог бы вытянуть ее.
Изабель вернулась, возвестив о себе выгнувшейся спиной и криком боли. Старший Блэк, кивнув, отпустил ее руку и скрылся на кухне, периодически появляясь и поднося Сью стакан воды или пахучего отвара, снова брал руку Изабель в свои, не обращая внимания на недовольное рычание Джаспера, которое он при всем желании не мог остановить.
Он не отходил от Изабель ни на шаг, не покидал ее ни на мгновение. Даже когда под утро пришел Карлайл, а следом за ним и взбешенный и паникующий Чарли, которого вежливо удержали на пороге, не давая заглянуть в комнату. Джаспер слышал, как он грозился пристрелить Сэма, если тот будет ему мешать, но альфа был спокоен и непреклонен. Джаспер был уверен, сканируя эмоции Чарли, что тот непременно выполнил бы свою угрозу, и слегка успокоил его, а дальше Билли Блэк принял шерифа на себя. Маленький домик Сью теперь был переполнен людьми, вампирами и оборотнями и трещал от царивших в нем эмоций.
— Ты сделал все правильно, Джаспер, — тихо говорил Карлайл, осматривая осторожно метавшуюся Изабель, пока Сью ненадолго отошла, отчего в комнате стало непривычно тихо после ее монотонного пения. — Легкое пробито насквозь, огромная потеря крови. В здешней операционной мы вряд ли бы смогли много исправить, даже если бы ты донес ее.
Отец аккуратно повернул ее на бок и быстрым движением вытащил ветку. Из раны на спине тут же хлынул поток крови, пачкая белые простыни. Останавливать ее смысла не было — яд в любом случае исправно делал свое дело, и потеря крови, даже такая большая, уже не имела значения. Поэтому он просто продолжал сидеть, поглаживая ее по голове, отводя слипшиеся от крови и пота пряди с лица, сжимал ее тонкие пальчики в свои руках и шептал ей обо всем: их планах, своего существования до нее и жизни, которая началась после их встречи. Читал ее любимые стихи и все время звал по имени. Сью сказала, что это может помочь, Джаспер верил, должен был верить.
Карлайл тихо вышел, оставив его одного. Джаспер краем уха слушал приглушенные разговоры на кухне, где Чарли пил уже пятую кружку кофе, в которую Билли Блэк незаметно капал немного виски.
— Что с моей девочкой, Карлайл? — напряженно спросил шериф, едва отец показался перед ним. — Почему она здесь, а не в больнице? Почему я не могу ее увидеть?
— Сейчас ей очень плохо и больно, — осторожно говорил отец. — Но со временем она придет в норму, хотя и вряд ли останется прежней.
— Что это значит?
Джаспер чувствовал подозрение, недоверие шерифа. Тот, будучи неглупым и внимательным, наверняка сейчас сопоставлял полученные сведения, строил гипотезы, собирал по крупицам разрозненные кусочки мозаики. Он всегда, смотря на Калленов, видел гораздо больше, чем показывал, но деликатно не лез в их дела, пока они тихо и мирно жили, не нарушая закон. И теперь он тоном сыщика выуживал всю информацию, какую мог добыть. Карлайл рассказал все, что смог, со слов Джаспера, не выдавая их тайну, но и не опускаясь до откровенной лжи. Чарли знал, что ему говорили не все — Джаспер чувствовал его скепсис и недоверие, но на данный момент ему как будто было достаточно того, что успокаивающим голосом под согласное мычание Билли Блэка поведал отец. Пожалуй, впервые представители противоборствующих видов работали сообща. Удивительный день. Но Джаспер не мог по достоинству оценить это событие, поглощенный своими проблемами.
— Когда я смогу ее увидеть? — спросил Чарли усталым голосом.
— Я не могу точно сказать. Все будет зависеть от самой Беллы. Но ты обязательно ее увидишь. А пока о ней позаботится Джаспер. Он все время будет рядом.
Он услышал скептический смешок шерифа и был в душе с ним согласен. Он обещал Чарли сберечь Изабель и полностью провалил это дело. Тот еще защитник — ничего не скажешь. Он отогнал эти мысли — посыпать голову пеплом время еще найдется. Когда он будет уверен, что с Изабель все в порядке. А сейчас у него была одна забота — провести ее через обращение. И Джаспер продолжил свое бдение.
Минуты, часы, день, второй… он неподвижно сидел рядом, не отрывая своей руки от нее, окутывая всем теплом, что мог ей отдать. Вообще всем светлым и хорошим, что было в нем, он вкладывал в нее. Он хотел, чтобы она знала о его чувствах, хороших и плохих, его любви и страхе, надежде и сожалении. Он сел на кровать, положив ее голову себе на колени и тихо говорил и говорил. Он рассказывал Изабель о том, что уже нашел место на севере Миннесоты, почти у самой границы с Канадой, и выкупил небольшой участок земли, где как раз сейчас возводился быстрый сайдинговый домик. Его должны были закончить к осени. Он бы отвез ее посмотреть на него.
Шептал прямо у самого уха, что вообще-то собирался сначала взять ее в жены и лишь потом обратить. Элис планировала какую-то безумную свадьбу, но, если бы Изабель не захотела, Джаспер просто украл бы ее из-под носа коротышки, и они обручились где-нибудь на краю мира, где она пожелала бы. А когда пришло время, он со всеми возможными предосторожностями и тщательной подготовкой сделал бы ее окончательно своей, навечно. В его мыслях он хотел провести с Изабель-человеком последние дни в уединении, чтобы она успела насладиться своей человечностью, а он насладился бы ей. Они бы занимались любовью весь день и всю ночь, и, может быть, еще немного. Потом он бы укусил ее, расслабленную и счастливую, а после держал бы в своих объятиях, слушал бы последние удары ее сердца и ждал, пока она не открыла глаза.
А вместо этого они торчали в резервации, последнем месте, где можно было обращаться в вампира. Окруженные негодующими волками. И все наперекосяк. Джаспер вздохнул, поглаживая Изабель, снова замершую в неподвижности. Ничего, у них с самого начало не получалось следовать какому-то порядку. Но он все обязательно исправит.
Изабель ничего не отвечала ему, то замирая в трансе и летаргии, то извиваясь в болезненных судорогах. Бесконечная карусель боли и небытия. Худшие дни в его долгой жизни. Карлайл, Сью, Билли, Сэм, Сет, Чарли — все они приходили и уходили, и только он не двигался с места, как караульный на своем посту, охранявший самое ценное сокровище. Он убил бы любого, кто попытался разлучить его с Изабель. Ничто не могло оторвать его от нее, от своей пары. Даже жажда. Он просто не чувствовал ее, поглощенный Изабель, практически слившийся с ней, погрузившийся в самую ее глубину, ловя крошечные отголоски эмоций или захлебываясь вместе с ней в океане боли.
К концу третьего дня, когда Изабель не покидала свое тело уже несколько часов, а Джаспер тревожно вслушивался в невероятно быстрые удары ее сердца, вчувствовался в утихающие отголоски боли, на смену которым приходил покой и облегчение, Сью громко и устало выдохнула.
— Думаю, худшее позади, — сказала она, со стоном разминая затекшие мышцы. — Остальное за ней самой.
— Нам лучше уйти, — кивнул Джаспер, одним движением вставая с кровати вместе с Изабель на руках. — Сью, — он уверенно и твердо посмотрел в усталые и добрые глаза, — если тебе или твоим близким когда-нибудь, когда угодно, понадобится помощь, я к твоим услугам, — она удивленно посмотрела на него, но кивнула, принимая обещание. Джаспер не закончил: — Это будет распространяться и на твоих детей, и на детей их детей. На всех твоих потомков. Помни об этом и передай эту память, когда придет время.
Они еще несколько секунд смотрели друг на друга, закрепляя обещание, их личный нерушимый договор, а после, кивнув друг другу, попрощались.
Джаспер покинул территорию квилетов, мгновенно ощутив, как груз напряжения спал с его плеч. Через четверть часа он был уже дома, аккуратно укладывая Изабель на свою кушетку и вместе с Элис, от помощи которой ему не удалось отвертеться, избавил ее от грязной порванной одежды, тщательно вымыл под душем и переодел в свою чистую рубашку, забраковав все дурацкие платья, которые предлагала Элис, не желая чувствовать чужой запах на ней. Выдворил всех из комнаты, а сам, уже чистый и в свежей удобной одежде, сел рядом с неподвижным телом Изабель, и в то же время меняющимся прямо на глазах. Смертельная рана в груди затянулась без следа, все мелкие царапины и старые шрамы, доставшиеся еще от Беллы, исчезли. Кожа с каждой секундой теряла свой цвет, который людям придает бегущая по венам кровь. Сердце билось теперь с длинными перерывами, дыхание замедлялось.
Джаспер с волнением следил за пока еще неясными эмоциями, боясь, что глаза может открыть кто-то другой. Хотя он узнавал Изабель, его дар безошибочно распознавал знакомые оттенки чувств, пусть и подернутые мутной пеленой обращения. Это была она, не могла не быть. Но напряжение все равно не покидало его.
Джаспер неотрывно смотрел и ждал. Сердце пропустило удар, еще один, дернулось последний раз и замерло навсегда. Он постарался навсегда отложить в памяти этот последний стук и последний глубокий вдох, после которого ее грудная клетка замерла в неподвижности. Знакомые интерес и настороженность накрыли его, яркие и сильные, уже нечеловеческие, но сохранившие в себе часть прежней Изабель. Ему стоило бы отойти подальше — кто знает, как себя поведет новорожденный вампир. Джаспер понимал это, как никто другой. Но он не сдвинулся с места, сидя в полуметре от нее. Ожидая и предвкушая. Он был готов принять ее любую. Все равно у них был один путь на двоих, который начался уже давно. В тот самый момент, когда она сделала свой первый вдох там, в лесу, а он шарахнулся от нее и скрылся в темноте, но с тех пор не покинул ее.
Джаспер вынырнул из своих мыслей, буквально на пару секунд погрузившись в них, и вздрогнул. На него, не моргая, внимательно смотрели рубиново-красные глаза.