Джаспер с интересом рассматривал свои пальцы, бледные, с гладкими ровными ногтями. Они переливались на ярком солнце миллионами маленьких звезд, будто посыпанные блестящей пылью. Он отвел руку в тень большого красного дуба, росшего на берегу узкой речки. Наверное, единственного на ближайшие мили. Его листья еще не успели приобрести характерный багряный оттенок, но на некоторых зеленых резных листочках виднелись мелкие темные пятнышки. Джаспер видел и их, даже на самых высоких ветвях раскидистой кроны. Он понятия не имел, откуда знал, что это за дерево, и что его листва обязательно станет именно красной. Или то, что до мексиканской границы было не больше пары миль. Или что здесь оставаться долго небезопасно — приграничные районы регулярно патрулируют американские солдаты. Он знал много чего еще, но не помнил, не знал себя. Словно только родившийся на свет ребенок, без имени и мыслей. Но переполненный эмоциями.      

— Кто ты? — первое, что спросил он, выбравшись из какого-то сарая на отшибе и нависнув над молодой красивой женщиной. Мексиканкой. Это он тоже понял почти сразу.      

— Меня зовут Мария. Я помогу тебе, — она говорила с сильным акцентом, так спокойно, прижатая его рукой к земле. Краем сознания он понимал, что это неправильно — так обращаться с женщиной. Но кипевшая в нем злость вперемешку с чем-то еще, зудящим и болезненным, не давала покоя, требовала крушить все кругом. Он был в коконе этой ярости и свербящей надоедливой необходимости. А потом вдруг почувствовал странную тревогу, напряженное предвкушение, настороженный интерес.      

Что это? Это его? Он ничего не ждал, не предвкушал, не боялся. Он злился и негодовал, чувствовал голод и жажду одновременно. Женщина опасливо таращилась на него, не двигаясь, не дыша. Откуда-то пришло понимание, что боялась именно она.      

— Кто я? — спросил он снова, буравя ее лицо, очень красивое, с соблазнительной улыбкой, но за ним он не видел… нет, не чувствовал, ничего. Только цепкий интерес и страх.      

— Майор Джаспер Уитлок. Так ты себя назвал. Ты ничего не помнишь?      

Его зовут Джаспер. Джаспер Уитлок. Да, кажется, его действительно так звали. Имя казалось странно знакомым, приятно повторяющимся в голове, заполняя собой абсолютную пустоту, которая образовалась вместо памяти. Он чуть ослабил хватку на шее. И его тут же накрыло облегчение. Нет, снова не его. Он чувствовал себя все таким же натянутым и злым. Это снова было ее, Марии. Он был почти уверен. И теперь внимательно следил за ней. Как двигались глаза, дернулись едва заметно губы, напряглись мышцы шеи. Она все еще волновалась. Он знал это, откуда и как — непонятно. Но знал, чувствовал ее волнение, как свое собственное.      

— И чем ты поможешь мне? — спустя минуту напряженного молчания, за которую он успел прочувствовать весь спектр злости и страха, хотя был уверен, что не боялся. Странные ощущения сводили его с ума.      

— Я расскажу все, что знаю. Помогу вспомнить. Обещаю, — Мария говорила мягко, чуть поглаживая его сомкнутые на ее шее пальцы, будто успокаивала собаку. Он не нуждался в ее успокоениях и непроизвольно оскалился. — А ты поможешь мне.      

— Помогу тебе? С чего бы? — он все чаще и сильнее чувствовал свербящее неудобство внутри. Что-то было не так, неправильно. Он шарил глазами, но вокруг было столько всего, что невозможно было сконцентрироваться. Слишком много звуков, шуршащие, свистящие, шепчущие. Слишком много бросалось в глаза, от мелких пылинок, кружившихся в ночном воздухе, до красных глаз Марии. Красных? Разве бывают красные глаза?      

— Потому что ты мне пообещал, — Мария вернула его внимание, вцепившись в запястье с небывалой силой, и вывернулась из захвата, так плавно и ловко, словно была бестелесным потоком воздуха.      

— Я не помню, чтобы обещал. Я даже вижу тебя впервые, — он вдохнул теплый сухой воздух, который наждачкой прошелся по горлу. Как будто он целую вечность не пил. Эта Мария занимала его в последнюю очередь. Что ему за дело до какой-то незнакомой мексиканки. Он должен все вспомнить. Должен вернуться… куда-то или к кому-то. Внутри, в какофонии эмоций, запахов, звуков и премерзкого ощущения странной жажды, свербело что-то важное. Как только он вспомнит это, все встанет на свои места. Он раздраженно и растерянно оглядывался, ища подсказки, следы, что угодно, но кругом была только ночь и пустошь.      

— Я так отчаянно ждала помощи. И ты остановился прямо передо мной, майор Джаспер Уитлок, — ее красивое лицо приблизилось почти вплотную, обдав его запахом земли и горьковатых цветов. Красные глаза горели рубинами в ночи. Кругом царили страх, гнев и боль. Но отчетливее всего он чувствовал тревожное ожидание и почти радостное нетерпение. — И обещал помочь, — Джаспер молча слушал ее бархатный голос, словно мяукала большая опасная кошка. Мария, видимо, приняла его молчание за согласие и встала, протянув руку. — Но сначала тебе надо утолить жажду. Я знаю, что тебя беспокоит сильнее всего.      

Джаспер, прикрыл глаза от яркого солнца и отодвинулся поглубже в тень раскидистого дуба, где его кожа теряла свой блеск. Спина коснулась грубой шершавой коры. Ощущение показалось таким знакомым. На миг под закрытыми веками пронесся стремительный размытый образ. Что-то золотисто-светлое, мягкое, волнующее. Он не смог разглядеть — все испарилось прежде, чем он понял, что вообще это было. Просто цвета, запахи, звуки. Зеленый и золотой. Яблоки, сладкие и красные. Отголосок смеха. Шуршание бумаги. Шорох одежды.      

Джаспер зажмурился, пытаясь избавиться от этих фрагментов, эха воспоминаний. Они то и дело возникали в его сознании, но никак не хотели складываться в общую картину, только измывались над ним. Бесполезно! Лучше вообще не думать. Он сосредоточился на журчанием пересыхающий речки и шуме ветра в дубовой листве над ним. Пахло сухой землёй и пожухлой травой. Изредка ветер доносил запахи далёких человеческих поселений, костров, скота, сена и дыма. Почти хорошо. Джаспер часто приходил сюда в последнее время. Ему нравился этот исполинский дуб, навеваший странные ощущения, словно отголоски прошлой жизни. Только ощущения, не более. Сегодня он впервые увидел в голове эти разрозненные фрагменты воспоминаний, а не просто призрачное дуновение спокойной радости и приятного волнения, отголоски запахов и звуков.      

Мария ничего не знала на самом деле или только притворялась. Только делала вид. Говорила, долго и убедительно. Все повторяла, что он обещал помочь. А он делал вид, что верил ей. Слушал, запоминал, чувствовал, смотрел на нее и вокруг нее. Даже в саму нее. И практически всегда его преследовало ощущение неправильности, несоответствия, что-то не вписывалось в общую картину. Это было на уровне чувств, интуиции, то, что он не мог сформулировать в словах. Мария заставляла его нервничать и вечно искать подвох.      

— Ты вампир, — сказала она ему, когда Джаспер оторвался от разодранной шеи какого-то несчастного юноши. — Ты знаешь, что это означает? — он ничего не сказал, поглощённый странным оцепенением. Никогда он не пробовал ничего вкуснее, все тело наполнило глубочайшее удовлетворение, насыщение. И в то же время он испытывал незнакомую чужеродную боль, страх, такой черный и ужасный, что трудно описать. Он никак не мог понять, откуда в нем этот страх, силился его ухватить и задушить в себе, чтобы не мешал наслаждаться тому, как кровь приносила облегчение горящему горлу. Но едва он поймал эти странные ощущения, как все мгновенно оборвалось, закончилось вместе с жизнью юноши, свалившимся тяжёлым кулем к его ногам. Он смотрел на свои окровавленные пальцы. Кровь пахла удивительно вкусно. Хотелось облизать и не оставить ни капли. Но отголоски страха и боли все ещё сидели в нем, постепенно затихая. Дезориентировали. Кажется, он что-то хотел выяснить, но вкус и запах, новые и ошеломительные, заглушали все. А Мария продолжала, стоя за его спиной: — Это значит, что теперь кровь — единственное, что тебе нужно. Больше не надо заботиться о еде, крыше над головой, деньгах, чужих приказах. Только кровь. Сущая малость по сравнению с целой вечностью.      

— Кто это был? — наконец, спросил он, смотря в мертвые глаза паренька.      

— Не знаю. Какая разница. Теперь они — всего лишь еда. Ты больше не такой. Ты лучше и сильнее.      

Еда. В нем шевельнулось неприятие, почти отвращение, но стоило подумать о еде, о вкусе крови во рту, во сто крат превосходящим любое брезгливой чувство, и Джаспер уже не мог думать ни о чем, кроме новой порции. Горло снова обожгло, жажда навалилась на него, давила на все органы чувств, заставляла его рыскать взглядом в поисках добычи. Он слышал частые мелкие сердцебиения в лесу неподалеку и в высокой траве, даже чувствовал запах бегущей по венам крови, не такой вкусной и манящей, а с привкусом животной шерсти и земли. Он фыркнул, прогоняя неприятный запах. Мыши, мелкие грызуны, птицы. Невкусно и почти несъедобно.      

— Почему я стал таким?      

А каким он был до этого? Джаспер пытался пробраться сквозь черноту в памяти. Снова пришел страх, но не такой, как прежде. Этот сидел в нем самом, поднялся и теперь стягивал на шее холодные веревки, практически порабощая себе. Неужели он не вспомнит. Навсегда останется в темноте и неизвестности. Страх был таким сильным, что сердце вот-вот остановится, не выдержит напора. Джаспер замер. Сердце. Он не слышал и не чувствовала его. Резко приложил руку к груди, в которой царило безмолвие. Полнейшая тишина.      

— Оно остановилось навсегда, — сказала Мария, внимательно наблюдая за ним. — Тебя не должно это пугать. Ты больше не зависишь от него. Ты свободен от смерти.      

Джаспер шокировано смотрел на нее, прекрасную и такую же мертвую. Ее сердце тоже не билось. Она даже не дышала. Как и подошедшие к ней две другие женщины, смотревшие на него с опаской и ожиданием. Никто из них не был живым. Его снова сковал страх, суеверный и отчаянный. Он смотрел на этих красивых женщин, все ещё лежащего мертвого юношу и не мог остановить рвущийся наружу ужас. Мария дернулась и зашипела, оглядываясь по сторонам. Двое других оскалились и зарычали, подобно зверям. Джаспер увидел, как к ним подскочил мужчина, просто оказался в одно мгновение, таща за собой дрожащую и рыдающую девушку.      

— Что происходит? Здесь чужаки? — рыкнул тот. — Да хватит рыдать, заткнись уже, — он совсем легонько шлёпнул девушку по губам, но ее голова дернулась, словно от сильного удара, и изо рта вытекла струйка крови.      

Страх мгновенно пропал, испарился в потрясающем аромате, теплом и сытном. Больше ничего было неважно. Ни кем он был, ни кем стал. Только кровь, стекающая по бледной коже подбородка. Джаспер даже не видел лица, только алую полосу. Кровь, которую он должен был выпить. Он сделал шаг, всего лишь один шаг. Мужчина что-то прорычал, но его рык растворился в быстром стуке сердца. Джаспер просто оттолкнул его и схватил тонкое плечо, хрустнувшее под его рукой, а когда тот попытался отобрать добычу, что-то орал ему в лицо, он глянул на него, желая, чтобы тот сгинул прочь отсюда. Чтобы они все сгинули прочь, не мешали ему. Он хотел полнейшего спокойствия, чтобы насладиться едой. Никто его больше не трогал, даже девушка перестала кричать, и Джаспер вгрызся в ее шею, неаккуратно, поспешно, только быстрее бы добраться до крови. Липкая горячая влага заливала ему лицо, и это было почти эйфория. Где-то на задворках он чувствовал непонятную вялую боль и страх. Он хотел избавиться от этих странных чувств, но они все равно кололи его исподтишка. Пока поток крови не закончился, слишком внезапно, и Джаспер заломил шею сильнее, чтобы добраться до остатков. Громкий хруст и голова девушки с гулким стуком ударилась о землю, задев носок его сапога. Рваные лоскуты кожи и острые осколки сломанных позвонков не помешали ему собрать все до последней капли в ее теле.      

Наконец, пришло насыщение. Внутри было непривычно тепло и хорошо. Он вздохнул, не почувствовав режущей боли. Только приятный запах остывающей крови, сладкий и вкусный. Он стоял, закрыв глаза, запоминая эти невероятные ощущения, которыми он заполнял гнетущую пустоту памяти. Теплые, мягкие, волнующие ощущения. Они напомнили ему что-то, не его прошлую жизнь, нет, эхо прошлого. Теплая мягкость, коснувшаяся его руки, приятная тяжесть в груди и внизу живота, запах сена и жужжание насекомых, фырканье коня, сушёная лаванда, чей-то спокойный уверенный голос, но слов он разобрать не мог.      

С тех прошел месяц. Кажется. Трудно было следить за временем, когда оно не разделялось сном. Ещё труднее было осознать, что теперь оно в принципе не имело значение для него, замершего навеки.      

Джаспер снова высунул палец из тени, наблюдая за алмазными бликами на коже. Перевёл взгляд на медленно планирующий дубовый лист и подставил ладонь. И, едва тот коснулся его, мгновенно прочувствовал всю плотную текстуру с жёсткими прожилками и неровностями, скрупулёзно отложил в памяти, которая теперь полнилась с каждым днём воспоминаниями его новой жизни. Он аккуратно, контролируя каждое движение, дотронулся кончиком пальца до листочка. Почти получилось. Это было самое лёгкое. Теперь ещё аккуратнее сжать ладонь в подобие клетки. Края листа обломалась, но Джаспер вовремя успел остановиться. И даже улыбнулся своему успеху. А теперь самое сложное — сжать кулак, не повредив ничего. Ещё с первой ночи он понял, что его сила многократно превосходит возможности человека, чье тело казалось теперь не прочнее птичьих косточек. Оторванная голова девушки все ещё стояла перед глазами, когда он закрывал их. А казалось тогда, что он всего лишь слегка отвёл шею… И каждый раз, стоило ему дотронуться до человека, у того хрустели кости и разрывалась кожа.      

Джаспер едва заметными движениями постепенно сводил пальцы, гипнотизируя скрывающийся в ладони зеленый листок. Еще немного. У него почти получилось. Он остро чувствовал тонкую гладкую поверхность с неровностями прожилок. Она неумолимо сминалась под его натиском, рука почти закаменела от усердия. Он ощущал себя мраморным изваянием, неспособным двигаться свободно. Сцепив от усердия зубы, он продолжал сжимать кулак. Медленно, очень медленно. Ему некуда было спешить. Пахнуло смолянисто-травяным запахом — тонкий листок уже трещал по швам, сочась свежим соком. Пальцы почти соединились с основанием ладони. Он был у цели, не обращая внимания больше ни на что.      

— Ты слишком напряжен, расслабь кисть, — мягкий бархатный голос прозвучал прямо над ним. Рука резко сжалась, и листок раскрошился на мелкие, влажные и мятые огрызки. Вся ладонь теперь была испачкана зеленым соком. Он чертыхнулся и раздраженно поднял взгляд на Марию, которая легко оторвала еще один с нижней ветви и сжала в кулаке, а когда раскрыла ладонь, то ветерок сдул с нее абсолютно целый дубовый лист. — Видишь? Это легко. Со временем ты научишься.      

— Что случилось? — сухо спросил он, отряхивая ладонь от остатков зелени. Джаспер надеялся побыть немного в тишине и одиночестве. Возможно, ему удалось бы вспомнить что-то побольше, чем неясные образы, тени, звуки и чувства. А поблизости от остальных он не мог этого сделать — мешало буквально все. От человеческих запахов приведенных недавно людей, с которыми еще не решили, как поступить, до навязчивой жажды вампиров. От смердящего человеческого страха до режущего вампирского нетерпения. Джаспер и хотел бы все это ни знать и ни чувствовать, но не мог избавиться от налипавших чужих эмоций, которые ему совсем не нравились. В какой-то момент он так переполнился ими, что громко рыкнул всем заткнуться и успокоиться. Как ни странно, помогло. Его медленно накрыла приятная волна спокойствия и тишины. Но он все равно ушел сюда, под ставший любимым дуб.      

— Я волновалась, — ответила Мария. Джаспер глянул на нее, пристально и цепко. Она не лгала. Желто-багряные краски заката заключали ее силуэт в кровавый ореол света, мелькали яркими бликами на смуглой коже с оттенком бледности, отражались в алых глазах. Она была действительно очень красивой. Другие ее хотели, даже боготворили, их желание окатывало его горячей волной. Вот только она не хотела никого из них. По крайней мере так, как того желали они.      

— Не стоит, — бросил он.      

— Ты ошибаешься, Джаспер Уитлок, — она присела рядом с ним, так близко, почти касаясь своим телом. Он снова окинул ее косым взглядом, подмечая свой мундир, слегка потрепанный и в пятнах крови. Он сбросил его в первый же день, а Мария надела, прикрыв истрепавшуюся верхнюю часть платья. Желтые лацканы яркими пятнами привлекали к себе внимание. Он смотрел на них и ему слышалось эхо ржания лошадей, криков людей и звуков трубы, всплыла какая-то нелепая шутка и веселый смех. Призраки прошлой жизни. Он цеплялся за них, уже позабыв про сидящую рядом Марию. Но она не забыла его. — Ты стоишь многих, если не всех. Я видела однажды, как ты командовал солдатами, как они слушались тебя, — ее шепот звучал у самого уха, щекотал его щеку прохладным дыханием. Она дотронулась до его плеча, развернула к себе лицом. В ее голосе было столько страстной надежды, что он невольно заслушался. — Поэтому я выбрала тебя. И ты согласился мне помочь. Ты можешь не помнить, но это все равно в тебе есть. Твоя внутренняя сила. Вместе с тобой мы станем непобедимы.      

— А остальные? — ему не нравилось, что она вцепилась именно в него, словно клещ. Наблюдала за ним, а потом обратила. Уверяла, что он согласился, и он тщетно пытался уловить фальшь, но, кажется, все было правдой. Он чувствовал ее веру в собственные слова.      

— Остальные помогут нам. Станут нашей армией, — ее губы почти касались его, приятно щекоча. Он чувствовал ее возбуждение, поддавался ему. Мария впилась в его рот, целовала исступленно и отрывисто. Он зарылся пальцем в ее густые нагретые солнцем волосы и притянул к себе. Горячо целовал в ответ, почти забыв обо всем остальном. — А ты научишь их сражаться как единое целое, — она оторвалась от него и снова пылко шептала, частя и срываясь то и дело на испанский. Он потянулся к ней, не желая сейчас говорить об армиях и сражениях. Он не хотел ни с кем воевать. Ее губы были мягкими и податливыми. А золотисто-светлые волосы будоражаще приятно щекотали лицо. Ему нравились ее волосы, мягкие и теплые, пахнущие яблоками и травами, так подходящие зеленым глазам. Лучше сочетания не найти. Он глубоко вдохнул, продолжая целовать, и горьковатый цветочный запах, острый и терпкий, заставил его резко распахнуть глаза. Он с удивлением и нахлынувшим диким разочарованием смотрел на смоляные пряди, опутавшие пальцы. Никакого золотого льна, только чернота, как и его предательская память. А вместо зелени он окунулся в кровавый взгляд Марии. Она широко улыбалась, излучая довольство и торжество, пока Джаспер слегка отупело пялился на нее, пытаясь ухватить ускользающие образы. — Никто нам будет не страшен, Джаспер, мы с легкостью завоюем любую территорию, — с придыханием говорила она, снова окатив его возбуждением.      

Иисусе! Эта женщина возбуждалась от своих планов, а не от него!      

Джаспер отстранился, смотря на нее недоуменно и все еще чувствуя разочарование, на грани злости. Она была не той, кого он себе воображал эти несколько секунд их страстного поцелуя. А он был не тем, кого она действительно хотела. Мария, словно почуяв его изменившееся настроение, мгновенно оседлала его и снова захватила рот, отчаянно вторгаясь языком. Джаспер вяло ей отвечал, погруженный в свои противоречивые ощущения. Она переместила его руки себе на грудь, с силой прижала. Он машинально смял приятную полную округлость, почувствовав ее облегчение      

— Зачем ты это делаешь? — он оторвал ее от себя, все еще держа руки на ее груди, но не ощущая приятного волнения, как прежде, только болезненное напряжение в паху, которое сейчас было только в тягость.      

— Что делаю?      

— Притворяешься, что хочешь этого, — он убрал руки с ее тела и прямо посмотрел в глаза.      

— Но я хочу…      

— Ты хочешь не меня, а то, что я могу, по твоему мнению, дать тебе. Зачем? Если тебе нужна помощь, я помогу и так. Я ведь обещал. Не нужно лишнего, — он немного помедлили добавил: — Но если я вспомню свою жизнь, я буду вынужден уйти…      

— Даже если ты вспомнишь, ничего не поменяется, Джаспер, — Мария встала, поправив юбку и волосы. Невозмутимая и слегка задетая его словами. — Ты не можешь жить среди людей. Таков закон. И за его нарушение карают.      

— Что еще за закон?      

— Хранить свое существование в тайне. Не оставлять следов. Любой человек, узнавший тайну, должен быть убит или обращен. Исключений нет.      

— И кто же меня покарает? Ты? — он разозлился, что на его и без того ограниченную жизнь наложили еще больше запретов.      

— Среди нас есть те, кто гораздо старше и сильнее. И они строго следят за своими подданными, — Джаспер угрюмо молчал, в корне не согласный со всем. Тогда и его попытки все вспомнить теряют всякий смысл, раз он не мог вернуться. К чему вспоминать, чтобы потом страдать. Мария снова заговорила с убежденным воодушевлением: — Подумай сам. Мы сильны, быстры, красивы, бессмертны, — Джаспер хотел было спросить, а могли ли вампиры ощущать чужие чувства так же остро, как свои. А может даже, если сильно захотят, и влиять на них. Но передумал. Будь это так, уж Мария сказала бы ему, и сама бы пользовалась вовсю подобным даром. — Люди нам не ровня. Твои человеческие друзья, семья не узнают тебя, отрекутся в лучшем случае, а в худшем — ты их сам убьешь. Пусть ты останешься только в их памяти. Они отпустят тебя и проживут свою короткую счастливую жизнь. Ты сделаешь им только хуже своим появлением.      

— Как же тогда мы живем? Как живут другие вампиры?      

— Вот так, — она развела руками, показывая на стремительно темнеющую красноватую пустошь с песчаными скалами, пещерами и иссохшими реками. — Отвоевываем каждый клочок земли, чтобы назвать ее своим домом.      

— И как долго собираешься воевать ты?      

— Пока не завоюю все, — победоносно улыбнулась она, словно уже была хозяйкой всех этих земель. — Пока не покажу всем врагам, что со мной, с нами, им ничего не добиться. Вампиры понимают только силу. И мы покажем ее. Пойдем. Пришла пора действовать.      

Джаспер поднялся и неспешно пошел следом, размышляя о том, а стоило ли обретать бессмертие, если вечность будешь только драться за свое существование. Мария ошибалась — они ничем не отличались от людей. Те тоже все время воевали. Он знал от пойманных людей, что сейчас шла война, и он сам воевал — форма и оружие все ему рассказали. И теперь ему вновь придется сражаться. Безрадостная перспектива. Но Мария права — он не мог вернуться к людям. Все, что ему осталось — это оставаться пока здесь, с ней, потому что некуда было идти, потому что он не знал, куда ему идти, ждет ли его кто-то. И, как ни печально, завоевание территорий виделось ему самым простым выходом. А будущее покажет.      

Люди уже были там. Стояли в последних лучах заходящего красного солнца. Джаспер чувствовал их страх, хваткий, липкий, неприятный. Хотелось отряхнуться, чтобы сбросить с себя эти омерзительные ощущения. Другие вампиры, стоящие рядом, этого не чувствовали, и он еще раз убедился, что это бремя выпало только ему, неизвестно, за какие заслуги.      

Нетти и Люси, ближайшие компаньонки Марии, стояли в стороне и с предвкушением смотрели на жавшихся в кучку людей. Их жаждущее предвкушение удивительным образом сочеталось с брезгливостью. И неудивительно — запах немытых человеческих тел был на крайность мерзким. За спиной Люси по обыкновению стоял Роджер, ее вечно недовольный и раздраженный спутник. Именно у него когда-то Джаспер вырвал девушку и выпил за сущие секунды, оторвав голову. После они сцепились, яростно клацая зубами и сталкиваясь с громким треском телами. С той схватки у него осталось несколько шрамов на руках и шее, которые так и не сошли и теперь белели неровными полукружьями. Еще были двое: Ноа и Джозеф, оба высокие, крепкие, как и сам Джаспер. Все они обратились в один день. И теперь были верными спутниками Марии, они желали и боготворили ее, словно она была для них всем. В сущности, так, наверное, и было. Оба наслаждались своей новообретенной силой и бессмертием, которыми одарила она.      

Мария встала рядом с Ноа, надежно защищенная его ростом и комплекцией. Джаспер чувствовал его довольство, видел улыбающуюся Марию. Да, трудно было не увлечься ею среди этого пустынного захолустья, грязи и крови. И он все еще помнил, как приятно ее тело прижималось к нему, и на мгновение пожалел, что отказал ей. Возможно, стоило забыть, что у нее не светлые волосы и пахла она не яблоками. Это был всего лишь мимолетный плод его фантазии, болезненное мутное видение — не более. И все же он продолжал цепляться за него, как какой-то безумец. Безнадежно и отчаянно.      

В кучке людей кто-то начал причитать, отвлекая его от мучительных размышлений. Джаспер поморщился, желая, чтобы они замолчали, не давили на него своим отвратительным страхом. Он тяжело посмотрел на них, зажатых и дрожащих, воняющих грязью, потом и испражнениями. Но даже так их кровь пахла сильнее всего. Ее вкус и аромат было ничем не заглушить. Скорее бы уже покончить с этим и насытиться. Он прикрыл глаза и задержал дыхание. Вампиры источали жажду, которая только бередила его собственную, что сводило челюсти. Человеческий страх колол острыми иглами, и он снова взглянул на жалкую кучку грязных людей.      

Да замолкните вы уже. Ему нестерпимо надоело это зудящее липкое чувство. Все равно ничего не изменится. Так чего ради бояться в последние минуты жизни.      

Стенания быстро стихли, сменившись тихими всхлипами. Люди с вялым замешательством отупело оглядывались по сторонам. Их ненавистный страх отступил и перестал терзать его своими копьями. Джаспер задумчиво смотрел на них, стараясь запомнить, что он только что сделал.      

— Не бойтесь, — пропела Мария, прохаживаясь вдоль них и внимательно всматриваясь в их лица, изредка принюхиваясь и даже не морщась. — Скоро все закончится. Как тебя зовут, милая? — она остановилась возле худенькой темноволосой девушки.      

— Джо… — Джаспер вздрогнул и уставился на совершенно невзрачную девчушку. Он силился уловить в себе это странное ощущение, которое встрепенулось в нем, размытое и бликующее, как если бы он смотрел на полуденное солнце, заслонявшее от него нечто важное. — Джорджина, — заикаясь выдавила девушка, и он снова не видел ничего, кроме черноты. Снова это гнетущее разочарование. Все было не то, он по-прежнему грезил странными бредовыми псевдовоспоминаниями.      

— Джорджина, прелестное имя. А тебя?      

— Бенджи, мэм. Бенджи Докинз, — голос высокого мускулистого парня почти не дрожал. Судя по виду, он всю жизнь проработал где-нибудь в поле. Крепкие руки были в мозолях, кожа загорелая до смуглой красноты, мышцы ходили ходуном под плотной кожей. Мария удовлетворенно кивнула и подошла к еще одному мужчине, еще более высокому и с весомой долей негритянской крови, отражавшейся в широких крупных чертах лица и темном оттенке кожи. Он сообщил тихим хрипловатым голосом, что его зовут Джон. Мария опросила всех десятерых людей и только после этого отошла и снова заняла свое место рядом со своими.      

— Вы испуганы и слабы, вами помыкали сильнейшие и указывали, как жить, — громко и ясно начала она, стоя по правую руку от Джаспера, который чувствовал ее торжественный настрой. — Но сегодня это закончится. Я заберу вашу жизнь, но дам вам вечность. Силу, могущество. Свободу. Взамен лишь попрошу быть мне верными соратниками.      

Люди оцепенело молчали, кто-то смотрел с ужасом, кто-то не верил, кто-то вроде Бенджи или Джона загорелись желанием получить все это. Мария оглядела их всех и повернулась к Джасперу и остальным.      

— Мы обратим Бенджи и Джона, — тихо шепнула она.      

— А остальные? — возмущенно откликнулся Роджер. — Обратим их всех.      

— Нет. Я хочу, чтобы в нашей армии были только самые лучшие. Особенно в начале. Нам нужен крепкий костяк.      

— Мы тратим слишком много времени на эти игры. А кто-то вроде Йоханссона и Хорхе обращают пачками и завоевывают огромные территории, пока мы потратили впустую целый год, чтобы найти и обратить этих… — он дернул головой в сторону Джаспера, но Мария холодно перебила его.      

— Пусть завоевывают. Мы заберем у них все. Обращаем только этих двоих. Остальные пойдут на еду. Ноа, Джозеф, вы согласны? — те, недолго подумав, молча кивнули. — Нетти, Люси? Вы же знаете, нам нужно что-то кардинально новое, чтобы бороться с остальными, — женщины поочередно согласились, заставив Роджера недовольно зашипеть. Джаспер искоса следил за ним после брошенных слов. Неужели Мария выслеживала его и остальных специально, тщательно спланировала их встречу. — Джаспер? Ты был на войне, командовал другими. Что скажешь?      

Голос Марии и собственное имя выдернули его из размышлений. Он внимательно всмотрелся в людей, которые пытались уловить их разговор. План Марии был понятен без лишних объяснений. Она хотела набрать армию сильных, крепких и желательно бесстрашных солдат. Хотела тщательный отбор. Качество взамен количества. И он был полностью согласен с ней в этом. Выбранные ею люди были здоровяками, преодолевали свой страх и, он чувствовал это в них, уже горели желанием получить все то, что им пообещали. Они будут хорошими, яростными воинами.      

— Хороший выбор, — кивнул он. Мария широко улыбнулась и уже было двинулась к людям, но Джаспер внезапно принял еще одно решение: — И я обратил бы еще одного, — он указал на стройного и не слишком высокого парня в драной куртке и невообразимо грязными светлыми волосами. — Питер, кажется. Он выглядит ловким и гибким, и держится спокойно и уверенно. Такие нам тоже пригодятся.      

Этот Питер со скептической затаенной ухмылкой смотрел на них с подозрительным прищуром. Джаспер чувствовал, как тот заталкивает свой страх все глубже, подменяя его пытливым любопытством, кучей сомнений и недоверия. Он решил, что ему непременно нужен тот, кто сможет сомневаться во всем происходящем, а не просто слепо идти за Марией.      

Она кивнула и решительно приблизилась к людям, большую часть которых уже отводили в сторону пещеры, где они все это время и находились. Под отчаянные крики о помощи, смолкнувшие в глухой темноте пещер, Мария быстро и аккуратно укусила каждого из троих, неслышной тенью скользя от одного к другому. Через минуту все вокруг наполнилось душераздирающими криками и волнами заламывающей боли, от которой у Джаспера снова свело и скрутило все мышцы. Люди корчились и выгибались, рыли пальцами сухую землю и скрежетали зубами. Он отошел подальше, чтобы не потеряться в этих скверных ощущениях, от которых перед глазами мелькали красно-черные цвета собственной боли и жажды.      

Трое людей кричали в муках уже второй день. Оставшиеся сходили с ума от страха, слыша крики и ожидая своей участи. Джаспер считал, что он наслушался достаточно, и уже собирался вообще покинуть пределы слышимости людей. Ему осточертело, что даже на расстоянии отголоски интенсивных эмоций резали словно по живому. И все, чего он хотел, чтобы это прекратилось, неважно как. Пусть они, наконец, обратятся или умрут. Краем мысли даже допускал, что не выдержит и сам убьет каждого человека, прекратит этот бесконечный зудящий страх и боль. И тогда наступит благословенная тишина.      

Мария с компаньонками отошли к людям. Скоро обращение закончится, по их словам, и нужна была свежая кровь. Роджер сосредоточенно буравил взглядом корчащихся мужчин, один из которых постепенно затихал, его тело расслаблялось и замирало, а внутри происходили бурные изменения, которые были слышны каждому вампиру. Кипевшая в венах кровь, стучащее на пределе сердце, судорожная работа органов. Джаспер по наитию остановился возле Роджера, глянувшего на него как обычно недовольно. Но ему нужно было знать, а шанса лучше может не представится, пока крики скрывают другие звуки.      

— Значит, вы целый год искали нас, подходящих вам? — осторожно шепнул он, изо всех сил стараясь выглядеть равнодушным и желая, чтобы и Роджер не придал должного внимания его вопросу. Тот нахмурился, смотрел какое-то время озадаченно-раздраженным взглядом, а после флегматично пожал плечами.      

— Было дело. Блажь Марии. Она хотела найти способных людей, чтобы могли управлять и командовать армией.      

— Как она это понимала? — Джаспер делал вид, что его больше интересует затихший Питер. Их разговор ничего не значит, просто пустая болтовня, чтобы скоротать время — так он твердил про себя. И кажется, Роджер ничего не замечал, тоже считая их беседу пустяком.      

— Следила за солдатами или просто крупными ребятами из деревень. Приходилось потом искать по запаху тех, кто мог бы подойти. Дрянная работка, — он сплюнул ядовитую слюну себе под ноги и хмуро прищурился. — А тебе-то какая разница?      

— Просто интересно. Вдруг что-то вспомнил бы из прошлого, — он равнодушно пожал плечами и прямо посмотрел в глаза вампира, красные и холодные, всем своим видом показывая, что ему можно доверять, что он на их стороне. Джаспер едва не треснул от напряжения, но Роджер медленно расслабился и уже не так мрачно хмыкнул. — За мной тоже следила?      

— Да уж тебя, майор, она хотела, как никого. Пришлось даже рискнуть и приблизиться к Хьюстону, — тот наклонился чуть ближе и зашептал, будто старому другу. Джаспер изрядно удивился такому, но виду не подал. Неужели получилось. — Все надеялась, что у тебя будет какой-то полезный дар, как у Ноа. До сих пор надеется.      

— Нет у меня никакого дара, — он из кожи вон лез, чтобы выглядеть убедительным, даже простоватым. Чутье подсказывало, что лучше ему придержать свои открытия при себе. Столько, сколько возможно. — А что у Ноа…      

Джаспер не успел спросить, как все крики резко смолкли. А вместе с ними смолкла и боль, зудящая внутри него. Все закончилось. Почти. Остались только звуки трех трепыхающихся сердец. Мария уже направлялась к ним, предвкушающая и волнующаяся. Он смотрел на нее, красивую и казавшуюся самой обычной милой девушкой, и его постепенно захватывала злость. Неважно, давал ли он ей обещание помочь или она поняла его слова так, как это было нужно ей. Мария забрала его жизнь и его память, и теперь он остался ни с чем, вечный и пустой, как и высушенная каменистая земля вокруг. Джаспер еще сильнее захотел все вспомнить, хотя и так это было чуть ли не единственным его желанием, не считая жажды.      

— Начнем, — возбужденно прошептала она, крепко держа уже отупевшую от страха женщину. И как только первое сердце затихло и Питер открыл ярко-красные глаза, подвела ее прямо к нему и отпустила, отходя на шаг. Чавкающие звуки и болезненные человеческие стоны длились недолго, и вскоре Джаспера окутало приятное чувство насыщения, которое помогло ему не броситься на следующего человека. Он сгорал от жажды и злости.      

— Начнем, — послушно кивнул он и почувствовал острое возбуждение, смотря на ее красивое радостное лицо с горящими глазами. И стиснул зубы от злости на себя. Какого черта — он точно не хотел сейчас этого. А спустя секунду понял, что это даже не его желание. Стоявший рядом Ноа пялился на нее, едва не капая слюной и окатывал своими чувствами. Джаспер теперь злился на него, пытаясь вытеснить это из себя. Он не знал, что ему делать и куда идти, но был уверен, что его место не здесь. Пусть Мария создает свою армию. Он ей даже поможет, раз уж обещал. Но в конечном итоге он поступит так, как посчитает нужным.      

— Большинство армий новорожденных — это тупые полчища, прущие напролом, — вещал Роджер, стоя перед ними. Свет луны делал его кожу неестественно бледной, а темные спутанные волосы казались пучком вороньих перьев. Он говорил и ненавидел. Не их, вряд ли. Что-то другое. Джаспер молча слушал его эмоции, каждый раз фонтанирующие злобой и местью, когда он заводил речь о других армиях и кланах. — Но они сильные, и их много. Нам нужно быть сильнее. Поэтому мы будем тренироваться и тренировать вас.      

— Просто так тренироваться — это пустая трата времени. Если мы хотим побеждать, нам нужна тактика. А тактика появится только тогда, когда мы будем знать, как атакует и защищается противник, — Джаспер услышал свой голос на секунду позже, чем подумал, а стоило ли вообще говорить это. Но они уже два месяца только и делали, что дрались, и все драки шли по одному и тому же сценарию. Сцепиться, яростно кусать и бить друг друга. Если повезет — оторвать какую-нибудь часть тела. Он чувствовал дремлющее раздражение, нетерпение и разочарование новорожденных. И злился сам. В первый месяц почти никто не думал ни о чем, кроме собственной жажды и регулярной кормежки в виде испуганных людей. Но постепенно кровь отходила на второй план и появлялись другие желания. Единственным, кто спасал ситуацию, была Мария, которая вызывала трепет у большинства вампиров. Ему надоело топтаться на одном месте. Так они ничего не добьются.      

— Что ты предлагаешь? — спросила Мария.      

— Нужна информация о других армиях.      

— Разведка? — ее глаза загорелись. Джаспер кивнул, чуть погасив рвущийся гнев Роджера, который в итоге просто шумно выдохнул. У него получалось все лучше. Главное — было не светиться своими умениями.      

На следующий день их покинули Ноа и Джозеф, умчавшись на запад, в сторону Рио Гранде. Джаспер хотел пойти сам, увидеть воочию, что творилось за пределами их небольшого лагеря, но Мария сама выбрала тех двоих, а он не хотел слишком открыто внушать ей что-то. Она и так порой слишком пристально наблюдала за тем, как он и Роджер стали вместе, а потом попеременно руководить тренировками. Это получилось случайно. Джаспер не собирался никем командовать или чему-то учить. Откуда ему было знать, если он даже свою жизнь не помнил. Майорская звезда на вороте мундира, который теперь не снимала Мария, была всего лишь звездой. А невнятные голоса, обрывки фраз и ржание коней не давали ему ничего. Но он хотел втереться в доверие к Роджеру, который не особо любил Марию, но по своим причинам оставался с ней. Пара приятельских слов каждый раз, когда начиналась тренировка, похлопывание по плечу, изредка согласиться с ним или высказать намеком то, что думал сам Роджер. Тот даже начинал ему нравиться, как старый ворчливый дядюшка, который, правда, может вцепиться клыками в лицо и оторвать добрую половину. Джаспер представлял, что они оба — всего лишь парочка завсегдатаем кабака, встречавшихся раз в неделю за кружкой пива, чтобы отдохнуть от тяжелых дел. И пытался распространить эти ощущения и на Роджера, выталкивая из себя воображаемый смех, расслабленность и приятие.      

Спустя месяц у них прибавилось еще вампиров. Исайя, совсем мальчишка с едва сошедшей детской припухлостью, но юркий и хитрый — он обчищал карманы любого, кого встречал так ловко, что ни разу не был пойман. Тимоти, Джонни и Рик, беглые солдаты, которых они подловили на самой границе с Мексикой. Их потрепанная серая форма, пыльная и в пятнах крови, приковывала взгляд Джаспера. Он смотрел на нее и видел яркие вспышки перед глазами: спину едущего впереди солдата в таком же сером мундире и широкополой шляпе, гнедая лоснящаяся спина коня под собой, его собственные руки пришивают лейтенантскую лычку к вороту, драная форма на мертвом конфедерате, который исчезал за грудой камней в импровизированной могиле на скорую руку. Этот конфедерат был полностью обескровлен — Джаспер знал это, едва увидев короткое воспоминание. Оно почти ничего ему не дало, кроме того, что уже тогда он видел то, что случалось после встречи с вампиром. Но он жадно вцепился в те крохи, что промелькнули у него в голове. Запомнил и отложил каждую из них. Он будет прокручивать их снова и снова, пока не вспомнит еще.      

И была еще Грета. Крупная высокая женщина, носившая мужскую одежду и выдававшая себя за мужчину. Мария не долго думала, когда решила ее обратить. И каждому она предложила вечность и силу взамен прошлой никчемной жизни. И каждый согласился. Она словно точно знала, кому предлагать, кто точно будет благодарен ей за столь щедрый дар. Теперь их было пятнадцать. И сразу стало гораздо шумнее. Этот шум доставлял Джасперу уйму неудобств, назойливые эмоции обволакивали со всех сторон, вязкая жажда часто мешала думать. Но в этой какофонии гораздо легче можно было скрыться и скрыть свои желания, затеряться на фоне остальных. Тренировочные драки даже стали приносить радость, там он мог спокойно подумать или не думать вообще, когда опостылевало гонять по кругу одни и те же скудные воспоминания.      

— Старайтесь не калечить друг друга, — громко крикнул Джаспер, перекрывая рычание сцепившихся вампиров. Сегодня он был один, не считая Нетти, лениво следившей за ними с высокого валуна. Роджер с Марией и Люси ушли на охоту. Приходилось охотиться чаще и больше, а порой и драться за еду между собой, когда ее было недостаточно.      

— Да какая разница — прирастёт обратно же, — недовольно рыкнули ему в ответ.      

— На это уходит время и ваша сила, — начиная раздражаться на тупость некоторых, все еще терпеливо ответил он. — Поберегите до настоящей битвы.      

— Если она когда-нибудь наступит, — тихо проворчал Питер.      

— Если тебе не терпится сразиться по-настоящему, тогда пойдешь в первом ряду, — огрызнулся Джаспер. Он силился вспомнить еще что-то, пока новорожденные мутузили друг друга, но прошлое ускользало как вода. А беспорядочный гнев и жажда вампиров достали его до такой степени, что он готов был выкинуть их в битву хоть сейчас, лишь бы избавиться от них.      

— Раскомандовался ты что-то, Джаспер, — из толпы вышел один из бывших солдат, почти с него ростом и дико голодный. Жажда огрела не хуже огромного камня. — Разве не Мария тут главная? Она решает, не ты. Ты такой же, как мы.      

— Согласен, — встрял Питер. — Откуда тебе знать, как надо сражаться, если ты не был ни в одной битве.      

Джаспер оскалился, разозленный до предела тем, что ему мешали думать, мешали нормально чувствовать. Он возился с ними несколько месяцев, а толку чуть. Все, о чем они могли думать — это золотые горы, обещанные Марией. Тупое стадо. Какое же тупое стадо. И вдобавок голодное и злое.      

Солдат напал первым, мощным прыжком падая сверху. Джаспер увернулся, и земля заходила ходуном, столкнувшись с приземлившимся вампиром. Остальные загудели, и он инстинктивно шарахнул их испугом, чтобы не мешали. Толпа как по команде отступила дальше, образовав подобие круга. Нетти что-то вякнула со своего камня — он даже не стал слушать. Пусть сидит на своем насесте и дальше, все равно не решится вмешаться, ее тревожный страх он чувствовал очень хорошо. Солдат с рычанием, широко размахивая руками, снова кинулся в атаку. Джаспер отлично видел его тактику, которая использовала исключительно грубую силу и преимущества комплекции. Такого только и ставить тараном в первом ряду, чтобы сшибал всех наповал. Он отпрыгнул, оказавшись за спиной противника, пока тот по инерции еще бежал несколько метров, разворачиваясь и проделывая борозды в земле. Рядом появился Питер, хитро ухмыльнулся и стремительно наскочил, пытаясь схватить его за что-нибудь. Этот действовал умнее и изворотливее, цеплялся за одежду, подставлял ноги. Даже умудрился запрыгнуть на плечи и попытался повалить, но Джаспер перехватил его руки, перекинул через себя и отправил в полет прямо в мчащегося солдата. Оба кубарем загромыхали по земле, раскидывая мелкие камни. И мгновенно вскочили, нападая сразу с двух сторон. Их злость и азарт захватили его, не оставив и шанса. Он метался между двумя вампирами, периодически чувствуя зубы на своих руках или твердую плоть под своими собственными зубами. Извернулся и сильно пнул ногой Питера, а когда тот снова кинулся, достал все его тревоги, которые заставили его усомниться и взбунтоваться, и окунул в них. Нет, ему не стоило нападать, это было большой ошибкой, он сделал все только хуже. Он идиот, что решил потягаться с Джаспером. Ничего не выйдет. Он проиграет. Питер замедлился в нерешительности, и Джаспер рыкнул, отшвыривая прочь, чтоб не мешал.      

Солдат воспользовался заминкой и цапнул его в плечо, разорвав рубашку и жилет. Джаспер ошпарил его страхом, которого вдоволь нахватался за все время здесь. Вскочил на плечи, задавливая еще сильнее, вспоминая, как дрожали и цепенели люди, идущие на корм вампирам. А когда тот согнулся под гнетом эмоций, открутил голову.      

Он повернулся к остальным, застывшим и тихо скалящимся, видел испуганное юное лицо Исайи, напряженное — Нетти, хмурое — Питера, остальную массу уже ненавистных лиц. Все они его выводили из себя. Пора было поставить их на место. Он крепко держал за волосы оторванную голову, все еще вращавшую в злобном страхе глазами, и захотел, чтобы этот солдат, они все, прекратили испытывать его, чтобы четко и быстро выполняли приказы. Это же просто, черт возьми! Если они хотят армию, то пусть и будут армией.      

— Еще раз ослушаетесь моего приказа — останетесь без еды и конечностей, — холодно и отрывисто сказал он, оглядывая сейчас безликую для него толпу, от которой требовалось только слушать и молчать. Они молчали и слушали. — С сегодняшнего дня тренировки будут с рассвета до полудня и после заката. Будете драться только так, как скажу я. Мария поставила перед нами цель. И я сделаю так, чтобы вы смогли ее выполнить. Потому что я сильнее, умнее и лучше вас. Все понятно? — в ответ была напряженная тишина, и Джаспер почувствовал, как в нем бурлит гнев, как из него выходит почти материальное желание ощутить их покорность. Пусть хоть на колени бухнуться, ему плевать. Они должны слушаться, иначе ничего не выйдет. — Я не расслышал, все понятно? — его голос стал на удивление тише. Ряды вампиров чуть дрогнули в нестройных кивках и покорном молчании. — Приставьте обратно, — он кинул голову в толпу, не заботясь о том, кто ее поймает. — И еще кое-что, — он обернулся перед тем, как уйти от них подальше, к своему дубу, в спокойствие и тишину, — с этого момента обращаться ко мне только как майор Уитлок, или просто майор.      

Когда спустя три дня вернулась Мария, все было вполне спокойно. Вампиры под временным руководством Питера, которого Джаспер оставил над остальными, видя в нем единственного, кто мог соображать, тренировались, изредка все же срываясь и гневно цапаясь между собой, но такое быстро пресекалось. Питер удивился назначению, но принял его спокойно, почти без сомнений. С той драки он стал беспрекословно слушаться и даже испытывал какое-то подобие доверия. Джаспер и не старался воздействовать. Мария была довольна, источая удовлетворение и даже признательность, на которую он постарался не обращать внимания. Ею было легко увлечься, этому поддавались почти все, и он с силой изгонял из себя любое чужое желание, боясь, что оно перерастет в его собственное. Он должен был помнить, что он оказался здесь из-за нее. Роджер тоже вернулся к тренировкам, и Джаспер исподволь позволял ему быть главным, чтобы избежать сильных подозрений и не злить зря самого Роджера. Ему, в сущности, было без разницы, кто будет говорить новорожденным, что делать, если все они будут делать то, что нужно. Главное, чтобы они были послушны. И они были, не без усилий, но все же. Они боялись его, но желали понравиться Марии. Нетти шарахалась от него, как от чумного. Джасперу было плевать на эту курицу, которая его давно раздражала. Она рассказала все, что случилось на тренировке, за что он захотел ее пристукнуть, но сложилось все даже лучше. Мария торжествовала, а Роджер только согласно хмыкнул, сказав, что тоже теперь будет отрывать головы непокорным.      

Джаспер теперь часто проводил время под дубом, особенно в дневные часы, когда все стремились укрыться среди теней больших камней или пещерах. Здесь ему чаще что-то вспоминалось. Незначительные детали, вроде голубого платья, которое он видел в неполном ракурсе, только подол, касавшийся земли, словно на мгновение опустил взгляд вниз, идя под руку с какой-то леди. Или мальчишеский смех в громких плюхах воды и жужжании стрекоз. Сегодня он вертел в руках кольцо, гладкое и серебристое. Он нашел его в кармане в первые же дни, когда перебрал всю свою одежду в поисках подсказок из прошлого. И убрал обратно, пока никто не увидел, а после вспоминал так редко, что едва не потерял его. Спустя полгода ничего не изменилось. Он смотрел на тонкое колечко и едва ли мог вспомнить, как оно оказалось в его кармане. Иногда, когда Джаспер зажмуривал глаза, выуживая из темноты любую мелочь, ему виделась бирюза и блеск мелких драгоценных камней. Рука в кожаной перчатке выбрасывала голубую коробочку в проезжающую телегу с дровами. Смятые долларовые бумажки на деревянном прилавке. Требовательное настойчивое желание внутри успеть куда-то.      

— У тебя осталась невеста среди людей? — спросили откуда-то сверху. Джаспер вздрогнул и поднял голову. С ветки спрыгнул Питер, внимательно наблюдая, как он убрал кольцо в карман штанов. Надо бы обзавестись веревкой и привязать его к шее, чтобы не потерять. — Это для нее кольцо? — повеяло легким сожалением.      

— Понятия не имею. Я не помню свою жизнь, — скупо бросил он. Хотя, конечно, задумывался над таким вариантом. Что еще могло означать это кольцо — не украл же его. Он не помнил, но иногда представлял, что у этой девушки, невесты, могло быть голубое платье и светлые волосы. Ее лицо всегда было смазанным и размытым, но он воображал, что слышит хруст яблок и ее смех.      

— Паршиво, — Питер присел рядом. — Хотя мне иногда хочется забыть свою. У меня остались две старшие сестры, те еще стервы. Я от них сбежал на войну, как только представился случай, — Джаспер хмыкнул, отчаянно завидуя, что тот все помнил, даже своих стервозных сестер. В мыслях вспыхнуло и погасло, как он тихо крался к стойлу с конем, неся в руках упряжь и седло. — Долго мы еще тут торчать будем? Обрыдла эта пустыня. Тут недалеко есть городок, я слышал, как эти двое, разведчики говорили…      

— Нам нельзя к людям, — оборвал его Джаспер, разозленный, что все так быстро закончилось. Он даже не успел толком разглядеть коня.      

— Да с чего это? Пойдем ночью, нас никто и не узнает. Сойдем за своих.      

— До тех пор, пока не накинемся на кого-нибудь. Забудь, Питер. Это приказ.      

— Как скажешь, майор, — вздохнул тот и поднялся. — Пошли, там Роджер опять панику наводит, требует всех.      

Роджер действительно источал тревожное возбуждение. Волновалась и Мария, боясь и предвкушая одновременно.      

— Что случилось? — спросил Джаспер, отправив Питера к новорожденным, слонявшимся сейчас без дела, и подойдя к вампирам, скучковавшимся вокруг Ноа и Джозефа.      

— Чужой клан близко. Уже сцепились за соседние территории, — Роджер нервно поджимал губы, а потом повернулся к Марии. — Нам нужно больше новорожденных, гораздо больше. И поскорее, пока они возятся с другими.     

 — И сколько у нас времени?      

— Неделя, месяц. Все может измениться в любой момент.      

— Мы тренировались полгода, и обращать еще новых может быть опасно. Где мы столько возьмем?      

— Это вопрос выживания, нам нужны еще вампиры, иначе нас сметут. У границы, на стороне Мексики полно деревень. Можно поживиться там, и никто не хватится.      

— Господи, Роджер, предлагаешь целую деревню в расход пустить? — Джаспер не представлял, как это провернуть.      

— Вообще я имел в виду выманить по несколько человек с каждой, но ты прав. Лучше взять целиком одну деревню — быстрее и проще. Мария, что скажешь?      

Она молчала в нерешительности, но Джаспер уже знал, что она согласна, в ней метались предвкушение и тревожное нетерпение. Он хотел бы ее остудить, но боялся, что выдаст себя и свои способности. И не хотел бездумно идти и уничтожать целое поселение. Это было опасно, это было необдуманно. Это было…      

— Хорошо. Выдвигаемся сейчас.      

— Да вы спятили! Это же не парочку людей или даже обоз похитить. Мы рискуем…      

— В здешних краях идут бои, и все чхать хотели на какие-то жалкие деревни, — сказал Роджер. — Тем более мексиканские. Американцы, мексы, даже индейцы — все грабят и убивают. Никто не удивится, что опустела очередная деревушка.      

Деревня, которую они выбрали, оказалась сущей дырой, расположенной по какой-то неясной причине в десятке миль от основного тракта, среди пустоши и колючих кустарников. Вдалеке слышался рокот реки в глубоком ущелье, по которой шла граница двух стран, и больше на многие мили ни единого человеческого присутствия. Деревянные и несколько кирпичных домов сходились у маленькой площади с большим круглым колодцем по середине и маленькой глинобитной церквушкой. Джаспер шел медленно, прислушиваясь к каждому шороху. Если бы не тихий размеренный стук десятков сердец, шорох дыхания и запах человеческих тел, он бы решил, что кто-то до них потрудился и опустошил все поселение. Он не хотел признавать, но Роджер мог быть прав. Никто и не хватится жалкой мексиканской деревеньки на отшибе, у самой границы территорий, за которые грызлись абсолютно все, люди и вампиры. Он обогнул колодец, в котором звонко падали редкие капли воды, создавая причудливое гулкое эхо. Послышался звон жестяного ведра, ржание лошадей, смех. Но вокруг были только безмолвные тени вампиров, крадущийся в глубокой ночи. Он зажмурился, и под веками промелькнул яркий полдень и суровое строгое лицо, колючий взгляд темных глаз, пистолет, направленный прямо на него. Громкий выстрел и тихое ругательство. Джаспер открыл глаза и выкинул бесполезные воспоминания прочь. Он подумает о них позже, не сейчас.      

Мальчишка Исайя, шедший рядом, принюхивался, почти по-звериному. В нем нарастало нетерпение, подтачиваемое жаждой. Джаспер положил руку ему на плечо, удерживая от опрометчивого поступка. Мальчик был неплохим в драках и весьма сообразительным, но в силу возраста слишком порывистым и спонтанным. Его часто приходилось успокаивать, и тот, словно чуя некое влияние, вечно мельтешил возле Джаспера. Это раздражало и забавляло одновременно.      

Вампиры неслышно прыгали с крыши на крышу, на миг мелькая тенью в высоком полете. Огибали церковь, из которой несло запахами ладана, воска и жира. Внутри кто-то вяло копошился, возможно, священник ворочался во сне. Заглядывали в темные окна и незаметно пробирались в дома, нависая над спящими людьми. Нескольких вампиров поставили по краям деревни, если вдруг какому-то особо пронырливому удастся выскользнуть.      

Джаспер зашёл в дом, даже незапертый, и быстро обнаружил хозяев. Мужчина средних лет, кряжистый и плечистый, тихо храпел, к его боку прижалась маленькая женщина в плотной запахнутой ночнушке. Он слышал, как другие тоже замерли в ожидании, найдя своих жертв. Все должны были действовать одновременно, быстро и точно. Наиболее сильных и крепких обращать, остальных обездвижить и заткнуть. В соседнем доме Мария подала сигнал. Джаспер не дал себе время передумать и схватил мужчину, быстро укусив и отцепившись, чтобы не было соблазна выпить до конца. Сплюнул кровь, отбрасывая последнее искушение. Женщина заверещала, практически в унисон с криком мужа. Он зажал ей рот и сломал несколько зубов. Визг перешёл в болезненный стон. Джаспер выругался, он все ещё не полностью мог контролировать силу, дубовый листок то и дело крошился в его ладони — он тренировался почти каждый день. Он постарался аккуратно ухватить женщину и усадить ее, уже не сопротивляющуюся, на пол. На тонкой смуглой коже синели кровоподтёки от его пальцев — но кости остались целы. Можно считать прогрессом. Она тихо выла, зажимая рот, в котором торчали огрызки сломанных передних зубов. Ему было жаль ее, боль и страх были почти как свои собственные. Он мог бы отпустить ее, но продержится она недолго. Или тоже укусить, и тогда она будет вместе со своим мужем в вечности, вероятно, короткой и жестокой, но все же. Вместо этого, он закрыл глаза и вспомнил все, что за это время удалось наскрести в темноте своей памяти. Приятные запахи, яблоки и травы, сено и лошади, теплая мягкая кожа под пальцами и чья-то нежная рука в его волосах, голубое небо сквозь зелёную дубовую листву и колыхание тонких занавесок у открытого окна в жаркую ночь. Крики мужчины отошли на второй план, почти заглохли в ветре и топоте копыт, журчании реки и шумном дыхании у самого уха.      

Он не держал это в себе, позволял выходить вовне, распространяться вокруг него. Женщина затихла, прикрыв глаза и умиротворенно улыбаясь. Он тихо вздохнул и отвёл ее к остальным людям, которых согнали в церковь. Кто-то решил, что она сбрендила от страха, что шла и улыбалась, рядом с высоким, мрачным, бледнокожим монстром с красными глазами. Джаспер постарался, чтобы и мускул не дрогнул на его лице, пока внутри становилось непривычно хорошо. И этим хорошо он как мог делился с женщиной. А потом сразу ушел подальше от людей, потому что вряд ли мог поделиться со всеми, и его успокоение этой несчастной теперь казалось не помощью, а насмешкой. Что ей его «хорошо», когда вскоре всем будет плохо, хуже, чем плохо.      

Пока люди обращались, вампиры прошерстили все дома, не обращая внимания на крики и стоны, будто это было каким-нибудь пением назойливых птиц. Разбросали вещи, имитируя разбойное нападение, Мария обновила одежду и теперь щеголяла в свободном зелёном платье, оголявшем босые ноги. Кое-кто тоже откопал себе новые тряпки взамен потрёпанный и грязных старых. Джаспер в первом попавшемся шкафу взял только жилет и рубашку — прежние были порваны в клочья. Оторвал от найденного мотка кусок веревки и подвесил кольцо, спрятав его под одеждой. Теперь оно пропадет только с его оторванной головой.      

Когда новые вампиры проснулись, Мария, не теряя времени, собрала их у церкви. Джаспер стоял с краю ступеней, рядом с Питером и ещё несколькими. Толпа новообращённых перед ним тускло проблескивала в красных лучах заходящего солнца. Алый багрянец придавал деревне вид горящего пепелища, оседая яркими пятнами на белых стенах домов, делая кирпичную землю темно-кровавого цвета. Отражался в голодных глазах, полных непонимания, тревоги и жажды.      

— Вас бросили, о вас забыли. Вы никому не нужны в мире людей. Посмотрите вокруг, — вампиры послушно озирались, а потом снова в ожидании смотрели на Марию, чей силуэт подсвечивался красным, словно она была дьявольским ангелом. — Никто не помогал вам, когда вас грабили индейцы или бандиты-гринго. Никто не услышал ваших криков. Но я слышу вас, я пришла к вам.      

— Ты что ли спасёшь нас? — крикнули из толпы, и Джаспер уже хотел слегка осадить спокойствием смельчака, но Мария его опередила.      

— Нет, я не буду вас спасать, — она соблазнительно улыбнулась. — Я дала вам силу спасти себя самим. Просто почувствуйте это в себе. Вы больше не кучка слабых беззащитных людей. Вы бессмертны и непобедимы. Вместе мы сметем всех с нашего пути.      

Теперь никто не был спокойным, все пришли в возбуждение и трепет, глядя на стоявшую над ними Марию, которая смело спустилась к ним. У нее не было никакого дара, насколько Джаспер мог судить. Но ее дьявольского обаяния нельзя было отрицать, оно бросалось в глаза вместе с красотой и словами, которые она умело подбирала для любого. Он хотел, чтобы они были спокойны, но Мария заставила всех благоговеть перед ней, быть благодарными.      

— Черт, — протянул тихо Питер, — я и забыл, как она может быть убедительной. Я почти что снова захотел всех убить ради нее.      

— И что останавливает? — так же тихо, одними губами спросил Джаспер, испытывая похожие чувства. Их вряд ли кто-то слышал в шуме голосов и криков людей, которых уже выводили из церкви.      

— Она похожа на моих сестер. Худших стерв на всей земле не найти. Стоит о них подумать, как сразу отрезает, — Питер увлеченно слушал Марию, а внутри испытывал извращённую смесь нервного возбуждения, презрения и восхищения.      

Джаспер пошевелил шеей, будто бы разминая ее. Он с трудом выдерживал напор массового увлечения призывом Марии, восхищения ею и жажды. Думал о самых мерзких вещах, что с ним случались за последнее время, от оторванной им головы девушки до адской боли обращения. Думал о тех жалких крохах хорошего, что сумел вспомнить или вообразить — он уже ни в чем не был уверен, поглощённый чувствами толпы.      

— Так почему ты до сих пор здесь, а не где-нибудь далеко? — он сосредоточился на странных эмоциях Питера, которые вдруг обрели уверенность взамен вечных сомнений.      

— А черт его знает, майор. Хочу посмотреть, к чему приведет нас Мария. Хочу по-настоящему подраться. Хочу понять, почему меня тянет остаться. Это как вера в Иисуса или знак… Мне кажется, я сейчас там, где должен быть, — Питер посмотрел на него, пристально и пытливо. — А почему остаёшься ты? Я думал, что ты предан ей. По крайней мере, так кажется. Но…      

— Раз кажется, значит, так и есть, — прервал его Джаспер, не желая говорить вслух о таком. — Мне некуда идти. Здесь по крайней мере я знаю, что мне делать. Пошли, иначе ничего не останется. Новорожденные обычно на редкость жадные.      

У подножия лестницы царил хаос из крови, плоти и жажды. Оставшихся людей скармливали, как скот, голодным и возбуждённым вампирам. Джаспер шел навстречу этому голоду, никто не мог бы перед таким устоять. Даже Мария самозабвенно опустошала какого-то человека, стоя в самой середине толпы. Под ногами вязко хлюпнуло. Он посмотрел вниз. Его ботинок ступил в лужу крови, застывшую на сухой песчаной земле. Кровь бежала тягучими, словно патока, ручейками, собиралась в мелкие озерца, плотная, густая и черная в свете только что вышедшей луны. Он судорожно сглотнул, подавив порыв унизительно опуститься на колени и не оставить ни капли. Случись это все полгода назад, он бы именно так и поступил. Один из новорожденных, словно читая его мысли, уже проходился языком по грязи, поглощая кровь вместе с сором, песком и камнями. Джаспер отвернулся от омерзительного зрелища и выхватил незнакомого человека, моментально разорвав тому горло и иссушив полностью за считанные минуты. Лишь бы заглушить жажду хотя бы немного. Криков больше не стояло, только приглушённые сдавленные стоны, замедляющийся стук сердец и бульканье крови, выливающейся из вен.      

Спустя четверть часа остановилось последнее сердце. Настала тишина. Пахло сладко цветами, ладаном и кровью. Так могла бы пахнуть смерть. В жаркой ночи начал просачиваться первый приторный душок разложения. К утру тут будет смердеть за милю. Лицо было испачкано и чуть стянуто от подсохшей липкой крови. Она была у него на руках, в волосах, забилась под ногти, согревала горло, все ещё ощущалась на языке. Она играла сотнями оттенков эмоций наевшихся вампиров. До чего же дивное ощущение. Джаспер прикрыл глаза, вдыхая запахи ночи и смерти, поглощая удовлетворенное эмоции окружавших новорожденных, торжество Марии, вожделение Ноа. Несколько мгновений он думал, что лучше и быть не может.      

— Сожгите тут все, — приказала Мария, вырывая Джаспера из оцепенения внутри себя. — Не должно остаться никаких следов.      

— Снимите что ли пару скальпов, — Роджер быстрыми движениями закидывал остывающие тела в одну кучу. — Тут частенько набегают команчи.      

— И как прикажешь это делать? — возмутился Питер, пнув чье-то тело. — Я что, похож на дикаря?      

— Смотри и учись, Питти, — тот осклабился, отчего подсохшая кровавая корка вокруг рта треснула и покрошилась. Роджер приподнял одно из тел, крепко ухватил под подбородком и медленно повел ногтем чуть ниже линии волос на лбу, вдоль ушей и чуть ниже. — Можно, конечно, обойтись и клочком кожи с макушки, но команчи предпочитают снимать скальп вместе с половиной лица и ушами, — Джаспер с завороженным омерзением наблюдал, как расходилась бледная кожа, а потом грязные пальцы Роджера просто подцепили край и с силой дернули, обнажив влажный красный лоб и часть черепа. Он осмотрел похожий на ворсистую тряпку скальп с лоскутами рваной кожи и болтавшимися крупными ушами и повесил прямо на дверь церкви.      

— Разве индейцы не забирают свои трофеи с собой? — ничего отвратительнее Джаспер еще не видел, уверен и в прошлой жизни тоже. Но не мог оторвать взгляда от неровного жуткого клока кожи с густой шевелюрой.      

— Забирают, но никто не будет допытываться, уж поверь. Стоит белым увидеть скальпы или стрелы с оперением, то сразу сходят с ума и вопят про индейцев. Давайте, еще пару-тройку развесим в самых видных местах.      

— Дерьмо, — брезгливо сплюнул Питер. — Какое же дерьмо.      

Джаспер все еще чувствовал жар огня за спиной, когда они покинули полыхающую деревню. Темное небо позади озарялось ярко-оранжевыми отблесками пламени, а густой высокий столб дыма от человеческого костра смердел, наверное, на многие мили вокруг. Теперь их было не меньше трех десятков, полыхающих нетерпением и вечной жаждой. Адская смесь.      

Новенькие, разумеется, не хотели слушаться просто так. И ему пришлось снова наглядно показывать их место, пока остальные держали их в прочном окружении. Многие, когда первый раж спал, уже не хотели драться, а только получить то, что пообещала им Мария. До чего же упрямое тупое стадо — так думал Джаспер после нескольких дней тренировок, на которых показательно приходилось кого-то лишать частей тела, а потом добивать покорностью и страхом. Он лишь надеялся, что со стороны это казалось обычной демонстрацией силы, не более. Даже сносил твердые тела направо и налево, кусал и расшвыривал в стороны, пригибал к земле, а потом, когда чувствовал смирение и признание поражения, начинал настоящую работу.      

— Как успехи? — спросила как-то Мария, которая и так все отлично видела. — Они начинают сражаться вместе. Это хорошо.      

— Самых сильных поставим впереди и по флангам, — объяснял ей Джаспер, даже увлекшись своим занятием, словно это было ему знакомо. В памяти все чаще всплывали лица и разговоры солдат, пока он выстраивал новорожденных и руководил ими. В голове крутились какие-то Феллы, Маккинноны и Винтеры, но это были только слова. — Более изворотливых и быстрых сразу за ними. Это будет дополнительным преимуществом, когда столкнутся первые ряды, важно будет просочиться в толпу врагов и рассредоточить их.      

— Это хороший план. Никто не бунтует?      

— Есть парочка, — Джаспер обернулся на двоих вампиров, которые дольше других сопротивлялись. Он чувствовал в них готовность и страх — они хотели сбежать. — Но думаю, к моменту столкновения я смогу дожать их, — она пристально смотрела на них с подозрением и досадой. Ему не понравился ее настрой. — Мария…      

Она только подняла руку, приглашая следовать за собой, и подошла к двум бунтовщикам. Они тревожно посмотрели на нее, улыбавшуюся и казавшуюся доброжелательной, хотя на Джаспера отчетливо веяло холодом.      

— Вы больше не желаете оставаться с нами, ведь так? — те замешкались на ее прямой вопрос, заданный почти заботливым тоном. — Не стоит. Я уже давно заметила, что вы не оценили тот дар, которым я вас наградила, — ее голос повысился, заставляя всех обратить внимание. — Неужели вы думали, что все достается в этой жизни просто так? Я дала вам возможность, потенциал, мощь. Вам лишь нужно было взять и воспользоваться этим, — вампиры дернулись, но Джаспер удержал первого, а подоспевший Ноа — второго. Мария обращалась уже ко всем, замолкнувшим и настороженным, замерших среди тонких деревьев в небольшом леске, где они ненадолго остановились. — Я попросила у каждого из вас сущую малость — следовать за мной и помогать. И я бы показала вам настоящую свободу. Дала бы вам все, — она обошла их кругом, и Джаспер напрягся, когда почувствовал ее легкие шаги за своей спиной. Он крепко держал неудачливого вампира, гадая, что предпримет Мария. Ее слова часто заставляли новорожденных трепетать. Она остановилась прямо напротив удерживаемых вампиров, посмотрела поочередно каждому в глаза. — Но я понимаю, не каждому дано быть благодарным и преданным. Такова природа людей и вампиров. Мне жаль, что вы не можете больше быть с нами. Правда, жаль, — она резким быстрым движением снесла головы сразу обоим, а подошедший Роджер с уже запаленной головней довершил дело. Джаспер отскочил подальше, в удивлении и потрясении. А Мария спокойно повернулась к остальным, на миг задержалась взглядом на нем и снова отвернулась к толпе. — Я многое могу понять, но предательства не прощаю. Запомните это все.      

— Проклятье, охренеть, — рядом с ним выругался Питер. — Что-то я не припомню, чтобы нам запрещено было уходить.      

Джаспер только смерил его мрачным взглядом. Он сам должен был давно догадаться, что никого просто так не отпустят, но почему-то тоже решил, что мог уйти в любой момент. И с чего бы он придумал себе такую иллюзию? Из-за ласкового голоса Марии или ее одобрительных взглядов или еще какой ерунды?      

— Зачем ты убила их? — спросил он ее позже, тихо, пока новорожденные переваривали увиденное, полные тревожного страха и настороженности. — Я бы дожал их. А нет, так и пусть бы себе проваливали.      

— И в решающий момент они могли бы подвести всех. Мне не нужны те, кто сомневается, Джаспер. Я не могу на них положиться. И отпустить не могу, чтобы они были моментально схвачены другим кланом и выпотрошены наизнанку, вопя про нас и наши планы, — она долго смотрела на него, почти умоляюще. — Я ведь могу на тебя положиться, Джаспер Уитлок? Твое обещание все еще в силе? — ее изящная тонкая рука коснулась его плеча, погладила грудь сквозь грязную порванную рубашку, прошлась вниз, но он остановил ее, обхватив запястье. Еще немного и она бы нащупала кольцо, висящее у него на шее. По странному наитию он не желал, отчаянно не желал, чтобы его кто-видел и тем более касался.      

— Ты можешь на меня положиться, — твердо сказал он, лишь опусти слово «пока». Пока он готов был сражаться с ней или за нее — неважно. Пока он готов был оставаться здесь, среди ненужных ему битв и территорий. Пока он не поймет, кто он и кем он был, он не мог двигаться дальше, в никуда. Мария не нравилась ему, большую часть времени, но в такие моменты, когда она была искренней в своих просьбах и тревогах, он не мог не проникаться ее состоянием и ее желаниями. Он наклонился и мягко поцеловал ее, сам не зная, зачем. Чтобы успокоить ее подозрения и тревоги, чтобы успокоить себя и свои собственные сомнения, чтобы убедиться еще раз… наверное, все сразу. Он прикрыл глаза и на целое мгновение вновь почувствовал запах яблок, такой яркий, словно стоял в яблоневом саду, и теплые светлые волосы, касавшиеся его щек, мягко щекотавшие тонкими прядями. А когда открыл, почти растерялся, увидев все ту же Марию, стоявшую посреди леса, где пахло сосновой смолой, застарелой кровью и вампирами. Яблоки остались лишь в его памяти.      

Джаспер отошел на шаг, испытывая разочарование, еще сильнее прежнего. Будто перед ним только что закрыли дверь в дивный сад и вышвырнули в темноту. От Марии веяло торжеством, радостью, уверенностью и силой, чувствами победителя. К собственному разочарованию добавилась досадливая злость, но он только быстро улыбнулся, сохраняя бесстрастное лицо, и пошел прочь.      

Первая настоящая битва, которой так все ждали, настала внезапно. Если бы не выставленные им разведчики, быть бы им всем горсткой сваленных в кучу конечностей, к которым подносят огонь. Но благодаря простой предосторожности, они выиграли себе немного времени. Мария что-то волнительно вещала, но Джаспер ее не слушал, сосредоточившись только на вампирах, взбудораженных и подобравшихся. Он стоял в двух шагах от Питера и Исайи, на краю их готового к бою отряда. И все равно внутренне вздрогнул, когда из-за холмов показались размытые тени целой толпы разъяренных и голодных вампиров. Их было больше, но уже сейчас он видел, как хаотично и беспорядочно они двигались, без какого-либо строя или порядка. Просто оголтелая тупая масса.      

— Никому не разбредаться, держаться рядом, прикрывать друг друга при необходимости, — тихо сказал он, изо всех сил удерживая своих, готовых поддаться эмоциям и ринуться вперед. — Они не смогут нас захватить, если вы будете делать так, как мы с вами отрабатывали.      

Приглушенное рычание вырывалось отовсюду. Воздух накалился от напряженного ожидания. Еще немного, подпустить чуть ближе. Джаспер отпустил своих, и они единой толпой, почти идеальным клином врезались в надвигавшуюся стену врагов. Все превратилось в какой-то хаотичный клубок, запертый в длящемся вечно мгновении. Он видел все и при этом терялся в этом столпотворении. Его кусали и хватали, он отрывал чьи-то конечности и головы, ориентируясь часто только на запах, чтобы отличить своих и чужих. Повсюду уже валялись ошметки тел, взрытые комья земли и выкорчеванные камни и деревья. Все было до предела просто — бить и уворачиваться, убивать, чтобы не убили тебя. Ярость и первобытная агрессия толкали его вперед. Каким-то чудом он заметил Исайю, подмятого под измазанного кровью и известью вампира с длинными черными волосами, заплетенными в косы. Он выдернул мальчишку из-под индейца, оскалившегося размалеванной мордой. Оттолкнул его подальше, но тот уже настиг другого и, повалив на землю, вырвал скальп голыми руками, а вместе с лоскутом кожи и добрую часть черепа. Растоптал остатки головы в пыль и зарычал, словно дикий зверь. На поясе у индейца уже болтались какие-то скукоженные бледные ошметки — вампирские скальпы. Джаспер думал, что его уже ничто не могло испугать. Он задавил это в себе и переместил на врага, помчался на жуткого дикаря, но тот, дернувшись в навеянном страхе, уже стремительными прыжками, снося головы всем попадавшемся на пути, уходил прочь. Вокруг все постепенно затихало, и он не верил, что битва почти кончилась. Питер добивал незнакомого вампира. Кто-то из своих новорожденных искали на земле свои оторванные руки и ноги, а после приставляли их обратно, ожидая, когда те прирастут. Мария широко улыбалась, и среди бледных мертвых тел и кусков плоти это смотрелось особенно неестественно, почти страшно. Джаспер отвернулся и снова наткнулся на дикаря, уже почти скрывшегося за холмами. Рядом с ним бежал высокий бледноволосый громила, оглядываясь и скалясь от злости. Они победили, быстро и беспощадно, он даже прочувствовать ничего толком не успел. Все закончилось, не успев толком начаться.      

— И что теперь? — скорее самого себя спросил он, но ответила ему Мария.      

— Теперь эти земли стали нашими. Ты справился, майор, — она радостно улыбалась ему, и радость была внутри нее, торжествующая и восторженная. Джаспер сделал вид, что ее ответ его полностью удовлетворил, хотя нисколько не чувствовал подобного. Ее эмоции сейчас казались ему примитивными, неуместными и чуждыми, когда он сам разрывался от миллиона противоречивых чувств, от опустошающего удовлетворения до глубокого удивления, от облегчения до печали.      

Поэтому он легко согласился с очередным предложением Питера отойти подальше от их нового лагеря у подножия пологих холмов, поросших соснами, развеяться и осмотреться. Он даже не стал возражать, просто встал и первым пошел прочь.      

— Тот индеец просто зверь, видел его? — оживленно вещал Пит, когда они остановились, увидев вдалеке свет небольшого городка. — Если бы я спал, мне бы снились кошмары, как пить дать.      

— Скальпы он снимает знатно. Вместе с костями и мозгом.      

— Господи Иисусе! — присвистнул тот. — Жаль, я этого не видел. Заглянем? Солнце уже зашло.      

— Ладно, только быстро. Туда и обратно.      

Джаспер сам уже испытывал нетерпение и интерес увидеть людей, не кричащими и трясущимися от страха, а просто обычных людей. Они неслышно ступили в городок, таясь в тенях и темных закоулках. Забрались на крыши и незаметно переместились до самого центра, спрятавшись в тени колокольни наверху церкви. Отсюда маленькая площадь с куцыми деревьями и единственным кабаком была как на ладони. Теплые отсветы из окон и парочки фонарей озаряли красно-оранжевыми оттенками белые стены домов. Люди входили и выходили из распахнутых дверей таверны, слышался стук ударяющихся друг о друга деревянных кружек, женский смех, мелодия расстроенной скрипки.      

Несколько пьяненьких ребят высыпали на площадь и невпопад танцевали, распространяя легкость и веселье.      

Джаспер прилег на крыше и прикрыл глаза, приятные эмоции касались его, в памяти снова всплывало прошлое, наполненное чем-то волнительным и прекрасным. Белые простыни, на которые падал солнечный свет, словно он смотрел сквозь ресницы, тихий скрип карандаша по бумаге, белое одеяло шевельнулось и показалось округлое колено, карандаш заскрипел еще быстрее, выводя десятки штрихов, мягкий хлопок приятно касался его спины, подушки пахли ромашкой и мятой. Джаспер замер, боясь спугнуть самое длинное воспоминание, полноценное, а не какие-то фрагменты. Кто-то тихо позвал его по имени. Джаспер. Словно опасался разбудить. Карандаш снова принялся штриховать, а тот же голос едва слышно запел.      

— When I was a little bitty baby      

My mama would rock me in the cradle      

In them old cotton fields back home      

It was down in Louisiana      

Just about a mile from Texarkana      

In them old cotton fields back home…¹     

— Что это за песня? — спросил Пит, и только тогда Джаспер понял, что начал напевать вслух. — Ее поют в Луизиане? Что за Тексаркана? Ты оттуда? — вопросы сыпались как из рога изобилия.      

— Понятия не имею, Пит, — видение прошлого испарилось, оставив после себя только острое чувство потери и на контрасте приятное спокойствие. — Просто вспомнилась.      

Он продолжал ее напевать уже про себя, выучив наизусть каждое слово, когда они спустились вниз и шли к выходу из городка. Впереди мелькнула светлая прядь льняных волос, кто-то тоненько ойкнул и, судя по звуку, упал. Джаспер, не думая, оказался рядом за считанную секунду и уже подавал руку молоденькой девушке. Ее длинные светлые волосы выбились из небрежной прически, спадали на лицо тонкими мягкими прядями. Джаспер завороженно смотрел, как тусклые отблески света бликуют на них. Он был почти уверен, что у нее будут зеленые глаза и шрам на губе — полный бред, но он не мог избавиться от странных ощущений. Но девушка таращилась на него яркими голубыми глазами и что-то говорила, двигая красивыми полными губами, гладкими и без единого изъяна. Он медленно наклонился к ней, вдыхая теплый сладковатый аромат с оттенками костра. Очень вкусно, но как будто не то.      

Пит взволнованно шептал что-то за спиной, вокруг было тихо и безлюдно, только гулкое частое сердцебиение девушки, которая улыбалась и тянулась к нему губами, словно собираясь поцеловать. Джаспер не собирался ее целовать, даже в мыслях не было. Он видел ее впервые, хотя на мгновение решил, что знает почти всю жизнь. Боль от очередного проигрыша собственной памяти была предельно неприятной, а вкусный сладко-дымный аромат сводил с ума. Он хотел лишь слегка принюхаться, а в следующее мгновение уже чувствовал, как горячая густая кровь текла ему прямо в горло. Потрясающая и необыкновенная. Самая вкусная из всех, что он пробовал, она не была отягощена страхом, болью и оцепенением. Только легким удивлением и дискомфортом, который он изо всех сил старался погасить, поглаживая обмякшую девушку по шелковистым волосам.      

Кровь закончилась слишком быстро, а тело стремительно холодело в его руках, утрачивая то самое приятное тепло. Его терзала легкая печаль и сожаление — он не хотел ее убивать, она неуловимо напоминала ему кого-то, кого он не помнил, но сладкий вкус все еще ощущался во рту и мягко успокаивал неудобные чувства.      

— Знаешь, мог бы и сказать, что собирался охотиться, я бы тоже себе кого-нибудь красивого нашел, — проворчал Питер. Теперь они оба стояли над лежащей мертвой девушкой.      

— Я не…      

— Майор? Какого черта вы здесь забыли? — раздался за спинами удивленный голос. Ноа темной тенью стоял позади них и излучал недовольство.      

— Просто прогулялись, — Джаспер машинально успокоил его, желая подольше сохранить приятные ощущения внутри. — Как ты нас нашел?      

— Я всегда вас найду, где бы вы ни были. Пошли, Мария ждет.      

Ноа скрылся в тени, и они последовали за ним, прихватив труп, чтобы сбросить где-нибудь по дороге. Тут было несколько ущелий, где ее нескоро найдут. Джаспер настороженно смотрел в мощную спину бегущего впереди вампира, прокручивая в голове его слова. Они ему не нравились, потому что теперь он знал, что у Ноа был за дар. Чертов ищейка. А это значило, что если он когда-нибудь соберется уйти от Марии, то ему придется очень сильно постараться, чтобы его не нашли.

 Редактировать часть