Темная вода мерно ударяла о борт судна, легко и плавно покачивая его на волнах. Вокруг было в основном тихо, если не считать неспешного поскрипывания лебедки и снастей, редких всплесков рыбешек, подплывающих к самой поверхности, и практически бесшумного полета чаек, кружащих вокруг их рыболовного траулера. Никто на борту не разговаривал, все огни были погашены, как только они отклонились от фарватера и встали на якорь в пятнадцати милях от берега, в водах, где уже не действовали законы Соединенных Штатов.

      Элис облокотилась о борт и закурила сигарету, пряча огонек в ладони, слишком близко от мгновенно воспламеняющейся вампирской плоти. Но она быстро научилась быть осторожной, когда по глупости подпалила себя пару раз. Боль была просто адская, словно плавилась кожа, а на ладони так и остались два небольших темных пятна и несколько мелких незаживающих трещинок, почти незаметных. Элис затянулась, выкуривая за раз почти треть сигареты, пропуская едкий густой дым через нос, отчего окружающие запахи слегка теряли свою остроту. На самом деле, она могла бы обойтись и без сигарет, ее жажда спустя пять лет непрерывной жизни бок и бок с людьми неплохо поддавалась контролю, но сегодня должна была состояться крупная сделка. Она не хотела рисковать. Они ждали прибытие очень большой партии английского джина и первоклассного шотландского виски, и все это добро надо было успеть загрузить на траулер меньше, чем за полчаса.

      Обычно Элис не участвовала напрямую в подобных делах. Лишь проверяла все риски и просчитывала хорошие и плохие исходы, сидя вместе с Джимми за картами и записями. Сначала она делала вид, что у нее действительно были раздобыты сведения из разных источников, сообщавшие ей о федеральных постах, конкурентах или еще каких-нибудь препятствиях, но спустя несколько лет работы просто перестала особо скрываться. По большому счету, Джимми было глубоко плевать, откуда она брала всю информацию о полицейских засадах, рейдах, некачественном товаре или недобросовестных партнерах. Главное, чтобы все шло гладко и приносило прибыль. Так что сейчас Элис могла хоть делать расклады на таро или гадать на кофейной гуще — ее работодатель вряд ли моргнет хотя бы одним глазом. Он не пытался вызнать ее секреты, не обращал особого внимания на ее внешность. Ее это более, чем устраивало. Она тоже не задавала лишних вопросов про его мутные делишки с отмыванием денег, встречи с сомнительными людьми, а иногда и откровенными бандитами, черную бухгалтерию и устрашающий Томми-ган¹, который он возил в багажнике своей машины, словно обычную лопату.

      Она не имела ни малейшего желания вмешиваться в разборки, как подозревала, с ирландской мафией и откровенный рэкет. Честно говоря, когда она только стала работать, Элис несколько раз кляла себя за наивность, полагая, что ее деятельность будет связана с подпольными винокурнями и дальнейшей транспортировкой перегонного спирта. Так она себе представляла всю эту незаконную деятельность с алкоголем. Но Джимми Баллантайн не занимался, как он сам, смеясь, выразился, производством дешёвого пойла для рэднеков и хиллбилли². Особенно после того, как из-за плохо очищенного технического спирта репутация некоторых бутлегеров изрядно подпортилась. Кустарную бормотуху гнали в основном в провинции из всего подряд: от пшеницы до картошки и кукурузы. У Джимми же не было ни одной винокурни, что слегка подпортило романтические заблуждения Элис, которая уж представляла, как станет одним из муншайнеров³. Нет, в число его клиентов входили люди более привилегированного класса, для которых устраивались закрытые вечеринки с обильными возлияниями и совершенно безумные алкокруизы⁴, а вместо винокурен имелось несколько подпольных спикизи, где подавалась качественная и дорогая выпивка. Поэтому Элис вместо того, чтобы обеспечивать безопасность перегонки виски под светом луны, контролировала самую банальную контрабанду, и весьма крупных масштабов. Даром, что тоже под луной, а чаще и вообще глубокой, темной ночью, когда не было видно ни зги.

      Как и сегодня. Элис взглянула на абсолютно темное безлунное небо, затянутое облаками. Редкие звёзды едва ли могли осветить эту ночь. Таким же черным был и океан. Его мрачные, спокойные воды отражали всю темноту над ней. Идеальное время для сомнительных делишек. Она предвидела это примерно за неделю и тут же сообщила Джимми. Корабль, что должен был привезти огромную партию спиртного прибыл чуть раньше и кружил в нейтральных водах почти целые сутки, прежде чем они договорились обо всех деталях. И вот сейчас они ждали свой груз практически в открытой Атлантике. Элис уже различала вдали очертания корабля и слышала приглушенный рокот его двигателей, который пока был не доступен для слуха обычных людей. Береговая охрана патрулировала окрестности в пятнадцати милях к северу и десяти — к югу. Если они успеют проскочить в окно их пути, то благополучно доберутся до тихого берега чуть севернее Нью-Йорка, а оттуда на нескольких грузовиках по проселочным дорогам доедут до пригорода Чикаго, где их уже будет ждать Джимми со своими людьми, чтобы лично проследить за ценным грузом, который в следующие дни разойдется по всем подпольным барам, а там за приличную цену разольется по бокалам и фужерам довольных клиентов. Элис видела весь путь этих пока еще пыльных и грязных бутылок, обложенных сеном, засыпанных зерном и опилками в специальных ящиках.

      Да, сегодня все пройдет гладко. Она была почти уверена. И все же без конца проверяла посты береговой охраны и всю небольшую команду их траулера, переодетую в простые одежды рыбаков. На ней самой был такая же: мужские брюки, закатанные и надежно закрепленные подтяжками, рубашка и куртка, а волосы спрятаны под клетчатую кепи, на ногах добротные, но уже потертые ботинки. В такой одежде она легко сходила за мальчишку-подростка, решившего слегка подзаработать на ловле рыбы. Как и всегда до этого.

      Сама Элис напрямую никогда не принимала товар, не договаривалась о цене, вообще никак не контактировала с партнерами. Она лишь стояла позади Джимми или одного из его помощников, но чаще просто находилась в баре в ожидании новостей, что все прошло отлично. Ее задачей было заранее просчитать, как она называла это вслух, а про себя говорила — увидеть все риски и возможные варианты исхода. Она не знала конкретно, почему Баллантайн не светил ею направо и налево. Возможно, не хотел выдавать свои козыри, когда на каждом углу конкуренты убивали друг друга. Или, к чему Элис склонялась больше, просто знал, что с женщиной никто не захочет иметь дел, а такую мелкую девчонку-пигалицу, какой выглядела она, просто поднимут на смех. Пришлось бы вывернуться на изнанку не один раз, чтобы к ней стали относиться хотя бы серьезно, а уж говорить о чем-то большем было и того сложнее. Она не возражала. Ей нужны были деньги, а не признание, по крайней мере, сейчас. А в глубине души Элис подозревала, что и вообще никогда. Признание означало гораздо большую известность, чем была у нее сейчас. К тому же вся заработанная репутация мгновенно испарится через несколько лет, когда ей придется сменить место и обзавестись новыми документами. Это понимание накатило на нее совсем недавно, когда Джуд, жена Джимми, благодаря которой она и попала в этот бизнес, и которая стала ей хорошей подругой, вдруг сказала ей однажды вечером, пока Элис наливала ей двойную порцию джина:

      — Знаешь, Элис, я все хотела спросить, в чем твой секрет? — она наполнила бокал Джуд и вопросительно посмотрела на подругу. — Твоя кожа просто идеальна. Бледновата, на мой взгляд, но ни единой морщинки или пятнышка.

      Джуд наклонилась, практически перегнувшись через барную стойку, за которой почти каждую ночь стояла Элис, и в упор посмотрела на нее, пытаясь найти какой-нибудь изъян. И, разумеется, не находила ничего. Элис замерла — настолько близко, почти вплотную, люди к ней еще не находились. За исключением тех, кого она выпила, но с тех пор прошло уже почти семь лет. И сейчас она старалась не обращать внимания на бьющуюся под кожей артерию и теплое дыхание на своем лице. И не дышала, смотря в голубые глаза Джуд.

      — Нет никакого секрета, — собравшись, попыталась легко и непринужденно отшутиться она. — Просто хорошая наследственность и поменьше солнца.

      Подруга только хмыкнула, вспомнив пару случаев, когда видела ее солнечным днем под большим черным зонтом, но расспрашивать перестала. А сама Элис осознала, что ей осталось работать у Джимми совсем недолго. По документам ей было уже двадцать шесть. В этом возрасте нынешние женщины уже имели детей и выглядели гораздо солиднее и взрослее. У тридцатилетней Джуд было двое сынишек, а у самой возле ярких живых глаз стали проявляться первые тонкие паутинки морщинок, возле губ углубились складки, хотя выглядела она все еще красивой и молодой. Но все равно никогда бы не сравнилась с Элис, навечно застрявшей в восемнадцатилетнем возрасте. Тогда она впервые до конца увидела и поняла свою неизменность. Она стояла на месте, когда жизнь вокруг нее неслась со стремительной скоростью. Пока это отражалось только в едва заметных морщинках Джуд и первых седых волосках на висках Джимми, которые она тоже приметила после этого разговора, но пройдет еще десяток лет, и они безнадежно обгонят ее.

      Что ж, ни к чему напрасно вздыхать. Теперь это ее участь. Она почти смирилась. Осталось доработать ещё пару лет, а потом под шумок всеобщего краха тихо уйти в сторону и скрыться навсегда.

      Элис, вздохнув, затянулась последний раз и щелчком выкинула сигарету в воду. Она давно продумывала свой план отхода. И дело было не только во внешности и возрасте. Бутлегеры, и Джимми в том числе, становились все смелее и обманывали государство практически в промышленных масштабах. Сегодняшняя сделка, в которой было куплено людей, пожалуй, не меньше, чем бутылок виски, тому подтверждение. Скоро такой неприкрытой черной торговле придет конец. Хорошо бы она успела уйти до того, как начнется переполох.

      И все же ей будет жаль расставаться с Чикаго и Баллантайнами. Джимми был не ангел, к тому же самый настоящий гангстер и головорез, но он ее не обижал, и не давал обижать другим, дал работу, платил хорошие деньги. А Джуд стала ее первой в этой жизни подругой. Немного взбалмошной и тщеславной, но доброй и открытой. Она с восторгом встретила Элис, когда та пришла в первый день по неназванному адресу. Ей не составило труда найти его, потому что она и так знала вдоль и поперек все злачные забегаловки в округе. Джимми только хмыкнул и молча кивнул в сторону барной стойки, за которой виднелись полки, уставленные самым обычным чаем и кофе. Никакого алкоголя. Это был легальный, открытый зал, доступный для всех желающих. В огромные окна проникал свет вечерних фонарей, отражавшийся в падающем снеге, первым в том году. А помещение как раз украшали к предстоящему Рождеству.

      Боже, Элис и забыла про этот чудесный праздник. Она помнила, как пялилась, словно ребенок, с открытым ртом на пышные гирлянды, красные банты и золотые шары, которым предстояло украсить зал.

      — Ну что, мисс Брендон, насмотрелась? А теперь к делу, — щелчком пальцев вернул ее в реальность Джимми. — Видишь кассовый аппарат? Первое время постоишь за ним. Альфред введёт в курс дела, — он махнул местному администратору в идеальном черном костюме-тройке.

      — А как же…? — Элис тоскливо посмотрела на огромную машину в углу барной стойки. Она совсем не хотела работать обычным кассиром.

      — Что — как же? — он пристально посмотрел на нее. Она молчала, ожидая его дальнейших слов. — Присмотрись тут ко всем, а мы присмотримся к тебе. Дальше будет видно.

      И Элис терпеливо встала за огромную кассу и стала рассчитывать клиентов, покупавших чай и пирожные. Каждый день она слышала, как за толстыми стенами проходили веселые вечеринки и лился джаз, звенели бокалы и с шумом вылетали пробки. Слышала она, и как на заднем дворе тихо и быстро выгружали бочки и ящики, пока здесь самые обычные люди пили самый обычный чай, не зная, что творилось буквально в нескольких шагах от них. Она не знала, сколько бы ещё продолжалась эта проверка на вшивость, но однажды, в сочельник, когда она уже рассчитывала последних посетителей, спешащих домой на праздник, услышала шум целых пяти едущих друг за другом машин. В канун рождества почти все улицы Чикаго были пусты, редкие авто медленно ехали по заваленным снегом дорогам. А эти двигались быстро и целенаправленно. Прямо сюда. За пару секунд она увидела, чем закончится радостный праздник, и теперь нетерпеливо постукивала ногой в ожидании, когда расплатится последний клиент.

      — Альфред, не подменишь? — не выдержала она и окликнула администратора, обходившего в последней проверке почти пустое помещение. — Очень надо, пожалуйста, — он недовольно посмотрел на нее, но кивнул.

      Элис кинулась в сторону темных подсобных помещений, за которыми скрывался вход в другой зал, незаконный и гораздо более весёлый. Она, едва удерживая человеческую скорость, чувствовала, как Альфред буравил ее внимательным взглядом. Хорошо, что в этой же стороне находились и туалеты. Пусть думает, что ей приспичило.

      Она дошла до двери, замаскированной под обычную стену, и трижды постучала, как делали все посетители этого места. Ничего. Она дернула ручку и постучала ещё раз. Ну конечно, вряд ли ее в том шуме и музыке, что царила за стенами, вообще хоть кто-то слышал. Небось, даже охранники в честь праздника приняли на грудь. Чертыхнувшись, она примерилась и крутанула ручку посильнее, ломая засов. Ничего, Джимми не обеднеет. Элис прошмыгнула в темный коридор и дальше вниз по ступеням в освещенный огнями и блеском украшений зал. На секунду она даже замерла, любуясь теплым светом, отражавшийся от десятков бутылок, стоящих за барной стойкой. Никакого чая или кофе — только самый дорогой виски, бурбон, джин, шампанское, коньяк, шерри, бренди… Алкоголь на любой вкус. Разодетые женщины в сверкающих платьях и ослепляющих ожерельях, раскрепощенные мужчины с распущенными галстуками и бабочками… А какой тут стоял неповторимый аромат людей и их крови, от такого легко было потерять голову. Их сердца бились в такт музыке и завораживали своим звучанием…

      Она тряхнула головой, прогоняя очарование и стараясь не обращать внимания на жжение в горле, и сразу нашла в толпе Джимми в обнимку с Джуд. Элис поспешила в их сторону, пригнув голову и стараясь остаться незамеченной. Это было не так уж и трудно в ее простом платье и без единого украшения.

      Джуд заметила ее первой и широко раскрыла глаза, то ли в удивлении, то ли предостережении. Элис делала всевозможные знаки, показывая, что дело срочное. И ее поняли. Джуд легонько сжала локоть мужа, тот мгновенно обернулся и тут же нахмурился, увидев ее.

      — Что случилось? — как только он отвёл ее в сторону, то сразу навис скалой. — Как ты вообще сюда вошла?

      — Сюда едут копы, — Элис даже не стала утруждать себя объяснениями, не было времени.

      — У них каждый год предрождественский рейд по всем барам, — усмехнулся Джимми. — Для этого вы и торчите с Альфредом в верхнем зале. Чтобы отваживать доблестных стражей закона. Если будешь держать язык за зубами и мило улыбаться, они даже грозить своими пукалками не будут.

      — Если бы так и было, я не стала бы ломиться сюда. Они уже громят бар в паре кварталов отсюда.

      — Ты же понимаешь, что я не смогу вывести полсотни людей, разодетых в пух и прах, незаметно и быстро?

      Он не стал спрашивать, откуда у нее такие сведения, лишь пристально изучал ее лицо. Скорее его больше интересовало, правду ли говорила она. Элис смотрела на него в упор, понимая, что он прав. Но будущее от этого не менялось. Нужно было что-то делать, а она не была специалистом в сокрытии незаконных заведений от полиции. Джимми напряжённо смотрел на нее какое-то время, пока Джуд тревожно кусала губы.

      — К черту! Марш наверх и ждите с Альфредом меня. Будьте готовы.

      С этой его фразы и возникло первое, пока еще хрупкое доверие между ними тремя. Тот день и вечер стали последними, когда Элис работала в верхнем зале. Но до сих пор помнила те напряженные минуты, когда их лавочку чуть не накрыла полиция. Ее последний честный день стал одним из самых отчаянных и беспокойных в ее жизни. Никогда Элис не забудет, как стояла с расширившимися от страха и шока глазами за стойкой, пока внутри нее мелькало такое изменчивое и туманное будущее, а Джимми, Джуд и еще один их приятель сидели пьяненькие за одним из столиков в уже закрытом пустом зале и распивали початую бутылку шампанского, совершенно открыто стоявшую на столе. Альфред стоял неподвижной статуей рядом, держа одну руку под прилавком на двуствольном обрезе, и готовый в любой момент стрелять. За стенами музыка стихла, и Элис слышала только тихие разговоры и звон хрусталя. Когда вошли полицейские, а троица даже не вздрогнула, продолжая весело переговариваться и выпивать, она решила, что Джимми свихнулся, так открыто дразня закон.

      — …пить не запрещено, офицер, мы закон не нарушаем, — весело сказал он на строгий тон полицейского. — Мы праздновали Рождество и решили вот заглянуть и порадовать моих работников — они сегодня допоздна. А в такой день разве можно быть одному? Присоединяйтесь…

      — Откуда бутылка, мистер Баллантайн?

      — Из личных запасов. Хранится еще с восемнадцатого. Приберег несколько. Как знал… — нагловато усмехнулся он.

      Джимми играл очень натурально. Элис понимала его отчаянный план — отвлечь внимание на себя, и вроде бы пока все работало, но держалось на слишком зыбкой почве, могло рухнуть в любой момент. Альфред тихо постукивал пальцами по прикладу обреза, она просто стояла за кассой, Джуд обаятельно улыбалась, а Джимми красноречиво вещал что-то про веру, любовь и хорошее шампанское. Он не препятствовал офицерам ходить по залу и заглядывать практически во все углы, прислушиваться и постукивать по стенам. Только посмеивался над их действиями, сжимая от напряжения кулаки под столом. Он медленно встал и, пошатываясь, подошел к Элис. Она вдохнула и поняла, что он и вполовину был не так пьян, каким себя изображал.

      — Ну, мисс Брендон, что скажете теперь? — совершенно трезвым голосом, но с пьяненькой улыбкой спросил он, пока копы продолжали шарить в баре, пока еще относительно вежливо и спокойно. Но стоит им дойти до подсобок, где сломанная дверь наверняка теперь отлично просматривалась, и всему конец. Она металась взглядом от одного к другому, прокручивая разные варианты. — Будешь так и дальше таращиться, и нас всех накроют еще до того, как обнаружат второй зал, — процедил сквозь зубы, перегнувшись через барную стойку за стаканом, а сам невзначай покачал головой Альфреду, уже ухватившегося за оружие.

      — Вон тот, что с рыжими усами, — одними губами прошептала Элис, едва заметно кивая в сторону одного из офицеров. Джимми проследил за ее жестом и вопросительно изогнул бровь. — Хорошо бы, чтобы он проверил подсобки, — короткое вопросительное хмыканье. — Думаю, с ним можно будет договориться.

      — Думаешь?

      — Это единственный вариант, который кажется мне приемлемым выходом.

      Они буравили друг друга взглядами еще пару секунд, а затем Джимми отошел и, улучив момент, провел усатого полицейского в сторону подсобок, громко разговаривая и показывая ему самые темные углы. Джуд во всю трещала и улыбалась всем вокруг, предлагая угостить если не шампанским, то хотя бы чашечкой кофе. Элис прислушивалась уже к тихой беседе в дальних помещениях, в которой называлась кругленькая сумма и пара ящиков бренди. Она поморщилась. Взятка. Неприкрытая и очень большая. И она этому только что поспособствовала. Причем на длительную перспективу. Она моргнула, прогоняя нежеланные видения, но поняла одно: Джимми теперь обзавелся своим человеком в полиции. И Элис ему помогла в этом, что он, конечно, не забудет. И это должно было порадовать ее, но у нее не получалось.

      Элис вынырнула из воспоминаний, уже таких далеких. Подумать только, с тех пор прошло пять лет, и она погрязла в этом темном деле по самую макушечку. Она знала всех грязных копов, работавших на Джимми — за эти годы он успел подкупить очень многих. Знала все сложные махинации по доставке и покупке спиртного. И знала всех конкурентов, которых устранил или только собирался это сделать ее работодатель. Часто, взглянув на него, она видела и другие, более грязные делишки, что он со своими подельниками обстряпывал, но быстро прогоняла эти видения. Раз ее в это не посвящали, значит, ее помощь, слава всем богам, не требовалась. Так она для себя решила.

      Прислушавшись к океану и ночи, Элис быстро проскочила на мостик и нашла вечно угрюмого Альфреда, со спрятанным под курткой обрезом, его неизменным спутником. Он вопросительно взглянул на нее, поправил оружие и коротко кивнул, понимая все без слов.

      — В паре миль. Скоро будут.

      Он снова кивнул и скрылся из виду. Элис только слышала его приглушенные лаконичные приказы, что он отдавал немногочисленной команде. Все десять человек выстроились на палубе под скрипучими лебедками. Зажгли фонари, и в тусклом свете перед ними предстал грузовой корабль раза в три больше их небольшого траулера. Короткий обмен условными приветствиями и словами-паролями, и через несколько минут к ним начали спускать первые ящики. Альфред стоял впереди и контролировал процесс, Элис сливалась с темнотой, проверяя путь береговой охраны и прислушиваясь ко всем звукам: шуршанию веревки, скрипу дерева, едва слышному постукиванию бутылок, приглушенного сеном и опилками. Спустя полчаса их трюм был под завязку забит не рыбой, а элитным алкоголем на десятки тысяч долларов. Один такой ящик мог доходить до восьмисот, а то и тысячи долларов. А в розницу и на розлив уходил и того дороже.

      Все шло гладко. Да и не могло быть иначе — это была самая легкая часть работы. Они находились в нейтральных водах и могли выгружать алкоголь вообще совершенно в открытую. Но стоит им пересечь границу территориальных вод, как они сразу станут вне американского закона.

Корабль отчалил, и они снова остались одни посреди черных вод Атлантики. Вдалеке светился огнями Нью-Йорк, но им надо было на несколько миль севернее, туда, где их скоро будут ждать грузовики. Элис уже видела в мыслях, как они кучно стояли в темной тихой бухте, а водители переговаривались и курили, светя зажженными сигаретами, словно глазами хищников.

      — Постой немного, — она положила руку на плечо рулевого, пока Альфред тихо командовал внизу. — Придется сделать небольшой крюк. Один из постов береговой охраны сбился с графика.

      Рулевой молча кивнул и крутанул штурвал на три румба к северо-востоку, подчиняясь знакам Элис. Он ничего не спросил и не сказал. Этих ребят она знала давно и часто была с ними в одной связке. Здесь привыкли ни о чем никого не спрашивать — целее будешь. Да и вообще: меньше знаешь — крепче спишь. Это был негласный закон всего теневого бизнеса.

      Они шли на тихом ходе, готовые в любой момент свернуть или сдать назад. Фонари, кроме одного в рубке, были снова погашены. Элис практически не видела окружения, целиком и полностью пребывая в ближайшем будущем, где они благополучно разминались с катером береговой охраны на пять морских миль. Хорошее расстояние. Она улыбнулась и кивнула рулевому, что дальше все в порядке. Спустя еще час началась быстрая переноска ящиков в десяток грузовичков, которые вереницей должны были тронуться в путь на запад, вдоль озера Эри и прямиком на южную окраину Чикаго. Джимми хотел, чтобы машины разделились и по две или три поехали каждая своим путем, чтобы встретиться только в конце, но ей бы тогда было практически невозможно отследить и проконтролировать судьбу каждого грузовика. Так что в итоге решили двигаться вместе. Альфред сел в первую машину в колонне, Элис запрыгнула следом.

      — Впереди пост. Милях в пяти. Трое полицейских и шериф, — проговорила она, едва они въехали в Пенсильванию. Альфред молча посмотрел на нее, доставая свой обрез и кладя на колени. — Можно будет откупиться, — добавила Элис.

      Так и случилось. Они благополучно миновали законников, а те остались довольные с пятью бутылками чистого неразбавленного шотландского виски. Так продолжалось и дальше. В Пенсильвании и Огайо посты стояли чуть ли не у каждого населенного пункта. Муншайнеров развелось, вот и наживаются на мелких дельцах — так объяснил ей в двух словах Альфред, после чего снова замолчал, жуя в зубах сигарету. Они откупились почти ото всех. Деньгами или спиртным. Все складывалось почти что хорошо. И Элис готова была выдохнуть. Она сидела на иголках почти всю дорогу, волнуясь попеременно о постах и солнце, светившем так ярко, что она едва могла скрыться в кабине грузовика, надвигая свою кепи на самый лоб и не вылезая из машины целый день.

      — Стой, Альфред, — нарушила продолжительное молчание она, когда они оставили позади Индиану и, наконец, въехали в Иллинойс. До цели оставалось несколько часов пути. — Впереди снова пост. Федеральные службы.

      — От этих не откупишься, — буркнул Альфред, тормозя и давая сигнал остальным. — Сколько?

      — Пятеро. Мы можем объехать…

      — Это крюк почти в сотню миль, — он коротко предупредил остальных, и колонна снова тронулась.

      — Альфред, совсем не обязательно…

      — Успокойся уже, — снова оборвал ее он. — Ты свою часть выполнила. Дальше дело за нами.

      Элис точно знала, чем все закончится, когда только увидела вдалеке силуэты нескольких человек, подающих знаки остановиться. Яркие картинки мелькали перед глазами, раскрашивая темную ночь в красные цвета. В ушах звенели еще пока несуществующие крики и грохот. Машина остановилась, и зрение снова прояснилось. Она была в настоящем. В окно с ее стороны заглянул строго одетый мужчина в шляпе и плаще. Она отклонилась на сиденье и задержала дыхание. Альфред не стал ничего говорить или спрашивать. Ему было достаточно ее слов. Выстрел громыхнул так громко, что Элис вздрогнула. Она услышала, как глухо треснула толстая черепная кость, а затем что-то влажно хлюпнуло. Запах крови не достигал ее обоняния, но ничто не мешало ей слышать, как она выплескивалась из раны и замедляется сердце. Она зажмурилась, не двигаясь с места и не дыша. Со всех сторон раздавались выстрелы и крики. Пули звонко ударяли в корпуса машин и с глухим звуком врывались в человеческие тела. Кровь текла рекой. Она слышала тоненькие журчащие ручейки, постепенно впитывающиеся в землю и тяжелые удары падающих на землю тел. Слышала, как замедлились и остановились сердца каждого из них.

      Все закончилось очень быстро. Без разговоров и расшаркиваний. Альфред просто молча залез в кабину, положил дымящийся дробовик на сиденье между ними и тронулся с места. На его руках и щеках были видны маленькие точки крови, а сам он спокойно закурил свою вонючую сигарету, посмотрел на Элис и молча предложил и ей. Она, не глядя, взяла и закурила, едва не стирая тоненькую бумажную трубочку, набитую дешевым табаком, в труху. У машины не было зеркал заднего вида, и она тихо порадовалась этому, потому что точно не удержалась бы и посмотрела назад, где на дороге остались лежать в пыли пять распростертых тел, шестое тело одного из них сейчас мерно покачивалось между ящиками в грузовике позади.

      К утру они добрались до места назначения. Элис вылезла из грузовика и кивнула встречавшему их Джимми. Ящики спешно грузились на частный склад. Краем глаза она увидела, как вытащили мертвое тело и аккуратно положили на землю. Джимми бросил на него взгляд и выслушал доклад Альфреда.

      — Порядок? — спросил он, подойдя к ней с дымящейся сигаретой во рту. — Отдохни недельку. Ты хорошо поработала. В следующую пятницу будет крупная вечеринка в честь Дня независимости. Плачу по двойному тарифу. Будешь готова? Заодно развлечешься.

      Элис хватило сил только кивнуть и быстро скрыться в утренних сумерках. Она не побежала в свою квартирку, а направилась прямиком в ближайший лес, к юго-западу от города. И только оказавшись под надежным укрытием древесных крон, сделала первый за долгое время вдох. Она боялась, что ее одежда или кожа будет пропитана запахом крови, но кругом пахло свежестью и зеленью. Чудесные ароматы. Она бегала по лесу почти всю неделю, не желая возвращаться к людям.

      Хотя чего она вообще ожидала. Можно подумать, это было впервые. Чего только стоила одна из ее первых поездок вверх по озеру Мичиган к канадской границе, откуда шел самый большой поток контрабандного виски. Почти все северное побережье Великих озер кишело береговой охраной, и им приходилось лавировать среди них полночи и совершать несколько рейдов на маленьких лодочках, чтобы вывезти товар. Элис практически не вылезала из своих видений. И все равно они попали под жесткий обстрел, когда делали последнюю ходку. Из них никто не пострадал, но все, кто были на канадском берегу, полегли, и запах их крови еще долго стоял у нее в носу. Повезло, что она находилась на лодке в миле от берега, иначе не миновать бы тогда беды. А так обошлось только потемневшими глазами и солидной вмятиной в корпусе от ее пальцев. Элис тогда долго не могла прийти в себя, сидя возле невысокого борта и пялясь на берег, мимо которого они не спеша плыли. И только когда взгляд наткнулся на знакомый двухэтажный деревянный дом с небольшим причалом, она встрепенулась. Это был дом Калленов, но уже давно пустовавший. Она видела аккуратно заколоченные деревянными панелями окна и массивный замок на двери. Возле крыльца колосились высокие стебли травы, а причал выглядел осиротевшим без маленькой лодочки, мерно покачивающейся на волнах. Здесь никто не жил уже очень давно. И Питер не давал ей подсказки, вернется ли когда-нибудь сюда Карлайл со своей семьей. Жаль, это было хорошее и тихое место. Ей бы тут наверняка понравилось.

      Элис, вспомнив этот момент, даже подумала ненадолго сбегать к заброшенному дому, но не стала. Вдруг не захочет возвращаться обратно, а бросить вот так просто все она не могла. Пусть порой и очень хотелось. Романтика подпольных джаз-баров и закрытых вечеринок оказалась совсем не романтичной. За быстрые и большие деньги приходилось много рисковать и иногда дорого платить. Она не понимала, как Джуд вообще решилась родить детей в таких условиях, но подруга совсем не унывала, умудряясь держаться в стороне от всего этого, хотя прекрасно была осведомлена о делишках мужа.

      Элис развернулась и побежала обратно в сторону Чикаго. Она кружила по лесам уже неделю, отловила нескольких оленей и парочку рысей. Вполне себе сносный обед. Она старалась не вспоминать слишком часто вкус и запах человеческой крови, потому то животная сразу начинала казаться несъедобной. Хорошо бы в этот раз все прошло гладко. Большие вечеринки всегда означали большие риски, но вроде все пройдет хорошо, если ее пока еще не совсем ясные видения сбудутся. Хотя всегда был шанс, что заявится какая-нибудь большая шишка из местных прикормленных политиков или крупный мафиози. Она не увязла настолько глубоко в этом деле, но сначала догадывалась, а потом стала знать, что Джимми крепко повязан с гангстерами и итальянской мафией. Могла бы догадаться и сразу, просто наивно предпочитала верить, что все не так. Весь криминальный мир Чикаго был под колпаком Аль Капоне, и Джимми — тоже. Другими авторитетами были ирландцы, но их быстро поставили на место. Элис ни разу не видела вживую биг босса, как она про себя его называла, но пару раз наблюдала, как мимо проезжал его бьюик. И до определенного момента даже была очень далека от криминальных делишек. Ее дело было маленьким в огромном механизме мафии — просто следить, чтобы спиртное было доставлено по назначению с минимальными потерями. И она успешно справлялась. Джимми процветал и не обижал прибылью и ее. В остальные дела она не лезла, босс ни разу не светил перед ней остальным своим бизнесом. Пока прошлой зимой, когда они с Джуд сидели после закрытия в нижнем зале и болтали о пустяках, эти знания не обрушились на нее тяжелым бременем. Последний мусор после бурной вечеринки был убран, и они остались одни в полутемном помещении. Джуд жаловалась на мужа, что вынуждена была проводить день Святого Валентина в одиночестве, попивая уже третью порцию джина. А Элис курила уже третью сигарету, потому что влить в себя это адское пойло при всем желании не могла, а сидеть без всего было слишком заметно. Она и так прослыла трезвенницей посреди алкогольного бизнеса, не стоило привлекать внимание еще сильнее. А курить было так по-человечески.

      Она вздрогнула и выронила сигарету, когда короткие вспышки видений вывели ее из равновесия. Очнувшись буквально спустя пару секунд, хотя, казалось, прожила не меньше пары часов, она быстро потушила ногой окурок и посмотрела в сторону потайного тоннеля, который начинался за неприметной дверью в конце зала. По нему доставляли выпивку в еще несколько спикизи в квартале. Элис ждала, напряженно и тревожно. Она уже слышала шаркающие шаги и тяжелое дыхание. А еще почуяла кровь.

      — Джуд, ты только не переживай сильно, — пристально посмотрев на подругу, тихо проговорила она. — Все должно закончиться хорошо.

      — Что…

      Джуд не смогла договорить, когда в потайную дверь стукнули, а потом распахнули. Элис едва успела задержать дыхание, как в зал ввалился Альфред, весь грязный и мокрый, а следом, опираясь на его плечо и держась за бок, еле тащился Джимми. Весь его плащ и штанина были пропитаны кровью, она сочилась из-под его пальцев, и Элис не могла оторвать от нее взгляд. Джуд взвизгнула и кинулась к ним, разбив свой бокал, а она так и осталась стоять, как вкопанная, не смея ни пошевелиться, ни вдохнуть.

      Альфред дотащил Джимми до ближайшего столика, с грохотом кинул свой Томми-ган на него и стянул пальто.

      — Элис, чего встала, неси виски.

      Она, как в тумане, дошла до барной стойки, взяла первую попавшуюся бутылку и, не доходя нескольких шагов, на вытянутой руке подала ее Альфреду. Подойти ближе она просто боялась.

      — Элис, помоги мне, — причитала Джуд. — Господи Иисусе, сколько крови. Нам нужен врач. Кажется, он умирает… Что, черт возьми, случилось?

      — Задали жару ирландцам, вот что, — буркнул Альфред, прикладываясь к бутылке, а затем, помогая снять Джимми верхнюю одежду и пиджак. — Элис, ты где там?

      Элис подошла к уже лежащему на полу Джимми, над которым тряслась Джуд. Под ним при каждом ее движении в попытках снять одежду что-то противно хлюпало. Она медленно опустилась рядом и отстранила дрожащие пальцы подруги, а сама одним рывком разорвала его пиджак, жилетку и сорочку. В боку зияла небольшая рана, но крови вытекало так много, что казалось повреждено, по меньшей мере, само сердце. Джуд уже рыдала, приложив руки ко рту.

      — Он жив, — выдавила Элис, слыша неравномерные удары сердца.

      — Пойду-ка приведу врача, — Альфред поднялся и пошел наверх.

      — Не ходи на Юго-Западную, — выпуская последний воздух, крикнула Элис. — Там патрули.

      Тот только махнул согласно рукой, уже привыкший к ее внезапным предупреждениям и помчался за помощью. А она осталась рядом с истекающим кровью телом. И с руками, уже полностью испачканными в ней. Кровь была теплая и вязкая, и ей стоило большого труда не облизать каждый палец. Элис схватила бутылку виски и вылила на рану, а заодно и свои руки. Джимми дернулся и застонал.

      — Боже, Элис, что с твоими глазами? — Джуд подняла на нее взгляд и ошарашенно замерла. Она машинально дотронулась до лица, но прикрывать было уже поздно. — Они стали совсем черными. Никогда такого не видела…

      — Надо приложить что-то к ране, чтобы остановить кровь, — отвлекла ее Элис, делая вдох.

      Что потом началось в ее сознании! Какофония вкусов, запахов и видений, в которых она, наконец, снова испробовала человеческую кровь. Она практически играла у нее на языке, даря фантомное облегчение и эйфорию, и оттого возвращаться в реальность к непреодолимому жжению и жуткой жажде было вдвойне невыносимо. Она словно заглянула в рай, а потом перед ее носом захлопнули дверь. Дали попробовать лакомство и тут же отобрали. Элис едва не зарычала от досады, гнева и неутоленного голода, чуть ли не кроша собственные зубы, сжатые с нечеловеческой силой. Она точно сейчас сделает то, о чем пожалеет позже, если ничего не предпримет. Схватив всю ту же бутылку виски, стоящую у ее ног, Элис залпом осушила ее содержимое, совершенно не беспокоясь, что жидкость проливалась тоненькими струйками из уголков ее рта, пачкая платье. Она просто хотела стереть вкус видений с языка и забыть, каково это, пить настоящую, сытную и вкусную кровь, а не животный полуфабрикат.

      Господь всемогущий, ничего гаже она в своей жизни ещё не пробовала!

      Выпила две порции виски, а ощущение, что съела ведро земли и залила сверху керосином — настолько отвратительный был вкус. По сравнению с ним даже жиденькая водичка, что текла в жилах травоядных, казалась наивысшим деликатесом. Элис зажмурилась, чувствуя теперь только эту дрянь во рту, и на всякий случай сделала ещё глоток. Ей показалось, что вкус стал ещё ужаснее. К тому времени, когда пришел врач, она допивала уже вторую бутылку дорогущего шотландского виски, хотя искренне считала, что это были скорее самые обычные шотландские помои. Она надеялась, что Джимми ей простит этот спущенный в никуда товар, потому что она, черт возьми, все это время затыкала дырку в его теле, откуда хлестала кровь, пока Джуд заливалась слезами и периодически икала. Он, разумеется, никогда не узнает, чего ей стоило не накинуться на его бессознательное тело и не выпить оставшуюся кровь, но пусть хотя бы оценит, что она стойко пыталась спасти его жизнь, в том числе и от самой себя — но это достижение останется уже при ней.

      Когда все закончилось, и врач облегчённо выдохнул, Элис, наконец, смогла уйти домой. А на следующий день все газеты пестрели заголовками о жуткой бойне на день Святого Валентина, после которой вся ирландская часть Чикаго просто сошла с ума⁵. Начались повальные облавы полиции и кровавые перестрелки почти каждую ночь. Спокойной жизни пришёл конец, она буквально чувствовала, что криминал и беззаконие трепыхались в агонии. Еще несколько лет — и местный король падет, а вместе с ним и все его подельники. Но она собиралась исчезнуть раньше, продав все накопленные за эти годы акции, приятной стопочкой хранившиеся в сейфе.

      Элис вернулась в настоящее уже в Чикаго, под самый вечер, когда солнце уже давно зашло. Все улицы были украшены в ленты и цветы американского триколора, и чуть ли не на каждом столбе гордо развевался звездно-полосатый флаг. Четвертое июля отмечали с размахом в любом времени. Повсюду бегала возбужденная детвора с миниатюрами флагов, которые раздавали бесплатно на каждом углу, а почти у всех прохожих на груди был приколот трехцветный бант. Где-то оркестр играл веселые патриотические песни под громкий ритм барабанов и пронзительные звуки труб. Она сама заразилась атмосферой всеобщего веселья и национальной гордости. Поднимаясь в свою маленькую квартирку, Элис была уже в отличном настроении. Быстро смыла с себя лесную грязь, переоделась в коктейльное платье кремового цвета, отлично оттенявшее ее золотистые глаза, закинула в сумочку сигареты и флягу с каким-то спиртным — она даже не представляла, что там было на этот раз, просто с того памятного зимнего вечера в прошлом году всегда имела при себе средство, способное перебить на несколько секунд жажду. Короткая вспышка от Питера, и она прихватила еще и свой большой черный зонт. Он ей определенно пригодится.

      Элис добралась до бара Джимми за считанные минуты, хотя и приходилось лавировать в толпе празднующих, но она ловко миновала людей, ни с кем не столкнувшись. Верхний зал был полон посетителей и галдящих детей, раскупавших пирожные с американским флагом и пузатые бутылки Кока-Колы, в которые сегодня по случаю праздника вставляли полосатые сине-бело-красные трубочки. Она просочилась сквозь них и скрылась в темных подсобных помещениях, где, стукнув трижды в незаметную дверь, была быстро пропущена в темный коридор. Несколько шагов в темноте, и вот она уже стояла на верхней ступеньке небольшого балкончика, откуда открывался вид на вместительный зал со множеством столиков, танцполом и невысокой сценой, на которой экстравагантная певица в черном платье и с красным пером в уложенной по последней моде прическе заливисто пела Sweet Georgia Brown⁶ под аккомпанемент виртуозного клавишника и струнного квартета. Воздух был пропитан дымом сигар и сигарет, тонкими струйками поднимавшийся и соединявшийся в большое туманное облако. Стены, перила балкона, сцена и длинная барная стойка были украшены трехцветными гирляндами, флажками-вымпелами и огромными розами, сплетенными из лент. Элис неспеша спустилась и обходила людей, сидевших за столиками и сновавших туда-сюда с бокалами в руках, подпевавших певице и смеявшихся от души, ведущих серьезные разговоры и травивших последние анекдоты. Дамы сверкали своими лучшими украшениями, одетые в блестящие и переливающиеся платья и тонкие атласные перчатки, а мужчины красовались в белоснежных рубашках и идеальных смокингах, к лацканам которых были приколоты броши из трехцветных лент или маленький американский флаг.

      Элис, как обычно, прошла на свое место за барной стойкой, закурила сигарету, чей дешевый дым едва ли был различим во всеобщем мареве смога и алкогольных паров. Она с улыбкой оглядела веселящихся людей, подметив несколько совсем раскрепощенных парочек, вовсю целующихся и не обращавших внимания ни на что. Это была эра свободы, люди перестали стесняться своей сексуальности, а в таких подпольных барах и клубах зачастую и вовсе забывали о каких-либо рамках. Ее отменный слух порой улавливал недвусмысленные звуки в укромных местах.

      — Привет, красотка, — к ней подошла развеселая Джуд, протягивая уже пустой бокал, и Элис подлила ей еще джина, украсив трехцветным зонтиком и веточкой розмарина. — Посмотри, что сегодня на мне.

      Подруга покрутилась, отчего в ее бокале звякнули кубики льда. На ней было элегантное и в то же время простое черное платье чуть выше колена с открытым треугольным декольте и рукавами три четверти. На темной ткани ярко выделялась патриотическая брошка.

      — Ты выглядишь бесподобно, Джуд, — Элис не кривила душой. Это платье очень шло все еще стройной фигуре женщины и подчеркивало все изгибы.

      — Модель называется «Элис». Твоя тезка. Тебе бы тоже не помешало такое платье. На все случаи жизни.

      — Может, и прикуплю.

      Она узнала плод своей маленькой махинации и улыбнулась про себя. Да, у миссис Крейн все шло отлично. А такое платье она купила одна из первых, даже несмотря на то, что бывшая работодательница прислала ей в подарок лично пошитый ею экземпляр. Джуд, отсалютовав бокалом, снова убежала куда-то вглубь зала, и Элис слышала ее заливистый высокий смех в блестящей толпе. Она затянулась, выпуская клубы вонючего дыма, и разлила целую партию шерри шумной компании молодых людей, ослепительно улыбаясь каждому из них. Они пахли восхитительно вкусно, свежестью и силой. Но после охоты и очередной затяжки, она довольно легко переживала их аромат, наслаждаясь им, как просто дивным букетом, не более. Она почти не хотела их кусать. Неплохое достижение. Ее настроение значительно улучшилось. Элис с улыбкой наливала все новые и новые порции. Бутылки заканчивались, едва она успевала открывать их. Играла быстрая музыка, заставлявшая ее слегка приплясывать, покачивая бедрами и двигая оголенными плечами. В теплом желтоватом освещении ее кожа выглядела практически не отличимой от человеческой, и ей это нравилось. Она обменивалась короткими репликами с подходящими за новой порцией гостями, получала все больше комплиментов от подвыпившей публики, но легко и беззлобно отваживала каждого.

      — Еще стаканчик, милая девушка, — прозвучало сбоку, и Элис плавно крутанулась, подливая порцию бурбона и насыпая льда в широкий бокал.

      — За последние полчаса это уже третий, — она узнала молодого и очень красивого мужчину, подходящего чаще остальных. — Может, пора остановиться?

      — Я лишь пытался привлечь ваше внимание. Получилось только с третьего раза.

      Элис внимательнее взглянула на него. Светловолосый и голубоглазый, гладко выбритое загорелое лицо и обаятельная белозубая улыбка. И почему она сразу не обратила на него взгляд? Такого высокого и крепкого красавца сложно не заметить где угодно. Она рассмеялась его безобидному флирту, вместе со смехом вдыхая потрясающий сладко-соленый, словно расплавленная карамель, аромат. Подавив порыв облизнуться, Элис потянулась к своим сигаретам, сейчас казавшимся ей самой гадкой заменой такому божественному вкусу. Мужчина, угадав ее намерение, достал из кармана серебристый портсигар и предложил свои, гораздо более дорогие сигареты в белоснежной обертке и пахнущие качественным табаком. Она взяла одну, чуть наклонилась, принимая предложенный огонек от чиркнутой им спички, и затянулась.

      Дешевый табак, дорогой табак — для нее все одно, редкостная дрянь. Карамельный запах стоящего по другую сторону стойки мужчины — вот что действительно было стоящим и первоклассным блюдом. Элис отругала себя за такие мысли, улыбаясь мужчине, который даже не притронулся к третьей порции.

      — Я вообще-то не любитель, — он проследил за ее взглядом и облокотился на стойку, сокращая расстояние, словно заговорщик. — Но ради вас мне пришлось пить практически залпом.

      — Значит, это я буду виновата в вашем опьянении? — Элис поддержала его игру, поставив свои локти рядом и держа дымящуюся сигарету у самого носа, отчего сизый дымок клубился между их лицами, словно призрачная граница, которую она не должна была пересекать.

      — Я все прощу, если потанцуете со мной.

      Она смотрела на его красивое, правильное лицо, так близко от ее собственного, что она могла чувствовать исходящее от него тепло. Манящее и приглашающее. Почему бы и нет — подумалось ей. Она прожила своей новой жизнью уже больше семи лет и за это время ни разу не позволяла себе самых простых человеческих радостей, не была ни с кем близка. Честно говоря, Элис даже не задумывалась над рядовыми потребностями вроде близости и тепла. И только сейчас, глядя в искрящиеся глаза мужчины, вдруг с удивлением осознала, что вообще-то, несмотря на мертвое сердце и холодное тело, все еще оставалась женщиной и имела вполне себе женские потребности и желания. Она просто немного развлечется, потанцует, пофлиртует — в этом не было ничего криминального.

      Элис поднесла почти догоревшую сигарету ко рту и вдохнула густой дым вместе с пьянящим ароматом соленой карамели, продолжая неотрывно смотреть в глаза красивого незнакомца, и все окружающее словно уходило на второй план, растворялось в сигаретном дыме и звуках ритмичного джаза…

      И вот они уже кружат на небольшом танцполе, и его сильные, теплые руки держат ее за талию, уверенно ведя по кругу. Она ни разу не танцевала под джаз, но он уверенно вел и направлял, а ей оставалось только крепче держаться за его плечи и шагать в ритм, который она поймала очень быстро. Элис не знала, сколько прошло времени и сколько сменилось песен, но вот его руки двигались по ее спине все смелее, сжимали ребра и притягивали за поясницу ближе, на самой границе дозволенного. Она знала, чего он хотел, видела в его горящих глазах и чувствовала в усилившемся сладко-соленом запахе. Она хотела этого не меньше.

      Когда заиграла следующая мелодия, их на танцполе уже не было. Элис сама не поняла, как так быстро оказалась в темной подсобке, прижатой к стене, а теплые руки смело изучали ее от плеч до ягодиц. Тонкий тюль платья позволял ей чувствовать все их движения и тепло большого крепкого тела так близко от нее. Она потянулась рукой до шнурка и дернула — небольшую кладовку с нагроможденными ящиками выпивки заполнил тусклый свет, заставив мужчину сощуриться, но не остановиться. Он смотрел на нее лишь секунду, а затем наклонился и поцеловал. Какие горячие были у него губы! Настоящее пламя. Элис, не сопротивляясь, раскрыла шире свои, позволяя, нет, практически требуя, чтобы его язык оказался внутри. А когда это случилось, едва слышно простонала от удовольствия, сталкивая его со своим, вдыхая запах его кожи, которой она касалась кончиком носа. Он пах бурбоном, табаком и неизменной соленой карамелью, и Элис на секунду разорвала поцелуй, чтобы облизать его губы в надежде почувствовать вкус, а затем переместилась на шею, где быстро бился сильный пульс. Просто не смогла удержаться, но ему, похоже, это только понравилось.

      Он снова завладел ее ртом и, подхватив под ягодицы, усадил на какой-то пыльный стол, шатнувшийся под ее весом. Элис было совершенно все равно, она только шире раздвинула ноги, позволяя ему устроится между ними, и сама придвинулась на самый край, вжимаясь в его пах. И снова простонала прямо ему в рот, почувствовав эрекцию и тут же потершись об нее, чтобы хоть немного разрядить напряжение, бурлящее в ней. Его руки обхватили ее бедра, а сам он толкнулся навстречу, задевая тысячи нервных окончаний и посылая волны заряженного удовольствия. Элис хотелось еще. Она скрестила ноги на его пояснице и надавила, отчего он слегка покачнулся и оперся ладонями о стол.

      — До чего же ты сильная, — выдохнул он, смеясь, пока Элис терлась об его тело промежностью и грудью, отчего соски стали такими твердыми и чувствительными, словно она была без одежды. — И холодная, — он гладил ее бедра, задирая платье все выше, и целовал шею, плечи, ключицы, оставляя за собой горячие влажные следы. — Ничего, сейчас согреешься.

      — Меньше слов — больше дела, милый, — Элис притянула его ближе, целуя глубоко, посасывая то верхнюю, то нижнюю губу, проводя по ним языком, встречаясь где-то на полпути с его языком.

      Она не любила все эти пустые разговоры во время секса. Они только отвлекали от самого главного. Парень оказался понятливым, и она обрадовалась, что не разочаровалась в нем. Он скинул пиджак и запустил руки под ягодицы, стягивая с нее нижнее белье. Элис чуть приподнялась на руках, помогая ему. И вот она уже чувствовала его пальцы, настойчиво исследующие ее, поглаживающие каждую складочку, легко кружащие по клитору и очерчивающие вход, медленно входя и выходя. Она дернулась навстречу, не в силах терпеть эти дразнящие движения, но он ловко убрал пальцы, посмеиваясь, и приспустил бретели платья, оголяя грудь. Его теплые руки накрыли ее холодные маленькие полушария, пальцы сжали соски, заставив ее простонать что-то невнятное. Элис разозлилась от таких игр и одним движением разорвала его рубашку и жилет. Оторванные пуговицы застучали по половицам. Он удивленно охнул. Она вызывающе посмотрела на него, потянувшись к ремню, собираясь проделать с ним то же самое.

      — Прошу, — он погладил ее руку, ухватившую пояс, в его тоне не было обиды или злости, только легкость и едва заметная хрипотца желания. — Я бы хотел все же выйти отсюда хотя бы в штанах.

      Элис подавила первый порыв и кивнула, медленно расстегивая ремень и штаны напряженными руками, пока он ласкал губами ее грудь, покусывая и целуя, а руки задрали платье до самой талии и теперь гладили оголенные бедра, живот, задевали чувствительную промежность. Она, наконец, смогла расправиться без потерь со штанами и мгновенно высвободила его напряженный член. Он был таким горячим в ее холодных руках, и она хотела почувствовать его в себе. Немедленно. Прямо сейчас. Легонько похлопав по нему, Элис сдвинулась на самый край стола, раздвинув ноги еще шире и приподняв колени. А когда он, пристроившись, вошел в нее одним плавным движением, резко сжала бедра вокруг его талии и толкнулась навстречу. Это было совершенно инстинктивное движение, чтобы только почувствовать его в себе еще сильнее. Но он сдавленно охнул, успокаивающе погладив ее по бедру.

      — Полегче, милая…

      Элис снова кивнула, без слов извиняясь, и прижалась грудью к его теплому телу, отчего при каждом движении ее соски терлись об него, порождая миллионы электрических импульсов. А контраст температур сбивал ее с толку и сводил с ума. Только сейчас она поняла, насколько была холодная, когда вокруг и внутри себя чувствовала его горячее тело. Все в ней разрывалось от сильнейших ощущений, словно она была оголенным проводом. Он двигался плавно и размеренно, постепенно ускоряясь, но ей этого было как будто недостаточно. Она вцепилась в его плечи, чувствуя под ладонями мелкие бисеринки пота; сжимала сильнее бедра, вырывая у него тяжелые вздохи; двигалась ему навстречу все сильнее и быстрее, стараясь ухватить ту ниточку, что приведет ее к оргазму. И она была почти близка, но каждый раз желанная разрядка ускользала от нее. Его дыхание становилось все громче, переходя то в рычание, то стоны.

      — Не останавливайся, — почти умоляла она, чувствуя, что он начал сбавлять темп. — Сильнее.

      Он тяжело выдохнул, оперся о стол и начал двигаться дальше. Элис уже чувствовала приближение желанного удовольствия, впилась в его плечи, практически повисла на нем, сжимая изо всех сил бедрами и уже сама насаживаясь на его член. Он глухо стонал ей в шею, пока она не позволяла ему замедлиться и на секунду. Запах карамели стал сильнее, и Элис простонала, вдыхая глубоко, проводя языком по его шее и груди, прижимая к себе еще сильнее. Несколько теплых соленых капель попали ей на язык, практически сведя с ума.

      Осталось совсем немного. Еще чуть-чуть… Элис чувствовала, как тугой комок внутри начал шевелиться, а внутренние мышцы пульсировали и сжимались вокруг него. Она хотела быть еще ближе, хотела еще сильнее. Этого было слишком мало. Она зарычала, когда он резко замедлился. Вцепилась в него пальцами, не отпуская от себя, сжимая в кольце бедер и рук. Почувствовала, как ногти прошли сквозь кожу и плоть. Услышала его уже болезненный стон, но не остановилась. Уже не могла.

      Она была уже близко. А он пах так сладко, так вкусно. Аромат стал в разы сильнее. Элис продолжала двигаться, но он уже не отвечал ей. Она сжала бедра сильнее, притягивая к себе, чувствуя под руками теплые скользкие ручейки. Еще сильнее. Буквально пара толчков. Он сдавленно вскрикнул, когда что-то внутри него треснуло, словно сломалась сухая веточка. А через секунду с булькающим звуком на ее лицо обильно хлынула кровь.

      Элис разрывалась между жаждой и приближающимся оргазмом, но горячая густая жидкость уже искрилась у нее на языке. Она просто пошла на ее зов и прильнула к его губам, целуя и высасывая вытекающую кровь, а когда поток замедлился, мгновенно впилась в его шею. Еще один более громкий треск под ее бедрами, и он бесформенно обмяк и завалился назад, когда его ноги подкосились. Элис последовала за ним, продолжая вгрызаться глубже, уже сидя верхом на нем.

      Она смогла оторваться только, когда в нем не осталось ни капли крови. Его член все еще был внутри нее, она чувствовала внутри постепенно ускользающее тепло. Ее глаза были закрыты, и она не хотела их открывать. Досчитав в этот раз аж до двадцати, она подняла веки и охнула в ужасе. Весь пол был залит кровью, она сама была вся в крови: руки, грудь, ноги. Багровые подсыхающие разводы прикрывали ее наготу. А под ней лежал когда-то красивый, а теперь мертвый мужчина с остекленевшем взглядом, переломанный, словно кукла. Она даже не узнала его имени. Просто безымянный парень, которого она убила. Элис издала сухой всхлип и с чавкающим звуком поднялась, машинально поправляя платье на грязном теле. Она не знала, чего в ней больше: злости, вины или удовольствия от утолившейся жажды. Внутри свербело накопившееся напряжение, не давая ей покоя.

      Черт! Она ведь даже не кончила!

      Она прикрыла глаза, собираясь с мыслями и выдыхая горький дым. Откуда здесь дым?

      — Ну так что, красавица? — раздался знакомый голос, словно с того света. — Подаришь мне хотя бы один танец?

      Элис вздрогнула и открыла глаза. Вокруг было светло и играла приятная музыка. А на нее смотрели все еще живые и веселые голубые глаза. Ей потребовалась минута, чтобы осознать: это было всего лишь видением. И только неутихающий жар неудовлетворенного желания между ног напоминал о нем. Жар, который этому милому незнакомцу было не по силам удовлетворить.

      — Пожалуй, я откажусь, — Элис с вежливой улыбкой отстранилась подальше от чудесного запаха карамели. И на его вопросительный и слегка обиженный взгляд добавила: — Поверь, тебе от этого только лучше, милый.

      — Занята, значит, а где-то поблизости твой дружок, — нашел он свое решение ее странному ответу. Она не стала возражать. Пусть думает, что хочет. Главное, останется жив. — Счастливчик.

      Он грустно усмехнулся, взял свой недопитый бурбон и растворился в толпе празднующих. Элис даже не стала смотреть ему вслед или искать его приятный запах, и не важно, насколько ей этого хотелось. Еще больше она желала, чтобы этот милый парень продолжал жить, а не умер жуткой смертью между ног первой встречной девушки в незаконном подпольном баре. Где-то на краю сознания Питер показал ей утешительный, но порождавший легкую зависть, призрачный образ, где этот незнакомец весело смеется и играет с двумя так похожими на него детьми. Чудесное будущее. Она искренне надеялась на него, подавляя нерациональную обиду и досаду на жизнь.

      Она доработала оставшиеся до окончания вечеринки часы на чистом автомате, глянцево улыбаясь клиентам и снова разговаривая ни о чем с каждым подходившим, кто этого хотел. А едва довольный Джимми рассчитал ее, Элис уже бежала к выходу, чтобы скрыться на день в своей затемненной шторами квартирке. На улице сияло утреннее солнце — вечеринка длилась до самого рассвета. Тяжело вздохнув, она натянула тонкие лайковые перчатки и раскрыла свой большой черный зонт.

      — И чего ты постоянно прячешься от солнца, — буркнул усталый Альфред, наливая в верхнем, еще не открывшемся для обычных посетителей, зале чашечку крепкого кофе. Его аромат заполнил все помещение, маскируя въевшийся в ее волосы и одежду запах табака.

      — Оно портит кожу, — это была ее обычная отговорка для любопытных. Альфред только хмыкнул и больше не задерживал, погрузившись в полудрему за стойкой.

      Надежно укрытая под своим зонтом, она добралась до дома и с облегчением захлопнула дверь, находясь в безопасной и прохладной темноте квартиры. Элис скинула с себя пропахшее вечеринкой платье и нижнее белье. И как была, обнаженной, прошлась до платяного шкафа. Она запустила руку вглубь, нащупала подвижную часть задней стенки, сдвинула ее и достала из небольшой ниши обувную коробку. Сев прямо на пол и прислонившись к шкафу, открыла и позволила на пару минут довольно полюбоваться своими накоплениями. Здесь лежали аккуратно скрепленные пачки ценных бумаг, которые она собиралась продать в ближайшее время, толстые зеленые рулончики скрученных сотенных купюр, и маленькие свертки, перевязанные бечевкой — золотые слитки. Каждый слиток она тщательно запаковывала в льняную тряпицу, а сверху еще обертывала бумагой. Так металл сохранял свою гладкость и чистоту. Элис положила к своему добру полученные сегодня деньги. Здесь находилась лишь небольшая часть ее сбережений. Остальная, более крупная, была спрятана в мини-сейфе, закопанном под корнями высокой ели в глубине леса, где она обычно охотилась. Элис каждый раз проверяла сохранность своего тайника, пробегая мимо. Когда коробка заполнится, она аккуратно переложит часть из нее в сумку и в ночи отнесет к основному богатству.

      Она снова провела рукой над своими сокровищами, и ее настроение слегка улучшилось. Не стоило терзать себя сожалениями о неудовлетворенных желаниях и милых парнях, с которыми ей никогда не суждено быть. Вот ее цель — прямо перед глазами. Элис уже и сама толком не знала, зачем конкретно ей все это. По большому счету, вампирам не нужны были золото, деньги и акции. Все, что им требовалось, они получали силой и скоростью. Но она все еще хотела построить свою жизнь среди людей, вот и занималась накопительством, словно драгоценный холодный металл и доллары могли превратить ее в настоящего живого человека.

      Какая глупость… жить среди людей, чтобы каждый раз сбегать, едва обустроившись… Эта затея все больше казалась ей удручающей. Она вздохнула и убрала коробку обратно, надежно прикрыв панелью и занавесив платьями.

      По комнате с наглухо закрытыми днем окнами прошелся теплый ветер, принося запахи леса, дождя и ночи. Элис обернулась, уже догадываясь, что увидит, и не верила своим ощущениям. Но зря. Она стояла на высокой полуразрушенной колокольне посреди густого южного леса. Внизу, в десятке футов под ней зеленели верхушки деревьев и виднелись руины построек, погребенных под застывшей черной коркой, словно кто-то полил небольшое поселение густой смолой. Кругом царил почти что мертвый покой, не было ни души. Это место было заброшено очень давно. Все, что осталось от человека — эта башня колокольни, одиноко высившаяся посреди наступающей с каждым годом природы. Если присмотреться, то можно было увидеть, как внизу, на растрескавшихся ступенях пробиваются молодые деревца, а густой жадный плющ опутывает стены и ползет вверх⁷. Элис подняла взгляд и столкнулась с такими знакомыми рубиновыми глазами, смотревшими куда-то вдаль, сквозь нее. Если бы в ее груди билось живое сердце, то сейчас оно бы замерло и затрепыхалось. Пять лет. Он не появлялся в ее видениях целых пять лет. Первые пару лет она еще пыталась насильно заставить Питера показать его, но все было тщетно. И Элис смирилась, решив, что его не стало в ту ночь. Она даже скорбела какое-то время, но свои проблемы и дела быстро утянули ее за собой, и она отпустила странного незнакомца, думая, что больше никогда не увидит его. И вот он здесь, снова стоял в паре шагов. Так близко и одновременно так далеко от нее. Она не решалась даже говорить, чтобы не спугнуть это видение. Только молча, затаив дыхание, изучала его. Все те же растрепанные светлые волосы и потрепанная одежда. Хотя, возможно, эта была уже другая. Кажется, брюки в этот раз были черного цвета. А вот шрамов стало больше. Она точно помнила, что на шее, под самым подбородком, и возле ушей не было этих белесых полумесяцев. Значит, он снова побывал в какой-то жуткой вампирской драке. Элис это разозлило, и она удивилась своим эмоциям.

      Держа руки в карманах, он задумчиво глядел вдаль, стоя на самом краю колокольни, а носки его сапог покачивались над пропастью. Она проследила за его взглядом и увидела темневшие в ночи очертания горы, из вершины которой поднималась тонкая струйка дыма. Вулкан. Так вот что здесь случилось. Теперь она по-другому посмотрела на руины и черную застывшую массу, покрывавшую их. Это была лава.

      Элис снова посмотрела на незнакомца, уже давно догадываясь, как его звали, но никогда не решаясь произнести его имя вслух. Этим она бы подтвердила то, о чем запретила думать себе с самого первого дня своей новой жизни. И все же…

      — Мы скоро увидимся, Джаспер, — прошептала она, и он, словно услышав, повернулся в ее сторону. Она вздрогнула, но не отступила. — В этот раз я обязательно найду тебя.

      Он смотрел на нее еще мгновение, а потом молча спрыгнул вниз. А она снова оказалась в полумраке своей квартиры, куда сквозь плотные занавески едва проникал дневной свет.

      Элис глубоко вздохнула, чувствуя, как внутри поднималось что-то незнакомое и мощное. Она понятия не имела, что это было, но ей стало гораздо лучше, словно после долгого времени перед ней был виден конец пути. Она почти готова была броситься прочь из Чикаго туда, куда так настойчиво звал ее Питер с самого начала, что вставала в нетерпении на носочки. Но нет. Нельзя сходить с ума. Надо все сделать правильно и обдумать каждый шаг. У нее еще было время. Но скоро, совсем скоро, она отправится на поиски, побежит туда, куда тянуло все ее существо, к нему.

 Редактировать часть