Элис сидела на тоненькой ветке березы, вплотную к стволу и внимательно наблюдала за стадом белохвостых оленей, пасшихся на просторной полянке посреди обширного березняка. Они пока не почуяли опасности, ветер дул в ее сторону, а она сама затаилась и не двигалась уже около часа. Элис пыталась решиться на то, чтобы завалить парочку оленей. Даже присмотрела одного крупного самца с ветвистыми красивыми рогами. Это было сложное решение — ее уже больше половины времени, что она тут сидела, одолевали невкусные и неаппетитные видения, после которых во рту ощущался силосный привкус, словно она сжевала пучок слегка подпортившейся на солнце травы. Она морщилась и прогоняла назойливое будущее — и без дара было очевидно, что эта охота не принесет ей ни удовольствия, ни даже удовлетворения. Но она должна была это сделать, должна была попытаться. Элис не хотела всю свою бесконечную жизнь скитаться и скрываться в тени. Она хотела жить, наслаждаться жизнью. Среди людей. И относиться к ним как к людям, а не ходячим бифштексам, потому что именно так она их сейчас и воспринимала. Стоило ей услышать стук сердца, как все переставало иметь значение, кроме крови, бегущей по венам. Элис хотела говорить с людьми и улыбаться им, и возможно подружиться с кем-то. И при этом не бояться открыть рот и вдохнуть окружающий ее воздух без того, чтобы перегрызть глотки всем в радиусе ста ярдов. Это был бы ее начальный капитал в себя. Так она это рассматривала, привыкшая работать с финансами и вкладами. Она хотела перестать чувствовать себя оголодавшим чудовищем с горящими красными глазами. Она никак не могла выкинуть из памяти, как от нее шарахались, стоило ей поднять голову и посмотреть на человека. Хотя она все равно смотрела только в глаза своей добыче, но это не отменяло того факта, что ее вид пугал, ее лицо заставляло их думать о самых страшных кошмарах. Вот она — ее суть. Люди — лишь добыча, Элис — охотник. Ей противен был такой порядок вещей. Ещё противнее было оттого, что она слабовольно поддавалась этому порядку.

      Элис раздражённо поджала губы и ещё внимательнее сосредоточилась на красивом рогатом олене, наблюдая, как двигаются его мощные мышцы на шее, прислушивалась к биению сильного сердца и шуму крови. Она принюхалась, поборов отвращение от проникшего в нос запаха натурального коровника.

      Гадость!

      Но она должна! Элис специально для этого не питалась уже две недели, копя в себе жажду. Она выпила человека, когда пробегала рядом с Миннеаполисом. Кажется, это был какой-то бездомный ветеран, вернувшийся с полей битвы Соммы или Ипра. Элис осушила его, безропотного и обессилевшего. Возможно, это даже принесло ему облегчение и конец мучений. Во всяком случае, ей хотелось так думать. И это был последний человек, послуживший ей пищей. Так Элис пообещала самой себе.

      — Ну, давай же, девочка, не будь ты размазней, — едва слышно пробормотал она под нос, и ветер унес ее слова куда-то на север, может, даже в Канаду, чья граница была всего в паре десятков миль.

      Она подобралась на ветке, собираясь одним прыжком преодолеть большую часть расстояния до стада и настичь того большого самца. Перед глазами тут же вспыхнуло видение, позволяя ей увидеть, куда олень помчится и как она настигает его.

      — Спасибо, Пит, но можно было и без мерзких подробностей, — она дернула головой, прогоняя противное послевкусие животной крови. — Я и так это сделаю… Можешь не сомневаться.

      Элис оттолкнулась от ствола, отчего берёза слегка качнулась, и прыгнула. Она бесшумно приземлилась в нескольких метрах от первых животных, моментально шарахнувшихся в сторону, но не стала останавливаться, а побежала туда, где мелькали ветвистые рога. Она бежала в самом центре стада, лавировала между бегущими тонконогими ланями и их детёнышами — они не представляли никакого интереса, слишком маленькие, слишком мало крови. Ещё один мощный прыжок, и она уже верхом на большом олене, обхватила его руками и ногами. Олень пронзительно и утробно закричал, его ноги подкосились, и он вместе с Элис, вцепившейся мертвой хваткой, упал на землю, ломая свои красивые рога.

      Его тяжёлая туша придавила ее, но Элис проворно выбралась и, не тратя время на раздумья, впилась в мощную мускулистую шею. Ее острые и крепкие, словно самый прочный металл, зубы, с лёгкостью прокусили кожу, прошли жировую прослойку и мышечную ткань, как нож сквозь масло, и, наконец, добрались до крупной артерии. Элис большими глотками поглощала кровь, не вдыхая и стараясь не задерживать ее во рту, концентрируясь только на горячей и густой жидкости, что стекала по ее горлу, даря временное облегчение. Через несколько минут все было кончено. Олень затих, уставившись стеклянными глазами в синеющее вечернее небо. Элис вытерла рот рукавом уже и без того грязной рубашки и с тоской посмотрела на мертвое животное. Он был по-прежнему красив, даже с мутнеющими глазами и сломанным рогом. Его стадо успело скрыться среди деревьев и убежать далеко. Она прислушалась, улавливая их топот на западе, а чуть южнее, совсем рядом мягко ступали лапы волков. Элис твёрдыми пальцами проткнула брюхо оленя и распорола его одним движением, позволяя теплым внутренностям вывалиться на землю. Их запах наверняка привлечет волчью стаю, и они докончат начатое ей дело, не оставив и следа. А она не хотела возиться ещё и с трупами животных.

      Элис брезгливо отерла руку о штаны и вернулась на свое место на берёзе. Во рту стоял вкус кислой травы, на губах и руках осели мелкие шерстинки, а от нее самой разило так, словно она ночевала на конюшне. Она ещё посидела какое-то время на ветке, дождавшись, когда пришли волки и принялись пировать на остатках туши. От них пахло чуть лучше, разве что вонь мокрой псины напрочь отбивала желание охотиться. Она пошевелилась, собираясь уйти подальше, как один из волков, вожак, судя по тому, что он первым принялся за еду, вздернул морду и уставился прямо на нее, безошибочно угадав ее укрытие. Его глубокие умные глаза смотрели изучающе и настороженно, но без страха, с достоинством. Элис смотрела на него в ответ, не двигаясь, не издавая и звука. Они изучали друг друга взглядами, как хищник хищника. Волк чуть приподнял верхнюю губу, обнажая клыки, и снова принялся за еду, а Элис бесшумно скрылась в берёзовой чаще.

      Так она и осталась в этих лесах, перемещаясь из Миннесоты до Северной Дакоты и обратно. Вдоль границы с Канадой, на севере, росли обширные и густые хвойные леса, помогая ей скрываться даже среди бела дня. Людей здесь почти не было, хотя в ее время, она помнила, здесь кругом была охраняемая природная зона, заповедники и национальные парки, где шагу нельзя было ступить, чтобы не нарваться на рейнджеров, туристов или многочисленные фотоловушки. Но до первых подвижек в сторону сохранения природы было ещё не меньше двадцати лет, и она могла свободно перемещаться, не боясь встретить кого-то, кроме редких охотников или рыбаков.

      Элис перепробовала почти всю местную фауну: белохвостых оленей, огромных лосей, проворных рысей и ловких пум. Даже завалила огромного черного медведя, но ей пришлось изрядно повозиться со слишком большим зверем, широкую шею которого она едва ли могла обхватить своим тщедушным тельцем. После схватки с ним ее одежда была в конец испорчена и разодрана в клочья. Элис пришлось тайком выбираться на окраину леса и пройтись ещё несколько миль до первых поселений, где она снова украла первую попавшуюся одежду. После этого она зареклась охотиться на что-то крупнее оленей.

      Хотя в конце лета, когда она пробегала по краю северных прерий и натолкнулась на огромное стадо бизонов, то не смогла удержаться. Ей было неимоверно скучно. Уже несколько месяцев она пребывала в полнейшем одиночестве, а из собеседников был только воображаемый Пит и изредка появлявшийся светловолосый незнакомец с красными глазами и усталым лицом. Ни один из них не мог ни ответить на ее слова, ни поддержать ее одиночество.

      Элис затаилась в высокой траве и ждала подходящего момента. Ветер донес до нее запах огромного количества животных, и она слегка усомнилась в своей затее. Вонь просто сшибала наповал. Перепревшее сено, коровий навоз и влажная овечья шерсть — от такого букета, она могла поклясться, засвербело в носу. Будь она всё ещё человеком, ее бы непременно стошнило. Но азарт уже взял свое. Даже если она не сможет в итоге выпить, то хотя бы поставит себе галочку, что завалила бизона. Элис то ползком, то на согнутых ногах бесшумно пробиралась ближе к стаду, предусмотрительно не вдыхая спертый воздух, наполненный смрадом большого скотного двора.

      Бизоны продолжали мирно пастись, опустив головы к земле, размахивая длинными хвостами. Вокруг них жужжали тучи мелких насекомых, повсюду разносилось мычание телят. Элис уже могла различать мельчайшие шерстинки и комочки грязи, налипшие на них. Она внимательно разглядывала ближайших животных, прикидывая, куда будет лучше укусить — на них было так много шерсти, а шея была столь массивной, практически сливавшейся с широкой спиной. Да, это будет настоящее испытание для нее. Элис приготовилась и прыгнула, с силой оттолкнувшись от земли, прямо в гущу огромных мохнатых тел. Пронзительное утробное мычание едва не оглушило ее, а потом земля содрогнулась от тысяч копыт. Она не стала терять времени и просто побежала вместе со всеми, словно была частью их стада. Тяжёлые тела сотрясали землю под ней, трава неистово колыхалась и падала, сминаемая животной волной. Элис ловко лавировала в этом потоке, обтекая и обгоняя бизонов, а затем запрыгнула на спину одного из них и, балансируя на перекатывающихся под босыми ногами мышцах, переместилась на следующую и ещё, и ещё, ещё, ещё… Она перепрыгивала со спины на спину, с одного теплого мохнатого тела на другое, словно забавлялась на детской площадке. Воздух играл в ее коротких волосах, а под ногами бушевало коричневое живое море, несущее ее куда-то вдаль прерий и великих равнин. Ее слуха коснулся радостный звонкий смех, и только спустя несколько секунд Элис поняла, что это смеялась она сама. Впервые за все время новой жизни ей было хорошо, она ощущала себя собой, а не кем-то непонятным и чужеродным. И даже новое тело в этот момент перестало ее тяготить. Она справится, она снова будет собой, той прежней Элис — в тот момент она окончательно в этом уверилась.

      Ни одного бизона она так и не завалила. Она пила животную кровь и так через силу, но это было чересчур даже для нее. Одного видения, где она пытается пробиться через густую грязную шерсть с комочками земли и застрявшими мертвыми насекомыми, а потом пьет вонючую густую кровь, пахнущую травой… Нет, увольте. Слишком много усилий ради совершенно неаппетитной еды. Даже по меркам животных. А убивать этих, пусть и страшно смердевших, но красивых величественных животных просто так она не могла.

      Элис ещё немного позабавлялась с перепуганным стадом, гоняя его по просторам желтеющих прерий, а потом покинула равнины и скрылась в густом лесу, где поймала первого попавшегося оленя и мгновенно осушила его, по обыкновению выпотрошив после, чтобы медведи или волки скрыли следы ее охоты. На удивление, но этот олень был не таким противным, как все его собратья. То ли жуткая вонь бизонов помогла ей оценить все прелести других животных, то ли Карлайл и Эдвард были правы, и она действительно стала привыкать к новой диете. Потому что когда она только начинала несколько месяцев назад, то каждый раз хотела все бросить. Если бы поблизости был хотя бы один человек, Элис ни за что бы не удержалась, она была уверена. Животная кровь была невкусной, противной, а порой и просто омерзительно несъедобной. Она толком не утоляла жажду, даря лишь временное облегчение. Опытным путем Элис поняла, что хищники были чуточку лучше травоядных, чья кровь была все равно что водица. И все равно каждый раз она мучилась болезненным жжением в горле и противным вкусом во рту, что готова была грызть кору, лишь бы избавиться от этого. Ей хотелось пить ещё и ещё, только бы унять эти неприятные ощущения и постоянный голод. Но вырезать стадо оленей или всю популяцию пум она тоже не могла. И Элис терпела, а когда было совсем невмоготу — бегала далеко и долго, иногда даже в саму Канаду. Ныряла в озера и плыла по порогам рек, прыгала вниз с отвесных скал. Все, что угодно, лишь бы не думать о еде.

      Она стала ощущать себя каким-то Бигфутом, живущим в диких лесах. Хотя какой из нее Бигфут — ножки-то совсем крошечные — скорее одичавший грязный гномик…или мелкий лесной тролль. Возможно, ей стоило найти себе мост…¹

      Когда Элис встречался водоем, она в нетерпении наклонялась почти к самой поверхности воды и критично рассматривала свое лицо и особенно глаза. И каждый раз падала духом, не видя каких-то изменений. Только когда с деревьев опала последняя листва, а тихие озера начали покрываться первым, ещё очень тонким, ледком, она заметила, что радужка стала как будто уже не такой ярко-красной, в ней появились оранжевые всполохи и более светлые оттенки. Это было крошечное изменение, но она, наконец, смогла выдохнуть с облегчением: дело сдвинулось с мертвой точки. Ей осточертело бегать по лесам и полям, хотелось увидеть цивилизацию, услышать человеческие голоса.

      Но пугающий цвет сходил мучительно медленно, а жажда всё ещё была настолько сильной, что она не решалась выходить в более оживленную местность. И Элис продолжала оставаться в дикой глуши. Она потеряла счёт времени и только когда выпал первый снег, поняла, что уже наступила зима. Она не ощущала холода и не испытывала дискомфорта, ступая босыми ногами по рыхлому снегу и мёрзлой земле. Но остатки человеческого восприятия мира, которые она не хотела отпускать, чтобы вконец не превратиться в зверя, заставили ее искать какое-нибудь укрытие. Элис нашла старый заброшенный охотничий домик у северного берега Девилс-лейк. Он был пустой и грязный, внутри пахло животными шкурами и табаком, но крыша все ещё оставалась прочной, а дверь надёжно запиралась на засов. Она, благодаря своей скорости и силе, очистила его от пыли и грязи за пару часов. Натаскала веток и валежника и даже разожгла огонь, использовав найденные в доме спички. Стало немного лучше. Это был ее первый дом в новой жизни. И теперь она частенько возвращалась сюда после своих забегов, или когда Пит подсказывал ей, что грядет сильная снежная буря.

      Элис снова потеряла счёт времени среди бесконечных буранов и вьюг, одна в заснеженном лесу. Она коротала большую часть времени в своем маленьком домике, не убегая далеко, — все равно почти вся дичь попряталась по норам, и ей гораздо реже удавалось поймать что-то стоящее. Поэтому почти каждый день повадилась нырять в ледяное озеро. Оно было достаточно глубоким, и Элис часто проводила на дне больше времени, чем на суше. Так легче было переносить голод и отсутствие нормальной добычи.

      В это утро она, как обычно, скинула свою потрепанную одёжку и прошла по толстому льду на середину озера. Пробитая ею вчера прорубь успела снова зарасти, и Элис топнула посильнее ногой, открывая заново доступ к воде, в которую она шагнула, мгновенно погружаясь вниз. Она не чувствовала холода, только приятную прохладу и лёгкую щекотку пузырьков воздуха, пробегавших по ее чувствительной коже. Опустившись на каменистое дно, она долго лежала на спине и наблюдала, как на поверхности льда появляются микроскопические трещинки и слышала приглушённый звук проникающего в них воздуха. Человеческому глазу они не были заметны, но Элис видела их так четко и ясно. Они появлялись все чаще и чаще, и она поняла, что зима идёт на убыль. Она прожила целый год в своем новом теле и девять месяцев из него пробыла в жуткой глуши, совершенно одна. Элис с лёгкой тревогой думала, как она заново выйдет к людям, будет ли бросаться в глаза ее одичавшая натура. За это время, проведенное здесь, она даже успела свыкнуться с одиночеством и теперь страшилась снова быть среди шума городов и толп людей. Когда солнце почти зашло, Элис оттолкнулась от твердого дна и, рассекая воду, за несколько секунд выплыла на поверхность. Она пригладила сырые пряди, отводя их от лица, и открыла глаза. И удивлённо выдохнула. Ей уже столько раз доводилось видеть похожую местность, но все равно она не переставала поражаться таким резким перемещениям. Эти видения были самыми яркими, самыми погружающими, словно она присутствовала там сама. Элис, с любопытством оглядываясь, вышла из полноводной реки. Здесь уже вовсю царило лето. Она поняла это по цветущими деревьям и теплой земле, прогретой за день солнцем. На берегу стоял ее старый, но все ещё остававшийся безымянным, знакомый вампир. Его светлые волосы развевались на теплом ветру, пока он сосредоточенно смотрел на другой берег реки.

      — Ну, что там? — спросила Элис, подойдя к нему и встав рядом. Она тоже стала всматриваться в ту сторону вместе с ним.

      Он не ответил. Как и всегда. Но она все равно говорила и спрашивала. Наготы своей она тоже давно не смущалась — какая разница, если ее все равно не видели.

      — Кажется, все спокойно, — снова проговорила она.

      Вокруг стояла тишина и постепенно наступающая темнота. Не было ни души. Только он и она. Порой Элис думала, что он жил таким же одичалым вампиром, только где-то гораздо южнее, в сухих пустынных землях. Может, именно его так настойчиво требовал найти ее внутренний компас.

      Плевать! Она все равно не собиралась никуда следовать. По крайней мере сейчас. Может быть, чуть позже…

      На самом деле с каждой новой встречей она все больше сомневалась в своем выборе остаться здесь, на севере, как можно дальше от пути, звавшего ее. Было в нем что-то, в этом странном незнакомце, манившее ее, требовавшее найти и быть как можно ближе к нему. Элис посмотрела на его четко очерченный профиль, медленно обошла по кругу, разглядывая со всех сторон. У него были сильные руки с красивой формы ладонями и длинными пальцами, сейчас напряжённо сжатыми в кулаки. Весь его вид внушал опасность и инстинктивное желание бежать прочь.

      Но Элис не боялась. Она была заинтересована, даже немного очарована. Он смутно напоминал ей кого-то, давно забытого, но очень важного. Она никак не могла вспомнить. Сделав круг, она встала прямо перед ним и, задрав голову, посмотрела в это суровое, сосредоточенное лицо. Он хмурил брови, будто прислушивался и ожидал чего-то. Элис протянула руку, остановившись в миллиметре от его лица, там, где начинались белесые полукруглые неровности шрамов. Их было очень много, особенно на шее и подбородке. Такие же, как у нее, оставшиеся после того злополучного леса в Арканзасе. Но у Элис их было всего два, у него счёт шел на десятки, если не сотни. Что же он пережил? Был ли он именно тем, про кого она пока только догадывалась, но не решалась даже думать. Она вообще запретила себе думать о том, откуда она знала некоторые вещи, о которых ей не подсказывали видения. Нет, ни за что. Это была ее новая жизнь, и она сама выберет себе путь, даже если он будет кардинально отличаться от предначертанного.

      На краю зрения мелькнула быстрая тень, и Элис дернулась в страхе.

      — Осторожно! — совершенно инстинктивно крикнула она, пытаясь оттолкнуть незнакомца, когда на них, на него, стремительно кинулся красноглазый одичавший звереподобный вампир, а за ним следовали ещё трое.

      Ее руки коснулись воздуха, и она, пробежав по инерции ещё несколько метров, врезалась в высокую ель. Сверху на нее упала огромная плотная шапка снега, припорошив волосы и обнаженное тело. Элис в недоумении оглянулась, снова оказавшись у знакомого озера. А внутри поднималась волна тревоги за него, имени которого она даже не знала.

      Какая глупость!

      Но этот комок страха не отпускал ее теперь постоянно. Этот страх не покидал ее, где бы она ни была. Она пыталась вызвать видения незнакомца, чтобы убедиться, что он выжил. Наверняка ведь выжил. У него было столько шрамов, что он точно мог за себя постоять. Но Питер молчал, сколько бы Элис не ругалась и не уговаривала его.

      Прошла зима и весна, и уже лето близилось к завершению, но видений с тем незнакомцем она больше не видела, с тоской подозревая, что нечего было больше видеть. А ведь она могла предотвратить это будущее, если бы не была такой упрямой трусихой, не желавшей слушать свой внутренний голос, ещё ни разу за обе жизни ее не подводивший.

      Элис сидела на небольшом валуне возле тихой запруды и чувствовала, как неизрасходованный воздух прерывисто выталкивается наружу — она снова «плакала». И тут же тихо смеялась, что глупо страдала по какому-то неизвестному ей парню, который вообще мог быть плодом ее воспалённого воображения. Хотя на самом деле она так совсем не думала. Элис посмотрела в зеркальную поверхность воды — оттуда на нее уставились большие золотистые глаза. Они были такими уже несколько месяцев, красивые, словно расплавленный янтарь. Она выглядела почти как человек, бледноватая и слегка мертвая, но у каждого были свои недостатки.

      Ей надо было потихоньку двигаться в сторону людей, но Элис все медлила в нерешительности, отвыкшая от любого общества несмотря на то, что болезненная жажда хоть и не уменьшилась, но стала вполне терпимой. И она даже смогла в этом совершенно случайно убедиться, когда в начале лета натолкнулась на парочку охотников. Она увидела их чуть раньше, чем почуяла, и рискнула не сворачивать. Затаившись в тени пышных хвойных лап, Элис сидела на верхних ветвях большой ели и смотрела, как прямо под ней проходили двое крупных мужчин с ружьями наперевес. Она слышала их сердца и кровь, шумно бегущую по венам. Сглотнула вязкую, ядовитую, как она теперь знала, слюну, Элис подавила первый порыв броситься на них, а затем досчитала до трёх и медленно, глубоко вдохнула. В глазах слегка помутнело от терпкого, пряного запаха вкусной человеческой крови, неповторимой и ароматной. Она уже и забыла. Жжение в горле усилилось, и Элис скрипнула зубами. Это было все равно, что смотреть на сочный гамбургер, сидя на одном йогурте и салате. Элис оставалась абсолютно неподвижной, боясь, что если пошевельнется, то не устоит. Но охотники прошли и скрылись среди деревьев, и вскоре она перестала слышать их сердца.

      И все же она тянула еще несколько месяцев, выйдя на дорогу, ведущую в сторону ближайшего города, только в начале октября. Одежду ей снова пришлось украсть — старая превратилась в никуда не годные лохмотья. В мужской мешковатой одежде и взлохмаченными короткими волосами она была похожа на беспризорного мальчишку, и редкие люди, встречавшиеся ей по пути, смотрели на нее с подозрением. Элис специально бежала вдоль дорог, изредка выходя на них, чтобы привыкнуть к присутствию человека рядом.

      Через неделю она стояла на небольшой возвышенности в нескольких милях от Чикаго и смотрела на силуэт большого города впереди. Элис решила, что начнет свой путь здесь. Ей, конечно, хотелось в Нью-Йорк, где она знала все улицы и проулки, прожив там больше десяти лет, но, немного подумав, решила, что не будет повторяться. В одну реку не заходят дважды.

      Когда стемнело, она практически человеческим шагом приблизилась к городу и замерла в нерешительности. Это будет ее первое большое испытание. Огромный муравейник, даже в начале двадцатого века, наполненный людьми, полнокровными и вкусно пахнущими. Любая ее промашка грозила обернуться большими бедами. Ей нельзя было оступаться. Элис глубоко вдохнула и ступила на самые дальние улицы Чикаго, проверяя каждый свой шаг, словно шла по трясине. Всю ночь она бродила по улицам и крышам огромного города, постепенно приближаясь к центральным районам, светлым, просторным и шумным. Она слушала рев автомобилей и многогранные голоса людей, не спящих этой ночью, улавливала эхо далеких выстрелов и приглушенный звон бокалов, когда проходила невидимой тенью мимо неприметных с виду заведений. Элис облазила почти весь город, прячась в тени монументальных домов и переполненных мусорных ведер.

      А на следующее утро, пасмурное и затянутое на весь день тучами, как поведал ей Пит, она, уже в женской одежде, которую украла в одной из прачечных самообслуживания, стояла посреди оживленной широкой улицы, мимо спешили серьезные мужчины в строгих костюмах и темных пальто и разодетые женщины в тоненьких платьицах и теплых меховых шубках. Суетливо и быстро бежали куда-то работяги в испачканных штанах, поправляя на ходу кепки. Недалеко женщина торговала мясными пирожками, и от клиентов у нее не было отбоя. Элис чувствовала сочный мясной запах, но он совершенно ее не привлекал. Это было все равно, что нюхать приятно пахнущее мыло — пахнет хорошо, но вряд ли захочешь его съесть.

      Зеленое шифоновое платье колыхалось у ее голеней, а тонкое пальто едва могло спасти от холода поздней осени, если бы она была все еще человеком. Шляпка-клош плотно прилегала к голове, и Элис спрятала свои неровные волосы под нее. Честно слово, первым, что она приобретет в этом городе будет расческа. Ей до смерти надоело ходить с каким-то жутким веником на голове. В руках она сжимала маленькую сумочку, оставленную какой-то рассеянной дамой на скамейке в парке. В ней удачно нашлись несколько долларов и карманное зеркальце, к которым Элис добавила свой истрепанный паспорт и потертый четвертак Эйба.

      Элис, не спеша, прошлась по улицам, разглядывая людей, таких живых и целеустремленных. Они нравились ей, и она широко улыбалась. Наверное, ее могли принять за дурочку, но ей было все равно. Она шла по Чикаго начала прошлого века и не бросалась на людей, словно оголодавший зверь. Никто не видел в ней ничего из ряда вон выходящего, она стала частью этого большого людского потока, спешащего по своим делам.

      Человеческая река из серых пальто и шляп несла ее по широким авеню туда, куда стремилось почти все работающее население — даунтаун. Уже сейчас, в начале века, он выглядел величественным и строгим, с лаконичными функциональными зданиями в индустриальном стиле с элементами чисто американской неповторимой архитектуры. Элис старалась не дышать, хотя полностью отрешиться от жажды у нее не получалось — со всех сторон раздавался разноголосый хор человеческих сердец, словно она была окружена толпой барабанщиков. Но несмотря на непрекращающееся жжение в горле, голод был вполне терпим. Может, свою роль сыграли три огромных оленя и две пумы, которых она осушила накануне — она никогда так много за раз не охотилась, обычно ограничиваясь одним животным, но ей нужен был солидный запас, чтобы пережить свой первый день в большом городе.

      Элис остановилась возле высокого здания из серого камня, отделанного черным гранитом и кирпичом, и замерла. Она всё-таки не удержалась и вздохнула в восторге и трепете. Сотни, тысячи запахов тут же окружили и проникли в нее: свежая выпечка, цемент и штукатурка, обувная вакса и воск, сладкие женские духи и строгие одеколоны. И конечно же, сами люди, которые источали самые прекрасные ароматы. Потрясающие аппетитные ароматы еды. Элис прикрыла глаза, воскрешая в памяти водянисто-травяной вкус оленей и коровью вонь бизонов, и чуть повела плечами, как наяву испытав отвращение, что слегка помогло отрешиться от запаха людей.

      Она снова посмотрела на то самое здание, в массивных дверях которого исчезали солидно одетые мужчины.

«Дж.П. Морган»

      Величайший столп американской и мировой экономики. Крупнейший банк, который смог пережить все мировые экономические кризисы. Каждый экономист или финансист мечтал стать частью этого огромного финансового конгломерата. И ее мечта исполнилась когда-то, в другой жизни и другом времени. Она очень гордилась тем, что смогла пробиться в высшие эшелоны денежной системы и жонглировала ценными бумагами, как заправский фокусник мячиками. А сейчас она снова стояла за бортом, без гроша в кармане, и смотрела, как другие делали огромные деньги, используя экономический бум во всю. Даже чистильщики обуви покупали акции², желая быстро заработать, а у нее не было и самого завалявшегося, самого дешёвого фьючерса. Но Элис тоже скоро присоединится к этой денежной гонке.

      Когда-то она начинала почти точно так же, мелким брокером, ютившейся в маленьком старом офисе на окраине Бруклина, а потом грянул кризис 2008-го, и она, благодаря своей чуйке и, Элис надеялась, неплохой смекалке смогла подняться чуть выше, ее заметили. А потом ещё и ещё, все выше и выше, пока не получила просторный современный офис на шестьдесят пятом этаже с видом на высотки Манхеттена.

      Сейчас у нее в запасе было всего лишь семь лет до того, как все рухнет и погрузится в Великую депрессию. И за это короткое время она должна успеть заработать столько денег, сколько сможет. Она собиралась делать то же, что и все остальные — скупать акции и зарабатывать дивиденды. И акции «Дж.П. Морган» она будет покупать в первую очередь, и ещё Goldman Sachs, Wells Fargo, Нью-Йоркского Банка³ и ещё парочки финансовых компаний, которые в ближайшее десятилетие взлетят высоко в цене. Главное было — успеть вовремя все продать. Ей осталось только придумать, на что покупать все эти акции. Ей нужен был начальный капитал, постоянный высокий доход. Красть она не собиралась — такие деньги не приносили никакого удовлетворения. Она хотела их заслужить, заработать.

      Элис бросила ещё один взгляд на строгое величественное здание и оставила его за спиной, идя по улице дальше, разглядывая людей, дома, машины, витрины… Она усиленно размышляла и перебирала варианты.

      Как могла зарабатывать деньги женщина в двадцатых? Продавщица, модистка, швея, повариха, гувернантка… Слишком мелкие работы, слишком мало денег.

      Элис прошла мимо небольшого здания театра, на котором висели афиши с весьма откровенными изображениями женщин. Она подошла ближе, разглядывая вроде бы одетых, но обещающих нечто большее персонажей афиш.

      — Хотите купит билет, мисс? — раздался голос подошедшего мужчины в котелке и длинном пальто, который шарил в карманах, а потом достал ключ и открыл дверь театра. Он осмотрел ее профессиональным взглядом и добавил с хитрой улыбкой: — Или может, устроиться к нам на работу? Публика любит миниатюрных, красивых женщин. А вы похожи на настоящую фею, мисс.

      Элис секунду ошалело пялилась на него, а потом в отвращении скривилась и, отрицательно хмыкнув, всем своим видом показывая, что она думала о его ужасном предложении, развернулась и пошла. Теперь она прекрасно поняла, что это было за место. Эротический театр, где актрисы щеголяли полуголые или совсем без одежды по сцене под жадными похотливыми взглядами мужчин.

      Ни за что!

      — Если передумаете, вы знаете, где меня найти, мисс! Плачу десять долларов за спектакль! — донеслось ей вслед, и она подавила в себе сильное желание показать ему неприличный жест. В нынешнее время, она подозревала, такое было не принято.

      Элис бродила по улицам Чикаго почти весь день, прокручивая разные варианты будущего, которое ее не устраивало. Слишком медленно, слишком муторно, слишком невозможно. В банковское дело, она понимала, ей даже соваться не стоило. Женщину туда разве что на должность секретаря могли взять. И не важно, что она была первоклассным специалистом, ее никто не станет слушать, когда на руках не было даже подходящего диплома.

      Элис поняла, что наступил вечер, когда начали загораться первые фонари, ярко-желтые и теплые, под светом которых строгий холодный город стал как будто веселее. Людской поток тек теперь в обратно направлении, и она шла вместе с ним. Из окон ресторанов и кафе лился приятный свет. Элис заглядывала в них, с интересом смотря, как люди чинно ужинали или просто сидели и весело общались, прикладывать к чашкам чая и прося официантов принести им ещё. Последнее ее особенно заинтересовало. Это было уже третье или четвертое заведение только в этом квартале, где многочисленная публика ничего не ела, а только пила без конца чай. Элис решилась принюхаться и удивлённо хмыкнула. Нет, совсем не чай. Из приоткрытой двери до нее явственно доносились крепкие запахи алкоголя. Она навострила уши и сквозь многочисленные разговоры, звяканье столовых приборов и посуды услышала звон стукающихся друг о друга бутылок где-то за пределами светлого обеденного зала ресторана, характерный звук откупоривания пробок и звон чокающихся бокалов. А прямо под ней, под толстым слоем брусчатки и земли, она могла поклясться, перекатывали огромные бочки с булькающей жидкостью внутри и переносили ящики, полные тихо звякающих бутылок. Подпольная торговля алкоголем шла полным ходом в двух шагах от нее, и никто не видел этого, ничего не замечал.

      Элис завороженно прислушивалась к тому, как нарушался закон прямо у нее под носом, и пребывала в диком волнении. Вот оно! Ответ на ее вопросы. Способ заработать большие деньги за короткие сроки, чтобы потом вложить их в доходные бумаги. Алкоголь. Как же оказалось все просто. А с ее способностями она окажется весьма полезным компаньоном.

      Она, окрыленная и возбужденная своим открытием, поспешила претворять свои планы в жизнь. За несколько дней Элис нашла и запомнила местоположения всех спикизи⁴ в Чикаго. Одни прятались практически на виду, маскируясь под кондитерские, кафе и безалкогольные бары, и алкоголь там хлестали в открытых для всех залах, притворяясь, что пили обычный чай. Вряд ли кто-то смог бы различить характерный крепкий запах среди многочисленных людей и клубов сигаретного дыма. Разве что обладавший таким же острым нюхом, как у нее. Другие затаились очень хорошо, скрытые потайными дверями и секретными паролями, попасть туда можно было только по знакомству. Она неоднократно видела, как посетители незаметно проходили в сторону служебных помещений обычного ресторана, шепча тихо бессмысленные на первый взгляд слова и надолго исчезали в скрытых комнатах или целых подпольных клубах. Элис часто по ночам слышала приглушенные звуки музыки, доносящиеся как будто бы из стен или пола.

      Солнечные дни, каких осенью в Чикаго было не так уж и много, она проводила на заброшенном чердаке трехэтажного кирпичного здания в Бриджпорте. Большая часть здания пустовала, кроме первого этажа, где расположилась индийская забегаловка. До Элис частенько доносились острые пряные запахи карри и десятка разных специй, названий которых она не знала. На чердак никто не заходил и не зайдет в ближайшие несколько месяцев, так что она спокойно могла здесь оставаться, пока не подыщет себе что-то получше. Она рассчитывала, что это произойдет скоро.

      Но все оказалось не так просто, как ей представлялось. Обойдя все спикизи и выбрав тот, на который, как она увидела, будет совершена полицейская облава через пару дней, Элис решительно шагнула ко входу в неприметный безалкогольный бар, чтобы огорошить и заодно осчастливить владельцев и работников своими сведениями, которые помогут им избежать ареста и закрытия. А после она невзначай предложит свои услуги осведомителя в обмен на работу.

      Она не дошла пары шагов до заветной двери, как ее накрыло видение. Быстро промелькнувшие кадры будущего нарисовали ей весьма неудачное собеседование на работу, в котором, едва она заикнулась про облаву, на нее наставили три дула пистолетов. Разумеется, они бы ничего ей не сделали, даже царапины не оставили бы, но тогда Элис сама попала бы в весьма неловкое положение. Все закончилось бы скверно при любом раскладе. Питер настойчиво транслировал это видение снова и снова, пока она со вздохом не развернулась и пошла прочь отсюда, чтобы попытать счастья в другом месте. Но везде все повторялось практически точь-в-точь. В лучшем случае, владельцы или работники делали вид, что не понимали, о чем шла речь. Но в основном, конечно, люди этого теневого бизнеса трепетно охраняли свои секреты и были готовы пойти на все ради их сохранения. Убийство для них ничего не значило. И тогда Элис с тоской поняла: в этот дело ей просто так, с наскоку, не попасть. Незнакомый человек с улицы, да еще и женщина. Ее и на порог не пустят до скрытых за потайными фальш-панелями злачных мест, что уж говорить о производстве и продаже.

      Она почти отчаялась. Это было безнадежно! Неужели все-таки придется идти в банальные швеи и собирать деньги по центу? Она не вынесет этого. Да и шить-то она не умела. В последний раз брала в руки иголку, кажется, на факультативе по домоводству в средней школе.

      Но Элис упорно продолжала обхаживать все обнаруженные ею заведения, следила за ними с крыш зданий и из теней проулков, ютилась за мусорными контейнерами или сидела за столиком кафе, делая вид, что пила чай. Она все еще надеялась как-то просочиться в этот бизнес. Ей просто нужно было дождаться подходящего случая, удачи.

      Она почти целый месяц смотрела и слушала, слушала и смотрела. Убедилась, что тот безалкогольный бар действительно с треском прикрыли, как она и видела. Элис не смогла удержаться от легкого злорадства. Поделом. Надо было слушать ее.

      Она наблюдала и запоминала всех, кто входил в эти скрытые от чужих глаз двери, слушала сквозь стены разговоры о контрабандных поставках, взятках и кустарных производствах спирта. С волнением несколько раз услышала имя Аль Капоне, заставившее ее вздрогнуть и на секунду оставить все попытки внедриться. Но потом передумала, раздраженно шикнув на саму себя. За все время она ни разу не видела этого известного гангстера. Ни в одном из заведений. И вряд ли когда-нибудь увидит, если будет работать здесь. Он не светился, оставаясь чистеньким. Поэтому Элис сконцентрировалась на владельцах отдельных точек — она безошибочно распознала их, с виду неприметных солидных мужчин, незаметно входящих и выходящих из зданий. Но Питер исправно подсказывал ей их судьбы. А еще она видела их женщин, разодетых по последней моде, изящно куривших сигареты в длинных мундштуках и весело смеющихся шуткам своих мужчин. Элис украдкой следила и за ними, изучая их речь и движения, предпочтения и желания. И постепенно у нее начал складывать план, даже пока еще только некое подобие плана.

      Большинство богатых дам — а женщины крупных алкогольных бизнесменов, как про себя окрестила их Элис, были богаты — в большинстве своем одевались у одних и тех же модисток. Она частенько видела их в модных ателье, собиравшихся в небольшие компании и подолгу сидевших в просторных примерочных, занимавших целую комнату, за чашкой чая с кексами. Некоторые из них знали, чем занимались их мужья или любовники, другие только догадывались, третьи наивно полагали, что те занимались честным делом. Элис решила сосредоточиться на первых. Если у нее не получалось войти в этот бизнес через парадный вход, она проникнет через черный. Выждав еще несколько дней, прокручивая в голове вместе с Питером самые разные варианты и последствия своих решений, она, наконец, решилась.

      Элис сидела уже битый час напротив модного ателье на скамейке в своем уже изрядно прохудившемся пальто и слегка помятом шифоновом платье. Возможно, это было даже неплохо, сыграет ей на руку. Она вообще-то рассчитала все по минутам, но у хозяйки ателье, которую она хотела выловить, сломался дверной замок — непредвиденное обстоятельство, она не могла этого увидеть — и той пришлось задержаться. После некоторых раздумий Элис выбрала именно эту женщину. К ней ходили многие нужные ей женщины, к тому же она оказалась натурой жалостливой и доброй, а еще она очень хотела совершить прорыв на модном поприще. Что ж, если все сложится удачно, Элис могла снабдить ее модными трендами на полвека вперед, причем совершенно безвозмездно.

      — Милочка, с вами все в порядке? — раздался над ухом мягкий голос, и Элис вздрогнула, вынырнув из очередного видения. Она и не заметила, как к ней подошли. И — о чудо — это была та самая модистка. — Что-то вы больно бледненькая…

      — Добрый день, — она с осторожностью вдохнула и выдохнула, вдохнула и выдохнула, приучая себя к человеческому запаху, приятному и вкусному. — Какая удача! Я как раз ждала вас, — изобразив свою саму обаятельную улыбку, начала Элис. — Я слышала, вы ищете модистку в свое ателье.

      — Слышали? Откуда?

      — О, я часто хожу мимо вашего заведения. Меня завораживают ваши образцы в витринах. Они чудесны, — напропалую льстила Элис, выбирая направление беседы, тщательно отслеживая его будущее.

      — Вы очень добры, милочка. Но есть ли у вас должный опыт?

      — У нас с мужем было небольшое дело по пошиву одежды в Париже, — начала выдавать заранее подготовленную легенду, с самого начала говоря с легкой французской картавостью. И тут же поняла по загоревшимся глазам женщины, что попала в точку.

      — Париж? И что же?

      — После войны дела шли туговато. Мы продали дело и купили билеты на корабль. На Мавританию. Попали на ее последний рейс — такая удача! — вдохновенно вещала она, практически представляя, что все именно так и было. — Но пару месяцев назад мой муж умер от тифа. Толком осесть мы здесь так и не успели. И мне очень нужна работа. У меня остались последние несколько долларов, — она вытащила из сумочки несколько смятых купюр, которые так и хранились без дела с тех пор, как она нашла эту сумочку в парке.

      — Ох, какое горе. Мне так жаль. И что же вы умеете, дорогая? — женщина направилась к своему ателье, приглашая ее следовать за собой. Ее будущее становилось все более отчетливым — почти получилось. Жалость и интерес обоюдно сработали именно так, как она и планировала.

      — Я не мню себя великим знатоком моды, — это было самое честное, сказанное сегодня ею. — Но неплохо разбираюсь в последних тенденциях. Европа в этом плане немного опережает Новый Свет знаете ли, — они уже вошли в помещение, и Элис краем глаза рассматривала обстановку. — Я смогу консультировать клиентов и, возможно, у меня даже есть пара идей. Весьма смелых, но в Париже только об этом и говорят, но пока не решаются пустить в ход из-за устаревших взглядов, — она закатила глаза. — Здешние нравы куда более свободные. Уверена, смелые идеи здесь приживутся.

      Они разговаривали больше часа, обсуждая последние новинки в мире моды и набиравшую обороты тенденцию к укорачиванию женских платьев. Миссис Крейн подливала ей чая, слушая ее с интересом и возбуждением. Элис, давя в себе отвращение, пила этот чай, оставлявший привкус земли во рту, но сохраняла хорошую мину. Она должна была получить эту чертову работу.

      Прозвенел звоночек, и вошли первые дамы, желавшие примерить кружевные комбинации. Миссис Крейн бросила на нее красноречивый взгляд, и Элис мгновенно все поняла. Она подскочила со своего места и побежала встречать клиенток. Когда-то она была талантливым брокером, умевшим продавать. Самое время было вспомнить те времена. Она крутилась маленьким вихрем вокруг этих двух импозантных дам и с легкостью находила именно то, что им нужно, чего им хотелось больше всего. Это было нетрудно — она заранее видела их реакцию на все, что предлагала. Через полчаса те ушли, груженные свертками и пакетами. Элис сияла, как начищенная медаль. Она уже знала, что миссис Крейн решила оставить ее. И где-то вдалеке, пока еще невнятно, видела и свой дальнейший путь.

      Она отлично вписалась в работу, которая начала ей даже нравиться. Кто бы мог подумать. Она, Элис Монтгомери, и мода! Но так все и случилось. Элис теперь знали все постоянные клиентки. Через две недели она спокойно участвовала в их беседах в примерочных, пока подбирала им наряды, советовала нижнее белье, которое обязательно понравится их мужчинам. И когда женщины возвращались довольные произведенным на них эффектом, то снова шли к Элис за советом. Она стала их персональной феей-крестной.

      Миссис Крейн не поскупилась на ее зарплату после первых же результатов. На первые заработанные деньги Элис, как и обещала себе, купила расческу. Даже несколько, потому что ломались они, словно спички, когда она попыталась расчесать свои спутанные и только для виду приглаженные волосы. Спустя полчаса и пять сломанных расчесок, ее прическа стала выглядеть куда лучше. Темные локоны разной длины теперь были уложены на манер времени, с одной стороны закрывая ухо, а с другой — аккуратно заправлены и заколоты. Их кончики слегка завивались, и Элис не стала ничего с этим делать, решив, что это было даже интересно. Свое старенькое, поношенное платье и пальто она сменила на три новеньких и красивых, желтого, синего и серебристо-серого цвета. И наконец, смогла снять маленькую комнатушку недалеко от тех спикизи, на которые у нее были большие планы. К обществу людей и их большому количеству она тоже почти привыкла и вполне могла контролировать свою жажду. Изредка, когда это было тяжело делать, она курила. Без мундштука, как заправский работяга, прячась на заднем дворе ателье. Выкуривала сразу по три сигареты и, набрав в легкие побольше противного дыма, возвращалась к своим дамам.

      Элис так часто их называла. Свои дамы. Они должны были помочь ей войти в теневой бизнес, пусть и сами пока не знали об этом. Но она заранее уже была им благодарна. Частенько она слышала их разговоры о своих мужьях и любовниках, и сама порой вставляла какие-нибудь пустые фразы. И однажды, когда внутри прозвенел колокольчик, что пришло время, она закинула удочку.

      — Ах, этот Ллойд постоянно занимает мысли моего Джимми. Они все не могут с ним поделить что-то. Честно слово, я скоро сама начну ненавидеть этого ирландца, — говорила Джуд, одна из ее дам, своей подруге, пока Элис застегивала ей атласные пуговицы коктейльного платья.

      — Вы про того Ллойда, что на 43-й улице? — как бы невзначай вклинилась Элис. — Так его скоро накроют. Он продает у себя спиртное, слышали?

      — Накроют? Ллойда? Откуда ты знаешь, Элис?

      — Просто знаю, — загадочно улыбнулась она. — Считайте это моим даром. И, скажу я вам по секрету, правильно сделают, — дамы с подозрением на нее посмотрели. — Виски у него крайне паршивое. Такое только и сгодится, чтобы заправлять машины. Людям его пить нельзя — еще ослепнут.

      Элис действительно видела такой исход. Этот ирландец Ллойд закупал плохо очищенный технический спирт, отчего вскоре некоторые клиенты отравятся его жутким пойлом.

      Больше она ничего не говорила, а когда через неделю Джуд пришла возбужденная с новостями о том, что Ллойда накрыла полиция после десятка отравлений, половина из которых была со смертельным исходом, Элис довольно улыбалась про себя, внешне сохраняя серьезное выражение. Джуд, не глядя, скупила все, что она всучила ей в руки. Даму больше заботили разговоры с ней, чем покупки.

      Следующие несколько недель она невзначай бросала то тут, то там хлебные крошки, которые потом подтверждались, а дамочка с энтузиазмом бегала докладывать своему мужу обо всем, что услышала в ателье. В начале декабря Элис пришла на работу в особом волнении. Она точно знала, что должно было случиться сегодня и заранее подготовилась. Как только наступило время открытия, дверь открылась и вошла Джуд в сопровождении высокого темноволосого мужчины, идеально выбритого и причесанного. Его полосатый костюм сидел на нем, как влитой, а золотые запонки кричали о деньгах. Он вежливо поздоровался и прошел в примерочные следом за женой. Элис, подобрав несколько нарядов, зашла к ним чуть позже. Он сидел в кресле, попивая принесенный кофе, и молчал, пока они с Джуд щебетали о всякой ерунде. Элис, работая здесь, отлично научилась поддерживать разговор ни о чем. Они выбрали несколько платьев и две замечательные шляпки, и мужчина всучил даме пачку купюр, отправив к кассе.

      — Итак, откуда у вас, мисс Брендон, столько сведений, касающихся незаконной деятельности некоторых людей? — сразу начал он, встав со стула и закуривая сигарету. Элис была только рада вонючему дыму, она от волнения не охотилась уже неделю и сейчас его кровь казалась ей наивысшим деликатесом.

      Она достала из кармана платья свою собственную пачку самых дешёвых сигарет — цена и качество ей были без разницы — и под его насмешливым взглядом закурила, глубоко затягиваясь и выдыхая омерзительный смог через нос. Кровь стала пахнуть не так сладко.

      Элис перебирала про себя варианты ответа: прикинуться на первое время непонимающей, или сказать что-нибудь загадочное, или действовать прямо…

      Мужчина опередил ее:

      — Только прошу, мисс Брендон, не надо прикидываться…кем бы то ни было. Я человек занятой, и любое потраченное время требую вернуть в двукратном размере. И пожалуйста, будьте краткой, — он помедлил и добавил. — Иначе я, как честный гражданин, буду обязан сообщить о вас в соответствующие органы.

      Элис и сама уже поняла, что с этим человеком нужно говорить прямо и только по делу.

      — Я не собиралась, — ответила наконец она и выпустила ещё одну струю дыма. — Но, как и вы, не могу раскрыть все свои секреты просто так, первому встречному. Так что считайте это моей отменной интуицией, талантом, — она внимательно посмотрела на него, давая понять, что говорила абсолютно серьезно. — И предвосхищая ваши вопросы и подозрения, сразу скажу: я не из полиции — женщин и там серьезно не воспринимают, и у меня нет информаторов у Ллойда или кого-то ещё. Всего лишь логика, внимательность, хороший слух. И немного интуиции. Остальное пусть останется при мне.

      — И какова твоя цель? — он сделал шаг к ней. Этот мужчина был умным и хитрым дельцом, не параноиком, но разумно подозрительным. Элис, наблюдая за ним, сделала правильный выбор, когда решила поставить на его жену. — Ты ведь не просто так трепалась все это время с Джуд? Ты хотела, чтобы я услышал, и вот я здесь. Слушаю. Говори.

      — Я хочу деньги. Много, — на миг в его глазах промелькнуло разочарование, когда он подумал, что она его банально шантажировала. Но Элис продолжила: — Мне нужна работа, на которой я могу их заработать. Здесь хорошо, — она окинула взглядом примерочную, — но этого недостаточно.

      — Хочешь работать у меня, значит? — он скептически поднял бровь. — Думаешь, будешь мне полезна?

      — Можете меня проверить.

      — Уже проверил, — усмехнулся он, отходя от нее и прохаживаясь по комнате, а Элис вздохнула с облегчением. — Ты же не просто так говорила Джуд про технический спирт, которым вовсю торгуют некоторые предприятия?

      Он не назвал имен, названия, мест. Он даже не говорил напрямую, чем занимался. Элис тоже. Но она всю неделю замечала за собой несколько хвостов. За ней следили и проверяли. Изучили вдоль и поперек. Одна из самых тяжелых недель в ее жизни, когда ей приходилось притворяться человеком во всем, включая регулярные приемы человеческой пищи.

      Спустя долгих пять минут молчания, когда она уже слышала шаги Джуд, а видения говорили ей о двух разных вариантах развития событий, он выдохнул последнюю струю дыма потушил окурок в пепельнице и бросил.

      — Жду тебя у себя через неделю. Посмотрим, чем ты можешь быть полезна. Разберись здесь, мне не нужны работники на полставки. Адрес не говорю, — усмехнулся он, обнимая вошедшую жену. — Если ты такая умненькая, мисс Брендон, сама найдешь.

      Они ушли, а Элис от радости подпрыгнула и едва снова не пробила головой потолок, но вовремя увернулась от удара, снеся только кресло и отломав у него подлокотник. Она смогла!

      Миссис Крейн была крайне расстроена, когда она, не откладывая в долгий ящик, сообщила о своем уходе. Даже предлагала повысить ее жалованье вдвое. Элис она нравилась, женщина сжалилась над ней и дала ей работу, хотя знала ее от силы полчаса. И пусть половину она придумала про свою несчастную жизнь, это не отменяло того факта, что модистка была добра к ней. Элис хотела её отблагодарить, потому, немного подумав и решившись, она заговорщицки шепнула миссис Крейн:

      — Знаете, в Париже уже давно ходили разговоры об удобной и функциональной одежде для женщин, но консерватизм до сих пор силен там. Потребуется ещё несколько лет, чтобы кто-то решился на что-то подобное. Зато здесь общество уже созрело для инноваций.

      — О чем ты, дорогая? У тебя снова какая-то необычная идея? Расскажи, — у ушлой модистки загорелись глаза.

      — Я лучше покажу.

      Следующие три дня она под руководством Элис кроила и шила, подгоняла и исправляла. На четвертый день, после закрытия, миссис Крейн с восторгом и удивлением смотрела, как Элис вертелась перед зеркалом в только что пошитом ею маленьком черном платье. Простом и удобном, длиной чуть выше колена и рукавами три четверти, круглым вырезом и облегающим по всей длине. Лаконичное, удобное, красивое и на все случаи жизни.

      — Думаешь, это будет пользоваться спросом? Такое короткое… — всё ещё с долей сомнения спросила она, хотя прекрасно понимала, что да, конечно, будет. Она отлично знала, к чему движется современная мода. Платья и так становились короче с каждым сезоном.

      — Поверьте, все женщины будут мечтать о таком платье, — улыбнулась довольная Элис. — Вы прославитесь. От клиентов отбоя не будет.

      Элис подавила лёгкий укол вины, что отобрала хлеб у одной известной дамы, которая изобретет это платье несколько лет спустя. Но потом постаралась выкинуть это из головы — ей богу, у Коко Шанель будет ещё масса гениальных идей, она не обеднеет.⁵

      Миссис Крейн рассчитала ее на следующий день, и Элис на минуту увидела, пожимая теплую сухую руку, как в массовое производство уходят ее маленькие чёрные платья, вскоре они будут висеть на вешалках всех ателье на восточном побережье, а потом перекочуют в Европу. И на всех экземплярах будет прикреплена бирка с названием модели — «Элис». Она счастливо улыбнулась, тепло прощаясь. Миссис Крейн была замечательной женщиной. Она была рада встретить ее на своем пути.

      Элис бежала, едва держа человеческий темп, ее расстёгнутое пальто развивалось за спиной, а каблуки шумно цокали по мостовой. До закрытия банка оставалось ещё полчаса. Она должна была успеть. У нее было несколько сотен долларов, считая последний расчет, и она собиралась потратить их ещё на одну важную инвестицию, помимо ценных бумаг. Возможно, даже самую главную.

      Элис вбежала в почти пустой зал и, поправив шляпку, уже более размеренным шагом подошла к окошку.

      — Чем могу помочь, мисс? — устало осведомился работник.

      — Я бы хотела приобрести пять унций золота, пожалуйста, — Элис с волнением протянула отсчитанные деньги и с трепетом стала ждать.

      — Все в порядке, — через минуту сообщил работник, изучив ее документы и проверив все банкноты на подлинность. — Вы оставите золото на хранение у нас? Тогда мы выдадим вам специальный сертификат.

      — Нет, я заберу всё с собой.

      Через пятнадцать минут, она вышла из банка с пятью маленькими тонкими слитками самого чистого золота. Это был ее самый первый начальный капитал, который она собиралась только приумножать. Акции — это, конечно, хорошо, но кто бы что ни говорил, они были всего лишь бумажками, которые могут потерять свою ценность в мгновение ока. Она не раз видела, как это случалось с самыми крупными фирмами. Таков мир экономики. Единственное, что никогда не упадет в цене — это золото. И когда вскоре весь мир погрузится в хаос и бедность, у Элис будет собственный маленький Форт Нокс.

 Редактировать часть