Бернатов стоял перед лесом. На самом краю у выложенного им с Павлом старого алтаря. Меловые линии стерлись, подношения исчезли, пепел развеял ветер. Только камни остались.

А перед ним стояла дриада.

Листы в руках шуршат, но капитан старается смотреть в них как можно незаметнее, словно стыдливый ученик, не выучивший урок. Что ж, он и правда никак не мог запомнить все символы ритуалов, не то чтобы безошибочно их воспроизвести. Покопавшись в листах, Бернатов носком ботинка размазал криво легшую линию и посмотрел на дриаду. Та едва могла скрыть улыбку, наблюдая за его неумелыми попытками все сделать правильно.

Капитан стер еще одну линию. Пририсовал новую.

На него смотрели. Весь его отряд, высунувшись из машины, пока за их спинами с базы поднимался черный дым и грохотали запоздалые взрывы. Кидать в огонь чернушки было опасно, так как их детонация, вызывающая маленькую черную дыру, могла привести к каким угодно последствиям, но забирать их все было еще безрассуднее – вряд ли бог стал бы беспокоиться о чем-то столь тривиальном, как черные дыры или разрыв ткани-реальности в точке z*. Бог бы не стал. Вот и они не стали, решив, что если вдарит, то им так и так уже почти наплевать.

Бернатов вывел последнюю линию, сверился с рисунком на бумаге и удовлетворенно его свернул, произнося певучие звуки чужого языка. Дриада улыбнулась еще шире, а потом скользнула ближе, словно танцовщица по паркету, мягко коснулась его щеки кончиками пальцев и что-то прошептала в ответ. Капитан ее конечно же не понял, но общее направление мысли уловил, поэтому поймал дриаду за ладонь и вернул осторожный жест, едва касаясь кончиков пальцев губами. Говорят, в террианское средневековье так делали рыцари. Куртуазный жест высшего разлива. Берантов надеялся, что его поняли верно, поэтому искоса посмотрел на девушку перед собой.

Та зарделась. Полупрозрачное лицо пошло пятнами, расплывающимися от щек к ушам и шее. И отвернулась. За спиной капитана кто-то охнул и тут же зажал себе рот ладонью, судя по звукам.

Прогрохотал взрыв, и дриада вздрогнула, вырывая ладонь. Она скользнула с руки Бернатова совсем невесомо, и капитан хмыкнул, распрямляясь.

- Спасибо, – пробормотал он на своем родном селенском и зашагал в сторону первой машины, забираясь в кабину.

- Едем? – Андро сидел за рулем, и ждал. На его лице читалось сдержанное удивление. Бернатов кивнул, внимательно наблюдая за дриадой. Та подняла голову и взмахнула рукой, по ее велению лес расступился, открывая широкую ровную дорогу.

- Едем. – Капитан высунулся в окно, чтобы дать отмашку ждущему позади грузовику, и Андро нажал на газ. Тихо заревел мотор, и их машину тряхнуло отголоском прозвучавшего взрыва. Бернатов в последний раз оглянулся на полыхающую базу. Неприятно, что у него в душе даже ничего не колыхнулось, когда он отдавал приказ спалить ее к галактическим пустотам, и почему-то думал, что остальные тоже не испытывали печали, пусть это место и стало им домом за такой короткий срок. Они все были на войне, видели, что это такое и что на способно ее пламя. Возможно, они слишком часто теряли дом, чтобы об этом жалеть.

Лес за их спинами сомкнулся, и дриада у последнего ствола проводила их две жалких машины долгим задумчивым взглядом, прежде чем исчезнуть. Бернатов смотрел только вперед.

Колеса катили по лесной дороге, пока деревья расступались перед ними, а светы фар ловили то и дело мелькающие белесые тени. Капитан не знал дороги до деревни шали, но точно знал, что дриады их выведут прямо к ней.

И позволят поселиться. А там, там можно и начать курс молодого мага.

Хмыкнув себе под нос, он уставился в окно, чуть прикрывая глаза и крепко сжимая в кармане голубоватый камень связи. Последний оставшийся, остальные он конфисковал еще на берегу и оставил на базе. Их не должны найти. Не до того, как они будут к этому готовы.

Лес вокруг шумел десятками насмешливых голосов, как и когда-то, когда он впервые ступил на его темные дороги. Но теперь, он их понимал. И видел. Эти далекие бестелесные тени, огненных саламандр на ветвях, ползущие по земле пятна мрака и свисающие с деревьев зеленые лианы. Он видел и должен был показать остальным. Нет, он хотел показать остальным. Чтобы однажды этот мир не сжег их. Не сожрал. Что бы этот мир стал для них таким же родным.