Волосы взлетают вверх от сильного ветра, но вот самому Иккингу взлететь уже не суждено. Его искусственные крылья обломаны, висят за спиной, лёгкие и невесомые, порванные перепонки обнажают тонкий металлический каркас. Наверху небо, безмятежное, нежно-розовое, и кажется это будет последним что увидит в своей жизни Иккинг, помимо своей неудачи, в виде сломанных крыльев. Всем телом он чувствует как стремительно падает вниз, приближается к холоду океанской воды внизу.

Он видит, как дневная фурия толкает Беззубика в сторону обрыва, нависающего над океаном. Оба дракона благополучно приземляются на примятую длинную траву. Беззубик всё ещё не пришел в себя, и Хэддок только надеется на то, что с другом всё в порядке. Всё таки он ни о чём не жалеет. Главное чтобы с Беззубиком всё было хорошо, — единственная мысль в голове сейчас.

Приближающаяся смерть сейчас не пугает, ничто не может быть страшнее расставания с Беззубиком. Дневная фурия позаботиться о нём, вот только Астрид жаль… она не заслуживает всего этого.

Ледяная вода громко смыкается над его головой, сердце громко стучит где-то в висках. Холод проникает под кожу, пробирается под броню, оставляя за собой череду мурашек, а лёгкие болезненно сжимаются, когда в них попадает вода. Обжигает, словно внутри него самый настоящий огонь. А над головой — небо. Безмятежное и спокойное.

***

Когда Беззубик приходит в себя, то чувствует под собой твёрдую землю, и прохладу травы, а не пустоту и свободное падение. Он приоткрывает глаза, в голове всё ещё звенит тяжесть, дракон приподнимает голову и видит. Она нервно переступает с лапы на лапу, стоя на краю обрыва, суетиться и громко мурлычет, Беззубик сразу же понимает что что-то не так. Каким-то шестым чувством, потусторонним чутьем ощущает что произошло нечто плохое.

Ночную фурию словно прошибает током, это мгновенно избавляет его от остатков сонливости. Беззубик резко встаёт, и быстро подходит к краю, в попытке непременно выяснить что происходит. Он тихо рычит, привлекая к себе внимание дневной фурии, что смотрит в непроглядную глубину океанских вод, Беззубик чувствует как волнение, зародившееся в его груди, начинает гореть внутри ярким пламенем. Случайно его взгляд натыкается на всадников, и что-то внутри обрывается, когда он смотрит на них.

Всё до боли напоминает тот день, когда в подчинении Смутьяна Беззубик убил Стоика… Вот только на этот раз всё совершенно иначе. Студёная пустота нарастает, давит на рёбра, грозясь вот вот их сломать, когда Беззубик наконец всё понимает.

Иккинга здесь нет.

Громкий рёв вырывается из груди, разносится над островом, в который Беззубик вкладывает всё, что разрывает его изнутри прямо сейчас. Его стая, притихше склоняет голову, единогласно решая не мешать его боли, уважая своего вожака. 

Беззубик не сомневается, почти не думает когда бросается вниз, ныряя в ледяную воду. Он хочет успеть. Надеется, что ещё не опоздал. Что сейчас вот вот сможет увидеть Иккинга, что всё закончится хорошо. Он не может потерять его, только не его.

Беззубик конечно, любит дневную фурию. Но Иккинг всегда занимал особое место в его сердце, место, недоступное всем остальным. Это больше чем любовь к своей самке. Больше чем что-либо, что Беззубик когда-нибудь к кому-нибудь испытывал. Дневная фурия была ему важна, но дракон никогда не смог бы оставить Иккинга ради неё. Это совсем другое, за гранью понимания.

Для ночной фурии он был всем. Его свободой, его воздухом. Когда-то, когда они встретились, Иккинг был всего лишь маленьким человеческим детенышем, что отнял у него небо, привязал к земле, что было хуже любого заточения в клетке. А потом… потом, вернул Беззубику это небо, подарив нечто большее. 

Стал всем. Свободой, воздухом, прохладным ветром, что раздувал крылья.

Беззубик обязан был его спасти, ведь без Иккинга его крылья словно навечно скованы, и не нужна ему эта мнимая‎ свобода и задаром.