Темные краски ночи медленно опускались на Новый Олух, унося с собой очередной бессмысленный день.
Беззубик долго разрезал водную гладь широкими крыльями, выныривал чтобы сделать вдох, и снова погружался, проверял морские глубины эхолокацией. Искал, искал, искал. Крылья и лапы болели от долгих нагрузок, в носу щипало от соли, но дракон не сдавался. Даже когда прошло слишком много времени, чтобы надеятся. Он должен был найти, должен был спасти своего всадника.
Не нашёл.
Не спас.
Обрыв, на котором обосновался Беззубик, давно уже опустел. Своей стае он приказал возвращаться назад, в деревню, своим викингам, а ночная фурия остался здесь. Дневная фурия периодически приходила к нему, извиняюще мурлыкала, звала с собой. Дневная фурия не виновата, Беззубик это знает. Она не улетает, ждёт его, думает, что он передумает, полетит вместе с ней в Скрытый мир, но Беззубик уже не уйдёт отсюда. Он любит её, но совсем не так, как Дневная фурия того хочет. Его сердце осталось там, глубоко на дне океана, привязанное к его человеку, добровольно отданное.
С тех самых пор как они вдвоём совершили своё первый полёт, Беззубик понял, что отныне он не сможет летать один. А позже — что одному и летать не хочется. Он был свободен здесь, с людьми. Свобода бывает разной, для Дневной фурии это бескрайнее небо, а для Беззубика это жизнь здесь, на Олухе с викингами и Иккингом. Свобода Беззубика уже закончилась. Он сам добровольно зашёл в эту клетку.
Дракон прикрывает глаза, вслушиваясь в ровный стук собственного сердца. Прямо сейчас он хочет провалиться в сон. Во сне всегда спокойно и хорошо. Нет боли, что пульсирует глубоко внутри воспалённой раной, нет прожигающих череп мыслей, нет ничего.
Ничего, кроме Иккинга.