— Беги, папуля, беги к поставщикам!

Шумная досталась хозяйка. Зато очень отвлекает от мучительного ворошения в прошлом. Чжун Ли неспешно поставил чайную пару на стол.

 — Анамнез?

 — Срочный заказ от фатуйцев. У них экспедиция в Инадзуме провалилась, как говорят. Говорят, натолкнулись на банду ронинов-разбойников.

 — Звучит, будто роман.

 — И весьма трагический. Через Ли Юэ будут переправлять тела на родину. Сотня гробов. Чайльд сказал, что будет ждать тебя в порту. Как определитесь с древесиной, он сразу закупит, отправляйте в мастерскую. Я на кремацию, удачи! — скороговоркой выдала Ху Тао и скрылась так ж стремительно, как и появилась.

Выглядел Тарталья… потухшим. Консультант Вашен поспешил принести соболезнования.

 — Спасибо. Не стоит. Я всего лишь уполномоченный на организацию транспортировки. Эти ребята знали на что шли. Каждый из них отдал свою жизнь за Царицу. Но хорошо, что писать их семьям буду не я. — голос его звучал звонко, но так горько, что экс-архонт — невиданное дело — потерялся в словах. Повеса и бездельник Чайльд явно был не на шутку огорчен потерей товарищей.

Они ходили по рынку, торговались, договаривались, подписывали накладные. Тарталья словно был уязвимее обычного. Он потирал плечи и переступал с ноги на ногу. Говорил с торговцами, но смотрел в небо, сыпавшее колкими мелкими снежинками. К вечеру же, когда они отправлялись в бюро за перчатками, потеплело, и снежинки сменились на рыхлые белые нежные хлопья.

 — У нас это считается знаком, что Царица смилостивилась. — сказал Тарталья, — Когда снег сыпет крошкой — она злится, а если мягкий и крупный — сожалеет. Интересно, если я умру — какой снег будет идти?

Чжун Ли остановился. Снял перчатки и вложил их в холодные озябшие ладони предвестника, прикрыв своими руками. Давно он так никого не касался.

 — Если ты умрешь, может произойти что угодно. Даже посыпаться каменный дождь. — сказал он.

Чайлд был вполне близок к тому, чтоб стать причиной аномальных осадков, потому что воздух в легких как-то закончился. Он поднял взгляд от их сложенных ладоней. Зрачки Моракса горели янтарем и яростью.

 — Раз уж ты упустил шанс бросить мне вызов по причине отсутствия перчаток, я готов заключить этот контракт в обмен на свои.

Он не говорил, а словно шипел. От этого предложения грех было отказываться.

 — Разве драка в Золотой Палате не варварство?

 — Если это делаю я — разумеется, нет.

***

Чжун Ли явно над ним насмехался. Удары он наносил тупой стороной копья. Болезненные, хлесткие. Целил в грудину и в бок, но позволял себе размениваться на шалости вроде подножки древком или прицельного удара плашмя по заднице. Чайльд не поспевал за его быстрой поступью, за взмахами его рук, иногда он даже не видел, какой путь проделывает копье. Как оно оказывается слева, и как справа, как втыкается в мраморный пол за спиной, заставляя разрывать дистанцию и судорожно хвататься за лук. Хотя и дистанция помехой для Чжун Ли не выглядела. Любую он легко сокращал или увеличивал на удобную для него длину копья — слишком длинную для кинжалов, слишком короткую для стрельбы.

Предвестник, растянувшийся на полу после неудачного уворота, потянулся за Глазом Порчи. После стольких вызовов и этого милостивого согласия, он просто не мог позволить себе проиграть. Если нужно, он даже воспользуется не только Порчей, но и формой духа. Но тут Моракс присел и схватил его за руку. Запястья архонта сияли золотом.

 — Никакой. Порчи. В моей. Гробнице. — раздельно произнес он.

 — Это не гробница! — возразил Тарталья, почти чувствуя, как кисть руки обжигает жаром, будто в венах даже человеческого облика Моракса течет лава, — И ты даже не умер, симулянт несчастный!

Жар отступил. Чжун Ли хмыкнул.

 — Но ты забрал мое сердце, юноша. Без сердца даже боги долго не живут.

 — О, вечные льды! Эта шутка была очень стариковской. Хватит. Я принимаю поражение. Лучше объясни мне, почему без Сердца Бога не живут?

Чжун Ли крутнул кистью и испарил копье.

 — Вот на такие фокусы я вполне способен. Мой Глаз Бога, сам понимаешь, пустышка. Элементальные силы подвластны мне и без него. Но вот на чеканку золота — а масштабы ее огромны — или на метание каменных копий, размером с гавань Ли Юэ я уже не способен. Сердце Бога всего лишь позволяет напрямую получать энергию из Селестии. В весьма внушительных объемах.

 — Это я знаю, ну, кроме моры, я то все думал, почему ты просто не сотворишь монеты из ничего.

 — Ничто не берется из ничего, — строго отметил Чжун Ли. — Законы мироздания не назвать торговлей, но принцип весьма близок. Если хочешь сотворить монету — на это должна быть потрачена энергия. Впрочем, из куска золота начеканить монет я смогу.

 — Так. Понял. Но изначальный вопрос остался открытым.

Глаза Чжун Ли снова по-драконьи полыхнули. Но не яростно, а скорее как свеча в памятном фонарике.

 — Ты спросил про Сердце Бога. Я рассказал именно про Сердце Бога, — мягко ответил он.

 — Ах, вот оно что, оказывается… — безмятежно сказал Чайльд, грея спину о бархатный мрамор Палаты.

Еще, оказывается, фрак у Чжун Ли на ощупь такой же бархатно-каменный, прямо как драконья чешуя. Что под фраком у него жилет, а под жилетом рубаха, и застегнута она по-консультантски строго на все пуговицы, и снимать ее очень сложно, ведь галстук затянут туго и мешается. Зато топазовая пряжка расстегивается буквально в два счета. То что у Чжун Ли теплые руки, Тарталья и так уже знал, а вот как горячи его губы даже не догадывался.

Они изучали друг друга руками, почти так же, как до этого изучали клинками. Ища брешь в защите, ища место, куда можно нанести удар-прикосновение, удар-поцелуй. От нежности хотелось плакать, словно от боли. Каждое касание — победа, каждая томительная секунда — поражение.

Эта страсть — тоже своего рода контракт, а Моракс — бог контрактов.

***

 — Я сокращаю твои полставки, Чжун Ли! — Ху Тао и вправду отчитывала его, словно дочь отца, пропустившего ее дебют в любительской постановке.

 — Причина?

 — Мне нужна была твоя помощь, но…

 — Тебе стоило выспаться, и теперь ты справляешься.

 — …теперь я справляюсь сама, и да, спасибо, я выспалась. Но я не готова к таким сюрпризам. Работай, пожалуйста, как и раньше, по приглашению. Это мой гроб для дневных отдохновений! Чайльд, душевный подъем — это замечательно, но на этой подушке дорогущее кружево, не нужно в него смеяться. Все, идите-идите, дайте мне отдохнуть. У меня еще так много дел!

Чжун Ли пожал плечами и поправил сползшее с бедер погребальное покрывало.

 — Как скажешь, но сперва, подай мне, пожалуйста, брюки. И отвернись, а то немного неприлично.