Флёрри уснула вскоре после их разговора, но сны её были беспокойными. Она шла вдоль кристально чистого ручья, весело журчащего, искрящегося ледяными брызгами. Капли прыгали по мшистым камням, вокруг зеленела трава, высились исполины-деревья. Но чем дольше она шла, тем стремительнее менялась картинка: зелень увядала, деревья падали, роняя пожухлые листья, а вода мутнела, поток становился всё меньше и тише.

В конце пути её ждало Древо Гармонии. Флёрри с ужасом глядела на потускневшие ветви, осыпавшиеся жемчужины листьев. Элементы, которыми владела тетушка с друзьями, тускло светились, из последних сил поддерживая жизнь древа, но надолго их не хватит. Взгляд аликорночки скользнул к корням, и под ними она увидела огромный провал, куда стекал зловонный ручей: вода была отравлена, она просочилась в кристальное дерево, заразила его скверной.

Стоило ей шагнуть дальше, как по телу ледяным прикосновением прошелестел голос.

«Спаси меня».

Она нагнулась к провалу, — голос шел оттуда, — и попыталась вглядеться в темноту. В ушах стучало, страх накинул на шею удавку. Неосторожное движение — и Флёрри летит вниз.

Флёрри распахнула глаза, чувствуя, как тело налилось невообразимой тяжестью. Ей редко снились кошмары, но каждый раз, когда разум считал происходящее во сне слишком тревожным, пугающим, Флёрри просыпалась по щелчку перьев. И каждый раз создавалось впечатление, что тело не поспевает за разумом.

Стряхнув с себя сон, она села и осмотрелась. В лагере ещё спали. Мартлет свернулась калачиком, накрыв мордочку крылом. Сомбра морщился во сне; Флёрри также заметила темные дорожки на его щеках, будто он плакал. «Наверное, ему снова снится Луна, — сочувственно подумала она. — Значит, настроение у него сегодня будет хуже некуда…»

Шадия спала рядом. Флёрри укрыла её крылом, подумав, что может ещё немного подремать, но сон не шел. Поэтому она думала о том, что их ждет в этом мире.

Она всегда полагалась на Шадию, и господин Сомбра делал то же самое, но от этого ей всегда становилось совестно. Складывалось впечатление, что Флёрри совершенно бесполезна и ничего не может. Открыто этого никто не говорил, но едкие замечания Шадии во время их сражений всегда подрывали её дух.

Конечно, Флёрри понимала, что Шадия делает это не со зла. И в какой-то мере едкий сарказм даже радовал: уж всяко лучше, чем безразличие и равнодушие. Но очень скоро сердцем начала завладевать обида. Флёрри не позволяла ей брать верх, снова и снова убеждая себя, что нужно просто подождать, быть хорошей подругой, и тогда она получит отношение, которое заслуживает.

Но время шло, годы летели, миры осыпались осколками запертых дверей, а замечания и упреки становились всё жестче и жестче. Конечно, Флёрри знала, что оба единорога любят её, по-своему, но любят же! Шадия доверяла ей, и Флёрри ценила её искренность как самые драгоценные самоцветы Кристальной Империи.

Сомбра хоть и говорил ей, что она должна была остаться дома, но всё же обучил всему, что знал. И Флёрри надеялась, нет, знала, что нужна ему, чтобы окончательно не пасть духом. Она делала всё, чтобы они оба не чувствовали себя одинокими, порой ей казалось, что она слишком шумная и навязчивая, но ведь если над ней смеются, значит, она приносит радость?

Ни Сомбра, ни Шадия не смеялись. В то время, когда они только вступили в Бесконечный Коридор, Флёрри чувствовала молчаливое осуждение от единорога и абсолютное беспросветное равнодушие от Шадии. Что она есть, что её нет — Шадии было в равной степени всё равно даже в отношении отца, не то, что её.

Эти дни, конечно, миновали, и сейчас её, пожалуй, терпели, но Флёрри смотрела на это сквозь перья. Другой судьбы у неё и быть не могло, в этом она была уверена.

Флёрри мотнула головой, прогоняя навязчивые мысли. Стоило обдумать слова Мартлет. Она искренне считала, что Флёрри оказалась здесь не просто так. Но разве аликорночка может что-то сделать? Да, природа дала ей и рог, и крылья, но Шадия и Сомбра были на порядок могущественнее… Что такого может она, чего не могут они вдвоем?

Впрочем, состояние Шадии оставляло желать лучшего. Флёрри поежилась, вспомнив, как Тьма заговорила с ней прошлым вечером. Страх жгутом завернул внутренности. Если она вырывается из-под контроля настолько, что просачивается сквозь печать, не разгневает ли это Тройственного Аликорна? А если он сойдет в этот мир и снова попытается вернуть её домой?

Домой.

Флёрри вздохнула. Мысли были о чем угодно, кроме как о важном. Вот лучше бы она подумала о том черном сгустке, который вчера набросился на Шадию! Блуждающее пламя. Флёрри постаралась вспомнить все свои ощущения в момент столкновения. Она не почувствовала ни жжения, ни боли, словно это пламя поглотила какая-то прослойка между ними. Что-то защитило её от участи потерять разум или сгореть заживо, и слава милосердным сестрам, что Флёрри бросилась ему наперерез.

Единственной, кто поинтересовался её состоянием, была едва знакомая Мартлет.

Грудь больно кольнуло. Флёрри выбросила эти крамольные мысли из головы. Господин Сомбра был ранен и переживал за состояние Шадии, нельзя осуждать его за это. Но они оба защищены печатью, в отличие от Флёрри. А если бы этой неведомой «прослойки» не было?

Флёрри выдохнула, как учила мама. Конечно, Сомбра переживал за неё! И Шадия тоже. Просто они… они оба устали и плохо себя чувствуют! Тьма застилает глаза Шадии, её нельзя винить. А Сомбра переживал за дочь и наверняка беспокоился о том, что Тройственный Аликорн может прийти и забрать её. Она была им дорога, безусловно, была.

Флёрри ненавидела такие пробуждения посреди ночи. Кошмары ей снились редко, и обычно она защищала от них. Теперь же никто не мог помочь ей, защитить от того, что сознание подбрасывало ей на границе снов. Солнце ещё не встало или его лучи не проникали сквозь густые ветви. Флёрри проверила защитный барьер, нащупала конструкцию, возведенную Мартлет, и поразилась, какой витиеватой она была. Такую не каждый единорог осилит!

Всё было в порядке, заклинание работало исправно. За ночь в руинах их никто не потревожил.

Флёрри оглянулась на старые стены. Крыши здесь уже давно не было, каменные полы и стены стесали ливни и ветра. Шадия сбросила её крыло, отвернувшись, и Флёрри встала. Всё равно она больше не уснет.

Единорожка тут же заворочалась и приподняла голову, но так и не проснулась. Флёрри же углядела смутно знакомый силуэт. Это был постамент, обросший мхом и вьюном. Когда-то в его центре стоял цилиндр, от которого шли каменные штыри, но теперь они лежали обломками у основания статуи. Флёрри задумчиво присела рядом, изучая черепки камня. Судя по изгибу, это были обломки сфер. И внутри них были… углубления? Пожалуй, для чего-то шестиугольного, вроде драгоценного камня в короне.

Аликорночка вспомнила, как Сомбра показывал им воспоминания Зенды. Как давно это было… Единорог не учил её этому заклинанию, но Флёрри понимала примерные составляющие. И, если она постарается, наверняка сможет повторить. Всё же она не настолько безнадежна!

Флёрри зажгла рог, выстраивая компоненты колдовства в нужный порядок. Быстрая вспышка должна была перенести её в память предмета, и тогда не составит труда узнать, что это были за руины и как они появились. Флёрри сосредоточилась, стремясь погрузиться в паутинные нити памяти. На мгновение ей удалось увидеть разноцветный — радужный? — блеск, окутывающий всё вокруг, но её тут же больно стукнули по затылку, а затем встряхнули за плечи с такой силой, что ей казалось, голова отвалится.

— Ты что делаешь? — прошипел Сомбра. Флёрри захлопала глазами, не понимая, где она находится, и почему её трясут. Сомбра встряхнул её ещё раз, и Флёрри выхватила обеспокоенный взгляд Мартлет и злой — Шадии. — Что ты творишь?!

— Ничего… — пролепетала Флёрри. — Что… что случилось?

— Это ты мне скажи, — Сомбра чуть ли не рычал, но по лицу пробежала тень облегчения. — Ты чуть не уплыла. И что бы я делал, если бы тебя всосало в эти камни?

— О чем вы? — всплеснула копытами Флёрри, озираясь. Она хотела посмотреть воспоминания этих руин, только и всего!

— Эти осколки напитаны чужой болью и мощной магией, — пояснила Мартлет. — Дэв нас всех перебудил, сказал, что ты уплываешь, они тебя засасывают.

— Я хотела попробовать узнать память этого места, — непонимающе прошептала Флёрри. — Я даже увидеть ничего толком не смогла, а вы говорите так, будто я была на грани смерти!

— Так и было, — мрачно вставила Шадия. — Не суйся туда, откуда не можешь выйти.

Флёрри заморагала, пытаясь прогнать жеребяческое желание разреветься. Она хотела помочь! А её отчитали, как маленькую!

— Это заклинание даже для меня… Не делай так больше, — Сомбра отпустил её, но голос его всё равно был недовольным и, пожалуй, испуганным.

Мартлет оттеснила его, бросив укоризненный взгляд, и крыльями помогла Флёрри встать.

— Тебе стоило разбудить кого-нибудь из нас. Вечнодикий лес — хищник, каждый камень в нем его слуга. Хорошо, что с тобой всё в порядке.

Флёрри едва справилась с желанием обнять её и спрятаться в крыльях, как бывало раньше с мамой. От Мартлет шел похожий эмоциональный поток: поддержка и сочувствие, беспокойство за неё. После изоляции, в которой Флёрри натыкалась на прозрачные стены, эти чувства стали пронзительными и щемящими настолько, что почти причиняли боль.

— Не хнычь, принцесса, — проворковал искаженным голосом меч. — Ты нужна, поэтому не умрешь, пока не исполнишь свой долг.

— Дэв, заткнись, — закатила глаза Мартлет. Она всё ещё не распустила челку, и её слепой глаз двигался вместе со зрячим. — Ты не помогаешь.

Флёрри казалось, если бы у Дэва была возможность, он бы пожал плечами. Но меч послушно затих.

— Мне было интересно, что это за руины, — тихо произнесла Флёрри, пытаясь собраться духом. — А этот постамент показался отдаленно знакомым, будто… будто я его уже видела.

— Тебе удалось хоть что-то рассмотреть?

Аликорночка задумчиво потерла висок, будто это могло напрячь память. Это место, эти руины отчего-то были ей знакомы, словно давным-давно она уже была здесь, стояла… или лежала… на этом месте. И эти постаменты… Гобелены.

Две аликорницы, вытканные на давно истлевшей ткани.

Замок двух сестер.

— Я видела радужный вихрь, — вспомнила Флёрри. — Осколки сфер сохранили его отпечаток. Мартлет, это ведь Замок Двух Сестер! А постамент — прошлое вместилище Элементов Гармонии!

Всё вставало на свои месте. Флёрри зажмурилась, чувствуя, как неведомая горечь и печаль окатывает её с головы до ног, и судорожно выдохнула. Эта волна эмоций была почти физической. Чужие эмоции ощущались до одури родными. Они тут же смягчились, ласково, будто извиняясь, оглаживая бока, и затем исчезли.

— Ты уверена? — с недоверием спросила Мартлет, оглянувшись на Сомбру, который критически осматривал рухнувшие стены. — Мало ли в Вечнодиком лесу руин…

— Замок находился недалеко от Понивилля, так? — загнула перо Флёрри. — Каждый раз, когда применяют Элементы Гармонии, появляется радужный вихрь, а эти камни помнят его! И, если мы действительно в Замке Двух Сестер, он хранит память об изгнании принцессы Луны, и отсюда горечь и печаль, которые пытались меня утянуть!

Шадия медленно закивала. Судя по всему, Тьма подтвердила слова Флёрри. Она всегда знала истину мира.

— Селестии пришлось использовать Элементы Гармонии против их хранительницы, — уже чуть тише продолжила Флёрри, чувствуя, что правда где-то рядом, — а значит, это были отголоски её боли.

Почему эта боль ощущается так знакомо?

— Верно говоришь, принцесса.

Незнакомый голос заставил её вздрогнуть и отступить на пару шагов назад — достаточно, чтобы на её месте оказался Сомбра, готовый прыжком преодолеть расстояние до потенциального врага. Шадия стояла подле него, Мартлет завернула перья вокруг копытояти меча. Говоривший стоял за остатками колонны; Флёрри отчетливо видела его тень. Он не стал таиться, почти тут же шагнул к ним навстречу — и Флёрри услышала в наступившей напряженной тишине серебряный звон колечек, вплетенных в каштановую гриву.

— Не может быть, — прошептала она, чувствуя, как кровь отливает от лица. Даже Сомбра потерял присущую ему невозмутимость.

— Ну, что вы на меня смотрите, будто мертвеца увидели? — черное крыло расправилось, пегас маховым пером поправил непослушную прядь. — Или вы так по мне соскучились?

— Вы его знаете? — спросила Мартлет, крепче обхватывая копытоять. Сомбра неопределенно покачал головой.

— Ах, вот в чем дело, — хлопнул себя по лбу пегас. Флёрри удивилась, какой живой мимикой он, оказывается, обладает. Обладал. — Вы со мной ещё не встречались.

Всё это не укладывалось у неё в голове.

Перед ними стоял Белкет.

Тот самый Белкет, поглощенный Криком Пустоты, которого они уничтожили и упокоили вместе с Киндайн.

«Как это возможно? — телепатия Шадии щекотала затылок. — Я проверила, это действительно Белкет!»

«Не понимаю».

— Кто ты такой? — Мартлет выжидала, обходя рогатых товарищей. — Как ты прошел сквозь барьер?

— Я его и не пересекал, — пожал плечами Белкет. — Дверь открылась внутри него.

— Он пришел в этот мир так же, как мы, — пояснил Сомбра, выпрямляясь. — И, если я правильно понимаю, он не враг.

— Всё верно, — лукаво усмехнулся Белкет, склоняя голову набок, отчего серебряные колечки в его гриве звякнули друг о друга. — Я желаю вам только добра. И, так уж получилось, что с этим миром я знаком достаточно, чтобы вам помочь.

Он выглядел молодо. Флёрри не дала бы ему и тридцати лет, хотя случайно пойманный взгляд выдавал в нем множество прожитых зим. Глаза у Белкета были светлыми и незамутненными, похожими на запорошенный лёд. Сизая шерсть пушилась у груди, но перья у него были чёрными с синим отливом. Отсюда он казался высоким и широкоплечим, даже, пожалуй, больше, чем Сомбра. Флёрри стало неловко, что пегас вызывает у неё почти жеребяческое восхищение.

— Альтаир, он не лжет? — уточнила Мартлет, и единорог кивнул. Пегаска неохотно убрала крыло с копытояти. — Что ни день, то новые знакомства.

— Безусловно, миледи, — лучезарно улыбнулся Белкет, подходя к ним. Остальная его фигура была скрыта черной мантией, похожей на их одеяния. Флёрри углядела белый фрагмент маски на его щеке: он стремительно таял, но сомнений у неё не осталось.

Белкет был Скитающимся. Таким же, как они.

— Что ж, я представлюсь специально для вас, — он вежливо кивнул в сторону Мартлет. — Меня зовут Белкет. Я странник между мирами: не вижу смысла скрывать правды, раз вы уже знакомы с моими друзьями. Но в путешествиях подобного толка есть один нюанс — они расходятся по временной линии. Я хорошо знаком с этой троицей, но так вышло, что наша встреча будет в их будущем и была в моем прошлом.

«Разве он не умер?»

— Ладно, — махнула крылом Мартлет. — Допустим, я тебе поверю. Ты сказал, что эти камни хранят отголоски боли Селестии. Откуда ты это знаешь?

— Ой, я её боль знаю слишком хорошо, — Белкет поморщился, будто воспоминания о солнцеликой богине причиняли ему боль. — Но дело даже не в этом. Флёрри правильно сказала — этот постамент действительно был вместилищем Элементов Гармонии, и он хранит отпечаток их памяти. Я уже бывал здесь, и на тот момент лес ещё не поглотил Понивилль. Я пытался помочь, но меня… меня отвлекли.

Флёрри вспомнила легенду, которую они с Шадией отыскали, вспомнила рассказ Сомбры о сражении Белкета и Селестии. Кому как не ему знать об ауре боли обезумевшей аликорницы.

Она потянулась к нему эмпатически, попыталась прощупать фон, но Белкет был удивительно расслаблен и весел.

— Принцесса, перестань меня прощупывать, — поморщился он. — Если тебе хочется узнать, как у меня дела, можешь просто спросить.

— Ой, — Флёрри неосознанно приложила копытце ко рту. — Извините.

— Да я знаю, что ты это не специально. С этими дурными единорогами на каждую эманацию как голодная на запах хлеба кидаешься, понимаю.

Сомбра и Шадия посмотрели на него с таким одинаковым выражением, что Флёрри невольно улыбнулась. На переносицах возникала одинаковая морщинка, брови хмурились под одним и тем же углом.

Белкет усмехнулся, видимо, тоже отметив их сходство. Затем он подошел к постаменту и присел рядом, внимательно изучая камни. Флёрри чувствовала исходящую от него энергию. Он будто сканировал окружающее пространство, в частности, лежащие рядом обломки.

— Что он имеет в виду? — шепотом спросила Мартлет. — Как это ты его прощупываешь?

— А? Да так, — Флёрри махнула копытом. — Врожденная способность к эмпатии. Я невольно считываю эмоции окружающих. Кто-то этого не замечает, кто-то оказывается более чувствительным. Для меня это настолько естественно, как, ну, не знаю, дышать.

— И твои спутники от тебя закрываются? — она с сомнением подняла бровь над здоровым глазом и смерила единорогов таким взглядом, что Флёрри стало неприятно.

— У них есть на это причины! — жарким шепотом возразила она, но тут же смолкла, заметив, как шевельнулось ухо Сомбры. Мартлет недоверчиво хмыкнула и покачала головой, всем видом давая понять, что они ещё вернутся к этому разговору.

Шадия внимательно изучала осколки постамента вместе с пегасом, Сомбра оценивающе смотрел на них, словно прикидывал что-то.

— Что ж, мы действительно в замке Двух Сестер, — заключила Шадия. — Ну, в том, что от него осталось.

Она поморщилась, рвано выдохнула, приложив копыто к голове, постаралась выровнять дыхание. Флёрри шагнула вперед, чтобы подставить плечо, если будет нужно, но Шадия мотнула головой.

— Тьма здесь очень сильна, — кивнул Белкет, будто говорил что-то само собой разумеющееся. — Твое тело — оболочка, которая разделяет один её кусок с другим. Не позволяй ей разбиться, иначе нам всем не поздоровится, а больше всего — этому миру.

— Ты о том, что отравляет лес? — спросила Мартлет. — О причине появления Блуждающего Пламени и увядания Древа Гармонии?

— Верно, — улыбнулся Белкет. — Для простой пегаски ты слишком смышленая. Если я не ошибаюсь, твои сородичи зовут это Скверной.

— Ах, если бы они у меня ещё были, — криво усмехнулась Мартлет. — Но ты прав. Откуда ты знаешь?

— Я же говорил, я уже бывал здесь.

Флёрри поймала на себе его изучающий взгляд, отдающий щекоткой в самых интимных местах, и поспешно отвернулась, не желая поддаваться паническому желанию спрятаться за надежную широкую спину Сомбры.

Разумеется, она этого не сделала. Флёрри мотнула головой, прогоняя мысли, словно назойливых мух, и оглядела руины свежим взглядом. Когда-то они были величественным дворцом двух правящих сестер-аликорнов, её тетушек. Здесь была изгнана Найтмэр Мун, здесь же Элементы Гармонии превратили её обратно в Луну. «Но не в этом мире, — поправила себя Флёрри. — В этом мире она осталась заперта на собственном спутнике».

Она взглянула на небо, будто могла найти на нем луну, но солнце уже встало, и синева разливалась над головой. Должно быть, Селестия сменила светила…

— Мартлет, — вдруг окликнула пегаску Флёрри, кажется, прервав её беседу с Белкетом, — ты говорила, Селестия ослабла и не может сдерживать лес. А кто сменяет день и ночь?

— Доподлинно неизвестно, — пожала плечами Мартлет. — Я знаю лишь обрывки слухов, не более. Кажется, это делает кто-то из её учениц. Каким-то образом ей удалось овладеть силой, достаточной для поднятия солнца и луны, не становясь аликорном.

— Сансет Шиммер, — кивнул Белкет. — Когда я был здесь последний раз, она была ещё юной кобылкой, но уже достаточно способной.

— Что ж, теперь она не так юна, — Мартлет повернулась к Сомбре и Шадии. — Давайте отложим умные беседы. Нужно позавтракать.

Урчание голодных животов подтвердило разумность её доводов. Флёрри с облегчением вздохнула. Мартлет сохраняла внешнее спокойствие, но она чувствовала, как напряжена пегаска. От неё шли эманации настороженности и недоверия. Пегаска отошла к костру, видимо, решив заняться завтраком, и Флёрри поспешила за ней. Краем уха она услышала слова Белкета.

— Значит, в этом мире ты зовешь себя Альтаир?

Флёрри бросила на них взгляд вполоборота. Жеребцы были примерно одного роста, Сомбра выигрывал, пожалуй, разве что из-за рога. Но Белкет смотрел на него с ноткой снисхождения и искоркой смеха в глазах, и Флёрри обуяло беспокойство.

Впрочем, её тревоги не оправдались. Пусть она и не слышала их беседы, единорог выглядел спокойно и, пожалуй, даже дружелюбно, насколько это возможно в исполнении Сомбры.

С вечера ещё осталось немного продуктов, вытащенных Сомброй, да и у Мартлет была пара припасов в седельных сумках. Пегаска деловито распределила галеты на пятерых, но Флёрри уловила нотку досады в движении её перьев. Делиться провиантом она явно не рассчитывала, и Флёрри подумала, что стоит вернуть ей хотя бы эти затраты.

Ворчать вслух Мартлет себе не позволила. Флёрри поглядывала на неё краем глаза, пока помогала организовывать нехитрый перекус.

— Почему ты так встревожена? — осмелилась спросить Флёрри. — Когда ты встретила нас, ты казалась такой спокойной и уверенной, а уж нас как минимум больше.

— Я ориентировалась на Дэва, — тихо ответила Мартлет, не поднимая глаз. — Обычно он предупреждает меня об опасности, и в вашем случае он не почувствовал угрозы. Но этот… Белкет. Есть в нем что-то темное, опасное. Будь с ним начеку. Мне не нравится, как он на нас смотрит.

Флёрри хотелось рассмеяться, но по холке тут же прокатился ледяной кубик. Если Дэв не воспринял Шадию, как наивысшую опасность, неужели он предполагает, что сможет её одолеть? А Белкет? Да, безусловно, он обладал необыкновенной силой, ведь смог одолеть обезумевшую Селестию, обратившуюся в Дэйбрейкер, но делало ли это его сильнее Шадии и господина Сомбры?

Одна мысль о том, что может быть что-то ужаснее перепончатых рваных крыльев с крупными глазами, вращающимися во всех направлениях, вгоняла Флёрри в панический ужас.

Она вдруг поняла, что знает о пегаске слишком мало. И о Дэве.

— Неужели твой меч настолько могущественный артефакт?

— Зависит от того, насколько могущественными вы считаете себя.

Флёрри надула губы. Она всё-таки аликорн! Матушка рассказывала, что своим криком она в детстве разбила Кристальное Сердце, так что разрушительной мощи в ней хватит, чтобы сломать какой-то там меч!

— Ну, ну, я не хотела задеть твое самолюбие, — криво усмехнулась Мартлет, по-доброму потрепав её по голове. — Уверена, та парочка боевых заклинаний — далеко не предел ваших возможностей.

Флёрри хотела было возмутиться, что Мартлет, казавшаяся ей едва ли не ровесницей, тоже воспринимает её как ребенка, но вовремя остудила себя. В конце концов, если говорить о её возрасте в отношении принцесс-аликорнов, она и правда несмышленая малышка.

— Не думаю, что Белкет представляет для нас угрозу, — успокоила пегаску Флёрри. — Я знаю его совсем немного, но врать — не в его стиле. А если что-то и пойдет не так, я сумею защитить всех. Порталы — не моя специализация, а вот щиты — ещё как!

Мартлет искренне усмехнулась, но Флёрри почувствовала, что от её слов был толк. Они закончили с завтраком и вернулись к остальным, расположившимся у останков костра.

Шадия ворочала истлевшие угли, будто прислушивалась к чему-то внутри себя. Сомбра сидел слегка напряженно, будто присутствие Белкета его тоже не радовало, а вот пегас, напротив, уселся, сложив крылья, и источал невероятное дружелюбие. Он осматривался, рассматривал Сомбру и Шадию, словно старинных друзей, и даже приветливо помахал Флёрри.

Когда все уселись, беседа возобновилась.

— Итак, если вы здесь, значит, этот мир на грани гибели, — Белкет с завидным аппетитом поедал галеты. — Вам удалось что-нибудь узнать?

— Древо Гармонии истощено, хотя ему вернули Элементы, Вечнодикий Лес разрастается по территории всей Эквестрии, — перечислил Сомбра.

— Принцесса Луна не освободилась из плена, — добавила Флёрри.

— А вода, питающая Древо Гармонии, отравлена, — закончила Мартлет. Шадия не проронила ни слова. Флёрри заглянула ей в глаза и не увидела в них света. Сейчас Шадия была с Тьмой один на один.

— Понятно, — пробормотал Белкет, задумчиво подперев крылом подбородок. — Значит, моего охранного заклинания хватило совсем ненадолго. Прискорбно. Хотя, пожалуй, я должен был предвидеть такой исход.

— Охранного заклинания?

— Миледи, — пегас обратился к Мартлет, — подскажите, какой сейчас год?

— Тысяча триста пятьдесят восьмой с момента воцарения Селестии и Луны, — медленно ответила Мартлет. — А что?

— Значит, прошло двадцать пять лет, — хмыкнул Белкет в перо. — Всего четверть века. Отвратительно. Я рассчитывал хотя бы на сотню! Теперь понятно, почему меня сюда затянуло.

— Может, перестанете говорить загадками? — попросила Флёрри, хмурясь. Мартлет согласно мотнула головой.

— Разумеется. Я уже сказал, что бывал раньше в этом чудесном мире, но проблема Вечнодикого Леса тогда не стояла так остро. Всё шло своим чередом, Элементы Гармонии в копытах Селестии прекрасно справлялись со своими обязанностями, но я чувствовал запах гнили. И сделал всё, что было в моих силах, чтобы его искоренить.

Флёрри переглянулась с Сомброй. Их обоих занимала одна мысль: Мартлет становилась невольным запретного знания. Пони из миров не должны были раскрывать личности Скитающихся, тем более знать, что они пришли из других миров, но Мартлет нашла их без одеяний с самого начала. По какой причине ей удалось застать их врасплох? И не повлечет ли это за собой чего похуже?

— Как и сказала очаровательная леди, всё дело в воде. Источник, питавший Вечнодикий Лес, был отравлен Тьмой. В тысяча триста тридцать третьем году я вошел в этот мир и сделал то, что было в моих силах — запечатал его. Но любое заклинание нуждается в постоянной подпитке, а находиться здесь всю жизнь я, увы и ах, не мог.

— И какой же источник энергии ты использовал? — с сомнением поднял бровь Сомбра. — Сомневаюсь, что ты смог бы найти что-то подходящее, чтобы сдержать Тьму на двадцать пять, а уж тем более на сотню лет.

— Мой дорогой Альтаир, — Белкет обворожительно улыбнулся, — что может сдерживать тень лучше всего? Разумеется, свет! Я запечатал рассадник Тьмы чистейшим звездным светом, и такого замка должно было хватить на сотни лет!

— Ты забрал звезду? — вдруг включилась в разговор Шадия, и Флёрри очень не понравилось, каким тоном она это произнесла. — Ты посмел забрать с небосвода звезду?!

— Да, — просто ответил Белкет. — Я забрал её, потому что мог, и окружил Тьму светом звезды, и использовал, между прочим, самую подходящую дату — летнее солнцестояние. Из такой ловушки она не могла выбраться, но что-то пошло не так, и вот я снова здесь. Да ещё и в вашей компании. Выходит, Коридор специально свел наши пути: я открою вам барьер, а вы поглотите Тьму.

Флёрри сидела с открытым ртом. Забрал с небосвода звезду? Но как это возможно?! Белкет хоть и обладал необыкновенными способностями, но переместить нечто настолько… мощное, да ещё и использовать это как источник питания…

— Ты посмел использовать творение Луны как батарейку, — Шадию переполнял гнев. — И мало того, что ты украл звезду, ты украл четвертую звезду, ты нарушил сизигию, ты создал брешь!

Флёрри поняла, что ещё немного, и она услышит знакомый до ужаса рык, поэтому поспешила положить Шадии копыто на плечо. Единорожка почти вскочила, но послушно села обратно, хотя её ноздри всё ещё раздувались от злости.

— Четвертую звезду, — пробормотала Мартлет, а потом в её глазах загорелась искра понимания. — «Легенда гласит, что в самый длинный день тысячного года со времени её заточения звёзды помогут ей бежать, и она принесет с собой вечную ночь»! Это легенда о Лунной Кобыле!

— Ты похитил звезду в тот самый день, — процедил Сомбра. — Луна должна была освободиться, а ты просто взял и отобрал у неё ключ? Неудивительно, что Элементы Гармонии ослабли! О чем ты думал?!

— Элементы Гармонии не берут силы из себя, — пояснила Шадия. — Они наполняются энергией от своих носителей, тех, кто является их воплощением. И одна Селестия не может должным образом подпитывать их все. Поэтому так важно было возвращение Луны.

— А ты не просто всё испортил, но ещё и продлил её страдания на двадцать пять лет! — Сомбра почти что схватил Белкета за грудки, но сдержался.

Флёрри испуганно переводила взгляд с одного участника беседы на другого, не понимая, то ли ей вставать и разнимать готовых подраться жеребцов, то ли крепче сжать копыто на плече Шадии, готовой броситься на помощь отцу.

— Тогда я ещё не знал о канве мира, — всплеснул крыльями Белкет. — Да и что ты так кипятишься, Альтаир! Я же здесь, в конце концов. Мы всё исправим.

— Исправим? — теперь злилась уже Мартлет. — Что ты здесь собрался исправлять, а?! Да ты хоть представляешь, к чему привела твоя опрометчивость? Вечнодикий лес не просто разросся, теперь он наводнен чудовищами! Пони умирают и живут в страхе!

— Пони умирают и живут в страхе в куче миров, подобных этому! — не стал молчать Белкет. — В масштабе вселенной ваш крохотный мирок — лишь песчинка среди мириад подобных миров. Помимо ваших проблем у меня существуют и собственные, поэтому не надо обвинять меня в том, что вы сами загнали свой мир в такую яму!

Мартлет умолкла, хватая ртом воздух. Флёрри вздрогнула, чувствуя, насколько силен её праведный гнев, почти осязаемый, полосующий её кожу резкими ударами, словно от кинжала. Сомбра вздохнул и покачал головой. Всё шло из копыт вон плохо.

— Сами? — прошипела пегаска, чуть ли не плюясь ядом. — Сами? Да если бы не ты и твое самодовольство, лес бы не начал расти. И твари из него не убивали бы невинных. Я каждый день вижу, как монстры пожирают жеребят, утаскивают скот, оставляя пони без денег и крова. Они тоже сами виноваты? Меня собственная семья в рабство согнала — я тоже сама в этом виновата?

— А я виноват в этом что ли?

— Перестаньте! — Флёрри встала между пегасами, предупреждающе расправив крылья. — Нет смысла обвинять друг друга во всех бедах мира. Да, Белкет совершил ошибку, но он вернулся, чтобы её исправить, и он исправит! Тьма коварна, мы не знаем, что случилось бы, если бы сизигия свершилась. Лес в любом случае начал бы расти.

От её слов Мартлет немного успокоилась, но Флёрри всё равно ощущала её недовольство и ярость. Белкет оставался непроницаемо спокоен. Пожалуй, он даже был доволен тем, что Флёрри осадила Мартлет, и от этого аликорночка уже начинала злиться.

— Но и ты не смей обвинять никого! Кто знает, может быть, принцесса Луна сумела бы что-то придумать!

«Или моя тетушка и её подруги стали бы хранительницами Элементов Гармонии. И всё было бы как дома».

Белкет недовольно цыкнул и закатил голубые глаза, но кивнул. Флёрри расслабила сдвинутые брови и вздохнула. Затем подняла копыто к груди, вдохнула-выдохнула и разогнула ногу.

— А теперь повторите, — велела она обоим. Сомбра смотрел на это с приподнятой бровью, будто делал ставки, послушает её Белкет или нет. К его удивлению, послушал, хотя и не так охотно, как Флёрри бы того хотелось.

— Теперь, когда все успокоились, — продолжила Флёрри, — давайте закончем есть и двинемся в путь. Мы должны найти Древо Гармонии, освободить звезду и уничтожить Тьму этого мира. Верно я говорю, Шадия?

Единорожка кивнула, сверля Белкета хищным взглядом, но через мгновение он потух. Она снова схватилась копытом за голову, едва не теряя равновесие, но выровнялась.

— Мы должны залатать брешь, — твердо произнес Сомбра. — И освободить Луну.

***

Часть пути они шли в тишине, нарушаемой лишь чавканьем грязи под копытами и шорохом опавших листьев. Флёрри шла рядом с Мартлет, перед ними шагали Сомбра и Шадия. Белкет вызвался вести их, и Мартлет решила не спорить. Надо было признать, что чувство направления у Белкета было потрясающее, и он быстро вывел их на безопасную тропу с твердой землей.

Флёрри внимательно наблюдала за Мартлет, поэтому то, что пегаска заметно поникла, от неё не укрылось. Но она не знала, стоит ли ей лезть к ней в душу, и не сочтет ли Мартлет её сочувствие оскорбительным.

— Ты в порядке? — Флёрри всё же решилась спросить, осторожно заглянув пегаске в лицо. Она неохотно кивнула.

— Да, — она вздохнула и слабо улыбнулась аликорночке. — Прости, что вспылила. Я каждый день вижу страдания простых пони. И хотя моя работа предписывает мне быть циничной и бесчувственной, я… я вовсе не такая. Мне не с кем делиться своими горестями, а ты очень располагаешь к себе. Видеть чужую смерть — ужасно, но когда я вижу смерть жеребят… Это просто чудовищно. Жеребята не должны умирать.

Флёрри молча кивнула. Мартлет тоже замолчала.

— Если… если захочешь поделиться наболевшим, то я рада тебя выслушать, — осторожно предложила Флёрри. Мартлет улыбнулась.

— Спасибо.

«Флёрри, — телепатией позвал её Сомбра. — Давайте обсудим то, что мы узнали».

«Белкет использовал барьерное заклинание, чтобы заключить Тьму в темницу, тем самым нарушив условия пророчества. Луна так и не освободилась из плена, а значит, Элементы Гармонии не нашли новых хозяек».

«И поэтому они и ослабли, — мысленно кивнула Шадия. — Селестия не могла поддерживать силу всех шести элементов. Даже для изгнания Луны ей потребовалось огромное количество силы, а питать их тысячу лет — слишком тяжело даже для неё».

«Получается, — продолжила мысль Флёрри, — когда моя тётя стала хранительницей Элемента Магии, она подпитывала его собой? И все остальные хранительницы — тоже?»

«Верно, — задумчиво кивнул Сомбра. — Если я не ошибаюсь, Элементы получили новых хозяев даже после того, как были возвращены Древу. Они питаются от каждого, кто проявляет нужные качества, если устанавливают с ним связь».

«А Вечнодикий лес растет, и не пускает никого к себе, чтобы эту связь установить, — подсказала Флёрри. — Поэтому Древо гибнет. Оно просто не может сопротивляться Тьме в собственных корнях».

«В корнях?»

Флёрри осеклась на полуслове. Она рассказала свой сон, и на какое-то время их беседа прервалась задумчивым молчанием. Шадия внимательно выслушала её и кивнула, прикидывая варианты.

«Получается, Белкет не только запечатал Тьму, отсрочив освобождение Луны, но ещё и сделал это в корнях Древа Гармонии. А ведь замок Твайлайт вырос из его корней, если подумать».

«В этом мире Твайлайт вряд ли стала твоей тетей, судя по тому, что ни Мартлет, ни Белкет не упоминали Кейденс. Вероятнее всего, и тебя в этом мире не существует».

На мгновение Флёрри стало очень больно.

«Получается, Белкет не только запечатал Тьму, отсрочив освобождение Луны, но ещё и сделал это в корнях Древа Гармонии. А ведь замок Твайлайт вырос из его корней, если подумать».

«А если мы вернем Луну, то всё наладится? — с сомнением протянула Флёрри. — Элементы Гармонии, принадлежащие Селестии, всё равно будут нуждаться в новом носителе. Кто им будет?»

«Скорее ими. Подпитывать сразу несколько элементов — тяжелая ноша. Тем более у элементов может быть только один хозяин, и я сомневаюсь, что Луна сможет забрать их все. Она олицетворяла верность, смех и честность. Щедрость, магия и доброта принадлежали Селестии».

Флёрри задумалась. Не могут же они стать носителями Элементов в этом мире? Хотя, подумать, какие Элементы они могли бы представлять, было интересно. Сомбра, пожалуй, был бы Честностью и… Верностью? Второй Элемент подобрать было сложно. Шадия взяла бы элемент Магии, в этом Флёрри не сомневалась. А она была бы Смехом и, наверное, Добротой. Тогда Шадии оставалась Щедрость. Правда, для становления хозяином Элемента мало было одних предположений. Артефакты должны были признать волю носителя, увидеть в нем отражение своих благодеяний.

Если размышлять в этом ключе, ни один из них не достоин Элемента.

Белкета утомило их молчание (или он чувствовал, как они переговариваются телепатией?), поэтому он прочистил горло и обернулся к единорогам.

— Что ж, раз это наша первая с вами встреча, расскажите, как идет ваше путешествие? С чем вы уже сталкивались в этом мире?

— С блуждающим пламенем, — ответила ему Шадия. Белкет скривился.

— Это случайно не черный огонек, который назойливо мельтешит перед глазами, пока не прожжет тебя насквозь?

— Скорее огромный сгусток пламени, проходящий сквозь любые щиты и сжигающий тебя дотла, — фыркнула Мартлет. — Или лишающий рассудка.

— О как, — подивился Белкет. — А они неплохо эволюционировали за четверть века. Тогда они были чем-то сродни блуждающих огоньков. Видимо, этот осколок оказался слишком агрессивным…

— Что?

— Да так, ничего, — отмахнулся Белкет. — Нам сюда.

На удивление Флёрри, им больше не встретился ни один монстр. Голова стрыги, которую Мартлет вновь приторочила к боку, начинала тошнотворно подванивать, но она молчала. Здесь не было бочки с мёдом или формалином, и даже предусмотрительно брошенная в мешок полынь не скрывала запаха разложения. В какой-то момент Флёрри пришла в голову мысль предложить Мартлет поставить на трофей барьер, не пропускающий запах, и взгляд пегаски, полный горячей благодарности, был красноречивее всех слов.

От самой Мартлет пахло полынью. Флёрри подивилась тому, насколько богат её походный арсенал. И дело было даже не в оружии: всевозможные склянки и бутыльки, пучки засушенных трав, мел, порошки, коренья — чего только не было в её подсумках! Пока они шли, Флёрри подробно расспрашивала её о применении каждой травы, и Мартлет с удовольствием провела небольшую лекцию о том, как можно с помощью кровохлебки остановить кровотечение (именно её, кстати, она и использовала, когда перевязывала Сомбру бинтами, пропитанными отваром из этих цветов), или отогнать чудище венчиком из полыни.

Краем глаза Флёрри видела, что Шадия тоже прислушивается. Оказалось, слушал даже Белкет, под конец заявивший, что знания Мартлет заслуживают похвалы. Её эманации слегка смягчились, но Флёрри всё равно чувствовала напряжение, витавшее в воздухе.

— Если не секрет, как ты нашла Дэва? — спросила Флёрри, кивая на копытоять меча, водившую глазом туда-сюда. Мартлет усмехнулась и погладила его пером.

— Я нашла его в Пустыне Сокровищ. Это на другом материке. Я попала в волшебную пещеру, где было полно золота и драгоценностей, но я знала, что мне нужен только он. Я искала силы. И нашла.

— Как ты попала туда? — вскинула брови Флёрри. — Это ведь… Это за морем!

— Длинная история, — улыбнулась Мартлет. — Но я пересекла это море дважды.

Шлейф загадочности, который оставляла за собой Мартлет, интриговал Флёрри. Внезапно всплывший факт о её рабстве наводил на мысли, одна другой невероятнее. Как так вышло? Как могла собственная семья отдать жеребенка в рабство? Флёрри бросила ещё один внимательный взгляд на пегаску, как бы гадая, все ли её шрамы получены в бою. Пересечь море дважды… Флёрри и помыслить не могла о том, чтобы в родной ей Эквестрии мог существовать невольничий рынок. Ни за что на свете Селестия бы этого не позволила!

Они шли почти весь день. Ночью было решено устроить привал. Мартлет поинтересовалась, как раны Сомбры, сетуя, что их нужно было перевязать ещё утром, на что единорог лишь покачал головой. Как и ожидалось, всё затянулось, почти не оставив следов. Мартлет подивилась такой хорошей регенерации.

Флёрри понимала, что Мартлет не задает вопросов лишь потому, что знает больше, чем они думают. Эмоциональный фон это подтверждал. «Интересно, может быть, она уже сталкивалась с другими Скитающимися? — думала аликорночка, пока все устраивались на ночлег. — Если Белкет тоже может открывать двери между мирами, то какова вероятность, что нет других таких же путников?»

Она сидела у костра, вслушиваясь в веселый треск хвороста. Сомбра и Белкет отправились собрать ещё топлива, поэтому у огня собралась исключительно кобылья компания. Мартлет перебирала содержимое подсумков, проверяя, чего и сколько осталось, и в какой-то момент она напомнила Флёрри тетушку. Та тоже обожала структурировать всё, до чего дотягивался её телекинез.

— Тебе сегодня лучше, Шадия? — спросила пегаска, не отрывая глаза от подсумка. Шадия невольно выпрямилась.

— Да. Хотя дорога изматывает.

— Лес специально меняет тропы, — посетовала Мартлет, замыкая заклепки. Видимо, пересчет банок и склянок её удовлетворил. — Но я удивлена, что нам почти не встретилось чудовищ.

— Белкет таскает с собой кучу амулетов, — пояснила Шадия. — Они у него под крыльями спрятаны. Среди них есть и те, что ограждают владельца от неприятностей.

— Вот значит, как, — удивилась Флёрри. Мартлет хмыкнула.

— Полезная вещь. Вот бы мне научиться такие делать. Могла бы продавать местным и заработать на безбедную старость.

— А у охотников на монстров бывает пенсия?

— Конечно, нет. — Мартлет криво усмехнулась. — Все охотники заканчивают работать, когда умирают. Но я люблю помечтать, как бы я провела остаток своих дней, если бы у меня была такая возможность.

Флёрри полностью развернулась к ней и положила подбородок на копыта. Шадия не сводила с неё заинтересованного взгляда. Мартлет улыбнулась и опустила глаз.

— Ну, во-первых, у меня был бы славный домик. Я развела бы огород, в котором росли разные лекарственные травы, и варила бы дома зелья или отвары, способные помогать пони. Но жила бы на отшибе, чтобы мне не докучали, и была бы местной сумасшедшей, которую бы обожали местные детишки.

Она говорила это с такой нежностью и тоской, что было ясно: эти мечты она вынашивала давно. Наверняка успела продумать всё до мельчайших деталей: какой узор будет на занавесках, какие именно травы вырастит в огороде, и сколько ей потребуется времени на то, чтобы жеребята перестали её бояться.

— И жила бы одна? — удивилась Флёрри. — Мне казалось, каждому хочется, ну, тепла, любви.

— Ха, — фыркнула Мартлет. — Посмотри на моё лицо, милая. Да и не только лицо. Если бы я была прелестной красавицей, как ты, может, у меня и был бы шанс выйти замуж за какого-нибудь жеребца. А кому я нужна с этим набором?

— Если тебя действительно любят, — медленно проговорила Шадия, — то шрамы и прочие изъяны не важны.

— Я не верю в любовь, — отрезала Мартлет. Флёрри захлопала глазами. В её эманациях на мгновение всколыхнулся гнев, а затем всё затопила печаль и тоска. — Никто не любит просто так. Пони всегда ищут выгоду.

— Флёрри меня любит, но для неё в этом нет никакой выгоды.

Флёрри вспыхнула так, что у неё стали пунцовыми кончики ушей. Шадия говорила это абсолютно спокойно, будто обсуждала погоду. Мартлет вздернула бровь.

— Значит, тебе повезло, — пожала она плечами. — Но любовь аликорна — вещь необычная. Они всё же приближены к вечности больше, чем кто-либо ещё. Почему, как считаешь, Селестия всё это время одинока? Разве ей не хотелось тепла, любви?

— Она занята решением государственных вопросов, — предположила Шадия. — А отвлекаться на отношения — непозволительная роскошь.

— Хорошая мысль, — одобрительно кивнула Мартлет. — Но я думаю, дело в другом. Как бы сильна не была любовь, в любом случае, вас разделит смерть. Аликорны бессмертны по своей природе. Они не стареют, не умирают, почти не болеют. А мы, обычные пони, живем слишком короткий для них век. Если бы аликорны позволяли себе любить, им приходилось бы вечно оплакивать своих почивших возлюбленных.

Флёрри чувствовала, как к горлу подступает комок. Мама. Когда она выходила за папу замуж, она ведь наверняка думала об этом. Но решилась, потому что считала, что лучше любить и потерять, чем не любить вовсе. Как бы больно это ни было.

А Шадия не умрет. Её к жизни привязывает рабская печать и Тьма. И Сомбра не умрет. Она всегда будет рядом с ними. Это был её выбор, её самое страстное желание в тот момент, когда она прыгнула вслед за ними во вспышку заклинания — быть рядом с ними несмотря ни на что.

«Они оба припаяны к жизни по чужой воле, — возникла в голове мысль. — Это несправедливо».

«Но если они умрут, я останусь совсем одна!»

Шадия задумалась, оценивающе глядя на Флёрри. Аликорночка нервно вздохнула, прокручивая слова Мартлет в голове. Почему-то они звучали как предостережение.

— И всё же, почему ты считаешь, что любви нет? — вернулась к теме Флёрри. — Ведь если её не существует, то теряется любой смысл!

— Потому что если бы любовь существовала, разговаривала бы я с вами сейчас? — хмыкнула Мартлет. — Я уже проговорилась, поэтому не вижу смысла скрывать. Моя собственная семья отдала меня в рабство. Одного этого достаточно, чтобы разочароваться в концепте любви и привязанности. Если кому-то повезло больше, что ж, видимо, их родители вложили в них слишком много, чтобы избавляться.

— Это ужасно, — сочувственно проговорила Флёрри. — У меня это в голове не укладывается.

— Твои родители не любили друг друга? — спросила Шадия. Мартлет цыкнула.

— А кто ж их знает. Мать нагуляла меня с каким-то бродячим музыкантом, или кем он там был. Видишь ли, в моей семье были только чистокровные единороги. А тут рождаюсь я, — Мартлет развела крылья, демонстрируя их. — Естественно, мать обвинили в измене и лишили наследства. Неудивительно, что она была мне не рада. Если бы я родилась единорогом, всё было бы прекрасно, но я похожа на отца и цветом шерсти и наличием крыльев. По крайней мере, по её словам.

— Выходит, ты тоже… — тихо проговорила Шадия, но заканчивать мысль не стала. Флёрри протянула Мартлет копыто, и та с улыбкой приняла его, слегка сжав.

— Я давно свыклась с этим, так что мне уже не больно. Встреча с вами дает мне надежду на то, что мы сможем найти выход и остановить Вечнодикий лес. Этого мне будет достаточно.

Вернулись Сомбра и Белкет, нагруженные хворостом. Шадия и Мартлет помогли им разгрузиться, пока Флёрри подкармливала огонь. Разговор сам собой прервался, сменившись на обсуждение более бытовых тем: кто что будет есть и когда снимаемся с места. Флёрри обдумывала сказанное Мартлет и сожалела, что ничем не может помочь. Внутри неё все бунтовало против её мировоззрения. Не может быть такого, чтобы любви не было на свете! Одно её существование было доказательством, высшим проявлением любви! Но, если задуматься, решилась бы она полюбить смертного, зная, что рано или поздно, но они непременно расстанутся? Хватило бы у неё смелости, как у её матери, или она осталась бы в объятиях одиночества, как это сделали Селестия и Луна?

Взгляд сам собой набрел на Сомбру, пьющего травяной отвар из походной кружки. Если бы обстоятельства сложились иначе, выбрала бы Луна быть с ним? Или тоже испугалась бы неминуемой разлуки? Как не посмотри, а Сомбра не был бессмертным существом.

Он старел, и это было заметно. Прошло уже много лет с того дня, как они начали путешествие. И Флёрри осознавала это, только если смотрела на то, как меняются Шадия и Сомбра, потому что сама она не изменилась ни капли. Разве что волосы становились длиннее. В остальном она осталась такой же, какой была в шестнадцать.

А вот Белкет выглядел одинаково, что в воспоминании, которое им показала Зенда, что сейчас. Флёрри постаралась незаметно присмотреться к нему. Мог ли он быть бессмертным существом? Существуют ли бессмертные существа кроме аликорнов и Дискорда?

Мысль о том, что Шадия и Сомбра когда-нибудь постареют, но не умрут из-за печати, одновременно радовала Флёрри и ввергала в отчаяние. Старики часто жалуются на плохое самочувствие и боль. Разве такое существование не будет причинять им бесконечные страдания?

Отпустить их Флёрри была не в силах. Они — всё, что у неё есть. Они — её семья. Фантасмагорическое подобие той семьи, которую она утратила. По их вине.

Подобные мысли причиняли боль. Флёрри обещала себе, что никогда их не оставит, как бы сложно не было.

— Смотрите, — подозвал их Белкет, расстелив на земле самодельную карту. — Мы здесь. Замок Двух Сестер тут. Судя по моим подсчетам, нам осталось идти чуть меньше суток. Мы могли бы преодолеть это расстояние намного быстрее, если бы нам не преграждали дорогу лесные дебри, но что есть, то есть.

— А взлетать идея паршивая, — согласно кивнула Мартлет. — Ноги вьюнами опутает, крылья переломает и пиши пропало.

«Мы в Бесконечном Коридоре что ли?» — мысленно буркнула Флёрри. Живые леса, архитектурные сооружения, артефакты и пространства начинали её нервировать.

— Осталось немного, — вдруг заговорил Дэв, словно откликаясь на её мысли. — И мы найдем то, что ищем.

— Звезду? — спросила Флёрри.

— Источник, — ответил Дэв. Мартлет несильно стукнула его по копытояти.

— Не бубни тут. Звезда и источник практически одно и то же. Время у нас есть, но его не так много. Лес с каждой минутой растет. Чем быстрее, тем лучше.

— Лучше, — согласно повторил Дэв и вдруг завибрировал. — Голоден.

— Аргх, да что ж такое-то, — Мартлет встала и потянулась, кладя перья на копытоять. — Пойду хвороста наберу ещё. Этот мы быстро сожжем. Не переживай, — она жестом остановила встающую следом Флёрри. — Я не потеряюсь. Скоро вернусь.

Белкет проводил её долгим взглядом. Настолько, что он наверняка превратился бы в дрель, если бы мог.

— Позволю себе совет, — тихо обратился он ко всем, — не доверяйте этой барышне. Она опасна.

— Я тоже это чувствую, — кивнула Шадия. — С ней что-то не так. От неё злом веет.

— Флёрри, — голос Сомбры был мягким, но она всё равно почувствовала в нем напряженность, — будь осторожнее. Мартлет кажется довольно искренней, но ты должна быть начеку.

— Не думаю, что тут есть насчет чего беспокоиться, — робко возразила Флёрри. — Я ощущаю её эмоции, в них нет ничего угрожающего или странного. Мне кажется, вы преувеличиваете.

— На твоем месте я бы больше доверял проверенным товарищам, чем малознакомой пони, — хмыкнул Белкет, глядя в огонь. Он тут же бросил льдистый взгляд поверх неё, и Флёрри вздрогнула. — Я понимаю, что вы со мной знакомы не так близко, как я с вами, но прошу вас, будьте предельно осторожны с Мартлет. Особенно с её мечом.

— Он жуткий, — согласилась Флёрри. — Но не более.

— Ладно, — взмахнул крылом Белкет. — Что ж, давайте тогда поговорим о делах насущных, а не о невнятных тревогах стариков.

— Кого ты назвал стариком? — возмутился Сомбра. Белкет закатил глаза и усмехнулся. — Хотя, если ты на самом деле старик, валяй, я не настаиваю.

— Не пытайся молодиться, тебе это не идет, — фыркнул Белкет. — Серьезно, давайте о деле. Вы собрали уже достаточно осколков?

— О чем ты? — недоуменно спросил Сомбра. Флёрри навострила уши.

— Вы столько лет шатаетесь по коридору и до сих пор не знаете, для чего шатаетесь? — всплеснул крыльями и копытами Белкет. — Я тебе поражаюсь, Шадия! Могу понять Сомбру, он в этом не разбирается, Флёрри тем более, но ты-то!

Шадия вопросительно приподняла бровь и опустила одно ухо. От этого немного глупого выражения Флёрри сдавленно хихикнула в копыто.

— Ты совсем с Даркнесс не говоришь что ли? — поднял бровь в ответ Белкет. — Она там с ума окончательно сойдет — проблем не оберетесь.

— С Даркнесс? — завертела головой Флёрри, совершенно теряя предмет речи. — О чем вы?

— Кошмар какой, вы что, совсем ничего не знаете? — казалось, Белкет близок к истерике. Флёрри растерянно хлопала ресницами, как, впрочем, и Сомбра с Шадией.

— Ладно, — сдался пегас, в отчаянии поднимая копыта. — Я вам расскажу. Начнем с начала. Сомбра поместил в Шадию жидкий экстракт Тьмы, которую он вывел из собственной крови и особого кристалла, найденного в Кристальной Империи.

— Откуда ты…- хотел было спросить Сомбра, но Белкет посмотрел на него с укоризной, как бы напоминая, что когда-то, (но это когда-то для них ещё не наступило), Сомбра сам ему всё рассказал, и единорог замолчал.

— Эта Тьма год находилась в спячке, благодаря колдовству Луны, а затем в критической ситуации вырвалась на свободу, зафиксировавшись на идее о Кристальном Королевстве, о котором рассказал ей ты, и всё пошло прахом, потому что Тьма окончательно взбесилась и убила Луну, когда та попыталась привести дочь в чувство.

Флёрри взглянула на Шадию. В общих чертах она знала, что тогда произошло, но ей отчаянно не хотелось верить в то, что Шадия была способна убивать. Хоть и не раз видела, как она рассекала чудовищ, но Шадия не убивала разумных пони!

И уж тем более — родную мать. В это Флёрри отказывалась верить. Это сделала Тьма, а не Шадия. Даркнесс, как назвал её Белкет, была повинна в гибели Луны.

Лицо единорожки потемнело, но она едва заметно кивнула, подтверждая сказанное. Сомбра опустил голову. Наверняка эти воспоминания причиняли ему боль.

— После этого появился Тройственный Аликорн и изгнал вас в Бесконечный Коридор, наделив полномочиями Скитающихся, обязанных поглощать Тьму других миров, — Белкет взял паузу, чтобы убедиться, что все его услышали и поняли.

— Тройственный Аликорн велел её уничтожать, — мотнула головой Шадия. Печать, проступившая на её груди, согласно мигнула. Белкет снова возвел глаза к небу, как бы вопрошая у него, почему ему приходится объяснять столь банальные вещи.

— Моя дорогая, Тьму нельзя уничтожить, — он назидательно поднял перо вверх. — Её можно лишь поглотить, собрать в единый сосуд, или развеять на мельчайшие крупицы по мириадам миров. Если Тьмы мало, обычно она безобидна, и обитатели мира могут справиться с ней самостоятельно. Но ты, — он указал пером на Сомбру, — превратил свою дочь в идеальный сосуд. Вся Тьма, которую вы встретили на своем пути, не исчезла бесследно. Она осталась, — Белкет ткнул пером на грудь Шадии, — здесь.

Повисла тишина. Флёрри сглотнула ком в груди. По виску побежала противная капля: неужели? Все, с кем они сражались, остались внутри Шадии? В глазах единорожки засветилось понимание.

— Вот почему, — прошептала она, — я иногда улавливаю чужие воспоминания и мысли. Это они.

— Верно, — Белкет свернул крыло и сел. — Вы не истребляете Тьму, вы поглощаете её в тех мирах, где обитателям самим не справиться. Я делал нечто подобное, но мне повезло больше: я нашел артефакт, который может поглощать её вместо меня.

«Крик пустоты», — вспомнила Флёрри и ужаснулась. Это ведь… Это ведь значит, что до их первой с ним встречи осталось совсем немного! А значит, и до его смерти.

— Живой? — уточнил Сомбра. Белкет кивнул.

— Их двух зол я выбираю меньшее, — пожал плечами пегас. — Всё под контролем.

Флёрри хотела было возразить и рассказать ему о Киндайн и последствии использования Крика Пустоты, но Шадия ей не позволила. «Мы не должны вмешиваться в ход его судьбы. Для нас это уже свершившийся факт».

— Вот поэтому я и спрашиваю, как много осколков вы уже собрали, — пегас сложил копыта на груди. — Потому что Тьма этого мира невероятно огромна. Все осколки разумны и имеют свою волю. Если в Шадии недостаточно Тьмы, боюсь, мы можем столкнуться с непоправимыми последствиями.

— Вы хотите сказать, — медленно проговорила Флёрри, — что Тьма этого мира может… поглотить Шадию?

Белкет сурово кивнул. Спину и плечи Флёрри окатило холодом. Сомбра стиснул зубы. Даже помыслить об этом было невозможно.

Раньше Флёрри боялась, что Тьма Шадии слишком сильна и бесконтрольна, но теперь оставалось только молиться, чтобы её хватило.

— Осколки Тьмы разумны, и каждый стремится поглотить собрата, чтобы стать сильнее, — продолжал Белкет. — Вы уже сталкивались с их носителями. Но ведь никогда тебе не было так плохо, как сейчас, а, Шадия?

Единорожка медленно кивнула. Флёрри бросила на неё встревоженный взгляд. «Здесь очень… очень много Тьмы. Она пронизывает каждый росток, каждый сантиметр почвы. Флёрри, здесь ею всё пропитано. Она рвется наружу. Перехватывает мои мысли, слова. Она говорит, что мы должны были утонуть в этой топи».

Выходит, она говорила не о Тьме внутри неё, а об осколке-противнике.

— Мы можем что-то сделать? — обеспокоенно спросила Флёрри. Белкет пожал плечами и покачал головой.

— Понятия не имею. Разве что попытаться ослабить здешний осколок. Но я не уверен, как это можно сделать. Разделить его на более мелкие вряд ли получится. Только уповать на то, что Даркнесс справится.

— Почему ты называешь Тьму так? — спросила Шадия. Белкет хмыкнул.

— Потому что у неё есть имя. Серьезно, вы совсем ещё ничего не знаете о Тьме? Как же вы путешествовали до этого?

Шадия нахмурилась, Флёрри вздернула нос. Белкет раздражал её своим поучительным тоном и высокомерным «а я всё знаю, а вы тупицы». Белкет, видимо, почувствовал это, потер переносицу перьями.

— Ладно, прошу прощения, — он взмахнул крылом. — Принять нарушения хронологии в наших путешествиях тяжело. Я просто удивлен, что ты не знала имя своей Тьмы. У каждого осколка есть имя, обычно они не представляются своим носителям, но ты — исключительный случай.

— Она никогда не говорила, что у неё есть имя, — медленно проговорила Шадия. Белкет едва сдержал издевательскую гримасу.

— Держу пари, ты её никогда не спрашивала.

Флёрри поёжилась. Тьма всегда была для них всех чем-то чужеродным, отдельным, но не живым. А теперь оказывается, что у неё есть имя. Даже как-то совестно стало.

— Мы об этом даже не догадывались, — Сомбра потер подбородок. — Разумная Тьма… Немыслимо. Мне казалось, она переворачивает личность носителя, извращает её и искореживает.

— Не без этого, — хмыкнул Белкет. — Тьма всегда цепляется за самое страстное желание своего носителя и выполняет его самым кровожадным и жестоким способом. Редко у кого получается её контролировать. В каком-то смысле это можно назвать одержимостью, пожалуй, но очень условно. В конце концов, одержимость предполагает использование телесной оболочки сущностью, а кардинальное изменение личности оболочки. Ну, это я так, в теории.

Флёрри обеспокоенно переводила взгляд с Шадии на Сомбру и обратно. Они оба побывали под воздействием Тьмы, и, безусловно, оба они были не в себе. Неужели печать Тройственного Аликорна позволила им вернуть их личности? И что было бы, если бы её не поставили?

Тьма сожрала бы Шадию, как это хочет сделать осколок этого мира?

И думать об этом не хотелось!

— В любом случае, — попытался успокоить их Белкет, — Бесконечный Коридор послал меня к вам, значит, посчитал, что с моей помощью вы справитесь. Не думаю, что он вызвал меня только чтобы снять заклинание. Оно, конечно, на моей крови заделано…

Сомбра прервал его, подняв копыто и мотнув головой в сторону кустов. Оттуда вышла слегка запыхавшаяся Мартлет. Дэвор спрятался в ножнах. Флёрри внимательно прощупала пегаску: ничего, кроме усталости.

— Ну, как вы тут? — спросила Мартлет, потирая крыльями друг о друга. Флёрри внимательно вгляделась в её лицо: неужели она действительно может представлять для них опасность?

— Неплохо, — улыбнулся Сомбра. — Давайте ложиться спать. Завтра тяжелый день.

С ним все согласились и устроились на ночлег.

Уже засыпая, Флёрри вдруг поняла, что хвороста Мартлет не принесла.

***

Они встали с первыми лучами солнца и двинулись в путь. Флёрри на этот раз держалась в середине цепочки. Шадия шла рядом, затравленно оглядываясь на лесные дебри. Флёрри то и дело порывалась накрыть её крылом, показать, что она рядом, но под взглядом Мартлет ей этого делать не хотелось. Слова Шадии всколыхнули её душу. Конечно, приятно было знать, что её считают бескорыстной и преданной, но не говорить же об этом как о чем-то обыденном!

Мартлет шла позади, держа перья на копытояти меча. Белкет вел, Сомбра замыкал. Флёрри всё ещё не верилось, что Мартлет может быть для них опасна, но на всякий случай прощупывала эмоциональный фон пегаски. Ничего, кроме настороженности. Это было разумно, поскольку пару раз мимо них пробегали древесные волки и нечто, чему Флёрри не знала названия, да и не хотела.

Амулет Белкета позволял им скрываться от врагов, но их чрезмерная близость трепала нервы. Флёрри из интереса спросила, как выглядит этот амулет, и может ли она сделать похожий, на что Белкет усмехнулся и показал ей висящий на кончике перьев стилизованный образ паука. «Точь-в-точь кьютимарка Зенды!» — подумала Флёрри, но прикусила язык.

— Этот амулет я забрал из одной гробницы. Легенды гласили, что он дает своему хозяину вечную жизнь, но, как выяснилось, он лишь позволяет прятаться от смерти. Так что я добавил ему дополнительное зачарование.

Шадия и Флёрри молча переглянулись.

Наконец, впереди показалась расселина, и пони ускорились. Мартлет запрядала ушами, потом ткнула Флёрри в бок и кивнула куда-то вниз.

— Слышишь?

Флёрри прислушалась, стараясь отделить шелест листвы и чавканье почвы под ногами от чего-то, что привлекло Мартлет. И действительно: тонкое журчание выделялось из всего этого гомона.

— Нам сюда, — лаконично заключил Белкет, расправляя крылья. Они показались Флёрри гигантскими для обычного пегаса.

Стоило ей подойти к краю, как она увидела, о чем беспокоилась Мартлет всё это время. Древо Гармонии стояло полуразбитое и съежившееся: кристальные ветви обломаны, зеркальная поверхность стала матовой. Элементы Гармонии потускнели и стали похожи на придорожные камни. Они не были похожи на кьютимарки шестёрки Гармонии, и это отозвалось болью в сердце.

Тем не менее, острый глаз Флёрри зацепился за едва заметное шевеление. Дерево всё ещё было живым. Оно дышало — осунувшиеся кристальные ветви едва заметно дрожали от любого потока ветра. Из основания корней, в дыре, вымытой черной водой, змеившейся по расселине, шел слабый свет, озарявший тусклые кристальные камни, заменявшие кору.

Они спустились вниз. Шадия и Сомбра развеяли заклинание самолевитации и осторожно ступили на твердую, усохшую землю, усыпанную осколками. Темнота подступала со всех сторон, только свет из-под дерева освещал им путь. Вместе с ней навалилась тишина, сквозь которую пробивался печальный перезвон редких кристальных листьев. На секунду Флёрри показалось, что два элемента в ветвях блеснули бледным переливом, но лишь на секунду.

Белкет подошел к Древу, задрав голову. Флёрри чувствовала, что он растерян, а всё его бахвальство и самодовольство испарились. Их всех окутало оцепенение. Смотреть на искореженное, разбитое Древо Гармонии было также печально как… Флёрри почему-то подумала о том моменте, когда почувствовала, что Луны больше нет. Нечто незыблемое, неоспоримое, вечное… и в миг исчезнувшее. Сейчас они могли стать свидетелями последнего вздоха этого Древа. Основа мира готова была обвалиться под тяжестью свалившегося на неё бремени.

— Это… — прошептала Мартлет, — это Древо Гармонии. Я знала, что оно умирает, но не думала, что это будет так…

— Печально? — закончил за неё Сомбра. Мартлет кивнула, и Флёрри заметила, как в её глазу встали слёзы.

— Я будто стою на руинах родного дома.

— Здесь воздух пропитан воспоминаниями, — Шадия присела, изучая черный ручей. — Тоска, боль и нескончаемое одиночество. Корни Вечнодикого леса идут отсюда. Возможно, — она помолчала, поджала губы, — возможно, его стремительный рост происходит за счет сил Древа Гармонии.

— Значит, всё это время Древо Гармонии было для него кормом, — голос Флёрри сам собой понизился. — То, что должно было защищать, стало пищей…

— Если мы освободим Луну, это поможет ему воскреснуть? — с надеждой спросила Мартлет. Сомбра скорбно покачал головой, поджав губы.

— Оно слишком истощено. Я… я боюсь, звезда это единственная причина, по которой Древо ещё не умерло. Но если мы оставим её здесь, то Луна никогда не освободится. Древу поможет только… только чудо.

Флёрри взглянула в сторону Белкета. Он стоял, опустив голову, и колечки в его гриве больше не звенели. Она ощутила такую пронизывающую тоску, что ей захотелось безвольно упасть на землю и умереть. Поэтому аликорночка сглотнула и подошла к нему, робко положила копыто на плечо.

— Я должен был это предусмотреть, — тихо проговорил он. — Из-за моей гордыни Древо Гармонии обречено на смерть.

— Мы что-нибудь придумаем, — уверенно возразила Флёрри, но её слова не убедили даже саму аликорночку. — Мы справимся! Мы вместе, значит, мы обязательно найдем выход, правда же?

Она оглянулась на Шадию, пытаясь найти в ней поддержку, но единорожка выглядела ещё более подавленной, чем Белкет. Пожалуй, хуже было только после того, как они вернулись из мира Храмов.

— Идемте вниз, — позвал Сомбра, решаясь прервать общее оцепенение. Мартлет крепче стиснула зубы и кивнула, но Флёрри заметила сорвавшуюся с щеки слезинку.

Белкет слабо кивнул ей и последовал за Сомброй и Шадией в провал корней, откуда бился ослабевающий с каждой минутой свет похищенной звезды.